Темная материя - 25

***

В эту ночь Ира так и не уснула. Ее материнский инстинкт клокотал.
Никогда она не пожелала бы своим дочкам или любым другим подросткам начинать половую жизнь до совершеннолетия. Она обладала достаточным знанием жизни, чтобы утверждать: ничто так не лишает эту самую жизнь тайны, ярких надежд, ощущения чуда как ранняя сексуальная жизнь. Секс подростка со взрослым человеком отнимает у подростка присущие юности радостные ожидания от жизни. Зачем детей лишать этого? Подростки висят между детством и взрослостью, проявляя то одно, то другое. Им нужен естественный, плавный переход в следующую категорию. Зачем кидать в омут не умеющего плавать? Все должно быть в свое время и пошагово. Если взрослый делает такое, он думает только о себе. Он ест чистоту и невинность детей, он разрушает их, он ущербен! К черту внезапный сексуальный опыт от самого умелого взрослого любовника! Пусть у парня будет трепетный восторг от робкого прикосновения губ девушки, пусть чистота помножится на чистоту, пусть будет отдана дань прелести юношества. Юношеству нужны естественные препятствия, чтобы вырасти в порядочных людей! Если уж набираться опыта у взрослого, то после трепета с ровесником. Малышка ущербна. Аморальна. Принесла невинность Платона в жертву своей прожорливой ущербности.
Иру буквально ужасало душевное устройство Малышки: чт; за тошнотворный эгоцентризм заставлял ее грести под себя, одновременно осаждая Платона, Кирилла, Сашу, пренебрегая ими всеми?
Открывшаяся неприглядная правда о сестре исключала для Ирины нежные чувства. Оставаться по-прежнему ничто не могло. Гадливость – вот что Ира испытывала к ней. И это было тяжело в самых разных отношениях.
На следующий день сидеть с Малышкой за одним столом Ира не смогла, просила накрывать себе в кабинете. Вечером постучалась к сестре в комнату и сказала:
- Нам всем пора жить дальше. Через несколько дней приедут девочки, через неделю я включусь в работу нашей фирмы. В конце месяца вернемся в город. Тебе тоже пора заняться своей жизнью, найти работу.
Малышка встала, напряженно выслушала.
- Ты.. любишь меня?
- Наверное, не знаю. – Ира не хотела быть жестокой, и отрицать свою связь с сестрой не собиралась, хотя прежняя нежность к ней пропала. Она чувствовала жалость к ней, презрение и признание своей крови. Это была какая-то заклятая смесь. Напряжение Малышки заметно ослабело, и Ира добавила значительно мягче:  – Жизнь не стоит на месте, и мы должны двигаться вперед. Завтра поеду в город, соберись, завезу тебя, пора устраиваться.
Малышка быстрым птичьим движением кивнула, метнув встревоженный взгляд куда-то в сторону и в пол.
– Я буду навещать вас? – спросила она у ковра.
- Если захочешь. Собирайся, утром выдвигаемся. – Ира не шевельнулась для когда-то обязательных объятий, Малышка тоже не осмелилась.
Уходя Ира одновременно чувствовала и облегчение оттого, что начала общаться с сестрой, и горечь, потому что пока предпочла бы ее не видеть.
Вечером она смотрела на прогуливавшуюся по саду Малышку из окна кабинета, и, глядя на ее хрупкую, высокую, изящную фигурку, испытывала что-то похожее на брезгливость и жалость к этой непроходимой дуре. Натура Малышки искривляла ясную реальность Ирины и рождала то сочувственное неприятие, которое вызывает уродство. Оставалось надеется, что Малышка когда-нибудь осознает свою порочность.