Генрий Кусов. Прогулки по куртатинскому ущелью

СОДЕРЖАНИЕ

Вместо предисловия  ………………………………………. 4
1. Прогулка в осетинское село  ……………………………. 7
    (Дзуарикау – святое село)
2. Прогулка в прошлое, или Кто такие осетины  ………… 11
3. Прогулка к цветным скалам   …………………………. 16
    (Поверье о красном замке)
4. Прогулка к сталактитовым пещерам  …………………… 22
    (Нывджинлагат – пещера с рисунками)
5. Прогулка к роднику абрека  …………………………….. 27
    (Стакан воды Кармсуадон)
6. Прогулка к исчезнувшим цыртам  ………………………. 32
    (Потеряно, но не забыто)
7. Прогулка к пещере Амрана  ……………………………… 34
    (Литературный мемориал)
8. Прогулка к Кавказскому каньону  ………………………… 39
    (Кадаргаван)
9. Прогулка к бастионам Дзивгисской крепости  ………….. 44
    (1. Крепость или … монастырь?)
    (2. Дзивгисы дзуар)   ……………………………..……….. 51
10. Прогулка в феодальное средневековье  ……………….. 59
     (Орлиное гнездо)
11. Прогулка к первому памятнику В.И. Ленина  …………. 66
12. Прогулка к памятнику погибших куртатинцев  ……….. 71
      (Конь, шагнувший в бессмертие)
13. Прогулка по Верхне-Фиагдонской котловине  ……….. 76
     (Горный оазис)
14. Прогулка к целебной больнице  …………..…………….. 81
      (Возрождение из … воздуха)
15. Прогулка по Цмыти  ……………………………..………. 87
      (1. Легендарная столица алан…)
      (2. Знаки, оставленные предками)  …………………….. 91
16. Прогулка по Лацу  ……………………………………… 96
      (1. Аул нартов)
      (2. Нартские памятники)  ……………………………….. 98
      (3. Ныхас)   ……………………………………………….. 104
       (4. Пограничные столбы)  ………………………………. 105
17. Прогулка к святыне юга России  ………………….…… 112
      (Подарок царицы Тамары)
      (Аланский монастырь)  …………………………………. 117
18. Прогулка в Хилакское ущелье ………………………… 120
      (Великая Кавказская стена)
19. Прогулка к водным потокам  реки Терек…………..……… 133
20. Прогулка к истокам книги, или  Созырыко из Хидикуса.
(Вместо заключения) ……………………………………………..138

Топомины, встречающиеся в книге (раздел подготовлен
к.г.н., доцентом З.С.Дудаевой)……………………………………145


 
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Все верно, туризм «сочетает оздоровление, познание, общение…». Но французы, подарившие миру это слово, напрасно считают, что перевод его на русский, как «прогулка, поездка», отвечает бытовой целесообразности. Прогулка – это все-таки возможность прогуляться недолго с целью укрепления своего здоровья и подъема эстетического наслаждения. Одному, лучше вдвоем или группой, и, как правило, без экскурсовода. Поэтому автор предлагает Вам совершить прогулки по Куртатинскому ущелью познакомиться с его природными и историческими достопримечательностями. Сразу же хочу предупредить, что согласно географической науке таких ущелий в Республике Северная Осетия-Алания, как Даргавское, Алагирское, Дигорское и Куртатинское – не существует. Правильнее их считать горными наклонными долинами рек Гизельдона, Ардона, Уруха и Фиагдона с многочисленными котловинами, троговыми долинами, оврагами, террасами, каньонообразными и склоновыми ущельями. А название, например, «Куртатинское ущелье» - это придумка гидов и авторов путеводителей, ставшая привычной в туристической литературе, а также в обиходе и общении. Возможно, переиначивать все это на научный лад, нам не имеет смысла и география от этого не пострадает.
Ладно, не будем цепляться к словам: прогулку вы совершите, путешествие или обзорную экскурсию. Знаменитый советский лирический писатель Владимир Солоухин как-то написал: «Путешествия потеряли бы половину своего смысла, если бы о них нельзя было рассказывать…». Так и автор попытается рассказать Вам немало нового. А вы – своим друзьям, родственникам, знакомым поведаете о пребывании в чудесном крае. А то, что Куртатинское ущелье – чудесное и необычное место на Кавказе – Вы убедитесь уже с первых шагов или километров, с первой прогулки…


Итак, Куртатинское ущелье, по-научному – горная долина реки Фиагдон, совместно с горной жемчужиной Кавказа курортом Цей является в настоящее время центром туристско-экскурсионной деятельности Республики Северная Осетия-Алания с развитой инфраструктурой и транспортным сообщением. В 1745 году у входа в ущелье русской православной церковью был построен монастырь «Осетинское подворье». В советское время, вплоть до 1990-х годов, Куртатинское ущелье считалось второй металлургической базой республики. В начале XXI века здесь создан грандиозный комплекс Аланского Свято-Успенского мужского монастыря, напоминающий средневековую крепость. В нескольких километрах от монастыря находится святое место Майрамыкау, где на протяжении шести веков хранилась икона Иверской Пресвятой Чудотворной Божией Матери – подарок осетинскому народу грузинской царицы Тамары. Храм Святого Георгия Победоносца (XI век) расположен, в ауле Дзивгис, а в каждом ауле-селении народные святилища – дзуары. На скалах отрога Кариухоха – уникальная пещерная крепость, а на высокой террасе сверкают боевые башни аула Цмыти. Согласно преданию, в ауле Лац жили легендарные Нарты, оставившие потомкам нартские памятники и знаменитый чашечный камень – астрономический инструмент древних народов. В верхней части ущелья (Хилаккоме) сохранились фрагменты Великой Кавказской стены. В поселке Верхний Фиагдон расположены известные на всю страну республиканский пульмонологический центр и детский санаторий.
Сосновые леса, альпийские и субальпийские луга, сталактитовые пещеры, бурные реки, минеральные источники, живописный скальный парк «Кадаргаван», снежно-ледовые пики и потухшие вулканы – все это Куртатинское ущелье.
В настоящее время самая небольшая по протяженности горная долина реки Фиагдон (60 км.) является наиболее населенным горным районом Республики Северная Осетия – Алания. На 31 декабря 2012 года по данным администрации (административный центр – Алагирский район) в Фиагдонском сельском округе проживало:
1. Поселок Верхний Фиагдон – 1068 чел.
2. с. Харисджин – 10 чел.
3. с. Хидикус – 117 чел.
4. с. Лац – 53 чел.
5. с. Урикау – 113 чел.
6. с. Цмыти – 19 чел.
7. с. Барзикау – 65 чел.
8. с. Даллагкау – 43 чел.
9. с. Дзивгис – 21 чел.
10. с. Дзуарикау – 38 чел.
11. с. Гули и Кадат – нежилые.
Исторически по ряду объективный причин в РСО-Алания сформировался многонациональный состав населения (100 представителей) с основными этническими группами – осетины – 459 688 чел., русские в 2010 г. – 147 090 чел., а также живут армяне, грузины, кумыки, ингуши, украинцы, кабардинцы, азербайджанцы, чеченцы, татары, греки и другие. Общая численность населения – 712 980 чел. (2010 г.). Площадь – 8 тыс. км2.
Куртатыком (как звучит долина по-осетински) пользуется повышенным вниманием дачников, здесь возникли рестораны, шашлычные, молодежный краеведческо-туристический центр «Барс», частные гостиницы. Но книга, которую Вы открываете, рассчитана в основном на туристов, краеведов, экскурсантов – людей с небольшим достатком, но влюбленных в романтичные и познавательные путешествия и автор выступает в качестве экскурсовода, предлагая разнообразные жанры рассказа, кроме скучного.
С высоты 700 метров над уровнем моря (сел. Дзуарикау) мы поднимемся до 2000 метров (Хилакское ущелье). Основные достопримечательности Куртатинского ущелья находятся в Фиагдонской котловине (высота 1450 м.).

1. ПРОГУЛКА В ОСЕТИНСКОЕ СЕЛО
(ДЗУАРИКАУ – СВЯТОЕ СЕЛО)

Топонимика – «отрасль знания, всесторонне изучающая географические названия – их происхождение, смысловое значение…» (Географический Энциклопедический словарь. М., 1988. С. 309). В советское время с географическими названиями особенно не церемонились. Одна компания по переименованию сменяла другую, одни вожди уступали место другим. Прежде всего, старались поменять старорежимные символы, улицы, площади, города. Но то ли у комиссаров плохо обстояло дело с историей, или просто из-за невнимательности, но старорежимные и вредные идеологические топонимы все-таки остались… Хотя несложно представить, чтобы произошло с теми, кто проявил политическую близорукость и преступную идеологическую халатность. Если бы кто-нибудь черкнул куда надо о том, что в Северной Осетии оставили на карте два крупных населенных пункта Ольгинское и Михайловское, названные так в честь Великой княгини Ольги Федоровны и ее мужа наместника Кавказа Великого князя Михаила Николаевича, да еще в честь их посещения Ольгинского в 1864 году! Не заметили бдительные власти и большой горный аул Саниба и селение Новая Саниба. А ведь в переводе с грузинского это название означало «Троица»! Навряд ли пассажиры скорых поездов, останавливающихся для пропуска встречных составов на железнодорожных разъездах Шанаевский и Дударовский, представляли, что они напоминают о влиятельных осетинских алдарах, которых царское правительство переселило на равнинные земли с Военно-Грузинской дороги.
Так же прошляпили партийные товарищи и название крупного осетинского селения Дзуарикау. И хотя в мемуарах «Крах операции Эдельвейс» (1975) бывшего командующего Закавказским фронтом И.В. Тюленева сообщалось, как И.В. Сталин объяснил генералу, что по-осетински освобожденное Красной Армией Дзуарикау переводится как «Святое село», на самом деле, согласно грузино-осетинской этимологии, более точно переводилось как село христианского Креста!
Попытки немецко-фашистского командования во время летнего наступления 1942 г. взять г. Орджоникидзе (Владикавказ), выйти на Военно-Грузинскую дорогу и к нефтяным источникам Грозного и Баку закончились в начале ноября полным крахом. Откатившись от столицы Северо-Осетинской АССР, фашистская группировка пыталась закрепиться по линии сел Рассвет – Дзуарикау, но вынуждена была отступить к г. Алагиру. Боясь еще одного окружения, после разгрома под Сталинградом, немецкие и румынские войска, огрызаясь, стали покидать Северный Кавказ.
Война практически затронула все семьи многонациональной Осетии, а в некоторых не вернулись в родные дома по пять и семь братьев. Трагическая тема волновала писателей, художников, скульпторов Северной Осетии. Известный осетинский художник Борис (Батыр) Калманов за картину «Мать семерых погибших сыновей» в 1970 г. получил звание Лауреата Государственной премии имени Коста Хетагурова. Спустя некоторое время старейший осетинский скульптор С.П. Санакоев создал монумент, получивший в народе название «журавлей». «Скорбящая у поминального цырта-памятника, потерявшая на войне всех своих детей мать и взметнувшие в небо семь журавлей. На цырте-памятнике надпись: «Семи братьям Газдановым. Всем героям, павшим за Родину в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Рассказывают, как на открытии монумента у въезда в Дзуарикау народный поэт Дагестана Расул Гамзатов заявил, что именно работа Санакоева подсказала ему написать стихотворение «Журавли». Это была, конечно, неправда мудрого и тактичного поэта, решившего сделать приятное собравшимся на митинг потомкам героев войны. На самом деле стихотворение «Журавли» Гамзатов создал задолго до появления монумента в Дзуарикау и вся советская страна с повлажневшими глазами прильнула к экранам телевизоров послушать песню в неповторимом исполнении Марка Бернеса.
…Мне кажется порою, что солдаты.
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то
А превратились в белых журавлей…
Скорее всего, это скульптор решил воплотить строки поэта в камне… Семь родных братьев, сыновей Асахмата и Тассо Газдановых, ушли защищать Родину. Братья Газдановы погибли героями. Комсомольский вожак села, тракторист Магомет с братом Хаджисмелом защищали Севастополь. Коммунист, бывший председатель сельсовета Дзарахмет Газданов погиб под Новороссийском. Учитель осетинского языка местной школы Махарбек Газданов сражался у стен Москвы. Окончив десять классов, Хасанбек Газданов одел солдатскую шинель. Он погиб в боях за освобождение Белоруссии. Пал смертью храбрых Созрыко Газданов при освобождении Киева. В сражении за Берлин сложил голову Шамиль Газданов. Подвиг семи братьев Газдановых навсегда останется в памяти народа, как и подвиг их 185 односельчан, погибших на фронтах Великой Отечественной войны.
На примере Дзуарикау видно, как шагнула вперед цивилизация. Навряд ли на какой улице села сейчас можно встретить старые типичные турлучные хижины, загороженные плетнями. Нынче повсюду кирпичные особняки с асфальтированными дворами и легковыми автомобилями. Никто, очевидно, уже не помнит, некогда гордость сельчан, межколхозную электростанцию, корпуса базы московского института нефти, животноводческий совхоз. Теперь типичными символами Дзуарикау являются сигаретообразные строения спиртоводочного завода и колоритный восточный базарчик для проезжающих по трассе Владикавказ-Алагир, завлекающий покупателей мохнатыми чабанскими шапками и домоткаными изделиями из овечьей шерсти. Каждое время предлагает свои характерные картины…
И все же почему именно село Старое Дзуарикау, не отличающееся в Куртатинском ущелье ни числом жителей, ни боевыми сооружениями, считали священным. Есть основание предположить из-за находившегося в нем малого Рекома – «филиала» главного молитвенника и храма всей горной Осетии – Большого Рекома в Цее. Это подтверждается и названием в соседней Тагаурии селения Саниба (Троица), над которым возвышается на вершине тоже малый Реком. Интересно, что в XVIII веке, где-то рядом с Дзуарикау, создали и первый на Северном Кавказе христианский монастырь.

 

2. ПРОГУЛКА В ПРОШЛОЕ, ИЛИ КТО ТАКИЕ ОСЕТИНЫ…

Географы находят в Верхне-Фиагдонской котловине своеобразный горный оазис, а краеведы не должны забывать, что именно благодаря этим клочкам земельных угодий, тянувшихся цепочкой между Боковым и Скалистым хребтами, сумел выжить народ, известный в мире, как осетины. Ведь коллективным разбоем-войной они в горах не занимались несколько веков. Да, очевидно, и не могли этого себе позволить из-за своей малочисленности, разобщенности и тесноты проживания.
В истории осетинского народа все это происходило. И предки-скифы, и сарматы, занимающие еще до нашей эры обширные степные пространства от Дуная до Дона, на которых потерпел жестокое поражение непобедимый персидский царь Дарий Первый. Были и ираноязычные аланы, подпавшие под власть разгромивших их гуннов, а впоследствии – хазар. Возникало и на Западном Кавказе Аланское государственное образование, дружившее с Византийской империей и принявшее от нее христианскую религию. Царями называли и властителей горных алан, строивших крепости и храмы в горной долине реки Ардон. И из тех мест происходил царевич Давид-Сослан – второй муж, полководец и соправитель знаменитой царицы Грузии Тамары.
Но первых русских и европейских путешественников, получивших возможность проникнуть в котловины и ущелья «северных покатостей» Кавказских гор, заинтересовал народ, говоривший на языке, отличном от тюркского и других кавказских наречий. И как считали ученые-академики, имевшего отношение к иранским истокам. Уже в то время подумывали, как получилось, что «такого глубокого проникновения алан вглубь горных ущелий как в Осетии, в других районах Северного Кавказе не было…». Наверное, догадывались, что на всем протяжении от Кавказских гор, от моря до моря, не было более удобных и коротких перевалов в Закавказье, как в истоках Терека и его притоков, где и жили осетины. Немалый интерес еще в XVIII в. проявляли ученые и представители русской военной администрации и к незатухающему, несмотря на многовековое затворничество, поклонению ираноязычных горцев христианской вере. Это подтверждают христианские храмы, названия религиозных праздников и веротерпимость, когда рядом с церквями мирно сосуществовали языческие молельни.
И все же осколок некогда могущественных племен не имел никакого отношения к тому, что его стали величать осетинами. В русских документах и разговорах победило грузинское «овсы», «осети». Как сами жители представлялись по названиям своих ущелий и аулов: гудомакарцами, гудовцами, кобинцами, санибанцами, зарамагцами, закинцами… Подобное разделение происходило и на Западе, в Дигории, с несколько архаичным произношением. Наверное, из-за их общего языка военная администрация консолидировала всех в «осетины». Если А.С. Пушкин писал о них как «осетинцах», то спустя 8 лет М.Ю. Лермонтов в «Герое нашего времени» упоминал их уже «осетинами». Хотя, как оказалось, у этого народа существовало и общее самоназвание «ирон», а страна «Ир».
Уверен, мало кто знает, что на 20-м этаже главного корпуса МГУ им. М.В. Ломоносова находится богатое собрание картографического отдела географического факультета. А среди уникальной коллекции одна из первых русских карт в цвете, очевидно, изданная типографским способом для массового использования. Вместо названия, как у грузинского географа и историка царевича Вахушти, «Осети» или в поздней транскрипции «Осетия», карта была озаглавлена «ИРОНИСТАН».
Безусловно, к высказываниям русских ученых о том, что прямыми предками осетин являются аланы, и особенно к мнению такого авторитетного кавказоведа как академик В.Ф. Миллер, прислушивались беспрекословно, пока… в советское время к изучению народа не подключились этнографы, археологи, краниологи – исследователи особенностей форм черепа людей. И в научном мире произошла сенсация, которую уже не могла игнорировать историческая наука. Оказалось, что осетины такие же природные кавказцы, как и их ближайшие соседи, потому что в их формировании приняли участие потомки древних племен, обитающих до проникновения алан в Кавказские горы.
В то время, как на равнинных просторах господствовали скифо-сармато-аланские племена с кочевым образом существования, переходившие от скотоводства к земледелию, в Кавказских горах развивалась высокая художественная культура, получившая название кобанской, по имени осетинского селения Кобан, где впервые в 1869 году местным владельцем Хабошем Кануковым были найдены бронзовые вещи. Опираясь на свою металлургию, кобанцы создавали прекрасные образцы изделий для военных дел, хозяйства и быта. Боевые, хозяйственные топоры, расписанные геометрическим и мифологическим орнаментом, предметы быта с изображениями домашних и диких животных, бронзовые и керамические сосуды. Современные ювелиры удивлялись украшениям кобанских женщин: бусами, браслетами, налокотниками, копоушками, ногтечистками, флакончиками (очевидно, для благовоний). Оказывается, женское назначение обращать на себя мужское внимание являлось таким же естественным желанием, как и спустя десятки веков у их потомков. Уже в то время население предгорных равнин и гор имело связи с Причерноморьем, Ближним Востоком, Европой, а кобанские культурные традиции наложили отпечаток на изделия из железа и золота скифов, сарматов и алан. Об этом говорят археологические раскопки с I по XI вв. уже нашей эры, в которых находят византийские, иранские и, конечно, грузинские монеты. Найденное на Моздокской равнине археологами захоронение знатной сарматки поразило обилием золотых вещей и заставило даже хранить их в сейфах государственного банка. Наряду с другими народами, племенами, государствами и государственными образованиями Кавказа, русскими княжествами, аланы долгое время не могли противостоять татаро-монгольскому нашествию и походам эмира Тамерлана. Часть из них рассеялась по просторам Европы, часть влилась в войска завоевателей. И только непокорившиеся вынуждены были уйти в горы, к своим единоверцам, которые уже вступили в тесные ассимиляционные процессы с местным населением. Ни татаро-монгольские ханы, ни жестокий эмир Тамерлан, есть все основания так считать, не смогли взять естественную крепость под названием высокогорье Центрального Кавказа. Об этом известно из сообщения европейского путешественника и дипломата Гильома Рубрука. В 1254 году, побывав на Северном Кавказе, он записал: «Аланы на этих горах все еще не покорены, так что из каждой десятки людей Сартаха (очевидно, хан-ред) двум надлежало караулить горные ущелия, чтобы эти аланы не выходили из гор для похищения их стад на равнине…». (В.А. Кузнецов. Очерки истории Алании. Орджоникидзе, «Ир», 1984. С. 261).
Непобедимая конница завоевателей, не сумевшая действовать в тесных ущельях, и приход на предгорные равнины новых народов, замкнули в горах потомков алан и кобанцев на долгие пять веков, превратив их жизнь в череду тяжелейших выживаний на клочках земли, не всегда пригодной для сельского хозяйства и с одной надеждой на скотоводство. Отсутствие широких торговых связей и культурного обмена возвратило осетин к устоям патриархально-родового общества с элементами феодализма, который их предки давно прошли за предыдущие века. Сложные природные условия не позволяли проявиться постоянным контактам с соседними, тоже раздробленными грузинскими царствами: Картли, Кахетией, Имеретией. Возрождение началось, когда в середине XVIII в. после первого осетинского посольства в Россию – уже в 1774 году все осетинские общества, включая Дигорское, добровольно вошли в состав Российской империи и появилась возможность возвратиться на земли предгорных равнин…
Несмотря на возникающие время от времени увлечения «островком на Кавказе индоевропейского мира и арийской культуры» (конечно, гордиться этим необходимо), не стоит забывать и официальные достижения современной истории, отраженные в последнем проекте Российской академии наук «Народы и культуры». В томе «Осетины» подчеркнуто: «взаимодействие и интеграция ираноязычного аланского и кавказоязычного и аборигенного населения…, когда «формируется этническое ядро современного осетинского народа с его североиранским аланским языком и кавкасионским антропологическим типом при наличии тех и других традиций в материальной и духовной культуре…» (Осетины. Отв. редакторы З.Б. Цаллагова, Л.А. Чибиров. М.: Наука, 2012. С. 60).
А нашим гостям можно представить, что где-то здесь, у входа в Куртатинское ущелье некогда стояла застава татаро-монгольских ханов, не сумевших проникнуть в естественную горную крепость. Туда, куда ныне ведет широкая асфальтированная дорога и Куртатинское ущелье приветствует вас от имени всей Республики Северная Осетия-Алания!

 
3. ПРОГУЛКА К ЦВЕТНЫМ СКАЛАМ
(ПОВЕРЬЕ О КРАСНОМ ЗАМКЕ)

Сразу за селением Дзуарикау, у декоративной остановки, построенной дорожниками для кратковременного отдыха проезжающих, за поворотом дороги находится место, у которого стоит остановиться.
Эти камни люди называли Красным перевалом. Еще в 50-е годы прошлого века сюда можно было подъехать через мост с правого берега Фиагдона и автор первого послевоенного физико-географического путеводителя по Северной Осетии «По горам и равнинам Северной Осетии…» С.Ф. Григорович (книга вышла в 1959 году в местном издательстве) рекомендовал: «Перейдя на правый берег реки, осмотрите выходы мергелей. Они окрашены в серый, кремовый, красный и зеленые цвета. Их окраска говорит о присутствии окисей марганца, алюминия, железа и других элементов…». Мергелей – осадочной горной породы, в основном серой окраски – на Кавказе немало. Но в этом месте природа пожелала преподнести людям подарок, окрасив скалы в разноцветные тона с преобладанием красной породы. Экскурсоводы, к сожалению, не рассказывают об этой природной достопримечательности – то ли потому что не знают о ней, то ли экономят время на другие более, как они считают, интересные объекты Куртатинского ущелья.
И все же историю, ради которой я часто останавливаюсь нынче у цветных скал, долгое время не знал ни один знаток горной Осетии. Пока в 1997 году в местном издательстве «Иристон» не вышла книга «Сказание о Северной Осетии», рукопись которой была найдена в ленинградском историческом архиве известным осетинским этнографом и книжником Герликом Цибировым. Прочитав книгу можно невольно представить, как могли развиваться события, когда в здешних местах хозяйничала древняя Персия, воины которой стерегли перевалы от орд кочевников.
«…На исходе очередного осеннего дня со стороны снежных перевалов показался внушительный караван: в центре осторожно ступали длинные ноги верблюдов, на спине животных раскачивались укрытые меховыми шкурами паланкины. Впереди верблюдов и за ними на усталых конях сидели по тридцать всадников. Тяжелые колчаны, туго набитые стрелами, прыгали на спинах, в руках всадники держали копья с острыми как бритва наконечниками, украшенными конскими хвостами. На железных шлемах еще не успели отойти, замерзшие от перевального холода кисточки, плетенные из шерсти рыси. Когда караван подошел к крепостной стене, сложенной из грубых неотесанных камней, сверху показался воин с горящим факелом.
- Слава всесильному Ахура-Мазда! - воскликнул начальник каравана.
- Велик пророк Заратуштра! - ответили сверху.
- По повелению царя царей Великой Персии Хосрова I, - продолжил начальник каравана, - доставили знатную невольницу.
- Голубиная почта уже доставила нам эту весть, ждем вас давно – проезжайте. Заскрипели тяжелые деревянные, окованные железом ворота, и караван вступил в крепость. В середине крепости, за стенами и башнями виднелись с десяток войлочных шатров и сложенный из камней храм, пылающий огнем. Начальник каравана опустился перед ним на колени и произнес молитву из Авесты. С возгласами «Хвала огню, всеочищаемой силе» повалились на колени спешившиеся всадники и погонщики верблюдов. Начальник каравана цепким взглядом окинул молящихся: все ли они поклоняются зороастризму – государственной религии царствующих Сасанидов. В это время на одном из паланкинов приоткрылись шкуры и блеснуло оливками лицо молодой женщины.
- Госпожа, - произнесла сидевшая рядом служанка, - вам не подобает смотреть на молящихся мужчин.
- Разве ты забыла, что по повелению царя царей мне можно все, - капризно ответила женщина и тихо добавила, - кроме как навечно покидать места моего заточения.
…В большом шатре сардара персидской крепости горел костер. Но его света недоставало и слуги зажгли светильники из травяной пакли, смазанной нефтью. Сардар, угощая начальника каравана сваренным в котле мясом горного козла и верблюжьим молоком, пытался выведать побольше сведений о знатной пленнице: «Как это понять: не выпускать из башни и в то же время исполнять ее любое желание? Какое желание можно захотеть в суровых местах, где не растут ни персики, ни инжир, ни виноград?».
Довольный приемом начальник каравана осмотрелся – не подслушивает ли кто-нибудь их разговор и произнес: «Очень знатная пленница. Наверное, царь царей решил ее спрятать там, где ее никто не будет искать. А выполнять приказы и желания придется».
…Сколько выполнил просьб знатной пленницы сардар – неизвестно. Но однажды она, позвав его к своему холодному, сложенному из диких камней жилищу, заявила, что желает провести следующую зиму в башне, которую должны для нее выложить из теплого красивого красного камня. Местные жители, приносившие в крепость сыр и мясо, рассказали ей о разноцветных камнях в конце ущелья, где стоят заставы гуннов.
- А как же мне доставить их к крепости, где найти столько верблюдов? - изумился сардар.
- А ты, - раздалось из окна занавешенного шкурами, - расставь по тропе всех своих воинов и прикажи передавать камни руками!..
То, что подобный разговор мог произойти, можно убедиться далее. Как известно, в древности Кавказ находился в центре внимания царств и империй. В течение пяти столетий, вплоть до начала третьего века, большая часть Кавказа зависела от Парфянского царства. Вскоре здесь установилось владычество Рима, который обязал царей Иберии охранять кавказские горные проходы от степяков – гуннов, хазар, скифов. В первой половине V века в Закавказье вторглись персидские цари и местным народам и племенам на протяжении нескольких веков приходилось сражаться на стороне Персии или Рима. То хазары осаждали кавказские города, то они в союзе с грузинами воевали против римлян. С появлением в VII в. арабов в Грузии надолго воцарился эмир-вассал Арабского халифата, в то время как Черноморское побережье входило в состав Византии. Заботой царств и империй было контролировать основные перевальные дороги, особенно, когда в Закавказье царь Давид-Строитель и его наследники стали строить мощное средневековое грузинское государство, достигшее своего могущества при царице Тамар. Поэтому установить точно, кто и в какое время владел крепостями и укреплениями у кавказских перевалов сложно. Как и понять записки чиновника по особым поручениям кавказского наместника, в прошлом декабриста В.С. Толстого, присланного в Осетию изучить с помощью осетина протоиерея Аксо Колиева состояние православного христианства в горных аулах и равнинных поселениях.
«…Верст пять выше по течению реки (Фиагдон) у среднего или Бугуловского Хилака изрядно сохранилось Ахсини баден – Большой княгини жительство: опять кладенная стена поперек ущелья, имеющего тут около трехсот саженей, упирающаяся краями об отвесные высокие скалы, а посередине над руслом реки Фиак-дон перекинута широкая каменная арка, по которой продолжалась дорога, идущая поверх стен. Стена столь толста, что свободно можно по ней ездить повозкою, а внутри ее были жилые покои с бойницами, обращенными к прилегающим снеговым горам на левом берегу реки: на вершине утеса, о который упирается стена, на весьма значительной возвышенности стоит большая башня, ныне недоступная: все это сложено из красноватого камня, находящегося в изобилии у устья Куртатинского ущелья. Об этом замке следующая народная легенда. В высокой башне проживала затворница красавица, неизвестная царевна. Один могучий предприимчивый витязь узнал через многоустную молву о прелестях затворницы, взволновалось у него воображение и он, заочно влюбившись, решился овладеть красавицею: все попытки его были безуспешны, поэтому, собрав многочисленную рать, пришел он со стороны снеговых гор и обложил Ахсины-баден. Усилия овладеть замком оказывались тщетны: это приводило витязя в отчаяние, тем более, что над высоким утесом на башне иногда показывалась затворница, и хотя на такой возвышенности нельзя было рассмотреть черты ее лица, но гибкий статный стан, роскошь одежды, прелесть телодвижений – все предвещало, что она была редко украшена всеми прелестями, которые своенравная природа время от времени источает на своих избранных: и витязь безмолвно проводил целые долгие часы, вознося взоры на высокую башню, смотря на красавицу, как на пламенную надежду, на обетованную пристань счастья, как на край своих желаний: но он приходил в уныние, обращающееся в бешеное отчаяние, когда среди безмолвия ночного взойдет луна и, отражая свои лучи на вековых ледниках и ярких снегах гор, наполняла воздух ярким добротным светом, и тень заветной башни черно рисовалась в ярко-белом небе, и вдруг слышал ясный, чистый, звучный голос затворницы, которая в стройных и заунывных звуках пела угрюмым и безжизненным скалам все горе одинокой жизни своей.
Витязь сох, изнывал, и все, все было тщетно! Наконец затворница придумала способ объяснения: настало утро ясное, прекрасное, как только бывает в стране полуденных гор: на заре все спало в замке, и в стане, у одного витязя глаза не смыкались и тягостно устремлены были на заветную башню; вдруг из светлицы затворница вывешивает свои шальвары; витязь понял значение и направление обеих рукавов шальваров, будит стан, несется прямо на утес, который казался недоступным, находит едва заметные ступени, выдолбленные в скале: с отважнейшим из своих ратников цепляется по ним, и вот, вот он в башне, обнимает красавицу, которой еще подобной в свете не бывало и не будет…».
Эту легенду я подробно поместил в книге не только потому, что ее записал декабрист и не в связи с тем, что она похожа на восточное сказание (безусловно, в литературной обработке чиновника), а ради заключительных строчек Толстого, которые буквально потрясают: «О ПОСТРОЙКЕ ЭТОГО ЗАМКА ИЗ КРАСНОГО КАМНЯ ОСЕТИНЫ РАССКАЗЫВАЮТ, ЧТО ВО ВРЕМЕНА БЫЛЫЕ ПРИШЛИ В ЭТО УЩЕЛЬЕ НЕСМЕТНЫЕ РАТИ НАРТОВ, ПО ПОВЕРЬЯМ ОСЕТИН НАРОД БОГАТЫРЕЙ, КОТОРЫЕ СТАЛИ РЯДОМ ОТ УСТЬЯ КУРТАТИНСКОГО УЩЕЛЬЯ ДО МЕСТА РАЗВАЛИН АХСИНЫ-БАДЕН, ЧТО СОСТАВЛЯЕТ БОЛЕЕ ШЕСТИДЕСЯТИ ВЕРСТ, И ПЕРЕДАВАЛИ ИЗ РУК В РУКИ НУЖНОЕ КОЛИЧЕСТВО КАМНЯ ДЛЯ ПОСТРОЙКИ СТЕН ЗАМКА…» (В.С. Толстой. Сказание о Северной Осетии. Владикавказ, Иристон, 1997. С.100-102).
И здесь есть, что предположить по этому поводу. Возможно, высланная в снежные горы знатная пленница не захотела коротать годы в башне, сложенной из холодных, сырых камней местных гор. Кто-то подсказал ей, что далеко внизу, у выхода реки на предгорные равнины, расположены разноцветные скалы с легким, теплым камнем. Тем более камни красного цвета, согласно религии огнепоклонников в раннем средневековье в идеологии персидского царства символизировали лучи солнца.
Но вот, что интересно: как декабрист смог узнать о местоположении цветных мергелей у выхода реки Фиагдон на предгорную равнину и точно определил расстояние от начала ущелья до аула Бугуловых в Хилаккоме? Ведь более сносная, и то узкая колесная дорога через Кадаргаванский каньон (примерно от сел. Гусыра до Дзивгиса) появилась в ущелье лишь во второй половине XIX века, а добирались в Фиагдонскую котловину в основном по Даргавской долине из Кобани или Чими (Чми).
…Уже в начале 70-х годов прошлого века, аул Бугуловых лежал в развалинах (хотя это поселение возникло не позднее XVII-XVIII вв.). О замке и красной башне влиятельной затворницы не сообщали побывавшие в верховьях Куртатинского ущелья первые русские путешественники. Очевидно, они просто не смогли сюда добраться, ведь замок и башню княгини Толстой наблюдал значительно позже – в середине XIX века.
Вот так природная достопримечательность превратилась в историческое поверье.
По этому поводу отметилась и автор «Топонимии Северной Осетии» (1975 год) А. Дз. Цагаева: «Чъырраг «Известняковый хребет (Чъыррагъ чьыр «известь», «известняк» + рагъ «хребет», «возвышение»). Часть развалин с. Бугултикау. На противоположном берегу реки Фиййагдон видны остатки какой-то древней оборонительной каменной стены на известковой кладке. Она тянулась до с. Бугултикау. Здесь остатки этой стены служили фундаментом или основанием для многих строений жителей селения. Возможно, поэтому это место в селении и называется Чъыррагъ» (с. 119).
Теперь мы можем предполагать откуда среди кристаллических, глинистых сланцев и гранитов Бокового хребта и подобных пород в этом районе Главного или Водораздельного – у потухших вулканов взялся «известняковый хребет». Во все это, особенно в способ транспортировки цветных мергелей трудно поверить. Но еще одна загадочность Кавказским горам не помешает.

