Шурка-клофелинщица

   В нашем уральском промышленном городе не так много зеленых уголков. Естественно, что горожане ценят их на вес золота, и даже борются с алчными застройщиками, когда те пытаются получить от не менее алчных чиновников права на застройку лесопарков. «Зеленая роща» - один из них. Расположен он в центре города,  и я, выбираясь из деревни в город, регулярно занимаюсь там скандинавской ходьбой.
И вот сегодня по дороге в парк на меня вдруг нахлынули воспоминания, и нестерпимо захотелось поделиться ими с кем бы то ни было. Воспоминания эти возникли совсем не случайно . Дело в том, что «Зеленая роща» находится рядом с кардиоцентром, в котором мне приходилось обследоваться. Был когда-то в жизни моей тяжелый период: мучали постоянные головные боли, давление зашкаливало за пределы нормы, и кардиологии никак не могли разобраться, что со мной. Начался этот период внезапно и длился лет 5-6: где-то от сорока с небольшим до пятидесяти. И естественно, что за эти годы я была частым гостем клиники.
 Есть такая замечательная песенная цитата: «кто ищет, тот всегда найдёт». И согласно ей, причину моей гипертонии все-таки нашли: это было банальное защемление позвонков в шейном отделе позвоночника. Как выяснилось, мне нужно было не глотать таблетки горстями и не лежать под капельницей, а всего-навсего пройти курс массажа. И вот жизнь заиграла новыми красками уже после нескольких посещений врача-вертебролога. Он вытянул защемленные позвонки, что улучшило кровоток, и давление соответственно нормализовалось.
 Однако до момента истины я регулярно проходила курс лечения в кардиоцентре, и естественно, в этот период знакомилась с разными людьми, добрыми и злыми, честными и непорядочными, в общем - с разными…
   Как правило, с добрыми и порядочными  потом какое-то время созванивались, интересуясь делами друг друга. Однако, со временем общение прекращалось и даже лица стирались, уплывая куда-то вдаль…
  А вот люди подлые и злые, алчные и недобрые почему-то нет-нет, да и возникают в памяти.
   Я думала над этой несправедливостью мозга. И наконец осознала, что все годы пытаюсь понять причины, заставляющие  людей подличать, и не нахожу объяснения их поступкам. А раз ответа нет, мозг не убирает воспоминание на дальнюю полочку, а пытается заставить меня понимать то, что пониманию не поддается.
  С одним таким человеком я и хочу вас познакомить, мой дорогой читатель. Сразу предупреждаю, что это последняя сволочь! Но вдруг вы найдете объяснение ее поступкам. Я не нашла.
   Как вы уже поняли, это женщина. И моя соседка по палате. Но все по порядку.
   Я возвращаюсь с очередной прогулки по Зеленой роще. Проходя мимо кардиоцентра, поднимаю глаза на окно, за которым располагается та палата… Память зашевелилась, извлекая из своих запасников ту самую пленку.
   Мне 45. Как говорят, в «45 - баба ягодка опять!» Я не могу в полной мере оценить добрый смысл этой фразы, потому что в очередной раз попала в кардиоцентр и прохожу одновременно курс обследования и профилактики. Давление, благодаря лекарствам, снижается, самочувствие улучшается, но врачи ищут причину повышения давления. Поэтому дни расписаны по графику: анализы, УЗИ, КТ, МРТ, Холтер … 
   А вечером после ужина начинается самое интересное. Иногда даже бывает весело. Но только в том случае, если никто не умер в клинике за день. Как правило, страшные новости распространяются здесь очень быстро. Да и морг вот - прямо под окном. Это жутковатое здание не дает забыть о бренности бытия. 
   В тот день выписывалась моя соседка справа Мария Петровна. Она была в отличном настроении, предвкушая скорую встречу с любимыми внучатами, рассказами о проделках которых радовала нас долгими вечерами. И пока Мария Петровна еще ожидала выписку, сидя на кровати, с которой уже старательная санитарка сняла белье, в палату вошла моя следующая соседка.
