Глава 12. Не отрекаются любя 2
Не отрекаются любя,
хоть говорят — любовь не вечна.
И коль живёшь сам по себе,
живёшь бездумно и беспечно -
она не вечна уж вдвойне…
И жизнь потекла по прежнему руслу: вечно недовольная свекровь, её доченька, пытающаяся исправить свою жизнь и своего мужа посредством бабки-колдовки, не просыхающий от пьянки любимый супруг, с которым Таня, как не билась, но ничего исправить не могла.
Только теперь к старым проблемам присоединилась и новая: начал болеть сынишка — сначала диатез, как видно генетический бич семейства Алимовых: дед астматик, муж — вазомоторный или аллергический ринит — у внука в результате диатез по всякому поводу и казалось даже без всякого повода. Нужно менять питание матери, а как, когда выбора нет никакого: что тебе даст свекровь — то и ешь — всё в её руках: пришла в чужую семью не возникай, а не нравится проваливай — никто не держит. Разговор короткий и пока не станешь независимой исправить ничего нельзя. А чтобы стань независимой нужно самой идти работать. А куда девать маленького, больного сына, у которого кроме диатеза появились и другие проблемы: воспалительные явления в бронхах. Таня связывала их с тем, что в больнице так и не подрезали Рафаэльчику уздечку под языком и он продолжал давиться молоком, которое попадало в его дыхательную систему, вызывая воспаление, и вскоре они стали с сыном постоянными клиентами Областной детской больницы.
Лежали подолгу — сынишка болел трудно и вызывал большое недовольство заведующей больницы, которая считала что во всём виновата мать, плохо ухаживающая за ребёнком, который в результате постоянно простывает и снова и снова попадает к ней отделение, и портит всю картину передового лечебного заведения.
Лежать в больнице приходилось подолгу и это лежание обнажало все негативные стороны жизни Татьяны: ко всем женщинам довольно часто приходили родные, близкие знакомые или друзья, а к Тане с сыном не приходил никто. Конечно если бы её мать жила здесь она бы пришла к дочери и внуку, несмотря даже на обиду, но она была далеко и даже понятия не имела, что её самые родные люди нуждаются в её помощи.
И лежащие в той же палате женщины решили, что Татьяна обманывает, что у неё есть муж — просто она мать—одиночка, поэтому её никто и не навещает.
Женщины жалели соседку и пытались подкармливать её: то фруктами угощали, то чем нибудь вкусненьким что им приносили из дома.
Таня понимала это и отказывалась от угощения, говоря что ей вполне хватает больничного питания. И она не кривила душой — даже больничная еда была намного разнообразнее и вкуснее той, что готовила свекровь.
Краем уха она слышала, что предполагали соседки и отвечала им на их вопросы и предложения, что им вполне хватает еды — не нужно жалеть их — они не безродные, просто её мать живёт далеко отсюда и не может навещать их.
Соседки тесно общались друг с другом, рассказывали о своей жизни, хвалились своими мужьями, родственниками, друзьями, но Таня не принимала участия в таких разговорах: говорить неправду не хотелось, а правда была не столь привлекательна, как у остальных женщин из палаты
Чем дольше лежала Таня с сыном в больнице, тем больше понимала, что они с сыном не нужны не только свекрови но и Алексею не нужны — она же не слепая и видела как относятся мужья к женщинам ,лежащим с ней в одной палате, как радуются успехам в лечении, как скучают и по детям, и по супруге, и как хотят, чтобы они наконец вылечились и вернулись домой.
Понимала, что напрасно оправдывает Алексея, обвиняя во всём свекровь и его семью воспитавшую сына — равнодушным холодным бессердечным. Он такой, как есть, и другим никогда не станет, не может стать — это его сущность.
А это значит как надпись над вратами ада: Оставь надежду всяк сюда входящий.
А она сама добровольно шагнула за эти ворота. И неужели теперь придётся терпеть этот ад до самой тризны?
-Не хочу! - кричала душа. - Я не хочу так — не могу.
Не возможно жить без тепла без внимания без любви. Даже растение погибает без этого — просто чахнет, чахнет и наконец погибает. Но ведь и человек без тепла внимания и ласки выжить в этом неласковом мире не может — ему нужна поддержка, душевное тепло и ласка — особенно женщине.