4. ПРОГУЛКА К СТАЛАКТИТОВЫМ ПЕЩЕРАМ
(НЫВДЖЫНЛАГАТ – ПЕЩЕРА С РИСУНКАМИ)

Трудно не согласиться с теми, кто утверждает, что люди живут радостной полнокровной жизнью пока им интересно. Интересно во всем: утром сделать зарядку, прогуляться по парку, выйти на грибную охоту, открыть книгу и… совершить экскурсию в горы. В 60-70-е годы прошлого века в местных газетах появились удивившие всех статьи о новом виде отдыха – спелеотуризме, который стали культивировать студенты орджоникидзевских вузов Северо-Осетинского мединститута и государственного университета имени К.Л. Хетагурова. Их экспедиции и экскурсии посвящались интересному посещению пещеры «Нывджынлагат», с осетинского – пещеры с рисунками, и новому открытию рядом – более солидной пещеры, названной «Университетской». Эти интересные природные объекты находились в 3-5 километрах от куртатинского поселения Тагардон. Наиболее профессиональные сведения были получены от работавшей здесь поисковой экспедиции Одесской спелеосекции «Кавказ-74». Ее отчет стал одновременно и подробным описанием пути к объектам «Группы пещер в окрестностях селения Тагардон». Светлые верхнеюрские известняки и карстовые воды образовали в полости Пастбищного хребта  на протяжении 175 метров гроты, узкие коридоры, кальцитовые плотины, сказочные каменные сосульки – сталагмиты с пола и сталактиты, свисающие с потолка, и водопадики, мешающие продвигаться вперед. Выше по склону одесситы нашли и вход в пещеру «Университетскую» и установили протяженность многокаскадных ходов уже 2500 м., измерили площадь – 6900 кв.м., размещенную в многоэтажной с небольшими подземными озерами, водотоками, известняковыми плитами, натечными формами в виде сталагмитов и сталактитов, драпировкой, занавесями с водопадами до 2 метров высотой. Но описать полностью пещеру с установленной длиной в 312 метров одесситам тоже не удалось.
Сообщения и работы североосетинских студентов и одесситов возбудили в республике интерес к спелеологии, хотя пещеру с рисунками посещали в 1966 г. геологи треста «Севкавцветметразведка», писала о ней еще в «Известиях Кавказского отдела императорского русского географического общества» в своих записках кавказовед А.Е. Россикова (1894). Хотя есть все основания утверждать, что о пещере «Нывджынлагат» знали еще в глубокой древности. Известный русский археолог П.С. Уварова сообщала в работе «Материалы по археологии Кавказа» в разделе «Куртатия» (М., 1900 г.) о том, что древние ювелиры в Куртатинском ущелье вытачивали бусы из сталактитовой массы. И тут же указала откуда они могли брать материал. «Между Дзивгисом и Карца известна одна значительная сталактитовая пещера  - Девджет-лагаш». Конечно, обвинять известную ученую даму в неверном произношении названия пещеры нет оснований – давно замечено, что географические топонимы в разное время произносятся по-разному.
Однажды, в 1970 году пещеру «Нывджынлагат» я посетил совместно с известным кавказоведом-географом, в то время руководителем Северо-Осетинского Совета по туризму Б.М. Бероевым. И произошло это в солнечный теплый день 31 декабря, в канун Нового 1972 года. Показать нам природный объект согласился старейший куртатинский краевед Созырыко Цагараев. Именно он рассказал, что пещеру давно и хорошо знали охотники из куртатинских аулов и соседнего Кобана. А «открыл» ее куртатинский охотник Аузби Газданов в 19 веке. От селения Тагардон до пещеры всего полтора-два часа хода, хотя найти ее без опытного проводника в то время было сложно.
Воображение, конечно, рисовало обнаружить в «Нывджынлагат» древние рисунки.
В середине декабря Созырыко прислал открытку, сообщая, что время для похода к пещере пришло: наступили солнечные дни и в лесах почти нет снега. Собираться было несложно: брезентовый костюм, ботинки из грубой кожи, в рюкзаках бутерброды, шахтерские фонари, лыжные палки, без которых в зимнем лесу с гололедными тропинками делать нечего. Созырыко же одел старомодное драповое пальто и резиновые сапоги. Сразу, как только перешли на правый берег Фиагдона по деревянному мостику, начался крутой подъем по прорубленной лесниками просеке, перегороженной оврагами и завалами из замшелых буков. Наконец, дорога поворачивает влево, а нам надо держаться правой стороны. Начинается опять крутой подъем. Мы цепляемся за ветви кустарников и стволы буков, на снежных островках следы животных. Созырыко свободно, как книгу для чтения, определяет кто их оставил: кабаны, серны, олени. Вот и первое скальное обнажение и вдоль нее тропинка, которая и привела ко входу в пещеру. За ним обширная зала длинной 18 метров, шириной 10-12 и высотой не менее 12-ти. С потолка свисают многочисленные сталактиты с блестящими кристаллами кварцита. Зала переходит в узкий коридор и дневной свет исчезает. Шахтерские фонари превращаются в тонкие лучики света. В свете более мощного карманного фонаря мелькают причудливые каменные рисунки, похожие на жалюзи, гирлянды, занавеси, раскрашенные в красные цвета, что, очевидно, и привело к ее названию. Их тысячи лет – капля по капле – ваяла природа. В следующем зале потолок и стены облепили летучие мыши. Постепенно коридор становится все уже и уже. Идти труднее. На полу все больше каменных колодцев и маленьких озер с чистой водой. Наконец, сверху низвергается настоящий водопад в несколько метров, который мы уже точно не сумеем преодолеть: нужны гидрокостюмы и специальная подготовка. Кроме того, необходима веревка, более мощные фонари, снаряжение. Рисунков древних самодеятельных охотников мы на стенах пещеры так и не обнаружили. Позднее одесситы принесли в краеведческий музей кости неизвестного животного, как определили специалисты – пещерного древнего медведя.
Еще в начале 70-х гг. прошлого столетия перед мостиком через Фиагдон у Тагардона находилась обширная поляна. Нынче она заросла кустарником и крапивой. Рядом с недавно возникшей летней базой отдыха стоит всеми забытый скромный памятник. Немногие знают, что он тоже имеет отношение к сталактитовым пещерам и установлен в память первого секретаря Орджоникидзевского горкома КПСС Сергея Савельевича Гугкаева, который мечтал создать на базе сталактитовых пещер туристический комплекс, и предложил провести к природному объекту канатную дорогу. Однажды он не поленился и лично решил пройти по лесной тропе к пещере «Нывджынлагат». Интересным планам партийного руководителя сбыться, к несчастью, не удалось: в тот день после похода Гугкаев нагнулся завязать ботинок и остался здесь навечно, не выдержало после сложной горной прогулки больное сердце. С той поры в сталактитовые пещеры ходят лишь изредка любители, пачкуны-художники и иногда попадают в подземных коридорах в ловушку. Был такой случай, когда на ноги подняли республиканское МЧС и, якобы, было принято решение завалить главный вход. Спелеология – романтический, но опасный вид развлекательного туризма. И все же пройти хотя бы до входа в пещеру «Нывджынлагат», побывать в первом зале – уже непередаваемое удовольствие.

 
5. ПРОГУЛКА К РОДНИКУ АБРЕКА
(СТАКАН ВОДЫ КАРМСУАДОН)

Непонятно, почему нынче ополчились на Единый государственный экзамен – пресловутый ЕГЭ? Мол, слямзили его и тесты реформаторы у Запада и заставили детей загадки отгадывать. Да, на Руси и в подвластных землях давным-давно играли в знаменитую «Угадайку». «Угадай, в каком кулаке монетка?». Летом угадывали куда запрятал хитрец листик подорожника или тополя. «Вашу зелень, показать», - приказывал угадайщик.
Так, что давайте тоже погадаем-угадаем, чем богаты горы на территории Северной Осетии и дадим верный ответ: 1. «Рудами цветных металлов». 2. «Строительными камнями». 3. «Ледниками». Уверен, что большинство назовет, конечно, цветные металлы и…не угадает. Самый ценный природный ресурс Осетии – ледники, а точнее гигантские фабрики законсервированной питьевой воды, стакан которой, как утверждают экономисты уже нынче стоит дороже стакана сухого вина. Правда, надо всегда помнить, что некоторые ледники приносят и много горя, потому что из-за рельефа местности, неумеренного выпадения осадков, тектонических колебаний они утраивают катастрофические ледовые обвалы. Об одном из таких природных явлений в 1829 году А.С. Пушкин создал стихотворение «Обвал».
«…Оттоль сорвался раз обвал,
И с тяжким грохотом упал,
И всю теснину между скал
          Загородил,
И Терека могущий вал
         Остановил…»
Поэт писал о сходе ледниковых и каменных масс с Девдоракского глетчера на Военно-Грузинской дороге. В 2002 году ужасная катастрофа произошла в Геналдонском ущелье Северной Осетии, когда ледовый обвал Колкинского ледника молниеносно снес поселок Кармадон с киногруппой российского актера и режиссера Сергея Бодрова, осетинских наездников, участвующих в его фильме, и всех, кто оказался в эти трагические минуты на Геналдонской дороге.
Куртатинское ущелье – одно из немногих на Кавказе, ледники которого спрятаны глубоко в истоках рек и никогда не вызывали тревоги у местного населения. И если в соседних ущельях можно увидеть ледник и даже по нему походить, как, например, в Цее и на Караугоме в горной Дигории, то добраться до ледовых полей в верховьях Куртатии не могут даже чабаны, которые любят пасти овец на целебной траве альпийских лугов. А вообще в горной Осетии распространены в основном ледники двух типов: вызывающие трепет, так называемые висячие с тысячами тон свисающего со скал льда и более спокойные долинные, но тоже таящие в себе немало опасностей и ходить по ним без опытного инструктора категорически не советую. Хочется обратить внимание и на одно важное замечание – это слабую рекреационную базу у ледников, безопасную для показа гостям. В этом самая высокая Кавказская горная система в Европе начисто отстает от Швейцарии, Австрии, Баварии, южной Франции. И никакие ухищрения российских статистических служб не смогут ликвидировать это некрасивое, надоевшее отставание. При этом показать ведь можно немало природных объектов, даже не поднимаясь к ледникам…
Помните, как в известном кинофильме Георгия Данелия «Мимино» герои Бубы Кикабидзе и Фрунзика Мкртычяна затевают разговор о самой вкусной в мире питьевой воде. Мкртычан уверяет, что вода в городе Дилижане занимает второе место в мире, а Кикабидзе-Мимино с сарказмом отдает первенство Еревану. «Нет, в Сан-Франциско», - сообщает с сожалением, сидящий за баранкой грузового автомобиля собеседник.
Возможно, для смешной пикировки киногероев подобных сведений и достаточно, но авторы сценария того не ведая, могли выдать желаемое за действительное. Дело в том, что согласно лабораторным анализам и советского ГОСТа первой по качеству питьевой водой в СССР действительно являлась Ереванская. А второй… вода города Орджоникидзе – столицы Северной Осетии. Причем, рекорды Орджоникидзе бил и по количеству воды, получаемой в сутки на одного человека, обгоняя далеко и Сан-Франциско с Нью-Йорком и Ереван со столицей нашей родины. А обязаны орджоникидзевцы-владикавказцы этим достижениям местному дореволюционному промышленнику из семьи баронов Штейнгейлей, который до сих пор удивляют людей своими в далеком прошлом полезными делами и строениями, к примеру, нынешним символом Крыма – одним из красивейших замков мира – Ласточкиным гнездом. Конечно, в советское время водовод Штейнгейлей намного увеличили и улучшили, но проезжающие по Военно-Грузинской дороге пассажиры до сих пор любуются декоративными башенками-коптажами, собирающие родниковые карстовые воды, вытекающие из толщи Пастбищного хребта. Так же любуются своеобразным памятником воды и в Куртатинском ущелье. Проехать многоструйный декоративный водопад, сделанный дорожной службой, практически невозможно, как и полюбоваться стекающими по мшистому склону напротив прозрачными ручейками. Отрезок пути от селения Гусыра до входа в теснины Кадаргавана называется «Кармсуадон», то есть теплой водой. И вода здесь действительно теплая (в среднем +10о), в самые морозные зимы от источников стелится пар. Но привлекает здешняя вода не только теплом, а прежде всего, необычным вкусом, доступным не только гурманам, понимающим толк в родниковой карстовой воде гор.
Еще до революции, когда проехать по здешним местам было большой проблемой, люди специально добирались сюда, чтобы зачерпнуть воду (у кого не находилось рожка или стакана) по примеру предков войлочной шапкой или свернутым конвертом из листа сочного лопуха. И отдать за возможность прильнуть к воде можно было половину царства, коня, а иногда… и жизнь! Однажды один неуловимый абрек, возвращаясь из очередного разбойного нападения в свое тайное жилище-пещеру, не изменил своей традиции: сойти со своего верного коня и, положив оружие в траву, налегке добраться к одному из родников Кармсуадона. За ним гонялись обиженные без успеха не один год преследователи, пока не проведали о его желании обязательно выпить Кармсуадон. Почувствовав неладное, и верный друг-конь нервно стал бить копытами, и звериное чутье подсказало абреку о необходимости вернуться пока не поздно. Но он продолжил спускаться по тропке к роднику. Напился всласть воды, которой не было равной для него на равнинах Осетии и на просторах Кабарды, аккуратно оставил на камне свой стакан из козьего рожка и… гордо подставил грудь пулям врагов.  Впоследствии долго уверяли, что вскоре на месте гибели абрека возникло небольшое, но глубокое озеро, в котором плавала стайками форель. Это озеро у селения Гусыра, периодически уходящее в Фиагдон, мне довелось видеть еще в пятидесятые годы и позднее даже перед наводнением в 2002 году. Зеркало воды в нем то исчезало, то появлялось, и служило источником водопоя, обычно останавливающимся здесь отарам овец и стадам коров и бычков, перегоняемых на альпийские пастбища и обратно. Поэтому на стоянке от животного помета исчезали лесные травы и окрестности заполонила горная крапива. Так стоянка чабанов и пастухов Пышыра, а впоследствии и возникшее небольшое село трансформировалось в Гусыра. Последний типичный домик грузино-осетинской южной архитектуры с длиной верандой исчез здесь в 2017 году, уступив место современным кирпичным особнякам дачников. А питьевая вода, вытекающая из подножий Скалистого хребта, пока существует в том же месте. Более того, недалеко от водопада, на левом берегу Фиагдона, из скважины берут для розлива природную родниковую питьевую воду «Тбау». И, конечно, придумали красивую рекламу, прочитав которую остаться равнодушным невозможно. «На высоте более 3000 метров над уровнем моря обретает свое начало уникальная питьевая вода «Тбау». Талая вода ледников Главного Кавказского хребта столетиями просачивается сквозь юрские горные породы на 2000 метров вглубь. В самом сердце Кавказских гор вода гармонично обогащается микроэлементами, необходимыми для здоровья. Природная вода, рожденная в горах, прекрасно подходит для ежедневного потребления». Правда, до ледников Главного Кавказского хребта (значит, Водораздельного) еще далеко, гораздо ближе ледники Бокового хребта. А вода, профильтрованная сквозь известняковые толщи Скалистого и Пастбищного хребтов, действительно вкусная, а согласно анализам – еще и целебная. Только вот ответить на вопрос, почему она выходит на поверхность именно в местности «Кармсуадон» - трудно. Видно, не случайно, выходивший победителем во многих стычках с кровниками, абрек презрел осторожность ради стакана воды Кармсуадона. Поэтому нечему удивляться, что на восьмом, независимом (2018 г.) международном дегустационном конкурсе природная родниковая питьевая вода «Тбау негазированная» получила золотую медаль. Кстати, вместе с другой осетинской лечебно-столовой водой «Казбек-Аква». Из местности Гусыра в город Алагир проложен водопровод и его накопитель виден на южной окраине Дзуарикау.

 
6. ПРОГУЛКА К ИСЧЕЗНУВШИМ ЦЫРТАМ
(ПОТЕРЯНО, НО НЕ ЗАБЫТО)

Все течет – все меняется. Подобная философская притча имеет прямое отношение к Кавказским горам. Это вам не Уральские и не Крымские горные поднятия, которые бывало переходили запросто под бой барабана и звук горна советские пионеры. Кавказские горы молодые. Правда, в орографии и геологии категория «молодость» исчисляется миллионами лет. Здесь постоянно происходят горообразовательные процессы: землетрясения, не затухающая в недрах вулканическая деятельность, сходы селей, лавин, ледовых обвалов, оползни, камнепады. Изменяют ландшафт и опасные в горах наводнения. Горцы, благодаря мудрому опыту старших, научились располагать в безопасности свои поселения и памятники. Но и они ошибаются, когда дело касается заросших террас и речных пойм. Их многолетнее существование может нарушиться мгновенно и непредсказуемо.
Если вам повезет когда-нибудь открыть шикарно изданные фотоальбомы о Северной Осетии советского времени, то вы не пройдете равнодушно мимо фотографии с изображением тесно стоящих рядом придорожных пяти цыртов и одного в отдалении. Цырты в 3.5 км. от Гусыры являлись памятниками национального изобразительного искусства. Время, ветры и дожди не стерли их колоритную окраску, своеобразные узоры орнамента, изображения фигурок людей, бытовых вещей, оружия, бурок. Еще в 50-е гг. прошлого столетия любой житель сел Куртатинского ущелья мог рассказать эту трагическую историю. Пятеро братьев Хуриевых и их односельчанин косили на лесных полянах сено. Под скалой в небольшой выемке на костре варилась пища в котле. Проползавшая над скалой змея, видно, не выдержала жары и упала сверху в котел. Ничего не подозревая, косари съели отравленную пищу и погибли. Рядом с цыртами братьев – памятник односельчанину. По другим сведениям, вместо односельчанина на сенокосе находилась их сестра. Сомнений в том, что подобная трагедия произошла – нет. Только вот герпетологи и медики уверяют, что яд в горячей проваренной пище не мог привести к смерти. Скорее всего, виноваты или не свежее мясо, или ядовитые травы, которые в отварах не теряют своих свойств. Но трагедия произошла и отозвалась в душе, очевидно, многих жителей ущелья, которые собрали деньги с каждого дома и заказали поминальные памятники искусным народным скульпторам. Ибо ничего более подобного в Куртатинском ущелье ни в одном селе и ни на одной дороге видеть не приходилось. Но капризная природа не пощадила желание куртатинцев оставить на века память о трагедии, случавшейся за селением Гусыра. В 2002 году цырты Хуриевым была разрушены наводнением. В осетинских обществах существовал до революции еще один обычай – помнить о покинувших этот мир односельчанах. Собранные средства семья жертвовала на проведение моста через речку или улучшение дороги, устройство места отдыха для путников…Так, до строительства ныне привлекающего каскада водоскатов Кармсуадона, один из потоков родника односельчане благоустроили в виде цырта молодому парню, сорвавшемуся со скалы во время охоты за турами. Не трудно понять, что горы, помимо своих известных оздоровительных, познавательных и других ценных для человечества качеств, пока являются и ценным этнографическим источником.

 
7. ПРОГУЛКА К ПЕЩЕРЕ АМРАНА
(ЛИТЕРАТУРНЫЙ МЕМОРИАЛ)

Вы удивитесь, но среди нагромождения скал, в каньоне имеется возможность подняться на речную террасу и познакомиться с литературным памятником. На постаменте бюст драматурга Елбыздыко Бритаева, уроженца куртатинского аула Даллагкау. На скале чеканка: конь, взметнувший голову вверх и несущий застывшего романтичного всадника, держащего огненный факел. Таким скульптор В.А. Салиев символически изобразил кавказского Прометея – Амрана, героя одной из пьес Бритаева, а его дочь прикрепила чеканку над пещерной выемкой, куда захоронила прах отца после закрытия осетинского кладбища во Владикавказе. Установленный рядом бюст (автор М.Н. Дзбоев) сформировали небольшой литературный мемориал выпускнику юрфака Петербургского университета, которого считают основателем осетинской профессиональной драматургии.
Народ, не имевший до присоединения к Российской империи своей письменности и использующий редко в быту грузинские буквы, но обладающий богатым фольклором и вершиной народного творчества Нартским эпосом сумел дать мировой культуре основателя литературного языка, поэта, прозаика, публициста, художника Коста Левановича Хетагурова (1859-1906) и его литературных сподвижников. В начале ХХ века появились и первые пьесы Елбыздыко Цопановича Бритаева, собиравшие в больших сельских сараях, а впоследствии и на сцене театра сотни простых людей и завзятых театралов. Пьесы «Побывавший в России», «Хазби», «Две сестры», «Амран», по мнению литературоведов, непревзойденные по настоящее время и всегда являлись событием в репертуарном плане Северо-Осетинского госдрамтеатра, ныне академического имени В. В. Тхапсаева.
Но этого могло и не произойти, если бы… не появилось в советское время человека, сумевшего доказать, что политические ошибки не могут перечеркнуть значение творческой личности. А ошибки, конечно, были, хотя Бритаев не сражался на стороне белогвардейцев и не участвовал в антинародных санкциях. Путь его, добившегося возможности учиться в столице, принявшего участие в первой русской революции (1905-1907 гг.), познавшего тюремную камеру и ссылку, сторонника свержения самодержавия, принимавшего участие в «Союзе объединенных горцев» и редактировавшего его орган – газету «Горская жизнь», не завершился политической карьерой. Когда «Союз» стал откровенно на антинародные позиции, Бритаев бросил политику и отправился в родной аул учительствовать. Более того, молодая советская власть пригласила драматурга руководить образованием и культурой в пролетарском Владикавказе. В 1923 году после тяжелой болезни он скончался, оставив своих детей на попечение супруги грузинки Ольги Казбек, ставшей известным врачом-стоматологом.
Все это – драматургический успех, и увлечение идеологией «Союза горцев» - не давали покоя некоторым, к сожалению, оставшимся неизвестными представителям молодой осетинской пролетарской культуры и искусства. И, как часто происходило в то непростое время, творчество Бритаева пытались замолчать и посчитать национально-контрреволюционным.
Каким образом об этом узнал руководитель советской писательской организации Александр Фадеев – неизвестно. В то время борьба с инакомыслящими достигла в СССР своего апогея и в североосетинском обкоме партии за этим строго следили и, чего греха таить, поощряли. И поэтому собравшиеся в 1939 году в русском театре даже не предполагали, что член ЦК ВКП(б), пользующийся расположением И.В. Сталина А. Фадеев произнесет в своей речи на торжественном юбилейном заседании расширенного президиума Союза советских писателей СССР, посвященного восьмидесятилетнему юбилею со дня рождения осетинского народного поэта Коста Левановича Хетагурова, слова в защиту дореволюционных осетинских писателей. Наиболее ярко и весомо он отозвался о судьбе первого осетинского драматурга. «…Мне приходилось слышать голоса со стороны отдельных осетинских товарищей, которые пытались отбрасывать такого художника осетинского народа, как Бритаев, который в своей политической деятельности пошел по ложному пути. Этот ложный путь не должен отрицать большого значения для осетинского народа его драматургической деятельности, его художественного творчества».
Александр Фадеев относился к тем немногочисленным высокопоставленным советским чиновникам, у которых слово не расходилось с делом. Поэтому в те же юбилейные дни Коста Хетагурова в беседе с редактором газеты «Социалистическая Осетия» Г.З. Апресяном он опять остановился на творческой судьбе драматурга, которого «отдельные осетинские товарищи» хотели вычеркнуть из осетинской литературы и искусства. «…Писатель колебался во время Октябрьской революции. Да, конечно, это было. Но в то же время нельзя забывать, что без творчества Бритаева невозможно представить зарождение осетинского театра… Елбыздыко Бритаев – один из классиков осетинской литературы, первый драматург, который стал писать на родном языке», - подчеркнул глава Союза писателей.
«Трагедия в трех актах «Амран» (1910-1922) построена на осетинском народном сказании об Амране и частично греческом мифе о Прометее. Амран создал из глины земных людей, но небесные боги определили для них жизнь без огня. Боги боялись, что, получив огонь, люди станут стремиться в небеса. Амран похитил из священного костра богов головешку и принес огонь людям. Боги увидели в Амране своего опасного врага и заточили его в пещеру, приковали к скале, послали ненасытного орла, и тот постоянно пожирал печень Амрана. Так проходят «столетия, как минуты» в нестерпимых муках.
Амран – неукротимый враг небожителей, великий друг людей, носитель свободы и счастья народа. Основная идея трагедии – победоносная борьба человечества со своими поработителями и угнетателями. В мифический сюжет драматург ввел земные, социальные мотивы, приурочил их к эпохе обострения общественных противоречий и революционных потрясений. Каждый мотив трагедии «Амран», каждый ее образ – символичен». Так трактовали трагедию авторы первого биобиблиографического справочника «Писатели Северной Осетии» (1973 г.).
С высоты лет в каждой пьесе Бритаева можно отыскать нестыковки с советской идеологией, но то, что несостоявшийся юрист и сельский учитель обладал «богатым, выразительным народным языком» и необыкновенной сценичностью, и привлекал своими героями внимание тысячи осетин – факт, не требующий доказательств.
Согласно семейным преданиям, драматург символом своего творчества считал трагедию «Амран», мотив которой в чеканке попросила скульптора изобразить дочь – выдающийся театральный деятель, долгое время работавшая главным режиссером ведущих республиканских театров Зарифа Бритаева. Хочется отметить, что Амирани («дитя солнца») – это широко известный на Кавказе герой древнего грузинского народного эпоса «Амираниани». Кстати, в греческом мифе Прометея тоже приковали к одной из вершин Кавказских гор.
В местах, где живут осетины, наверное, не без влияния трагедии Бритаева, до сих пор вам могут показать пещеры, в которых, якобы, находился прикованный Амран-Прометей, как в соседней с Куртатинским ущельем Даргавской долине в одной из пещер массива Тбаухох. Но вот, что интересно: о прикованном богатыре в одной из пещер Гудского ущелья (это район Военно-Грузинской дороги), над осетинским селом Дзуаркау - Хатис-Сопели по-грузински, услышал проезжающий здесь в 1837 году М.Ю. Лермонтов и ввел в свою поэму «Демон». В ней есть такая строфа:
«…То горный дух
Прикованный в пещере, стонет!»
Об этом поведал в своих поисках «По ущельям Терека и Арагвы» знаменитый Ираклий Андроников. Вот оказывается, о каких фактах русско-кавказской культуры можно услышать в глубоком каньоне среди скал.
А между тем, выйти из автомобиля перед подъемом на перевал Кадаргаван, чтобы осмотреть бывший пионерский лагерь завода «Электроцинк» или познакомиться с выросшим на горном склоне зданием частного спортивного комплекса уже нет времени. Нас ждет Кадаргаван.

 
8. ПРОГУЛКА ПО КАВКАЗСКОМУ КАНЬОНУ
(КАДАРГАВАН)

Не ведаю почему, но географы и специалисты по орографии – науки о горах – мало обращают внимание на одно из красивейших природных образований Большого Кавказа – каньонообразные ущелья. Известные в науке от испанского слова «труба – ущелье», это глубокие речные долины с отвесными склонами и узким дном, часто занимаемыми руслом реки. Попав из солнечных долин в сырые глубокие ущелья, не у всех появляется настроение восторгаться окрестной природой. Одних это настраивает на романтический лад, других охватывает тревожное чувство, которое появилось даже у такого опытного путешественника как А.С. Пушкин во время проезда по Дарьяльской теснине:
Страшно и скучно.
Здесь новоселье,
Путь и ночлег.
Тесно и душно.
В диком ущелье –
Тучи да снег.

Солнце не светит,
Небо чуть видно,
Как из тюрьмы.
Солнцу обидно.
Путник не встретит
Окроме тьмы.
Но поэт недолго оставался в подобном состоянии:
И вот ущелье мрачных скал
Пред нами шире становится,
Но тише Терек злой стремится,
Луч солнца ярче засиял.
Конечно, кавказские каньоны – это не Большой каньон на реке Колорадо (дл. – 446 км., глубина – 1600 м.), но тоже могут впечатлить. Хотя бы знаменитыми скальными навесами, прозванными «Пронеси господи». Правда, их оставили потомкам лишь на старинных открытках и рисунках, потому что взорвали. Ради удобной дороги почти все каньоны в РСО-Алания расчистили и выпрямили, навесы повзрывали. А вот с громадами скал, уходящих в небесную высь, печально известного Геналдонского каньона – ничего поделать даже не пытались и в настоящее время он успешно может поспорить со знаменитый Дарьялом, воспетым А.С. Пушкиным.
И все-таки ощущение почувствовать их своеобразие можно и в Куртатинском каньоне, который начинается вскоре за селением Гусыра. За одним из навесов недавно возобновилось старинное святилище, указывающее на то, что в этом месте было не так просто проехать или пройти. Но, преодолев благополучно опасный путь, люди заходили под небольшой навес в скалах и поднимали в знак благодарности Уастырджи – святому Георгию рожок с аракой или пивом. Природа за миллионы лет и дорожники с пятидесятых годов прошлого века, конечно, «благоустроили» куртатинский каньон, но добиться окончательно этого не получилось.
«Картина маслом» открывается в местности Кадаргаван. Здесь река не смогла сладить со скальной перемычкой, соединяющей два массива Скалистого хребта: Кариухох и Тбаухох. Поэтому вода, пробивая себе путь, начала плутать в известняковых толщах, повернув вначале резко налево и прорезав в скалах гигантскую щель с ревом, еще слышным из глубокой пропасти, ринулась в горную долину под гигантским валуном – природным мостом. Глянуть на эти природные художества без того, чтобы не поблагодарить Всевышнего за нахождение в стороне от этого места, получится не у многих. Видно, поэтому, чтобы подчеркнуть ужас людей перед Кадаргаваном и верную гибель тех, кто случайно попадал в скальные жернова, люди сочинили историю о необычном поступке двух кровников. Впрочем, рассказавший мне ее житель Дзивгиса Николай Цоколаев уверял, что это не легенда, а быль, случившаяся еще в те времена, когда проехать по Куртатинскому ущелью на равнину считалось для местных джигитов уже подвигом, а преодолеть Кадаргаван и разъехаться по узкой тропе не мог представить никто даже в смелых мыслях!
Из вредных кавказских обычаев – пережитков патриархально-родового строя, бытовавших и у осетин: воровством (умыканием) невест, обязанностью младшей снохи вымыть ноги почетному гостю, многоженством еще можно было как-то смириться, объяснить возникшими обстоятельствами и непрекословным адатом. Как и с кровожадной, бесчеловечной кровной местью. Оправдание ее возможностью постоять за свою поруганную честь и восстановить ее меткой пулей или ударом кинжала в горской среде не всегда осуждалось, хотя люди чувствовали несправедливость. Это сейчас рассуждают, что о какой чести можно говорить, если «за кровь» отнимали жизнь у члена фамилии, не имевшего ни какого отношения к поступку своего родственника, считавшего гордостью нанести удар по кровнику внезапно из засады. А романтические описания горских дуэлей, на мчавшихся конях, и борьбой с завязанными глазами на кинжалах – не более, чем выдумки авторов художественных произведений. В селении Дзивгис надолго запомнили, как кровник, не задумываясь, выстрелил через платье женщины, из которой раздался плач мальчика, не собираясь каяться перед адатом, что не имел права трогать женщин и детей. И если бы путешествовавший в это время на Кавказе Александр Дюма-отец увидел подобное варварство, он бы не оправдывал его в книге, адресованной французским читателям, ибо, по его мнению, «без строгого соблюдения этого закона никто бы не был бы уверен в своей безопасности среди людей, повинующихся только влечению собственных страстей». Великий француз, утверждавший, что обычай кровомщения на Кавказе уже начинает разрушаться просвещением, отчасти был прав, но окончательно средневековое зверство победила лишь советская власть.
Правда, когда на узкой тропе у Кадаргавана встретились двое джигитов из враждующих фамилий, до прихода советской власти еще предстояло прожить несколько десятилетий. Они издалека узнали друг друга и остановили своих лошадей. Повернуть коней обратно – значит опозориться. Выдернуть из ножен кинжалы или расчехлить винтовку – они не хотели проливать кровь, потому что знали друг друга с детских лет и не питали злобы. Но суровый адат не разрешал им мирно разъехаться по узкой тропе. Тогда, не долго думая, один из джигитов, ехавший со стороны Дзивгиса, направил коня в темную пропасть к ревущему в скалах Фиагдону. Это было равносильно самоубийству. Конь храпел от страха, но каким-то чудом выбрался, цепляясь копытами за низкорослые кустарники, к реке. Всадник направил коня прямо в кипящую белую пену. Течение сбивало всадника, несколько раз они с конем скрывались под водой.
Мужество победило. Джигит выбрался на тропу, «объехав» своего кровника и в изнеможении опустился с коня на землю. И только тогда умное животное, выдержавшее борьбу с водой и скалами, повалилось на камни. Конский топот не заставил себя долго ждать – это с перевала скакал кровник. Он он не выпустил из чехла кинжал и не взвел курок винтовки. Подъехав к мокрому изможденному человеку, всадник спешился и протянул с восхищением свою руку. Они радостно смотрели друг на друга и, когда сняли папахи, чтобы протереть лица, то увидели, что оба поседели – один, когда боролся со стихией воды, другой – наблюдая за этим поединком. Кадаргаван примерил две враждующие фамилии, о чем торжественно объявил совет старейшин Куртатинского ущелья и что явилось необычным для того сурового времени!
Поступок в скалах Кадаргавана, о котором узнали из моих книг «Я хочу вам доверить тайну» и «Неизвестная Осетия», стал известен и всероссийскому телезрителю. Первый президент РСО-Алания Ахсарбек Галазов, рассказывая о своей жизни и деятельности в фильме на первом российском телеканале, назвал своей любимой легендой встречу на перевале Кадаргаван двух кровников, ставших друзьями. А в открытом вскоре частном скальном парке этому событию посвящена скульптурная композиция, около которой экскурсоводы соревнуются друг с другом, пытаясь как можно красочнее поведать о чести и смелости джигитов, бросивших вызов кровожадному закону…

 
9. ПРОГУЛКА К БАСТИОНАМ ДЗИВГИССКОЙ КРЕПОСТИ
(КРЕПОСТЬ ИЛИ … МОНАСТЫРЬ ?)

