Тайная обедня

Учителя любили обедать в тишине. Не то что бы они ели, сидя по - одному, отвернувшись к стене и ковыряя каждый в своей тарелке. Нет, они ели отдельно от школьников, для этого специально собирались вместе, занимали в столовой большой «учительский» стол напротив входа, и долго сидели там после уроков, неторопливо обедая и обсуждая школьные дела. Иногда к ним присоединялась директриса Людмила Николаевна, тогда она садилась в центр стола, напротив входной двери. Когда её не было, это место почему-то занимал наш физик, Юрий Иванович. На переменах он быстро «лазил» по школьной лестнице к себе в кабинет на 3-й этаж, можно сказать - прямо-таки взлетал наверх, цепляясь рукой за перила. Спускался он, кстати, тоже быстро. Учительницы же биологии, истории, химии, литеры и немеша спускались из учительской в столовую неторопливо и чинно, одна за другой, и как правило - скрестя на животе руки, по пути хватая и делая строгие замечания потным вертящимся детям. Обед к столу учителей выносила наша буфетчица, тётя Оля, полная невысокая и добродушная женщина, которая хорошо к нам относилась, но почему-то никогда не пускала нас за учительский стол, даже если сидеть в столовке уже было негде. С приходом в столовую учителей, она, вмиг превратившись в кубического бультерьера, вместе с посудомойкой Лидией, крупной и суровой женщиной с тяжёлым взглядом и вечно мокрой тряпкой в руке, старалась побыстрее нас выгнать вон и закрыть дверь. Может тётя Оля очень уважала учителей, может хотела послушать их умные беседы, а может – после безумного нашествия детей ей просто хотелось побыть в тишине.
Мы тогда не вникали в её мотивы, и просто чувствовали какую-то несправедливость, в том, что нас не пускают поесть после уроков и беготни, и что мы должны сидеть снаружи и ждать, пока окормляющие нас знаниями насытятся сами.
        Однажды зимой мы играли в снежки после уроков. К старшим классам все пацаны кидали уже сильно и довольно метко. Мы часто любили на перемене перед крыльцом школы налепить снежков и, громко покричав выглянуть нашего географа Николая Михалыча, который проветривал окнами настежь свой кабинет после потных десятиклассников, с опережением дать снизу залп в его открытое окно на 4-ом этаже, успев скрыться под козырёк школы раньше, чем он увидит нас сквозь уже протёртые от снега глаза. К 10 классу я, например, на спор перекидывал тугим снежком нашу 5-ти этажную школу, с другой стороны стояли пацаны и фиксировали перелёт. Сейчас я уже это не повторю, но тогда это было для меня совершенно естественно. Так вот, заглянув в столовку и увидев учителей и свирепую тётю Олю, мы поняли, что обед  нам сегодня не светит. Ладно, пошли играть в снежки, благо было не холодно и снег был липкий. Не помню, кому из нас пятерых во время игры пришла в голову эта идея, но согласились мы с ней все сразу.
        Держа в каждой руке по плотному тяжёлому снежку, мы осторожно вошли в школу. Замерли и огляделись. На первом этаже никого не было, все учителя были в столовой, и дверь в неё была плотно  закрыта. Митяй, без снежков, подошёл сбоку к двери и взялся за ручку. Мы, выставив левую ногу, стали полукругом перед небольшими ступеньками столовой, оказавшись ниже верхнего косяка двери, что было очень удобно, как показали дальнейшие результаты. Все замахнулись и приготовились. Митяй резко открыл дверь, и в тот же миг в направлении учителей полетел залп из множества снежков и за ним тут-же – второй. Последние снежки ещё только влетали в проём, а Митяй уже захлопнул дверь обратно. Даже если кто-то и смотрел бы в нашу сторону, то и он не смог бы разглядеть что-либо за летящими в лицо снежными бильярдными шарами. Но за те мгновения, пока дверь была открыта, у меня перед глазами всё запечатлелось, будто в картине, обрамлённой в рамку дверей.
       Вот Юрий Иванович, сидя по центру, опирается правой рукой на стол и, чуть наклонясь корпусом, передаёт левой рукой хлеб или пирожок нашей химичке Габре, сидящей через одного, и она улыбается ему в ответ. Их руки почти соприкасаются, они смотрят друг другу в глаза. Историчка Лидия Ивановна сидит между ними с открытым ртом и закрытыми глазами, наверное, что-то говорит или жуёт. Клавша, учительница биологии, сидит правее Юрвана, и сосредоточенно смотрит в свою тарелку с супом, вероятно, разглядывает там какой-то микроорганизм. Остальные учителя сидели дальше от центра полу-боком к нам, их не было хорошо видно, но они тоже что-то ели или говорили.
          Почти одновременно, как Митяй захлопнул дверь, сквозь бешено стучащее на бегу сердце, мы услышали вопли и звуки упавшей от вскочивших людей посуды. Кажется, кто-то даже визжал матом. Через пару секунд дверь распахнулась, и разъярённый Юрий Иванович в перекошенных очках, белым «крабом» взметнулся на лестницу нас ловить. Другие учителя ринулись на улицу, по пути отряхаясь от снега и еды, и надеясь засечь нас убегающими через калитку. Но мы всё заранее продумали. В школе прятаться было опасно, поэтому мы сразу выскочили на улицу и, схватив сумки, побежали за угол школы. Потом перелезли забор с торца здания, там, куда не выходили окна с лестничных пролётов, и разбежались по домам.
         Наутро тётя Оля пристально и без улыбки смотрела на нас, и раздавая нам на завтрак подкисшие компоты с мятыми пирожками, силилась, видимо, что-то сказать. Но говорить так и не стала, потому что выспрашивать, вы ли разбомбили учительский обед и превратили их в снеговиков, как-то было неловко. Мы бы всё равно не признались, а ржала бы вся школа. Просто она перестала закрывать дверь в столовую, и стала пускать нас за дальние столики.