de omnibus dubitandum 37. 483

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ (1680-1682)

    Глава 37.483. РЕАЛЬНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА…

    Князья Одоевские — рюриковичи, один из наиболее известных и значимых руских княжеских родов, угасший в 1869 году. Они являются потомками князей Черниговских, происходящих от великого князя Святослава Ярославича, внука Владимира Святославича, крестившего Рускую землю, и сына Ярослава Владимировича Мудрого, который и посадил его на княжение в Чернигове.
   
    Правнук Святослава, великий князь Михаил Всеволодович Черниговский (одиннадцатое колено якобы от вымышленного героя фантазий романовских фальсификаторов "Рюрика"), прославлен мученической кончиной за веру в 1246 году: он был убит в Орде за отказ исполнить языческие обряды.

    Сын Михаила Всеволодовича, князь Семен, правил в Глухове и Новосили.
   
    Сын Семена, князь Роман Новосильский (тринадцатое колено от Рюрика) после разорения его удела монголами (правильнее тюрками=ордынцами - Л.С.) перенес столицу своего княжества в город Одоев, но именовался по-прежнему Новосильским.
   
    После его смерти из Новосильского княжества выделяется собственно княжество Одоевское. Первым Одоевским удельным князем был Юрий Романович Чёрный (XVI век). Его потомки, князья Одоевские, служили Рускому Престолу разные службы в Боярах и в других знатнейших чинах и жалованы были поместьями и вотчинами.
   
    Нам наиболее известны, естественно, последние Одоевские: корнет лейб-гвардии Конного полка, поэт, декабрист Александр Иванович (1802–1839) и Владимир Федорович (1803–1869) — писатель, философ, педагог, музыкальный критик.
   
    Родовой герб Одоевских внесен в «Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи» и произведен от герба Чернигова. В щите, имеющем золотое поле, изображен черный орел с золотой короной на голове и распростертыми крыльями, держащий в лапах позолоченный крест. Щит покрыт мантией и шапкой, принадлежащих княжескому достоинству.
 
    Трудно назвать другую боярскую семью, которая добилась бы столь же впечатляющих успехов на протяжении всего XVII века. Это было результатом не краткого расположения какого-нибудь государя, а долгосрочной царской милости, удерживаемой на протяжении нескольких поколений. Один лишь князь Никита Иванович Одоевский был ближним боярином пяти царей: Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора, Петра и Ивана Алексеевичей и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.] !

    Никита Иванович Одоевский [см. илл. Никита Иванович Одоевский. Неизвестный художник XIX (!) век] родился в 1605 году в Москве, в последний год царствования Бориса "Годунова" (кавычки мои - Л.С.).

    Отец Никиты - Иван Никитич Большой Одоевский по прозвищу Мниха, сын казнённого Иваном Грозным (Иваном-Симеоном Бекбулатовичем – Л.С.) в 1573 г. опричника – Никиты Романовича Одоевского, который с 1565 году (при Иване Ивановиче «Молодом» - Л.С.) был в числе воевод, оборонявших южнорусские границы от нападения крымского хана. Верой и правдой Никита Романович служил Ивану IV, но подлого обвинения в колдовстве против государя и факт родства со старицким князем Владимиром Андреевичем, который был женат на его сестре - Евдокии Романовне Одоевской, хватило для того, чтобы попасть в опалу.

    Мать Никиты - Агафья Игнатьевна Татищева, дочь Игнатия Петровича Татищева (ум. 1604), руского государственного и военного деятеля, опричника, государева казначея, во времена правления Ивана IV Васильевича Грозного (Ивана-Симеона Бекбулатовича – Л.С.), Фёдора Ивановича и Бориса Федоровича «Годунова» (кавычки мои – Л.С.).

    У Никиты было три брата: Иван Большой, Василий и Иван меньшой.

    Отец Никиты умер в Новгороде в 1616 г. Там же умерли и были похоронены два брата Никиты: Василий в 1612 г. и Иван Большой в 1616 г., который «убил себя из пищали».