Средневековое селение Дзивгис появляется неожиданно и сразу же завораживает. По какому поводу появилась в селении Дзивгис наскальная крепость – у историков, археологов, краеведов нет сомнения – как оборонительное сооружение. И это давно апробировано и сообщается в самой популярной книге об осетинских древностях – «Путешествие в древний Иристон» доктора исторических наук В.А. Кузнецова. «…В Дзивгисе много интересного. Прежде всего это башни, а точнее говоря, целые крепости, пристроенные к пещерам и естественным полостям, тянущимся вдоль подошвы скального массива. Кажется, нет ни одной мало-мальски значительной пещеры или навеса в скалах, не закрытых мощной стеной и превращенных в неприступную твердыню» (Кузнецов В.А. … М.: «Искусство», 1974. С.119). Нет никаких сомнений по этому поводу и у других известных кавказоведов.
Назначение крепости, как видно, тоже не вызывает сомнения: она закрывала доступ в многонаселенную Верхне-Фиагдонскую котловину и к дороге, ведущей в Куртатинское ущелье с обширной предгорной равнины, называемой ныне Северо-Осетинской. Все верно, только вот дорога по берегам реки Фиагдон для проезда одной арбы, появилась здесь только в советские 1930-е годы, а все сообщения куртатинские поселения вплоть до ХХ столетия совершали с плоскостью через соседнюю Даргавскую долину, так называемый длинный перевал, а далее путники, минуя селения Кобан или Чми, по Военно-Грузинской дороге добирались до г. Владикавказа. А там, где ныне по ленте асфальта мчатся сверкающие автомобили, произрастал густой кавказский лес и нагромождения непроходимого каньона Кадаргавана, которым ныне называют лишь небольшой участок, в основном занятый частным скальным парком.
Ничего не поделаешь: география «определенной территории на определенном этапе ее развития» - вещь весьма сложная и доступная для понимания только тем, кто обладает комплексом географических, исторических, краеведческих знаний, и общался со старожилами еще в середине ХХ века. Это были удивительные люди: обремененные как и их потомки добыванием хлеба насущного, но жадно охочие до всего интересного и загадочного в их ущелье. Знает ли, например, кто-нибудь из современных куртатинцев о том, что с равниной в прошлом имели связь лишь жители большого селения Горное Карца, а со своими земляками они общались, переходя сложный перевал через горный массив Кариухоха, выходя на сносный путь уже у Дзивгиса. Значит, резонно поинтересоваться: для какой надобности тогда возникла крепость в осетинском ауле Дзивгис, к которому было не подойти с севера, а с южной стороны располагались дружественные, родственные поселения Верхне-Фиагдонской котловины? Когда историки средневековой Осетии говорят «о величественности и неприступности» башен и замков в горах, они забывают задать один существенный вопрос: а «неприступности» для кого? От фамильных или аульных разборок и преследований кровниками – возможно. А вот от хорошо вооруженного отряда – весьма проблематично. Помимо хорошо продуманной осады, воины средневековья еще со времен среднеазиатского правителя Тамерлана хорошо знали, как выкурить из наскальных крепостниц защитников – и прежде всего с помощью спускаемых сверху плетенных корзин с лучником и стрелами, смоченными нефтью. Можно согласиться и с тем, что все эти высокие и живописные башни, замки-галуаны, крепости в патриархально-родовом обществе с элементами феодализма строились богатыми людьми, стремящимися показать свое превосходство над земляками.
Ну ладно, Бог их рассудит, а нам для разрешения разгадки необходимо вернуться немного к началу подъема к теперешнему Кадаргавану, к живописной скале, нависшей над рекой и полотном дороги.
Все приезжие в Куртатыком (так величают ущелье по-осетински) стремятся прежде всего лицезреть необычайное «воды и пены играние» - пропиленную щель в скалах, - гремящий внизу Фиагдон и так называемый природный мост, застрявший над рекой огромный обломок скалы. А мы предлагаем обратить внимание на то, что редко интересует даже ученых-историков – на необычные жилища на вертикальной скале метрах в 50-ти над полотном автотрассы, напоминающие гнезда стрижей. О них не только не сообщают, но и не замечают. А ведь заинтересоваться тем, кто и когда, для какой цели их воздвиг – тоже важно. А то, что это именно жилища – нет никаких сомнений, ибо в одном из них сохранилась даже дверь с коробкой, а в каменной кладке нет и намека на бойницы и отверстия. Более того, однажды в самом большом жилище, спустившийся на веревке, в то время комсомолец, а в будущем знаменитый сказитель и краевед Созырыко Цагараев, увидел висевший на железной цепи котел и покрытые сажей потолок и стены. Со временем дверь оторвалась и ее унесло волнами реки.
Как заведено, те, кто интересуется краеведением, как правило, не имеют возможности продолжить свои необычные разыскания, гранты выделяют только для умеющих составить правильно заявку в компьютере или ученых институтов. Поэтому до сих пор наскальные жилища так и существуют без внимания ученых и ничего не слышавших о них экскурсоводов. Помимо того, недалеко от необычных жилищ над рекой Фиагдон сохранились и необычные сооружения, напоминающие склепы. Наверное, для тех, кто жил на скалах и на них же выбрал свое последнее пристанище?
И все же главное внимание всех гостей – это осмотр пещерной наскальной крепости над селением Дзивгис. Правда, навряд ли экскурсанты и путешественники подозревают, что они далеко не первые, кто заинтересовался историческим объектом. Начиная с XVIII века здесь также, кряхтя, вылезали из телег чиновники кавказского наместничества и спешивались с лошадей офицеры русской службы. И потом в своих записках и научных трактатах приводили рассказы местных информаторов о том, как персидский шах Аббас не смог штурмом взять бастионы Дзивгиса и даже после уловки персов, решивших выкурить защитников с помощью сухих ветвей кустарников, набросанных сверху, которые ночью смыла река, и пушечных выстрелов, лишь оставивших в стенах ядра! Ядра, конечно, отыскать в стенах никто не смог. Да и зачем персам палить дефицитными снарядами, если защитники крепости могли спокойно избежать пленения, так как все очевидцы упоминали подземный ход, соединявший Куртатинское и соседнее, находящееся западнее Алагирское ущелья, проходивший под массивами горы Кариухоха. О нем узнали позднее, пустив в подземелье кошку с колокольчиком. По уверениям старожилов, подобными ходами соединялись и все наскальные бастионы, разбросанные по вертикальной скале.
Да, горцы с такой уверенностью рассказывали о шахе Аббасе и кошке с колокольчиком, что сумели убедить в этом даже серьезных ученых-историков. Известный кавказовед Г.А. Кокиев, поверив им, сообщал в своей работе о боевых башнях и заградительных стенах горной Осетии: «…летом 1928 года я вошел в глубь пещеры, приблизительно метров на 25-30. Начало или устье пещеры довольно просторное… но, истратив весь свой запас спичек, пришлось не дойдя до конца пещеры, вернуться обратно… По-видимому, магистраль, уходящая влево в южном направлении, соединяет главное укрепление, с другими крепостными, совершенно недоступными извне стенами, расположенными влево на этой же отвесной горе на значительной высоте. Очевидно, дзивгисцы во время войны заходили в основную пещеру, защищенную со стороны ущелья крепостной стеной, но в критический момент они внутренними ходами отступали к более защищенным и менее доступным для врага укреплениям».
…В начале 1970-х гг. мне также удалось совместно с оператором республиканского телевидения организовать экспедицию в Дзивгис и с помощью шахтерских фонарей и смоляных факелов дойти по основному карману-ответвлению и на отметке 65 метров остановиться перед глухой стеной. Поэтому, когда в моей квартире появились ребята из одесского спелеотряда «Кавказ-74», чтобы получить географическую консультацию о пещерах Осетии, я попросил возглавлявших отряд Аллу и Леонида Суховей, исследовать внимательно дзивгиские секретные лазы. Одесситы облазили все Дзивгисские окрестности, простучали ходы, поднимались с помощью крючьев и веревок к заложенным камнями гротам-навесам, буквально купались в вековой пыли, и продемонстрировали несколько способов проникновения защитников в казематы. Главное они доказали: в скале не существовало никаких ни естественных тоннелей, ни секретных лазов.
И здесь… наступил момент истины! Да, Дзивгисские укрепления могли использоваться в качестве единой крепости, но … лишь в позднее средневековье. А кто же населял эти места в течение веков и во времена (XII – XIII вв.) грузинской царицы Тамары, активно распространявшей христианство на Северном Кавказе? Кстати, Г.А. Кокиев записал предание о прежних жителях Дзивгиса – неком племени Бурдурта, построивших на скалах не что иное, как монашеские кельи, которые начинались еще от местности Кадаргаван и тянулись по скале вплоть до Дзивгиса. Разве не говорит об этом и придуманная горцами неприступность Дзивгисской крепости, и отсутствие бойниц для лучного боя. Сохранившиеся два овальных проема – это ничто иное как лазы, а то что считают бойницами в главном укреплении на самом деле – щели для вентиляции воздуха.
Между тем пора привести и другие не менее важные аргументы. Как правило, среди историков-педантов, строго относящихся к людям, увлекающимися так называемыми «нездоровыми сенсациями», все-таки появляются коллеги, обращающие внимание на вещи, которые кажутся не интересными официальному мнению. Подобным путешественником и являлся придворный врач грузинского царя Ираклия II Якоб Рейнегс. Он-то и записал сведения, не вписывающиеся в устоявшееся мнение: «…на той же горе, где стоит церковь, а также вокруг нее имеется много с трудом и старанием вырубленных в гранитных скалах пещер, которые прежде всего должно быть служили или жилищем монахам и отшельникам, или даже местом погребения; однако для последней цели они представляются еще слишком высокими и просторными». Интересно: откуда вдруг почерпнул подобные сведения любопытный путешественник, неужели от местных жителей?
Спустя почти три века можно было понять: скалы были, конечно, не гранитные и местом погребения они тоже могли служить. На южном склоне скалы, нависшей над Дзивгисом, виднелась традиционная ступенчатая крыша горской усыпальницы. Чиновник по особым поручениям наместника Кавказа, бывший декабрист Владимир Толстой отметил, что это место осетины называют Далкат западз и заполнено оно несколькими тысячами человеческих костей народа нарт. В 1982 году экспедиция Северо-Осетинского НИИ обнаружила в пещерном склепе 235 черепов, имевших якобы отношение к мору-эпидемии и волне мигрантов с равнины после взятия татаро-монголами аланского города Тютякова в 1278 г. Археолог В.А. Кузнецов нашел в склепе монеты эпохи грузинской царицы Русудан (1222-1245), о чем и написал в своей книге «Эльхотовские ворота» в 2003 году.
Царица Русудан – дочь царицы Тамары и осетинского царевича Давида-Сослана. И монастырь здесь мог возникнуть за сорок лет перед этим при царствовании ее матери, как мы знаем, активно распространявшей христианство на Северном Кавказе. Допустим, Якобу Рейнегсу можно не поверить. А как быть с утверждением отца осетинской истории академика Вс.Ф. Миллера, исследования которого до сих пор считаются классикой кавказоведения?! Ведь именно академик без всяких сомнений писал: «В Дзивгисе стоят развалины древнего монастыря, высеченного в скале. Кругом, на окрестных горах, виднеются древние башни. Большая часть названных строений и остатков древности принадлежит феодальному веку от XI до XIV и XV столетий…». (Осетинские этюды. М., 1887. Часть третья. С.534).
И, очевидно, это был не единственный средневековый монастырь в горной Осетии. Академик Вс.Ф. Миллер аккуратно записал во время пребывания у Цейского Рекома: «Местные предания упоминают о существовании грузинского монастыря в Рекоме и производят несколько семейств в ауле Цей от грузинского духовенства…» (С.440). И археолог В.А. Кузнецов не прошел мимо сообщения о том, что, удивляющие своим появлением на вертикальной скале укрепления против Нузальской часовни в Алагирском ущелье «… якобы кельи монахов, которые сохраняли здесь исторические реликвии Осетии…» (С.66).
О древнем монастыре может говорить и сохранившийся рядом с крепостью храм, возведенный в осетинских традициях и посвященный покровителю мужчин, путников и воинов Дзивгисскому Святому Георгию…
Впрочем, если кто-то пожелает представить, как монахи могли существовать в Дзивгисе, может отправиться в Грецию, в знаменитый Афон или познакомиться с книгой писателя и журналиста Андрея Шарого «Четыре сезона». На обрывах Карули в маленьких пещерах на крутом морском берегу до сих пор ютятся монахи-карулиоты, забирающиеся в свои кельи с помощью веревок и пребывающие в согласии с небывалым аскетизмом многие годы.
В Греции известен и монастырь Метеори, воздвигнутый на скалах Фессалийской долины. И ответ подобного избрания жития монахов простой: «Скалы были выбраны для строительства комплекса по вполне очевидным причинам: можно общаться с Богом, не отвлекаясь на мирскую суету, по-новому открыть для себя мир и существовать с ним в единении и гармонии» (Северная Осетия. 3.09.2016. № 162). Что же касается мирских физических потребностей, то, в отличие от Греции, дзивгисские монахи могли пользоваться навесными лестницами. Спуститься из пещерной обители здоровому человеку не составляло по лестницам особого труда, таким же путем доставлялась и скудная пища.
А мне, признаться, хочется понять не подвиг средневековой монастырской братии, а тех неизвестных строителей, которые смогли в то далеко не технологическое время поднять на несколько десятков метров по вертикальной стене обтесанные камни и сложить из них стены. Тем и прекрасно краеведение, что не успокаивается в исторических рамках, а преподносит все новые и эксклюзивные сюрпризы и задает не всегда удобные для исторической науки вопросы.
В начале 1970-х годов по предложению республиканского музея краеведения научно-исследовательский институт музееведения министерства культуры РСФСР подготовил проект создания в Дзивгисе музея под открытым небом. Проект, как и многие начинания в горной Осетии, не состоялся и время было потеряно: к 80-м годам давно покинутый жителями аул стал снова заселяться. Дело дошло до того, что министерство культуры РСО-Алания вынуждено было пройти все судебные инстанции, чтобы заставить одну из владелиц особняков снести капитальный каменный забор почти перекрывший проход к основному фрагменту наскальной крепости… Подключился к проблеме и Комитет по охране и использованию объектов культурного наследия РСО-Алания. «Дзивгисская крепость не должна стать украшением частных владений», - заявил в феврале 2016 г. глава республики Тамерлан Агузаров, увы, рано ушедший из жизни. На этот раз фамильно-клановые возможности не смогли повлиять на судебные инстанции. 1-го декабря 2016 года в газете «Северная Осетия» сообщили: «Ситуация вокруг средневековой Дзивгисской крепости сдвинулась с мертвой точки. По решению суда г-да Е. демонтировали часть незаконно построенного забора, примыкающего к крепости, а г-жа А., по информации службы судебных приставов, начала демонтировать незаконно воздвигнутые строения».
Хотелось бы поверить!

ДЗИВГИСЫ ДЗУАР

Мне хочется остановиться на необычных сторонах религии осетинского народа и подчеркнуть редкое явление в конфессиональной истории. Каждый, даже оцерковленный православный христианин-осетин или исповедующий ислам любой торжественный праздничный стол обязательно начнут с трех тостов: в честь верховного бога – Хуыцау, испросив его милость и помощь. Второй тост посвящен Уастырджи – богу мужчин, воинов и покровителю путников. По мнению видного ученого-кавказоведа В.И. Абаева, «Уастырджи – это христианизированный образ старого солнечного божества осетин» (Осетины. М., 2012. С. 444). А, возможно, добавим мы и божество, возникшее у аборигенов, населявших Центральный Кавказ задолго до появления здесь ираноязычных алан! Третий тост поднимают по случаю чего собрались. Например, прибыв на большой осетинский весенний праздник Уацилла, тоже «по имени библейского пророка, перешедшего к осетинам вместе с ранним христианством», ведающего молниями, дождями, способствующего урожаю. А далее все зависит от знаний и мастерства старшего за столом и двух его помощников, сидящих слева и справа рядом с ним. И заметьте: никакой осетин не станет молиться без бокала в правой руке, ни за столом, ни в дороге, остановившись у дзуара-святилища. Бокал необходимо поднять и, если выпить не позволяет здоровье, хотя бы пригубить. Ни христианин, ни мусульманин никогда не проедут мимо важных мест, связанных с Уастырджи или святым ущельем, и обязательно по традиции опустят в жертвенный ящик деньги и попросят у святых милости проехать далее и решить ряд насущных вопросов. Женщины, принимающие участие в своей компании, вместо «мысайнаг» (денежное пожертвование) переняли у южных соседей обычай привязать к веточкам дерева, в основном березы, разноцветную ленточку. Хотя в прошлом обычно не принимали участия в застольных беседах и путешествиях к святым местам.
К «необычностям» можно отнести и исторический выбор ираноязычных алан не податься в средневековье на политические предложения иудеев хазар, которым платили дань, не принять их веру, как и покориться сильному соседу за перевалами – арабскому халифату, тем более в главном городе татаро-монгол на Северном Кавказе – Верхнем Джулате – Татартубе. Археологи раскопали на его развалинах и мечети, и христианские храмы.
Наверное, не у каждого народа присутствовали и три основные волны, влияющие на христианское прошлое и настоящее: византийскую (VII-IX вв.), грузинскую (XI-XVII вв.) и с вхождением в состав Российской империи – русскую (XVIII – по настоящее время). Не так много в мире и примеров, когда, казалось, две разные религии – народная, родившаяся в горах, и принесенная от византийских пастырей и грузинских священников христианская вера так мирно взаимодействуют. И лишь специалист-этнограф сумеет определить, что осталось от древности, а что привилось от христианства. Простых же людей совершенно не удивляет, почему в сельском дзуаре рядом с турьими и оленьими рогами, деревянными чашами блестят оклады и ризы икон.
Всесильная пока природа нередко удивляет парадоксами. Один из них замечен на Кавказе. Надо же было так устроить, чтобы самые удобные и доступные горные перевалы из Европы в Азию находились именно в местах самого грандиозного и высокого Центрального Кавказа, принадлежащих четырем крупным осетинским патриархально-родовым с элементами феодализма обществам: Тагаурскому, Куртатинскому, Алагирскому, Дигорскому. И на протяжении веков аланы-осетины контролировали, как умели, этот природный дар, нередко, закрывая дорогу более могущественным соседям. Даже могучему грузинскому царю Давиду IV Строителю, когда тот вознамерился с помощью своей супруги – дочери кипчакского-половецкого хана – переселить в свою страну 45 тысяч семей степняков. По одним источникам, царю пришлось задействовать силу, по другим – мирно договориться с аланами. Подобный конфликт случился и в 1724 году, когда грузинского царя Вахтанга VI, следующего к Петру I в Россию с сыновьями, братом и свитой, не пропускали через Дигорское ущелье. Пока на выручку не подоспел кабардинский князь Гиляксанов и не уговорил дигорских воинов. Что же касается пребывания в Куртатинском ущелье и именно в Дзивгисе грузинских царей Георгия XI и Арчила, то оно было исключительно дружеским и хлебосольным, как и подобает единоверцам, хотя в осетинских церквях уже давно не служили православные священники. Не лишне напомнить и то, что благодаря этим дружеским связям в XVIII веке, когда решался вопрос по какому ущелью провести главный путь в Грузию, по будущей Военно-Грузинской или долине Фиагдона, царь Ираклий II настаивал на более спокойном и безопасном – Куртатинском. Правда, российские военные и инженеры выбрали исторически известный – по Арагве и Тереку.
Но мы после осмотра наскальной крепости приближаемся к месту, которое известный археолог В.А. Кузнецов считает «самым колоритным памятником Дзивгиса» – культовому комплексу «Дзивгисы Дзуар», состоящего из языческого святилища и христианского храма (Путешествие в древний Иристон. Владикавказ, «Ир», 1995. С. 120). По нашему мнению, «Дзивгисы Дзуар» – это прекрасный пример единого культового храма осетинской народной религии, где слились воедино элементы язычества и христианства. Дзуар, расстроившийся в 90-х гг. – это обычные здания для ритуальных пиршеств, среди которых особо почитаемым является всеосетинский праздник Джиоргуба, отмечаемый поздней осенью. С праздником в честь святого Георгия, как и с летним праздником, посвященного Дню святого Хетага (Хет;джи Уастырджи), многонациональный народ РСО-Алания, по установившейся традиции, поздравляют глава республики и председатель парламента.
За каменной стеной некогда сверху устланной турьими и оленьими рогами, принесенными сюда удачливыми охотниками, с XVII века располагается здание типичной горской архитектуры, покрытой ступенчато-гребенчатой крышей, сложенной из кровельного сланца. Такая же форма крыши и у поздней пристройки – апсиды. Для какой цели возвели апсиду неизвестно, но она придает храму необычный, изящный вид. Все это невольно позволяет обратиться опять к загадкам прошлого, ибо наблюдения в горной Осетии позволяют сделать вывод, что подобной ступенчато-гребенчатой крышей покрывали склепы-усыпальницы, а в соседней Ингушетии – боевые башни. Секрет, возможно, кроется в дороговизне подобных работ и недоступности применить уникальное архитектурное покрытие для других строений.
В горной Осетии при наличии огромного количества исторических объектов, не трудно что–нибудь пропустить, тем самым, выдав желаемое за действительное. Так, если внимательно рассматривать иллюстрации, выполненные исследователями на территории Дзивгиса, то нельзя не обратить внимание на одну из книг графини П. С. Уваровой, в которой Дзивгисская церковь очень напоминает святилище Хсаудзуар в Даргавсе и знаменитую Нузальскую часовню. Это позволяет предположить, что нынешний привычный современный архитектурный вид появился позднее. И об этом говорит вставленная в ограду у храма плита, с увенчанным христианским крестом текстом. «На имя Св. Георгия Победоносца под названием Дзивгисъ Дзуаръ строенное издревле старожами Уги Елкановъ Бимболъ и Хаматканъ Хаматовы Ремонтирована Илья Цгоевымъ. 1902 г.»
Как видно, ни каллиграфией, ни грамотностью надпись не отличается, хотя, безусловно, является важным историческим документом. Понять почему надпись выполнена на русском, а не на осетинском языке – уже навряд ли удастся. А вот расшифровать текст возможно. Очевидно, Уги Елканов, Бимбол и Хаматкан Хаматовы придали зданию храма современный вид, а Илья Цгоев осуществил ремонт. Только вопрос, почему они не привлекли к написанию текста учителя соседней Даллагкауской церковно – приходской школы? (См. рисунок Уваровой в книге Б.А. Калоева «Осетины» М: 1971, с. 265.)
И еще одно своеобразие Дзивгисского храма: в него имел право входить лишь дзуарылаг (народный священник). Исключение было сделано для благочинного церквей Осетии Аксо Колиева и декабриста Владимира Толстого, служившего чиновником по особым поручениям наместника Кавказа князя М.С. Воронцова, прибывших в горы с важной миссией в 1847 году.
В «древней покинутой церкви Святого Победоносца Георгия в деревне Дзивгис» они увидели возвышение из камня – основание престола, часть сохранившегося иконостаса, изображение на холсте в полный рост Архангела Гавриила, а под навесом у здания три огромных медных котла для варки пива к празднику Св. Георгия и три бронзовых колокола разной величины, из которых самый большой около одного аршина вышины имеет вырезанную грузинскую надпись следующего содержания: «Мы, государь Карталинии, царь Георгий Малый пожертвовал сей колокол Дзивгисскому Святому Георгию в нашу победу, хроник грузинского хроникона, 372-ой год», соответствующий по нашему исчислению 1683 году. Другой меньший колокол разбит и только осталась надпись, что его пожертвовал царь Арчил, а остальное отломано и потеряно. Этот Арчил – сын вышеупомянутого Георгия. Каменная ограда обложена множеством оленьих и достаточно туровых рогов разных времени…» (Толстой В.С. Сказание о Северной Осетии. Владикавказ: Иристон, 1997. С. 65-66).
Карталинский царь Гергий XI и кахетинский – Арчил все же были сыновьями Вахтанга V Шахнаваза и в Осетию прибыли по разным причинам. Георгий XI, часто воевавший за трон и погибший в 1709 г. во время подавления восстания афганцев против иранского шаха, в то время, видно, искал у осетин военной помощи. Арчил, настроенный прорусски, через Куртатинское ущелье эмигрировал в Россию. Есть сведения, что именно в Дзивгисе Арчил работал над рукописью своего известного в грузинской литературе поэтического цикла «Арчилиани». Позднее, когда эти ценные реликвии оказались в фондах краеведческого музея, на колоколе Арчила удалось прочитать грузинскую надпись. Она гласила: «Дай Бог, чтобы на звук его приходили на поклонение тебе и прославление». К сожалению, реликвии, которые некогда хранились в осетинских дзуарах и храмах, исчезают, не оставляя следов. Так, и в 60-х гг. ХХ столетия дзуарылаг по фамилии Елканов показывал сохранившиеся в Дзивгисской церкви бронзовые фонарь и крест, деревянные чаши. В нишах находились дореволюционные иконы Св. Георгия.
Трудно объяснить и бытовавший в прошлом в «Дзивгисе дзуары» обычай во время праздника Джиоргуба, на который собиралось все население ущелья и приглашенные родственники из равнинных сел, когда меж пировавших ходил ряженный «маймули» в маске с большими деревянными часами, ружьем и ключом. Он с шутками бросал эти предметы в сторону мужчин, которые обязанные были жертвовать ряженому деньги в пользу храма. Не следует ли, за исключением поздней придумки с часами, что все это пришло из далекого прошлого и, возможно, от древних кобанцев. Ведь люди в этих местах проживали еще с каменного века, передавая детали своих обычаев следующим поколениям.
Теперь, осмотрев исторические объекты, обратите свой взор на скалы, возвышающиеся над Дзивгисом и испещренные пещерами и навесами. В послевоенное время в одной из них ленинградский археолог Любин нашел предметы энеолита. А одесские спелеологи в 1974 году проникли почти на середину скалы, в еще одну пещеру, как они писали в отчете, «замечательную тем, что она имеет несколько ходов и этажей. Общая длина пещеры 100 метров. Рядом находится гигантский грот-навес». Поэтому не построить здесь укрепления было бы непростительной ошибкой. Вот только воздвигнуть для нужд монастыря или крепости? Средневековые загадки подтверждают одну истину: в кавказских горах всегда интересно, даже представителям технологической компьютерной эпохи. И не потому ли древние греки, миновав свои европейские горы, решили «приковать» своего Прометея к одной из кавказских вершин?

10. ПРОГУЛКА В ФЕОДАЛЬНОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО

«…Против Дариала на крутой скале видны развалины крепости. Предание гласит, что в ней скрывалась какая-то царица Дария, давшая имя свое ущелию: сказка. Дариал на древнем персидском языке значит ворота…» (А.С. Пушкин. Путешествие в Арзрум…).
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале…
(М.Ю. Лермонтов. Тамара).
«Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Это сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ, написанный демоном, который влюблен в Тамару…».
(А.П. Чехов. Из письма Н.А. Лейкину).
…Хочу отвергнуть
                заносчивый нос
и чувствую:
                стыну на грани я,
овладевает
                мною
                гипноз,
воды
             и пены играние.
Вот башня,
              револьвером
                небу к виску,
разит
              красотою нетроганной…
(В.В. Маяковский. Тамара и Демон).
В разное время и великий Пушкин, и «лучший талантливейший поэт советской эпохи» Маяковский написали эти строки, увидев в Дарьяльском ущелье на Военно-Грузинской дороге так называемый «замок царицы Тамары», а точнее, лежащую в романтических развалинах Дарьяльскую крепость. Чтобы они интересно написали, возникни перед ними, как перед нами, сразу же отъехав от Дзивгиса, на высокой скале, на фоне снежных вершин Шаухоха и Донженты гордо поднявшаяся к небу боевая башня. Наверное, Лермонтов бы воскликнул:
…И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы –
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!..
А, возможно, возникло бы и настроение, овладевшее поэтом Яковом Полонским:
…Развалину башни, жилище орла
Седая скала высоко подняла.
И долго та башня уныло глядит
В глухое ущелье, где ветер свистит:
И слушает башня и слышится ей
Веселое ржанье и топот коней…
Башни у осетин в основном делились на боевые и жилые. Боевым старались придать одновременно и изящный, и грозный вид. На всех этажах, а они порой доходили до 7-8-ми, в разные стороны были проделаны отверстия для стрельбы из лука и более поздние – из ружей. Жилые башни не отличались многоэтажностью и напоминали хорошо укрепленные дома, правда, с оконцами для лучшей освещенности комнат. Редко, но все же, боевые башни, расположенные на высоких местах, могли выполнять функции сигнальных. Но вот что никак нельзя обойти, так это своеобразие и непохожесть осетинских башен даже на подобные сооружения близких соседей.
Но мы не в «глухом ущелье» и не у «врат Кавказа», а у ворот широкой Верхне-Фиагдонской котловины и боевая башня над поселением Даллагкау (Нижнее село) это часть средневекового жилого комплекса Уаласых (Верхний квартал) – самый первый и древний аул Куртатинского ущелье. Правда, подобное утверждение не совсем верно. Более древнее поселение расположено было выше, на крутом холме и считалось родиной хана Хакуна – еще более древнего прародителя куртатинцев.
Подобраться к Уаласыху было действительно невозможно, если враги не владели знанием местности. С севера пройти по скалам не решился бы даже самый отважный сорвиголова. С западной стороны по отвесным лугам не поднялся бы никакой всадник. Основные военные силы требовалось бросить с Востока, но им бы потребовалось умение подобраться и не быть сброшенным в глубокую пропасть. Классический пример создания военной неприступности с помощью природных особенностей вкупе со стенами башен.
Время оставило лишь эстетическое наслаждение от любования средневековыми развалинами, ибо добраться нынче к «Орлиному гнезду» (так прозвали их туристы) не составляет особого труда. В конце пятидесятых годов прошлого столетия советские строители, создавая здесь вторую базу цветной металлургии Северной Осетии, провели по южным крутым склонам автомобильный путь к Какадур-Ханикомскому перевалу до открытого здесь Ханикомского рудника, перестав пользоваться старой дорогой по Ханикомскому ущелью к Даргавской долине. Издавна проложенная мудрыми горцами по южному солнечному склону, она оттаивала даже в зимнее время, не то что современная дорога в лесу. Впрочем, многочисленные туристы и путешественники, плененные романтическим видом средневекового аула с севера и несложно добирающиеся к нему с юга, о старом пути не вспоминают. Их встречают на скале несколько полуразрушенных жилых башен и заросшие травой стены и фундаменты домов некогда значительного осетинского поселения, разместившегося на крутой скале. Конечно, путешественники, проникавшие в Уаласых еще в XIX веке, видели более грозный и менее разрушенный аул. В 1915 году в газете «Терские Ведомости» некий автор «АЕ» рассказал о своем путешествии следующее. «Между селениями Дзуарикау (имеется ввиду старый Дзуарикау – ред.) и Даллагкау находится, пожалуй, самое интересное место ущелья. На вершине безлесной горы под названием Хакуна и Уаласфых высятся древние башни и постройки, командующие над окружающей местностью. По преданию здесь жили когда-то два брата Тага и Курта, родоначальники современных тагаурцев и куртатинцев. Башен было три, сохранилась хорошо только одна. Она очень высока и имеет три этажа. Характерно, что бойниц (амбразур) для стрельбы из ружей не имеется, а есть нечто вроде широких окон, как говорят, сделанных для метания стрел. В нижнем этаже, как более широком, ибо башня кверху суживается, могут стать на все стороны 16 защитников (на каждые из 4-х окон). На наружной стороне одной из башен есть отпечаток лука со стрелой в шкатулке (очевидно, колчан), сохранившийся ясно до сих пор. Около этих башен с западной стороны есть развалины трех аулов. Видимо, жители этих аулов были под охраной владетелей башен…» (Взято из книги Л.А. Чибирова «Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах». Кн. 4. 1989).
В этом небольшом отрывке газетной статьи приведены интересные факты. И архитектура амбразур в виде широких окон и примечательный петроглиф, кстати, единственный пока известный в поселениях на правом берегу Фиагдона, и лучше любого архивного документа утверждающий, что Уаллагсых действительно самое древнее поселение в Куртатинском ущелье, так как было построено до появления огнестрельного оружия в XVII в. на Кавказе и, возможно, в монгольское время.
«Орлиное гнездо» было покинуто жителями не только из-за того, как писал грузинский географ и историк царевич Вахушти, «у осетин исчезла надобность строить башни на скалисто-гористых местах, обезопасенных от снежных завалов», решающую роль все-таки сыграли бытовые неудобства. Уход с предгорных равнин войск Золотой Орды создал более безопасное проживание уже ниже – в горной долине, там горцы также строили башни, но уже из опасения кровной мести, нападения разбойничьих шаек и изгнания фамилий.
История любого народа, не знавшего летописцев, обычно опирается на высказывания ученых, писателей и путешественников, нередко отличающихся противоречивостью. Ясно одно – перед нами лежит типичное патриархально-феодальное средневековье, предводители которого для того, чтобы отличаться от простого народа придумывали себе легендарное происхождение. Как в истории двух братьев Курта и Тага.
Потомки Тага считали его происходившим от армянского царевича, бежавшего в Осетию. «Куртатинские феодалы, желая оправдать свою власть.., - писал кавказовед Б.В. Скитский, - рассказывали, что их предок Курта был родным братом Тага и как «царевич» имел власть над народом» (Очерки истории горских народов. Орджоникидзе, 1972. С. 287).
В небольшой Осетии власть имущие, не сумевшие превратить гордых горцев в рабов и крепостных, придумали оградить свое отличие от простого народа титулами и званиями: алдарами, гагаутами, царгасатами, баделятами… В Куртатинском ущелье, неизвестно почему, некоторые знатные величали себя таубиями. В соседней Балкарии таубии представляли высшее княжеское сословие.
«Много лет назад из-за каких-то внутренних разногласий двое братьев Курта и Тага, правнуки мифического героя осетин – Сидамона, внука легендарного последнего царя осетин Ос-Багатара, переселились из Алагирского общества на соседние земли, названные по имени Курта Куртатинскими… Здесь братья жили долгое время, - сообщил профессор Ф.И. Леонтович в своей книге «Адаты кавказских горцев». «Выстроили каменную стену против нашествий врагов, построили себе дома и башни. Впоследствии между братьями возникли несогласия. Ссора кончилась тем, что Курта со своими приверженцами выгнал Тага со всеми его людьми из Куртатинского ущелья. Тогда Тага поселился со всеми своими сторонниками в соседнем ущелье, названного по его имени Тагаурским. Под конец своей жизни Курта и Тага помирились». Эту же легенду, а, возможно, и историческое предание упоминает в своих трудах и известный кавказовед академик В.Ф. Миллер.
А теперь не излишне познакомиться с записками Аминат Казбулатовны Есиевой-Дадиани, происходившей из фамилии тагаурских алдар и куртатинского знатного рода, полученные уже мной лично в начале 70-х гг. ХХ века. «У хана Хакуна и его жены Аламас родился сын Ханджери (Хангирей) и еще ребенком сбежал из дому к кабардинским князьям. Но достигнув совершеннолетия, вернулся к отцу Хакуна. Так, у Хангирея и родились Тага и Курта. И поссорились они во время соколиной охоты. И Тага, чтобы не доводить дела до вооруженного столкновения по совету своей жены ушел с семьей в соседнее Даргавское ущелье. Сыновья Курта – Найфон и Тембол (Темирбулат) спустились ниже по ущелью, потомки их тоже расселились, образовав ряд аулов». Еще в начале ХХ века старожилы Куртатинского ущелья уверяли, что помирившиеся Курта и Тага похоронены вместе в одном из склепов Даллагкау. А уже в советские восьмидесятые годы жители сел Даргавской долины и Куртатинского ущелья устроили на границе двух ущелий – Какадур-Ханикомском перевале большой праздничный кувд, отметив таким образом свои далекие родственные связи еще и памятной плитой-цыртом в честь легендарных предков. Уаллагсых был покинут жителями, очевидно, в XVIII веке, а вот когда люди ушли с крутого холма, где жил «хан Хакуна», трудно даже предположить. Но со стороны Верхнего Фиагдона крутой холм смотрится подобно естественной неприступной крепости. Особенно, когда над ним парят в небе орлы.
В общем простор для авторов исторических романов, а также для серьёзных ученых, сочиняющих монографии. Так, обладающий широкими познаниями в кавказоведческой литературе известный археолог, доктор исторических наук Владимир Кузнецов обнаружил в книге Н.Г. Волковой «Этнический состав населения Северного Кавказа в ХУ111 – начале ХХ века» (1974) в переписи 1774 года «куртатинского народа» селения «Аланты хъаеу» 14 дворов и 88 жителей. А еще ранее в совместной экспедиции его коллега Борис Басаев записал от долгожителей ущелья Дада Кулова и Хадзы Дзитиева сообщение о селении Аланты хъаеу, которое «по истечении времени стали называть Уаллахсых (Верхний квартал)»; и легенду о сыне Курта Зейге, которого называли Зейг – алан и в честь него вершину, где он охотился.
Все это является прекрасным аргументом в «борьбе за аланское наследие». И со всем приведенным можно согласиться, кроме утверждения, что скальный «Ханука» (вовсе не скальный, а в виде, как мы уже знаем, зеленой пирамиды), и поселение Уласых – Уаллахсыг – это одно и тоже. Не вызывает сомнения и тезис, что осетины «до конца ХУ111 века помнили свою историческую родину, передавая информацию из уст в уста» (В. Кузнецов «Аланы в Куртатинском ущелье». Северная Осетия. 15 декабря 2018 года. № 230).
И все же, почему и когда потомки воинственных алан стали называть себя иронами, а свою родину Ир, а соседние грузины – осами – осетинцами, на первых географических картах обозначив их общества «Осети»? Тут уж так и тянет обратиться к лингвистической загадке, но не будучи специалистом, не решаюсь вторгаться в чужую научную епархию.
P.S. Наверное, от прародителя Курта пошла и славная осетинская фамилия Гуриевых: ученых, журналистов, общественных деятелей, таких, как доброй памяти братьев профессора Тамерлана и редактора газеты «Молодой коммунист» Магомета Гуриевых. Вспоминаются 50-ые годы и уютный гостеприимный старинный дом кавказский дом сказителя Вано Гуриева в Лаце, его народные песни под аккомпанемент кишин фандыра – осетинской скрипки. А вот наш современник директор крупного Новоангарского обогатительного комбината в Красноярском крае Владимир Валерьевич Гуриев помог отреставрировать башню Курта и возвести подпорную стену в покинутом Уаласыхе, но по-прежнему являющемся неофициальным центром Куртатыком.
Набирает силу и клич в Северной Осетии восстанавливать родовые башни. Порой возводят и новоделы, как фамилия Гаджиновых перед аулом Цмыти, построив башню на частном участке, которая особо привлекает внимание всех проходящих и проезжающих в Хидикус. Ну, что ж, макеты памятников старины тоже нужны, если они санкционированы районной властью и Комитетом по охране и использованию объектов культурного наследия РСО – Алания. Это намного важнее, чем пафосно рассуждать о национальной культуре и прошлом величии. Только, кажется, возможности капитализации и частной собственности, когда идёт речь об историческом наследии народа, не должны преобладать у чиновников, имеющих право решающей подписи на документах. Особенно, если речь идет о сохранении исторического ландшафта.


