Сатирический роман Двойник Глава 27

 Глава 27 НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.
Шло время… Ученики ездили по министерствам и ведомствам, знакомились с чиновниками. После очередной встречи с аграриями, проходя по министерским коридорам, они услышали окрик:
— Виктор Карпович, что не здороваешься?
Карпыч оглянулся и увидел своего давнишнего приятеля, банкира Гешефтова.
— Батюшки! — воскликнул Карпыч. — Сколько лет, сколько зим?
Оба были рады встрече. У Гешефтова Карпыч частенько кредитовался, когда работал в строительстве. Они давно не виделись.
— Давненько-давненько! — улыбался Гешефтов, оглядывая приятеля. — Костюмчик себе завёл приличный, значит, с подрядами дружишь! Я помню, как твой Юрка говорил: «Прораб на стройке не ворует — своё берёт!»
— Я, Боря, от стройки давно отошёл… Теперь в Администрации Президента, — Карпыч посмотрел на Гешефтова, — но говорю сразу: ничего там решить не могу, мелко плаваю. Ты-то что в министерстве делаешь? Ты же банкир. Я и твои высказывания помню: «Банк с ограниченной уголовной ответственностью!» Когда мы последний раз виделись, ты собирался в «ВорСтройОбщакБанк» идти управляющим.
— Собирался! Пришёл, посмотрел. Там всё уже разделили, и остались только две вакансии: срок на 25 лет и пуля. Сразу расхотелось. Сейчас я тоже управляющий банком, только мы не стройкой, а сельским хозяйством занимаемся. Тут и помещение арендовали, чтобы ближе к бюджету. Потихоньку подбираюсь к нацпроекту «Село»… Если влезу, будет полный шоколад. Пока воруем по мелочам, что подвернётся: зерно, семечка…
По коридору быстро шёл какой-то толстый служащий. Он остановился и обратился к Гешефтову: «Борис! Ты лицензию будешь брать? Я дорого не возьму. Ядвига Иосифовна уже всё сделала!»
— Твоя Ядвига — очень жадная! — ответил Борис. — Я тебе не горец, чтобы мне на три умножали. Если жадность считать болезнью, то Ядвига уже при смерти».
— Смотри сам, — чиновник пошёл дальше.
— Мелкотравчатый жулик! — процедил Гешефтов. — Это министерский — лицензиями торгует. Наглый. Чем ничтожнее гнида, тем больше она о себе мнит!
— Возьмёт, Гешефтов возьмёт, — сказал Карпыч ехидно, провожая взглядом чиновника, — дорого возьмёт… С чего тогда этот чиновник такой жирный? У меня как-то был партнёр, Гена Пончик, тоже толстый. Он всё сразу на три умножал. Мы даже ввели термин «Коэффициент Пончика». Правда, у него была большая семья: все избалованные, денег требуют. Жена соберётся в очередной раз на Ривьеру и к Генке — деньги давай! Мы ему говорили: «Ты дай ей сто баксов понюхать, как лекарство, она и успокоится». Тяжело ему было это буржуинство содержать.
Карпыч познакомил Гешефтова с Папой. Банкир пригласил их зайти к нему в кабинет, выпить чего-нибудь. Ученики согласились, но от спиртного отказались.
— Скромно у тебя! — Карпыч огляделся по сторонам. — Я от таких кабинетов уже отвык. И пахнет чем-то! — он принюхался.
Гешефтов подошёл к окну и открыл его:
— Представляешь, заезжал недавно ментовский генерал — крыша, а меня, как нарочно, в министерство вызвали. Секретарша его знает, пустила в кабинет. Он уселся за мой стол и попросил выпить. Эта дура принесла ему ликёр «Петушок», литровую бутылку, которая целый год стояла у нас в шкафу. Он, конечно, всё выпил, мент никогда не оставит. Посидел, подождал… Накурил так, что мухи не летали.
— Почему секретарша дура? Крышу надо баловать.