    Княгиня Агафья Игнатьевна, после смерти мужа, владела поместьем в селе Сотницыно: «За вдовою за княгинею за Огафьею за княж Ивановою женою Никитича большово Одоевского, за дочерью княжною Стефанидою, что было за Микитою за Бошкиным, а после (поместье в селе Сотницыно – Л.С.) за мужем ее, за князем Иваном Никитичем, а после (поместье в селе Сотницыно – Л.С.) за князем Иваном Ивановичем Одоевским, две трети села Зименок, а Сотницыно тож, на речке на Олешне под высоким Рамешком».

    Отсюда видно, что Ивану Никитичу Большому Одоевскому перешла земля, ранее принадлежавшая Миките Бошкину (Башкину), от прозвища которого - "Сотница", и возникло новое название села Зименки.

    Никита сопровождал тело отца для погребения в Троице-Сергиев монастырь, а после похорон остался в Москве. С самого раннего возраста он был уже на службе: в 1618 году, во время осады Москвы войсками королевича Владислава (Сына 52-х летнего Дмитрия Ивановича «Лжедмитрия II»=Сигизмунда III «Ваза» - Л.С.), был в свите царя Михаила Федоровича в звании стольника и, хотя по своей молодости ещё не был записан в действующее войско, но по природному молодечеству являлся во время тревог и принимал участие в стычках с поляками, за что и было ему пожаловано его поместье в вотчину.

    Никита Иванович продолжал придворную службу в числе комнатных стольников (спальников) царя Михаила Фёдоровича: по своему званию стольника «смотрел в столы» во время торжественных царских обедов, ездил в качестве рынды с царем по окрестным монастырям, участвовал в чине обеих свадеб царя Михаила Фёдоровича.

    C 1622 года Никита Иванович женат на Евдокии дочери Фёдора Ивановича Шереметева и Ирины Борисовны урождённой княжны Черкасской.

    После смерти в 1628 г. двоюродного брата – князя Ивана Ивановича меньшого, и дяди – князя Ивана Никитича меньшого, Никита Иванович остался единственным мужчиной рода Одоевских.

    Фёдор Иванович Шереметев в 1613 г. по количеству земель занимал второе место среди бояр (за ним числилось 9 214 четей земли), а князь И.Б. Черкасский – пятое. Князь И.Б. Черкасский, брат Ирины Борисовны, около 1642 г. умер бездетным и Федор Иванович Шереметев получил в наследство значительную часть его земель. Наследовал после князя И.Б. Черкасского Шереметев не только земли, но и боярскую службу: около 20 лет Черкасский являлся судьей близких Двору московских приказов (Большой казны, Иноземский, Стрелецкий, Аптекарский) и возглавлял Боярскую думу. Ф.И. Шереметев наследовал эти служебные позиции, добавив к ним Новую четь. Федор Иванович имел самый высокий оклад среди бояр – 700 руб., наряду с Н.И. Романовым и кн. И.И. Шуйским.

    Однако при всем благополучии семьи, судьба грозила боярину Ф.И. Шереметеву остаться без наследников. Его единственный сын умер в отрочестве (в 1632 г.), одна из трех дочерей (Анна) приняла постриг, другая (Ульяна), бывшая в замужестве за боярином С.В. Головиным, умерла в 1652 г. бездетной.

    Оставалась наследницей лишь младшая дочь боярыня Евдокия Федоровна, выданная замуж за кн. Никиту Ивановича Одоевского. У жениха в роду не оставалось никого по мужской линии, что означало полную концентрацию семейной собственности в его руках. За невестой же было дано значительное приданное. К моменту составления Ф.И. Шереметевым в 1645 году завещания, дочь родила ему четырех внуков – Михаила, Федора, Алексея и Якова, а также внучку Прасковью. Все они, однако, носили фамилию не Шереметевых, а князей Одоевских. Умер Ф.И. Шереметев в 1650 г.

    Карьера Никиты Ивановича Одоевского развивалась стремительно. В 1633 г. он был назначен сходным воеводой. 12 января 1640 года на именинах царевны Татьяны Михайловны, князь Никита Иванович Одоевский был пожалован в бояре, и вскоре, отправлен воеводой в Астрахань.

    В ночь с 13 на 14 июля 1645 г. князь Никита Иванович возглавил церемонию присяги новому царю Алексею Михайловичу и был пожалован в ближние бояре юного государя.