11. ПРОГУЛКА К ПЕРВОМУ ПАМЯТНИКУ В.И. ЛЕНИНА

У въезда в поселок Верхний Фиагдон (с северной стороны) на пригорке находится скромный памятник: за железной оградой на фоне сваренного из стали красного флага обычный каменный цырт, который горцы ставили на дорогах в честь погибших джигитов с надписью белой краской «В.И. Ленин». Здесь редко можно увидеть экскурсовода, увлеченно рассказывающего туристам об основателе советского государства. Но так было не всегда…
Январь 1924 года. В Куртатинском ущелье в то время телефонов не было. Но весть о смерти вождя моментально облетела все аулы. Люди шли даже из поселений Гутиатикау, Андиатикау, Бугильтикау, Калотикау, стоящих у непроходимой зимой дороги из Хилакома. 22 января с утра открылось в Хидикусском сельсовете траурное заседание. Крестьяне-горцы десяти поселений вынесли решение отметить смерть Ленина по древним народным обычаям. Откололи от скалы в ущелье Царитком сланцевую глыбу и привезли в Хидикус. 24 января на поляне у пересечения трех дорог, ведущих в аулы Лац, Цмыти, Хидикус, собрались все жители Куртатыкома. Был пасмурный зимний день, падал снег. Плиту сланца, приготовленную для памятника, несли медленно по трое мужчин с каждой стороны. Потом открылся траурный митинг. Горцы говорили о новой социалистической жизни, клялись, что никогда не забудут образ великого вождя трудового народа и доведут начатое им дело до победного конца. По осетинской традиции начались поминальные скачки, в которых приняли участие лучшие джигиты на лучших скакунах…
Но как в то время в отсутствии в горах телефона, радио, горцы Куртатинского ущелья могли узнать о печальной вести из Москвы? Утверждали, что из Владикавказа по всем ущельям Осетии траурную весть несли всадники с факелами в руках.
Вот бьюсь об заклад, что нынче среди отличников ЕГЭ школ Северной Осетии навряд ли кто-то знает, что основатель советского государства, можно сказать, стоял у истоков высшего образования на Тереке. Горский политехнический институт (Политехникум), созданный в 1918 году во Владикавказе и не тронутый, кстати, временно взявшими власть деникинцами… в 1922 году, приказом Наркомпроса подлежал закрытию. Причин у Москвы было немало: недостаток средств, отсутствие топлива. Правительству Горской республики оказалось не по силам убедить в ошибочности своего решения Наркомпрос и финансировать вуз из местного бюджета, поэтому оно поддержало решение студентов и преподавателей обратиться с жалобой в Совет народных комиссаров и лично к В.И. Ленину. Важную бумагу-ходатайство повезли в Москву ректор А.Р. Гюнтер, профессор М.П. Дукельский и студент Рябов. 9 января 1922 года делегацию из Владикавказа принял в Кремле В.И. Ленин и сообщил, что их вопрос будет рассмотрен на заседании малого Совнаркома после ознакомления специальной комиссией. Первое слово на заседании Владимир Ильич предоставил народному комиссару просвещения А.В. Луначарскому. Он изложил мотивы своего приказа о закрытии Владикавказского политехникума и продолжал настаивать на его исполнении. После Луначарского слово предоставили ректору Гюнтеру, который горячо и взволновано обосновал ошибочность подобного решения, идущим в разрез с национальной политикой на Северном Кавказе и мечтой горских народов о своем вузе. При голосовании все члены малого Совнаркома подняли руки за сохранение института во Владикавказе, кроме Луначарского. По положению он имел право опротестовать решение правительства в течение 36 часов во ВЦИКе. Но не опротестовал, и Ленин, спустя два дня вновь принявший Гюнтера, сообщил, что товарищи из Владикавказа могут ехать и поздравить студентов и преподавателей Горского политехникума с дальнейшим его существованием!
…Плохой или хороший был ленинский период советского государства – покажет время, профессиональные исследования, а не скоропалительные, субъективные выводы разбогатевших нуворишей и их слуг из ученого мира, вырывающих цитаты из контекста и требующих фактически уничтожения мавзолея на Красной площади, стремясь стереть из мировой истории советский период.
С высоты прошедшего 100-летия В.И. Ленину и его окружению можно предъявить немало претензий, повлиявших на существование СССР. Это и однопартийная политическая система, гарантирующая успех только при талантливом лидере, и варварское отношение к религии, и раздача созданным союзным республикам возможности при помощи националистически настроенных групп выхода из страны… Президента РФ и мэра Москвы можно понять, когда во время торжеств они закрывают мавзолей вождя советского государства. Таким образом, учитывается мнение людей, не воспринимающих Ленина, диктатуру пролетариата и плановую экономику. Но вот совершенно не понятна позиция ученых, не выступающих против искажения истории страны и мирящихся с исторической амнезией. Например, сетования немалого количества политологов и прописавшихся на телеканалах экспертов о решении большевиков украсть у России победу в первой мировой войне и вывести армию с фронтов. Сидя в роскошных кабинетах и управляя военными действиями по картам, воевать можно сколько угодно. Иное дело, находиться четыре года по колено в воде и кормить вшей в окопах, получая тревожные письма от голодающих семей. И потом о какой победе шла речь, если германские войска находились в Прибалтике и царстве Польском, или этично ли гордиться Брусиловским прорывом, в котором только со стороны Австро-Венгрии погибло и было ранено свыше 1 млн. человек? Кто только не берется доказывать, что бурный экономический подъем Российской империи разрушили Ленин и большевики. Если подъемом экономики можно считать наступившее после первой русской революции быстрое развитие и улучшение жизни работников сферы обслуживания, отдельных категорий интеллектуальных групп и почти поголовную неграмотность и, по выражению Владимира Познера, «плачевный уровень жизни большинства», то в таком случае понятно, о каком развитии идет речь. Мифы о ленинском периоде возникают как мыльные пузыри. Да, Российская империя являлась кормилицей Европы, но вот внутри этой кормилицы с 1901 по 1912 гг. кормление не ладилось, потому и прогремело 7 голодовок, а в Москве возмущался Лев Толстой, нельзя было пройти, чтобы не встретить нищих. Империя, выдавая вал: шпалы, рельсы, паровозы, чугун, нефть, пшеницу - в тоже время значительно отставала от промышленного производства Германии, Великобритании, США и завозила технологию с Запада, летая на французских «Фарманах» и «Ньюпорах», покупая моторы. За все годы существования до 1915 г. произвела 450 автомобилей, тогда как «аграрная Франция» выпустила 2000, США – 4192. Ну, а заявления о финансовом благополучии страны вообще смешны, как и утверждение о независимости от транснациональной финансовой олигархии. Если, конечно, не иметь в виду бесконечные займы у французских банков.
Возможно, читать специальную литературу сложно, но в таком случае будет не лишне познакомиться с мемуарами бывших царских сановников. И все это документировано, а не так, как в случае с пресловутыми «германскими миллионами золотом», на которые, якобы, Ленин и совершил революцию. Но документов, как бы не хотелось, нет – одни слова и фантастические предположения киношников. Кстати, о продразверстке и жестоких продотрядах, отбирающих хлеб для голодающих городов. Так вот, продажу зерна на рынках с 1914 г. запретило именно царское правительство, а с 1915 г. разрешило военным забирать его под расписки и честное слово – установил тележурналист и видный аграрник Игорь Абакумов (Российская газета. Неделя. 18 января 2018 г.).
Время меняет одних кумиров на других. Но ежели граждане не желают гордиться своим гением, то хотя бы смиритесь с тем, что мечту утопических социалистов Томаса Мора, Роберта Оуэна о благополучии и достойной жизни тружеников впервые на практике попытался воплотить русский юрист и журналист Владимир Ульянов-Ленин. При том, заметим, мечту не крестьянских вождей и бунтарей, а канцлера Англии, члена Королевского совета и другого – крупного предпринимателя, с временными достижениями которого решил познакомиться даже император Николай I! Правда, вероятно, забывший, что приехал из крепостнической России в страну, где уже несколько веков не разрешалось иметь рабов. Но англичане в то время не могли и предположить, что облегчение их труженикам принесет именно Россия после большевистского переворота, ставшего, по мнению самого издаваемого на Западе русского исторического писателя Эдварда Радзинского, – Великой революцией (ОТР 10 марта 2018 г.). Потому что испугавшиеся капиталисты решили пересмотреть благосостояние простых людей во многих европейских странах.
К 100-летию основателя советского государства власти Северо-Осетинской автономной советской социалистической республики в 1970 г. перенесли горский памятник на новое место у въезда в поселок Верхний Фиагдон. Уже в наше время сюда приезжал возложить цветы руководитель российских коммунистов Геннадий Зюганов.
Сожалею, но я лично не верный ленинец и не знаток его философских трудов. В то же время я сторонник сохранения исторических периодов страны и сохранения их памятников. Можно предположить, что главная ошибка В.И. Ленина состояла в создании пролетарского государства при отсутствии политической конкуренции в правящей элите страны. Если империалисты-капиталисты без зазрения совести взяли у советских коммунистов элементы планового хозяйства, то почему бы нельзя у них было позаимствовать некоторые и демократические принципы? В частности, старание придерживаться верховенства Закона? Ну, хорошо, хватит политики, она может испортить аппетит и желание осматривать феодальное прошлое. Хотя на горном воздухе насущные человеческие желания испортить очень трудно.



12. ПРОГУЛКА К ПАМЯТНИКУ ПОГИБШИХ КУРТАТИНЦЕВ
(КОНЬ, ШАГНУВШИЙ В БЕССМЕРТИЕ)

Проехать мимо это места невозможно. На фоне скалистого массива Кариухоха у плиты, вырубленной из дикого камня, навечно застыл конь без погибшего седока… Традиция ставить у дорог цырты-памятники джигитам, погибшим на этом месте, обычна не только для осетин и их соседей на Северном Кавказе. Кстати, обратившая внимание А.С. Пушкина во время его второго кавказского путешествия в 1829 году. В своих записках «Путешествие в Арзрум…» поэт отметил: «…Два, три надгробных памятника стояло на краю дороги. Там, по обычаю черкесов, похоронены их наездники. Татарская надпись, изображение шашки, танга, иссеченные на камне, оставлены хищным внукам в память хищного предка…». Не будем упрекать великого поэта в том, что в караване-оказии, следовавшей во Владикавказскую крепость, не нашлось информатора, знакомого с горскими обычаями. На самом деле джигитов все же хоронили на аульном кладбище, а место гибели отмечали обязательно памятной плитой и часто украшенной рисунками бытовых вещей и оружия. В горах же цырты почти часто вырубали из скалы или подбирали каменные глыбы, как в поселке Верхний Фиагдон. Все просто, но величаво, и вызывает у людей восхищение, слезы, и вместе с тем гордость за Осетию, в которой есть талантливые люди, сумевшие совместить скульптуру с окружающей природой. К сожалению, у скульпторов не принято рядом с их творением прикреплять авторские таблички.
Трудно объяснить, какая искорка мастерства и таланта пришла однажды в мастерскую Даурбека Цораева и его руки стали лепить...? В то время у него еще и не было своей мастерской. Он уже выставлялся в музеях, участвовал в выставках, но ютился со своими работами у друзей и знакомых. Макет коня с цыртом Даурбек вылепил в мастерской скульптора Надежды Балаевой. В тот день к ним заглянул знаменитый осетинских художник Азанбек Джанаев, устало устроился на диване и молча стал наблюдать за работой. И вдруг раздался его тихий голос: «Дауд, кто это сделал? - указал он на макет коня у цырта. «Я это сделал, Азанбек».
Джанаев оживился: «Ты, Дауд, наверно, не понимаешь, что ты сотворил. Вспомнишь мои слова, когда прославится твоя работа!».
В то время жители куртатинских аулов задумали увековечить память своих односельчан, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, и к Цораеву приехал из Верхнего Фиагдона Джерихан Кубатиев. Памятник ему понравился, пришелся по душе и делегации куртатинцев. «Но мы собрали не так уж много денег», - заявили они, - всего две тысячи рублей.
«Но ведь подобной суммы не хватит даже на формовку?» - удивился сосед скульптора. Куртатинцы помрачнели, ожидая отказа. «Будем делать» - решил Цораев.
Родился Д. Цораев в 1932 году в осетинском селении Заманкул, куда переехали из горной Джимары родители. Школа, работа в колхозе. Он уже не помнит, что сделал впервые: вылепил из глины медведя или рисунок их дома в Бруте – нового местожительства семьи. Кажется, восстановил резной орнамент на старом диване. После армии поступил формовщиком в мастерские художественного фонда. В свободное время лепил, рисовал, работал с разнообразными материалами, камнем, деревом. Это хорошо видно в его мастерской, тесно уставленной скульптурными портретами и произведениями прикладного искусства. Чаши для пива, столик с полным набором для трапезы, вырезанный из цельного дерева. Портрет Бола Канукова, композиция «Старость не радость», Коста Хетагуров, барельеф «Туры»... Так случилось, что Цораеву не пришлось учиться ни в академиях, ни в художественном училище. Он все постигал самостоятельно. В 1960-е впервые его работы отобрали для выставки в Москве. В 1968 году приняли в члены Союза художников. В 1980-е присвоили звание заслуженного художника республики. В 1990-е он стал народным художником РСО-Алания. В этом успехе немалую роль сыграли скульптурные работы, посвященные теме Великой Отечественной войны, установленные в селениях Црау, Фарн, Суадаг, Майрамадаг, у Эльхотовских ворот, но вершина всей творческой жизни Даурбека – куртатинский скульптурный ансамбль. Его изображения – на почтовых марках, конвертах, открытках, в газетах и журналах, в книгах и монографиях по монументальному искусству. Ему посвящают статьи в газетах и стихи.
Когда Михаил Константинович Аникушин, автор знаменитого памятника А.С. Пушкину, народный художник СССР, лауреат, Герой Социалистического Труда, увидел творение Цораева у поселка Верхний Фиагдон, восторгам его не было предела. Он долго осматривал памятник и заявил, что ничего подобного еще нигде не видел. Редкое достижение: всеобщее признание академических кругов и простого люда. Имя Цораева упоминается в одном ряду с А.Н. Воронихиным, М.И. Козловским, М.Г. Манизером, Н.В. Томским, В.И. Мухиной. «Среди памятников Великой Отечественной – памятник воинам Куртатинского ущелья отличается необычной композицией». Подобные строки для скульптора поважнее орденов и почетных званий.
В книге «Советская монументальная скульптура», охватывающей период с 1960-х до 1980-х годов, сообщается, что памятник выполнен из бронзы и гранита. Автор монографии даже не сомневался в том, что уникальное произведение может быть сделано, к примеру, из железобетона, а ведь это так и есть. Памятник, прославивший Осетию, Куртатинское ущелье, подвержен из-за материала постепенному разрушению. Поэтому Даурбек мечтал о выколотке из меди, чтобы придать фигуре коня большую долговечность. Но где взять деньги? Не собирать же среди безработных фиагдонских шахтеров или просить у затырканного просьбами Министерства финансов республики, талантливо научившегося много обещать и мало исполнять, особенно для нужд культуры. Интересная все же страна: ни копейки не заплатила за работу над памятником, вошедшим в антологию шедевров советской скульптуры, за массовое тиражирование на открытках, марках, почтовых конвертах, да еще заставляет мучительно размышлять, где же найти средства, чтобы сохранить бесценное достояние для потомков. И в 2003 году предприниматель Кцоев пожертвовал немалые деньги на покрытие коня слоем меди.
Хорошо, что фиагдонцы гордятся своим знаменитым скорбным конем, стараются украсить территорию вокруг памятника. Но порой это, к сожалению, по мнению скульптора, влияет на художественное осмысление. Всевозможные излишние детали в виде бетонных дорожек, парковых шаров мешают слиться творению скульптора с национальной традицией и окружающей природой.
Конечно, в появлении этого выдающегося памятника сыграли большую роль и местные жители Умар и Ципуш Гуриевы, Джерихан Кубатиев, Абхаз Джелиев. Они выбирали место, насыпали с помощью дорожной техники курган. Это благодаря им и краеведу Созырыко Цагараеву люди вдруг увидели рядом со знаменитым скорбным монументом высокий постамент и на нем бронзовый бюст И.В. Сталину, какие при его жизни устанавливали в кабинетах начальники разных уровней. Один из таких бюстов, когда их по команде Н. Хрущева, выбрасывали из кабинетов, сохранил Созырыко и пожертвовал для всеобщего обозрения.
- Генералиссимус и рядовые солдаты должны находиться рядом, - гордо заявили участники войны.
Скульптор был прав с художественной стороны – начальство, как всегда, возражало, в связи с текущим моментом. Бюст хотели убрать, но ветераны войны не сдались. Многих из них давно нет в живых, и в память о воинах не стоит перечеркивать страницу истории, которую они изучали не по школьным учебникам. Негоже приписывать им, что в атаку они шли, вспоминая свой дом и ущелье. Нет, они прежде кричали: «За Родину! За Сталина!». Поэтому скорбный памятник Цораева и копийный бюст вождю составляют единый мемориал. А о неблаговидных делах И.В. Сталина: создании тоталитарного государства, противозаконных репрессиях, жестокости, даже по отношению к близким, куртатинцы тоже знали не из книг. Но как нельзя вынимать нижние камни у фундамента башни, так и из истории опасно убирать фрагменты эпохи…

 
13. ПРОГУЛКА ПО ВЕРХНЕ-ФИАГДОНСКОЙ КОТЛОВИНЕ
(ГОРНЫЙ ОАЗИС)

Не требуется быть геологом для того, чтобы понять, что в Кавказских горах между двумя параллельными хребтами существуют понижения-депрессии. С иностранными терминами, пришедшими в русский язык, порой случается казус. Так, принесенные на большие расстояния камни пород, отсутствующих в местах их отложения, как, например, знаменитый памятник природы – Ермоловский камень на Военно-Грузинской дороге – называют в науке эрратическими, что вызывает среди молодых людей нередко любопытную улыбку. Слово «депрессия» в медицине и орографии – тоже понятия разные.
Там, где понижение расширяется в результате вулканических, карстовых, ледниковых процессов возникают межгорные котловины. В составе пяти хребтов горного Кавказа издавна выделялись цепи котловин, так называемых Южно-Юрской и Северо-Юрской депрессий. Несмотря на близость южных котловин к субтропической закавказской зоне, соседство со снежно-ледовыми вершинами Водораздельного и Бокового хребтов оказывают на котловины большое влияние и они являются более холодными и менее пригодными для ведения хозяйства. Наиболее комфортные во всех отношениях – это котловины Северо-Юрской депрессии, расположенные между Скалистым и Боковым хребтами. Три тысячи метров над уровнем моря с севера и четыре-пять – с юга сформировали из них типичные горные оазисы с своеобразным климатом, растительностью, обилием солнечной полезной радиации. Когда на равнине идет дождь, здесь светит солнышко, жужжат пчелы, а из травы на лугах раздается пение птиц. Чистый воздух, белоснежные горные вершины, кружка прохладной воды из родника поднимают Ваше, привезенное с задымленных бензиновым перегаром равнин, настроение на уровень необычного эстетического наслаждения.
Именно подобным оазисом и является Верхне-Фиагдонская внутригорная котловина, встречающая Вас у селения Дзивгис кустами можжевельника, а у подножия Бокового хребта – зарослями понтийской листопадной азалии. Можжевельник говорит о чистейшем воздухе, фитонциды которого способны уничтожить опасные микробы, не желающим расти рядом с жилищами человека. Азалия с желтыми дурманящими цветами относится к этому соседству проще, но из-за своей ядовитости не желательна, так как может обжечь, когда туристы, привлеченные красивыми чашечками цветов и запахом, рвут ее на букеты.
Здесь на высоте 1450 метров над уровнем моря – основной сельскохозяйственный район Куртатинского ущелья, где в прошлом выращивали ячмень и овес, а ныне увлекаются посадками картофеля, фасоли, гороха и всех огородных культур, кроме помидор. На площади 43,4 кв.км. произрастают сады, в которых хорошо плодоносят яблоки, груши, сливы, малина, смородина, черноплодная рябина – арония. По берегам р. Фиагдон – заросли облепихи, в лесных массивах – рябины и черемухи. Ранее до массового строительства дач и особняков луга котловины радовали грибников шампиньонами, луговыми опятами, громадных размеров дождевиками – Головача и Грушевидного. Встречался таинственный и редкий Белый альпийский боровик или, как его определил ботаник Николаев, – «Колоуцин майский» – этакий желтоватый здоровяк с пластинчатой шапкой, с которой капало масло. Цивилизация, натиск которой, по меткому замечанию одного писателя, «остановить все сложнее, чем натиск диких гуннов», давно обогнавшая фантастические романы и почти ежедневно преподносящая сюрпризы – в то же время не в состоянии объяснить, почему еще лет двадцать назад изумрудные горные луга ломились от разнообразных видов грибов, а нынче лишь весной и осенью могут порадовать только одним видом – синекорежками? Или другое удивительное явление, не позволяющее честным пчеловодам, в трудных условиях добывающих на субальпийских пасеках знаменитый горный кавказский мед, конкурировать со всеми, кому не лень, называть свой мед хоть горным, хоть латиноамериканским. Пчелы, берущие нектар с субальпийских цветоносов, проигрывают из-за пока не изобретенного пустячного прибора – определителя качества целебной продукции. К сожалению, новый вид «Айфона» человечеству важнее собственного здоровья, ибо настоящий горный мед, горный воздух и вода с горных родников могут творить чудеса! И не один офтальмолог-окулист никогда не заставит меня забыть, как еще в шестидесятые в горных аулах и селениях, встречались 90-летние старшие, благодаря пребыванию на горном солнце, читающие без очков газеты! В то же время нахождение в Верхне-Фиагдонской котловине может и насторожить: если в таком темпе в Северной Осетии будет происходить строительство дач и особняков, раздача земель – последняя экологически чистая территория в республике потеряет свое привлекательное оздоровительное значение!
О горных котловинах мы еще мало, что знаем, потому что бываем в них наездами и не успеваем постигнуть мир отличный от предгорных равнин. Поэтому иногда попадаем даже впросак. Однажды, получив приглашение поучаствовать в традиционном открытии Рокского перевала перед летним туристическим сезоном, я решил сделать приятное хозяевам горного дома в ауле Зака, где мы остановились. И для этой цели привез несколько пучков зеленого лука. Каково же было мое удивление, когда утром через окно показалось несколько грядок с высокими сочными растениями, перед которыми лук с рынка казался вялой травой.
А где вы еще услышите рассказы о целебном горно-долинном ветре?
Люди издавна не обращали внимания на физико – географические законы и давали ветрам свои названия, вложив в них своё собственное ощущение. Его испытал в своих странствиях Константин Паустовский. Пыльный монотонный и раздражительный так называемый «подводный ветер» в Астрахани, вызывающий к тому же миражи. Или стихийное бедствие «зуд», вызываемый буранами и приносящий снег, ливень и мороз на Черные земли, называемые так потому, что «на них редко, раз в пятьдесят лет выпадает снег». Не лучше в пустынной местности у г. Гурьева, где горячие ветры ежедневно несут невиданную пыль. «Северный ветер опустошает, после него теряешь ощущение собственного тела, юго- восточный ветер приносит удушье. Пустыня дышит песком и серой» («Подводные ветры», Собр. соч. т. 6, стр. 454 – 462).
Держу пари, что мало найдется людей, за исключением, быть может, моряков и то в парусную эпоху, которые радовались бы ветру. Те, кто на суше выступают с бесконечными жалобами: то повелитель ветров Эол наводит на них страх, то создает беспокойное состоянием с повышением давления и другими неприятностями. И убеждать их в том, что в кавказских горах, именно в Куртатинском ущелье, имеется целебный ветер, помогающий здоровью, - бесполезно. Но это так, и авторы книги «Курорты и лечебные местности Северной Осетии» Е.Ф. Чамокова и А.С. Будун утверждают: «Горно-долинные ветры способствуют лучшей вентиляции котловин и уменьшают суточные амплитуды температуры и влажности воздуха, смягчают климат котловин» (С.109).
Знатоки гор: экскурсоводы, инструктора по туризму - издавна принимали во время горно-долинной циркуляции воздушные ванны и убеждали, что на этом ветру никогда не бывает простуды и аллергических атак. Дважды меняющий направление в сутки, ветер зарождается в виде долинного движения воздушных масс воздуха к снеговой линии. И действует подобно железнодорожному расписанию, к полудню, где-то к часу достигает резких порывов, а к позднему вечеру возвращается обратно – уже остывшим и ослабевшим. Можно сколько угодно спорить о его медицинских особенностях, но настоящую оценку ему даст лишь человек, идущий в жаркий, душный день по горной тропе и вдруг ощутивший прохладные волны. Нечто похожее жажде в пустыне и неожиданном появлении источника с холодной водой! Подобное состояние невозможно передать словами, его надо почувствовать на собственной шкуре, пардон, теле.
А вот поздней осенью или ранней весной в котловину обычно врываются уже нездоровые разрушительные ветры – фены. Воздушные массы из-за разности температур, переливая через горные хребты, нагреваются и значительно изменяют температуру и влажность. Они могут сорвать непрочно прибитую крышу здания и повлиять на гипертоников и сердечников.
Зима с солнечными днями и морозными ночами, влажное теплое лето, осень, окунувшая все вокруг в желтые краски, и бурная весна. В Верхне-Фиагдонской котловине можно увидеть, если у вас крепкие ноги и найдется время, все горные ландшафты: горностепные, субальпийские и альпийские луга с ковром разнообразных цветов. Скалистые уступы, естественные террасы и редкие памятники горского безземелья: громадные кучи камней, ежегодно собираемых жителями с сенокосов и искусственные террасированные участки земель на склонах. Эти необычные памятники аграрного прошлого особенно хорошо заметны, если подняться к поселению Уаллагсых в послеобеденные солнечный день. Налицо результаты каторжного труда средневековых осетин, сумевших отобрать у скал площади, засыпав их почвой и приготовив для посева зерновых. Инженерное средневековое решение сохранилось на века, оставив загадку, как смогли подобное создать неграмотные люди, не окончившие даже сельскохозяйственного техникума?