— Это я так… Секретарша у меня находка: хоть и не умеет ничего, и немолодая, зато любого мужика перепьёт. Только поэтому и держу. Не могу уже много пить, а надо! Если какое застолье — сразу её за стол сажаю. Недавно четыре здоровых генерала под столом валялись, а она — ни в одном глазу…
— Врёшь! — усомнился Карпыч. — Она маленькая, худенькая…
— И что? Она десять лет проработала буфетчицей на рыболовецком сейнере... Слушай дальше. Выпил генерал весь «Петушок», и его стошнило прямо мне на стол. Потом он ушёл, только бросил секретарше: «Не буду твоего Гешефтова ждать». Я пришёл с совещания — мама родная: у меня ж на столе бумаги, кредитные договора, лицензии, письма… Вот до сих пор запах остался.
— У генерала запах стойкий, тем более ментовского! — подтвердил Карпыч. — Когда я на картошке был в институтские годы, выиграл на спор ящик пива. В глубокую тарелку накрошили хлебный мякиш и вылили туда бутылку тёплой водки — мне надо было съесть это столовой ложкой, как суп. Эта штука «тюлькой» называется… Тяжело было, но я съел, выиграл спор. А когда попал работать на стройку, увидел, что многие работяги в столовой каждый день так делают. И ничего кроме удовольствия у них на лицах в этот момент не отображается. Чем сейчас занимаешься? С обналичками бегаешь, «мёд липовый» впариваешь?
— Лучше с обналичкой бегать, чем с геморроем, — философски заключил Гешефтов, — в основном я обслуживаю иностранные фирмы, которые занимаются сельхозкой. Они скупают у производителей за копейки зерно, потом продают государству, как импортное, но в несколько раз дороже.
— Государство может и само купить зерно у своего производителя! — вставил Папа.
— Теоретически так и должно быть. Только это невыгодно. А так все довольны. Государство получило зерно, чиновники взятки и откаты, фирмы — прибыли! Всё по-честному.
— А производитель?
— Пусть радуется, что мы у него по себестоимости забрали. Куда бы он его дел? Сгнило бы. Государство у производителей не покупает: интереса нет, только у посредников! Мы зерно для государства закупаем, кто-то трусы для армии шьёт, кто-то дороги и дома строит. Выгодно! Но есть и моральные издержки. Хотите почитать, какие я от производителя зерна письма получаю?
Гешефтов открыл ящик стола и начал искать письмо:
— Бумага должна принять температуру стола, отлежаться! — не найдя письма, он сказал: — Короче, так безграмотно пишут, что хочется вытереть задницу этим письмом, запечатать и отправить его обратно адресату!
— Хватит о работе, — прервал его Карпыч, — расскажи, как дома, как жена.
— Собаку недавно купил — воспитываю. Взял чистый бланк родословной — буду сам заполнять.
— Взял бы больше чистых бланков, раз давали…
— Зачем? Одного собаке хватит.
— Себе бы взял! — Карпыч улыбнулся. — А как поживает банкир-экстремал Прожидецкий, к которому ты меня отправил кредит на лесопереработку брать? Как у него с головой?
Карпыч засмеялся, очевидно вспоминая этого банкира.
— Представляешь, Миш, — обратился он к Папе, — иду по Борькиной рекомендации в крупный банк за кредитом. Всё солидно: и банк, и здание, и хозяин… Предоставили бизнес-план, кредитный отдел рассмотрел и одобрил — можно деньги получать! Хозяин говорит: «Деньги я вам дам через две недели. Я горнолыжник, и сегодня еду в Альпы на две недели отдохнуть от тяжёлых банкирских будней. Жду вас через две недели». Прошло две недели, приходим. Он начинает нас спрашивать, от кого мы пришли, зачем, какая у нас цель. Короче, ничего не помнит! Оказалось, что он в Альпах сосну обнял при спуске. Ударился головой. Пришлось начинать сначала. Когда опять всё решили, он говорит: «Деньги я вам дам через две недели. Я автогонщик, и сегодня еду на Кэмэл-Трофи на две недели — отдохнуть от тяжёлых банкирских будней. Жду вас через две недели». История повторилась: он нас не узнал! Оказалось, что он перевернулся несколько раз на машине и упал со скалы. Мы не стали ждать, пока Прожидецкий поедет прыгать с парашютом, и пошли искать кредит в другом банке. А вот когда мой знакомый генерал Джин-тоник разбил свой дорогущий джип, он-то наоборот сразу вспомнил, кто и сколько ему должен!
— Больше всего я боюсь нищеты и богатства, — грустно изрёк Папа.