    1 февраля 1646 г. направлен воеводой в Белгород. Службу нёс строго: украинские мещане обвиняли его в том, что он не пустил в московский лагерь под Белгородом горилку и табак, уничтожив этих товаров на десять тысяч рублей. Только жалобы эти были для воеводы, как с гуся вода. 16 января 1648 г. на свадьбе царя Алексея Михайловича с Марией Ильиничной Милославской князь Одоевский Н.И. получил почетную должность дружки с царской стороны, а его жена, Евдокия Фёдоровна, была свахой.

    17 июля 1648 г. возглавил комиссию для составления нового свода законов. Высокий статус князя Никиты Ивановича как составителя Соборного уложения 1649 года был закреплен в том же году новосельем в новых каменных палатах, построенных в самом кремле на дворе, завещанном боярином Ф.И. Шереметьевым. Никита Иванович ездил в одной карете с царём – милость значительная даже для ближнего боярина. Его дети стали царскими спальниками (стольниками), получили думные чины, стали членами комнатной думы, хранителями высших государственных секретов, участниками придворного влияния.

    В 1651-1653 годах князь Никита Иванович снова поехал воеводой в Астрахань. Череда потерь постигла Никиту Ивановича в 50-е годы: 1653 г. – умер сын Михаил; 1655 – умер сын Алексей; 15 июня 1656 г. умерла младшая дочь – княгиня Прасковья, жена князя Г.С. Черкасского; 18 июля 1656 г. умер сын Фёдор, получивший боярство в 30 лет. Смерть трёх сыновей сосредоточила земельные богатства семьи в руках князя Никиты Ивановича и его младшего сына Якова.

    В 1662 году князь Никита Иванович Одоевский возглавил комиссию, призванную осудить патриарха Никона, а в 1666 г. был обвинителем Никона и участвовал в церемонии его низложения. Даже для наших современников чудовищные выходки патриарха, который выкалывал глаза на ликах святых, которые не вписывались в его религиозную концепцию из-за того, что изображены на иконах крестящимися двумя перстами, вместо трёх, вызывает оторопь! Ну, это отдельная тема для исследования.

    ...Князья Одоевские стали одной из богатейших боярских семей. Об этом свидетельствуют каменные храмы в их подмосковных усадьбах, сохранившиеся доныне – выдающиеся памятники зодчества XVII века. В 1660-1670-е годы их строил собственный зодчий боярской семьи Павел Потехин: Никольскую церковь в селе Урюпино – вотчине князя Н.И. Одоевского, и три в вотчинах князя Я.Н. Одоевского: Архангельскую в одноименном селе, Казанскую в селе Маркове и Троицкую в селе Останкино.

    Князь Василий Фёдорович Одоевский, женившись на Акулине - дочери Ф.М. Ртищева «Большого», воспитателя царевича Алексея Алексеевича, возвысился при дворе. После смерти царевича Алексея Алексеевича был переведен в комнатные стольники другого царского сына – Фёдора Алексеевича.

    Князь Яков Никитич Одоевский принимал непосредственное участие в низложении боярыни Ф.П. Морозовой, но выступил против её сожжения.
   
    Крестьянская война 1667-1671 годов между царскими войсками и вооружёнными крестьянами, казаками под предводительством Степана Разина коснулась и Шацкого уезда. Шацкий воевода Андрей Остафьев 12 октября 1670 года доносил в Москву «Государю царю и великому князю, Алексею Михайловичу всея Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу»: «Холоп твой Андрюшка Остафьев челом бьет. В нынешнем, государь, октябре, часу в четвертом ночи прибежал в Шатцкой (г. Шацк) вотчины боярина князя Никиты Ивановича Одоевского села Сотницына приказной человек Микифор Микулин; а в распросе передо мною, холопом твоим, сказал: в Шатцком де уезде в селе Кабякове объявились воровские казаки, и боярина князя Одоевского приказнова человека Федора Межина на проезде убили до смерти; до того ж, государь, числа, прибежал в Шацк крестьянин Клокова Ивашка Федоров, и в распросе сказал: ездил де он за реку Цну с помещицею своею и с сыном ее, и в селе Кошебееве объявились воровские ж казаки и сына де ее при нем, Ивашке, срубили, а ево де отпустили и приказали ему молить Бога за нечаю царевича Алексея Алексеевича, да за патриарха Никона, да за Стеньку Разина. Да того ж, государь, числа шатских сел воевода Василей Строев посылал в твою государеву в дворцовую Ивину слободу для проведованья тех же воровских казаков поляка Лунку Алексеева, и он де Лунка прибежал к нему Василию и в распросе сказал, что де в той слободе объявились воровские казаки, да он же Лунка видел у них два значка; а та слобода от Шатцка в 20 верстах». Воевода тамбовский, думной дворянин Яков Тимофеевич Хитрово со своим небольшим отрядом разбил под Шацком «воровских казаков» Мишки Харитонова и ещё троих разинских воевод. Историки указывают, что этот поход Хитрово был огромным подвигом с его стороны. Он шел на верную погибель и, если б ему не удалось разбить Харитонова, никто бы не спасся. В селе Алгасово войско Хитрово захватило и привело к вере восставших (целовали крест), под руководством Тимошки Мещерякова. После взятия с них обещания не воевать против царя, Хитрово отпустил атамана Мещерякова с бывшими повстанцами в Тамбов, где гарнизон был усилен московскими стрельцами.

