Темная материя - 7

***

Ирина внимательно выслушала мужа, лишь красные пятна на щеках и встревоженный взгляд выдавали ее волнение. Она заставила его дословно припомнить и повторить все, что сказал ему Кирилл о причинах разрыва.
- Наша девочка никак не вяжется у меня с безнравственностью или еще чем-то таким, - сказала она. – В непосредственности и прямолинейности ей не откажешь, согласись? Все ее отношения она прекращала сама, говорила, что разочарована и надеется встретит настоящего. Встретила!
Они писали и звонили Малышке несколько раз за вечер. Она лишь в очередной раз ответила коротким сообщением, что у нее все хорошо. «Есть ли у тебя деньги?» - «Есть. Не беспокойтесь. Отойду - приеду»
Так прошел почти год.
И вот она позвонила, и в воскресенье должна приехать.

***

В пятницу вечером все семейство Антиповых ужинало на террасе патио. Стояла чудесная погода, солнечный день подарил теплый тихий вечер с безмятежным закатом и птичьими переливами. Настроение у всех было под стать природе – ясное, идиллическое. Подавали печеный в духовке говяжий антрекот на кости с картофельным пюре на сливках. Дети ели с удовольствием, уговаривая друг друга оставить место под клубничный мусс. После ужина близняшки с Платоном захватили с собой Алтая и уехали кататься на велосипедах. Хозяева перешли на диван-качели пить кофе. Они уютно расположились валетом и неспешно разговаривали.
Вдруг на дорожке от дома к патио возникла высокая фигура с поникшими плечами. Лицом к ней сидела Ирина и первая изумленно вскочила:
- Боже! Малышка!
Оба супруга сорвались со своих мест и ринулись к гостье. Малышка протянула к ним руки и разрыдалась нервными слезами.
- Мы ждали тебя в воскресенье!
- Приехала со знакомыми на машине.
Малышка выглядела удручающе и Ирина еле сдерживала слезы сочувствия. Худая, даже тощая, с запавшими глазами, провалившимися щеками, острыми плечами и коленками девочка пугала тоской и болью в глазах. Всегда сильные и уверенные движения ее тела сделались дерганными, нервными, будто надломленными. Рот застыл в страдальческой гримасе и глаза, казалось, каждое мгновение грозились наполниться слезами.
- Что с тобой сталось, моя дорогая! – матерински обнимала ее Ирина.
- Жизнь потрепала, - с уставшей улыбкой согласилась Малышка.
- Ну почему ты сразу не приехала к нам?
- Давай поговорим погодя?
- Конечно! – начала суетиться Ирина. - Надо же покушать! И отдохнуть, и все остальное.
Поздно вечером, когда взбудораженные девочки, все-таки получившие тетины подарки, забрали молчаливого Платона и ушли спать, сестры отправились в кабинет поговорить.
Как когда-то в далеком детстве Малышки, они улеглись в обнимку на диване и какое-то время просто молчали, наслаждаясь единением и безусловной любовью друг к другу. Они смотрели в глаза друг друга, гладили по голове. Через одно дыхание, взгляд и руки между ними восстанавливалась прерванная связь. Ирина давала свою спокойную силу неспокойной, потрепанной жизнью Малышке. Малышка иногда судорожно вздрагивала плечами и тяжко вздыхала. Скоро ее напряженное тело расслабилось, дыхание стало мягче и реже, на лице появилась нежная улыбка.
- Как хорошо, что ты меня любишь! – прошептала она.
- Конечно, люблю, ты больше, чем мое дитя.
Глаза Малышки наполнились слезами.
- Люби меня всегда, несмотря ни на что.
- Уже. Уже люблю тебя.
- Даже если я буду плохой?
- Для меня это не имеет значения, я тебя никак не оцениваю. Ты – часть меня, у нас одна кровь. Какая бы ты ни была, ты – моя.
- Только эта уверенность и держала меня все это время. Только то, что я знала: для тебя я всегда нужна и любима.
Ирина с нежностью погладила сестру по голове.
- Надеюсь, это не грех, но, кажется, тебя я люблю сильнее дочерей. Они такие самодостаточные, я им не нужна так, как тебе. За них я спокойна, за тебя – нет. Словно это ты ребенок, а не они.
- Пусть хоть весь мир отвернется от меня, лишь бы ты любила меня, - судорожно прижала ее ладонь к своей щеке Малышка.