 
14. ПРОГУЛКА К ЦЕЛЕБНОЙ БОЛЬНИЦЕ
(ВОЗРОЖДЕНИЕ ИЗ … ВОЗДУХА)

Когда современные прагматики считают, что в век технологий не нужна гуманитарная наука – они, вероятно, ошибаются и, прежде всего, потому что пока не решены многие неясности прошлого. Ну, вот, ни у кого не вызывает сомнения, что осетины прямые потомки ираноязычных народов. А почему тогда в осетинском языке отсутствует слово «алан», а между тем мы встречаем его в балкарском, обозначающим «друг»? Хорошо, примем за основу утверждение, что название «осетины» появилось благодаря соседним грузинам: «оси», «осеты» или на славянском «асы», «ясы».
Еще одни пример. Как могла развиваться бронзовая культура на Центральном Кавказе при незначительных месторождениях меди и отсутствии обязательной добавки – олова? Значит, древние кобанцы на рубеже второй половины 2-го тысячелетия – начало 1-го до нашей эры или выработали слой олова в кавказских горах, или имели широкие межхозяйственные связи? А вот о наличии в горах Осетии серебряных и свинцовых руд свидетельствовали легенды, предания и даже редкие письменные источники. Причем, назывались Алагирское и Куртатинское ущелья. И первая русская геологическая экспедиция Степана Вонявина, направленная в долину Фиагдона под видом охоты на туров для императорского зверинца в 1768 году, и экспедиция офицера Афанасия Батырева подтвердили нахождение руд в горах с содержанием серебра и свинца. Поэтому, когда в 50-е годы прошлого века в Северо-Осетинской автономной советской социалистической республике встал вопрос, в каком направлении развивать Куртатинское ущелье: в рекреационном туристическом или горнорудном в качестве второй базы для цветной металлургии – остановились на втором.
В 1959 году мне повезло присутствовать при закладке корпусов Фиагдонской обогатительной фабрики и поселка шахтеров. Прошло 10 лет и фабрика произвела первый концентрат свинца и цинка. К сожалению, судьба распорядилась так, что в 1990-е годы мне опять пришлось присутствовать, но уже при начале драмы – уничтожении второй металлургической базы республики. Фабрика еще работала, мощные жернова размельчали руду, барабанные вакуумфильтры срезали, будто пастилу, влажную темную массу-концентрат свинца и цинка, но в воздухе уже витали неуверенность в завтрашнем дне. Руду уже привозили с Сибири. «Наши рудники закрываются, осетинская руда не устраивает новых хозяев», - говорил печально директор фабрики. Вскоре закрылся Кадатский рудник. А другой – Ханикомский на Какадурском перевале – взорвали. Там, где еще недавно стоял корпус со столовой, комнатами отдыха, душевыми, раздевалками, валялись куски бетона и россыпи кирпичей. Какая в этом была необходимость, кроме разрухи? Люди лишились заработка, бывшие шахтеры еле-еле сводили концы с концами, кормясь со своих огородов, кому было можно уехать – уезжали. Еще вчера богатый шахтерский поселок умирал. Власти, конечно, не могли бросить на произвол судьбы поселок в горах, обещали вместо обогатительного предприятия построить камнерезную фабрику, но все понимали, что это не выполнимо, ибо о каком предприятии можно говорить, если в республике закрывались промышленные гиганты поважней переработки сланцев и мрамора. Казалось, еще немного и поселок Верхний Фиагдон разделит судьбу Кадатского и Ханикомского рудников… Но этого не произошло. И вот почему…
Редко какой человек, въезжающий в горы, не замирает от восхищения и эстетического наслаждения. Увиденные картины мгновенно изменяют его до этого равнодушное восприятие мира на радостное и комфортное состояние. И мало кто в такие минуты догадывается, что в изменении его самочувствия участвовали не только сказочная панорама гор, стакан воды из родника, средневековые боевые башни, а не видимый, но осязаемый целебный горный воздух, заполнивший все пространство от Скалистого до Водораздельного хребта Большого Кавказа, от котловин южной Юрской депрессии до высокогорья. Первый на это обратил внимание высланный в 1837 г. из Петербурга на Кавказ в Нижегородский драгунский полк прапорщик Михаил Лермонтов. В письме к другу и родственнику Святославу Раевскому он восторженно отозвался о самочувствии во время прогулки, которую он совершил во время остановки у осетинского селения Гудаури: «...лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии, как на блюдечке, и, право я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня гордый воздух – бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит – ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да смотрел целую жизнь…».
Подобное заметил уже в 70-х гг. прошлого столетия человек далекий от климатологии и романтической прозы советский архитектор Аркадий Гольдштейн в своей необычной книге «Башни Кавказа» (1977). Описывая местности, где «уже не пашут и не жнут» и переселяются в города на равнину, как раз во время пребывания в Куртатинском ущелье, он припомнил еще одну уникальную возможность гор: «…А воздух-то ведь тоже предмет необходимости, и им нужно умело распорядиться, этим даром природы. Теперь, придя в себя от опьянения технологическими успехами цивилизации XХ века, мы вдруг увидели, что дышим, фигурально выражаясь, грязью. Работая в горах, я на себе убедился какое значение для человеческого организма имеет воздух – да, обыкновенный воздух, но только чистый. Вы здесь можете скудно питаться и переносить тяжелые физические нагрузки, но чувствовать себя лучше, чем в городе, где и вкусно едите, и не утруждаетесь ходить пешком. Горы Кавказа могли бы принять сотни тысяч отдыхающих – это тоже возможный фактор экономики. Не говоря уже о том, что здесь есть что посмотреть…».
Особенно чувствуешь целебность горного воздуха после продолжительного пребывания на равнине и не обязательно в загазованных городах. Нелегко в неожиданно пришедшие 83 года, с больной ногой, на двух палках-тростях находится там, где когда-то восходил на вершины, собирал на высокогорных лугах грибы, бродил по лесу. Воспоминания не в пользу для нервной системы горожанина, повышенного давления. А тут ещё в жаркий августовский полдень видавшая виды «Нива» сына остановилась на крутом подъёме, изрыгая из мотора закипевшую воду. Всевышний не оставил нас без помощи. Проезжающий за сеном на тракторе знакомый Игоря – Артур – дотянул на буксире «Ниву» на Зеленый перевал и объяснил, как они в случае отказа мотора докатываются самоходом до Кобанской трассы – 15 км. А там уже – капиталистическая цивилизация в виде китайского эвакуатора доставила незадачливых путешественников до посёлка Бесланского маисового комбината за три тысячи рублей. Не целый день на жарком горном солнце, прыгание в высокую кабину эвакуатора, при помощи сына, подпрыгивание на местных асфальтированных сельских дорогах, не смогли лишить здорового самочувствия и ощущения, что твое тело словно промыли живительной влагой, и тебе снова 30 – 40 и не более лет. Единственная при этом тревожная мысль: насколько хватит энергичного состояния на равнине? В недавнем прошлом пребывание в котловинах Северной Юрской депрессии (напоминаю, что в данном случае этот термин не имеет отношения к психологическому состоянию человека) заряжал организм комфортным состоянием на целую неделю, а несколько дней в горах – обеспечивали необъяснимым здоровым самочувствием до самых новогодних каникул. И эффект этот доступен каждому вступившему за Скалистый хребет!
Примеров восхищения горным кавказским воздухом я бы привел немало и с помощью собственного опыта, но думаю лучше об этом узнать от наших гостей. И ведь, кажется, ничего нового и особенного, ведь речь идет о естественной смеси газов, составляющих атмосферу Земли, – главным образом азота (кислорода и в числе других углекислого газа). Оказывается, все банально просто: пониженное содержание кислорода в крови вызывает так называемое кислородное голодание и усиление легочной вентиляции с увеличением поступления воздуха в легкие. А отсутствие запыленности, загрязнения бактериями дополняют целебность климата. Поэтам, конечно, подобные подробности ни к чему. И все же только они могли сказать просто и ясно, как М.Ю. Лермонтов, почувствовавший прилив сил на Кавказе: «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка» (роман «Герой нашего времени»).
…Это была одна из самых малоизвестных экспедиций в СССР, но имевшая самые важные последствия для развития советской науки аллергологии и патологии дыхательный путей. Возглавлял экспедицию всемирно известный ученый, основоположник этого раздела медицинской науки академик РАН Андрей Дмитриевич Адо. Многолетние поиски привели академика после Киргизии и Бакуриани в Кавказские горы. Конечно, оротерапия – оздоровление горным климатом – была известна еще в XIX веке. С ее помощью в Закавказье лечили даже наследника русского престола, родного брата Николая II Великого князя Георгия Романова. И вылечили, но наследник, почувствовавший себя здоровым, принял участие в велопробеге и неокрепшие легкие не выдержали нагрузки. Туберкулез легких или, как в то время называли чахотку, вылечил после пребывания в Зарамаге друг и родственник Коста Хетагурова известный петербургский врач Андукапар Хетагуров. Устойчивое мнение, что Кавказские горы обладают целебным климатом, имело основание: об этом знали и медики, и народные целители. Но академик искал места, которые могут дать максимальный эффект при лечении воспалительных процессов в бронхах, помогут устранить спазмы, стимулировать обменные процессы, снимут коварное удушье и приступы неизлечимой страшной болезни. Для этого требовалось найти места с особым комплексом природных факторов и известных стопроцентным отсутствием подобных заболеваний. С помощью длительных исследований сотрудники всесоюзной аллергологической лаборатории определили полосу целебного климата на Северном Кавказе, которая берет свое начало от Кисловодска, проходит через Приэльбрусье и уходит на территорию. Северной Осетии в горные котловины: Унальскую, Фиагдонскую, Даргавскую, вплоть до Чмийской.
История научных исследований имеет немало примеров, когда их не поддерживали сильные мира сего, или не находилось энтузиастов, воплощавших их на практике. На этот раз все произошло иначе. И все потому, что результатами исследований академика Адо заинтересовались два оригинальных, неравнодушных врача: тогда министр здравоохранения Эльбрус Кучиев и Батырбек Хаматов, ставший впоследствии главным врачом санатория для детей, а вскоре и Республиканского пульмонологического Центра (1997 г.) и отдавший некогда участковой больнице большую часть своей жизни. Новую больницу решили построить в Фиагдонской котловине, имеющей уже развитую инфраструктуру и удобное транспортное сообщение со столицей республики. Вскоре слава о необычной больнице, рассказы о чудесных выздоровлениях, похожие на сказку, быстро разнеслись по всему Северному Кавказу, достигли Ставрополя, Краснодара, проникли даже в Москву. В этом мне пришлось убедиться лично, когда прошлым летом я посетил своих добрых знакомых, страстно интересующихся краеведением, супругов и врачей больницы Эльбруса Фарниева и Зарему Хаматову, зам.главврача Центра. В кабинет, где попросили подождать, Зарема вошла с пожилой, одетой в спортивный костюм женщиной, которая, заметив, как из моего блокнота выпали на пол фотографии, стремительно и ловко подняла их с пола.
- Вам бы надо поосторожней, - заметила Хаматова.
- Не беспокойтесь, я у вас здесь как-будто заново родилась, брожу по горам и впервые за долгие годы забыла, что такое еще недавно необходимый ингалятор.
Директор одной из московских школ-интернатов Галина Абрамовна Наливайко лечилась во многих клиниках страны, но в Фиагдоне перестала носить ингалятор, без которого не обходится ни один больной астмой.
- Если Вы приедете к нам еще хотя бы дважды, то забудете ингалятор навсегда, - заверила Зарема Хаматова.
Да, сочетание целебного климата и медикаментозного лечения творит в Фиагдоне чудеса, как и старание улучшить пребывание больных, запрещая разного рода «подачки» до бесплатных процедур и лекарств.
С Батырбеком Адтоивичем Хаматовым мне удалось повидаться всего один раз, когда я попросил помочь студентам-географам, приехавшим в Фиагдон на практику. После беседы я записал в блокнот одну его фразу: «Без ложной скромности скажу, что результаты нашего лечения превосходят по всем показателям результаты аналогичного лечения во всех клиниках России». А лично меня, как краеведа, никто не переубедит в том, что без экспедиций академика Андрея Адо, министра здравоохранения республики Эльбруса Кучиева, главврача Батырбека Хаматова не состоялось бы возрождение бывшего шахтерского поселка, не снимали бы летом подобно Черноморскому побережью квартиры отдыхающие и поликлинические больные, и не появились и не выросли бы по всей котловине подобно грибам многочисленные дачи и особняки. К сожалению, другим целебным местам Осетии – Уналу и Даргавсу так не повезло. Строить там медицинские центры никто: ни государство, ни частные инвесторы пока не собираются…
Уверен, что Фиагдонскую целебную зону, как и соседние Унал и Даргавс, необходимо охранять от наступления цивилизации, ядовитых хвостохранилищ, давно не работающих фабрик, и не строить новых под разговоры, что людям нужные рабочие места и под предлогом оптимизации закрыть или сделать частным пульмонологический Центр.



15. ПРОГУЛКИ ПО ЦМЫТИ
(ЛЕГЕНДАРНАЯ СТОЛИЦА АЛАН…)

Дело было в августе: туристическая группа преодолевала пожелтевшие от солнечных лучей, еще недавно зеленые склоны Кариухоха, и равнодушно внимала рассказам тоже подуставшего инструктора. Как вдруг все заметили необычную картину: от лежащего на склоне аула бежал полуодетый человек, а за ним, размахивая шашками и ружьями, мчались бородатые всадники. Он неожиданности инструктор забыл, что они находятся в ХХ веке, и, скомандовав спасти беглеца, ринулся навстречу всадниками. И тут с ближайшего холма закричали в мегафон: «Откуда вас шайтан принес, сорвали очередной дубль».
Оказалось, что туристы незаметно вклинились на съемочную площадку кинофильма «Кавказский пленник» по рассказу Л.Н. Толстого, который киностудия «Грузия-фильм» уже все лето снимала в оставленном жителями осетинском ауле Цмыти. «Лучшей натуры в наше время и не придумаешь», - говорили киношники, предложившие туристам поучаствовать в массовых сценах. Вы, наверное, уже почувствовали своеобразие куртатинских аулов, несколько поблекшее после массового строительства здесь дачных особняков и вилл. Но тогда, в начале 70-х куртатинские поселения поражали своеобразием и старинным очарованием. Но более всех удивлял Цмыти. То ли в туман, то ли в жаркое марево, когда солнце казалось плавит камни, или во время проливного дождя – первое впечатление, что Цмыти будто плывет по воздуху. Так тонко слиться с природой. Отними что-нибудь в окрестном пейзаже – и не станет Цмыти. Пожалуй, потеряет много и окружающая местность. И еще одно своеобразие – куда бы вы не подались – в расположившийся по обоим берегам Фиагдона Даллагкау, или аул нартов Лац, или в поселение у моста Хидикус – отовсюду вас не покидает ощетинившийся башнями аул. И не подняться к нему просто невозможно. Но тут вас ждет легкое разочарование, ибо вокруг сплошные каменные развалины – заборы, жилые дома. И если бы не башни, которые строились по традиции по совершенно иной, чем все иные строения технологии – специально нанятыми каменщиками и не за один день. К тому времени поспевала, давно лежащая в земле, известь, которую замешивали на сметане и птичьих яйцах. Хотя находились умельцы, мастерски владеющие и сухой кладкой.
Как ни велик был по размерам осетинский аул, но не каждый из них имел даже кривые улочки. Строители возводили башни, дома на такой крутизне, что об улицах никто и не помышлял. В лучшем случае средством общения служила тропинка, ведущая к соседу, к воде, к мельнице. И, как писал Коста Хетагуров в этнографическом очерке «Особа»: «желая, положим, попасть к своему знакомому во второй этаж, можете предварительно очутиться на крыше третьего этажа, служащей двором»…
Цмыти – одно из немногих осетинских поселений, имеющих довольно широкие улицы, огороженные каменными заборами, с поворотами, пятачками, чтобы по ним спокойно могли разъехаться две горские арбы. Две семьи, вернувшиеся тогда в аул, пока не построили себе новых домов с просторными застекленными галереями. Единственное напоминание о ХХ веке – столбы с обвисшими электрическими проводами.
Первая же башня аула удивила целехонькой дверью, как и положено находящейся на уровне второго этажа. Надо сказать, что в осетинских башнях время не пощадило внутренних перегородок, лестниц, крыш. Картина, как правило, однообразная – одни стены. Посмотришь в лаз, находящийся на уровне второго этажа, – закопченные стены, узкий квадрат голубого неба, внизу завалы камней, в нишах от балок – гнезда диких голубей. На западной окраине – средневековые склепы. И первое впечатление, что без знающего проводника здесь можно запросто заблудиться или выйти в какой-нибудь уютный зеленый дворик. Что-то подсказывает – вы в необычном месте.
Неслучайно, когда среди дореволюционных ученых заходил спор: были ли у алан цари и, где находилась их резиденция, большинство указывало на Куртатинское ущелье... «В продолжение всего феодального века, - писал доктор Пфаф, - осетинские владетели из Багратидов, по всей вероятности, жили в ущелье реки Фиагдона (Куртати). В глубине этого ущелья, на том месте, где ныне стоят аулы Даллагкау, Лац и Цмыти, находится весьма просторная альпийская долина. В этом месте, должно быть, стоял когда-нибудь большой и многолюдный город, потому что нигде в Осетии не встречается на одном и том же месте такой громадной массы обтесанных камней, как здесь. Что касается вышеупомянутых камней, находящихся в ауле Ладзь (Лац), мы нисколько не полагаем, что они действительно происходят из царского дворца осетинских Багратидов. Мы из этого заключаем только то, что здесь когда-то жили цивилизованные люди... В этом безопасном убежище могли развиваться некоторое благосостояние, торговля и промышленность».
Аул Цмыти в одно время считали даже легендарной столицей алан – городом Дедяковым, упоминаемым в русских летописях. Но и сейчас, когда бродишь по пустынным каменным улицам, закоулкам, дворикам Цмыти невольно сравниваешь поселение со средневековым городом, не случайно занимавшим господствующее значение во всей горной долине Куртата.
Между тем, в одном из предположений, что Цмыти являлся крупным торговым центром Осетии, убеждает выгодное географическое положение аула, контролирующего важные пути сообщения трех осетинских обществ: Тагаурского, Куртатинского, Алагирского и выходы на перевалы Большого Кавказского хребта. Нынче никто уже не помнит желание грузинского царя Ираклия II, просившего русское военное командование провести основную дорогу в Закавказье именно через Куртатинское ущелье. А торговые пошлины давали возможность обустраивать свое поселение. Впрочем, обилие башен Цмыти может говорить и о другом, не менее важном общественном положении, о демократизме, когда башни строились в качестве фамильной гордости. А ведь в таком случае постулат о поголовной нищете горцев не выдерживает критики. Вне сомнения, материальные затраты при возведении башен требовались значительные, ибо, как гласила осетинская поговорка: «Из разрушенного аула и одной башни не построишь, а из разрушенной башни можно построить целый аул». И все зажиточные или большие по численности фамилии хорошо знали, что, приезжая выбирать невесту, сваты, прежде всего, спрашивали: а есть ли в ее семье навозник (обилие скота), родовой склеп и башня? Так что подражать богатым и привилегированным требовали жизненные обстоятельства. И они проявлялись особенно ярко в таком поселении как Цмыти, где не разрешали проживать кровникам. Очевидно, чтобы, как нынче говорят, «не портить имидж богатого поселения» – их отселяли за пределы аула. Поэтому фамилия кровников Габисовых была вынуждена построить свое поселение с двумя башнями, украшенными огромными, будто рыцарскими, христианскими крестами на склонах Кариухоха. И они, слава Богу, до сих пор величественно напоминают о средневековом мастерстве безвестных талантливых строителей.
В постсоветское время экономические возможности и усиления в старшем поколении национального самосознания открыли процесс строительства в горах башен-новоделов. Подобный пример имеется и в Цмыти, где один из новоделов смотрит на Верхне-Фиагдонскую котловину. А вот фамилия Басаевых постаралась восстановить в ауле свою башню.
Ну, а что касается легендарной столицы, а вернее, «славного аланского города Дедякова», то археологи доказали, что располагался он на предгорной равнине в местности Татартуп (Верхний Джулат), недалеко от современного осетинского районного центра Эльхотово.




ЗНАКИ, ОСТАВЛЕННЫЕ ПРЕДКАМИ

О значении Цмыти говорит и еще одно открытие, сделанное музейной экспедицией в один из летних дней 1970 года.
…Когда белая вата облаков стала таять и нехотя уползать в лощины, мы увидели внизу Цмыти. Его многочисленных башен ужу коснулись первые победившие туман солнечные лучи. Башни и каменные развалины домов лежали на ровной и огромной площадке, границы которой окантовывала голубая лента Фиагдона. Через минут пятнадцать показалась западная окраина аула. Погода установилась как по заказу. Мягкий свет нежно золотил черные верхушки башен, напоминавшие сказочные строения. Казалось, вокруг ничего и никого не существовало: были только солнце, горы и башни.
То утро запомнилось в мельчайших деталях. Наш музейный фотограф Георгий Иванович Андриенко снимал своим новеньким фотоаппаратом бойницы, выложенные строителями в форме креста на башне Габисовых, потом увлекся искусно расположенными квадратиками, украшавшими родовые усыпальницы-склепы. Вскоре у него что-то забарахлило в одной из камер.
И в эту самую минуту, нет, точнее, секунду, я увидел на массивном камне южной стены, невысокой, стоявший на окраине аула башне, рисунок-петроглиф. Невозможно описать то радостное чувство, которое приходит к тебе, когда неожиданно свершается давно задуманное.
По всей ширине острым предметом были высечены три волнистые линии, безусловно, изображающие горы. Рядом древний художник поместил две стилизованные фигурки людей. Если приглядеться внимательно, то фигурки пляшущих человечков были помещены в одной последовательности. Верхняя фигурка – в седловине гор и нижняя – под волнистым изгибом вершины. Да и фигурки неодинаковые: у верхней – широко были расставлены руки и ноги, другой человечек был показан в профиль с опущенными руками и ногами.
У подножия башни на упавшем со стены валуне я заметил еще один рисунок и опять с двумя стилизованными изображениями людей или животных. Фигурки напоминали какие-то фантастические знаки, состоящие из тонких линий, квадратов. Один из знаков напоминал жирафа. Встретившийся шахтер Кадатского рудника, удивленно пожимал плечами: он никогда не думал, что они старинные, он считал, что рисунки – баловство мальчишек. А на это стоило ли обращать внимание. Правда, на одной из башен его всегда удивляли какие-то загадочные знаки.
Мы сбежали вниз, в центр аула и обнаружили еще один петроглиф. Следующий петроглиф заметил Георгий Иванович. Другой мы обнаружили в руинах башни. Где-то посередине башни на высоте примерно трех метров от земли шел непонятный ряд углублений. Они были сделаны по швам раствора, скрепляющего стесанные плиты, в три слегка волнистых пояса один над другим. Я насчитал пятнадцать точек, вдавленных специальным предметом (только не с помощью пальцев) в первом ряду, столько же по числу – во втором и десять углублений в третьем. Говорить о назначении точечных линий было решительно невозможно. Мы только разводили руками, любуясь загадкой, оставленной предками.
Так неожиданно мы установили, что большинство из башен Цмыти имели рисунки, которые можно было поделить на три группы. В первой преобладали хорошо известные космогонические символы, концентрические круги с крестами. Подобные петроглифы, как известно, считались не только христианскими символами, но и своеобразными оберегами.
«Крест, заключенный в круг, - как писал археолог Е.И. Марковин, - хороший крест, помимо оберега от всего дурного, он, возможно, говорил и о направлениях стран света».
Если кресты, заключенные в круг, были высечены высоко на стенах, то крест, напоминающий разведенные в стороны человеческие руки с хорошо заметными фалангами пальцев, расположили на плите у самой земли.
У входа в одну из башен на уровне второго этажа мы заметили хорошо известный в горной Осетии окаменевший в растворе отпечаток человеческой ладони и немного ниже опять изображение какого-то фантастического животного. На оленя, тура, медведя, лису, кабана, издавна обитающих в горах Кавказа, он не походил. Стилизованная голова и отходившие в сторону линии выдавали в нем, скорее всего, гигантскую гусеницу.
К другой группе рисунков Цмити можно было отнести петроглифы, высеченные на северной стене башни Талхановых. Они представляли целую композицию знаков: шесть точек в виде ромба, причем с незаштрихованной верхней точкой, фигурка человека с руками на талии и широко расставленными ногами; неопределенный знак, растопыренные ладони с пальцами. Еще два пляшущих человечка и в заключение два креста, безусловно, говорили о запечатленной человеческой мысли. Предположим, это были знаки оберега. Но оберега не одного, а шести. Получается, что люди, по заказу которых выбили петроглифы, «читали» какое-то посвящение или заклинание, постепенно привыкая к тому, что и другие предметы и явления окружающей жизни можно было перенести на камень. Скорее всего, петроглифы на башне Талхановых служили знаками примитивного письма. На это указывает, прежде всего: условность человеческих фигурок, их схематизм.
Динамичность человеческих фигурок, реализм и некоторая стилизация изображения горных вершин позволяли отнести петроглифы к произведениям искусства. Вполне возможно, петроглифы аула Цмыти обозначали что-то единое, но трудно возразить тому, что они не могли выражать мыслей человека средних веков. Да, в средневековом осетинском ауле жили люди, которые пользовались пиктографическим письмом. Ибо пиктограмма, как определяют ученые, представляет собой единую сложную композицию (или же рассказ в картинках), передающую целое сообщение, почти не расчлененное на слова изобразительными элементами.
Безусловно, некоторые из петроглифов имели общекавказское назначение, но были знаки и чисто местного происхождения. Расшифровать значение их сейчас практически невозможно. Вот, например, первый из обнаруженных петроглифов Цмыти, напоминавший мне жирафа. Попробуй «прочитай» его, если треугольник с крючкообразной вершиной можно объяснить как стилизованное, схематическое изображение человека. Напоминает он и царскую тамгу римского времени из сарматских знаков Северного Причерноморья.
Поэтому пришедшее спустя несколько дней мне письмо от пенсионера Рамазана Дженалдикоевича Чшиева, можно было посчитать большой и неожиданной удачей. Случаются же такие удивительные совпадения. Чшиев писал мне о том, что, работая в 30-х годах учителем в Цмыти, он заинтересовался одним странным обычаем. Ежегодно в один из определенных дней местное население устраивало поминки ногайцам. Чшиев пошел к одному из старейших жителей аула Батерби Бесаеву, который и объяснил учителю, что некогда на этих землях проживали ногайцы, и осетины, натерпевшись от них притеснений и обид, после их ухода из гор в знак мести поселились на бывшем ногайском кладбище: «на груди их предков». Но спустя некоторое время, когда поостыли от гнева, им, почитавшим культ своих предков, стало стыдно за свой поступок. Старейшины Цмыти заявили на нихасе: «В чем провинились перед нами покойники ногайцев, на груди которых мы поселились? Надо было мстить живым воинам. Бог не простит нам этот поступок». Потом собрали жителей аула, закололи быка, наварили пива и с той поры население Цмыти стало ежегодно устраивать ногайцам поминки.
То, что ногайцы, одно из монгольских племен, находились некогда в предгорьях Северного Кавказа – факт исторический. Но могли ли они перейти границу Скалистого хребта, охраняемого аланами, предками осетин, пока не подтверждается ни археологическими, ни историческими данными.
Но главное было не только в этническом составе населения Куртатинского ущелья. В сообщении Чшиева меня заинтересовала схожесть рисунка петроглифа с рассказом старейшины аула. Вспомним первый обнаруженный петроглиф Цмыти: волнистые линии – это, безусловно, изображение гор. Человеческая фигура под нижней линией напоминает захоронения ногайцев, а фигурка сверху олицетворяет жителей Цмыти, поселившихся на бывшем ногайском могильнике, и давших обет искупить свой поступок. И все это событие было решено запечатлеть в каменных писанинах. Но вот ушло из жизни поколение цмытинцев и их потомки забыли смысл изображения на стене башни. Петроглиф, предназначенный лишь для одного аула, не мог иметь будущего и, если бы не сообщение учителя Чшиева, его практически невозможно было бы расшифровать.
И вот что еще интересно, а не являются ли «ногайцы Цмыти» одним из коренных кавказских племен – потомков кобанцев, как некие «Бурдурта», которые, как установил историк Г. Кокиев, жили в соседнем Дзивгисе? И о ногайцах, которые никогда не проживали в горах Осетии, вспоминают не только в Цмыти. Но всегда о мирном с ними сосуществовании, или, как в историческом предании старого учителя, кавказском к ним уважении. Будь они жестокими соседями-поработителями, никакие традиции не помогли бы повиниться перед их памятью.
Как известно, «слово – звуковое письмо подошло к высшей фазе – письму буквенному, пройдя стадии письма предметного и рисуночного». Но вот почему рисуночное письмо в виде петроглифов использовали в Куртатии только в одном поселении Цмыти? Что это – более древнее или более культурное поселение? Но тогда почему в нем не появилась активно грузинская средневековая письменность или арабская?




16. ПРОГУЛКА ПО ЛАЦУ
(АУЛ НАРТОВ)

Цивилизация, которую, по мнению писателя Андрея Шарого, «остановить еще сложнее, чем натиск диких гуннов», меняет историческое лицо Осетии не по дням, а по часам, и успешно добирается в этнографический бастион – горы. Правда, из-за ряда обстоятельств, появившихся в постсоветское время, этот натиск несколько ослаб. Прежде всего благодаря исчезновению профсоюзного массового туризма, закрытию рудников по добыче цветных металлов, исчезновению некогда богатых рабочих поселков. Единственный рабочий поселок, переориентированный на дачно-рекреационное направление, - Верхний Фиагдон растет, впитав в себя подобно пылесосу соседние аулы-села Даллагкау, Барзикау, Урыкау, Кадат. Не сдается ему пока лишь расположенный рядышком Лац. И не потому, что его разделяет с Верхним Фиагдоном глубокий овраг с речушкой Ахсаудон, вытекающий из горного леса. Аул, несмотря на дружное утверждение куртатинских старших, основанный неким греком по имени Лац, - слишком значимое осетинское поселение. С главной дороги, связывающей весь Куртатыком с севера на юг, вплоть до снежных перевалов в Закавказье, Лац грозно осматривает с крутого обрыва всех проезжающих и проходящих, поблескивая старинными постройками, производит впечатление грозной крепости.
На самом деле, проехать по нему не так уж сложно и от В. Фиагдона, и с юга от аула Хидикус. И тут же можно увидеть, что расположен Лац на обширной речной террасе и состоит из одной улицы, по которой не разминуться двум автомобилям, и - узнать, что в истории российской дореволюционной археологии Лац занимает почетное место. Могильники Куртатии, и в особенности Лаца, была разграблены еще кладоискателями древности, но и то, что нашли известные археологи по поручению предварительного комитета Тифлисского археологического съезда в 1879 году и П.С. Уварова – «бабушка российской археологии» – составляют гордость археологической коллекции Московского исторического музея и Петербургского Эрмитажа. Это обилие бус из драгоценных камней, горного хрусталя, не имеющие никакого отношения, как предполагали, к финикийскому и египетскому происхождению. По богатству красок, рисунков и форм куртатинские бусы совершенно оригинальны и не находят себе повторения в мировой археологии. А местные сосуды даже не похожи на керамику из других мест Осетии. Они более изящны и изысканы по форме, лепке, цвету и росписи. Неужели здесь жили люди, не уступающие в своем культурном развитии египтянам и древним эллинам?
И все же Лац знаменит тем, что это куртатинское поселение издавна считается аулом легендарных нартов, с которыми связывают лишь два места в Северной Осетии – Лац и Задалеско-Мацутинскую котловину в горной Дигории. Когда в прошлом веке советский «Интурист» выбирал маршруты для иностранных гостей по Северной Осетии, в Москве решили проводить две экскурсии: по Военно-Грузинской дороге и по Куртатинскому ущелью в аул Лац! И сейчас любой гид доставит вас в центр древнего аула и познакомит с чашечным камнем и нартским ныхасом – «архитектурным комплексом, как гласит официальная бумага, федерального значения». Только на вопрос: немало ли двух памятников для широкого заявления о нартском ауле? – экскурсоводы вместо ответа предложат полюбоваться шикарной панорамой, открывающейся с Лаца на склоны Кариухоха и многобашенный Цмыти. А ведь в действительности в Лаце все дышит и очаровывает эпическими героями. Надо лишь внимательно осмотреться и не спешить…



НАРТСКИЕ ПАМЯТНИКИ

В нартском эпосе народы Северного Кавказа сохранили свою многовековую историю, жизненные уклады и быт. И потому старейшина нартов Урызмаг, мудрая Шатана, герои-богатыри искроглазый Сослан, стальной Батрадз, сладкозвучный Ацамаз, хитрый, лукавый Сырдон, мстительный Хамыц, прекрасная Бедоха, алдар Мысыр, все, кто живет в нартском селе-стране, разделенной на три квартала, и за пределами нартской стороны, даже циклопы наделены человеческими чертами.
«Стремление к подвигам и презрение к смерти, беспредельная любовь к родине и служение интересам народа, уважение к другим народам, мудрость, находчивость, сознание собственного достоинства, свободолюбие и ненависть к врагам, страстная любовь к жизни и готовность бороться за нее – таковы основные черты и прогрессивные идеи, определяющие содержание и воспитательное влияние нартского эпоса», - такую характеристику дали эпосу советские нартоведы. Отмечая, что записи и собирание нартского эпоса началось еще в XIX веке, французский ученый Ж. Дюмезиль восхищался тем, что исследовательская работа над эпосом не прекращалась даже в суровые годы Великий Отечественной войны. Родившись на ираноязычной почве, - считал он, - осетинский нартовский эпос со временем стал достоянием многих кавказских народов.
Нартам посвящена обширная литература, их признают «своими» чуть ли не все народы Северного Кавказа. Но лишь в горной Осетии сохранились, или пока неизвестны в других местностях, так называемые нартские памятники – то есть предметы материальной культуры эпического народа! Известный историк, археолог, лермонтовед профессор Л.П. Семенов – первый, кто серьезно заинтересовался этими артефактами, утверждал, что «вопрос о приурочении к эпическим героям различных памятников древности имеет не только кавказское, но и мировое значение».
Обычно камни или скальные глыбы необычного вида в горах связывали с великанами и называли их «Уайыджидур» - камень великана (у;йыг – великан). Подобным названием горцы удостоили и лацкую плиту, хотя уже давно многие народы еще средневековья от Испании до Индии называли подобные памятники, несмотря на разную форму и количество углублений, чашечными камнями.
История чашечных камней уходит в седую старину. В XIX веке ими занимались с таким же размахом, как в наше время изучают, к примеру, берестяные грамоты. В дореволюционной России большим специалистом по этим следовикам считался князь П.А. Путятин. Титулованный ученый проследил географию их расположения и назначение. Оказалось, и памятники у подножия Гималайских гор, и в Малой Азии, в Швеции, на Кавказе имели в обиходе разное применение. В Германии прихожане ряда церквей смазывали отверстия маслом и лечились от лихорадки; в Швейцарии полагали, что их назначение – жертвоприношение богам и злым гениям; в Пиренеях крестьяне устаивали возле них языческие ритуалы. В Новгородской губернии России предполагали, что отверстия в камнях – результат добывания огня. На Тифлисском археологическом съезде в 1881 году авторитетные ученые доказывали, что на чашечных камнях изображено звездное небо в местах их нахождения. Но с той поры неизвестно: сохранились ли те памятники, упомянутые князем Путятиным и его последователями? А самое главное: ни один ученый не смог объяснить их подлинного назначения, ведь единая форма не могла иметь разный смысл! И смазывание чашек маслом, и добывание огня – это, безусловно, вторичное явление, придуманное теми, кто не мог понять их подлинной роли в быту средневековых, а скорее всего древних народов.
И вот в осетинском Лаце чашечный камень упорно связывали с нартами. Профессору Семенову объяснили, что многочисленные углубления произошли от прикосновения пальцев «великого нарта». Кто имелся ввиду под именем «великого нарта»: Урызмаг, Сослан, Батрадз, Хамыц?.. информаторы-старейшины не знали. Другой советский ученый-этнограф Б.А. Калоев записал иную версию: «…во время состязаний между нартскими героями и великанами этот камень «Уайыджидур» использовался как мяч, владение им определяло силу и ловкость игроков». А еще одно из предположений уже прошлось записать мне от знаменитого сказителя и краеведа Созырыко Цагараева. Для этого он привел меня в Лац и показал за нартскими ныхасом вертикальный обрыв, на дне которого ревели воды Фиагдона. По словам Созырыко, мы, оказывается, пришли на место казни, придуманной нартами для преступников. Судили они просто и быстро: брали в руки шарик, скатанный из крутого теста, хранившийся в святилище Хсаудзуар, и бросали на плиту, усеянную ячейками. Лунки-ячейки обозначали разные виды наказания: изгнание из аула, сбрасывание в пропасть и даже оправдание, но с приготовлением кувда-пира за счет обвиняемого. Авторам трех версий, наверное, надо простить их желание отнести чашечный камень к культуре и быту своих, как они считали, славных предков – нартов. Но всё же все чувствовали: плита явно несет какое-то важное духовное и культовое значение. Поэтому и относились к памятнику с большим уважением.
Однажды мне случайно повезло понять, что в действительности Лацкий следовик хранит еще ни одну тайну, подобрать ключи к которой – непростое занятие. Рано утром я щелкнул затвором фотоаппарата «Зенит», прельстившись необычным видом камня в лучах восходящего солнца. На поверхности плиты из некоторых лунок еще не испарилась роса и, когда я напечатал фотографию, то ахнул. Среди хаотичного скопления точек и ямок ясно вырисовывалось четкое изображение созвездия Большой медведицы. В начале не поверилось, пересчитал: семь звезд составляли фигуру, напоминающую ковш с ручкой и на месте находилась даже Полярная звезда, сверкающая ярче всех ночью в куртатинском небе. Удивились и знатоки астрономии, предположив наличие на плите зашифрованной карты звездного неба. Но вот как в ней подобраться – не мог предположить никто. Обливание из ведра водой камня, фотографирование его с разных ракурсов – ничего не дало. Ключа к изображению других созвездий мы подобрать не сумели. Но вот то, что произошло открытие, связанное с редким артефактом, поняли даже в самом популярном советском журнале «Вокруг света», опубликоваться в котором в 80-е годы было верхом удачи. Моя статья «Камень с большой медведицей» заинтересовала многих читателей, кроме московских историков, имевших по сравнению с провинциальными краеведами, большие возможности для поднятия еще большего интереса к этой теме и попадания ее в исследовательские планы солидных экспедиций.
А между тем произошло еще одно важное событие: по просьбе акционерного общества «Интурист», которое готовило маршрут для приезжающих в Осетию иностранцев, меня попросили выбрать для них удобное и интересное направление. Вышколенные для работы с англичанами и немцами экскурсоводы сразу же согласились на экскурсию «в Лац на родину древних нартов», а эксклюзивом сделать чашечный камень. И надо сказать, знакомство с нартскими памятниками понравилось интуристам, избалованным мировыми достопримечательностями. Надо думать, что для многих английских и немецких пенсионеров с любознательными женами (а они составляли основную массу туристов) явилось открытием, что в этом небольшом осетинском селении с терпким запахом навоза и неухоженной улочкой – некогда во мраке тысячелетий зарождалась человеческая цивилизация, ибо создать подобный предмет в далеком прошлом могли лишь высокодуховные люди. Экскурсия в Лац продолжалась вплоть до развала СССР.
…Краеведам как воздух необходимо общение с разными людьми, выслушивать их рассказы и запоминать их редкие фразы, а потом, словно золотодобытчику, промывать водой и находить истинную ценность. В отличие от исследователей-историков, для которых литературные источники играют важную роль в поиске вспомогательных фактов, краеведы добывают факты во время случайных событий. И поэтому я не удивился, когда руководитель туристского приюта у селения Хидикус геолог Таймураз Марзаганов, помогая мне собирать после лекции слайды, очень просто, будто сообщал о каком-то незначительном событии, рассказал, что в Куртатинском ущелье за селением Харисджин имеется еще один чашечный камень, о котором не ведали ни дореволюционные археологи, ни графиня П.С. Уварова, ни академик В.Ф. Миллер, ни профессор Л.П. Семенов, ни этнограф Б.А. Калоев и даже местные краеведы Созырыко Цагараев и Уане Марзаганов.
Действительно, в местности Майрамыкау между священной башней и христианским храмом, среди валунов на выходящей на поверхность скале, находился внушительных размеров рисунок чашечного камня с нанесенным рукой человека множеством искусственных углублений примерно равных размеров. Лишь семь лунок с правой стороны отличилась своей величиной. Две из них были соединены бороздкой, четыре – в отдалении, а одна напоминала настоящую чашку и по глубине и по объему! И второй куртатинский чашечный камень, более чем Лацкий, напоминал каменную карту звездного неба и, безусловно, играл важное культовое значение для тех, кто его здесь решил создать, работая неизвестным инструментом. Не может оказаться случайностью и то, что именно в такой священной для всех осетин Куртатинского ущелья местности появились священная башня и христианский храм, где хранилась вплоть до второй половины XVIII века икона Иверской Богоматери – драгоценный дар грузинской царицы Тамары всем православным христианам Осетии. Значит, к чашечным камням у пришедших в горы алан и аборигенов было величайшее уважение. Очевидно, не понимая их назначение, люди чувствовали их духовную ценность.
Вне сомнения, чашечные камни Лаца являются самыми древними памятниками материальной культуры Кавказа, к которым прикоснулись руки древнего человека!
И вот подоспело сенсационное сообщение из горной Дигории от экспедиции московского археолога Александра Машинского: «…А еще раскопаны в Суаре три святилища. С идолами, жертвенниками и так называемыми чашечными камнями. С ними – история и вовсе отдельная. Почти детективная. Пять таких камней, покрытых чашечными ямками-углублениями уже не одно столетие, как известно, лежат на ныхасе селения Лезгор, по соседству с которым разбит лагерь экспедиции. Они многократно описаны в научной и популярной литературе (не они, а памятники Куртатинского ущелья - Г.И.), но вот споры о том, кто, когда и зачем их тут установил и что вообще такое до сих пор не утихают. Местные жители связывали эти камни с легендарными нартами… Но дело в том, что в поселении Суар найдены совершенно аналогичные чашечные камни с предельно конкретной датировкой: V век до новой эры. Так, что традиция эта, получается, бытует в Дигорском ущелье никак не меньше двух с половиной тысячелетий» (Толоконникова Е. В Дигории – новые уникальные находки//Северная Осетия. 12.08.2016).
Археолог Машинский с коллегами в районе поселений Донифарс и Лезгор сделали немало ценных археологических открытий, но находка чашечных камней подтверждает, что и нартский камень в Лаце появился в этих местах задолго до нашей эры…

