Темная материя - 26

***
Сентябрь и октябрь исчезли в абсолютной занятости. Ирина довольно быстро освоилась в работе фирмы, и стресс переживал скорее Гарик, чем она. Ему непросто было принять, что она работает не так, как это делалось с Михаилом, хотя и эффективно. Ирина мыслила и говорила с людьми по-другому, подчас Гарику казалось, что несерьезно, но на поверку выходило, что с замечательным результатом. Большим облегчением для него стало то, что не подтвердились опасения, будто Ирина займет позицию слабой, ничего не понимающей дамочки. Гарик стал смотреть на нее по-другому, больше, чем на хозяйку Авроры.
Октябрь завершили с хорошими показателями и большим недоумением Гарика: Ира сообщила, что наметила к концу весны переложить часть своих функций на других сотрудников, она-де всегда полагала, что дело надо ставить так, чтобы оно функционировало без личного присутствия директора. Это было внове и вызывало у Гарика недоверие, но почему-то поверилось, что так и будет.
Девочки тоже были плотно заняты, потому что наконец-то поступили в вожделенную Школу юных предпринимателей и ездили на вечерние занятия два раза в неделю. Они загорелись в будущем году учиться в Англии и попросили найти им бонну, носительницу языка. Ира на счет Англии не решила, но бонну с постоянным проживанием нашла. Это позволяло не оставлять дочек без надзора, следить за питанием, режимом дня и всем остальным в их жизни.
В квартире скрашивали одиночество друг друга только Алтай и Степа, Эмили бывала с ними до обеда, потом занималась девочками. Шум и гам случался лишь утром и вечером. Выходные проводили в Авроре.
Несколько раз за эти два месяца приезжала Малышка, но общаться с ней Ире было по-прежнему трудно, она ни разу не обняла сестру и предпочитала находиться от нее на расстоянии. Разговор не шел дальше обычных вопросов про житье-бытье: обе сестры работали и жили одни, и вдаваться во что-либо сверх этих фактов Ире не хотелось. Вопросы-ответы заканчивались быстро и между ними повисало трудное молчание. Тогда Малышка шла к девочкам, немного сидела у них и уезжала. Как-то Ирина узнала от дочек, что Малышка пригласила их посидеть в кафе, девочки откликнулись с энтузиазмом, предложили позвать еще и Платона. Малышка отговорилась, что Платона позовут в другой раз, но всю встречу близняшки как заведенные говорили о минувшем лете, вспоминали отца, Платона, и следующих встреч не последовало. Ирина призналась себе, что испытала по этому поводу облегчение. Ее инстинкт требовал держаться от Юлечки подальше.
В ноябре позвонил Кирилл. В последний раз они виделись, когда он помогал им перебираться в квартиру. Тогда он предупредил, что исчезнет месяца на два.
- Привет! Сто лет, сто зим! Гарик сказал, что у тебя теперь появились полноценные выходные. Ты ни разу не была у меня в гостях, и я хочу тебя заполучить! Приглашаю! Буду хвастаться! Только ты не видела одну штуку в моей квартире!
- Привет! Неужели? Когда же?
- В субботу, воскресенье?
- В субботу. Кормить будешь?
- Буду.
- В шесть, семь?
- Давай пораньше, чтобы пообщаться без оглядки на время.
- В пять?
- Приду за тобой, пройдемся, между нами всего около километра, если козьими тропами. Адрес твой знаю, жди.
Кирилл пришел с цветами, великолепными, лохматыми хризантемами. Ирочка расцвела, она позабыла, как приятно мужское внимание.
- Степа пирог с мясом испек, возьмем с собой?
- Я сам расстарался, так что пирог скушаете без меня. Прекрасно выглядишь!
Ирина за прошедшие месяцы забот заметно похудела и очень этим преобразилась. Ее томная гладкость и шелковистость сменились звонкой легкостью, заострившиеся черты лица помолодели, фигура обрела хрупкость. Бархатные глаза стали как будто крупнее, и Кирилл обратил внимание, что из ее взгляда исчезло что-то, что раньше выдавало в ней замужнюю женщину. И двигалась она по-другому, пружинисто, молодо. Голос, естественно, остался прежним, но окрасился новыми интонациями. Впечатление складывалось однозначное: Ира, но совсем другая. Кирилл подивился: как можно было так разительно измениться? И чего ждать от этой особы? Особа улыбнулась легко, добро, сдержанно, и он узнал ее прежнюю.
Одета она была в белое трикотажное платье по фигуре, глубокий квадратный вырез очень шел к ее тонкому овалу лица, волосы она отрезала пониже плеч и носила их, заложив за уши. Ее карие глаза на фоне белого платья и янтарных волос казались яркими агатами. Ирина была хороша, и Кирилл не мог не признать, что очень рад увидеть ее в новом облике. Это было больше, чем он представлял себе все прошедшее время. Он скучал и мечтал о той Ирине, а эта оказалась еще лучше.
