Человек создан жить среди природы

Друзья!
Из Сети.

"Владимир Солоухин - поэтический самородок редкой красоты - родился десятым ребёнком в семье, происходившей из когда-то зажиточных (читай, работящих и предприимчивых) крестьян, в Алепино, деревне Владимирской области, в 1924 году.
Писать что-то начал рано и неожиданно для всех. Домашние недоумевали: какая блажь!..
В 1942 году, ровно в 18 лет, был призван в армию. Война…
Солоухин проходил службу в войсках особого назначения, охранявших Кремль. Похоже, это ему спасло жизнь - не фронт как никак. Но «особое назначение» - это вам тоже не фунт изюма. 
После войны поступил в Литинститут, не без льготы - всё-таки участник ВОВ, системного образования таки нет…
Писал стихи, публиковался в «Комсомольской правде». После выпуска работал очеркистом в журнале «Огонек», ездил по огромной стране. Опять удача?
Повезло? Да. Но повезло ли бы без его таланта и упорства, без его принципиальности и отчаянной любви к России?
Вот стихи его. Дань уходящему лету.

БУКЕТ


«Я их как собирал?

Колокольчик чтоб был к колокольчику,

Василек к васильку

И ромашка к ромашке была.


Мне казалось, что будет красивей букет,

Если только одни васильки,

Или только одни колокольчики,

Или только ромашки одни

Соберутся головка к головке.

Можно стебли подрезать и в воду поставить в стакан.


Постепенно я понял,

Что разных цветов сочетанье

(Ярко-желтого с белым,

Василькового с белым и желтым,

Голубого с лиловым,

Лилового с чуть розоватым)

Может сделаться праздником летних полуденных красок,

Может сделаться радостью. Надо немного условий:

Просто капельку вкуса

Или, может быть, капельку зренья —

И букет обеспечен. Хватает в июне цветов!


Так я их собирал. Но

(Во всем виновата незрелость)

Я наивно считал,

Что простые, невзрачные травы

(Это кажется нам, будто травы бывают невзрачны)

Недостойны приблизиться

К чистым, отборным и ясным,

Собираемым мною в букет, удостоенным чести цветам.


Обходил я пырей,

Обходил я глухую крапиву,

«Лисий хвост» обходил, и овсюг, и осот полевой,

И пушицу,

И колючий,

Полыхающий пламенем ярым,

Безобразный, бездарный татарник.


Им, конечно, хотелось. А я говорил с укоризной:

«Ну, куда вы?

Вот ты, щавеля лопоухого стебель,

Полюбуйсь на себя, ну куда ты годишься?

Разве сор подметать?

Ну, допустим, тебя я сорву...»

И затем,

Чтоб совсем уж растение это унизить,

Я сорвал

И приставил метельчатый стебель к букету,

Чтобы вместе со мной все цветы на лугу посмеялись

Сочетанью ужасному розовой «раковой шейки»

И нелепой метелки.


Но...

Не смеялся никто.


Даже больше того (что цветы!), я и сам не смеялся.

Я увидел, как ожил, как вдруг засветился букет,

Как ему не хватало

Некрасивого, в сущности, длинного, грубого стебля.

Я крапиву сорвал,

Я приставил к букету крапиву!

И — о чудо!— зеленая, мощная сочность крапивы

Озарила цветы.

А ее грубоватая сила

Оттенила всю нежность соседки ее незабудки,

Показала всю слабость малиновой тихой гвоздички,

Подчеркнула всю тонкость, всю розовость «раковой шейки».


Стебли ржи я срывал, чтоб торчали они из букета!

И татарник срывал, чтоб симметрию к черту разрушить!

И былинник срывал, чтобы мощи косматой добавить!


И поставил в кувшин,

И водой окатил из колодца,

Чтобы влага дрожала, как после дождя проливного,
Так впервые я создал
Настоящий,
Правдивый букет.»
(В. Солоухин)


Вот и все творчество его такое - настоящее и правдивое. Такая же и жизнь.
Женат был однажды. Любимая жена Роза сопровождала его везде, служила ему, соратник во всем. Две замечательных дочери. Одна, Ольга, живет с семьей (муж британец) в Лондоне и пишет тоже остро и интересно (!), хотя продаёт бриллианты для богатых (по преимуществу нашим и в Монако). Другая обустраивает музей его имени в родном Алепино.
Солоухинские «Владимирские проселки» - это энциклопедия жизни на исконно русской земле - Владимирской. Там его любят. Певец их".
https://dzen.ru/id/60918ff8dbfb4c7de9b5aa1b
...Други!
Мой знаменитый тёзка никак не мог предположить, что спустя четверть века на его родную землю снова начнут падать фашистко-бандеровские бомбы.
Для этих хищных зверей его цветочная,поэтичная  владимирщина- лишь удобный полигон для испытания американских хаймерсов- атакамсов и для убийства мирных жителей.

