Притча о Мастере

Д:.Л:. «Медный змей» на Востоке г. Санкт-Петербурга. Зодческая с. Татьяны К. по 3°

Умирая, один пожилой мастер-масон оставил своим братьям и сестрам очень необычный подарок. В клочке старого пергамента с недописанными чертежами лежала связка ключей — от его дома, всех кабинетов и тайников, которые только существуют в скромном жилище.

С трепетом и волнующим любопытством получившие это странное наследство открыли заветную дверь, желая понять, что же на самом деле хотел сказать их дорогой друг.
Первый Брат решил, что это — приглашение в памятное место, где некогда родился, провел свою молодость и жил великий человек, взрастивши не одно поколение вольных каменщиков. Приглашение в место, где писались великие труды и проходили первые Работы, а вечерами устраивались агапы за приятельской, непринужденной беседой. На столике большой залы лежали кордон и запон из ягнячьей кожи, старательно вышитые любимой супругой, а также деревянный молок с переплетением символов, вырезанных искусными мастерами со знанием дела. Немного поодаль, в кабинете, вперемешку располагалось многообразие документов: патенты, конкордаты и почетные свидетельства, Уставы и Конституции. Рядом, в коробе, важно украшенной бархатом, хранились медали и награды в память о добрых делах, за усердие в масонской деятельности, за выслугу лет... И казалось, что каждая из них еще сохраняла ту силу, то тепло рук человека, ушедшего на Восток Вечный. И даже казалось, что угли в камине, не перестававшего гореть последние два десятка лет, еще не остыли.
Второй Брат подумал, что это — наследие в книгах, современных и более древних. Память еще блистала теми знаменательными днями, когда лекции вызывали оживленные дискуссии, а каждая Зодческая работа рождала многочасовые обсуждения, даже легкие, но вполне братские споры. Со временем Зодческие сшивались в толстые тетради, а затем — издавались книгами, богато иллюстрированными авторскими зарисовками, шаржами, фотографиями. Казалось, что часть собраний могла напоминать если не переговоры, то конклав то ли научной, то ли творческой интеллигенции. Пища для умственной деятельности находилась всегда. И сейчас для того, чтобы усвоить гранит науки — драгоценный камень, оставшийся в премудрое наставление — от начала и до конца, не хватит и целой жизни.
Третья Сестра запомнила гармонию. Как и прежде, в зале все было готово для проведения Работ полагающимся образом. Она помнила: собрания всегда проходили в спокойной и доброжелательной обстановке, с вниманием к достоинствам каждого человека. Были и простые, и сложные времена — Кружка Вдовы то стремительно пополнялась, то мгновенно пустела; иногда дебаты, или голосования, были достаточно горячими, но свобода каждого голоса в Ложе предельно уважала свободу любого другого мнения. Со стороны казалось, что необходимое соблюдение дисциплины и внутренняя законопослушность утяжеляют и сам ритуал, и внутренние отношения; нет ничего обманчивее! Тонкий механизм управления исключал множество спорных и неудобных моментов, позволяя звенеть потаенным струнам души каждого, кто раскрывал красоту Королевского Искусства на жизненном пути. В Ложе не было пренебрежения к женскому полу, как и тем, кто приходил из других послушаний.
Каждый из братии по-своему оказался прав. Каждый из них увидел то, что ему или ей оказалось ближе. То, что считал за реальность собственного сердца и страстно желал воплотить на практике; с чем себя соотносил, куда стремился и от чего отталкивался. Однако, ни один из них — полных молодых стремлений, сил и вдохновения — еще не понимал до конца, что за всем, что царило в этом доме, алой нитью проходит нечто большее, чем было заметно пытливому уму. Это любовь, с которой ушедший брат, год за годом, заботился о дальнейшем пути своих близких людей, терпеливо передавал свой опыт и соки своей души, питающие юные ростки...
Разум всегда желает найти частные детали, но не в силах воспринять целое. Для этого нужно иметь живое сердце.

Для этого нужно быть Мастером.