29. 6. 24

                Малахитовая икона

   Один человек искал в лесу камень-малахит, прекрасный и зелёный, и нашёл. Большой, тяжёлый. Взвалил себе на плечо и еле донёс до дома.
   А дома у него резной станок, и человек отпилил от камня кусок.
   Смотрит – глазам своим не верит. Побежал к соседям, всем показывает и говорит:
   – Правда ли то, что я это вижу, и не грезится ли мне?
   – Правда! – говорили соседи, крестясь на дивную картину.
   – И не картина это, а святая нерукотворная икона, – сказал старый дедушка. – Эту каменную икону надо в храм отнести.
   И отнесли. На видное место поставили, а все прихожане подходят, изумляются и целуют на ней Образ.
   А на том зелёном прекрасном малахите – прожилка к прожилке – выходит человеческий лик, и никакой иначе, а Сам Спаситель изображён чудесным путём на этом малахитовом камне.
   А потом она и мироточила, и ещё исцеления через эту природную икону происходили...


               
                Лесная суть

   Был чистый лес, а стал мусор, и я пошёл по мусорной тропинке. Дождь пролился сегодня на этот мусорный лес утром, но уже почти весь высох. И только в одном месте он ещё остался.
   В сыроежке. И налита у неё вся шляпка грибная -- чистейшей воды: почти как в рассказе Пришвина «Старый гриб». Почти – потому что у Пришвина гриб огромный. А который я нашёл, – огромнейший, во всю поляну. И воды  на нём собралось, как в бассейне.
   Напился я всем ртом этой прохладной дождевой воды, а затем и сам туда залез. И плавать стал, и нырять.
   И вот нырнул я поглубже, казалось бы, до самого дна грибного, – а дна-то и нет. А попал я в другой лес, и был он прекрасен!
   И я в нём не пошёл, не поплыл, а полетел. И разные зайцы с белками да мышками – со мной летают, улыбаясь. А лес вокруг такой, что в нём ни одной соринки не найти, потому что он не на земле.
   Налетался я, прилёг на вершинку берёзкину – радуюсь и думаю: «Что это всё?»...
   А потом, когда уже на закате солнышка – взлетел я к воде в сыроежке, а  затем вынырнул из грибного бассейна, то пошёл по мусорной тропинке в свой город и всё думал: «Что же это всё было?»
   А когда вышел из лесу, то обернулся на него (вернее, на то, что когда-то было лесом, а теперь больше похоже на свалку) и вдруг додумался:
   А это была – лесная суть. Самая её основа. Первоздание Господне, дарованное людям. А мы, люди, и не сберегли этот великий Дар...


               
                Летели грачи...

   Шёл дождь, а грачи летели. Не один, не два, а их сто тысяч в небе. Ну или просто – сто. И уж, по крайней мере, не меньше двадцати пяти – это точно. Летят они, мокнут, каркают. Чёрные-чёрные грачи.
   Вот уж перестал дождь, весь вылился, а грачи всё летят да каркают, горластые, на всё небо и землю.
   Вдруг перед ними – выросла радуга небесная, о семи цветах.
   – Ой, братцы, это чегой-то? – удивились грачи. – Такое большое и красивое? И не заглянуть ли нам в ЭТО? Потому как мы твари очень любознательные...
   И стали в радугу влетать. Один за другим, один за другим, да так все друг за дружкой и влетели – все двадцать пять чёрных грачей.
   И будто исчезли... А стали вдруг из радуги вылетать жар-птицы! Да такие, каких даже в сказках не бывает: семицветные! Одна за другой, одна за другой, да так друг за дружкой все двадцать пять и вылетели.
   И как запели, прекрасные-семицветные, соловьиным пением, все двадцать пять одновременно. На всё небо и землю.
   Так ладно запели, что у нас внизу на земле – все люди, звери, зверушки, насекомые и даже рыбы в воде (а может, даже малюсенькие инфузории, которых нам без микроскопа не разглядеть) – подняли к верху свои лица, морды, мордахи и мордашки. А там – жар-птицы семицветные летят и поют! Двадцать пять!
   – Видать, последняя радуга в этом году, – сказали люди. – Осень же.
   Так и смотрели все, пока птицы не улетели в дальние края. А  соловьиное пение ещё некоторое время доносилось оттуда праздничной радужной музыкой...
   
