Черная икра, красное вино, белый шоколад. Глава 10

На киностудии за эти четыре дня Вика появилась единожды, все больше бродила по городу, наслаждаясь последними днями ласкового тепла перед отлетом в предзимнюю столицу.
На студии прошла на мебельный склад к Рустаму Каррыевичу, проведала пианино, с помощью которого снимался эпизод с Че Геварой и уже водворенное на место.
Час просидела она над  инструментом, раздумывая над происшествиями последних дней и касаясь пальцами пожелтевших клавиш.
Те отвечали жалобными  звуками, которым тесно было в подземелье бутафорского склада.
Руки отозвались суставной болью. Вика вздохнула и достала из кармана эластичный бинт, что всегда был на всякий случай с собою.
Привычно  замотала левое запястье одной рукой.
               
Она больше не видела Фархада после  съемок на Куртлинском озере.
Теперь, после нескольких дней разлуки, ей было страшно встретиться с ним, смотреть в его глаза, вступить в  разговор.
Она пряталась по углам на студии, ходила по малолюдным улочкам, где редко, кто встречался на пути.
Перестала смотреть по сторонам, разглядывала при ходьбе носы своих кроссовок так сосредоточенно, словно именно они могли подсказать ей выход из сложившейся ситуации.
-Мам, я соскучилась! - кричала она в трубку с переговорного, куда свободно ходила теперь в любое время без сопровождения Вели. - Мама, осталось два денечка, скоро увидимся!
-Ты здорова? У тебя все хорошо? -  спрашивала мать на другом конце провода.
-Да-да-да! У меня все хорошо, просто отлично! Мам, знаешь, я купила здесь две книги Ремарка, представляешь?
-Что? Плохо слышу, что ты купила?
-Ремарка, мам! Помнишь, я брала у тети Нади «Трех товарищей» читать? И как она торопила, чтоб я поскорее вернула ей, помнишь? А теперь у меня свой Ремарк будет! И «Три товарища», и «Черный обелиск»!
-Хорошо, хорошо, - отвечала мать нетерпеливо. - Я тоже соскучилась ужасно! Жду- не дождусь вас обратно! Марьяна Игоревна с тобой ладит? У вас все хорошо?
- Да, мам, все хорошо, мы ладим, конечно же!
               
В студийной комнате, выделенной  московской киногруппе, все больше пустело.
Исчезли с настенного стенда фотографии актеров в гриме и рабочих моментов, упрятанные руками помрежа в папку с отчетными документами.
Винтовки, хранимые в углу комнаты под брезентом, Вели унес на оружейный склад.
Яуфы с проявленной кинопленкой стояли, громоздясь друг на друге, ожидая отправки в багажном вагоне.
Посреди комнаты высился громадный деревянный ящик, в который Настя уложила солдатскую обувь, привезенную с московской киностудии. Поверх не забитого еще плотником ящика лежал реестр с описью содержимого.
Стойка с вешалками тоже потихоньку пустела.
Пока Марьяна вызванивала отдел отправки Ашхабадского вокзала, Настя забирала новую партию гимнастерок и уносила их на костюмерный склад. Вика вызвалась ей помочь.
-Вика, - оторвалась на минуту от трубки Марьяна, - мне надо будет после обеда подъехать на вокзал, оформить отправку груза. Со мной поедешь? Или останешься Насте помогать?
- С тобой поеду! Ты ж не прямо сейчас! Пока Насте помочь успею.
- Ну да, после обеда ж, говорю.
- Да мы до обеда  все на склад снесем! Я с тобой, конечно!
-Добро. Со мной, так со мной!
               