Пока они шли по бульвару под ручку, он все поглядывал на ее профиль и был счастлив ее близостью. Он очень скучал по тому волшебному ощущению полноты и завершенности, которые испытывал рядом с ней. Они не виделись больше двух месяцев, Кирилл специально взял тайм-аут, чтобы каждый из них проделал полагающийся ему путь. Ира устраивалась в новой реальности, он ждал ее. Еще при жизни Михаила Кириллу стало совершенно ясно, что ему нужна эта женщина. Тогда он не позволял себе думать об этом, теперь надеялся.
С момента встречи они не замолкали и было очевидно, что они рады друг другу.
- Девочки просят отправить их в частную школу в Англию. Сами нашли какую-то, грезят ею, терзают Эмили английским. Она, бедняжка, приехала к нам осваивать русский, но по-русски говорит с ней только Степа. Уж он-то ее словарный запас пополняет как никто! – оба рассмеялись. - Я, конечно, рада целеустремленности детей, их бесстрашию, но как печально оставаться одной! Что я буду без них? Тоска и страшновато. Платон тоже мечется, определяется, куда поступать. Не знает с чего начать: нейронаука, психолингвистика, теория сознания, что-то там еще! Думает, может, отучиться здесь, потом в магистратуру уже поступать в Англию или Америку, Миша ему обещал. Когда он приезжает к нам, у нас даже стекла в окнах звенят, так бурно они с девочками предаются планам и мечтам. Особенно если учесть, что Эмили требует мечтать на английском! Им интересно, - она улыбнулась очень по-отечески.
- Тебе тоже будет интересно, - сказал Кирилл, - я буду тебя развлекать.
Ира с улыбкой взглянула на него, и он отметил, что улыбка замужней женщины и улыбка свободной женщины это сильно разные улыбки.
- А у тебя что? Чем занимался? И что хочешь показать?
- Сейчас увидишь.
Квартира Кирилла Ире очень понравилась, она с удовольствием прошлась по ней и одобрила вкус хозяина.
- А теперь гвоздь программы – кабинет! – Кирилл распахнул дверь в комнату, и Ира ахнула.
Кабинет украшал кессонный потолок необыкновенной сложности и красоты. Цвет дерева изумлял теплотой и глубиной, резьба поражала искусностью.
- Вот чем я занимался все это время, - скромно пояснил Кирилл.
- Слов нет, как красиво! Весь кабинет прекрасен! Сколько книг! Какие шкафы! Да тут целое состояние!
- Да, эта комната вышла самой дорогой.
- Для меня эта комната была бы самой любимой.
- Я тут просиживаю целыми днями! Видишь, сколько диванов и кресел? Ни одно не обижено, - улыбнулся он.
- Иди сюда, покажу тебе, как надо любоваться моим потолком.
Кирилл подвел Иру к канапе и усадил.
- Располагайся поудобнее и смотри. Тут вырезаны все девять муз.
Ира легла поудобнее. Кирилл развалился в соседнем большом кресле.
- Очень красиво!
- Мне не надоедает смотреть. Волшебное зрелище: и усталость снимает, и мысли в порядок приводит, и просто радует.
- Да, волшебно. Сколько его делали?
- Да сто лет! Сначала само дерево ждали. Потом резьба, кое-что вручную. Ну и собрали не в один день.
- Теперь понимаю, почему ты так любишь здесь быть.
- Выпить чего-нибудь хочешь?
- Сколько утке еще печься?
- Еще час. Откуда знаешь про утку?
- По запаху. Уже вкусно.
– Это мой маринад, утка с апельсинами. Включил духовку, как пришли.
- Тогда через полчаса можно красного вина, если есть.
- Хорошо.
Ира завозилась, устроилась поудобнее, по-прежнему глядя на кессоны.
- Как у тебя здесь хорошо! Мирно, покойно, наполнено. Такое чувство, что, где бы не ходил, прийти должен именно сюда. Пункт назначения, - она мягко улыбнулась. – У каждого должно быть такое место.
- Место или человек. У меня такое же чувство возникает рядом с тобой.
- Правда? Здорово!
- Как Юлия? Залечила ее раны?
- Сами затягиваются.
- Решила не взваливать ее покой на свои плечи?
- Все противится во мне срастаться с тем, от чего воротит. Это вопрос самосбережения. Пока максимум, на что я способна, лишь не закрывать перед ней дверь. Знаешь, что я испытываю, оглядываясь на всю историю с Малышкой? Будто я много поняла, но ничему не научилась. У нее другая, нетипичная структура личности, и что с этим делать я не знаю. И не знаю, как жить с ней, потому что моя натура ее отвергает.
- А что она?