               
               
                Жар-птиц по осени считают!

   Вот снесла курочка яичко, не золотое, а простое. Да ещё снесла, и ещё, и ещё несколько.
    – Выведи ты нам, дорогая наша, – сказали дед с бабой, – цыпляточек, жёлтеньких. И рябеньких тоже.
    – А жар-птенчиков – можно? – робко поинтересовалась курочка.
    – Да где ж это видано, чтобы курочка – и жар-птенчиков?
    – Лично я – за! – проголосовал дед по старой колхозной привычке.
    – А я что ж, против, что ли? – сказала баба. – Жар так жар. А не подведёшь?
    – Я буду очень стараться, – пообещала курочка...
    И не было в мире другой курицы, которая бы с такой любовью и заботой высиживала яйца. Только лишь на пол минуточки побежит, попьёт водички из миски, поклюёт зёрнышек быстро-быстро – и обратно спешит к своим деточкам в скорлупе.
   Она им и куриные колыбельные пела тихо-тихо. Особенно она любила вот эту, самую задушевную:
    – Кококо-кококо-кококо!..
    И так ещё сто двадцать три раза без перерыва, в высоком полёте маленькой, но доброй куриной души.
   Ещё и старики подходили и свои человеческие колыбельные пели, чтобы курочка отдохнула. Тогда курочка головку наклонит, гребешок у неё на бок свиснет, – и она поспит крепким сном честной труженицы.
    А лето было на исходе. Кое-где уж зашуршали деревья падучею листвою. А тогда и в яичках зашуршалось жизнерадостно и таинственно.
    Старики склонились и курочка склонились над ними в ожидании чуда. Доброго, прекрасного, за которое можно и жизнь отдать.
    Тут и проклюнулся первый птенчик. А тогда и все остальные стали выводиться, и все вывелись. Они уже совсем живые, но ещё голенькие, беспомощные и ещё на лапках стоять не умеют.
    Взяла их бабушка в свой передник, отнесла домой и в коробку посадила. Дедушка варёные яйца покрошил, а жена его стала маленькими кусочками птенчиков кормить прямо в клювики. Да сама молоко в свой рот набирает – да изо рта всех птенчиков в самые клювики попоила. И они теперь стали расти крепенькие, здоровенькие.
    – Цыплята как цыплята, – произнесла старушка. – Обманула курица.
    – Ещё не заметно, – возразил старик. – Вот пушок появится, тогда поглядим...
    Вот уже и пушком обросли птенчики. Жёлтеньким. И рябеньким...
    – Дайте же мне посмотреть на моих жар-птенчиков! – возмутилась курочка, что её по сельской привычке не пускают в дом.
    – Обманщица! – высказала ей бабушка прямо в глаза. – Гляди: обычные  цыплята.
    – Я так старалась, я же изо всех сил старалась! – глубоко вздохнула курочка и даже всхлипнула. – Я не обманщица, а честная курица!
    – Подождём ещё, – сказал дед. – Оперения-то ещё нет. Обождать надо маленько...
   … Дни прошли, а время минуло. Тогда дед с бабой спать легли, потому что ночь на дворе.
    И вдруг началось!
    – Что? Где? Пожар?! – закричала старушка спросонья.
    – Нет, – твёрдо и спокойно отвечал ей старик.
    – Откуда же свет такой, и сияние раздаётся?! – волновалась баба.
    – От жар-птенчиков. Оперились, разноцветно-сияющие...
    –  Всё-таки сдержала слово, – сказала старуха и побежала в курятник.
    А там курочка вздыхала и всхлипывала, вздыхала и всхлипывала.
    – Да перестань ты! – сказала ей баба. – Чего тебе скажу-то! Ты не обманщица, а ты курочка добрая, честная!
    Побежали они вместе в дом. А там, в картонной коробке из-под туфель  местной фабрики – жар-птенчики в своём сиянии сидят, улыбаются наивно, и от них даже та коробка светится.
   Стали их все обнимать и целовать. И старики курочку. И курочка стариков.
    А потом дед взял коробку с жар-птенчиками и понёс на улицу.
    – Пусть все видят! – сказал он.
    Стал народ сельский просыпаться, в окна выглядывать.
    – Это у вас чего такое, а? – спрашивают.
    – Это у нас большая радость! – говорит им баба, бодро шагая за дедом.
    А курочка ничего не сказала. Она просто была самая счастливая. И у неё глазки так отражали свет её детей из коробки, что она себя чувствовала немножко жар-курочкой. А на этой улице по причине нехватки уличных фонарей – раньше в тёмное время суток всегда было темно. А теперь вся улица вдруг впервые осветилась  жар-птенчиками, а также  счастливыми глазами – куриными и человеческими...
    В дальнейшее время, пока птенцы были маленькие, слабенькие, дед да баба их охраняли от всяких ворон, чтобы не утащили. А станичники взяли под охрану всё их хозяйство, чтобы какие-нибудь иногородние грабители не залезли и не украли бы чудо-птенчиков, да не продали бы на базаре за большие деньги в неволю.
   А вот и осень настала. Жар-птенчики уже выросли, стали летать над счастливой станицей, освещая её ночами. И станичники сказали, подняв к ним лица свои добрые:
    – Жар-птиц по осени считают! Вороны не утащили, грабители не украли, все птенцы крепкими выросли, здоровыми, прекрасными!..


