Зеркало Анхелики - 25

***

Назавтра после одиннадцати все были на месте.
- Я купила свежей форели и зелени, - сказала Катерина. – Тесто замесила. На обед тихонько налепим себе вареников с рыбой, да с лаврушечкой и укропчиком как отварим! Да с бульончиком как поедим – эх, красота-вкуснятина!
- Катенька! – восхищенно всплеснули ручками старушки. – С удовольствием! Не помним уже, когда такое ели!
Помечтав о вкусном, расселись читать дальше.

«…и не отводил глаз от ее разрумянившегося лица, но видел только жемчужный облик лунной танцовщицы.
Через пару туров я впал в необъяснимое раздражение. Как мне хотелось избавиться от своей дамы! Ее простодушная настойчивость в проявлении симпатии ко мне и желание все время владеть моим вниманием вдруг перестали казаться мне очаровательно-захватническими. Бумаге я могу признаться в этом. Я раздражался все больше. Боковым зрением видел перламутровое облачко, переходящее из одних мужских рук в другие, меня это возмутило: впервые в свете и никакой скромности! Бруно было бы неприятно! Я сказал, что у меня разболелась голова и предложил брюнетке вызвать экипаж, она пожелала остаться. Я подошел к Анхелике и объявил, что еду домой. С десяток желающих предложили проводить ее по окончании вечера, но она посмотрела мне в глаза и кивнула, что едет со мной. Помню ее лицо тогда: вдохновенные сверкающие глаза молодого сердца, радующиеся празднику жизни, полуулыбка, учащенное дыхание только что танцевавшего человека, легкая розовость молочных щек и непередаваемое, нечеловеческое обаяние! Десятки глаз смотрят на нее, насыщаются ею, пьют ее прелесть. Зачем она выставляет себя, отдает им? Она благодарит за вечер, хозяйка целует ее, мужские руки тянутся пожать ее белые перчатки и сгибаются приложиться к ним, Анхелика ласково улыбается, и снова я отмечаю отсутствие связи кокетство-очарование. Она совсем не преподносила себя, просто была собой, красота шла изнутри ее - этого не купишь. Я буквально обессилел ждать, когда ее отпустят и был раздосадован на нее.
Подавая ей шубку, увидел голубую жилку на шее под тонкой фарфоровой кожей, и… и почувствовал, что Анхелика… никакая мне не сноха, а… женщина... сильно притягательная и, вообще... моя.  У меня даже челюсти свело, так захотелось обнять ее, руки невольно дернулись от этого желания. Спрятать ее и смотреть, смотреть на нее, в ее лицо, глаза, слушать ее голос, прижимать эту жилку губами, пить ее тепло и очарование, становиться сильнее и чувствовать себя живым. Морок. Я испугался и ощутил, что побледнел. Она как раз подняла на меня глаза и по внезапному ее напряжению я понял, что она разгадала мои мысли и желания. Мы оба суетливо заспешили к выходу. Прощаясь, получили приглашение на воскресный городской бал.
В двухместном экипаже сидели рядом, как и приезжали, но каждый облокотился о свое боковое перильце, боясь коснуться другого. Какая разница была между моими мыслями и чувствами сейчас и несколькими часами раньше, когда мы ехали на вечер! Я тогда и я сейчас были разными людьми. Я-нынешний представлял собой ощетинившееся существо, раздраженное и злое на себя, что вдруг перестал быть порядочным человеком, и на Анхелику за то, что вызвала во мне непотребные желания и поняла их.
Она ехала вся подобранная, отвернувшись в сторону, потом сказала:
- Жаль, что Бруно не было с нами, он так хорошо танцует. В Париже мы каждый вечер ходили танцевать. И это платье купил он.
Ее замечание было мне пощечиной: она моя сноха! Я ее свекор, отец! Она защищается, напоминая мне об этом. Доехали молча, я - в раздражении и растерянности, она – нахмурив свой фарфоровый лоб и сжав губы.