— Наверное, уже прыгал, — засмеялся Гешефтов, — недавно был у них. Он заказал себе мешок юбилейных монет, сел у открытого окна и стал кидать их в прохожих… Тяжела банкирская доля, — он посмотрел на Карпыча, — ты думаешь, у меня хозяин банка лучше? Ты его не видел, Карпыч? В заду плечистый, здоровый, говорит: «Мужик без пуза, что дом без балкона!» Громко хлопает себя по этому «балкону» и приговаривает: «Деньги-то у меня есть!» А как денег не попросишь — у меня задержка, подожди… Задержки бывают у женщин, а не у банков. Заказал недавно эксклюзивный тур в Катманду: частный самолёт, президентский номер, вертолётные экскурсии по всем монастырям… На такие деньги я бы год в шоколаде жил. И что? Загрузили его охранники пьяного в самолёт. В Катманду из самолёта вытащили пьяного — и в президентский номер. Неделю он там квасил, носа из номера не высовывал, через неделю пьяного обратно. Вот и весь тур! Наверное, у него климакс начался. Знаешь, что такое «мужской климакс»?
— Пардонтий! Не хотелось бы…
— Когда одной бутылки уже мало, а одной бабы — уже много! — Гешефтов вздохнул. — Хочу заняться цветными металлами, не знаешь Вить, сколько сейчас за медь дают?
— Знаю! Лет восемь — десять. Не советую. Как жена, сын?
— Сегодня утром жена мне говорит с упрёком: «На зеркале пятна пошли, пора менять». А я ей отвечаю: «Меньше надо в него смотреться. Износилось!» Увидела рекламу крема против морщин: «Купи! Мне он необходим. Уже на четвёртой неделе начинается процесс исчезновения морщин». Представляешь? Я говорю: «У меня на второй неделе закончится процесс исчезновения денег. Говорят, что можно и утюгом разгладить. Попробуй…». Постоянно скандалит: «Тебе не стыдно? У меня остались только одни целые колготки!» А у меня их вообще нет, и ничего — живу спокойно, скандалов не устраиваю. Купил собачку, теперь их три!
— А разве у тебя уже были две собаки?
— Давно… Жена и тёща! — Гешефтов засмеялся. — Сын учится и любимым спортом занимается — диван давит. С собакой не заставишь погулять. А сейчас у него карантин!
— Заболел?
— Не знаю пока. На то и карантин… Ездил он отдыхать на Кипр, рассказал мне про отдых, я карантин и ввёл, а то жена на меня подумает… У него теперь всё отдельное: посуда, бельё, полотенце, тапочки… Через месяцок посмотрим, может и сниму карантин.
— Хорошо, господин банкир! Рад был тебя видеть, былое вспомнить. Пойдём мы… Телефон старый — звони, если что.
— Ладно, Карпыч. А ты подумай, если какие дела подкатишь, в долгу не останусь!   
Как обычно, вечером, ученики сидели на кухне и пили чай.
— Не нравятся мне банкиры! — сказал Папа. — И Гешефтов твой тоже не понравился. Этот овощ не с нашего огорода! Жадный он, сразу видно. И банки тоже не нравятся… Я думаю, что иностранное слово «банк» — неправильное. Не банк, а ростовщическая контора! Не банкир, а ростовщик — человек, который даёт деньги в рост. Или процентщик.
— Сегодня ты крутой, при банке, а завтра при долгах! — вставил Карпыч.
— Пора уже начинать называть вещи своими именами. При современной финансовой системе трудно поднять экономику — ростовщики же просто грабят! Ладно бы делали процент на инфляцию, на реальную прибыль… Так нет, делают деньги из воздуха в огромных количествах. Кстати, — он посмотрел на Карпыча, — до сих пор не пойму, каким образом появились мусульманские банки.
— Какая разница — мусульманский, христианский?
— Большая! И христианам, и мусульманам, категорически запрещается ростовщичество. С христианами понятно: началась демократия, религиозные ценности ушли на второй план, если не на десятый, всё стало можно, вот и занялись ростовщичеством. А мусульмане лучше сохранили свою Веру, ведь сколько исламских стран существует! Но везде ростовщические конторы. А ведь в Коране прямой запрет: в долг можно давать, но проценты за это брать строго запрещается! И если у мусульманина есть возможность долг обратно не забирать, не забирай — прости. Не могу понять!