    В последующем Хитрово понял, что совершил ошибку, отпустив на волю и простив взятого в плен под Алгасовым вора и изменника атамана Тимошку Мещерякова. Хитрово рассчитывал, что он почувствует и, оценит милость его и будет ему еще полезен, отговаривая других от бунта, а вышло наоборот, Мещеряков не только не перестал сам лично принимать участия в восстании, но «еще через своего подручного станичного вожа Гаврилки Карнауха поднял на восстание остальную часть Танбовского уезда», что потребовало нового похода туда Хитрово для усмирения.
Село Сасово, где скопилось тоже много «воровских казаков» Хитрово разгромил: «И октября, государь, в 26 день, по твоему великого государя указу, в Шацкой уезд в то село Сасово ходил я, холоп твой, из Шацкого с твоими великого государя с ратными людьми и с полковниками и с рейтары на воровских казаков и того села Сасова на изменников на мужиков; и воровские, государь, казаки и села Сасова изменники мужики, увидев приход к тому селу Сасову со мною, холопом твоем, твоих великого государя ратных людей и над тем селом промысл, из того, государь, села Сасова те воровские казаки и изменники мужики и с двемя знаменами побежали на (за) реку Цну в леса, а достальных, государь, воровских людей и изменников мужиков твои великого государя ратные люди, которых застали в селе Сасове, побили, а иных, государь, пущих изменников мужиков велел я, холоп твой, в том же селе Сасове и перевешать; и то, государь, село Сасово твои великого государя ратные люди за их измену и за непокорство тех сасовских мужиков выжгли, а достальных, государь, села Сасова крестьян, которые были переиманы, велел я, холоп твой, в том же селе Сасове привесть к вере, что им впред служить тебе великому государю по прежнему, и ни к какому воровству и к шатости не приставать».

    Казни побежденных были ужасны и происходили в ужасающих размерах.

    Жестокостью в этом случае больше всех прославился воевода князь Юрий Долгорукий, занимавшийся этим во все время своей стоянки в Арзамасе: «Страшно было смотреть на Арзамас, его предместья казались совершеннейшим адом; повсюду стояли виселицы и на каждой висело по сорока и по пятидесяти трупов; там валялись разбросанные головы и дымились свежею кровью; здесь торчали колья, на которых мучились преступники и часто были живы по три дня, испытывая неописуемые страдания». В три месяца Долгорукий казнил в Арзамасе одиннадцать тысяч человек: их казнили не иначе, как соблюдая обряды правосудия и выслушав свидетелей и обвинителей.

    Князь Яков Никитич Одоевский проявил не меньшую жестокость в казни сторонников Степана Разина в Астрахани, куда прибыл в конце июня 1672 года. По словам очевидца, голландского офицера на руской службе Людвига Фабрициуса: «Князь Яков Никитич был безжалостный человек. Свирепствовал он до ужаса: многих повелел, кого заживо четвертовать, кого заживо сжечь, кому вырезать из глотки язык, кого заживо зарыть в землю. Он нагнал на бедных людей такой ужас, что никто не осмеливался больше просить его за кого-либо. Он настолько привык к людским мукам, что по утрам ничего не мог есть, не побывав в застенке. Там он приказывал, не жалея сил, бить кнутом, поджаривать, вздымая на дыбу. Зато потом он, мог, есть и пить за троих».