Ночью не мог уснуть, испытывал страх, муки совести и какую-то обиду. Уснул перед рассветом, решив, что лучшее лекарство для мужчины – работа. Срочно выветрить весь морок из себя, посмеяться и встретиться с брюнеточкой! Или с пышечкой. Утром решительно оделся и… сел в кресло: не мог идти, не хотел уходить. Как страшно мне стало в ту минуту! Я чувствовал себя приговоренным, приговоренным какой-то высшей силой к Анхелике. Мое место возле нее, этой странной магической женщины, я жил, чтобы встретить ее, и вот она рядом со мной, моя сноха. Почему так? Не знаю, почему, только могу утверждать, что в моей жизни несколько раз были моменты абсолютной ясности происходящего. И в то утро мне было абсолютно ясно, что все, случившееся со мной, правильно, все так, как должно быть, а нравится мне это или нет – тут уж как мне повезет.
Остался дома, завтрак попросил в кабинет, усиленно смотрел в бумаги, но ничего не видел, весь мой слух и внимание были направлены на то, чтобы отслеживать Анхелику. Ее каблучки простучали по лестнице в столовую, но на самом деле они простучали в моем сердце и мозгу. Она вдохновенно рассказывала горничной о вчерашнем бале, покружилась в вальсе, я слушал и хотел, чтобы она это рассказывала мне, хотел видеть ее лицо и пить ее эмоции.
В вальсе бесшумном
Трепетном, лунном
Носятся пары молоденьких фей.
Старые ели,
Словно качели,
Эльфов катают на лапах ветвей.
Она пропела отрывок из «Сказок Венского леса» просто волшебно! Ханна восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши. Как я ее понимал! Голос мягкий, обволакивающий, прямо-таки велюровый тембр гладит душу мягкими кошачьими лапками! Такие голоса надо запрещать! Ведь они черт знает что делают с людьми! Я размяк и готов был заплакать – я! Еще несколько дней назад ни за что бы в такое не поверил.
Звякнул дверной звонок, горничная оповестила Анхелику, что посыльный принес приглашение на суаре для нее и герра Герца. Герра Герца! Хорошо, что еще про меня вспомнили! Надолго ли? Такими темпами скоро накоротке сойдется со всей Веной и будет разъезжать без меня! Я почувствовал себя вычеркнутым из жизни стариком. Мне что, остается довольствоваться веселыми вдовами и актерками?
Звонок трезвонил до вечера, «бросание карт»  продолжилось и на следующий день: были и приглашения, и просто напоминания о себе, и букеты. М-да, давненько я такого не помнил в доме! Еще выход-другой и, глядишь, Анхелика назначит приемный день! Горничная была сама не своя от подобного ажиотажа и радовалась так, словно это касалось ее.
- Фройляйн, еще одно! – звонко вскрикивала она и бежала в гостиную к Анхелике. Уж не знаю, как реагировала Анхелика, но слышалось огорченное: - Ах, фройляйн!
Как ни странно, голова у Анхелики не закружилась, она написала несколько благодарственных записок и весь день провела дома, я был этим удивлен: почему? Возможно, чувствовала себя не уверенно? Неискушенная девушка из крошечного промышленного городка, где и балов-то, наверное, отродясь не посещала, и вдруг такой успех! Она не знала жизни, людей, вот и испугалась.
- Знаете, что, фройляйн? – не унималась Ханна, - в следующий раз, на каком-нибудь вечере, Вы должны спеть им! Вы затмите всех! Мы с Хильди (нашей кухаркой) когда слышим Ваше пение, то просто умираем! Хильди плачет, а я места себе не нахожу!
- Плачет?
- Да, говорит, что «Аве Мария» выворачивает ей душу! И мне так нравится! Спойте, фройляйн!
- Какую именно? Их много.