               
                Здравствуй, Жизнь!

   Человек родился, учился, служил в армии, работал, учился, работал, женился, рожал детей, работал, воспитывал детей, учился и работал, строился и обживался – и всё время ждал: когда же начнётся жизнь?
   Его проводили на пенсию, а потом и далее...
   И тогда началась она, жизнь! И он сказал, улыбаясь весь, так как весь был душа: «Здравствуй, Жизнь!»

             
                Взлётная дорожка

   Однажды дяде Ване приснилось, что есть где-то на земле такая дорожка, что если по ней даже небыстро побежать, раскинув руки, то взлетишь и полетишь. Только она никак не обозначена, ничем не огорожена и может быть как на поле, так и на пустыре, или на простой дороге.
   Проснулся дядя Ваня и начал её искать. Много лет искал, почти всю свою жизнь искал. И люди наблюдали с удивлением, как один уже пожилой человек бежит то по полю, то пустырю, или по шоссейной дороге – руки раскинув, будто крылья.
   Его и в нехорошую больницу забирали, но потом решили, что для общества это не опасно, и выпустили.
    – Летай, – смеялись санитары, – и дальше! Может, взлетишь!..
    А он от той больницы как пошёл да вдруг и нашёл, что искал. И побежал по той дорожке, раскинув руки. И взлетел...
   Санитары увидели и подумали: "Ой, это не он повредился головой, а мы».
    А дядя Ваня потом приземлился и очертил дорожку палочкой, чтобы не потерялась.
    И все люди разных социальных положений и возрастов стали приходить
на взлётную дорожку и взлетать, руки раскинув. И худенькие летали, и толстенькие летали.
    И все были очень рады. А когда дядя Ваня переселился в мир иной, то эту дорожку оградили красивым барьерчиком, посадили цветы и назвали всё это – «Дорожка дяди Вани».

               

                Лето среди зимы

Во дворе вечером к одному хорошему ребёнку пристали злые подростки и начали обижать. Но вдруг прилетел Ангел и прогнал хулиганов.
— Пусть только ещё тронут, — сказал Ангел. — Ты сразу меня зови. Я живу наверху: в небесах.
Ребёнок из огромной благодарности подарил ему свой фонарик на батарейке и с кнопкой.
— Благодарю! — обрадовался Ангел. — Я всегда такой хотел. Однако тут у вас холодно.
— Зима на дворе, — пояснил мальчик. — А на Небесах холода не бывает?
— Ни холода, ни жары, ни хулиганов, — ответил Ангел. — Там Рай. Кто туда попадает — очень рад.
— А тут на Земле в холода; плохо приходится. Не мне – у меня и мама, и папа, и детская комната с мягкой кроваткой. А вот бездомным людям, а также животным — очень трудно. Помочь можешь?
— Попробую, — сказал Ангел. Они обнялись, и он улетел ввысь.
И вдруг во дворе среди зимы — засветил, заиграл тёплый луч с неба.
Стали подходить люди и животные.
— Вокруг зима ледяная, и темно, а в нашем дворе — свет, и лето настало, цветочки зацвели! — сказали взрослые, сняли тёплые одежды и стали загорать. Следом и дети также. И кошки, собаки, птицы — ходят по летнему двору, улыбаются от счастья, кто как умеет.
— Это Ангел устроил нам праздник! — радуется мальчик.
— В Ангелов мы не верим, — отвечают люди, — но за такой подарок очень ему признательны.
…По воздуху в темноте летел самолёт с пассажирами. Пассажиры стали свидетелями необычного происшествия: на одной из тучек сидел настоящий Ангел (его разглядели!) и светил вниз фонариком на батарейке и с кнопкой. Луч от фонарика падал на тот двор, и там произошёл летний день среди зимы.
Прилетев в аэропорт, пассажиры скорей заявили об этом чуде по радио, на весь мир.