НЫХАС

…Но горцы связывали с нартами не только малообъяснимые явления природы, древние памятники и замысловатые «следовики». Они не забывали приблизить их к местному быту. Вот почему появились среди нартских памятников следы копыт лошадей нартов, каменные кормушки, седла и нартские ныхасы.
В далекое средневековье на ныхасе в присутствии седобородых стариков мирили, вершили суд, управляли аулом. На ныхасе слушали певцов, знаменитых сказителей. Право сидеть на ныхасе зарабатывали честно прожитыми годами, мудростью и седой бородой.
Этот своеобразный сельский парламент-собрание располагался часто под открытым небом и представлял собой скромный круг сидений. Сидения были плетеные, деревянные, но чаще из камня и сланцевых плит.
Нартский ныхас в Лаце расположен на площадке у крутого обрыва к реке Фиагдон. Местные жители постарались поставить вокруг железную решетку. Но ни в одной книге не написано, кому из нартов, какое принадлежало сидение. Старшие рассказывали, что когда-то ныхас имел навес, а рядом стоял огромный нартовский медный котел для пива. Котел утащили в двадцатых годах на утильсырье, навес одряхлел, остались только камни и они должны говорить.
Каменные глыбы на ныхасе были явно природного происхождения со следами речной деятельности. Но ведь их специально собрали на этой высокой площадке в центре аула и более того, даже пытались приложить к ним руки. На естественном пригорке массивные камни сложены в три этажа длиной в 15 метров, шириной – 6 метров. В первом ряду – 20, во втором – 11 и третьем – 3. Самое почетное и массивное кресло принадлежало будто бы мудрому нарту Урызмагу. На каменных подлокотниках видны искусственные выемки для локтей. Глубокая, удобная выемка для сидения, безусловно, вымыта речной водой. Но общее впечатление такое, будто это кресло специально сделали для нартского богатыря. Кресло нарта Сослана – из глыбы мрамора, расколотого пополам. «Оно разрублено саблей разгневанного нарта», - считали куртатинцы. Кресло, принадлежавшее самому хитрому из нартов Сырдону, имело в длину 90 сантиметров, а в ширину – 50. А вот и сидения нартов Батрадза и Хамица. Самое интересное то, что ныхас в Лаце принадлежал только нартам. Жители Лаца посчитали бы кощунством садиться на камни, принадлежавшие их легендарным предкам…




ПОГРАНИЧНЫЕ СТОЛБЫ

Чем же все-таки объяснить изобилие нартских памятников в Куртатинской и Дигорской горных долинах? Наверное, ответ в том, что в этих местах в основном жили известные сказители, сохранившие в своей памяти бесценные сокровища – поэтические сказания о нартах-богатырях.
...Но я никогда бы не увидел даже в самых смелых снах, что самолично окажусь среди неизвестных нартских памятников. И, конечно, благодаря своему старшему другу Созырыко Цагараеву, который вспомнил пересказ нартского сказания «О Батрадзе и заносчивом сыне уаига Афсароне». Сюжет хорошо известный, особенно в Куртатинском ущелье.
«Большой симд устраивали нарты на поле Зилахар. Такой шел пляс, что земля тряслась под ногами у нартов. Никого из именитых нартов не было на этом симде – ни Урызмага, ни Сослана, ни Батрадза. Гордый Алаф, сын кривого уаига Афсарона, сидел на высокой горе и с завистью смотрел на пляску нартов. Это было, как говорили старики, на самой вершине Кариухоха, - уточнил Созырыко и показал в окно на окруженный облаками величественный скалистый массив, излучавший в это время дня какой-то сказочный фиолетовый цвет. - Там находится нарты лагат (пещера нартов).
- Спущусь-ка я к нартам, подумал Алаф. Посмотрю на их пляску, да и сам по-своему попляшу, покажу себя и потешусь над нартской молодежью – заставлю их раздеться и унесу всю их одежду.
Но отец – старый одноглазый Уаиг возразил ему:
- Совсем не нужно тебе к ним ходить. Ведь если попадешь ты в руки кому-нибудь из именитых нартов, они тебя покалечат. Разве ты не знаешь, что даже не всякая птица решится пролететь над ними? В молодости я тоже был гордый, как ты, да повстречался однажды с нартскими юношами, вызвал их на драку, и вот – гляди, на всю жизнь остался с одним глазом.
Не послушался гордый Алаф своего отца, сунул он себе за пазуху двенадцать хлебов на дорогу и зашагал на поле Зилахар. Повстречал большое стадо коров, выдоил двенадцать коров, тут же присел и позавтракал. Подкрепившись, зашагал он дальше. По дороге вырвал с корнями большой дуб.
- У нас в ущелье в то время и дубовые рощи росли, - говорит Созырыко.
Положил его на плечо и в таком виде явился на симд к нартам. С силой ударил он дубовым деревом об землю, и от этого удара юные нарты подскочили кверху, а потом все присели на землю. Пляска прекратилась, а довольный собой Алаф от души расхохотался, а потом сказал:
- Пришел я, нарты плясать с вами. Попробуем-ка наши силы.
Что было делать перепуганной молодежи? С тяжелым сердцем взялись они за руки, и симд снова начался. В середину круга вошел заносчивый Алаф. С насмешкой смотрит он на пляшущих. Кто придется ему по сердцу, того выхватывает из круга и пляшет с ним. Пляшет гордый Алаф с нартской молодежью. Так пляшет, что кому руку поломает, кому плечо вывихнет, кому бока помнет. Стонет от него нартская молодежь. Но ничего не может с ним поделать – силен сын кривого Уаига.
Вот настал вечер. Хочет разойтись нартская молодежь, а сын Уаига снял с юношей и девушек одежду и пошел домой. Родная сестра Алафа издали заметила его. Побежала домой и сказала матери и отцу:
- Там снизу поднимается брат мой и тащит мне много нарядов, отнятых у нартских девиц.
Не поверил старый Уаиг этой вести и сказал дочери:
- Сбегай, посмотри-ка еще: идет ли он быстро по косогору или тайком крадется по лощине.
Побежала сестра Алафа и видит: широким шагом идет ее брат по косогору, и весело его лицо. Рассказала она об этом отцу, и все же не верит кривой уаиг. Но тут распахнулась дверь в жилище уаига, с высоко поднятой головой вошел Алаф и сказал отцу:
- Ты не пускал меня, отец... А вот видишь, и поплясал я весело и вволю поиздевался над нартской молодежью. Всю их одежду принес домой.
И тогда ответил старый Афсарон:
- Значит, не было среди них смуглого юноши с высоким лбом.
- Были там и черные, и белые, и с высокими лбами, и с низкими, и с выпуклыми лбами и с вогнутыми. Все юноши нартские были на этом симде, но ни один из них не посмел перечить мне, - ответил сын.
- Право, лучше будет, сын мой, если ты больше не будешь задирать их.
С пренебрежением махнул Алаф рукой, кичливо задрал голову и спиной повернулся к отцу своему...».
Я слушаю плавный неторопливый рассказ, во время которого Созырыко помогает себе энергичной жестикуляцией, будто рисуя в воздухе героев сказаний. Иногда он «выводит» их через распахнутое окно в горы и там на крутых скалах и ледяных пиках продолжают действовать он и его герои.
Конечно, нынешние рассказчики давно не используют устное наследие прадедов. В их арсенале уже различные книжные варианты нартских сказаний. Вот и сейчас Созырыко наизусть пересказывает для меня известную литературную обработку эпоса, сделанную писателем Юрием Либединским. Но пересказывает на свой манер с добавлением местных особенностей.
«На другой день опять встал рано Алаф, снова сунул двенадцать хлебов себе за пазуху и опять начал спускаться с вершины Кариухоха на поле Зилахар, куда к вечеру вышла потанцевать нартская молодежь. И прошел не ближний путь Алаф опять, чтобы поиздеваться над молодежью.
Но как раз в это утро Батрадз, сын Хамыца, находился высоко в горах на ледниках Теплехоха. Разгорячился он в битве и теперь охлаждал свое стальное тело. И видел он сверху все, что происходит на поле Зилахар. Второй день издевается над нартской молодежью заносчивый сын кривого уаига, и никто не дает ему отпора. Видно, придется мне спуститься с ледников на поле Зилахар, постоять за молодых нартов, проучить уаигов.
Отломил он половину ледника, взвалив ее на свою голову, чтобы охладиться и, подобно горному орлу, спустился на поле Зилахар. Когда Алаф увидел Батрадза, то вспомнил слова своего отца: «Вот тот юноша с высоким лбом».
Сын Хамыца скромно подошел к обидчику.
- Здравствуй, - сказал он сыну уаига, протянул ему руку, и Алаф подал свою руку. Рука Алафа превратилась в кровавое месиво.
- Со всеми ты плясал, гость, попляши и со мной, - сказал ему Батрадз. Начался симд, во время которого нартский богатырь изувечил уаига и отпустил еле живого после окончания танца.
- Иди в свою пещеру и забудь дорогу на поле Зилахар, - крикнул он еле ковылявшему по склону горы сыну Афсарона».
При этих словах Созырыко очень образно показал, как схватил уаига во время танца Батрадз, как потом прогнал его за село избитого и посрамленного.
Во время рассказа-повествования меня все время так и подмывало поинтересоваться, не выучил ли Созырыко наизусть весь нартский эпос. Но он опередил мое желание.
- Как ты думаешь, ма хур, зачем мне понадобилось на старости лет запомнить именно сказание о Батрадзе и заносчивом сыне уаига Афсароне, а не о Шатане, Урызмаге или о хитреце Сырдоне?
Я честно пожал плечами. Созырыко довольно погладил усы и с хитрой усмешкой заявил:
- Да потому, что история с танцем Батрадза и Уаига произошла у нас, в Куртатинском ущелье. И с той поры нарты поставили вокруг своего селения каменные столбы, вход за которые уаигам был запрещен.
Очевидно, это были не слабые увещевательные призывы типа: «Не мять траву на газонах» и «У нас не курят». Ибо Созырыко, как мне показалось, поведав о пограничных столбах, даже изменился в лице. Да, нарты не любили шутить с уаигами.
«А теперь пойдем в Лац, - предложил торжественно Созырыко, - и, хотя уаиги давно не живут на вершине Кариухоха, каменные столбы еще стоят вокруг нартского села». И действительно вокруг селения Лац с северной, западной, восточной, южной сторон стояли врытые в землю пять конусообразных, высеченных из кристаллических сланцев столбов.
- Их называют у нас «Нарты цырт» – памятники нартов, - говорил с почтением у каждого столба Созырыко. Так нежданно-негаданно при самых обыкновенных обстоятельствах был открыт еще один памятник в ауле Лац, поэтические жители которого не только воспевали легендарных нартов, но и старались оставить их «следы» на земле. Патриархальное общество, суровое средневековье, кровавые стычки, борьба за существование, а рядом взрослые люди играют в сказочных богатырей. Для этого в то время было необходимо обладать мужеством джигита и талантом поэта…
В своем ауле Лац нарты создали поле для игр – «Зилахар». Примечательно, что, страдая от безземелья, горцы-куртатинцы никогда не пытались возделывать этот пригодный для выращивания сельскохозяйственных культур участок. И обширная площадь на левом берегу Фиагдона против поселения Урыкау пустовала, пока уже в 1990-е эти земли не выделили для дачной застройки. Рыночные отношения, как видно, в литературные игры не играют.
С нартами куртатинские старейшины связывали и подземные катакомбы под Лацом. В одно из подземелий в 1945 году, образовавшееся на месте подготовки буртов для зимнего хранения картофеля, спускался тогда председатель колхоза «Победа» Созырыко Цагараев. Погрузившись в вековую пыль, он стремглав выскочил обратно, успев захватить одной рукой древний предмет, оказавшийся керамическим светильником с процарапанными на керамической поверхности какими-то знаками. Ленинградский ученый, специалист по эпиграфике Г.Ф. Турчанинов сумел расшифровать знаки, выполненные древним письмом «бустрафедон». И на светильнике, который Цагараев упорно называл лулой – курительной трубкой, проявилась надпись: «Унеси немощь (бессилие)». Так что аул нартов Лац еще преподнесет пытливым и любопытным исследователям старины немало интересного. Если, конечно, к его историческим страницам отнесутся с большим вниманием, чем в настоящее время…

 
17. ПРОГУЛКА К СВЯТЫНЕ ЮГА РОССИИ
(ПОДАРОК ЦАРИЦЫ ТАМАРЫ)

Какие бы времена не существовали на Северном Кавказе – верующие могут гордиться тремя самыми выдающимися памятниками христианства: 1. Ликом Христа на скале в истоках р. Кубани; 2. Нузальским храмом с уникальной средневековой росписью; 3. И скромной церковью Рождества Пресвятой Богородицы в Куртатинском ущелье.
За селением Харисджин, где в прошлом, очевидно, росло много ивы (Харис – ива), а сейчас виднеются пирамидальные тополя, начинается верхняя часть долины реки  Фиагдон, называемая Хилакским подъемом или Хилакским ущельем. После просторной Фиагдонской котловины, ущелье втиснутое между двумя массивами Бокового хребта – Казбекско-Джимарайским и Тепли-Архонским, встречает прохладой, туманом и солнечным полднем. Хотя Хилакское ущелье и переводится с осетинского как ползущее (хилаг – ползучий), но на мрачные узкие теснины оно не похоже. Скорее наоборот: Хилак – это горные котловины, обрывистые террасы, подъемы и живописные солнечные места. Одно из таких мест – недалеко от Харисджина: белоснежная, похожая на водоскат речка, спадающая в Фиагдон, а на обрыве боевая башня – классический кавказский вид. Надо перейти мост и подниматься к башне по тропинке. Скала, недоступная с северной стороны, с южной оказывается поляной на склоне, заросшей кустарниками можжевельника и желтой азалии. Башня с разрушенной верхней частью южной стены, стоит на скальном уступе. Вокруг лежат крупные валуны, которые на поляну принес, скорее всего, в доисторические времена ледник. Немного выше от башни под раскидистой березой виднеется домик с узкой стрельчатой щелью и железным крестом на коньке крыши.
Скромная церковь Рождества Пресвятой Богородицы (Мады-Майрам) издавна славилась в Куртатинском ущелье хранением бесценного дара царицы Тамары – Чудотворной иконы Иверской Божией Матери. Осетины, издавна познавшие совмещение канонов христианства и традиций народной религии, обычно при приближении к горным храмам не крестились и не читали молитвы. Они искали железный ящик для мысайнаг – денежного пожертвования и в знак почтения прикладывали руки к двери и стенам. Несмотря на полное отсутствие священников и служек – всегда не закрытые на замок церкви-дзуары никто никогда не трогал, даже в советское время. Поэтому внутри открытого храма в Майрамыкау на деревянных полках, заменяющих иконостас, стояло несколько икон в современных окладах. И полное отсутствие церковной утвари. Сразу было заметно, что нынешнее здание церквушки появилось уже в ХIХ веке. А на то строение, которое здесь находилось в далеком прошлом – указывали остатки стариной кладки с южной стороны. По ним было видно о ее более внушительном первоначальном существовании.
Даже беглый осмотр подтверждал, что никакой жилой деревни здесь никогда не существовало: вокруг не было ни разрушенных стен, ни фундаментов. Святым село Майрамыкау назвали в честь церкви, построенной для дара царицы Тамары, а боевую башню воздвигли в качестве символического оберега, хотя ни один куртатинец ни при каких обстоятельствах не посмел бы прийти сюда с неблаговидными целями. По всему было заметно, что это место имело священное значение. Царствование в Грузии славной, необыкновенной красоты царицы Тамары, ее происхождение по матери осетинки и женитьбу ее на осетинском царевиче Давиде-Сослане знают почти все на Кавказе. Стремление же царицы распространить после византийцев православное христианство на Северном Кавказе известно лишь историкам. Духовность и культура для народов и почитание верховной власти – вечная мечта правителей. Осетины почитали Христа (Чырысти), Богородицу (Мадымайр;м), Святого Илью (Елиа, Уацилла), в повседневном народном календаре отметили пятницу – Майрамбон – Богородицы Марии день, а воскресенье – Хуыцаубон – день Бога-отца, Всевышнего, просили помощи у местных божеств. Но они доверяли не каждому сведения о пребывании в их ущелье христианской святыни. Поэтому ни склонный к романтическим преувеличениям врач грузинского царя Ираклия II Якоб Рейнегс, ни четкий и последовательный офицер-квартирмейстер Леонтей Штедер, ни академик Петербургской академии наук Генрих-Юлиус Клапрот ни о святом селе, ни о даре царицы Тамары не обмолвились в своих трудах ни строчкой. Более того, о святом месте почитаемым христианами Кавказа, ничего не сообщал в 1780 году и начальник Осетинской духовной комиссии протоиерей И. Болгарский в своем докладе епископу Астраханскому.
Первым, заявившим об этом, надо считать В.С. Толстого, чиновника по особым поручениям при наместнике Кавказа князе М.С. Воронцове, который был направлен вместе с благочинным осетинских приходов Аксо Колиевым обследовать состояние православия в Северной Осетии (1847 г.). В своих бумагах Толстой кратко записал, что в «Куртатинском ущелье находится «Оламасеги (правильно – У;лм;сыг - ред.) дзуар – высокой горы церковь, - вблизи нет деревни, лишь стоит одна древняя башня невдалеке от этой церкви, которую предание, сохранившееся у жителей, гласит, что воздвигнута грузинскою царицею Тамарою. Эта святыня очень чтима в народе» (Сказание о Северной Осетии. С. 67).
Правда, задолго до этого осетины-куртатинцы, переселяющиеся с гор на равнину, взяли с собой чудотворную икону. И с этой поры слава о ней распространяется по всему югу России. Уже у Моздокской крепости куртатинцы, остановившись на ночлег, увидели, что от арбы, в которой находилась икона, исходит чудный свет, освещающий всю окрестность. Свет этот не переставал сиять целую ночь, а на следующее утро волы, запряженные в повозку с иконой, не тронулись в места. Так на том месте, где произошло чудесное знамение, построили вначале деревянные храм Успения Божией Матери, а в 1898 году белокаменный Успенский собор. Понимая значение среди верующих иконы, которую уже стали называть Моздокской-Иверской, епископ Моздокский и Владикавказский Владимир организовал ежегодный перенос ее во Владикавказ – административный центр Терской области. Крестные ходы Иверской иконы превращались в народные праздники с парадом войск, колокольным звоном, музыкой и церковным пением. Прикоснуться к иконе, о которой рассказывали чудеса, как о целительнице, приходили даже верующие других конфессий. В 1914 году икону доставили к приезду во Владикавказ императора Николая II, который молился перед ней в Михаило-Архангельском кафедральном соборе… К тому времени одна из древних икон русской православной церкви была убрана уже в богато украшенную драгоценными камнями ризу. Золотой цвет за многие века потемнел (утверждали, что это следы пожаров в горах). Но лик Божией Матери с младенцем Христом сиял чистыми красками, хотя помимо иконописца царицы Тамары, к иконе не касался ни один позднейший живописец.
«Иверская» икона Божией Матери, как и «Смоленская», «Тихвинская», «Троеручица», «Грузинская», «Иерусалимская», относятся к наиболее известным вариантам Одигитрии. «Иверская» была одной из самых почитаемых икон в России. Русские благочестивые цари и лица царственного дома, посещая Москву, неизменно останавливались для молитвы пред сею чудотворною иконою.
Одним из известных списков (копий) «Иверской» - Моздокский, находящийся в городе Моздоке на Кавказе в Успенской церкви. «Моздокская» принадлежит к древнейшим святыням Православной Церкви и была написана для царицы грузинской Тамары» (Православные Иконы. Автор-составитель Наталия Будур. М.: «Олма-Пресс», 2005. С. 85).
В 1920-е годы, когда началась борьба с религией, уникальная христианская святыня исчезла. Последнее документальное сообщение о ней мне довелось услышать от первого директора Моздокского краеведческого музея полковника М. Артюхова. Он, будучи мальчишкой, якобы видел знаменитую икону среди собранной в подвале церковной утвари, подготовленной к продаже в Торгсине богатым иностранным покупателям. Разговоры о судьбе святыни шли разные: будто ее забрали верующие одной из казачьих станиц, промелькнуло и сообщение о ее пребывание в Канаде. В 1990-е годы, когда в России изменилось отношение к религии, икону искали священники, бизнесмены. Редакция газеты «Северный Кавказ» даже объявила, что готова выплатить «солидное вознаграждение за любую достоверную информацию о местонахождении оригинала Моздокско-Иверского образа Божией Матери». В этой же газете утверждалось, что «осталось две ее точные копии. Одна, более древняя и чтимая, - в Успенском храме Моздока (старый храм был разрушен во время боев с немцами в 1942 году), другая – в Никольском соборе города Прохладного в Кабардино-Балкарии».
Не ведаю, как на это посмотрят служители церкви, но если случиться когда-нибудь чудо и святыня обнаружится, то Всемирный Русский народный собор и священный синод Русской православной церкви должны прибавить к названию иконы Моздокской-Иверской – Куртатинская, ибо жители этого осетинского общества смогли сохранить ее в течение шести веков!
Иверская икона давно находилась в Моздоке, а куртатинцы со священным уважением по-прежнему относились к месту, где она хранилась многие века! И с уважением и почтением относятся и в XXI веке!
Непривычному человеку подниматься в солнечное утро по горному склону, поросшему кустами можжевельника, будет не всегда комфортно. Но мы принципиально не переходим на зигзагообразную дорогу, проделанную в этих местах московскими геологами к снежным вершинам, где они искали редкие руды. Хочется почувствовать, что испытывали в прошлом люди, поднимающиеся к местечку с боевой башней, охраняющей небольшой каменный домик с железным крестом на коньке крыши. Перед входом с южной стороны к стене прикреплена доска с фамилиями куртатинцев «обновивших сей обрушенный дом во имя Святой Богоматери в 1900 году». Внутри помещения современные иконы и несколько церковных свечей на деревянном столике.
А внизу на дороге появились капитальные навесы для посетителей, которые группами поднимаются к зданию церкви Рождества Пресвятой Богородицы. И влечет их туда не праздное любопытство, а возможность помолиться в святом месте. У моста через белопенную речку Цазиудон растет, похожая на новогоднюю елку, пушистая ива, вся в разноцветных лентах – обычай, принесенный в Северную Осетию с Южного Кавказа и с благодарностью принятый местными паломницами. Частое шуршание шин «иномарок» с почтительными взглядами за стеклами в салонах дополняют всеобщий интерес и внимание к этому еще недавно такому тихому месту.
Именно благодаря Куртатинской иконе Иверской Божией Матери недалеко от святого села Майрамыкау «Оламасеги дзуар» – в селении Хидикус в апреле 2000 г. Указом священного синода Русской православной церкви начал создаваться Аланский Свято-Успенский мужской монастырь, превратившийся в уникальный историко-архитектурный памятник в горной Осетии…

АЛАНСКИЙ МОНАСТЫРЬ

После полуразрушенных боевых и жилых башен, сверкающих свежей кладкой новоделов, мы попадаем в Верхне-Фиагдонской котловине в плотную застройку разностилевых дачных особняков, образовавших своеобразный мегалополис – слияние нескольких сел с бывшим шахтерским поселком. И вдруг… перед изумленными людьми возникает на речной террасе средневековое, будто из сказки, чудо! Первое впечатление – нам повезло увидеть замок влиятельного кавказского феодала с оборонительными стенами с глубокими арками, двухэтажным укрепленным домом с ведущей к нему крутой лестницей, двумя боевыми башнями: восстановленной – фамилии Гусовых и новой – для колокольни. Усадьбу кавказского феодала напоминает и расположенный за крепостными стенами массивный христианский храм, увенчанный крестом. Это жемчужина «замка» - церковь Иверской Божией Матери.
Но уже после первого впечатления у нас появляется, не без подсказки экскурсовода, сообщение, что перед нами самый высокогорный в России Аланский Свято-Успенский мужской монастырь. Еще в начале XXI века у реки Фиагдон сохранялись стены разоренной церквушки Св. Жен Мироносиц, построенной до революции «Обществом восстановления православного христианства на Кавказе». Небольшая братия Аланской обители с помощью настоятеля монастыря епископа Ставропольского и Владикавказского Феофана и спонсоров сотворили чудо: восстановили церковь Св. Жен Мироносиц, построили здание монастыря и храм, который нынче расписывают московские художники-иконописцы. В дни больших христианских праздников три трапезные, одна на 500 человек, заполняются верующими и паломниками, а на Крещение у водоема у р. Фиагдон собираются сотни автомашин с приехавшими за святой водой со всей республики. Так, в прошлом, 2017 г., монахи насчитали их 15 тысяч человек. В 2000 г., когда мир отмечал 2000-летие христианства, Осетия отметила 1000-летие своей христианской истории. А в октябре 2017 г. Президент РФ В.В. Путин подписал Указ о праздновании 1100-летия Крещения Алании.
Ночью с помощью подсветки монастырь привлекает своим сказочно-таинственным видом и является подлинным чудом, сотворенным в честь чудотворной иконы, память о которой жива в кавказских горах вот уже восемь веков.
Так вот оказывается, какое необычное место в Осетии мы посетили: священное селение, созданное специально для ценного подарка царицы Тамары. Согласно логике, название Майрамыкау получено впоследствии, так как собственно жилым поселением не являлось. Еще в XIX веке В.С. Толстому куртатинцы назвали эти места, как «Оламасеги дзуар» (У;лм;сыг дзуар – высокой горы церковь - ред.). И выбран был этот живописный склон  не потому, что обладал какими-то стратегическими особенностями, а по иной, более важной, причине. Здесь на протяжении веков, видно, существовало древнее священное обрядовое место, которым пользовались еще кобанцы, а до них, возможно, и более древние народы. А в горах всегда относились с уважительным трепетом к наследию и знаниям. Иначе начинать с нуля проживание было бесперспективно. И об этом древние оставили сообщение в виде чашечного камня. Если быть точнее, чашками и точками, выбитыми не на отдельной плите, как в Лаце, а на скальной поверхности.
Икона Пресвятой Богородицы названа по имени монастыря на Афоне, который удостоился принять ее в результате чудесного появления по морю. И один из первых списков (святой копии), очевидно, монахи подарили царице Тамаре, способствующей активному распространению христианского православия на Кавказе. А уже придворный иконописец выполнил копию для осетин. Таким образом, не требуется особых исторических познаний, чтобы понять о величайшей ценности дара грузинской царицы, сделанного в период ее правления (1184-1213 гг.), так как первый и второй списки Иверской Пресвятой Богоматери были присланы в Россию из Греции – Афона в середине XVII века. Навряд ли куртатинцы, сохранявшие подарок царицы Тамары в течение веков, знали, что в первой же молитве, обращенной к чудодейственной иконе, наряду с другими важными просьбами будет обращение защитить «путешествующих». Значит, всех, кто прибыл в Куртатинское ущелье издалека… и посетил в качестве гостя во время наших прогулок…
И еще одно замечание: декабрист неверно перевел название «Оламасеги дзуар» (У;лмассыг) как – не «высокой горы церковь», а надо – «высокой башни церковь». Это говорит о редчайшем случае в Осетии: возведении боевой башни для охраны церкви-дзуара.
 