Татьяна особо остро чувствовала это сейчас на фоне женщин в её палате, которые не скрывали того, как их поддерживают, как любят и ценят, и на их фоне Таня чувствовала себя этакой Золушкой, никому не нужной и всеми презираемой. И ещё чувствовала себя глупой, тратящий свою жизнь на этих совершенно чужих ей людей.
И чувствовала что нужно что-то делать что-то менять — так как живёт она жить нельзя. Ждать неизвестно чего что всё изменится само собой — бесполезно, бессмысленно и даже глупо, ведь жизнь только одна — и другой жизни у неё не будет!
Она так хотела быстрее выйти из больницы но у сына начался рецидив и врач сказала, что придётся ещё полежать неопределённое время.
Женщины уходили домой на их место приходили другие, и вновь приходилось выслушивать как из ценят и любят, как расстроился любимый муж, когда их положили в больницу. И это было очень похоже на правду, потому как не проходило и дня как мужья навещали своих родных и любимых женщин, как они обнимали и их и детей, с какой надеждой интересовались, когда они наконец вернутся домой. И для Тани это было словно нож острый, потому что прошёл почти месяц, как они с сыном попали в детскую больницу, но ни Алексей ни свекровь так ни разу и не проведали её. И ей было стыдно перед остальными женщинами, словно это её вина.
-А чья же ещё? - спрашивала она сама себя. - Ты сама выбрала этого мужчину и эту семью, хотя люди говорили что это плохой выбор, а ты не захотела верить этому — вот теперь и расхлёбываешь то, что сама заварила — и не нужно искать оправдания — виновата и всё тут.
Не успел сынишка выкарабкаться из рецидива как новая напасть: откуда то свалился на их голову инфекционный мононуклеоз. Таня даже слыхом не слышала о такой болезни, хотя год проучилась на мед курсах.
Из детского отделения их пересели в инфекционное отделение здесь же на территории областной больницы. Положили их с сыном в отдельную палату, заявив что заболевание очень заразное и поэтому даже запрещали Тани днём выходить из палаты, чтобы не произошло заражение других детей, лежащих в отделении. Все свои дела она делала только ночью — что-то простирнуть, помыть или хотя бы протереть сына водой — даже еду им приносили в палату. Лечили сынишку почему то преднизолоном, который является гормоном, и Таня понятия не имела какие побочные явления у этого лекарства, которые аукнуться сыну уже в подростковом возрасте.
Через месяц Татьяна с сыном снова попали в больницу и на этот раз всё было намного хуже: заболевание перешло в хроническую форму. Снова уколы, снова слёзы мальчика, которые переворачивали душу матери наизнанку кроме того сын начал задыхаться и Таня, чтобы успокоить сына, ходила с ним по коридору едва сдерживая слёзы, прижимая к своему изболевшему сердцу маленькое тельце сына, ловящее ртом воздух, не в состоянии нормально дышать. Думала лишь об одном: лучше бы она сама болела но сын был здоров. Если бы можно было принять его болезнь на себя она не задумалась бы ни на секунду.
Татьяна наконец осмелилась высказать врачу своё предположение истоков болезни сына, напомнив врачу что у него до сих пор не подрезана уздечка под языком и из за этого молоко попадает ему в дыхательную систему вызывая воспалительный процесс.
Врач зло перебила её:
-Кто из нас врач — я или ты?! Не нужно сваливать всё с больной головы на здоровую! Просто следить было нужно за ребёнком лучше и не допускать его простуды. Тогда бы и не пришлось обвинять врачей в своих грехах.
-Но вы же знаете доктор что подрезать уздечку всё равно придётся — попыталась убедить заведующую Татьяна. - Так может лучше сделать это раньше чем позже?
-Когда нужно будет — тогда и подрежем! - не поддавалась заведующая. - И хотелки всяких недоучек нам не приказ.
Таня и сама пожалела о том, что однажды сказала этой самовлюблённой женщине, что в своё время училась на медицинских курсах, хотя и не доучилась — поняла что это не её. Вот теперь и получала за свою недальновидность как говорится:нашим салом — да нам же по мусалам.