            
               
                Что подумал человек

   «Если я произошёл от обезьяны, то зачем мне в жаркий летний день одеваться? – подумал человек и уже хотел выйти на улицу голым. Но тут он подумал опять: – А если меня создал Господь, по образу Своему и подобию?..»
   И человек оделся поопрятней. И причесался. И туфли протёр влажной тряпочкой. И когда он вышел на улицу, его добрые друзья сразу его узнали и позвали к себе.

             
               
                Почтовый ящик

   Жил-был мальчик, и он завёл себе в интернете электронный почтовый ящик. Мальчик обрадовался, что вот какой, значит, он теперь большой, раз у него свой ящик в интернете, и раздал свой адрес многим друзьям и знакомым, и даже взрослым, чтобы писали ему письма. А сам с родителями по семейным обстоятельствам уехал в другой город.
   Вот день переписывался по интернету этот мальчик, потом пятый, десятый – а потом и надоело. К тому же разные дела появились. И он совсем про забыл про электронную почту.
   Вот месяц минул, и даже больше. И приснилось этому мальчику, что явился ему Ангел сияющий, включил его компьютер и электронный ящик, а там много писем.
   Затем Ангел повернулся к мальчику и звучно щёлкнул его по носу.
   Утром мальчик проснулся, тронул нос, а тот болит. И в зеркале – аж на пол-лица распух у него нос.
   Скорей включил он тогда свой электронный ящик, а там много-много писем от друзей и знакомых:
   «Почему не отвечаешь, приятель?»
   «Что случилось, друг?!»
   «Очень надо с тобой посоветоваться, ответь срочно!!!»
   «Сам дал мне твой адрес, а теперь не отзываешься... Тогда лучше сообщи в фирму, чтобы твой почтовый ящик ликвидировали, и все будут знать, что писать на этот адрес не надо...»
   И так далее. Понял он тогда, и ему стало очень стыдно, что он так  обошёлся с людьми. И он всем по отдельности написал письма, в которых у каждого просил прощения. И так целых три дня всё писал и писал людям свои долгожданные ответы.
   А нос в пол-лица толщиной таким и остался на всю жизнь. Чтобы не забывал никогда-никогда...

             
               
                История про Геночку

   Геночка любил ковыряться в носу мизинцем, так любил, что хлебом его не корми, и даже сникерсами его не корми – а дай только в носу поковыряться. А когда ему делали замечание, он отвечал:
   – Не в вашем же носу, а в своём, собственном!
   И он ковырялся-ковырялся, так хорошо ковырялся-ковырялся с огромным удовольствием и даже наслаждением. А потом как-то уже наковырялся вдоволь и хотел палец вытащить, – а тот не вытаскивается... Так глубоко его засунул, что палец застрял!
   Ему и мама помогала вытаскивать, и папа помогал, и даже соседи помогали из всех – сил. Не вытащили!
   Повели Геночку в поликлинику, а народ на него смотрит и все говорят с возмущением (они же не знают, какая история произошла):
    – Мальчик! Немедленно вытащи палец из носа!
    А он им бундосит:
    – В своём носу ковыряюсь, сколько хочу!
    – Безобразие! – отвечает народ. – Куда только полиция смотрит!
    Привели к врачу, а тот как расхохотался. Затем взял очень страшные блестящие инструменты и стал ковыряться у Геночки в носу. Уж и плакал Геночка, и ревел диким голосом, как Тарзан из кинофильма «Тарзан», – и вот наконец-то врач вытащил застрявший Геночкин мизинец...
   После той истории, разумеется, Геночка никаким мизинцем в носу больше не ковыряется. А он теперь ковыряется указательным пальцем...