— Тогда, действительно, странно! Ведь любой банк, то есть ростовщическая контора, наживается исключительно на кредитах, на процентах. А как же православные монастыри? Им же тоже нельзя, а они давали…
— Откуда ты это взял?
— Режиссер Скотинкин в передаче говорил, и Пустой тоже…
— Похоже, и на тебя телевидение влияет. Зря ты телевизор «Юность» покупал — выкину. Не православные монастыри и голландцы, как сказал этот дебил, режиссер Скотинкин, ростовщиками раньше были исключительно иудеи — им Вера разрешала! Талмуд даже поощряет это занятие, если только ты грабишь гоя. Гои — это всё остальное население планеты, кроме иудеев, включая нас с тобой. Если случайно ошибся и обманул иудея, Талмуд предписывает — верни деньги. Это потом уже все остальные подключились, по мере внедрения демократии стали тоже этим заниматься. Уж очень сладко: ничего не делаешь, ничего не производишь, только деньги считаешь — сидишь клещом на чужой шее и кровь сосёшь! Вот так стали христианские банки появляться, мусульманские. Создали целую науку, как лучше людей обманывать, паразитировать на человеке: кандидатские пишут, докторские… Институтов понаоткрывали, университетов. Студентов учат… Зря учат, этот путь развития тупиковый!
— Опять, значит, евреи виноваты? — улыбнулся Карпыч. — Что ещё они натворили?
— Разве я так сказал? И ты не путай: русские, евреи, татары — это национальность, а не вероисповедание. Русский может быть мусульманином, а татарин — православным. При чём тут национальность? При царе, кстати, не было национальностей, это коммунисты придумали, чтобы разжигать национальную рознь. Не было русских, евреев, таджиков, чеченов, грузин, татар… Даже укров не было! Хотя существовали и развивались все национальные языки и культуры. А кто был? Были православные, были мусульмане, были иудеи, католики, протестанты… Короче, в паспорте писали вероисповедание, а не национальность. Вот в чём дело! Ростовщиков я не люблю, но не все евреи были ростовщиками. А какой огромный вклад евреи внесли в русскую культуру, науку! Сколько потрясающих музыкантов, писателей, поэтов, врачей, учёных… Даже православных священников! Не будь их, министру Пустому было бы намного проще. А пугает меня другое: когда еврей вспоминает, что принадлежит к избранной Богом нации. И что все остальные, включая и нас с тобой, гои, с которыми можно не церемониться, поскольку они люди второго сорта. Послушай, что господин О;вен говорит: деньги к нему с неба, оказывается, упали по Божьей воле, и никому он помогать не собирается — всё его! Наворовал миллиарды в министерстве, стал олигархом, и всех обворованных за людей не считает, он теперь Богоизбранный индивидуум! Послушай Рыжпейса, Пуделевича, других: они не люди — Боги! И это их единственное правило.
— Если ты вышел на ковёр бороться по правилам дзю-до, а твой соперник имеет право на любые приёмы вообще без правил, кто бы победил?
— Не знаю. Я бы потрепыхался. Может быть, и справился бы…
— Вот и Россия потрепыхаласть, и не справляется! Ты ему приём, а он тебе кувалдой по голове. Ты — подсечку, а он по тебе из автомата. Тут исход ясен!          
— Автомат, Миш, можно и отобрать… Если с умом.
Шло время… Страна по-прежнему катилась в пропасть. Ученики приуныли: чем больше они узнавали, тем хуже им становилось. Они не знали, что делать дальше, как себя вести, как помочь. После посещения министерства обкультуривания настроение у них совсем упало. Как обычно, вечером, они сидели на кухне и пили чай.
— Я даже не думал, Миш, что идеология у них поставлена на порядок лучше, чем у коммунистов. Действительно, они так любую идею протащат, любой образ жизни навяжут. И главное, чтобы они не делали, народ молчит. Посмотри, что они с бензином творят: у нас, в нефтедобывающей стране он стал дороже, чем на западе. Мы туда нефть продаём, а у нас бензин дороже. Взяли бы оттуда хоть что-то хорошее, там и хорошее есть. Налог на автомобили включён в стоимость бензина. Просто и гениально: много ездишь — большой налог платишь, мало ездишь — мало платишь. Хочешь на большой машине ездить, на мощной, которая много бензина кушает — пожалуйста,  покупай бензин, плати автоматом налог! А у нас? — Карпыч махнул рукой.