Вика обняла руками шесть оставшихся гимнастерок, подцепила их вместе с деревянными вешалками и потащила к выходу.
Одна из вешалок зацепилась крючком за дверь и Вика, чертыхаясь, стала воевать с непослушной вешалкой.
Захлопнув дверь, она подкинула в руках ворох гимнастерок, чтобы перехватить их поудобнее, сделала пару шагов и совершенно неожиданно налетела на Фархада.
Руки невольно разжались, подхваченные поудобнее гимнастерки попадали на пол.
Фархад присел, чтобы их собрать, Вика же стояла истуканом, не зная, что говорить и что делать.
-Вот, - сказал Фархад, передавая гимнастерки и глядя Вике в глаза так, как при первой встрече у институтского рояля - серьезно и сосредоточенно.- Держи крепче.
Она не смогла выдержать этот взгляд и полезла в карман гимнастерки, бормоча: -Проверить надо…Все ли из карманов достали!
В первом же кармане обнаружилась дешевенькая пластиковая зажигалочка.
-Ой, это Вели, кажется, забыл!- всполошилась Вика, продолжая прятать глаза. - А он ищет, небось! Надо отдать!
Фархад спокойно забрал зажигалку из рук Вики и покрутил колесико, выдающее искру.
- Не работает! - сказал он, оглянулся на коридорную урну и метким броском отправил туда неисправную зажигалку.
-Зачем?- болезненно поморщилась Вика. - Вдруг он хватится?
-Да не хватится он, - сказал Фархад жестко. - Вчерашний снег это.
Вика молча сделала несколько шагов по коридору, Фархад за ней. Дошли до угла, свернули на лестницу.
Вика стала спускаться и снова не повезло: вешалка выскользнула из незастегнутого ворота гимнастерки и загрохотала вниз по ступеням.
На этот раз Фархад не спешил поднимать вешалку.
Он остался стоять на лестничной площадке, а Вика на непослушных ногах, словно снова окунулась в Бахарден, пошла вниз поднимать злосчастную вешалку.
-Вика, -догнал ее голос Фархада сверху, - что с тобой? Ты не хочешь разговаривать? Я чем-то обидел тебя?
-Только не плакать, не плакать! - Вика зажмурила глаза и закусила губу.
На лестнице зазвучали  шаги - Фархад спускался к ней.
-Да не трогай ты эту дурацкую вешалку! Бог с ней! - сказал он и забрал весь ворох у нее из рук. - Что происходит? Я ничего не понимаю!
-Что?
- Это я хочу узнать, что? Что-то случилось? Ты удираешь  и отворачиваешься… Я в недоумении. Я обидел тебя? Тебе неприятно общаться со мной?
- Мне кажется, я слишком много сказала тебе в субботу  под платаном. Что еще тебе сказать, я не знаю…
- Да ничего не надо больше говорить! Но и отворачиваться от меня не надо! Мы же друзья, а ты презираешь меня своими молчанками. С друзьями так не поступают.
- Я не знаю, как поступают в подобных случаях. У меня не было таких друзей, как ты. И случаев таких тоже не было.
- Что ты имеешь в виду под таким случаем?
- У меня не было в жизни людей, которые бы одаривали меня вниманием и делали мне такие дорогие подарки, словно готовы исполнить любую мою мечту! А потом держали меня на расстоянии, будто я неизлечимо больна и от меня страшно заразиться!
Сверху приближались шаги -  кто-то спускался вниз бегом.
 Вика и Фархад разом замолчали и прижались к стене.
Мимо пробежал лаборант в черном халате, на ходу сунул руку Фархаду для приветствия, кивнул Вике и продолжал бег вниз.
Глухо хлопнула входная дверь первого этажа; лаборант покинул здание.
Фархад сосредоточенно дослушал эхо хлопнувшей двери, протянул Вике гимнастерки и переспросил, словно успел напрочь забыть, о чем сейчас только что говорилось: -Что? Что ты говорила?
-Я сказала, что ничего не понимаю!! Мне трудно говорить с тобой. Я не могу тебя понять, - Вика закрылась гимнастерками, словно защищаясь от неведомой опасности. - А на твои вопросы у меня вообще нет ответов!