                Звёзды и каша

   Однажды наши разведчики пошли в разведку. Они пробрались в тыл врага и там взорвали всё, что было можно. Это были очень отважные разведчики.
    Когда они вернулись ночью назад, генерал их стал награждать звездами Героя России.
    Вот он одному вручил, и другому, и третьему. А последнему не вручил.
    – Все закончились, – сказал он, но это была неправда, а просто он не любил этого разведчика. Потому что тот вчера заметил, что солдатам не додают овсяной каши.
    А тогда вдруг – о чудо! – с ночного неба сорвалась одна самая красивая звёздочка и упала прямо на грудь этого отважного разведчика, да и пристала. И засияла ещё лучше, чем золотая.
    Понял тогда генерал, как он был неправ, достал из кармана звезду Героя России – протянул этому нашему солдату.
    – Извини, дорогой солдат! – сказал генерал и добавил. – Так что носи обе на своей отважной груди, одна другой не помеха! И отныне всем солдатам моей дивизии будут выдавать двойную порцию овсяной каши!..

               
               
                Осенний шмель

   Ещё светит солнышко, и небо сине-ласково, а скоро не будет, а скоро перестанет всё тёплое в природе.
   А шмель ещё гудит, он парнишка трудолюбивый и честный, филонить и прогуливать не любит. И он собирает с цветочков последний нектар.
   А вот тогда-то и настали тучи над нами. И с высоты слетела белая и крупная снежинка. И не слетела, а величаво спустилось на берёзовую веточку.
   А шмель был ещё молодой и неопытный, и даже не знал, что такое снежинка. Он облетел её, и вокруг полазал, да никак не мог сообразить: где же у этого прекрасного белого цветочка хранится нектар?
   Лично у меня такое впечатление, – говорю тогда я ему, – что он тебе не даст ни самой маленькой капельки нектара.
   И это почему жжжж? – удивился шмель.
   – А потому жжжж, что это – снежинка с тучки. А не цветок...
   Но шмель упорно исследовал снежинку и жужжал.
    Тогда я нагнулся над снежинкой и сказал:
    – А смотри, что будет...
    И подышал на снежинку. Она уменьшилась. А я ещё подышал. Она растаяла в капельку чистой воды.
    – Оооооооооо! – удивился шмель. – И чего только не бывает на свете?
    Мы попрощались с ним до весны. И он улетел куда-то. И спрятался там где-то в шмелиную норку. Там другие шмели уже собрались. Ещё немного пожужжали, поворочались в своём жилище – и уснули мирным сном тружеников, которые успели сделать все свои очень важные дела вовремя...
               
               

                О чём человек не пожалел

   Болел болящий человек. Болел-болел, болел-болел, болел-болел. А затем опять, и потом снова – он болел, болел, болел, болел.
    А тогда однажды (прекрасным утром) вдруг и выздоровел. И руки его задвигались, и ноги его пошли.
   И он пошёл на белый свет, по улице, по городу. Идёт-улыбается, а прохожие на него удивляются и не знают, что ведь это его давняя огромная мечта исполнилась, и он теперь, наверное, все многие годы вот так и будет улыбаться.
    ... А тут какой-то несчастный террорист захватил женщину в плен и нож к ней приставил. И все в ужасе. А маленькие дети к той женщине рвутся, кричат, потому что она их мать.
   А тогда бывший болящий человек приказал очень строго:
   – Ноги мои ноги! Идите прямо и сворачивайте, а не то я вас очень больно высеку.
   И он пошёл, и предложил террористу себя вместо женщины. Тот согласился и к нему нож приставил. А никаких требований террориста никто не исполнил, но тот угрозу свою исполнил. Однако бывший болящий человек никогда, никогда в огромной вечности ни грамма и ни капельки не пожалел о том, что он приказ своим ногам не отменил...