18. ПРОГУЛКА В ХИЛАКСКОЕ УЩЕЛЬЕ
(ВЕЛИКАЯ КАВКАЗСКАЯ СТЕНА)

- На этот раз мы совершим прогулку к Великой Кавказской стене.
- Куда, куда? И подобная достопримечательность существует в Северной Осетии?
- Да, представьте себе, самая настоящая стена, сложенная из камня, к которому прикасались руки еще воинов в первых веках нашей эры!
Если углубляться в отдельные моменты прошлого, то можно стать коллекционером загадочных этнографических историй, которые не разрешены до сих пор. Например, древняя вера горцев в «сверхестественную связь и кровную близость их рода или фамилии с животными или растениями, так называемый тотенизм. Хочется верить в то, что выбитое под крышей боевой башни Дарчиевых в ауле Лисри изображение змеи имело к этому отношение и являлось гордостью фамилии. А, возможно, и несла иную функцию. Так как змея в одном случае, в мифологии - это страшное чудовище, а в обыденной жизни осетин, притом всех – нечто сверхестественное, приносящее счастье дому, некий «камень счастья». Все, кто им обладал, хранили «семейное счастье» как величайшую святыню. Рассказы об этом в современное время воспринимались бы в качестве очередной сказки предков, если бы…однажды осетинский поэт Коста Хетагуров не опубликовал на страницах газеты «Северный Кавказ» (Ставрополь) этнографический очерк «Особа» и сказку сделал былью. Ему удалось увидеть «цыкурайы фаердыг (бусу изобилия и счастья), который показывался членам семьи раз в год с «молитвенными песнопениями». «Камень этот, величиною от горошины до голубиного яйца, имеет слегка желтоватый оттенок и небольшую прозрачность; он испускает в темноте довольно сильный фосфорический свет. Встречается очень редко и по народному поверью достается «счастливцу» с опасностью для жизни, так как добывается из зева самых ядовитых змей. Окружая целыми десятками «свою старшую сестру», которая держит во рту эту «бусу изобилия», они с ожесточением бросаются на всякого, кто пытается отнять у них это «сокровище». Змея эта, говорят, водится в Индии, охотясь по ночам на насекомых, она держит во рту этот светящийся камешек…». Конечно, поэт прекрасно понимал, что добраться до Индии средневековому осетину было практически невозможно, и змей подобных в тропиках не водилось, но разрушать легенду, как человек вежливый и тактично относящийся к рассказам старших – не захотел! Все течет – все меняется, и если современные осетины при виде пресмыкающихся вздрагивают и пытаются их уничтожить, то их недавние предки в горах почитали за счастье иметь их в собственном хозяйстве. И при том, если змея, находила приют в кладовой – къбице. А в горной Дигории и сейчас рассказывают о том, как некий крестьянин Багай, увидев, как домашняя змея уползла их его дома на берегу солнечного Уруха, пошел за ней по следу и там, где она остановилась, основал новый аул Багайтыкау. Между прочим, не в совсем удобном месте для проживания! Директор зарамагской турбазы Владимир Туаев, взяв охапку сена из стога, почувствовал укол и пришел в себя в Нузальской больнице. Но на «гадов» не обиделся, потому что сам потревожил их покой. Если в Южной Осетии в Дзауском ущелье, по информации профессора Л. А. Чибирова, известно село под названием «Каелмджин хъау» (змеями обильное село), то в Северной – в Куртатыкоме есть целое ущелье, хотя, надо заметить, именуемое иносказательно, как «пресмыкающееся», ибо среди осетин существует табу – запрет произносить в слух слово «каелм» - змея. И поэтому ущелье называется Хилакским («хилаг» - это ползущий, пресмыкающиеся). В общем, целый урок тактичным английским сэрам и лордам от куртатинских осетин.
Удивительно, ведь Хилакское ущелье или Хилакский подъем совершенно не напоминает извивающийся, узкий путь. Это просторная долина, соединяющая две горные котловины, переходящая в подходы к перевалу в соседнее Трусовское и Закинское ущелья. И о змеях там тоже не могло быть речи, в связи со скученностью четырех аулов и обилием овечьих отар, главных врагов пресмыкающихся. Хотя, все же какая-то тайна в странном топониме имеется. И ещё осетинские крестьяне не могли не знать о пользе змей, уничтожавших немалое количество крыс и мышей, приносящих немалый вред хозяйству. 
В горной части Северной Осетии встречаются до сих пор «белые пятна», то есть места, куда редко ступает нога человека в силу их отдаленности и отсутствия дорог. Подобным малоизвестным районом долгое время, пока в 70-х прошлого века не стали ездить за хилакским нарзаном, оставалась верхняя часть Куртатыкома – Хилакское ущелье. Очень резко отличающаяся, особенно зимой от теплой и прогреваемой Фиагдонской котловины, защищенной с севера массивами Скалистого хребта. Но выбора у людей, не имеющих пашни и сенокосов, не было и постепенно они заселили суровые места, образовав несколько фамильных отселков: Гутиатикау (Гутиевых), Андиатикау (Андиевых), Бугультикау (Бугуловых) и Калотикау (Калоевых). Уже в первые годы советской власти жители этих аулов дружно переселились на равнину и Хилак, тишину которого тревожили лишь чабаны и геологи, надолго обезлюдил. Видно, Хилакскому ущелью написано на роду оставаться «камчаткой» для туристов и путешественников, ибо с распадом СССР здесь появилась пограничная застава и граница с Грузией. Теперь в Хилак можно было попасть только с паспортом гражданина РФ, а совсем ещё недавно - по специальному пропуску.
А в конце 1960-х мы спокойно доехали по дороге, проведенной геологами, до развалин аула Бугуловых. Суровое и неприветливое зимой, Хилакское ущелье летом и осенью превращается в райский уголок с роскошными субальпийскими лугами, с прозрачным целебным воздухом, с шипучими минеральными источниками. Здесь можно познакомиться с высокогорным святилищем Зариноных. С одним из старейших дзуаров Северной Осетии, которым интересовался большой знаток народного творчества и материальной культуры Осетии профессор Б.А. Алборов. Ученый относил появление дзуара к эпохе Нузальской часовни – времени грузинской царицы Тамары.
Зариноных – типичный горный дзуар, сложенный из камней и обведенный каменной стеной. Сверху стены заложили плитами кровельного сланца, на которых лежали довольно увесистые белые камни. Их поставил один осетин, отравляясь через перевал в Грузию. Может для крепости ограждения от ветров?
Слово «Зариноных» исследователь топонимов Осетии Дз. Цагаева выводит от грузинского «зари» - колокол, звонок. То, что дзуар имел отношение и к народной религии, и к христианству подтверждал укрепленный у юго-восточного конька крыши железный крест. Отсюда было два пути – одно по ущелью Дзамараш в Трусовское ущелье, а там рукой подать до христианской Грузии. Справа, через Куртатинский перевал путь вел в Закинскую котловину и христианскую Южную Осетию. С научными авторитетами, безусловно, не спорят, но мне очень хотелось бы в названии дзуара услышать осетинской «з;рын» - золотой. И мое предположение подкрепили жаркие лучи солнца, обжигающие ультрафиолетом окрестные высокогорья. Колокол мог иметь и практическое значение: на колокольный звон могли ориентироваться заблудившиеся в зимней ночи путники. Вспомним, знаменитую саклю-приют осетин Бидаровых на Крестовом перевале: на звон их колокола проводники вывели в безопасное место Максим Максимыча и автора романа «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова.
И вот перед нами достопримечательность, которая не оставит равнодушным любого человека, мало-мальски интересующегося древними реликвиями. Уже при беглом осмотре местности все говорит о том, что здесь некогда действительно находилась какая-то грандиозная крепостная стена. По всей ширине от края до края между восточным и западным скальными массивами хорошо просматривались фрагменты развалин каменой кладки; наиболее сохранившийся, чернел на правом берегу Фиагдона. Над левым берегом реки висела полуразрушенная башня, которая контролировала русло реки. Куртатинские люди, сообщали старшие, издавна называли ее стеной Давида-Сослана, супруга царицы Тамары, что предполагает ее возведение в то время, когда царица – осетинская сноха подарила куртатинцам священную икону, хранившуюся рядом, в Майрамыкау.
В прошлом этим необычным боевым сооружением, не типичным для осетинского патриархального с зачатками феодализма общества, интересовались известные ученые и путешественники. В 1781 году квартирмейстер русской службы Леонтей Штедер писал: «По неровной дороге мы вскоре дошли до старой разрушенной стены, в которой находилась башня. Эта защитная стена, как рассказывают, была взята хитростью франкским ханом после длительной осады. Правительница показала сигналами, как овладеть стеной, вышла замуж за хана и франки, между прочим, начали разрабатывать рудники» (эти и последующие выписки взяты из книги Б.А. Калоева «Осетины глазами русских и иностранных путешественников». Орджоникидзе, 1967. С.47, 138). А спустя 26 лет академик Генрих-Юлиус Клапрот, побывавший здесь по заданию русского правительства, собрал более подробные сведения: «В двух верстах ниже Хилака гутиевского видна старая развалившаяся стена, защищенная одной башней, она была построена в древние времена грузинскими царями, чтобы закрыть ущелье Фиага. Осетины рассказывают, что эта стена после долгой осады была взята хитростью франкским ханом (европейским). Жена начальника защищавшихся помогла захватить эту стену с помощью предательства, а затем вышла замуж за хана: франки, между прочим, начали разработку серебряных рудников. На плоском каменистом берегу реки можно найти куски серебряной руды, которые, без сомнения, были принесены из ближайших снежных гор. Вообще вся местность очень богата минералами и в реке можно найти горный хрусталь и много кварцевой гальки».
Позднее известный кавказовед доктор В.Б. Пфаф записал иное: «В Хилаке находится старинная крепость. Сказание приписывает эту постройку некому шаху, т.е. шаху Аббасу». И сам же добавляет, что это не выдерживает критики, хотя и соглашается, что Хилак играл военную роль во времена нашествия на Кавказ Аббаса I. Интересно познакомиться и с выводами выдающегося русского археолога графини П.С. Уваровой, сделавшей сенсационные археологические находки в Куртатии в конце XIX века: «Здесь же за Харискином в горах существуют, по рассказам жителей, следы дороги, проложенной Шах-Аббасом, и значительные остатки знаменитой Кавказской стены, возведенной, по мнению грузинских источников, грузинскими царями, по византийским – самим Юстинианом для защиты покоренных провинций от всегда непокорных жителей гор» (Материалы по археологии Кавказа. Вып. VIII. М., 1900).
То, что шах Аббас I (1571-1629) прославился как крупный военачальник и активный строитель дорог, мостов, караван-сараев каким-то образом знали и в Осетии. Но проводить путь в сложных горных условиях, чтобы штурмовать Дзивгисскую крепость, навряд ли имело отношение к действительности. Дорогу проводил кто-то другой и, безусловно, навряд ли для короткого набега.
Не обошел эти места своим вниманием и декабрист Владимир Толстой: «В верховьях Куртатинского ущелья, с версту не доезжая до Нижнего Хилака, видны остатки стены, которая начиная у неприступной отвесной скалы, спускается уступами к левому берегу реки Фиак-дон: у самой реки она обвалилась, а с правого берега русла той же реки опять вздымается стена, образующая развалины башни, но по этой стене заметно, что были железные полосы, как будто кручья, на которых ходили ворота. Видно, что от башни продолжалась стена до самых неприступных утесов, она таким образом совершенно запирала ущелье, и должно полагать по обломкам, что через Фиак-дон была перекинута арка» (Сказание о Северной Осетии. Владикавказ, 1997. С. 100).
Все, приведенное выше, не столько легенды, а скорее похоже на историческое предание. Даже любовный сюжет с правительницей, пустившей в свою крепость врагов и вышедшей замуж за франкского предводителя. Во-первых, средневековая кавказская история пестрит подобными романтическими событиями, а, во-вторых, пребывание в этих местах франков (европейцев) не так уж далеко от истины, если вспомнить старание крымских генуэзцев контролировать кавказские перевальные дороги и тем более генуэзскую колонию с католическими храмами, долгое время находившуюся рядом с татарским городом Верхний Джулат. В этом можно удостовериться благодаря исследователям средневекового культового зодчества горских народов В.А. Колеснику и В.В. Пищулиной: «…В непосредственной близости от Верхнего Джулата (это в районе сел. Эльхотово и ст. Змейской на левом берегу Терека) находился генуэзский город Бургусант, а через это селение шел известный торговый путь, используемый генуэзскими купцами» (Научная мысль Кавказа. № 3. 2005. С. 57). Так что европейские латники, охранявшие купцов или нанятые в военные отряды, могли добраться от Бургусанта до Хилака за одну-две ночевки. Даже для средневековья – это считалось не расстоянием!
Но когда и для чего построили в глубине Кавказских гор мощную оборонительную стену? На это не могла ответить и единственная экспедиция, организованная в 1948 году Академией наук СССР. Вот, что отметил ее руководитель И. Мамиев: «Время строительства ее относится к глубокой древности, приблизительно к VII-VIII вв. нашей эры». Экспедиция делает вывод, что крепость является, несомненно, одним из древнейших памятников всего Центрального Кавказа. Построена она осетинскими мастерами. В чертах ее архитектуры чисто осетинские мотивы: башня, ганах. Очевидно, в Осетии древней были талантливые мастера из народа, развитая техника, ибо подобного рода сооружения нельзя было построить без достаточных знаний и технических приспособлений» (Социалистическая Осетия. 18 февраля 1966 г.). Одни исследователи относят строительство Хилакской крепости (а то, что она являлась не только сложным фортификационным сооружением подтверждает разрытие бульдозером во время проведения дороги к летним пастбищам, залежей шлака, то есть наличия в крепости металлургических мастерских) к раннему средневековью, другие – к позднему. Но все это лишь предположения: серьезных ни археологических, ни этнографических исследований в Хилаке пока никто не проводил. По данным советского археолога В.Х. Тменова, проведенный им осмотр позволил установить общую протяженность Хилакской стены – 335 м., наличие в прошлом шести массивных боевых башен толщиной до 1.5 м. Стены крепости достигали толщины до 2.70 м. Высоту стен из-за разрушений установить не получилось (Зодчество Средневековой Осетии. Владикавказ, изд. РИПП им. В.А. Гассиева, 1995. С. 58-59).
И все же из всех вышеприведенных сообщений и предположений ближе к истине мнение корифея русской исторической науки графини П.С. Уваровой о том, что в Хилаке сохранились «значительные остатки знаменитой Кавказской стены…».
Известно, что в древности и раннем средневековье мир был поделен, как и нынче, на две полярные части: богатые земледельческие страны и империи кочевников, но с той лишь разницей, что богатство и цивилизация сосредоточились на Востоке, а на западных равнинах бедные и воинственные кочевники жадными взорами смотрели на горные преграды, за которыми можно было добыть золото и серебро, парчу и шелка, пенистые вина, ремесленников и рабынь. То было время появления и исчезновения великих империй: Персидского царства, Хазарского каганата, Арабского халифата, Восточной Римской империи – Византии. И, как бы ни были могущественны восточные правители, но от набегов кочевников они видели спасение лишь в строительстве мощных крепостных сооружений. Так появилась Великая Китайская стена, длиной в 5 тысяч километров.
Но немногие знают, что грандиозная крепостная стена с боевыми укреплениями существовала и на Кавказе. С ее помощью сдерживали кочевников на протяжении веков древние персы, римляне, арабы, византийцы, а позднее защищались от набегов горные аланы и грузинские цари. Об этом свидетельствует старинная хроника: «Персидский царь династии сасанидов Кавад (V-VI века нашей эры) построил преграду из нежженой глины (кирпича) между областью Ширван и воротами Алан, а вдоль стены воздвиг триста шестьдесят городов». Интересовались Кавказской стеной и писатели: русский Александр Бестужев-Марлинский и француз Александр Дюма-отец. Они утверждали, что стена соединяла два моря – Каспийское и Черное. В общем, Кавказская стена протягивалась в длину на расстояние в 1100 км и вместе с горной системой Большого Кавказа составляла действительно грандиозное и труднодоступное укрепление!
Думаю, при этом пора справедливо спросить: о какой грандиозной Кавказской стене можно спорить, если через Кавказские горы можно было пройти только по речным долинам и ущельям? Вот здесь просим не беспокоиться: на это еще в 1808 году ответил в своих записках академик Г.-Ю. Клапрот: «Не следует думать, что эта была стена, построенная по большей части снежного Кавказского хребта, напротив, это были различные укрепления, которые закрывали доступ в поперечные долины, являющиеся единственными доступными проходами через горы» (Осетины глазами русских и иностранных путешественников… С. 178).
Одним из таких «доступных» проходов, находившихся в верхней части Куртатинского ущелья, и являлось Хилакское ущелье. Хотя нам известны еще два подобных укрепления. В Дарьяле – так называемый замок «Царицы Тамары». А в соседнем с Куртатыкомом Касарском ущелье при строительстве Транскавказской автомагистрали (Транскам) в середине 70-х гг. ХХ в. бульдозер раскрыл фрагмент укрепления толщиной в 11 м. 80 см., по которому могли передвигаться в древности боевые колесницы. Археологи утверждают, что Касарская стена – самая мощная по ширине на Кавказе. Древесный уголь, найденный у стены, в лаборатории МГУ им. М.В. Ломоносова датировали I веком нашей эры!
Но это не дает возможности ответить на все вопросы. Без сомнения, укрепления в горах воздвигались против воинственных кочевников, а не против местного населения. И воздвигали или восстанавливали их не только древние царства и империи, но и грузинские цари до времени царицы Тамары. Очевидно, именно в Куртатинском ущелье требовалась наиболее активная защита перевалов, так как еще в 50-е гг. прошлого века можно было, начиная от Хидикуса, насчитать не менее пяти стен, перегораживающих ущелье. Их остатки в связи со строительством дач и природных катастроф (наводнений, селей) исчезли. Сохранились лишь довольно хорошо фрагменты Великой Кавказской стены. Тот, кто руководил ее строительством, видно, обладал широкими познаниями окружающей природной среды, потому ее фрагменты и пережили века!
И все же не посмотреть, как себя чувствует, например, в июне 2018 года то, что сохранилось от Кавказской стены, будет не полным для нашей прогулки. Тем более сравнить с тем, что мне пришлось видеть впервые в 1955 году, потом несколько раз в 70-е годы, в 90-е со съемочной группой фильма для Северо-Осетинского телевидения. Надо отметить, на Северном Кавказе, начиная со второй половины 19 века, начался процесс резкого таяния ледников, схода лавин и селей. В такой обстановке сохраниться каменной кладке, выполненной еще на заре средневековья, было не просто. Одна надежда – на знания древних строителей, позволяющих возводить башни, замки и крепости в местах, которые впоследствии благополучно избежали природных катастроф. Как они могли этого добиваться без математики и познаний в геологии – одна из загадок прошлых веков.
… Июнь 2019 года. На этот раз к стене меня везут сыновья Игорь и Олег. У пограничного поста Игорь доверяет руль своей «Нивы» младшему брату, так как у него не оказалось паспорта, а по ксерокопии документа пограничники в Хилакское ущелье (погранзону) не пропускают. Навыки поездок на «Ниве» в горах Дагестана Олег вспоминает в горной Осетии, вначале с трудом удерживая руль на прыгающей по камням дороге, пришедшей в негодность после закрытия рудников и обогатительной фабрики в Куртатинском ущелье в 90-е годы… Дело в том, что в 70-80-е годы шахтеры провели дорогу к целебным хилакским минеральным водам и даже планировали построить в Верхнем Фиагдоне цех по розливу воды в стеклянные бутылки.
        …Когда произносят таинственно «Хилакское ущелье», да еще припоминают, что название ущелья «Хилак» связано с обитающими ползучими пресмыкающими – в воображении возникают мрачные картины. На самом деле Хилак – это продолжение Куртатинского ущелья и проехать сюда, казалось, не так уж сложно, от Аланского мужского монастыря всего полтора километра до последнего жилого селения Харисджин и столько же до пограничного поста, откуда еще 3-5 км. до самого узкого места ущелья, которое и решили некогда закрыть мощной крепостной стеной. Необычностей вокруг хоть отбавляй. Недавно сошедшая, расчищенная, видно, для прогона овец, лавина, с спрессованным и медленно тающим под ярким солнцем снегом. Остальные лавины «отдыхают» на том берегу реки. Над дорогой, или, как можно называть узкую, покрытую камнями, колею, нависают: огромная осыпь камнепада и среди сосновых зарослей виднеется русло прорвавшегося селя. Но повода для волнений нет: если в Кавказских горах обращать внимание на встречающиеся по пути, вызывающие тревогу остатки природных катастроф, то подышать необыкновенно прозрачным воздухом, оглядеть завораживающий пейзаж или почувствовать совсем рядом холодок, исходящий от снежной лавины, все это можно будет лишь представить или посмотреть по телевизору. Мы уже продвигаемся по территории государственного заповедника. Конечно, это не национальный парк Серенгети со слонами и леопардами, и не Воронежский с восстановленными в фауне бобрами.., но тоже настоящий Северо-Осетинский государственный, основанный в 1967 году «для охраны и изучения горно-лесных и скально-луговых природных комплексов». Для данных целей очень кстати пограничный пост, не пропускающий браконьеров и всех, кого попало. Поэтому впереди редчайшая картина: рядом с машиной, не боясь, пасется на лугу, по выражению Олега, «маленький павлинчик». Это знаменитый эндемик Кавказских гор – улар – горная индейка. В высокогорье иногда удавалось издалека видеть этих птиц с гортанными криками, парящими над скалами. «У них с турами взаимовыгодное сосуществование, - рассказывал мне как-то старый охотник, - птицы предупреждают животных о приближении людей, а те в свою очередь зимой разбивают копытцами корни растений для их питания. Симбиоз называется». Но нам уже некогда любоваться местной флорой и фауной. Внизу у реки, уцепившись за скальный выступ, вот уже не один век висит полуразрушенная боевая башня и отходящий от нее вверх фрагмент каменой кладки. На правом берегу ее продолжение.
Археолог В.Х. Тменов, пройдя все 335 метров ее былого заграждения, нашел фундаменты четырех башен. Кроме того, две из них построили на спуске к реке и в одной из них находились ворота, железные крючья от которых видел еще в середине XIX в. декабрист В.С. Толстой. Строители этой крепости, безусловно, обладали большими техническими сведениями, а, возможно, и специальной техникой, ибо для того, чтобы поднимать башни вверх на высоту не менее 8-10 метров и складывать стены высотой до пяти-шести метров аккуратно, через одинаковое расстояние укладывать жерди для антисейсмического эффекта – требовалось многое знать и уметь.
Редкие очевидцы этого необычного памятника, учитывая сообщения первых российских путешественников, предпочитают говорить о нем, как о заградительном сооружении, воздвигнутом грузинскими царями против воинственных горцев и степняков. При этом забывают о том, что по грузинским историческим источникам до царствования царицы Тамары, важнейшие перевалы Центрального Кавказа контролировали аланы. А после вошествия на престол Тамары для сильной Грузии, особенно после ее второго брака с осетинским царевичем Давидом-Сосланом, горная Осетия являлась дружественной провинцией, поставлявшая соседям воинов. Дружеские связи грузинских царей с осетинскими обществами не прекратились и в XVI-XVII вв. Их политическое и военное внимание после распада Грузии на несколько царств и владений было направлено уже на восточных соседей – Персию и Турцию. Так что Хилакская заградительная стена как часть сооружений Кавказской появились в период кавказских интересов могучих империй раннего средневековья и прежде всего Персидского царства, Восточной римской империи – Византии, Хазарского каганата, Арабского халифата. Это в основном V-VI века нашей эры.
Но, очевидно, стремление защищаться от орд воинственных степняков существовало и ранее.
За Хилакской стеной располагается одна из горных котловин Южной юрской депрессии, аналогичная соседним в Алагирском ущелье: Закинской, Нарской, Зарамагской с остатками осетинских средневековых аулов, возникших здесь, когда значение и роль важного оборонительного сооружения давно миновала: Андиатикау, Гутиатикау, Бугультикау, Калотикау. Ныне в них останавливаются лишь чабаны с отарами овец. Но и в этих местах еще немало загадок: появление святилища Зарыноных и замкового комплекса у аула Бугультикау. Помните, о нем сообщалось в «Прогулке к цветным скалам». Между тем заметим, что подобное незначительное расстояние между теплой Верхне-Фиагдонской котловиной и холодной Хилакской наблюдается в горной Северной Осетии только в Куртатинском ущелье.
 
19. ПРОГУЛКА К ВОДНЫМ ПОТОКАМ
РЕКИ ТЕРЕКИ

Когда попадаешь в одну из кавказских горных наклонных долин, на тебя обрушивается такой мир прекрасного, что сразу трудно сообразить, а что тебя более всего трогает – необычайно прозрачное голубое небо с плывущими рисунками сказочных облаков, или укутанные в лед и снега вершины, таинственные чащи леса, или разноцветие лугов. А может, выглядывающие на дорогу, заснувшие вечным сном боевые башни? «Биографии вещей, - утверждал К. Паустовский, - так же неожиданны, как и биографии человеческие». А приятных неожиданностей в нашей прогулке хоть отбавляй, они ждут за каждым поворотом дороги, за любым шагом по тропе, среди древневековых развалин. После порции подобного величия невольно посещают крамольные мысли, которым не обрадуются ни рекреанты, ни, так называемые, менеджеры от рекреации. А может быть осетинские долины-ущелья как раз прекрасны потому, что сюда еще не пришли сверкающие зеркальным стеклом многоэтажные гостиницы, канатно-кресельные дороги и прочие современные выдумки турбизнеса с главной его задачей – как можно побольше заработать. Ведь одни могут зарабатывать подобно уютной Швейцарии, а другие – девственным тропическим лесом и дикой кавказской природой.
И все же любой прогулке может придать привлекательность знакомство, прежде всего, с достопримечательностями, которые могут удивить. А могут ли считаться достопримечательностями или удивить горные реки или речушки с обыкновенным физико-географическим набором: руслом, поймой, истоком и устьем? Вполне! Не многие догадываются, что лежащий перед нами пейзаж Верхне-Фиагдонской котловины формировался постепенно и знал на своем веку иные времена и картины. В прошлом, как подсказывают местные географические названия, вместо субальпийских лугов окрестности массива Кариухох были покрыты густыми сосновыми лесами. Еще в прошлом веке эти сведения сохранялись и в памяти местных горцев, питаемой рассказами предков. И они уверяли исследовательницу топонимии Осетии А.Дз. Цагаеву, что некогда окрестности села Урикау представляли взорам не голые без кустика поляны, а сосновый лес и заросли камыша вокруг реки, к которой любили приходить попить воды и отдохнуть олени. Поэтому, к удивлению современников, обмелевший, еле видимый ныне ручеек носит громкое название «Сагдарыдон - Река оленьей стоянки».
Когда-то в далекие советские 50-е годы зрители, плененные кинофильмом «Тарзан», восторженно декламировали: «На Кавказе все горы Казбеки. / Реки - Тереки. / Воды - Нарзаны, / А люди - Тарзаны/». А река Терек, на самом деле, главная водная артерия Восточного Северного Кавказа, собирающая по пути в Каспийское море сотни левых и правых притоков, удостоилась внимания многих известных поэтов и прозаиков, не уступая в этом даже Волге-матушке. Итоги словословия в честь Терека-батюшки подвел В.В. Маяковский, заявив: «От этого Терека / В поэтах / истерика»…
В древности реку, вытекающую из Кавказских гор, называли по-разному. В хазарскую эпоху – Угру, римские географы и историки – Дириодорис, Термодент, Ломеки. В «Армянской географии VII века» ее автор Ананий Ширакази величал Арминой, Аланы – Алонтой. А привилось и осталось на географических картах слово «Терек» в честь осетинского крестьянина Терка Каллагова, проживающего у истоков реки, начинающей свой бег с ледника вершины Залгахох в Трусовском ущелье Грузии. Утверждали, что только он мог знать о разливах реки, закрывающих надолго путь по Дарьялу.
В топонимии, изучающей географические названия подобных случаев, немало, и разгадать историю их происхождения не всегда получается. Как, например, название реки «Пог», «Фог», «Фиак» и, наконец, «Фиагдон», что означает в дословном переводе «Фиййагдон» - «деревянная лопата, река». Объяснение очень простое: «Говорят, когда-то Куртатинское ущелье целиком было покрыто густым лесом, а река Фиййагдон – мхом. И что с помощью лопат расчищали первые поселенцы ущелья русло реки, чтобы брать из нее воду…» (Цагаева А.Дз. Топонимия Северной Осетии. Орджоникидзе, 1975. С. 72). На своем пути из ледников вершин Тепли (4425 м.), Калота (4170 м.), Архона (4150 м.), от горных потоков Дзамарашдон и Бугультадон Фиагдон пробегает по Куртатинскому ущелью почти 70 км., а на предгорной равнине впадает вместе с другими притоком в Ардон и вскоре – в Терек.
Хотя на географических картах отсутствуют притоки, впадающие в Фиагдон в горах, на них стоит обратить внимание. Речушку, вытекающую из лесистого ущелья к югу от бывшего дачного поселка Тагардон, едва заметно. Но эта скромница в отдельные годы может показать свой норов, как, например, в 2002 году, когда в считанные минуты, разбухнув от ливня, снесла целый дачный поселок, в прошлом – поселение лесорубов. Такой же безобидный вид и у следующего притока Карцадона, берущего начало у оставленного в 30-х гг., но вскоре заселенного обратно, селения Верхнего Карца. Несколько речушек впадает в Фиагдон и в Верхне-Фиагдонской котловине.
Цазиудон (Цъ;жжиуы) – наиболее крупный левый приток, впадающий в Фиагдон в начале Хилакского ущелья недалеко от сел. Харисджын. И… самый, наверное, необычный. Прежде всего тем, что все названия иных притоков главной реки Куртатинского ущелья имеют современные объяснения. Вот речка, протекающая с северной стороны Хидикуса по Царитдонскому боковому ущелью, носит аналогичное название – Царитдон. Утверждают, сей топоним обязан некой фамилии Царитовых, которые для моста перекидывали через поток бревно. Догадываются, что и Цазиудон тоже имеет отношение к осетинскому имени или фамилии, а, возможно, и является топонимом древнего происхождения. Но своеобразие этой реки, напоминающей больше бегущий сверху бурный водоскат, все же в белоснежном цвете воды, не меняющемся в любое время года и при любой погоде. Геологи объясняют подобный эффект белоснежной реки (а их пока известно в РСО-Алания три) из-за мраморного ложа русла или другой вулканической породы. Гидрогеологи считают – все дело в скорости падения воды и ее трении о камни. Но никто не поясняет: почему же тогда соседние горные потоки с водой то мутной, то серостальной, то бирюзовой?
Ни легенд, ни исторических преданий о белоснежной реке в Куртатии не существует. И это удивительно, ибо люди не могли не заметить в прошлом, что природа и Всевышний будто специально собрали именно в этом месте много удивительного: святое место Майрамыкау, изображение чашечного камня на скальной породе и удивительного цвета речку, невольно символизирующую чистоту веры и духовности.
Для того чтобы узнать еще об одной необычной реке Куртатии требовалось подняться однажды к аулу Цмыти и увидеть в бинокль противоположный правый берег Фиагдона и белеющие за селением Лац туристические палатки. Туда – объяснили в поселковой администрации – приезжают на шикарных автомашинах незнакомые люди и, якобы, лечатся водой из речки, которая появляется на поверхности на несколько дней, а потом также исчезает. Несмотря на явное нежелание приехавших общаться с любопытными и поведать причину своего появления в этом месте, можно было предположить, что объяснение лежит в названии этой странной реки. В Куртатинском ущелье, видно, давно заметили, что в середине июня из почвы неожиданно появляется вода и наполняет сухое русло реки. Но через несколько дней исчезает. И неграмотные крестьяне-куртатинцы, не имеющие познания в астрономии, называют странный поток «Хурхатаныдон» - «Солнцеворота река». Она сильно разливается во время летнего солнцеворота, а потом постепенно засыхает. Солнцеворот, или по-научному солнцестояние, действует в течение нескольких дней, когда полуденная высота солнца остается почти постоянной. Как известно, точка летнего Солнцестояния приходится на 21-22 июня. Астрономический эффект Хурх;т;ныдон, кажется, так же сложно объяснить, как и понять, что, уделяя основное внимание сословным, земельным, политическим сведениям средневековых осетин, мы мало знаем о их бытовой и культурной жизни. Танцы и песни, сказки и пословицы в виду не имеются.

 
20. ПРОГУЛКА К ИСТОКАМ КНИГИ ,  ИЛИ
СОЗЫРЫКО ИЗ ХИДИКУСА
(ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)

А теперь разрешите пригласить вас не на прогулку к местной достопримечательности, а познакомить с одним из куртатинцев, который считал себя потомком легендарного Цмыти. Думаю, что вести речь о памятниках природы и истории и не отдать дань уважения простому горцу, обеднит наши прогулки, сделают их излишне экскурсионными. А хотелось бы показать и то, как и благодаря кому стали возможны наши неторопливые беседы.
К кино я имел такое же отношение, как и все зрители – в кинозале, хотя одно время пришлось общаться с популярными советскими актерами, каждый из которых оставил о себе мнение спокойного и, что удивительно, не эмоционального человека. Но то, что я увидел в начале 70-х гг. прошлого века в Даргавской долине, до сих пор напоминает картину кавалерийской битвы между красными и белыми. А… увидел – как снимают кино итальянские кинематографисты, только что приехавшие после съемок знаменитой киноленты «Подсолнухи» (совместное производство СССР, Италия, Франция) с Марчелло Мастроянни и Софи Лорен. Правда, среди них не было главного режиссера Витторио Де Сика, но оператор Джузеппе Ротунно, кажется, присутствовал. На этот раз итальянское государственное телевидение «РАИ» решило снять 13-ти серийный телефильм «Фольклор народов СССР», а меня из музея командировали консультантом к руководителю Северо-Осетинской телестудии Ахсару Кантемирову, возглавившего необычную экспедицию по Осетии. Переводчик, она же по совместительству жена режиссера телесериала, к обеду уже выбилась из сил, и, если бы не покрикивания мужа, давно бы забыла бегать в портативную палатку молевать импортной косметикой свое белокурое личико. После очередной косметической процедуры она попросила Кантемирова отвезти их к народному сказителю-певцу. Подбежавший режиссер, эмоционально размахивая руками, прокричал ей для перевода: «Только не к вашему передовику производства или герою полей, а к сказителю из народа!». Обычной спокойный, невозмутимый Кантемиров заметил с возмущением: «Не знаю как тебе, а мне эти капиталисты начинают надоедать, что я фокусник или маг, где я им найду народного сказителя». «Достанем, - бодро ответил я, - необходимо лишь переехать в соседнее Куртатинское ущелье»…
И мы поехали. Когда вдали показались боевые башни селения Хидикус, до меня, наконец, дошло: ведь я всегда приезжал к тамошнему жителю Созырыко Цагараеву один или с фотографом, а теперь везу целый автобус и уверен, что знаменитый кинофильм «Подсолнухи» мой старший друг никогда не видел и не слышал ни о Марчелло Мастроянни, ни о Софи Лорен. А угощать такую ораву ему придется и не перловой кашей, и не яичницей.
Но открывший калитку горец расплылся в улыбке, будто ждал нас еще со вчерашнего дня. Он, видно, приехал издалека или был на очередных этнографических посиделках, потому что на нем изящно сидела черкеска с серебряными газырями и настоящим серебряным кинжалом. Увидев его, итальянцы без промедления сразу стали вытаскивать из автобуса свои кинокамеры, а режиссер без разрешения стал выбирать натуру во дворе. А двор у Цагараева был необычным. Жилой дам, как и все строения довоенного времени, сложили из камня на глине с большой верандой, рядом уже высились стены нового двухэтажного особнячка. Но то, что гостей сразило от удивления наповал – это полуразрушенная боевая башня и целехонький самый настоящий фамильный склеп с рифленой крышей и другими элементами средневековой архитектуры. Объяснить гостям, что подобного двора нет ни в одном, даже средневековом осетинском доме в горах, я не стал, лишь только извинился перед хозяином: «Прости, Созырыко, не нашли иного выхода». «Не беспокойся, «ма хур», сыр и хлеб с пивом всегда найдем!».
…Ныне, когда восторженно сбрасывают с пьедестала современности (любимое выражение пролетарских поэтов 20-х гг. Владикавказа) еще недавних политических кумиров, поверить в то, что 1970 год стал всенародным праздником в честь 100-летия В.И. Ленина, навряд ли возможно. Телефонограмма из обкома партии гласила: музею краеведения срочно проверить: сохранился ли в Куртатинском ущелье памятник В.И. Ленину, поставленный горцами в день похорон вождя в 1924 году? Директор Хасан Лазаров посоветовал найти в ущелье краеведа Созырыко Цагараева – он считался внештатным инспектором по охране памятников и иногда заходил в музей.
- Только вы с ним поуважительней, без вашей журналистской бесцеремонности, все-таки известный человек – в кинофильмах республиканской телестудии играет, организовал хор исполнителей героических песен…
…У селения Хидикус я, выскочив из музейной «Кубани», обратился к горцу, перегонявшего нескольких овец на пастбище: не знает ли он дом Созырыко Цагараева? На лице высокого худощавого с рыжеватыми усами и смеющимися глазами человека возникло удивление: «А бумагу с печатями привез?». - «Какую бумагу?» - «А как без бумаги с печатью городскому человеку говорить с простым горцем?». И рассмеялся. Это и был Созырыко Цагараев.
- Говорят, что только вы сумеете ответить, сохранился ли в ущелье памятник В.И. Ленину?
- Почему только я, и мои друзья – Уане и Сакман Марзагановы помнят тот морозный день, когда в ущелье Царитком мужчины откололи от скалы сланцевую плиту и привезли в Хидикус. На ровной местности у пересечения трех главных дорог в аулы Лац, Цмыти и Хидикус собрались все жители Куртатинского ущелья. После митинга состоялись по обычаю поминальные скачки. Вперед вырвались три джигита: Касай Дулаев, Дзате Кулов и Созырыко Цагараев. Первым пришел мой конь. А памятник цел, хотя ныне начальство давно о нем забыло.
На ровной поляне среди валунов и камней Созырыко отыскал сланцевую плиту, установленную в виде цырта… В честь столетия вождя первый памятник Ленину на Северном Кавказе вскоре перенесли к въезду в поселок Фиагдон. Интересно: знает лидер коммунистов России Геннадий Зюганов, нередко приезжающий сюда возложить цветы, кому обязаны сохранением и появлением здесь необычной реликвии? А я с той поры, поняв, что Цагараев – это уникальная ходячая энциклопедия, зачастил в селение Хидикус. За несколько лет мы объездили и обходили с ним все ущелья, Верхне-Фиагдонскую котловину. Постепенно я вовлек в эти удивительные экскурсии Бориса Бероева и тот, будучи важным туристским начальником, с рюкзаком за плечами ходил с нами на пик хана Хакуна – первопоселенца этих мест. Посетили мы и сталактитовую пещеру «Нывджинлагат». Вместе с Сакманом Марзагановым Созырыко «открыл» для нас Хилакскую крепость, самое высокогорное святилище «Зариноных», святое селение «Майрамыкау», где несколько веков хранилась святыня православия – Икона Иверской Божией Матери – дар грузинской царицы Тамары осетинскому народу. Это сейчас об этом пишут в книгах, монографиях, статьях, а в то время не имели понятия ни ученые, ни краеведы с музейными работниками.
В научно-популярной литературе издавна существует мода – избегать цитирования первоисточников. Даже гиды, лекция которых бы, безусловно, выиграла от присутствия известных имен, в большинстве предпочитают выдавать текст как собственное произведение! Подобных возможностей у Созырыко было гораздо больше. Но человек, не знакомый с правилами научного цитирования, всегда в рассказе добавлял: «Как говорила археолог Уварова», «По мнению профессора Крупнова», «Этнограф Калоев утверждал…». Если он добавлял «Так считают горские люди», значит, сам имел к этому отношение. И авторы научно-популярных книг, и экскурсоводы часто повторяют: «Лац – нартское село». А показывают лишь два памятника – Нартский ныхас и «камень великана», совсем не связывая с последним влияние древних племен, для которых ровная плита с отверствиями-ямками относилась к уникальным чашечным камням! Созырыко тоже не ведал об этой научной истине, но у него в нартском селе «великаны» использовали плиту в качестве судебника, а ямки имели степень наказания, определяющую деревянным шариком, хранившимся в сельском святилище Хуцаудзуар. Кто нынче знает, где находилось поле для игр нартов – Зилахар? Забыли об этом и нынешние хозяева ущелья, разрешившие его застроить. Давно исчезли и гигантские гранитные мегалиты – пограничные столбы, за которые не имели право заходить великаны-уаиги, проживающие на вершине Кариухоха.
Мы сидим на крутом обрыве в центре Лаца. На фоне ярко-синего неба (цвет, характерный лишь для гор) плыли облака, цепляясь за скалы горного массива. И казалось, что вот-вот из-за них мы увидим богатырей и циклопов из далекой нартской страны! А Созырыко вспоминал сказание о нарте Батрадзе и заносчивом сыне уаига Афсароне. После того, как Батрадз наказал обидчика нартской молодежи Алафа, нарты и постановили вокруг своего села поставить пограничные столбы.
…Осенним днем 1947 года к председателю колхоза «Победа» Созырыко Цагараеву прибежали взволнованные колхозники. На поляне на южной окраине Лаца, где постоянно находился ток заскирдованной соломы, на этот раз решили выкопать бурты для хранения картофеля. Начали копать, а земля вдруг осыпалась и обнажила какой-то ход, прикрытый сланцевыми плитами. Молодой председатель смело спустился вниз и погрузился в слой пыли, в которой его рука нащупала первый попавшийся предмет. Предмет оказался керамическим светильником с выцарапанной надписью. Ленинградский исследователь Г.Ф. Турчанинов потом определил, что надпись выполнена приемом письма «бустрафедон» и читалась как «Унеси немощь, бессилие». Так куртатинский краевед стал первооткрывателем письменного памятника первых веков нашей эры и предположил, что подземные катакомбы под Лацем (а они были обнаружены и в других местах) тоже принадлежат к нартским памятникам.
Конечно, все это можно отнести к области мифологии, но если вспомнить, что партскими памятниками серьезно интересовались такие корифеи исторической науки, как академик В.Ф. Миллер, основатель русской археологии графиня П.С. Уварова, профессор Л.П. Семенов, то увлечение Цагараева явилось полезным занятием, так же как и его деятельность в качестве внештатного инспектора по охране памятников, которая приносила ему не только моральное удовлетворение, но и недовольство людей, которых ныне называют чиновниками. Годы советской власти привили некоторым из них вседозволенность, не контролируемую обществом. Все заслуги человека, умеющего восторженно ковать железо, сажать картофель, сочинять народные героические песни и книги (!), охранять культурное наследие предков, были сразу перечеркнуты, когда потребовалось «наказать» директора госиздательства А.П. Кантемирова, не выполнившего желания ответственных работников обкома КПСС. Предлогом расправиться с принципиальным издателем явилась отредактированная им книга произведений сказителя С.А. Цагараева «Масыгамайаг» («Воздвигающий башню»). В ней люди, нацеленные на сведение счетов, нашли «исторически непроверенные факты» и раздули конфликт, который можно было решить за полчаса в любом начальствующем кабинете. Но все было мгновенно забыто и главное, что эту книгу Кантемирова попросили издать в дирекции научно-исследовательского института и правительстве республики. Перечить большому начальнику, да и еще в ранге секретаря обкома по пропаганде – всегда проигрышный путь. Но Кантемиров оказался «крепким орешком» и сумел доказать свою правоту в Москве. Сколько ему это стоило здоровья, подсчитать невозможно. А Созырыко сразу ответил, что извиняться ни перед кем не собирается, обвинителям прежде всего надо знать, что фольклорные материалы резко отличаются от документальной прозы. Кстати, это заметил в своей статье в газете «Правда» ее спецкор Д. Горбунцова (31 января 1991 г.), который доказал необоснованность нападок на издателя и сельского краеведа… Мужественный, несгибаемый Ахсар Кантемиров впоследствии описал эти события в своем произведении «Трудные судьбы книг» (Владикавказ: «Алания», 2006) и опубликовал документы, которые начисто опровергали сфабрикованные справки обкомовской комиссии в отношении С.А. Цагараева.
…Итальянские кинематографисты работали в доме Цагараева до позднего вечера и вернулись на следующий день. Переводчик сказала Кантемирову, что в гостинице они решили – посвятить Осетии целую серию! Где-то в архивах «РАИ», очевидно, сохранился фильм «Фольклор народов СССР» и съемки народного певца и сказителя Созырыко Александровича Цагараева.
P.S. Мне же грешно жаловаться на людей. Среди них были самые разные, но больше тех, кто бескорыстно шел навстречу. Но трое из них оставили в моей жизни водораздел. Партийный секретарь Орджоникидзевского горкома Сергей Савельевич Гугкаев помог понять, что назначение любого человека – делать добро! Президент РСО-Алания Александр Сергеевич Дзасохов вместе с супругой Фаризой Борисовной Есиевой первые признали, что краеведческие поиски имеют большое научное и культурное значение. А простой малограмотный крестьянин из горного Хидикуса широко распахнул передо мной дверь в таинственный и прекрасный мир не описательного, не справочного, а романтичного краеведения, которое доступно и интересно всем от учащихся до седовласых пенсионеров… Каждый путешественник должен иметь своего Дерсу Узала. Для меня роль Дерсу Узала сыграл Созырыко Цагараев. С его помощью и получились эти прогулки.