Вл.Назаров
***********
В. Солоухин
РАДОСТЬ ОБЩЕНИЯ

Так же, как птица создана, чтобы летать, рыба плавать в воде, а крот, скажем, рыться в земле, человек создан жить среди природы, на лоне природы. Он создан, чтобы ежедневно общаться с травой и деревьями, с ручьем и речным туманом, с белыми кучевыми облаками и надвигающейся черной тучей, с бурным или моросящим дождем, с тихим или могучим ветром, с безмолвной звездой и ослепительной молнией, с каплей еловой смолы и кистью рябиновых ягод, с пением птицы и стуком дятла, с шелестеньем сухого камыша и шумом сосен, с всплеском рыбины на неподвижной глади озера и с яркими капельками брусники, проступившими вдруг на зелени борового кустарничка.
Являясь сам частицей природы, человек с самого начала был неотделим от нее, и если бы в то время изолировать человека от природы, это привело бы его к немедленной гибели. Питье, пищу, тепло, кров, одежду - все давала человеку окружающая его природа. Человек и жил среди природы, постоянно общался с ней с самого начала, причем именно с самого начала существовало всегда два аспекта в отношениях человека к окружающей природе: польза и красота. Да, природа кормила, поила, одевала человека, но она же с ее волнующей, божественной красотой всегда влияла и на его душу, порождая удивление, преклонение и восторг.
Красота природы, как и всякая красота, — категория духовная. Недаром она издревле сделалась объектом искусства, объектом живописи, литературы и даже музыки.
Еще на уровне краснофигурной вазописи Древней Греции мы находим образцы тонкого проникновения в природу. Затем через живопись десятков и десятков художников человечество шло к проникновенному и одухотворенному пониманию окружающей его природы, ибо пейзажная живопись всегда имела своим высшим назначением передавать не просто картины природы как таковые, но те ощущения, те чувства, те движения души, которые возникают в человеке при созерцании окружающей природы.
Надо отдать природе справедливость, что при созерцании ее возникают в душе человека самые возвышенные, чистые, светлые чувства, высокие помыслы — и в этом драгоценное, неоценимое свойство природы.
Человек стал отдаляться от природы и даже поставил себя над ней. Если прежде нельзя было добыть кусок мяса или хлеба или хотя бы горсть ягод без непосредственного соприкосновения с природой, то теперь это вовсе не обязательно. Надо идти на завод, в научно-исследовательский институт, на фабрику, в учреждение, в редакцию газеты, вообще на работу, отработать в цехе, за письменным столом, за прилавком положенное количество часов, получить зарплату. На заработанные деньги купить и хлеба, и мяса, и молока, и грибов, и ягод, и всего, чего душе угодно, так и не соприкоснувшись с природой.
В наше время основная часть населения живет в городах, то есть без непосредственного контакта с природой. Конечно, и здесь мы дышим воздухом, видим небо над головой, иногда попадаем под дождь, иногда греемся на солнышке, короче — так или иначе связаны с природой, но связь эта не столь полноценна и крепка, как если бы мы жили среди природы. Многими преградами отделены мы от нее: асфальтом, залившим живую землю, характером работы, заставляющим нас большую часть времени проводить в помещении, способами передвижения (метро, троллейбус, такси вместо пешей ходьбы), образом жизни (пятый этаж, телевизор, кино, кухня', паровое отопление) и,
наконец, расстоянием, когда до первого зеленого лужка, до первого светлого ручейка нужно ехать куда-то „за город*1.
Впрочем, если дела, служба, жизненные обстоятельства крепко-накрепко держат горожанина в городе, то все равно по некоторым признакам он определяет, что природа за пределами города продолжает жить своим чередом. Раньше своевременно появлялись на московских улицах букетики ландышей или купальниц, ветви расцветшей черемухи, сирени, жасмина. К счастью, в 1976 году было принято постановление, запрещающее сбор и продажу диких цветущих растений. Но и сейчас на базаре, каждая в свое время, появляются земляника, черника, клюква, калина, брусника, прочие ягоды. О движении времени года
можно судить и по чередованию на городских рынках разнообразных грибов.
Надо сказать, что тяга к природе у человека остается в самых, как теперь модно говорить, экстремальных условиях.