    По возвращении в Москву князь Яков Никитич получил от царя щедрую милость – 3000 четвертей «дикого поля» в Епифанском уезде, что в три раза превышало норму для боярина.

    Никита Иванович Одоевский продолжал оставаться у власти и с первых же дней царствования Фёдора Алексеевича сменил боярина А.С. Матвеева, стоявшего у руководства Аптекарским приказом. Должность «аптечного боярина» означала высшую степень царского доверия.  Возглавив Аптекарский приказ, Никита Иванович отстранил от лечения царя прежних докторов. 14 февраля 1676 года собрал консилиум врачей и объявил им, что царь «скорбит ножками», а на следующий день лично отнёс новые лекарства в царские хоромы. С 25 февраля 1676 года лекарства царю стал относить внук Никиты Ивановича – Василий Фёдорович. Таким образом, князья Одоевские целиком держали в своих руках надзор за здоровьем царя Фёдора.

    На царские именины 8 июня 1676 года князь Юрий Михайлович Одоевский был пожалован в бояре. Таким образом, сразу три поколения одной семьи заседали в Думе: князь Никита Иванович, его сын Яков Никитич и внук Юрий Михайлович, который, к тому же, стал кравчим, что соответствовало чину окольничего. Никогда ни одной семье за всю историю Думы не удавалось достичь такого результата.

    Князь Яков Никитич Одоевский вёл следствие по обвинению боярина А.С. Матвеева в колдовстве. Против А.С. Матвеева и Нарышкиных боярин И.М. Милославский инициировал всё-новые и новые дела, в расследовании которых Яков Никитич принимал самое деятельное участие, возглавляя комиссию. Одновременно работала и вторая комиссия во главе с боярином князем Ю.А. Долгоруковым, который предлагал прекратить пытки опального канцлера А.С. Матвеева и остановить «колдовской процесс», охвативший десятки придворных. Рвение князя Якова Никитича, с каким он участвовал в этом мракобесии, потом аукнулось на всех Одоевских.

    Поддержка князьями Одоевскими действий И.М. Милославского проявилась осенью 1677 г. по окончании похода руской армии к Чигирину. В Думе обсуждался вопрос о том, кому из воевод должны достаться главные лавры победителя. Бояре разделились пополам: одни стояли за князя В.В. Голицына, а другие - за боярина князя Г.Г. Ромодановского. В решающий момент обсуждения боярин И.М. Милославский высказался в пользу князя В.В. Голицына. Этого же мнения придерживались В.Ф. Одоевский и его дед Никита Иванович.

    Вместе с отцом, князь Яков Никитич Одоевский принимал активное участие в межгосударственной деятельности: приём послов, участие в переговорах, миссии в посольствах.

    18 октября 1680 года бояре князья Никита Иванович и Яков Никитич Одоевские возглавили Расправную палату – орган высшего правосудия, осуществлявший надзор за справедливостью суда и правильностью исполнения законов в стране. В 1681 г. в Палату был назначен и князь Юрий Михайлович Одоевский, внук Никиты Ивановича. Таким образом, Расправная палата стала своего рода «вотчиной» князей Одоевских, как было их вотчиной и село Сотницыно, и другие владения.

    Князь Никита Иванович Одоевский оказывал заметное влияние на воспитание не только своих сыновей и внуков, но даже и правнуков. В своей духовной в 1689 г. он писал, что взял к себе в дом своего шестилетнего правнука князя Юрия, сына боярина Юрия Михайловича, тяжело болевшего, и дал ему образование: «вскормил ево и выучил». Вслед за тем, правнуки князя Н.И. Одоевского продолжили образование в Славяно-греко-латинской академии.

    В борьбе придворных группировок после смерти царя Фёдора князья Одоевские придерживались уже проверенной линии поведения. В первую очередь они стремились удержаться в царской комнате. На четвертый день нового царствования в спальники царя настоящего Петра Алексеевича были пожалованы трое князей Одоевских, детей боярина Юрия Михайловича: Юрий, Михаил и Василий.