— Бензин! А газ? Сколько мы его продаём за границу, а своя страна вся дровами отапливается. Не дают газ народу!
— Цены на продукты недавно подняли в два раза буквально за несколько дней. Действительно, у нас народ терпеливый! Что же такое ещё надо либералам учудить, чтобы он показал своё недовольство? А тарифы на коммунальные услуги, а плата за телефон? Сразу в два раза подняли, хотя бы сделали вид, что как-то улучшили связь, что хоть что-то сделали. Сволочи! Когда их будут в аду на сковородке поджаривать, устроюсь на полставки дровишек им подбрасывать, гоблинам этим, смолой на лысины капать!
— Прав был Сергей Сергеевич, — сказал Папа, — всё идёт по плану: собственников-то у нас — полторы калеки. Может, на западе и существует конкуренция, а у нас только сговор, только монополии. Сколько человек контролирует нашу нефть и газ? Десять, пятнадцать? Не больше. А оптовые поставки импортного продовольствия? Своего уже почти не делаем. Пусть — двадцать! Импорт лекарств, телефония, энергетика… То же самое — ограниченная группа олигархов. Сели они в кружок, договорились и вдули нам по самое «не горюй»! И главное, что уже деваться некуда — как они решат, так и будет!
— Пардонтий! А антимонопольный комитет, он как?
— Я думаю, что они там и проводят переговоры, как нас лучше разорить. Так это всё надоело! Одна национальность по меткому выражению нациста-баяниста может продавать нам наши же продукты втридорога. Другая национальность может давать нам в кредит украденные у нас же деньги под бешеные проценты, третья национальность может забирать себе все наши рабочие места и зарплату. А коренные национальности обязаны работать бесплатно, покупать втридорога продукты, брать у них кредиты и не вякать, не жаловаться на демократические реформы! Даже, наоборот, хвалить своих новых хозяев. А потом героически вымереть эволюционно-демократическим путём!
— Демократия, Миш… Демократия! Либирти, мать её!..
— А ты знаешь, что сказала наша царица, немка по национальности, кстати, по этому поводу, когда приехали наши послы из Америки и рассказали ей, что Вашингтонг победил, и в стране теперь будет демократия?
— Вашингтон!
— Ну да, это меня рыжий Лёшка сбил. Помнишь в Думке? Вашингтонг, Вашингтонг!..
— Он не только тебя сбил!
— Так вот! Она спрашивает, что это за зверь такой, демократия? Послы ей всё объяснили: власть народа, мол, большинства… На что она очень удивилась и спросила у них:
— Давно известно, что умных людей очень мало. Как же тогда можно опираться на мнение большинства? Ведь большинство — дураки!
— Умная была царица. Я как-то перед выборами встретил во дворе соседку, полудеревенскую бабульку тётю Веру. Раньше она в селе жила, а когда муж умер, перебралась к дочке в наш дом. Спрашиваю: «За кого голосовать пойдёшь, тётя Вера?» А она сходу отвечает: «За Птичкина! Он наш, деревенский! У него в рекламе по телевизору корова мычит!» А то, что Птичкин к деревне относится так же, как я к балету, ей не объяснить никогда. Вот он — народный выбор! Но тётка она была очень хорошая, добрая. Знаешь, как она своего покойного мужа называла? По-старому — хозяин! Если бы Абратова это услышала, у неё тут же бы грудь дыбом встала от злобы.
— А в этом, Виктор, очень большой смысл, но демократы, конечно же, его не поймут. Тогда и у него отношение к ней совсем другое, не как сейчас: сошлись, разошлись, никто и ни за что не отвечает, свободная любовь в каждом углу… Если мужчина Хозяин, то у него и ответственность совсем другая. Если он Хозяин, значит, полностью отвечает за свою жену, заботится о ней, о детях. Вот что значит Хозяин!