Где-то в воспоминаниях одного революционера я вычитал трогательную историю.
Арестанту, заключенному в одиночной камере, принесли из „большого мира“ стопу книг. Кроме самого арестанта в камере не было ничего живого. Каменные стены, железная кровать, тюфяк, набитый соломой, табуретка, сделанная’из бывшего живого дерева.
Арестант стал читать книги и вдруг увидел, что к книжной странице прилипло крохотное, право же, меньше булавочной головки, семечко. Заключенный аккуратно это семечко отделил и положил на лист бумаги.
Непонятное волнение охватило его. Впрочем, если вдуматься, то волнение арестанта можно понять, ведь он в это мгновение соприкасался с великой и таинственной природой, с матерью-природой, с тем целым, частицей которого сам являлся. Как дышим воздухом, точно так же бездумно мы обдуваем пушистые головки одуванчиков, обрываем лепестки ромашки, лузгаем семечки подсолнуха, щелкаем кедровые орешки.
Но в особенной обстановке, в каменном мешке, в оторванности от обыденной жизни арестант посмотрел на семечко другими глазами.
Тюремный ли режим тех времен допускал подобные сантименты, по сговору ли со сторожем, но у заключенного появилась банка с землей, в которую он и посеял семечко. Из этого семечка вырос у него кустик лесной земляники.
Арестант в своих изданных впоследствии воспоминаниях утверждал, что у него в жизни ни до тюрьмы, ни после не было радости более полной и острой, нежели та, которую ему подарила земляника, выросшая в жестяной банке в тюремной камере.
Случай, конечно, исключительный. Но и в менее крайних обстоятельствах человек душой своей невольно тянется к природе, и природа одаряет его подлинной радостью. Общение с природой необходимо человеку, оно благотворно влияет как на душу, так и на тело. Человек старательно создает и протягивает ниточки, которые связывали бы его с живой природой. Одни разводят комнатные цветы, другие на балконе выращивают зеленые растения, иные даже ставят на балконе улей с пчелами, иные ухаживают за аквариумом. Когда же выпадает свободный день, горожанин торопится уехать за город, чтобы подышать свежим воздухом, насмотреться на свежую зеленую траву, искупаться в реке.
Однако общение с природой может быть разным. Оно может быть пассивным или активным. Одно дело - пролежать целый день на траве, другое дело — ходить по земле и, скажем, что-нибудь искать - нужную траву, ягоду, гриб, сорвать цветок, поймать рыбу ... Во втором случае общение с природой будет активнее и слияние с ней полнее.
Пожалуй, ничто не дает такого глубокого проникновения в природу (после земледелия), как разного рода охоты, будь то настоящая охота или фотоохота, охота За орехами, ягодами или собирание грибов.
У человека самая яркая пора — детство. Все, что связано с детством, кажется потом прекрасным. Человека всю жизнь манит эта золотая, но, увы, недоступная больше страна — остаются одни воспоминания, но какие сладкие, какие ненасытные, как они будоражат душу. Даже невзгоды
перенесенные в детстве, не представляются потом ужасными, но окрашиваются смягчающим, примиряющим светом.
Но ведь детство было и у человечества в целом. Ничего нельзя было купить на рынке, не существовало кафе, ресторанов, магазинов с доставкой продуктов на дом. Все, от лесного ореха до мяса мамонта, от рыбины до гриба, приходилось добывать самому. В те времена охота, рыболовство, собирание даров леса, в том числе и грибов, было не забавой, не увлечением, не страстью отдельных чудаков, а бытом, повседневностью, жизнью, суровой необходимостью.
Теперь, когда прошли века и когда добывание пищи состоит не в том, чтобы стрелять дичь, а в том, чтобы стоять у станка или сидеть за канцелярским столом, теперь воспоминания о суровой
заре человечества, живущие в неведомых глубинах каждого из нас, окрашены золотистой романтической дымкой.
Страсть к охоте, к рыбалке, к грибам есть не что иное, как смутное воспоминание детства человечества, потому столь сладка и желанна эта страсть. И ведь не просто воспоминание, но можно, оказывается, как бы возвратиться в то самое, прежнее состояние, когда ты один в лесу или на реке, и только от тебя самого, от умения, ловкости и смекалки зависит, добудешь или не добудешь ты тетерева, щуку, корзину рыжиков, кузовок земляники.