- Не знаю, что чувствует, что думает. Она уже давно не приходила к нам. А я миновала стадию сомнений и чувства вины, что что-то должна ей и все такое. Не стоять на собственном горле есть еще одна причина: мне стало понятно, что я не способна сделать ее счастливой. Никто не способен сделать другого человека счастливым. Никто. Каждый сам ответственен за свое счастье. Если внутри человека нет удовлетворения от самого себя, если он не интересен сам себе, не увлечен собой и жизнью, никто не заполнит эту пустоту. Никто. Малышка отлично это продемонстрировала. Как бы мы с Мишей ее всю жизнь ни любили, ни одаривали вниманием и участием, все ухало в пропасть, потому что следует самой по себе учиться быть счастливой. Ну и мужчины ее не спасли.
- Согласен. На прошлой неделе я мельком видел ее в ресторане нашего бизнес-центра в обществе мужчины. Она лучилась своим знаменитым обаянием.
- Вот как? Дай бог. А он?
- Он сидел спиной, не знаю, кто это.
- Она выглядела счастливой?
- Она ведь всегда счастлива, когда золотым дождем проливается на новую жертву?
- Будем надеяться, что какие-то уроки Малышка извлекла. А мы будем думать о своем счастье и о тех, кто в силу возраста зависит от нас.
- Согласен с тобой, моя дорогая. И рад, что ты не исключаешь для себя хорошее.
- Не исключаю. Сколько себя помню, всегда была счастлива. Даже сейчас, вдовою, как бы кощунственно это ни звучало. Я скучаю по Мише, тоскую, часть меня ушла с ним, но я знаю, что мне по-прежнему интересно жить. У меня куча планов. А наша с Мишей любовь стала сродни ангельской, честное слово, у меня чувство, что он меня охраняет и благословляет на самую полную жизнь. Я это говорю еще и к тому, что раньше никогда не задумывалась об этом, потому что была счастлива, а счастливые люди не думают. – Она озорно погрозила ему пальцем: - Именно поэтому меня в свое время удивило, как много ты говорил мне того, о чем я сроду не думала. Ты казался мне очень умным! – Ира улыбнулась.
- Спасибо, а теперь я, значит, дурак!
- Отнюдь! Просто я поняла, что думал обо всем этом.
- Было дело.
- Теперь я догнала тебя.
- Такими темпами еще и за пояс заткнешь!
- Было кое-что, на чем я споткнулась! Даже хотела позвонить тебе и спросить, потом сама поняла. Недоумение возникло такое: а зачем люди друг другу, если каждый счастлив и самодостаточен? Вот представляешь, возник такой вопрос!
- И как ты на него ответила?
- Ответом послужила наша с Мишей жизнь. Мы дарили друг другу эмоции, которые невозможно получить одному, делились теми, которые были у каждого, это тоже важно. Поддерживали друг друга, защищали, заботились. Мы были приятны друг другу физически, ментально и во всех возможных отношениях. Быть рядом составляло радость для нас. И мы никогда не зависели друг от друга в эмоциональном плане, не утверждались и не кормили какие-то комплексы друг другом. Мы были по-настоящему счастливы, это казалось таким естественным.
- И у вас не было иллюзий относительно друг друга. И никто из вас не вешал на другого исправление своего плохого настроения.
- Да.
- И еще вы были верны.
- Господи, да! Вечно буду благодарна моему Мишеньке. А ведь я жила как в должном, как будто по-другому и быть не могло.
- Поэтому и не думала ни о чем. А не имеющие такого счастья думают.
- Разве ты был несчастен?
- Сам по себе нет, всегда был доволен своей жизнью. Только когда начал тосковать по любви, какой-то своей несбыточной женщине, стал задумываться, из чего складывается счастье. И ты знаешь, до Юлии так и не понимал, что мне надо. С нею окончательно понял, чего мне не надо. А чт; надо, понял позже, в Авроре, когда с вами начал плотно общаться.
- Правда? Как мило. И что же это?
- То самое ощущение, которое ты назвала пунктом назначения.
- Аврора многим мила.
Кирилл не стал уточнять, что его чувство касалось лично Иры. Рано. Они улыбнулись друг другу и снова уставились на потолок. Молчать им было хорошо, молчание сближало их, словно сквозь них текло все утешение мира, связывая их тайнами и рутинами бытия.
Кирилл чуть повернул голову и смотрел на тонкий профиль Иры. Ему хотелось коснуться ее, испытать с ней все, что от века бывает между мужчиной и женщиной. Он медленно протянул руку, осторожно тронул ее локоть пальцем и спросил про другое:
- Будешь резать салат?
Она неспешно обернулась, улыбнулась и чуть лениво спросила:
- А можно мне остаться гостьей? Я надела все свои кольца.
- Моя мама говорила, что гость только три раза гость, потом уже пусть хозяйничает.
- Тогда начинаем отсчет?