А заведующая тут же жаловалась в ординаторской своей подруге и коллеге Оксане Васильевне, что эти мамочки обнаглели настолько, что смеют давать советы дипломированному врачу, не имея даже начального медицинского образования, возомнившие себя чуть ли не профессором! При этом, назвав фамилию и матери и ребёнка, искала понимания и сочувствия у дежурного врача, к которому больные относились с гораздо большим уважением и пониманием, чем к самой заведующей.
Оксана не смогла её поддержать потому что сама была такого же мнения, что и та, на которую жаловалась подруга, но ничего не ответила, зная мстительность нечаянной подруги, решив что сама поможет женщине и её ребёнку перед выпиской, чтобы Людмила Петровна ничего не узнала о её самоуправстве. Узнав что в пятницу утром Людмила собирается выписать мать и сына Алимовых из больницы, Оксана во время своего ночного дежурства в четверг провела мини операцию, подрезав злополучную уздечку, попросила Таню скрыть этот факт и от медсестёр, некоторые из которых были глазами и ушами заведующей в их отделении, и уж конечно ничего не открыть даже намёком самой Людмиле.
В пятницу утром Таня с сыном ушли из больницы перед этим показавшись Оксане и та убедилась что у ребёнка всё прошло благополучно — никто из коллектива детского отделения так ничего и не узнал.
Если вы думаете что на этом злоключения Татьяны с сыном закончились, то вы ошибаетесь- это были только цветочки — после этого они попали в „настоящую“ инфекционную больницу в совхозе Москва на противоположном конце от их птицсовхоза Ленинград.
Почему спросите настоящая в кавычках? Ну интересно же?
А как вы думаете назвать лечебное заведение, когда она как проходной двор: ходят все кому не лень или не с кем ночную трапезу разделить, потому и приходят в основном именно ночью со своими казанами с пловом, кастрюлями с шурпой, лагманом, чучварой и прочими вкусностями, и именно ночью устраивая в палатах обжираловку, которая естественно проходит при полной иллюминации и чваканьи, чмоканьи и других проявлений смакования вкусности, не дают спать всем тем, к кому не приходят с казанами и кастрюлями? Надеюсь вы уже поняли кого я имею в виду. Особенно тогда когда в течение дня в показательной больнице больной получил только пару яиц в крутую и сколько хочешь горячей воды под названием чай. К тому же от такого питания у кормящей грудью женщины от такого питания начало пропадать молоко и оставалось только одно: ожидать кто из них первый дойдёт до кондиции: мать или сын?
И уйти из больницы нет возможности: на обратный путь нет денег — как говорится выдали билет в один конец, а идти пешком до этого, так сказать Ленинграда, сил уже не хватает, даже если это не город а всего лишь птицесовхоз. А надежды на то что хоть у кого то то из семейства Алимовых наконец проснётся совесть, и они приедут проведать женщину с грудным ребёнком совсем мизерная, а точнее — никакая.
Хотите верьте — хотите нет, но привезла как видно в качестве презента пару помидор и огурцов и чёрт её подери — пару яиц сваренных вкрутую. Таня не знала: плакать ей или смеяться. Но всё же сказала спасибо — она рассчитывала вовсе не на продукты, а на то что вынудит её забрать с собой из больницы. Но была настолько голодна, что даже не поинтересовалась овощи мытые или нет — сразу съела оба помидора, а огурцы оставила на потом — кто знает как свекровка отреагирует на предложение забрать их с сыном с собой?
Саекровка, едва успев спросить как тут сношенька с сыном, не дожидаясь даже ответа, начала собираться в обратный путь собрав в свою авоську даже оставшиеся огурцы. Таня, испугавшись, что та сейчас просто убежит не дожидаясь её, а догнать эту лошадь у неё не хватит сил громко сказала, что они с сыном едут с ней. Соседка справа тут же побежала к дежурной медсестре привела её в палату и указывая на Таню сказала:
-Вот эта собирается сбегать из больницы!
-Как это сбегать?! - возмутилась медсестра перекрывая все пути к отступлению. - Кто разрешил?\
-Никто не разрешал — поддакивала ей соседка. - Просто хочет сбежать, а вы потом будете за неё отвечать!