Может быть, некоторые сочтут преувеличением, что собирание
грибов мы относим к охоте и называем охотой. Поспешим за подкреплением к замечательному русскому писателю, знатоку и певцу русской природы Сергею Тимофеевичу Аксакову.
„В числе разнообразных охот человеческих имеет свое место и смиренная охота ходить по грибы или брать грибы. Хотя она не может равняться с другими охотами, более оживленными уже потому, что там приходится иметь дело с живыми твореньями, но может соперничать со многими, так сказать, второстепенными охотами, имеющими, впрочем, свои особые интересы. Я даже готов отдать преимущество грибам потому, что их надобно отыскивать, следовательно, можно и не находить, тут примешивается некоторое уменье, знание месторождения грибов, знание местности и ... счастье. Тут неизвестность, нечаянность, есть удача и неудача, а все это вместе подстрекает охоту в человеке и составляет особенный интерес".
Но в таком случае нужно отнести к „охотам" и собирание ягод — земляники, малины, брусники, и собирание орехов, и собирание целебных и съедобных трав, тем более, что все это тоже „дары леса", а, значит, также должно будить миллионнолетние воспоминания.
Дары природы могут быть разными. Природа едина, но для человека она делится как бы на сферы. Озера и реки, вообще пресные воды с их рыбой, а отсюда и производные: икра осетровая, стерляжья, лососевая, икра щучья, частиковая (мелких рыб), вобла и рыбец (вяленые), лещи свежие и копченые, балыки и стерляжья уха, осетрина в рассоле и уха из линей, отварной судак и карась в сметане, строганина из нельмы и малосольная нельма, дунайская сельдь и плещеевская ряпушка, снеток и байкальский омуль, форель и муксун, таймень и пелядь, минога и угорь, диетические пескари и ерши (для ухи)... А вяленый лещ! Если разрежешь его посередине над чашкой, то натекает целая чашка жира. Жир этот ни к чему, но говорит же он о том, какой это лещ! Да мало ли ... А там еще раки ...
Особая сфера природы — моря и океаны и все их дары. О рыбах тут уж нечего говорить, но мидии и устрицы, морские ежи и кальмары, гребешки и трепанги, медузы и креветки, омары и лангусты, морская водоросль ламинария, называемая в обиходе морской капустой.
И вот еще особая сфера — лес, а применительно к целевому назначению этой книги - русский лес, дары русского леса. Трудно удержаться и не выписать страничку из романа крупнейшего современного русского писателя Леонида Леонова, который так и называется „Русский лес", из лекции профессора Вихрова. В романе она - как бы жемчужина в жемчужине. „Было бы неблагодарностью не назвать и лес в числе воспитателей и немногочисленных покровителей нашего народа. Точно так же, как степь воспитала в наших дедах тягу к вольности и богатырским утехам в поединках, лес научил их осторожности, наблюдательности, трудолюбию и той тяжкой упорной поступи, какою русские всегда шли к поставленной цели. Мы выросли в лесу, и, пожалуй, ни одна из стихий родной природы не сказалась в такой степени на бытовом укладе наших предков. Дерево является сырьем, годным к немедленному употреблению, и любой кусок заточенного железа, насаженный на рукоять, превращал его в ценность первобытного существования. Еще круглее будет сказать, что лес встречал русского человека при появлении на свет и безотлучно провожал его через все этапы: зыбка младенца и первая обувка, орех и земляника, кубарь, банный веник и балалайка, лучина на девичьих посиделках и расписная свадебная дуга, даровые пасеки
13
и бобровые гоны, рыбацкая шняка или воинский струг, гриб и ладан, посох странника, долбленая колода мертвеца и, наконец, крест на устланной ельником могиле. Вот перечень изначальных же русских товаров, изнанка тогдашней цивилизации: луб и тес, брус и желоб, ободье и мочало, уголь и лыко, смола и поташ. Но из того же леса текли и побарышнее дары: пахучие валдайские рогожи, цветастые рязанские санки и холмогорские сундуки на тюленевой подкладке, мед и воск, соболь и черная лисица для византийских щеголей".
Прославленному мастеру слова вторит ученый, посвятивший свою жизнь русскому лесу, Прокофий Васильевич Васильев. В своей книге „Сокровища советских лесов" он пишет: „Шли века, менялись эпохи материальной культуры. Каменный и бронзовый
14