— Дикость! — засмеялся Карпыч. — Атавизм! Нарушение прав! Посмотри на развитые страны. Даже на президентов. Особенно отличаются главные демократы. Что ни президент, так один другого лучше: дети гангстеров, актёры, алкоголики, минетчики, лжецы!.. И что интересно, всё с рук сходит: президент самой демократической страны в мире публично врёт под присягой — и ничего, ни ему, ни его народу не стыдно. А оральный кабинет в Президентской резиденции, это как? Если каждый президент будет вносить свою сексуально-демократическую лепту, то эта резиденция в кратчайшие сроки превратится в обычный бордель, «Белый бордель». Оральный кабинет уже есть. Потом, в зависимости от вкусов начальства, появится анальный кабинет, вагинальный, групповой, кабинет садо-мазо, кабинет «вдвоём на люстре»… Нет предела фантазиям властей. А престарелый мачо, любитель сухариков и виски? Нет такой страны и части света, которую он бы не перепутал и не переврал. Сам никто, и звать никак! Но при всём при том, при всей своей непроходимой тупости и убогомыслии считает своим долгом вершить судьбы мира: кому жить, а кому пора умереть! Любимое хобби — бомбёжки стран, не имеющих ядерного оружия.
— Да, — согласился Папа, — это они любят и умеют. Причём, запрещённым оружием. Я видел, как спросили генерала: «Почему Вы на Сербию кассетные бомбы сбрасывали? Они же запрещены!» А он без тени смущения отвечает: «Ну и что? Хорошие бомбы, эффективные!» Противно! А главный международный ростовщик, как его, дьявола? Булковец? Неужели ему не стыдно?
— Конечно, не стыдно! — сказал Карпыч. — Он своими кредитами закабалил полмира, и всем выставляет условия, как жить. Сербию разбомбили и расчленили — военные базы будут строить. Ирак разбомбили и ограбили — нефть им, понимаешь, нужна! Афганистан захватили и разрешили наркотики выращивать — пусть народ дохнет. А не жалко им убитых детей, мирное население? А где же демократические ценности, права, свободы?
— Шулер сказал, что эти ценности только для развитых демократических стран. Но я про другой стыд говорю, то, что они ради своих интересов готовы весь мир уничтожить, это понятно. И то, что Булковец своей любовнице назначил огромную зарплату, тоже понятно. Но как человек такого ранга может ходить в рваных носках? Ладно бы один, с кем не бывает, порвался… Но когда оба больших пальца в дырки вылезли, да ещё перед телекамерами! И пошёл по полу мечети когтями стучать…
— Пардонтий! Если богатый, значит, жадный. Может быть, он экономит, по пять лет их носит, штопает вечерами и бережно ставит на ночь проветривать на балкон. Интересно, в каком состоянии у него остальное нижнее бельё, тоже, наверное, всё рваное и грязное? И как только его любовница терпит такого вонючего? Может, он и не моется, горячую воду экономит.
— Беда в другом: в том, что такие люди управляют миром, вершат судьбы и при этом в рваных носках ходят.
— Джин-тоник как-то купил себе домик в деревне, в глуши, чтобы от Ирины Размыковны отдыхать… Нанял электрика поменять всю электропроводку. Электрик поменял, и домик через три дня сгорел от короткого замыкания. Но беда даже не в этом. Беда в том, что этот электрик на атомной станции работает...
— И ещё, Вить, мне очень странно, почему Европа идёт у них на поводу. Назвали же её уже не старой, а устаревшей, когда европейцы отказались генно-модифицированные продукты закупать. Похоже, что у них тоже свой Шулер работает. И Косово для них тоже пилотный проект, как можно этого не понимать? Пройдёт немного времени, и на карте мира появятся Великоиндийское соединённое Королевство, Евроалжирская республика с Эйфелевой башней и мечетью Парижской Богоматери в центре, Федеративная республика Турцляния… Вот тогда европейцы Косово вспомнят и задумаются, зачем надо было бомбить мирную страну. Только поздно будет!          
Шло время… Шулер был доволен работой учеников. Хотя иногда возникали проблемы: Папа, будучи приблизительно одного возраста с настоящим Президентом, выглядел лет на двадцать моложе. «Ты престаёшь быть на него похожим!» — упрекал Шулер. «Что же мне теперь водку с утра до ночи пить? Вам двойник нужен или точная копия? Если нужно, я могу с ним в унисон пить!» — резонно отвечал ему Папа. Шулер задумался. Через несколько дней он вызвал учеников к себе в кабинет. Поговорил о настоящем моменте, пожаловался, что всё труднее становится отбиваться от текущих в страну рекой денег:
— Медленно, медленно работают наши учёные! — пожаловался Шулер. — Не успевают корректировать План под реальную ситуацию…
— Говорил я Вам, что у нас всё не так просто. Не послушали Вы меня! — ворчал Папа.