-Пиши объяснительную и отказ на лечение ребёнка, и можешь катить с ним на все четыре стороны! -заявила медсестра, вручая Тане кусок заляпанной чем то бумаги и обкусанную ручку.
Свекровь замешкалась сбитая с толку и остановилась. Таня написала что отказывается от лечения в таком заведении где нет ни необходимого лечения, ни надлежащего больным питания ни даже элементарного порядка. И отдала бумажку медсестре. Та пробежала глазами текст и злобно отреагировала: - Это всё ложь! Наша больница показательная — это признано во всём Гулистанском районе!
-Ну и Бог с вами — ответила Таня стараясь не сорваться, чтобы не устроить скандал — А мы с сыном больше лежать здесь не намерены. Идёмте, Елена Павловна, идёмте, а то они и вас уложат в отдельную палату и будут лечить голоданием — своим главным методом — другого у них тут нет!
И свекровь о удивление подчинилась — видно испугалась, что и её уложат в это бразцово-показательное заведение. Было видно что ей совсем не нравится то, что сноха неожиданно навязалась к ней, словно она именно за ней приехала, а ведь даже подруга говорила ей, что не стоит делать этого — всё равно сношенька не оценит добрый её жест и будет недовольна.
Но деваться некуда: эту Таньку уже ничем не остановить. Наконец взяв себя в руки, свекровь двинулась к выходу а Таня подхватив на руки сына за ней и вид у неё был воинственный: не тронь — мало не покажется!
Так не проронив ни слова обе женщины доехали от одного населённого пункта до другого.
Оказавшись наконец пусть в ненавистном но доме Таня нагрела на газовой плите воды, чтобы искупать сына вскипятила чайник заварила настоящий чай, нарезала хлеба, попила сладкого чая, пытаясь хотя бы этим восстановить силы и надеясь что молоко у неё появится чтобы покормить сынишку. Чистый Рафаэльчик, немного пососав молока — было его конечно недостаточно для полного насыщения, но то ли от того, что он успокоился, попав домой, то ли устав от дороги, он уснул, и Татьяна уложила его в чистую свежую постельку.
Нужно было что-то приготовить на ужин: аппетит у Тани после чая только усилился. Но продуктов в доме как всегда было только на любимой свекровью полезный суп.
-Нужно где то занять денег и сходить в магазин! - решила Таня. - А уж муженёк потом пусть сам разбирается с долгом. У кого - -соседки Зины ? Они и сами не особенно жируют: она не работает, а муж, больше чем работой, увлекается старыми бабами, которые сами вешаются ему на шею — наподобие Елены Павловны.
Вывод пришёл сам собой, когда она в окно увидела соседского квартиранта Николая Ивановича — он не откажет,потому как неплохо относится и к Татьяне и к её сынишке. - даже предлагал буквально после рождения Рафаэля стать его крёстным, но в Гулистане нет ни одной церкви, поэтому от крещения пришлось отказаться, да и татарские родственники навряд ли согласились на это, хотя при всех признаках их совсем не интересовало то, что будет и с Татьяной, и с её сыном. Вопрос о крещении и крёстном больше не возникал, однако отношение Николая к Татьяне и её сыну не изменилось, оставшись добрым и сочувствующим — он прекрасно видел, как относится к молодой женщине семейство Алимовых, не исключая и самого Алексея.
Увидев Николая Татьяна почти бегом кинулась ему во след.
Николай и обрадовался встрече и удивился:
-Вы уже вернулись?
-Как видишь - ответила Таня — Больше не могли лежать в этом бардачном заведении — ещё бы неделя и нас вывезли бы оттуда вперёд ногами.
-А я не поверил тётушке Фариде когда она сказала что вы сбежали из больницы. - признался сосед.
-С трудом вырвались — призналась Таня. - Но я к тебе по другому поводу: не мог бы ты занять мне рублей пятьдесят — хочу сходить в магазин — нужно купить хоть какие то продукты: нам с сыном нужно сейчас усиленное питание а у Алимовых — шаром покати — только масла подсолнечного хоть залейся.
Николай достал из кармана всё что у него было — оказалось 70 рублей.
-Если не хватит — могу сбегать домой у меня ещё есть немного.
Спасибо на сегодня хватит — ответила Таня. Ты не волнуйся — Алексей отдаст долг.