века сменялись веком железа, вслед за ним пришел век электричества, ныне открывший путь эпохе внутриатомной энергии. Но лес как был, так и остается по-прежнему непременным условием жизни человека, подобно самой земле и воздуху ... С появлением золотых денег лес стали называть зеленым золотом, стремясь подчеркнуть этим сравнением его особую ценность, его универсальное экономическое значение. Однако это сравнение скорее обедняет, чем обогащает значение леса. Ведь золото всемогуще только тем, что его можно обменивать на любой товар ... Само же золото имеет куда меньшее применение и распространение, чем лес или даже древесина. Не только золото, но даже все металлы вместе взятые уступают в этом отношении лесу ... Лес на большей части территории нашей страны был первым и долгое время единственным источником, из которого человек добывал себе пищу и одежду ... Земледелец видел в деревьях добрых друзей, вовремя дающих ему знать о причудах природы. „Коли наперед опушится береза - жди сухого лета, коли ольха — мокрого", -говорил народ. Или: „Не сей пшеницы прежде дубового листа". В лесу человек складывал многие песни свои, в лесу он находил приют в трудные годины ... По названиям лесных работ давал он имена поселкам, временам года, лесные засеки служили ему крепостью от врагов, и лес же укрывал его в походах на вражеские земли, когда этого требовала жизнь".
„Лесных" проблем на всем земном шаре сейчас много, они вытекают из общих проблем, связанных с защитой экологического равновесия на Земле. Ставятся эти проблемы в специальных книгах, одни названия которых уже говорят о том, что проблемы эти серьезные. Ну, скажем, француз Ж. Дорст назвал свою книгу „До того, как умрет природа", наш замечательный боец за сохранение кедровников писатель В. Чивилихин написал книгу „Земля в беде", а советский ученый Д. Арманд призывает оставить что-нибудь и внукам в книге „Нам и внукам". В каком-то научно-фантастическом романе, переведенном с английского, я вычитал фразу (цитирую по памяти, но за точность смысла ручаюсь): „На пальце у Джона (дело происходит в каком-нибудь там трехтысячном году — В. С.) я увидел перстень из натурального дуба. Я подумал, что при его скромном положении не следовало бы выставлять напоказ такие драгоценности".
Будем надеяться, что ни мы, ни внуки наши до такого состояния Землю не доведем, что всегда будут аукаться в земных лесах грибники, ребятишки, пошедшие по ягоды, за орехами, что природа, старинный и прекрасный друг человека, всегда будет одаривать его своими драгоценными и ничем не заменимыми сокровищами.
*****************
В. Солоухин
О ТРАВЕ
Трава лесу как будто и не нужна. И правда, есть такие леса, вернее сказать, такие лесные места, где не растет никакой травы, настолько густа тень, настолько угрюмо, полутемно под густым хвойным, преимущественно еловым, пологом. А бывает еще бор-беломошник. Между высокими соснами сухая земля, покрытая белым хрустящим под ногой мхом. Так и стоит этот лес: коричневые, светло-коричневые стволы сосен и бугры, на которых они растут, словно откованные из серебра.
Да, но бывают ведь и лесные опушки, кипящие летним ярким разноцветьем, бывают и лесные поляны, пестрые, как ковры, бывают лесные овраги (буераки), сыроватые, мглистые, с ручейком, точащимся по дну буерака, с травами сочными, жирными, выше человеческого роста. Да и в самой чаще леса вокруг старого сухого пня столько возьмется и приживется разных цветов и травок, что одно загляденье. Да и в самых глухих чащобах, под самыми темными лесными пологами, пусть даже и соседствуя с белым мхом, все равно растет же какая-никакая трава. И не будем гадать, зачем она лесу и нужна ли она ему. Значит, нужна, если растет.
Однажды на Украине гостеприимные хозяева показывали нам, московским гостям, опытную станцию Симиренко. Знаменитый сорт яблок Симиренко — превосходный, надо отметить, сорт создан был именно на этой станции, превращенной теперь в крупный садоводческий совхоз. Директор совхоза показывал нам свое хозяйство. Тут были десятки гектаров садов, питомники, водоемы, опытные участки ... В рассказах директора совхоза то и дело слышались центнеры и тонны, разные сорта яблок, саженцы и привои, удобрения и плодожорки. И вот, когда мы стояли в саду, где яблони росли бесконечными ровными рядами, земля между которыми была обработана, взцыздена Цдаест^авна/ятпро-сил:
- В одних садах мы видим, что между рядами деревьев и под самими деревьями растет трава, в других садах, как вот здесь, травы нет. Так как же лучше - с травой или без травы?
— Проводим опыты и стараемся определить, как лучше, — ответил директор.
— И что говорят ваши опыты?
— Если между деревьями и под деревьями травы нет, а земля обработана и взрыхлена, то урожай яблок будет немного больше. Но там, где трава, яблоки вкуснее, окраска их ярче и хранятся они дольше.
- Значит, у деревьев с травой, растущей под ними, существует определенная связь?
— Бесспорная связь. Трава и ее свойства зависят от деревьев, с которыми она соседствует, а деревья испытывают влияние травы.
- Наверное, то же самое происходит и в лесу.
— Еще в большей степени. Лес ведь единый биологический организм, где все взаимосвязано и одно без другого не может существовать. Уж если искусственно посаженные яблони находят общий язык с искусственно посеянной травой, то естественное, веками сложившееся сожительство тем более плодотворно и прочно.
Тогда я вспомнил про валериану, эту замечательную и удивительную лесную траву.
... Тишина — вот самый большой дефицит сейчас на земном шаре. Рычание и тарахтение разнообразных моторов, движков, компрессоров, автомобилей, тракторов, мотоциклов, поездов, самолетов, лифтов, отбойных молотков и других механизмов, от шума которых современный человек не спасается даже в своем жилище, даже ночью, постоянно оглушают планету. Только величайшая невзыскательность и приспособляемость человека к обстановке, к среде, к условиям существования позволяют еще ему отправлять его не только биологические, но и общественные функции. Но это стоит нервов,, нервов и нервов.
18
И сердца. И психики. Поэтому наряду с тишиной становится дефицитной на земном шаре и валериана.
Прибавьте к этому современные скорости, современное мелькание мира перед глазами, вечную спешку, вечную нехватку денег, переизбыток всевозможной информации, злоупотребление лекарствами, снотворными средствами, никотином, кофе и алкоголем, прибавьте к этому скученность людей в городах и вы поймете, почему в аптеке так трудно купить натуральный валериановый корень.
В каплях и таблетках валериана, слава богу, еще бывает. И хорошо, что бывает она в настойках, ибо чистое лекарственное вещество, извлеченное из растения, оказывается, — еще не все. И два течения в фармацевтике — парацельсовское и галеновое — до сих пор не решили спора. Парацельс считал, что достаточно извлечь из растения основной препарат и давать его в виде порошка и таблеток, сторонники Галена считают, что нужно применять настойки и вытяжки, в которых присутствует все, что есть в растении.
19
То есть полезнее выпить стакан валерианового чая, нежели съесть таблетку, содержащую экстрагированное лекарственное вещество. Но где же взять валериановый корень?
Научный сотрудник Всесоюзного института лекарственных растений мне сказал: „С валерианой вопрос решен. Мы ее будем выращивать, как капусту1*.
Так-то так и очень бы хорошо. Но вспомним другое чудо растительного мира, другое лесное растение, правда, водится оно не в каждом лесу, а только в дальневосточной
уссурийской тайге, вспомним легендарный и таинственный женьшень. Не будем сейчас касаться всех его уже известных и еще неизвестных целебных и волшебных свойств, всего написанного и передающегося в изустных преданиях, отметим только, что находят его в тайге очень редко, особенно старые, зрелые корни, и что ценится женьшень на мировом рынке до пяти тысяч долларов за килограмм, а может быть, и дороже. И вот решили и научились выращивать его на плантациях, „как капусту**. И выращивают то же самое
20
растение, тот же женьшень. Однако почему же килограмм такого выращенного, а не выросшего в тайге женьшеня стоит уже не пять тысяч, а всего лишь семь-восемь долларов? Чем-нибудь обусловлена такая разница?!
Вероятно, тут целый комплекс причин. Вероятно, семечко в естественных условиях прорастает там, где находит необходимые условия для растения, где есть в почве тот сложнейший комплекс веществ, который нужен, чтобы женьшень стал женьшенем, а валериана — валерианой. Японские ученые предполагают, например, что настоящий таежный женьшень выбирает места с повышенной радиоактивностью.
