Темная материя - 24

***

- Скажи, ты уже ужинала? – спросил Кирилл, когда пришел к ней в следующий раз.
- Нет еще.
- По пути сюда проезжал какое-то затрапезное придорожное кафе, так, невесть откуда появившийся навесик, но из него так пахло шашлыком, что я остановился посмотреть, и скажу тебе, что баранья корейка в кастрюле выглядела просто восхитительно! Не хочешь рискнуть? Условия еще те: сколоченный дощатый стол, такая же лавка, но мясо и лук в уксусе просто не выходят у меня из головы! Давай как в дурной молодости, прямо руками из эмалированной чашки? Лука уксусного хочу.
- Давай. За Мишу тоже поедим. Степу бы не обидеть только!
- Степа - мужик, поймет!
Шашлык готовил азербайджанец, и мясо было, действительно, необыкновенно вкусно. Ира, Кирилл и Алтай наелись до отвала. Хозяин не отпускал их без крепкого черного чая с сахаром: для усадочки! Еле дышавшая троица не чаяла живыми добраться до дома, а доехав, распрощалась и отправилась по диванам.
Ирина с Алтаем задремали в кабинете. Разбудили их посыпавшиеся сообщения.
«У вас все в порядке, одна я как проклятая»
«Это несправедливо»
«Ты должна общаться со мной»
«Ира!»
Ира несколько помедлила и решилась: «Приходи в кабинет»
Малышка вошла в открытую дверь осторожно, предварительно окинув комнату быстрым взглядом, сразу потупилась, но Ира успела перехватить этот хоть и напряженный, выжидательный, но совершенно хладнокровный взгляд. Малышка похудела, побледнела, однако, упрямство проступало в напряженности каждой ее черты.
- Присаживайся! – показала Ира на диван, с которого сама перед этим встала.
Малышка села, не подняв на сестру глаз. Ира не спешила начать разговор, немного наблюдала за ней. Выражение лица сестры изменилось и теперь напоминало то самое, с которым Малышка в детстве пряталась под стол и кричала свое «Люби меня!» и означало буквально следующее: ничего не хочу знать, отдайте мое. Теперь это было совсем не мило и не трогательно. Буквально отталкивало то, что в ней не ощущалось ни капли чувства вины. Ни за Платона, ни, пусть и косвенно, за Мишу. Ира поежилась как от холода, для нее такое отношение было за гранью человеческого. Теперь, когда между ними стояла правда о Малышке, Ира не могла любить ее по-прежнему. Но не могла и отвергнуть. Твердолобое желание получить свое, настоять на своем, готовность ожидать сколько угодно, чтобы вернуть себе положение любимой воспитанницы так хорошо читалось в выражении лица Малышки, что Ире хотелось зажмуриться и никогда его не видеть. Никогда не узнать о сестре все то, что стало известно. Хоть бы она покаялась, стало бы легче, ведь повинную голову меч не сечет!
- Ты не чувствуешь себя виноватой? – спросила она.
- В чем?
- В случившемся.
- Платон-дурак сам виноват. Не умеет получать подарки. Я не заставляла его вешаться.
 - Значит, ты ни в чем не виновата?
- Абсолютно.
- Если ты ни в чем не виновата, почему не показывалась?
- Ты была злая.
- Я была злая?
- Да, ты не видела свое лицо.
- И все, других причин не было?
- Не было.
Поразительно.
- А… Миша?
- У Миши был лишний вес. Если бы он был похудее, сердце его было бы покрепче. Ты его раскормила, а виноватишь меня! При таком весе он рано или поздно все равно получил бы удар!
- И только?
- А что еще?
Ира зажмурилась. Совершенно ясно, твердолобой Малышке ничего не объяснишь, ее натура не способна воспринимать больше, чем лежавшее на поверхности. Она непосредственна, ограниченна и естественна как животное. С ней можно общаться только предметно. Когда-то эта непосредственность казалась им всем такой очаровательной! Они принимали ее за наивность, незнание жизни, чистоту.
- Почему же ты месяц не высовывалась из своей комнаты?
- Сказала же, ты не видела своего лица все это время! Я боялась тебя.
Ира опустила взгляд и попробовала еще раз:
- Как ты могла склонить мальчишку к сексу? Он же школьник! Ты старше его в два раза!
- Мальчишку?! Да он готовый мужик! Таких еще поискать!
- Ему шестнадцать! У него психология шестнадцатилетнего! Ему полагается писать мечтательные смс-ки девочкам и робеть, держа их за руку! А ты заставила его прыгнуть с места в карьер! Отобрала у него все чистое, юношеское! И где? В нашем доме!
- Дом, дом! А что тут такого? Было бы лучше таскаться неизвестно где? Тут все свои, чисто, удобно, надежно! И для него хорошо, что это была я, потому что я точно его ничем не заразила и не забеременела, понятно? И научила его всему! Все как нельзя лучше! В чем трагедия? Теперь знает, что такое секс! Спасибо мне должны сказать! И что такого я у него отобрала? Таскался бы за этой своей Ангелиной, смотрел бы как дурак на ее косу и вздыхал бы! А так теперь не будет в облаках витать! Пусть знает, что почем между людьми!
Иру заколотило. Она перестала что-либо соображать, цинизм Малышки был ей не по силам.
- Господи! Мальчишку! Мальчишку!
- Да что такого-то? Ему очень понравилось, уверяю тебя!
- Как ты могла?! – твердила Ира одно и то же.
- Да просто! У меня никогда не было девственника, хотела посмотреть, как они себя ведут! – возмущенно выкрикнула Малышка. – Мне захотелось стать первой! Что такого? Он был не против! Здесь нет обиженных, это была честная сделка!
- Честная?! Сомневаюсь, что он воспринимал все так, как ты!
- Да он дурак!
- А как же твоя святая любовь к Кириллу?
- А чем одно мешает другому? Это параллельные вещи. Ты что, ставишь под сомнение мои чувства к Кириллу?!
- Теперь нет. Ты всегда искренна, у тебя только подоплека хромает с точки зрения нравственности.
- Я стала плоха? Чем я стала плоха? Я всегда такая была, и всегда вы мне разве что зад не целовали!
- Уходи! Иди сейчас в свою комнату, я не могу больше говорить с тобой!
- Платон специально решил подставить меня, как ты не понимаешь? Этот ваш Платон хитрый и мстительный!  Ничего он не собирался с собой делать! Ждал, пока кто-нибудь пройдет мимо! Я решила его бросить, вот он и устроил это представление, а вы все повелись, как дураки! В отличие от вас я знала, что он неблагодарная скотина!
Малышка фыркнула, резко встала и ушла. Ира тяжело села на диван: разговаривать с Алтаем было бы намного продуктивнее.
Ира долго сидела, смотрела в окно и удивлялась: сейчас Малышка была так же честна в своих объяснениях, как и всегда. В другой ситуации она бы привычно назвала отношения с Платоном не настоящими и все. Боже, скольких парней она скосила! То-то они приходили за поддержкой к ней, к Ире, раздавленными, опустошенными. А Малышка всегда оставалась в силе и славе ищущей идеал. Еще недавно это воспринималось ими всеми как некое достоинство. Как же они были слепы и зашорены! Малышка честна и бесстрашна только потому, что не несет в себе никаких представлений о морали. Для себя она всегда права и не знает вины. Поэтому не видит связи между своими поступками и последствиями, поэтому ее взгляд всегда прям и тверд. В структуре ее личности не хватает сущего пустяка, делающего людей людьми – совести. Она совсем как рептилия.