Господи, что же пришлось пережить девочке, что она говорит такое!
- Боже, как хорошо! – Малышка крепко-крепко прижималась лбом ко лбу сестры. – С тобой мне не страшно, ничто не страшно.
Потом она начала говорить.
- Я так люблю его! Я должна вернуть его. Не верю, что он вот так вдруг разлюбил меня. Нам всегда было так интересно, так хорошо вместе. Я не могла наслушаться его, насмотреться на него. Это самый умный и потрясающий человек на свете, просто уникальный. Рядом с ним я была живой и ощущала себя так, как никогда и ни с кем. С ним я самая сильная и самая важная. Лучшая. И вообще, живая, что ли. Когда он сказал, что у нас нет будущего, поверить не могла. И сейчас не верю. Не понимаю, что на него нашло. В один миг все разрушил. Но я не держу обиды или зла. Он просто не понимает своего счастья. Запутался. Как он был весел со мной! Как смотрел на меня! Будто я находка, сокровище. Это было упоение какое-то. А потом раз и все, а почему? Не пойму. Сказал какую-то ерунду про то, что мы разные люди. И что? Надо быть одинаковым, что ли? Кто одинаковый? – Малышка замолчала. Чувствовалось, что ей тяжело и она возмущена, и что градус возмущения такой же силы, как и в первые дни, хотя прошел год.
- Бедняжка моя, - приголубила ее Ирина. – Натерпелась. Даже не представляю!
- Я не могла поверить, что он не шутит. Что ушел. Мой мозг отказывался это принять. Несколько дней просидела в ступоре. Потом искала его, искала, искала. А он все разъезжал и разъезжал, я за ним. Сначала отвечал на звонки и твердил, что это все, потом просто скидывал. – Малышка протестующе вскинула тонкую руку, словно ждала упрека сестры: - Не говори мне про гордость и достоинство! Их у меня нет, как оказалось.
Ирина поцеловала ее в висок и погладила по торчащим во все стороны вихрам. Малышка по-детски потерлась носом о ее плечо и продолжила.
- Снова оказались в Питере. В каких гостиницах я только не жила! Потом на меня навалилась тоска и апатия. Такая черная-черная тоска и апатия. Месяц, два? Не знаю. В один день как-то посветлело в голове, но чувствую, не надолго, что помощь мне нужна. К этому времени уже спать нормально не могла и слезы текли сами по себе, даже если ни о чем таком не думала. Я купила успокоительные капли, они хорошо помогли. Мы же с тобой сроду ничем не болели и лекарств не пили, поэтому подействовало прямо эффективно. И вот я на этих каплях против тревоги и стресса, да от здоровой злости на всю эту ситуацию и оклемалась. Чувствую себя восставшей из гроба, но злой и живучей. Узнала, что Кирилл в Москве и приехала. Найду его и никуда он от меня не денется! Даже не хочу выяснять причины его заскока, просто верну и все. Это моя задача.
Ирине хотелось спросить: может, не надо? Нездоровая какая-то одержимость, а не любовь. Год преследовать человека! Но она лишь прижала сестру к себе и решила, что внушит ей это потом, постепенно и исподволь. Пусть Малышка отдохнет, отоспится, отъестся, смягчится в кругу семьи, глядишь, и сама оставит ушедшее в прошлом.
- Как же ты жила? Работала? На какие средства? Почему не вернулась?
- Не могла я вернуться, здесь мне было бы хуже. У меня были накопления, я же хороший процент имела с продаж в его фирме. Потом машину продала. Теперь только поизжилась.
- Вовремя приехала! Мы здесь как всегда на все лето, поживи у нас, наберись сил, потом вернешься к себе, к работе.
- Да, конечно. И я твердо намерена добиться своего, не отступлюсь.
- Сначала восстановись и окрепни, - настояла Ирина. – Есть, спать и много гулять! Ты же знаешь, какой у нас здесь чудесный лес, луга, озерцо. Алтай не даст заблудиться. Он по тебе тоже соскучился.
- Да, зализал, - улыбнулась Малышка. Искренность собачьей радости довела ее при встрече до слез.
- А там, может, и отпустить захочется. На новом месте ситуация всегда по-другому видится.
При воспоминании об Алтае губы Малышки тронула нежная улыбка, но на последние слова Ирины Малышка взглянула на сестру, и в ее прозрачных серых глазах та увидела глухое упрямство и ни капли нежности.