Недаром всякое растение на Земле знает свое место. Одно любит глину, другое растет на жирном черноземе, малина обожает древесную труху, ландыш расцветает в подзоле в еловой тени, кипрей — на горелых лесных местах, на открытых солнцу порубках.
Соседство других растений имеет не меньшее значение. Ромашка и василек в небольших количествах полезны для пшеницы и ржи, потому что их корни выделяют в почву нечто, что усваивают рядом растущие злаки.
Многие любители цветов, вероятно, замечали, что некоторые цветы нельзя соединять в одной вазе. Какой-нибудь один цветок быстро увядает, как бы задушенный, умерщвленный своим невольным соседом. Чтобы убедиться в этом, достаточно поставить в вазу пышноцветущие свежие розы и тюльпан. Увидите, как тюльпан расправится с розами.
Настоящие огородники знают, что иные огородные культуры хорошо соседствуют на грядках, а иные плохо и что есть так называемые бордюрные растения, которые хорошо разводить вокруг грядок и вдоль огородной тропинки.
Так что можно, можно выращивать валериану и на плантациях, „как капусту". Но попробуйте, создайте валериане на своей плантации ту же в тонкостях почву, что и на сыроватой, низменной лесной поляне или на берегу лесного ручья, или в лесном буераке, окружите ее теми же травами и цветами, кустарником, раскиньте над ней черемуховые или ольховые ветви, создайте ей такое же соотношение солнца и тени, такую же влажность почвы и воздуха, поселите неподалеку крапиву и зонтичные, напускайте на нее своевременно прохладный белый туман, заставьте в росистые ночи петь над ней соловья, соблюдайте еще десятки неведомых нам условий, тогда, может быть, и на плантации вырастет та же
самая валериана, что застенчиво розовеет на той волглой лесной поляне, где ей понравилось вырасти и расцвести.
Так что можно было бы дать добрый совет. Вместо того чтобы идти вам в аптеку и покупать там валериановые желтенькие таблетки в стеклянном пузыречке, отправляйтесь в лес, найдите там тенистый, заросший деревьями и высокими травами буерак или лесной ручей тоже с джунглями трав по берегам и отыщите там высокое стройное растение с бледно-розовыми соцветиями, собранными в крупные зонтики. Находки ваши будут редки, выкопанные корни будут значительно мельче, нежели на плантации, мельче, но драгоценнее. Ведь и лесная земляника во много раз мельче садовой, но кто же усомнится в том, что она драгоценнее?
Да, еще одна маленькая деталь. Выкапывать корень валерианы, как, впрочем, и другие целебные коренья, предпочтительнее в сумерки при ущербном или новорожденном месяце, но только не в полнолуние. Иначе сила у корня будет не та.
Похоже на мистику, но мистики никакой тут нет. Древние вавилоняне собирали целебные травы, например белену и дурман, только ночью. Плиний Старший в своей „Естественной истории" упоминает, что дубы надо валить при убывающей луне.
Объясняется же все очень просто. Дело в том, что в полнолуние в растения всасывается больше воды, чем в другое время, и качество их ухудшается.
Ну а потом, когда корень будет уже очищен от земли, аккуратно и медленно высушен, когда уже зимой заварите себе на ночь стакан валерианового чая, вы, конечно, вспомните подлунную, обсыпанную росой, повитую белым туманцем лесную поляну, тишину ее, таинственность ее, чистоту ее, и сердце ваше начнет биться ровнее и спокойнее еще до того, как вы небольшими глоточками выпьете стакан целебного снадобья.
... Когда-то, когда мне было, быть может, четыре года, я впервые пришел в лес со своей старшей сестрой. Я уже слышал о том, что бывает такой цветок ландыш и захотел сам его найти и сорвать. Прежде чем отправиться за елку-другую, дальше, чем на десять шагов, меня бы не отпустили, я спросил у сестры: „Какие они, эти ландыши?" Сестра ответила коротко и мудро: „Самые лучшие. Когда увидишь, не ошибешься."
Но ведь можно было потянуться ручонками к любому другому цветку: майнику, грушанке, яркой купальнице, похожей на желтую розу, к синему колокольчику, к лиловому соцветию кипрея, да мало ли ...
21
У кого-то из писателей рассказано, как он, никогда не слышавший соловья, решил узнать его сам по голосу и как сначала принимал за соловьиную то одну, то другую птичью песенку. Но вдруг все пропало, исчезло, затихло и замерло: огромные золотые обручи покатились по благоговейно онемевшей земле - запел соловей.