-Ладно! Тогда я сам кое-что скажу, - Фархад отлепился от стены и встал напротив Вики. - Мне тоже трудно говорить с тобой. Спокойно говорить трудно. Я вижу, что ты от меня что-то ждешь, чтобы была ясность. Я ее внесу. Наверно, я виноват в том, что ты мне нравишься. Если я что-то предприму по отношению к тебе, то есть, сделаю то, что девушка ждет от молодого человека, станет еще тяжелее. И несколько минут или часов радости  не смогут продолжиться долго. Чувства не разбирают, когда им появиться и не спрашивают, хотят ли их. Я боюсь в них нырнуть, для меня это непозволительная роскошь. Я уехал в Москву учиться, дав дома обещание, что еду получать профессию, о которой я всегда мечтал - и только. Мое место здесь. Я четко это понимаю и знаю, к чему себя готовлю. Я помню все, о чем мы говорили, ни слова не забыл. Но  я не имею морального права завлечь тебя в серьезные отношения без обязательств. Я не могу тебя обманывать. Мы разные. Ты не сможешь оставить свой город, я - свой, ты совсем другая…
- Что, что у меня другое, не как у всех? Почему ты уже заранее решил за меня, что я не смогу?
- Потому, что это твой каприз. Нельзя приехать в чужой край, где с тобой не будут говорить на твоем языке, где живут по своим правилам и стать там своей. Это слишком большая жертва. Я не смогу ее принять, а потому ничего не могу тебе предложить, кроме уверения в том, что очень хорошо отношусь к тебе. Кроме дружбы. Дружба возможна.
- А если я ее не хочу? Предлагать человеку, который хочет есть и видит на столе пирог, лишь крошку от этого пирога? Это жестоко!
- Я понял. Конечно, как женщина, ты хочешь все и сразу. Тогда закончим этот тяжелый для нас обоих разговор. Я не пытался обманывать тебя. Мне трудно находиться возле тебя, ты меня волнуешь. Я хочу уйти от этого состояния. Мне нужны силы и нужен покой. Для дела. Мне надо заниматься делом. Пока ты рядом, мне это сложно. Хорошо, что мы скоро разъезжаемся.
- Ты не летишь с нами в Москву?
- Байрам летит. Я остаюсь дома. У меня еще тут работа. Мне не ставят сроков вернуться в определенный день. Я вернусь позже, пока не знаю, когда это будет.
- Я обещаю, что, когда это будет, я все забуду, что здесь между нами происходило. Вернее, все, что не происходило. Можешь не бояться.
-Я не боюсь. Просто мне очень неприятно, если я тебя сильно огорчил.
- Не сильно. С глаз долой - из сердца вон.
-Верю, что так и будет.
Вика крепче ухватила гимнастерки, чтоб ничего не уронить и справиться, наконец, с собой и ступила на лестницу.
-Что ж, даже «до свидания» не скажешь»? - догнал ее голос Фархада. - Прости меня, пожалуйста!
Вика обернулась. Ей хотелось помнить Фархада не сегодняшним,  на серой душной студийной лестнице с голубыми пластиковыми перильцами, а в рубашке, липнущей к горячей после подземного озера спине, сквозь ткань которой бухает гулко сердце, которое ты обнимаешь своими слабыми девичьими  руками.
-Что у тебя с рукой? - спросил Фархад, оставаясь внизу, словно между ними уже пролегла пограничная полоса, которую нельзя перешагнуть, так как чудо теплых ашхабадских дней иссякло, оставив каждого наедине с суровой необходимостью возвращения к своим жизням.
Вика посмотрела на бинт, покрывающий запястье. Нагнулась и положила ворох гимнастерок на бетон ступеней.
Размотала повязку и сделала пару шагов назад, к Фархаду. Незримую границу она не пересекла, просто протянула руку с лентой бинта.
-У меня к тебе просьба, обещай, что исполнишь! - попросила она, избегая называть Фархада по имени, словно и это стало сию минуту запретным. -  Привяжи это на дерево семи братьев! Сама я не успела, да и не вернусь уже туда. Зато буду знать, что я загадала свое желание и оставила его в твоем краю.
-Завяжу, - ответил Фархад, беря в руки бинт. - Пусть оно обязательно исполнится. Я очень этого хочу. Не секрет, что ты загадала?
-Не секрет. Чтобы никогда у музыкантов не болели руки.
-Я все сделаю, Вика. Руки - не самое страшное, что может болеть у человека.
Последних слов Вика не слышала, она, перескакивая через две-три ступеньки, неслась на костюмерный склад.
-Ну, вот и все, - словно в горячке скороговоркой  твердила она себе. - Кончилось мое горячее, пестрое счастье! Счастье с медом и серебром, звоном арыка и слепящим солнцем, с норовистыми конями и павлинами…Просвистело мимо, словно экспресс и я даже в последний вагон не успела. Кончилось, не начавшись…Было и нет! Оказывается, и так бывает. Даже, если лишь тебе предназначено. Просто мимо рук - и все, совсем все! Теперь впереди слякотный декабрь и битком набитая Москва… И нет больше полей и радуг, садов и озер. Конец чудесам.
               