    В целом, клан Одоевских держал сторону Милославских. Датский посол Хильдебрант фон Горн (фантазиями романовских фальсификаторов и верных их последователей в лице современных дипломированных горе-историков - Л.С.) поддерживающий выдвижение клона лжеПетра  [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.] в донесении 23 декабря 1682 года сообщал из Москвы, что в связи с воцарением младших сыновей Алексея Михайловича царевичей Петра и Ивана, другие же бояре, в особенности старик Одоевский, были сильно принижены по той причине, что в былые времена к А.С. Матвееву относились настолько враждебно, что надеялись нанести ему ряд очевидных оскорблений».

    Здесь речь шла о роли князей Одоевских в интригах против Нарышкиных и ссылке А.С. Матвеева в начале царствования Фёдора Алексеевича. В мае 1682 г. князь Никита Иванович будто бы отвесил оплеуху родному брату царицы Ивану Нарышкину, скандально рано пожалованному в боярство – в 20 лет. При этом, князь Никита Иванович обозвал царского дядю «собакой»! 

    В этом конфликте князь Никита Иванович выступал как глава всей Думы. Подняв руку на дядю самого царя, он выступал не против царской воли, а против нарушения традиций, когда молодой боярин, годившийся ему во внуки, а то и в правнуки, попытался выйти на первое место. Ближе всех к царевне (курфюрстине Бранденбургской - Л.С) Софье  (на самом деле Евдокие Алексеевне - Л.С.) оказался боярин князь Яков Никитич Одоевский. Во время расправ стрельцов над Нарышкиными, князь Яков Никитич посоветовал царице Наталье Кирилловне выдать своего брата: «Сколько вам, государыня, ни жалеть, отдавать Вам его нужно будет, а тебе, Ивану, отсюда скорее идти надобно, ежели нам всем за тебя одного здесь погубленным быть...».

    Отсюда видно, что в тот период Одоевские стремились к нейтральной, выжидательной позиции, и прямо (фантазиями романовских фальсификаторов и верных их последователей в лице современных дипломированных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) не поддерживали выдвижение клона лжеПетра  [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.] и, на стороне Софьи (на самом деле Евдокии - Л.С.) не выступали.

    До своей смерти 14 декабря 1686 года князь Василий Фёдорович Одоевский был не только дворецким, то есть возглавлял Приказ Большого дворца и связанный с ним Судный дворцовый приказ, но вместе с дедом, князем Никитой Ивановичем Одоевским, руководил ещё и Аптекарским приказом. Эти ключевые дворцовые должности позволяли ему занимать самостоятельную позицию даже по отношению к боярину князю В.В. Голицыну – «столпу» режима регентства. В январе 1683 г. он сказал датскому послу, что Московское государство поддержит Данию в войне против Швеции, хотя присутствующий здесь же глава Посольского приказа князь В.В. Голицын дипломатично уклонился от прямых заявлений.

    В годы регентства князь Н.И. Одоевский докладывал царевне (Евдокие Алексеевне - Л.С.) дела текущего управления, возглавлял боярские комиссии, оставляемые на государевом дворе на время царских отъездов. Князю Никите Ивановичу довелось пережить двух своих внуков. 10 декабря 1685 г. он погребал в Троице-Сергиевском монастыре тело боярина князя Ю.М. Одоевского. Год спустя умер и боярин князь Василий Фёдорович. Никита Иванович Одоевский умер 12 февраля 1689 г. В своей духовной он оставил за старшего в семье своего сына князя Якова Никитича, наказав всей родне слушаться его. Своим домочадцам он наказывал «не браниться и не драться».

    После падения режима регентства в 1689 г. согласованность действий князей Одоевских обернулась против них: они были слишком связаны с (курфюрстиной Бранденбургской - Л.С.) Софьей (на самом деле Евдокией Алексеевной - Л.С.) и царевичами Петром и Иваном Алексеевичами, чтобы это можно было забыть. В 1691 г. князь Яков Никитич Одоевский уступил руководство Расправной палатой боярину князю М.Я. Черкасскому – своему зятю. Оставляя вынужденно столь важный пост, князь Я.Н. Одоевский сумел всё же передать его представителю своей семьи.