Такое же чувство очевидной исключительности и непохожести ни на что другое должен испытать человек, когда, не соблазнившись другими цветами, остановится перед волшебной веточкой ландыша, расцветшего в зеленоватой еловой тени. Выдержав первый экзамен на чувство прекрасного, вынесете из леса на залитую солнцем опушку, пестреющую лиловыми, желтыми, синими, красными цветами, веточку как бы даже не солнечного, а лунного цветка.
А между тем (в это трудно поверить) ландыш — это вовсе подземное растение, и цветы ему, можно сказать, не нужны. Растение живет и размножается под землей, вегетативно, так что, если вы увидите целую полянку ландышей в лесу, нужно иметь в виду, что вы видите, быть может, одноединственное растение, один экземпляр, как если бы яблоню с многими листьями и цветами. Обратимся к более точному языку ботаники.
„Каждый знает, как много встречается в лесу ландышевых листьев, или, точнее, нецветущих стеблей, и как сравнительно редко встречаются стебли с изящными кистями цветов. Если подсчитать, какой процент стеблей ландыша цветет по отношению ко всем встречающимся на любом участке леса, то даже в самых урожайных на ландыши местах мы получим совершенно ничтожные цифры.
Окажется, что в лучшем случае один цветущий ландыш попадается на сотню нецветущих, а то и еще реже. Если же мы придем в лес осенью и посмотрим, сколько найдется в нем плодоносящих стеблей, несущих крупные оранжевые ягоды, то окажется, что их в лесу найти гораздо труднее, чем цветущие растения, и не потому что они малозаметны, значительная часть плодов опадает после цветения, не завязывая плодов ...
На что указывает этот факт? Очевидно, семенной способ размножения малонадежен для ландыша, и у него должен быть какой-то другой способ размножения, обеспечивающий ему возможность такого широкого распространения в лесу.
Раскопки вокруг стеблей ландыша легко убеждают в справедливости такого предположения. В поверхностном слое почвы на глубине 6—8 сантиметров расходятся во все стороны тонкие белые шнуры, местами дающие густые бороды белых корешков. Эго - корневища ландыша, представляющие собой подземные стебли. Образуя под землей мощную сетку, они соединяют друг с другом довольно далеко отстоящие стебли, в результате чего большое количество ландышей оказывается в действительности одним сильно разросшимся экземпляром. Несомненно, что такой способ размножения является более надежным, чем семенное воспроизведение, особенно в условиях леса, где цветенье сильно подавлено и где молодым всходам приходится выдерживать суровое соревнование в борьбе за жизнь. Мы видим, таким образом, что ландыш ведет интересную подземную жизнь.
Под землей целиком проходит первый год его жизни. Здесь же постоянно находятся его подземные стебли, живущие много лет подряд, в то время, как надземные побеги существуют лишь в течение нескольких летних месяцев4* (А. В. Кожевников „Весна и осень в жизни растений").
— Значит, что же получается, - должен воскликнуть на этом месте всякий поэт, романтик, жрец красоты, - получается, что цветы для ландыша бесполезны, что его цветение лишено забот о потомстве, то есть по существу всяких забот, потому что других забот у растения и нет. Получается, что цветы для ландыша — чистое искусство ! Не потому ли они так прекрасны?
Скажем, что цветы у ландыша не вовсе бесцельны, хотя ничего не случится, если в этом году они не дадут семян. Над ландышем, говоря современным языком, не каплет. Но время от времени находящееся под землей растение должно освежиться, обновиться, пройдя через грозную, ослепительную и радостную вспышку, по-нашему — любви, а по-научному — полового процесса.
Ландыш ядовит. Это общеизвестно. Но столь же общеизвестно, что вытяжка из него помогает работе человеческого сердца.
По-моему, не меньше вытяжки помогает работе человеческого сердца и сама красота его цветов, внушающих нам дополнительный стимул к жизни. Потому что среди многих вещей, которые в конце концов будет жалко покидать на Земле, найдет себе место и ландыш, раннелетний лесной цветок, прекрасный и совершенный образец вдохновенного творчества природы.
Владимир Солоухин
https://litmir.club/
******************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
28 июня 2024 года