Когда студийный кабинет совсем опустел и в нем практически не осталось дел ни у кого, заглянул Вели.  Он давно сдал оружие, за которое отвечал на выездных съемках и теперь почти не появлялся в съемочной группе. До отъезда оставался день.
Сейчас в его руках была  банка, в которой сидели две огромные саранчи, вяло пошевеливаясь в своем стеклянном плену.
Он протянул банку Вике.
-Держи, - сказал он, - Ты хотела увезти с собой на память какой-нибудь экзотики! Вот тебе, возьми! Смотри, не обижай их!
В крышке кинжалом были пробиты дыры для вентиляции.
Вика с сомнением взяла в руки банку: -Зачем? Они до Москвы не долетят, подохнут! Там же холодно! Чем мне их кормить прикажешь и что там с ними делать вообще?
- Ну так, для прикола… В Москве таких диковин точно нет. А кормить их можно любой травой, хоть укропом из овощного магазина. И холода они не очень-то боятся, словом, довольно выносливые твари!
-Фу, слово-то какое…Что ж, давай. Пусть там, в Москве посмотрят на такое явление.
-Уезжать-то не жалко?
- Жалко. Но все когда-то кончается.
- Вспоминать меня хоть будешь?
- Век не забуду!
- Да я серьезно!
- И я. У меня здесь вообще все серьезно, поэтому век не забуду.
-Давай хоть обнимемся на прощанье! Мне завтра уже на съемки с другой группой, я в аэропорт не попаду.
-Только без поцелуев, ладно?
Вели притянул  Вику к себе, придавив ладонью ее голову к своей каменной груди, обтянутой десантной тельняшкой без рукавов. Помолчали. Вика зашевелилась, пытаясь освободиться от жесткой хватки оружейника.
Вели легко разжал руки: -Ну, лети, птичка, на все четыре стороны! И без оглядки. Оглянешься - окаменеешь.
- Сторона у меня одна - столица-матушка.
- Адресок черкани, может, заеду когда?
Вика написала адрес на одном из ненужных уже маршрутных листов водителя.
Вели небрежно засунул адрес в накладной карман на бедре камуфляжных штанов: -Ну, теперь, когда работа окончилась, сходим вечерком в бар?
Вика подумала, что окончилось все, что могло быть, кроме работы и пожала плечами: -Почему бы нет? Махтумкули мне почитаешь, может, я наизусть его выучу!
               