    У князя Якова Никитича Одоевского не было сыновей, и после его смерти в августе 1697 г. род продолжился от детей боярина князя Юрия Михайловича, которые не могли заслужить доверие клона лжеПетра  [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) - Л.С.], несмотря на то, что служили в спальниках.

    По всей видимости, Н.И. Одоевский, он же Н.И. Романов, будучи одним из идеологов Латинского переворота, тоже не избежал заслуженной кары в 1682 году. Просто (фантазии романовских фальсификаторов и верных их последователей в лице современных, дипломированных, продажных горе-историков - Л.С.) не захотели отражать это событие в своих сочинениях во славу Романовых.

    Так и исчез бесследно с исторической сцены реальный Правитель МОСКОВСКОГО государства в 1676-1682 гг. Время правления, как нас уверяет Традиционная История (ТИ) Федора Алексеевича... Просто пропал.

    В дополнении «Смутное время» труда Сергея Михайловича Соловьёва читаем
следующее:

    «Того ж году июня в 5 день была тревога во всех Приказах, а взымали в то число Боярских людей, а в приводе они сказали, будто собрались Боярския люди в Марьинской роще и хотят рубить Стрелецкия Приказы, и в тое тревогу была стрельба во всю нощь везде изо всякого ружья, и на утрея их, пытав, казнили за их воровство. Того ж году июня в 13 день привели Адиышевской земли Царевича Матвея Дедионова сына, и он доводил ис Бояр: на Князь Никиту Ивановича и сына ево Князь Якова Никитича и на Боярина и дворецкого Князь Василья Федоровича Одоевских, будто они говорили, что стрельцов вешать и казнить и рубить… Того ж числа, пытав по челобитью стрельцов, казнили стольника Степана, Якова да Матвея Вешнекова, пытали ж. Того ж числа били челом Великим Государем, чтоб на Красной площади зделать им столб и, по их челобитью, тот столб зделан» (Русскiй Бiографическiй Словарь. Шебановъ – Шютцъ. Изданъ подъ наблюденiемъ председателя Императорскаго Русскаго Историческаго Общества А.А. Половцова. С.-П., 1911; С. 323-324).

    Даже в этом косноязычном и исправленном документе можно понять главное, что
Никита Иванович и другие Одоевские собирались вешать стрельцов. 5 июня они хотели поднять бунт, но были схвачены в Марьиной роще. Было следствие, их пытали и казнили. И только после этого был возведён Позорный столб. Теперь становится понятным молчание про Н.И. Одоевского (Романова) после 1682 года. Его прилюдно казнили 14 июня 1682 года.

    Расследования и поиски виновных продолжался и после Стрелецкого бунта, ибо никакого бунта не было – пришла законная Православно-ордынская власть и истребляет паразитов. При этом жертвами расследований становятся строго прозападные Бояре-предатели, которые особо отличились в недавних кровавых деяниях и геноциде руского народа.

    Летом 1682 года Москва освободилась от иноземных Дворян полностью. Так историк А.П. Богданов, комментируя летопись Сильвестра Медведева, отмечает:
«Действительно, уже к  лету 1682 года большая часть дворянства бежала из Москвы и "хоронилась" по дальним поместьям» (Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. Л.Ф. Писарькова. Издательство «РОССПЭН». М., 2007; С. 48).

    Казалось бы, только что местничество отменили, а всё дворянство из Москвы
разбежалось и «хоронится» по дальним поместьям. Под дальними поместьями надо понимать Европу. Только немногим счастливчикам удалось в 1682 году бежать из Москвы, остальных ждала заслуженная кара и Позорный столб!

    Сразу после объявления Царём настоящего Петра Алексеевича (1666 г.р.), а не Ивана VII, в Москве начал заседать Большой Церковный Собор, последний в истории. По данной Реконструкции главной целью этого Собора было низложение патриарха Иоакима и признание латинских нововведений ошибочными, но суть этого Собора (фантазиями романовских фальсификаторов и верных их последователей в лице современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) историки переиначили.