               
                Братья и листва

   Жили два брата, хозяйство вели вместе, но часто и громко спорили: один говорит: вот какая хорошая морковка нынче уродилась. А другой в ответ: и ничего особенного, даже неважная морковка, и даже плохая морковка нынче уродилась. А вот помидоры очень вкусные. - А тот ему: Ой, да невкусные помидоры! Мне их и видеть не хочется, не то что есть!..
   Так они спори-спорили до осени, а осенью тополь во дворе жёлтым стал.
   И говорит брат брату:
   - Давай, брат, так сделаем: в эту осень, когда листва с тополя упадёт, то её ты уберёшь, а в следующую осень – я.
   - Не лучше ли наоборот, брат? - отвечает брат брату. - Нынче ты, а следующей осенью – тогда я соберу.
   И спорили они под тополем, и кричали, да уже руками махали от возмущения брат против брата.
  А жёлтые листья на дереве слушали-слушали, качались-качались, да вдруг – все разом оторвались от своего тополя, взлетели в небо и полетели на Юг вслед с журавлиной стаей.
   Очень удивились братья такому происшествию, и так им стало стыдно, что это ведь от них, только бы их спор больше не слышать, улетели листья в такое дальнее, трудное путешествие, - что братья крепко-крепко обнялись, помирились и больше никогда, никогда не спорили, а жили мирно...

               

                Откуда детский смех?

   У одного старца глаза были не глаза, а синие глубокие озёра. К нему дети приходили и он всех впускал, и они ныряли в эти озёра. Они там плавали, плескались и смеялись чистым смехом, а старец-то как рад, что в его озёрах детям так хорошо.
   А если кто из посетителей в это время приходил к старцу за мудрым советом, то сразу не мог понять: откуда смех?
   А старец на него тогда глянет своими прекрасными озёрами – и гость потом во всё своё посещение ни слова старцу не скажет, а только сидит в уголочке и улыбается.



                Нежность

   Жила бабочка на белом свете, такая лёгонькая и нежнейшая, что она могла залетать к человеку в сердце. Она там порхала, и человек был счастлив в эти минуты.
   Но потом её заметил один коллекционер сушёных бабочек и, когда она летала над людьми, он её сумел поймать сачком. И скорей её в свою коллекцию. А потом сел он над ней, уже засушенной и неживой, и говорит в полном восхищении:
   – Какая нежность...


                Люди и бык

    Однажды в Испании была коррида, и великое множество народа собралось на стадионе, чтобы с восторгом посмотреть, как отважный тореадор будет втыкать шпаги в живого быка.
     Вот и быка выпустили.
     А он стал посреди стадиона и вдруг сказал громко:
     - Где же здесь зверь, а где - люди?..
     Народ сначала удивился такой речи и смолк. А потом всем стало так стыдно, что они горько заплакали и начали просить прощения: у Бога Всевышнего, и у того быка посреди стадиона.
    С той поры корриду устраивать перестали!

               

                Что получится?

Солнышко + солнышко + 2 солнышка + 100 солнышек +100000 солнышек + 1000000 солнышек = старый осенний клён за моим окном. Он шуршит от ветерка всеми этими своими солнышками – и освещает мир вокруг...