ТОПОНИМЫ, ВСТРЕЧАЮЩИЕСЯ В КНИГЕ
«ПРОГУЛКИ ПО КУРТАТИНСКОМУ УЩЕЛЬЮ»
(Раздел подготовлен к.г.н., доцентом З.С. Дудаевой)

1. Арвы ком – «арв» - небо, «ком» ущелье - небесное ущелье (см. Дарьял).
2. Архон - ;рхон – «;рх» - балка, лощина, высохшее русло. Букв. произшедщий из балки. Может быть река из балки. В Алагирском ущелье правый приток р. Ардон - ;рхондон или боковое ущелье Архонское -  ;рхоны ком.
3. Аул – слово позаимствовано из тюркского языка и обозначает сельское поселение. В осетинском языке такого слова нет, сельское поселение обозначается как «хъ;у» - село, деревня. «Аул» используется в переводной литературе вместо слова село. Такое же употребление имеет и слово «х;дздар» - дом, в переводной литературе вместо него  используют «сакля», хотя в осетинском языке нет такого слова.
4. Афсинта бадан - ;фсинт; бад;н – возвышенное место в окрестностях с. Даргавс, поросшее лесом. «;фсин» – имеет двойное значение, как свекровь и как хозяйка дома, жена. «Бад;н» - сидение. Очевидно, речь идет о месте, где собирались женщины-хозяйки или свекрухи.
5. Ахсинбадан - ;хсинбад;н – остатки древних строений и стены. Расположены на скале в Хилакском ущелье, у перевала в Заккинское ущелье. «;хсин» - владычица (молитва к Мать Марии), статусное  или сакральное слово, обозначает обращение к госпоже, «бад;н» - сидение. Очевидно, место, где жила владетельница данной местности или женщина, контролирующая перевал или же находилось святилище в часть Девы Марии. Но есть другое значение слова «;хсин;г» - голубь. Вполне возможно сочетание слов «;хсин;г бад;н» - место сиденья голубей. 
6. Барзикау - Б;рзыхъ;у – «б;рз» береза, суф. «ы» - принадлежность,  «хъ;у» - село. Букв. село березы. 
7. Геналдон - Г;налдон –река в Кармадонском (Геналдонсском) ущелье, правый приток р. Гизельдон-Джыз;лдон. Происхождение топонима Г;налдон А.Цагаева объясняет по названию семи сел Генал, которые когда-то были здесь и которые были снесены ледником Колка – Хъолхъа. Периодичность разрушительного схода  ледника - около 100 лет. А.Цагаева приводит осетинскую поговорку: «Семь Ганалов – место запустения, а восьмой – предмет насмешек». «Г;н-г;н;» - конопля. У В. Абаева дикая конопля в старо осетинском обществе рассматривалась как сорняк и была символом запустения. В этом контексте речь идет не столько о реке, сколько о месте («дон» - место) нахождения. Таким образом, Геналдон – это место запустения, что подтверждается физико-географическими явлениями.   
8. Гуд – Гуд – гора на южном склоне Главного Кавказского хребта, в долине р. Арагва в Грузии. «Гуда» - чиж,  производное  Гудаури – село на Крестовом перевале, ныне грузинское, отсюда произошла осетинская фамилия Гудиевы. Существуют осетинские легенды и сказки, в которых г. Гуд имеет важное значение.
9. Гули – Гули – селение в Куртатинском ущелье, на левом берегу р. Фиагдон. Происхождение не ясно. Можно перевести с груз. «гули» -  сердце, а можно в качестве этимологии слова «гуыл» - булочка. У В.А.Абаева «гулу» - безрогий, с обломанными рогами. У А.Дз. Цагаевой – по имени первопереселенца Гул.
10. Гусыра – Гысыра – селение при выходе из Куртатинского ущелья на левом берегу р. Фиагдон, где в нее впадает р. Файнагдон - Ф;йн;гдон – дощатая река. Объяснение происхождение топонима нет ни у кого. Есть предположение о том, что он произошел от видоизменения слова «пысыра»- крапива. Но возможно от слова «кысыра» - отросток, шишка. Возможно, поселение отселилось от другого села, например, от с. Горный Карца. 
11. Даллагкау - Д;ллагхъ;у – селение на правом берегу р. Фиагдон в В.Фиагдонской котловине. В буквальном переводе «д;ллаг» - нижний, «хъ;у» - село.  Нижнее село по отношению к  чему-то, например, к другому селу, расположенному выше на склоне, на возвышении или к реке. В данном случае по отношении к с.с. Гули, Кадат или «Уаласых - У;л;сых» - «верхний квартал».
12. Дарьял – Дайраны ком -  нар. употр. Арвы ком – Дарьяльское ущелье в Центральном Кавказе по которому течет р. Терек. Здесь проложена Военно-Грузинская дорога. В пер. яз. «дар» - дверь, «ял» - этимология от слова «алан». Следовательно  «Ворота алан». Старое осетинское название ущелья  «Арвы ком» - ущелье неба, идентично Ардон – небесная река.
13. Джизи – Джизи – незаселенное село на хр. Хосхаранраг –водораздел р.р. Фиагдона и Гизельдона. Происхождение не ясно, «джиз» в сочетании с «дарын» – мешать кому-то. Возможно, обитатели села совершали набеги, мешали переходу через перевал, мешали сенокошению. Хребет Хосхаранраг – Хосх;р;нрагъ – сенокос, пастбище.
14. Джимара – Джим;ра – одноименные село, ущелье и перевал в Даргавском ущелье в истоках реки Гизельдон. Происхождение названия не ясно. Все исследователи (В.И.Абаев, В.А.Алборов, А.Дз.Цагаева) связывают происхождение названия Джимара с древними киммерийцами, которые в нартовском эпосе называются «гуымирит;», а название села и других топонимов звучало как Гимара. Вполне может быть от слова «джир» - кабан, боров и «м;ра» - дупло, нора. Однако, в ущелье дуб не произрастает и обитание здесь кабанов сомнительно. В Южной Осетии местность называют Дзимр, куда перегоняли скот на летние пастбища. Это слово имеет интерпретацию – «дзимаргь» - горная индейка. Горная индейка – эндемик Большого Кавказа. Есть еще предположение на основе этимологии слова Цъымара-Джимара – болотистая местность. Ущелье отличается наличием болот, ручьев, водопадов.
15. Дзивгис – Дзывгъис – селение на левом берегу р. Фиагдон в Куртатинском ущелье. Над селом отвесно возвышается  отрог Скалистого хребта, в котором высечены укрепления для обороны и укрытия людей и скота. Село расположено при въезде в обширную В.Фиагдонскую котловину, и это обстоятельство объясняет оборонную функцию села и его название. Трудно объяснить сочетание двух осетинских слов, из которых состоит название села - «дзывыр» - соха и «г;с» ; «гъис» - сторож, охранник, смотритель. По преданию многоярусные оборонительные сооружения в скале служили для охраны ущелья от вторжения персидского шаха Аббаса.
16. Дзиридзуар – Дзирыдзуар – святилище на вершине пригорка к западу от с. Цмити (Цымыти). А.Дз.Цагаева исходит из груз. «дзири» - фундамент, основание, растущее снизу и «дзуар»-святилище. Смысловой связи между этими словами нет. Согласимся с А. Цагаевой, которая исходит от «дзвири» - основной. В этом случае Дзирыдзуар – основное место поклонения жителей Куртатинского ущелья.
17. Дзуарикау – осет. Дзуарыхъ;у – селение на берегу р. Фиагдон при въезде в Куртатинское ущелье и с. Старый Дзуарикау, расположенный в ущелье, ведущий на Какадур-Ханикомский перевал. Название произошло от осетинского слова «дзуар» - крест, святое место, «хъ;у» - село. Буквальный перевод – селение святого места. Географически вполне объяснимо, так как оба селения  расположены на месте въезда в горные ущелья и путники здесь молились за благополучный исход путешествия. А.Дз. Цагаева происхождение названия объясняет тем, что здесь люди поклонялись множеству святых. Однако, осетины-аланы, как правило, святилища устанавливали святому Уастырджи, покровителю мужчин и путников.
18. Донджынта - Донджынт; - состоит из «дон» - вода и суф. «джын» - определяет свойство, состав существительного. В данном случае переводится как «водянистый» в ед. числе. Название представлено во множественном числе, а значит «водянистые». Местность находится в районе с. Саниба, где на поверхность просочились грунтовые воды.
19. Донифарс – Доныфарс – «дон» река, «фарс» - сторона. Берег реки. Нежилое селение на левом берегу р. Урух, Горная Дигория Ирафский район.
20. Заманкул - Заманхъул – село на южных  склонах Сунженского хребта. А.Дз.Цагаева данный топоним  переводит с тюрск. яз. как «плохое озеро» - «заман» - плохой, «кул» - озеро. Мы исходим из местного субстрата. «Хъул» - альчик, переносно игра.  Очевидно, топоним образовался от «замана», употребляемый в восклицаниях как «беда», «напасть». По В.И.Абаеву слово в род. падеже лексиконизовалось в «замечательный, отличный». Следовательно, Заманхъул обозначает  замечательный, чудесный альчик – место для игры. Действительно, местность очень красивая.
21. Замарашдон - З;м;р;сдон – ущелье и река на Главном хребте в районе пер. Зака. «М;ра» -дупло, возможно река из пещеры, дупла?
22. Зарамаг - З;р;м;г – села В.и Н. Зарамаг в Туальской котловине. Собственно «з;р(;)» означает зеленый, зелен, трава, но употребляется в сочетании с  другими словами – «з;р;стон» - целина, не засеянное поле. «М;г-м;гуыр» - бедный. Возможно, Зарамаг – бедная местность. Туальская котловина находится на высоте 1730 м над у. м., отличается скудной растительность.
23. Заринонных - З;ринонных – сложное слово, состоит из двух слов «з;рин» золото, суф. «он» означает принадлежность, «ных» - лоб,  выступ, лицевая часть, но употребляется и как «против». Вершина Заринхох находится в окрестностях с. Даргавс, всегда покрытая снегом и в лучах Солца  отсвечивающая золотом. В данном случае топоним – часовня на правом берегу р. Фиагдон в Хилаке. А.Дз.Цагаева трактует топоним из груз. «зари» - колокол. Но осетины назвали бы Дз;нг;р;г. Но, возможно, и как «напротив г. Заринхох».
24. Зилахар – Зилахар – Зилахары быдыр – в нартских сказаниях место, где собиралась молодежь показать свою удаль в танцах, скачках и т.д. «Зила» - кружить, вращаться, « кара» - от др. иран. делать. Зилахар – кружение, кружиться. Очевидно, на этих игрищах мужчины исполняли  ритуальный двух-, трехъярусный танец-кружение на плечах.  Местоположение мифического Зилахар не определено. У А. Цагаевой приведены топонимы, содержащие корень «зила» вблизи с. Лац – Зиллакк сапп – круглый террасированный холм с межой (сапп), когда склон очищали от камней и сваливали их в насыпи, строили поля для посева; Зилахар – развалины села и прилегающая территория вблизи с. Црау.
25. Кадаргаван - Хъ;д;ргъ;в;н – местность вблизи с. Дзивгис, букв. деревянная переправа через р. Фиагдон. «Хъ;д» - лес, бревно, «аргъ;в;н» - переправить. Здесь закономерный переход буквы «;» в «а». У А.Дз.Цагаевой «место, где поднимают (на повозки)». Но место находится на р. Фиагдон, след. топоним обозначает переправу леса или деревянную переправу через реку.
26. Кадат – Къадат – село в В. Фиагдонской котловине, на юго-восточном склоне г. Кариухох. По В.Абаеву «къада» - маленькая речка, действительно, село находится в лощине, где протекает рука Хъ;риудон – громкая река (вода), на которой сельчане ставили небольшие мельницы, которые создавали шум.
27. Каккадур - Хъахъхъ;дур – села В.Каккадур и Н. Каккадур, в последствий в Фазикау (Ф;зыхъ;у) - по географическому положению на ровной местности. Кроме того, переселенцы отсюда основали на правом берегу р. Терек с. Дарг-Кох (Даргъ-Къох – длинная роща). Букв. сторожевой камень – «хъахъхъ;» - сторожить, «дур» - камень. А.Цагаева приводит красивые народные легенды о происхождении топонима. Представляется, что название произошло от его местоположения на перевалочной дороге в Куртатинское ущелье. Возможно, связано и с существовавшей в горах кровной местью, когда кровник сидел в засаде за камнем, скалой и др.
28. Калота - Калот; - древняя фамилия, которая расселилась из Хилака в другие районы Осетии. Большое поселение Калоевых было в Заккинском ущелье. От них произошли и другие фамилии Осетии. Сами представители фамилии происхождение связывают с именем предка Кало.
29. Кани - Хъ;ни – селение в Кармадонском ущелье, на высоком левом береге р. Геналдон-Г;налдон. По версии выходцев из села, название Хъ;ни произошло от слова «хъ;н» - поврежденный, не целый. Легенда гласит о том, что сельчане построили сторожевую башню, и у нее треснула стена. Люди воскликнули: «Хъ;н у!» - поврежденная она.
30. Кариухох - Хъ;риуы хох – высокий горный массив Столового хребта, в водоразделе рек Фиагдон и Ардон, высота горы 3438 м над у. м. Топоним произошел от названия р. Хъ;риуы дон, которая берет начало с горы. В переводе «хъ;р» - крик, шум, букв. шумная река.
31. Кармсуадон – Хъарм суадон – букв. Теплый родник или родник с теплой водой. Таких мест с одинаковым топонимом по территории Осетии много. Ср. Кармадон – теплая вода (река). «Хъарм» - теплый, «суадон» - родник.
32. Карца – Карца – одноименные топонимы Карцадон, Карцагом, с.с. Нижний и Верхний Карца в боковом ответвлении Куртатинского ущелья. Происхождение не известно. Возможно от «кар» - возраст, может быть от слова «к;рц» - шуба, «к;рцаг» - мех на шубу.
33. Касарское ущелье - Къ;с;рком – топоним образован из «къ;с;р» - порог и «ком» - ущелье. Это узкая теснина р. Ардон от п. Бурон до с. Зарамаг. Вполне объясняется с осет. яз. как порог входа и выхода в Туальскую котловине. Остатки древней заградительной стены, служащий когда-то сторожевую роль, подтверждают происхождение названия топонима.
34. Кобан – Хъобан – древнее село в Кобанском ущелье на правом берегу р. Гизельдон. Село прославилось находками  бронзовых изделий. Этот пласт получил название Кобанской культуры. А.Дз.Цагаева топоним объясняет по названию р. Кубань, где жили предки осетин и откуда они переселились сюда. Другого объяснения нет.
35. Кора – Къора – нежилое селение в Куртатинском ущелье. Очевидно, топоним произошел от «къори» - шар, круглый. Къори употребляется в  планетарном масштабе - з;ххы къори – земной шар. (з;ххы къориыл куы ничиуал баззайа, удд;р д;ум; н; ;рхаудзн;н – даже если на земном шаре никого не останется, все равно  до тебя не опущусь). А.Дз.Цагаева топоним объясняет от антропонима фамилии Кораевы -  Къорат;. Село с таким названием есть и в Дигорском районе, что подтверждает географическую версию.
36. Куртат – Курттат – селение в Пригородном районе на правом берегу р. Камбилеевка. Основан выходцами из Курттатинского ущелья.
37. Куртатинское ущелье – Курттатыком – ущелье в центральной горной части Северной Осетии от с. Дзуарикау до с. Фазикау. По нему протекает р. Фиагдон. Происхождение топонима местное население связывают с именами братьев Куртта и Тага. Отсюда произошли названия ущелий: Куртта – Курттатинское ущелье, Тага – Тагаурское ущелье. На возвышении по дороге в Даргавское ущелье сохранились развалины башни Куртта и Тага. Лингвинистически «куртт» означает как стук, удар; сопоставляется с Курдал;гон  - в Нартском эпосе божество кузнечного дела.
38. Ларс – Ларс – селение на Военно-Грузинской дороге, одноименное название пограничной таможни. Расположено на левом берегу р. Терек при ее выходе из Дарьяльского ущелья. Делится на Верхний и Нижний Ларс, принадлежали фамилии Дударовых, но в 1804 г. в обмен на другие земли Ларс и прилегающая территория была уступлена русской администрации и в 1804 г. было построено укрепление Ларс и несколько редутов (с. 1 и 2-й Редант). По предположению А.Цагаевой топоним называется по личному имени. До этого село называлось Джанхотово.
39. Лац - Л;ц – старинное село в Хилакском ущелье, на возвышенном правом берегу р. Фиагдон. Происхождение топонима не известно. А.Цагаева объясняет антропонимом, при этом первопереселенец был грек. Но как это сочетается с древними артефактами: хорошо сохранившимися нартским Ныхасом с каменными сидениями, башнями и склепами. Возможно, по этимологии слова «Laz» (диг.) - беда, несчастье. Село расположено на крутой террасе реки, которая подмывает берег и случаются обвалы.
40. Нар – Нар – селение в Туальской котловине, на месте слияния р.р. Закка и Лядон, притоков р. Ардон. Существуют разные объяснения происхождения названия Нар. В.Абаев при объяснении термина Нарт, Нарты исходит из монгольского «нар» - солнце, нарты - Дети Солнца. Б.А. Каблоев считает происхождение названия с. Нар от легендарных героев нартов – предков осетин. А.Цагаева название возводит к древним племенам мард, нард, мары, сославшись на Б.А.Алборова. С географической токи зрения, а население часто название объектам давало исходя из их физико-географических особенностей, с. Нар расположено на гребне узкого отрога хребта в междуречье р.р. Закка и Лядон. Возможно, значение слова «нар;г» - узкий, тесный, тонкий,  трансформировалось в понятие «теснина», «ущелье». И на самом деле,  с. Нар находится в тесном ущелье.
41. Нивджин лагат - Нывджын л;г;г – букв. пещера с рисунками, «ныв» + суф. «джын» - рисунок, «л;г;т» - пещера. Пещера находится в Пастбищном хребте, на северном склоне отрога Хошхар - Хосх;р - место сенопоедания. Часто местное население пещеры используют для загона скота.
42. Нихас – Ныхас – букв. слово, беседа, разговор, речь. Специальное место в центре селения, где собирались мужчины для обсуждения текущих и важных общественных дел. В Нартском эпосе Ныхас выполняет функции управления и суда. В центре с. Лац сохранился Нартовский Ныхас.
43. Ось-Багатар – Ось-Б;гъатыр – букв. осетинский богатырь. «Ось» - оси, груз. осетин, «багатар - б;гъатыр» - богатырь. Имя легендарного героя (правителя) Осетии. Имя часто встречается в грузинской хронике «Картлис Цховреба».
44. Раминыраг - Р;монырагъ – «р;мон» - спокойный, сдержанный, «рагъ» - гребень, хребет. Можно трактовать как округлый гребень. Созвучен  ему Р;мон бон – праздник в честь Увцилла, Святого Ильи – отвечающего за урожай (Хор-хор или Хоры бон – день хлеба). Святилище устраивали на возвышении (рагъ). Находится на юго-западном склоне горы, на котором находится Городок Мертвых в Даргавском ущелье.
45. Рафтимасыг - Р;фтым;сыг – букв. «р;фт;» - полдень, полуденный, «м;сыг» - башня, минарет. Полуденная башня. Топоним находится в Горной Дигории, в с. Задалеск. Происхождение топонима Задалеск - Зад;леск А. Цагаева  предполагает древним названием р. Адлеск, местонахождение которой неизвестно. Исходя из местного субстрата,  можно предположить, что топоним произошел от слов «зад - зад;» - урожайный, обильный и «леск - л;скъ» - мелкий рогатый скот, который пас пастух за часть приплода скота. Но, представляется, что название имеет сакральный характер. Здесь Нана (з;д – ангел) спасла детей в пещере («л;г;т») от истребления - и тем самим сохранила род нартов на земле.
46. Реком – Реком – мужское святилище на высоком левом берегу р. Цейдон в Цейском ущелье. Время постройки не определено, считается до XІІ-XІІІ веков. Деревянная постройка святилища сгорела в 1994 г. в результате был утерян старинный иконостас. Для женщин на некотором удалении от Рекома есть святое место «Мады Майр;м», куда приходят бездетные женщины с мольбой о потомстве. Название «Реком» состоит из «ком» - ущелье, а значение «ре» до сих пор не определено. В. Абаев и А.Х. Магометов объясняют с груз. яз. как ркони – икона и рекъава – звонить в колокол. Реком имел колокол 1680 г. с надписью на груз. яз., в котором Реком назван «отцом святым земли осетинской…», подарен грузинским царем Георгием XІ святилищу. А. Цагаева предполагает об иноязычном происхождении слова, впоследствии адаптированным на осетинском языке. «Ком» имеет и другое значение – пост. Возможно, святилище знаменует сакральное воздержание к чему-либо или наоборот разговение.
47. Саниба – Саниба – селение в боковом ответвлении Кармадонского ущелья. Есть Горная (Верхняя и Нижняя) Саниба и Новая (Ног) Саниба в предгорье на правом берегу р. Гизельдон. Топоним происхдит от груз. Самеба – праздник Троицы, «сами» - три. Выше селения на месте «Ног дзуар» - «Новое святилище» жители Санибы устраивают в честь праздника «кувд» -«кывд» - пир.
48. Сардидон - С;рдыдон – букв. летняя река от «с;рд» лето. Горные реки разливаются в летнее время во время таяния снега и ледников. В остальное время года часто высыхают.
49. Суарком – Суарком – ущелье родника минеральной воды, «суар» - родник, ключ, источник; «ком» - ущелье. Находится в верховьях р. Фиагдон, вблизи пер. Куртатинский. Ущелье названо так из-за наличия здесь источника минеральной воды. Осетины любой тип минеральной воды называли суар.
50. Тага – Тага – имя одного из легендарных братьев (см. Курта), от которого произошло название Тагаурского ущелья., по которому течет р. Терек и проложена Военно-Грузинская дорога. Здесь сформировался историко-географический район – Тагаурское общество. Лингвистически топоним переводится с одной стороны как «нить, полоса», с другой – лесная полоса, перелесок. У Вс. Миллера – «перелесок, тянущийся узкой полосой вдоль реки». В географическом смысле ущелье, поросшее лесом,  тянется узой полосой вдоль р. Терек. В название «Тагаурский – Тагаурия» прослеживается груз. влияние – «ури-урия», обычно обозначающий место происхождения. Ср. Гудаури, Тваури. 
51. Тагардон - Т;г;рдон – село  и река на левом берегу р. Фиагдон Куртатинского ущелья. Топоним образован из двух слов, которые также имеют двойное значение, в зависимости от контекста: «т;г;р» - клен (вид дерева) и крепкий – употребляется с существительным, например, «т;г;р их – крепкий лед»; «дон» - вода, река и место,  вместилище, напр. с;ндон – виноградник. В контексте речного значения не реально, так как горные реки не замерзают даже в самые холодные зимы. Очевидно, происхождение топонима связано с породным составом букового леса, в котором встречается и клен. Букв. Кленовник.
52. Тбау – Тбаухох – священная гора в Даргавском ущелье, почитаемая местными жителями в молитвах к Тбау-Уастырджи. Происхождение названия не известно. Возможно, в силу сакрального значения горы, топоним трактуется из слов «табу» - молитва, обращение к божествам или «тоб;» - обет, зарок, клятва.
53. Тепли – Тъепле – гора в Архонском боковом ущелье Алагирского ущелья. Возможно от значения «тъепа» - салазка, сани. В зимнее время дети и взрослы, скатывались на самодельных деревянных санях или лыжах с горы.
54. Труссо - Тырсы ком – ущелье и перевал  в верховьях р. Терек, изобилующий родниками. Возможно, топоним произошел от слова «тырты» - барбарис. Ущелье высокогорное, где распространен барбарис. Возможно и от слова «т;рс» - бук, чинара, но здесь бук не встречается.
55. Урикау - Уырыхъ;у – селение на левом берегу р. Фиагдон. Топоним трактуется от слова «уыр» - камень, щебень, гравий. Над селом россыпью лежат крупные камни и, вероятно, от них произошло его название.   
56. Фаскад - Ф;схъ;д – местность в Даргавской котловине. Букв. «за лесом», «ф;с» - за, позади, «хъ;д» - лес.
57. Фиагдон – Фиййагдон – название реки и сел. В. Фиагдон в Куртатинском ущелье, сел. Фиагдон в нижнем течении р. Фиагдон. Топоним произошел от двух слов – «фиййаг» - деревянная лопата, обычно используемая на мельницах и «дон» - река, вода. Очевидно, на реке ставили мельницы для помола муки, отсюда и название Фиагдон, то есть река, на которой с помощью деревянной лопатой мелят муку.
58. Хакуна – Х;къуына – возвышенное место на правом береге р. Фиагдон, где проложена дорога в Даргавское ущелье. По преданию, здесь жил род Курта и Тага и местность названа по имени их деда Х;куына. А. Цагаева происхождение топонима предполагает от иран. «х;н, хон» - родник. По этому поводу у В. Абаева нет вариантов. В осетинском зыке есть слово «х;къуырц» - икота, всхлипывание, прерывистый звук. 
59. Хампаладаг - Х;мп;ладаг – овраг в Куртатинском ущелье у с. Кадат. Букв.   - бурьяновый овраг. «Х;мп;л» - бурьян, сорняк, «адаг» - овраг, балка.
60. Ханигдон - Х;ныгдон – см. Хаником.
61. Хаником - Х;ныггом – боковое ущелье по реке Х;ныгдон, правого притока р. Фиагдон  до с. Горный Дзуарикау и выше. Можно употреблять как Ханикомдон   –  река  ущелья Ханик или ущелье реки Ханик. Происхождение Х;ныг не известно. Возможно, от слова «х;ндыг» - кадка, в которой хранили сыр? Население держало скот и из молока делало сыр и сохраняло его на зиму в кадках в рассоле из сыворотки. Х;ныгдон имеет и значение как место (дон) хранения кадков с сыром. Обычно в нижнем ярусе жилища или же специальном подсобном строении хранили припасы на зиму, а также корм для скота.
62. Хилак - Хил;г – нежилое село в Хилакском ущелье в верховьях р. Фиагдон. Букв. ползучий, пресмыкающийся, имеется в виду змея. В народе на слово змея наложено табу, поэтому вместо него употребляют «хил;г». То есть, место, где обитает ползающий. Такой же топоним имеется в районе с. Даллагхъау – лес «Хил;г ф;з», в окрестностях с. Дзивгис пашня – «Хил;гв;з» - змеиная равнина. «ф;з»;«в;з» - равнина, ровная площадка.
63. Хурхатандон - Хурх;т;ндон – букв. солнцеворот. Поскольку топоним обозначает реку (дон), то, очевидно, имеется в виду летнее солнцестояние, когда река разливается из-за таяния снега и ледников. «Хур» - Солнце, «х;тын» - поворачиваться, бродить. Представляется, что реку можно назвать еще и июньской. Река находится около с. Лац, она разливается в июне-июле, а затем засыхает. 
64. Цазиудон - Цъ;ззиуыдон (Цъ;ззиуы ком) – река и ущелье находятся в начале Хилакского ущелья. С географической точки зрения топоним объясняется от этимологии слова «цъасс - цъ;зз» - щель, ущелье, дыра.
65. Царитхох - Цъ;риттхох (Цъ;риттдон, Цъ;риттком, Цъ;ритты цуъити) – все географические объекты (гора, река, ущелье, ледник) находятся по правую сторону р. Фиагдон в ее верхнем течении у с. Харисджин. Происхождение топонима А. Цагаева связывает с фамилией Цъ;ритт – Царитов. Возможно и от «цард - ц;р;н» - жизнь, жилище, жилой. Живая река, жилое ущелье.
66. Царциат - Царциат; - название вымершего народа, упоминаемого в Нартском эпосе. В осетинском языке сохранились выражения «царциаты дисс;гт;» - чудеса «царциаты», «царциаты сыфт ф;уы» - исчезни как «царциаты».
67. Чми – Цыми – селение на левом берегу р. Терек при выходе из Дарьяльского ущелья. Одноименное село имеется и в Туальской котловине, с. Цымыти в Ардонском районе. Возможно, топоним произошел от слова «цым» - кизил.

Автор данного раздела исходил из превалирования осетинского языка в образовании топонимов над их иноязычным происхождением. Хотя в некоторых случаях все же имеются заимствования из других языков. Большинство топонимов произошли  от географических особенностей объектов, их качественных характеристик и сакрального значения. Очень часто названия объектов на русском языке искажаются и поэтому их расшифровка затруднительно.
Большую помощь в составлении топонимического словаря оказали работы: В.И. Абаева Историко-этимологический словарь осетинского языка. – М.-Л.: Изд. АН СССР, т.1-4, 1958-1989; А.Дз. Цагаева Топонимия Северной Осетии. – Орджоникидзе: Изд. «Ир», 1975, ч. 2.; Осетинско-русский словарь / Ред. А.М. Касаев. – 4-е изд. – Владикавказ, 1993.

                2018 год