    Так, согласно традиционной версии (фантазиями романовских фальсификаторов и верных их последователей в лице современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) в Кремль ни с того ни с сего припёрлись (иного слова и не придумаешь) раскольники, с каменьями за пазухой и лживыми книгами в руках. Пришли ни куда-нибудь, а сразу в Грановитую палату Кремля! И давай отстаивать свою раскольническую ересь. Вместо того, чтобы их прогнать грязной метлой, их почему-то выслушивает всё духовенство во главе с Иоакимом.

    При этом начинаются некие прения сторон:

    «Патриарх Иоаким поставил бунтарям вопрос: "Чего в точности они добиваются?"

    Никита в ответ заявил: "Мы пришли бить челом об исправлении веры, ибо введена новая вера", и стал читать свою челобитную. Собрание её терпеливо, без
возражений, заслушало» (Награды Российской империи. Кузнецов А.А. Издательство ОЛМА Медиа Групп. М., 2007; С. 238).

    Получается, что раскольники выступают против «введённой новой» веры, а Иоаким - за. Диспозиция ясна. Если принять версию Традиционной истории (фантазиями романовских фальсификаторов и верных их последователей в лице современных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) раскольники пришли исправить никоновские реформы тридцатилетней давности.

    Но, «бунтари» ясно говорят, что пришли исправить только что введённую веру.

    Что же это за новая вера такая, недавно введённая? Понятно, что Латинство. Для убедительности читаем диалог Князя Хованского и Никиты Добрынина из труда «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей» Николая Костомарова:

    «Раскольники настаивали, чтоб собор был всенародно на Лобном месте или в Кремле, в присутствии Царей (Петра и Ивана Алексеевичей - Л.С.) и патриарха, в пятницу, 23 июня, до венчания Царей, которое было назначено в воскресенье.

    "Нам, – говорили они, – хочется, чтобы Цари Государи венчались в истинной Православной вере христианской, а не в Латино-римской".

    Хованский хотел было уговорить их отложить этот Собор, уверяя, что Цари будут венчаться по-старому, но раскольники настояли на своём, чтоб Собор был в пятницу. В назначенный день утром раскольники двинулись в Кремль стройным ходом.
Никита нёс крест, Сергий Евангелие, другой монах Савватий икону Страшного Суда. К ним приставали мужчины и женщины из народа, сами не понимая, что вокруг них делается. Хованский, показывая вид, что не знает, зачем пришли эти люди, вышел к ним в сопровождении приказных и спрашивал: "Коея ради вины приидосте, отцы честные?"

    Никита отвечал: "Приидохом Великим Государем челом побить о Старой, Православной христианской вере, чтоб велели патриарху служить по старым книгам и служили бы на семи просфорах, а не на пяти, а крест на просфорах был бы истинный, тресоставный крест, а не крыж двоечастный. Если патриарх не изволит служить по старым книгам, так пусть велят ему Государи дать нам правильное свое рассмотрение: зачем он по старым книгам не служит и нам возбраняет служить?
Зачем предает проклятию и засылает в дальное заточение тех, что по старым книгам читают и поют? Пусть даст нам ответ на письме: какие ереси нашел он в старых книгах? Пусть ответит нам: благочестивы или неблагочестивы были прежние Цари, Великие Князья и святейшие патриархи, которые по старым книгам служили и пели? А мы, Богу помогающу, вконец обличим всякия затейки и ереси в новых книгах"» (Изюмская черта. В.П. Загоровский. Издательство Воронежского университета. Воронеж, 1980; С. 220-221).

    На Руси хорошо помнили, что прежнего Царя Фёдора венчали по католическому
обряду. Никита Добрынин просит венчать Царей Петра и Ивана по старому православному обычаю.

    Католический крест, в простонародье «крыж», просят заменить на истинный
осьмиконечный. Упоминаемая «Литургия на семи просфорах» – это известный спор между Католической и Православной Церквями о пресуществлении Святых Даров. Речь идёт об искоренении Латинства и низложении патриарха соборным решением. Для этого церковный Собор и созвали. Именно отсюда и идёт спор «поповцев» и «безпоповцев», который, якобы, и был целью этого собора.

    На самом деле, речь идёт о главном смысле Раскола – с одной стороны стоят сторонники Православной веры без Папской Унии, т.е. «безпоповцы», с другой – сторонники новых прозападных церковных реформ Иоакима за Папскую Униатскую Церковь, т.е. «папёжники».