— Ничего, пока справляемся своими силами. Подумали, мобилизовались и нашли, на что деньги списывать: создаём госкорпорации, финансируем нацпроекты… Справимся!
— Пардонтий! Какие же это нацпроекты? Сплошная показуха. Толку-то от них? Только деньги бюджетные расходятся на ветер! У меня знакомая хотела родить второго ребёнка. Посчитали они с мужем, всё взвесили, и не стали: «Не потянем! Хоть и зарплата неплохая, не хотим нищету плодить!»
Шулер с удивлением посмотрел на Карпыча:
— Ты что, Карпыч? В этом весь смысл нацпроектов. Потратить бюджетные деньги и ничего реально не сделать. Ты хочешь, чтобы рождаемость поднялась? Зачем же мы тогда её снижали? Боролись, ночей не спали.
— Пардонтий! Рожать я пока не собираюсь, а нацпроект «Здоровье» на себе проверил. Могу поздравить Вас: он работает. И по сельскому хозяйству тоже. Встретил тут министра и спросил, в поле-то он был когда-нибудь? «Я, Карпыч, регулярно в поле бываю. Машина у меня плохая, без удобств, а мочевой пузырь застужен. Пока до дачи с работы доберусь, водитель пару раз точно около поля останавливает. Каждый день бываю, кроме выходных!»
— Скажите, в чем смысл всех этих госкорпораций? — уточнил Папа.
— Смысл тот же! Создаём корпорацию, передаём туда безвозмездно огромную государственную собственность, вкачиваем безвозвратно бешеные деньги из бюджета, и все в шоколаде!
— Так государственная же корпорация! Смысл-то какой?
— Кто вам сказал, что государственная? Только название. Государство там имеет процент, конечно: иначе нас бы совсем не поняли, но минимальный! В этом-то и смысл, что всё переходит в наши частные руки. Но это уже подчистка недоделок: что-то не успели приватизировать, что-то забыли, что-то прошлёпали!..
— Пардонтий! С этим ясно. А все подорожания в разы: продукты, услуги — это зачем? Денег-то сейчас полно. Или опять Швайник возвращается?
— Хайдар никогда не вернётся! Я уже говорил, он человек-презерватив — одноразового использования. А увеличение цен — это эксперименты с населением. Просто выясняем коэффициент запаса прочности населения: во сколько раз нужно поднять цены на товары и услуги, чтобы раздались недовольные голоса. Мы и дальше будем экспериментировать: все возможности и инструменты для этого у нас есть!
Шулер замолчал. Он долго и внимательно смотрел на учеников, как бы изучая их:
— Это всё мелочи. А у меня к вам серьёзный разговор. 
— Мы внимательно Вас слушаем, — сказал Папа.
— Как вы знаете, Президент страны сейчас опять в больнице, лечится после очередного запоя. И опять пьёт в больнице! И тебе, Михаил Потапович, придётся вместо него зачитывать в прямом эфире обращение к народу. Подчёркиваю: в прямом эфире! Это очень важный момент, и я прошу тебя хорошо подготовиться. Чтобы всё было, как по маслу, чтобы комар носа не подточил, — Шулер протянул ему папку, — тут текст речи — выучи назубок!
— Хорошо, доктор Шулер. Выучу, не волнуйтесь.
— Но это ещё не всё. Главное, что я хочу вам сказать — Президент из больницы больше не вернётся!
— Как это? — не поняли ученики. — Ему плохо? У него сердечный приступ? Баллон со спиртом нашел? 
— У него вся жизнь — сердечный приступ! Не в этом дело. Устал я от Ёлкина. Президентом теперь, Михаил Потапович, будешь ты. Вот поэтому я вас учил, поэтому столько с вами возился.
— Пардонтий! Когда мой однокурсник Ферзь разводился с очередной женой, он в суде так и сказал: «А я всё время пьяный! Женился я на тебе — пьяный, жил — пьяный, и развожусь — пьяный! И не жалею ни о чём!»