-Не волнуюсь — куда же он денется конечно отдаст.
Николай ушёл по своим делам а Таня вернулась в дом переодела сына положила его в коляску и, закрыв дом, пошла в магазин. Денег хватило на самое необходимое для супа: тушёнку, масло сливочное, молоко для сына, вермишель, свежий батон для чая, баночку варенья, которое оказалось сливовым — другого в магазине не было, хотя Таня хотела или яблочного, или малинового, на которые у сынишки нет аллергии.
Вернувшись домой, она вскипятила молоко, напоила Рафаэльчика смесью молока и кипячёной воды, опасаясь что цельное молоко для него будет сейчас тяжёлым, после полуголодного существования в больнице. Постелила на пол одеяло, разложила те немногие игрушки, что были куплены для сына и посадила его среди них: ходить сынишка ещё не мог, а сейчас тем более, когда так ослаб после такого лечения в специализированной больнице.
И в это время пришёл Николай Иванович.
-Пришёл посмотреть как вы тут устроились! - сказал он. - А где мой крестник?
-В комнате играет на полу — он почти отвык от дома: всё палаты и чужие люди в белых халатах которых он начал уже бояться — пусть к дому привыкает.
-Взглянуть можно? - спросил Николай. - Ходить сын не начал?
-Откуда? - удивилась Таня. - Всё время на руках и на руках.
Николай решил попробовать опробовать на мальчике метод неожиданности и пошёл в комнату -Татьяна за ним не понимая что он хочет сделать — вид у соседа был очень решительный.
Рафаэльчик опешил увидев чужого мужчину и потянулся к матери но сосед взял его на руки на несколько секунд прижал его к себе стараясь успокоить потом поставил на ножки и отойдя к двери начал звать малыша к себе с т1плой мягкой улыбкой:
-Иди сюда Рафушка… Иди к дяде Коле… Не бойся — дядя не доктор…
Рафаэльчик от неожиданности сделал несколько шагов протягивая ручки к странному дяде и сел на пол .
Николай подхватив его на руки сказал:
-Молодец, Рафушка, — какой ты молодец! Ещё немного и ты пойдёшь
Вновь поставил мальчика и отойдя к двери начал звать к себе. Ещё пара шагов и сынишка Тани вновь готов был сесть на пол но Николай на этот раз успел его подхватить на руки и снова осторожно прижав мальчугана к себе ободрял его спокойно и уверенно:
-Ну вот, крестник, ты и начал, можно сказать, ходить — какой же ты молодчик!
Потом к Татьяне:
-Вот так мать каждый день понемногу и к концу недели он сам уже встанет и пойдёт.
-Ну, Николай Иванович, — ты голова! Где же ты раньше был? Рафушка уже бы давно ходить начал с твоей помощью.
-Тут был — рядом, но ты не видела и не видишь никого кроме своего Алёши — только он вас не видит…
Тане ответить на это было нечего и она промолчала, понимая что даже посторонние замечают то, что она видеть не хочет.
Когда Николай вернулся к себе, его встретила испытующим взглядом хозяйка — тётушка Фарида и тоном вполне ехидненьким спросила:
Где же ты был, Николай Иванович?
И тот сразу не сообразив к чему такие вопросы ответил вполне откровенно:
-Учил соседского сынишку ходить.
-С чего бы это? - всё тем же тоном продолжила тётушка. - У него как вроде отец есть, который должен учить своего сына сам, а не поручать это соседскому мужику. Ты то тут причём?
И только после этого Николай понял, что своим признанием навредил не столько себе сколько соседке Татьяне, и теперь старые сплетницы Фарида и Елена с ещё большим усердием начнут перемывать ей кости, приплетая и его к своим домыслам.
И действительно, когда Алексей вернулся с работы, мать уже ждала его с новостями и претензиями:
-Пока ты работаешь в поте лица, сосед Николай уже учит твоего сына ходить. С чего бы это? Может это и не твой сын а его?
-Хватит придумывать глупости, мать! - неожиданно оборвал её Алексей. - Тебе больше заняться нечем что ли?
Фарида-апа сказала… - начала мать но сын не стал её слушать:
-Не надоело ещё сплетни собирать, мать?!