Традиционно полагалось отметить конец съемок всей группе вместе, да много набралось причин, что мешали: Нина совсем занемогла, токсикоз замучил и они с Байрамом улетели раньше срока; у Полины натерлась нога, образовался нарыв и теперь она хромала и ей было не до посиделок.
Марьяна Игоревна отбыла со студии по каким-то неотложным делам на черной волге, не сказавшись никому.
Вика сильно подозревала, что неотложные дела у нее нарисовались совместно с замминистра культуры Саттаром Аннаевичем.
Причем личные и секретные.
Что оставалось? Только принять предложение Вели и отправиться в бар.
Сперва прошли по городу, никуда не спеша и с чувством удовлетворения отмечая, что больше не надо напрягаться по поводу съемок, что были завершены в срок.
Разговор тек непринужденно о работе, актерах, что снимались в эпизодах, специалистах, что обслуживали съемочный процесс и даже имя Фархада мелькало в разговоре, не царапая душу.
Наверно, Вели, действительно, был ловким собеседником и с ним можно было хоть на время забыть о печалях, что грызли девичье сердце.
               
В баре снова было безлюдно.
На этот раз не садились к стойке бара, а прошли в самый сумеречный угол за крайний стол, что был дальше всего от окон и входа.
Тот же  неулыбчивый бармен принес им турецкий кофе, слегка подтаявшее мороженое и рюмку коньяка для Вели.
-Ну, - сказал Вели, опрокидывая коньяк, - за возвращение! Ты вернешься к своей работе, я к своей… К привычному и понятному.
-Да уж, - кивнула Вика, - много непонятного было в моей работе здесь…Даже не знаю, со мной это все случилось или нет?
- А что тут такого с тобой случилось?
-Диковин навидалась разных.
-Ты про Фирюзу?
- Долго рассказывать. И про Фирюзу тоже. Один платан семи братьев чего стоит! И про Бахарден. И про Куртлинское озеро. И про верблюдов на улицах, и про саранчу на деревьях, и про адамовы яблоки, что прямо под ногами валяются…
-Это точно! Нигде больше таких диковин нету! В вашей Москве точно им неоткуда взяться!
-Угу, только почему-то все норовят рано или поздно в нашей Москве очутиться!
- Не все. Не утрируй.
- Так ты, вроде, тоже в гости ко мне собрался?
- Ты не звала. Это просто так, к слову пришлось.
- А позвала бы, так приехал?
-Ну да. Зови. Приеду.
-Зову. Через восемь лет, хорошо? Как раз чувства или остынут или станут постоянными. Если второе, запомни сегодняшнее число и прибавь к нему восемь лет.
               

Из аэропорта Вику встречал отец. Это была одна из очень редких теперь встреч.
Крепко обняв дочь, он первым делом достал из нагрудного кармана пальто длинный футляр.
-Подарок тебе, - сказал он, улыбаясь. - К двадцатилетию.
- Ой! А что там?
-Загляни.
- Я в дороге, ладно? Сядем сперва.
-Верно, поедем!
Отец погрузил в багажник коробки с ее подарками, сумки с многочисленными девичьими вещами и они покатили по предзимнему бездорожью в сторону Москвы, по мере приближения поблескивавшей огнями своих окон все ярче и привычней.
Вика открыла футляр. В нем покоились на сером бархате золотые часы.
-Ох, ничего себе! Золотые, да?
- Не это главное. Главное - со смыслом подарок. Чтоб ты никогда не теряла время зря и помнила, что на все отпущен свой срок!
-Я одену, пап?
-Конечно.
-Спасибо, мне очень нравится!
Вика держала в руке элегантный футляр от часов и думала успокоенно: -Ну вот, теперь у меня есть надежная защита: серебряный оберег от невзгод и золотой браслет, который не позволит времени утекать впустую…
-Ладно, хорошо…Давай, рассказывай, что видела, что делала, что запомнилось?
Первые несколько минут Вика оживленно рассказывала о чудесных впечатлениях поездки, а под конец примолкла, прислонившись виском к холодному стеклу жигулей и прикрыла глаза.
-Чего замолчала?- спросил отец, разглядывая ее профиль. - Притомилась в полете? Давай, расскажи еще чего-нибудь, а то когда теперь увидимся? Теперь мамы-папы больше нужны, чтобы встретить-проводить, а не на каждый день!
-Я бы предпочла на каждый, -успела подумать Вика, а вслух сказала, - Укачало в самолете. Семь часов такой воздушной тряски, что теперь ног под собой не чую!
-Двадцать  минут-и ты дома! - пообещал отец. - Выгружу тебя и твои многочисленные презенты и отдыхай себе! Привыкай к земле и к дому…Спать ляг пораньше! Завтра, небось, уже на работу?
- Ага…Ты останешься? Чай попить? У меня с собой столько сладостей! Они такие, такие, ммм!
- Ну, если ты быстро поставишь чайник, то полчаса я найду! Мама-то дома?
- Должна быть дома. Я ей звонила с переговорного, она должна быть дома. А если нет, так и вдвоем посидим. Когда мы с тобой так вот сидели вдвоем последний раз?
- Не помню, когда и сидели! Небось, при следующем свидании, уж замуж выходить будешь, а? Не забудешь на свадьбу пригласить?
-Скажешь тоже, пап! Приглашают гостей! А ты мне не гость! Как же без тебя?
- Ну, договорились! А вот сегодня я точно твой гость! Это я про чай с необыкновенными сладостями…
-Ой, а у меня еще банка с черной икрой есть!
-Ну-у? Откуда ж такая редкость? Где ж ее достали?
-Мне в Ашхабаде ко дню рождения подарили!
- Смотри-ка… Щедрый подарок!
-Твоя правда. Век не забуду этой щедрости…
               