— Я даже не знаю! — заволновался Папа. — Как это? Я не готов.
— Нет, ты готов. Президент тут больше не появится, а ты после обращения к народу займёшь его кабинет.
— Я не понимаю, а что же будет с Ёлкиным?
— Это не твоя забота! Со всеми заинтересованными лицами вопрос решен. Они будут молчать! — Шулер опять внимательно посмотрел на Папу, — выбора у тебя нет, тем более что с этого момента ты садишься на очень хороший процент!
Карпыч хотел пошутить по поводу процента, но не стал, слишком серьёзный был момент. Папа задумался, потом сказал:
— Хорошо! Когда я должен приступить?
— Время подготовиться у тебя есть: пара недель после обращения точно. Идите, готовьтесь!

— Президента решили убить! — уверенно сказал Папа.
Ученики, как обычно, сидели на кухне и обсуждали последние события. Карпыч посмотрел на Папу и сказал:
— Пардонтий! Жалко не Президента, жалко, что они так поздно это решили, раньше надо было! Ты что, за Ёлкина переживаешь? Он и так который год — живой труп. Всю страну пропил, а ты его жалеешь? Сейчас уже никто ему не верит, всем ясно, что он за человек.
— Хоть и плохой, но человек всё же…
— Миша! По-моему это наш шанс. Станешь Президентом, начнёшь свое мнение проталкивать, как-то им мешать. Может быть, найдём союзников, помощников. Глядишь, и выкарабкается страна!
— Боюсь, что так ничего не получится. Ты не видишь, что там творится? Нас же только двое — остальные все враги. Недаром Шулер говорил, что не справился бы без поддержки людей. Посмотри, Виктор, открой глаза! Они опутали всю страну своими сетями. Если человек, от которого зависит принятие хоть какого-то решения, не принял присягу иностранным хозяевам, не изучал План, не знает, что он работает на уничтожение страны, он всё равно работает на уничтожение! И не может этого не понимать. Тотальное воровство, круговая порука, геноцид коренного населения, разграбление страны — и это происходит на всех уровнях власти, от деревни, до самого верха! Они нашли в нашей стране «лучших людей» — отборное рафинированное дерьмо — и поставили управлять страной. Ничего нельзя сделать сверху! Ничего, хоть кем меня ни назначай. Единственное, что можно — открыть глаза людям, предупредить их об опасности. Ведь они и не представляют, что происходит в стране: смотрят вражеское телевидение, слушают про достижения… Надеются, что скоро станет лучше жить, как-то всё наладится… А когда народ поймёт, что происходит на самом деле, может и задумается, как жить дальше перед лицом смертельной опасности, поймёт, наконец, что нужно любить и беречь ближних своих, объединятся! Может, и полетят тогда вражины-предатели со своих мест и в городе, и в деревне!
— Ты думаешь, что можно сделать что-то снизу? Из народных масс? Не будь идеалистом! Ты разве не видел: армия доживает свой век, ни копейки не дают на новые вооружения, только на рекламные фильмы со сплошным враньём о том, как хорошо у нас в армии, как много закуплено новых вооружений. Зато на внутренние войска и спецслужбы выделяется очень много денег, они вооружены до зубов. Попробуй, побунтуй. Вмиг сотрут в порошок! А мнение собственного народа их вообще не интересует. Слышал, как Рыжпейс умно отвечает на любую критику: «Я прав. Нас рассудит только история!» Вот, допустим, идёшь ты по улице, под ногами грязь. Она тоже из чего-то состоит: из микробов каких-то, бактерий… Когда ты их ногами топчешь, ты задумываешься о том, чтобы их не потревожить? Нет! Вот и начальство наше о народе не задумывается, плевать они хотели на то, что народ думает. Больно надо! — Карпыч махнул в сердцах рукой. — Чуть не забыл, Юрка приглашает нас в деревню, храм скоро будет готов! Все передавали нам благодарность.
— Ты, конечно, всё правильно говоришь. Только я и не призываю бунты устраивать, законы надо уважать, какие бы они ни были. Есть и другие способы выразить своё недовольство.
— Например?
—Много у нас умных людей, подскажут, я думаю, как жизнь обустроить, — Папа серьёзно посмотрел на Карпыча, — сделаем так, слушай внимательно…