-А что Таню с сыном уже выписали из больницы?
-Как же — выписали?! - начала злиться Елена. - Сбежала она — взяла сына под мышку и никого не спрашивая ушла. Я пришла проведать её, а она заявила что больше не останется в этом бардаке и едет со мной. Что мне осталось делать — отказаться? Она и без этого меня с трудом терпит. - на повышенных тонах поясняла свой поступок Елена.
Алексей больше не стал сердить мать — и баз того она уже на взводе.
Войдя в дом он ни словом не обмолвился о том, что говорила мать, а увидев жену и сына восхитился вполне натурально:
-Как хорошо что вы уже дома, я думал что без вас сойду с ума — так скучал.
-Мог бы и проведать нас, чтобы с ума не сходить — начала Таня, но взгляд мужа остановил её: он смотрел так как раньше во время первых их встреч с теплом и нежностью, и слова обвинения застряли у неё в горле.
Алексей обратил своё внимание на сына:
-Сынок как ты подрос! Совсем большим стал.
Он поднял сынишку на руки и бережно прижал его к груди, а том отбивался от него ручонками и заливался смехом — отвык от мужского внимания.
Таню смутило поведение мужа.
-Что это с тобой? - удивилась она ,не узнавая мужа.
-Соскучился — ответил он и, опустив сына на пол, подхватил Таню, обнял её и закружил по комнате.
Татьяна даже опешила — давно она не видела мужа таким.
А Рафаэльчик вместо того, чтобы сесть на пол переступил ножками раз другой и пошёл к родителям.
-Сынок, да ты уже ходишь?! - обрадовался Алексей и подхватив сына на руки поднял его на уровень своего лица чтобы рассмотреть его поближе:
-Какой же ты молодец — сказал — И как много я оказывается пропустил…
-Да уж — согласилась Таня - ещё бы немного пропустишь и сын не только ходить — бегать начнёт — от тебя, потому что к этому времени уже забудет, что у него есть отец.
Алексей не стал реагировать на слова жены — он обнял её и начал целовать так, как целовал ещё тогда во время их знакомства.
Татьяна терялась в догадках: что случилось с Алексеем — неужели он наконец увидел их с сыном, или это просто уловка и нужно ждать от этого семейства очередную пакость?
Хотелось бы верить, что это не так, и муж наконец понял что то важное .
Но зная эту семью Татьяна решила, что глупо бы было попасться сейчас на красивые фантики,которые для Алимовых ничего не значат.
-Ну что ты как не родная?
-А я разве родная? - не поверила Таня. -Вы с самого начала внушали и мне и себе что жена — это чужой человек а значит и её сын — тоже вам чужой — не так ли?
-Разве я хоть раз сказал тебе это?! - запротестовал Алексей.
-Но ты и обратного не сказал ни разу…
В ответ Алексей закружил её по комнате, не соглашаясь с обвинениями жены.
Было видно, что он и сам не понимает, что происходит и с ним и с его семьёй — он хочет понять и не может — словно какая то пелена спала с глаз, а что делать дальше он не знает.
Быть может только сейчас он понял, что он не один такой единственный и неповторимый мужчина и есть другие, которым его Татьяна может нравится. И это была не просто ревность — это страх, что он может потерять и Таню, и сына, а он не был готов к этому.
Ах, как хотелось Татьяне чтобы их жизнь наладилась. Если честно она уже устала жить так, словно всё время идёт по самому краю пропасти, опасаясь всё время сорваться вниз и разбиться.
Но она старалась ни словом ни взглядом выдать своего состояния, боясь оборвать очень тонкую ниточку, протянутую сегодняшним днём кем то очень добрым и светлым — Таня надеялась что это именно так: добрым и светлым…
Продолжение следует:
Свидетельство о публикации №224062901112
Ирина Карпова 4 30.06.2024 17:05 Заявить о нарушении
действительно в этой семье не было никакого Бога, хотя они гордились
тем что мусульмане, а значит правоверные...
Но там ничего такого и близко не было - только ненависть, желание другим, если не
гибели, то всего самого что ни наесть худого в жизни...
Со взаимеыми пожеланиями и душевным теплом и благодарностью за понимание -
Тамара Злобина 01.07.2024 15:04 Заявить о нарушении