               Подарок золотой рыбки, или Подводная дорожка

    Вот закинул Стёпушка удочку в море – и поймал золотую рыбку!
    – Отпусти, а я любое твоё желание исполню, – молвила рыбка.
    Он и отпустил, поверив на слове. И говорит своё заветное желание:
    – Хотел бы я, золотая ты моя рыбка, гулять в море, как на суше. Чтоб дышалось легко.   Охота мне огромный мир подводный посмотреть...
    И подарила рыбка мальчику – сказочную дорожку, по которой ещё не ступала нога человека. Дорожка свёрнута, как половичок.
    – Ты положи её на берегу морском, а дальше она сама развернётся.
    Он положил, дорожка развернулась да в прямо море.
    – Ступай по ней смело, – сказала рыбка.
    Стёпушка пошёл по дорожке в море. Стала вода ему уже по горлышко, а рыбка велит:
    – Не бойся!
    И он под воду пошёл, и опустился в глубину морскую.
    – Непонятное дело! – говорит мальчик. – Дышу свободно! Даже одежда не намокла, а идти  легко, как по суше! И вокруг красота какая, мной не виданная!
    – Пока по дорожке этой идёшь – ничто тебе не страшно, – сказала рыбка. – Только с неё смотри не сходи!
    И уплыла золотая рыбка в дальние края подводные. А мальчик пошёл своей дорожкой по дну морскому, удивительному.
    Вон дядюшка-краб на своём огороде – морскую капусту выращивает, почву вокруг кустиков рыхлит крепкими клешнями. А вон прозрачные медузы – в лёгком танце кружатся.
    «В Большой театр собираются поступать», – подумал Стёпа.
    А рыбы плавают такие, каких Стёпушка даже в кино не видывал. И разноцветные, и форм самых странных, и есть какие мордастые да зубастые! Одна такая, с зубастой мордой, подплыла к самой дорожке, мальчика хочет на вкус попробовать: она же людей ещё не встречала в своей подводной жизни. А Стёпа достал из кармана печеньице и ей в самую пасть быстро и смело положил. Мордастая то печенье схряпала и ещё просит. И другие рыбы стали подплывать. Хорошо, что у Стёпы – и печенье, и пряники в карманах нашлись. И он им всё отдал. Они съели и стали улыбаться, как кто умеет. Особенно у той мордасто-зубастой – прекрасная улыбка оказалась. Так бы её обнял да поцеловал. Но мальчик смог только руку протянуть и морду погладить. Потому что там, за дорожкой, человек уже дышать не может. А рыбы на дорожку не заплывают, потому что там воздух для человеческого дыхания...
    И вдруг из-за камня подводного – выскочил большой осьминог, сунул щупальце на дорожку к мальчику, схватил за ногу – да и стянул с дорожки в безвоздушное пространство. Осьминог  животное хоть и умное, но всё же довольно глупенькое, и оно хотело просто поиграть с гостем.
    А тут рыбы на него как накинулись, он испугался и отпустил Стёпушку. И мальчик скорей опять зашёл на свою дорожку. А не то ведь и захлебнуться можно...
    А тому осьминогу тогда стало так стыдно за свой необдуманный поступок, что он достал из-под камня своё сокровище – белую-белую жемчужину – и протянул мальчику, краснея от смущения.
    Стёпа осторожно (вдруг тот опять выдернет с дорожки) взял у него такой дорогой подарок, а потом хорошенько опять поискал-поискал у себя в карманах – и нашёл леденец. И дал осьминогу. Тот осмотрел леденец – да и сунул себе в рот.
    – Хрум! Хрум! – раздалось от него весело во все стороны морские.
    – Ха-ха-ха! – простодушно рассмеялся Стёпушка, и щупальца осьминогу дружески пожал. А весь подводный народ опять очень удивился с восхищеньем: они же раньше никогда человеческого смеха не слыхали...
    Нагулялся там счастливый мальчик, затем вышел обратно из воды на берег, дорожку скатал, сунул под  мышку и домой пошёл.
    … А теперь он давно взрослый дядя. Он иногда приходит к морю, раскатывает свою дорожку – подарок золотой рыбки – и гуляет по миру подводному, любимому и вполне  родному.
    А вчера он пригласил меня с собой. Я тоже под водой ходил и дышал, и всё видел. Он меня с морским народом познакомил. А вернувшись к себе в мою земную квартиру, я сел за стол и с улыбкой на устах и в сердце – написал эту историю...

               
               
                Солнечный лист неизвестно откуда

   Он упал на поле за городом. Тогда в окнах, на окраине города, засветилось.
   Жители проснулись, посмотрели в окна и увидели, что светится поле. А отчего и почему – непонятно.
    Утром пошли посмотреть. И увидели его, огромный жёлтый лист, величиной с это поле за городом.
    – По форме похож на кленовый. Где же это растут такие огромные клёны? На какой сказочной планете, или на каком неоткрытом острове? – сказали люди.
    Да так и не поняли, а приходили, смотрели и восхищались великим солнечным листом ещё три недели, пока он не потускнел. А тогда его первым снегом покрыло...