Во дворе, у подъезда не горел фонарь. В полной темноте Вика вылезла из машины и подняла голову к окнам. Увидела силуэт матери в кухонном окне и помахала рукой.
-Вон, мама в окно смотрит! - сообщила она.
-Волновалась, - кивнул отец. - С вечера вчерашнего все названивала мне, все боялась, что я номер твоего рейса перепутаю…Пошли!
               
Когда волнение от встречи поулеглось, подарки были вручены, а разлитый по чашкам чай остывал, отец сел на диван: «На пианино-то играешь? Не бросила?»
- Каждый божий день. На работе.
- А мне сыграй чего-нибудь из старенького? Из детского. Какой - нибудь «Марш деревянных солдатиков».
- Ты думаешь, я помню?
- Начни - и вспомнишь!
Вика неуверенно посмотрела в сторону пианино.  С тех пор, как была куплена Ямаха, пианино простаивало.
Крышку не подымали, только регулярно стирали пыль с корпуса, как и с прочей мебели.
Вика села, подняла крышку, крутанулась на вертящемся табурете в сторону дивана: -Ну, чего? Вивальди или Шопена?
Отец поглядел на часы - дома ждала с ужином жена: -Лучше чижика-пыжика! Ты его  раньше одним пальцем играла! И меня научила. Сама-то помнишь?
Вика отвернулась к пианино. Чуть помедлила и заиграла романс «Не уходи, побудь со мною». Его иногда исполняли студенты на зачетах по вокалу.
Уже на второй фразе палец уткнулся в немую клавишу. Вика стиснула зубы и продолжала играть.
-Чего ты? Что-то не так? - отец почувствовал перемену в ее настроении.
- Струна лопнула.
-Когда? Сейчас?
- Нет, давно. Я уже и забыла об этом. А без нее не сыграешь!
- Ты же, вон,  играешь!
- Играю. Но один звук выпадает. Потому и звучание не то!
Отец поднялся: -Да все хорошо, я и не услышал, что чего-то там выпадает. Спасибо, уважила! Ну, поехал я?
- А чай?
- Да некогда уже! Давай, с собой мне положи, что ли, чего-нибудь сладенького!
-Хорошо, положу.
               
Глаза слипались с дороги. Предстояло разобрать сумки, но сил на это не было. Надо было мобилизоваться и хотя бы на пять минут вывести собаку к подъезду.
Вика вышла, поеживаясь на стылую вечернюю сырость. Оглядела потухший фонарь.
С тоской вспомнила светлые от солнца ашхабадские улочки и тепло его лучей, ласкающее кожу.
Захотелось немедленно вернуться туда. Она глубоко вздохнула и подняла голову к небу.
В темном небе плыл далекий самолетик, помаргивая проблесковыми огнями.
-Везет… -подумала про пассажиров Вика. - Улетели из сырой, холодной Москвы…Может, к морю? Счастливые…
Кукла, мелко подрагивая всей шкуркой, смотрела на хозяйку, пытаясь поймать ее блуждающий взгляд.
-Чего ты стоишь? - словно вопрошали ее глазенки. - Поброди со мной! Сколько не виделись!
Словно услышав ее немой призыв, Вика поморщилась: -Холодно! Сама давай, побегай! А нет- так пошли домой!
Собачонка сделала несколько неуверенных шажков на мокром асфальте и села на куцый обрубок хвоста.
-Сейчас бы Пашка с тобой покружил бы по двору! - подумала Вика сонно, глядя на Куклу. - Молчит ведь…А впрочем, завтра можно и позвонить! Поболтать. Уж пора ему быть дома! Я - в Ашхабад, а он - в Москву, на дембель…Заодно и позвать его на вино, как когда-то… Только тогда он вина привез, а в этот раз моя очередь угощать. С черной икрой. Завтра! Все завтра. Есть еще день. Как раз, с вещами разберусь.