Ханна напела и мне стало смешно: этой девушке лучше только аплодировать.
- Шуберт, - определила Анхелика.
- Подождите, фройляйн, я позову Хильди, а то с кухни днем не очень хорошо слышно из-за шума на улице.
Значит, Анхелика пела и днем, и вечером. Зависть зашевелилась у меня в груди: они это слышали, а я нет. Они наслаждались ее обществом, а где был я? У пышечки.
Через холл грузно прошла Хильди, все расселись, зашуршали ноты, скрипнул стул у рояля, и полились несравненной красоты мягкие, чистейшие как хрусталь звуки. Не могу подобрать слова, чтобы определить, как ее голос действовал на меня. Выворачивал, уничтожал, возрождал, облагораживал, возносил, звал на подвиг? Все сразу. Словно ангел трубил в горнюю трубу и напоминал о чем-то самом главном, о чем я в суете забыл. Нет, такого голоса я не слышал ни на одной сцене, ни в одном салоне! Хильди громко сморкалась, Ханна верещала, хлопала в ладоши и просила: еще! Анхелика пела, и все мы терпели фиаско перед Красотой»

Катерина неслышно встала, сдвинула скатерть на столе, принесла все для пельменей и жестом пригласила Ольгу Ивановну и Розу Моисеевну к столу. Она катала тесто, вырезала бокалом кружки, а дамы лепили. Лея Моисеевна тоже запросила перерыв и присоединилась к ним.
- Бруно было бы неприятно! Смешно! Это ему, голубчику, неприятно, а не Бруно! – иронично усмехнулась Ольга Ивановна. – Ой, мужики! Простота!
- Попал барон! Влюбился!
- Влюбился – звучит слишком легко и романтически. По-моему, он встретил ту любовь, которую выписывают не всем.
- Астрологи говорят, такая любовь дается тем, у кого в гороскопе есть звезда Кохаб. Кохаб дарит возвышение через брак.
Катерина улыбнулась: это замечание было в духе Ольги Ивановны, которая дня не начинала без гороскопа.
- Он прав, это его приговор.
- Приговор к любви! Забавно звучит, особенно если учесть, что сейчас любовь рисуют в виде праздника улыбающихся парня и девушки. Она такая в розовом свитере, несет под мышкой плюшевого медведя, он с красивой копной волос на голове, держит ее за руку, а в другой руке букет цветов.
Все засмеялись: да уж!
- Любовь любви рознь.
- В каждом возрасте она своя.
- Интересно, он перестанет отрицать это чувство? Хочется поскорее узнать, как это произойдет.
- Смешно, что барон считает себя возрастным дядечкой, в тридцать-то восемь лет!
- В его время психологически взрослели быстро. Если в двадцать пять у тебя уже четверо детей, что ты хочешь? До сорока станешь внуков нянчить. Австрийские аристократы рожали много, они вообще были очень семейственными. Хотя обычно мужчины рано не женились. С Бруно-то понятно, почему барон его женил в восемнадцать, а сам? Влюбился, поди, в первую свою жену, в Элизу.
- Мне нравится, как он углубляется в воспоминания, входит в детали. Ему сладко переживать все заново.
- Жаль, не пишет, какой год.
- Ничего, война начнется в четырнадцатом, как коснется этого, так поймем. Про графиню-актрису помните? Вот после войны масса дворян обеднела и пошла работать.
- Перец, лаврушку, укроп все любят? – спросила Катерина, закидывая пельмени в кастрюлю.
- Все!
- Катя, запах божественный!
- А вид!
Отваренные пельмени смотрелись в чашках с бульоном нарядно и аппетитно. Пообедали с удовольствием.
- Завтра у меня уже репетиция, надо побольше прочитать. Я оставшиеся пельмени варить и морозить не буду, уберу под пленкой в холодильник, на ужин еще отварим, легкая ведь еда?
- Конечно, с удовольствием!