Промах

ПРОМАХ

Из цикла «Рассказы о прошлой жизни»


Полковник Тимофей Николаевич с женой Александрой купили «москвич» и поехали в степь стрелять дроф. Правила жена.
 — Сбавь скорость-то, сбавь, — настаивал полковник, держа приоткрытую правую заднюю дверь одной рукой и трофейный «зауэр» другой.
 — Прыгай, — не поворачивая головы, ответила Александра, — и так ползу, как черепаха.
 — Сбавь, говорю, не то калекой сделаешь, — шептал охотник.
 — Очень нужно мне тебя калекой делать...
 — Убери ногу с акселератора!
Александра оглянулась на мужа и убрала ногу.
Тимофей Николаевич вывалился из машины. Во время падения ударился лбом о приклад «зауэра» и выругался.
Александра перевела дух и переключила скорость.
Не поднимая головы, Тимофей Николаевич огляделся.
«Чуть не проскочили», — удовлетворенно подумал он и пополз к стогу. Невидимый за стогом, он сел на корточки, пытаясь разглядеть птиц сквозь сено. Те преспокойно паслись не далее двадцати метров от него на своих длинных ногах, склоняя шеи. «У, стервы... цесарочки!» — подумал Тимофей Николаевич, выбрал стерву покрупнее и...
Много правее, с наветренной стороны, отъехав подальше и заглушив двигатель, сидела в кресле автомобиля жена Александра и в бинокль следила за стогом.
 — Чего ж он медлит! чего ж медлит! — возбужденно шептала она. В бинокль она увидела, как над стогом появилась голова мужа, ружье выстрелило, а сам полковник вдруг быстро пропал куда-то снова назад, прежде чем благородные птицы тяжело разбежались, замахали крыльями и полетели прочь.
 — Ну, чего ты? — спрашивала у Тимофея Николаевича Александра, вновь поравнявшись со стогом.
Муж сидел красный, лысый и злой. Казалось, он ругался про себя непотребными словами.
 — Черт, затекли совсем! — ответил, оправдываясь, Тимофей Николаевич и ударил кулаком по ноге. — Я ж тебе говорил — сбавляй скорость, сбавляй скорость, а ты!..
 — Причем тут я?
 — А притом!! — закричал полковник, еще сильнее ударив кулаком. — Когда говорю, слушать надо, не пререкаться!!!
Жена Александра затаилась.
 — Тимофей, — тихо сказала она, — признай, что ты не прав. Ведь ты не попал потому, что у тебя затекли ноги... — тут она вспомнила картину, которую увидела в бинокль, и зашлась смехом. На глазах у нее появились слезы, а ее живот, колыхаясь, упирался в рулевое колесо. — Ой, скажи лучше, что ты плохой охотник! Ой!
 — Я!? — Тимофей Николаевич был уже на ногах.
 — Скажи спасибо, что офицеров твоих нет, они б тебя... ой! С двадцати шагов... ой! Да ребенок на твоем месте, и то... ой!
 — Может, и ты б на моем месте? — ядовито не договорил Тимофей Николаевич.
 — Спрашиваешь!..
 — Ты?!!
 — Я!
 — Ты?!!
 — Конечно!
 — Спорим?!
Александра перестала смеяться, вылезла из-под руля на землю и согласилась:
 — Спорим. Садись на мое место.
 — Да ну... — хмыкнул полковник.
 — Садись, садись.
 — Как же, найдешь их теперь, — сказал он, разворачивая машину. «А ну как найдет?»
Машина запылила по степи. Выбрались на дорогу.
 — Стой, вон они! — закричала Александра.
 — Где?
 — Вон слева, не видишь?
И точно! Надо же!..
 — Сашь, ладно, иди за руль.
 — Нет уж, сиди.
 — Ну, как ты будешь сбрасываться-то?..
 — Да уж как-нибудь.
 — Да ладно, Сашь, дай мне.
 — Теперь заворачивай. Не у этого, а у второго стога, возле балки, видишь?
 — Убьешься, Сашь.
 — Ничего, не убьюсь... Сбавь...
Александра шмякнулась, как мячик, и дважды перекувыркнулась.
«Не заметили, — перевел дух Тимофей Николаевич, через плечо глядя на рябых гордых птиц. — Этак еще и убьет...»
Вдруг дрофы побежали взлетать. Гах! Гах!.. Попала!
 — Ну, бабы!.. — скрежетнул зубами Тимофей Николаевич.
Домой вернулись за полночь. Дорогой молчали. Спать легли порознь.
Развестись Тимофей Николаевич не развелся, но когда какой-то офицер спросил его, как полковник относится к охоте на дроф, Тимофей Николаевич презрительно усмехнулся:
 — Женская птица!
С тех пор в полку никто на дроф не охотился, вполне доверяя мнению старшего товарища, а также и по поговорке: «Слово командира — закон для подчиненного», а когда степь распахали, дрофы и вовсе исчезли.
Мораль: охотник сделает справедливый вывод, что женщина на охоте есть нечто противоестественное; у читателя-женщины будет еще один аргумент в пользу ее превосходства над мужчиной; военный человек рассудит, что если дело не касается службы, то даже и командир бывает пристрастен; просто читатель, пожалуй, выведет, что дрофы переводятся и было бы гораздо гуманнее не охотиться на них, а критик… впрочем, о критиках — aut bene, aut nihil.