  - Вечер в хату! - услышали мы и дружно повернулись к двери.
В моем организме предупредительно-угрожающе екнуло, а лежащая у окна Амалия Венедиктовна, интеллигентнейшая женщина 92-х лет, ветеран Великой Отечественной войны, в мирное время- стоматолог, наивно спросила:
  - А почему вечер? На моих часах половина первого!
   Вновь вошедшая не сочла нужным ответить, бегло оглядела палату, оценила обстановку и небрежно кинула большую дерматиновую сумку на клеенчатый матрас. Сумка проехала по гладкой поверхности и уперлась в бок сидящей на кровати Марии Петровны. Та растерянно посмотрела почему-то не на новенькую, а на меня.
   Я отложила вязание, вперив взгляд прямо в глаза невоспитанной пришелицы, опустила на пол ноги, нащупывая ступнями тапки, встала и медленно подошла к новой соседке. Не отводя взгляда, брезгливо взяла ее сумку и переставила на ближайший стул. Второй стул отодвинула  от стола и, поставив его рядом с вновь прибывшей, четко и внятно произнесла:
 - Значит так, пока шконка, на которой вы будете чалиться, занята, садиться на нее или кидать свои вещи, не имеете права. Такие в нашей палате, а по Вашему - камере, правила. Сидите здесь и ждите, когда Марию Петровну выпишут.
  Моя странная речь, наполненная пониманием темного прошлого новенькой и одновременно уважительная ( не думаю, что до меня с ней кто-либо разговаривал на Вы) осадила ее пыл, и шалава, как мысленно я ее сразу окрестила, послушно опустилась на стул.
] Все в палате просто остолбенели. Если честно, я сама была немало удивлена своей беглой речи с бойким употреблением тюремных словечек. Видимо, обучение на филфаке не прошло даром - память сохранила тему про разнообразие пластов языка, в том числе- жаргонизмов. Кроме того, у меня в дипломе стоит оценка «отлично» за актерское мастерство, поэтому решила доиграть.
  Я с выражением брезгливости тщательно вымыла руки, взяла полотенце и, встав напротив новенькой, завела культурный разговор, одновременно вытирая руки и, как бы стряхивая с них ее желание подчинить окружающих своему тлетворному влиянию.
 - Давайте знакомиться. Меня зовут Елена. Лечу здесь гипертонию. А Вы кто, откуда и с чем к нам пожаловали?
   Шалава замялась, и видно было, что в голове ее происходит активная работа мозга для организации достойного ответа. Наконец промямлила:
  - Шура меня зовут, Александра. С Артемовска приехала по направлению. Стент ставили три года назад, сейчас еще один будут ставить, бляшки там какие-то нашли опять.
  В это время в палату заглянула медсестра:
 - Малышкина, на выписку!
Радостная Мария Петровна подхватила свои баулы и запричитала, прощаясь и желая всем остающимся крепкого здоровья. Было видно, что она очень рада, что новенькая будет обживаться в палате без нее. Да и на лицах остающихся в палате было выражение неприязни к сменщице Марии Петровны.
Что касается меня, то я ощущала полное равнодушие. Мне не хотелось знать ничего про эту женщину. Я, как сумела, уже дала понять, что не она диктует здесь правила, а установлены они задолго до нее. Пусть соблюдает! Нарушит? Сделаем замечание.
  И жизнь в палате потекла своим чередом:  подъем, процедуры, обход врача, обследования, тихий час, время посещений, ужин, отбой…

В палате на тот период располагалось 5 коек. Если стоять у входной двери лицом к окну, то справа было койко-место довольно энергичной для своего возраста Амалии Венедиктовны, которую я упоминала в начале повествования, далее лежала старушка помоложе, но она практически не вставала после инфаркта, чередуя сон с капельницами. Слева от окна напротив Амалии Венедиктовны расположилась чудесная деревенская певунья Любовь Ивановна. Ей было за 70. Недавно похоронив мужа, жила она в деревне под Первоуральском вдвоем с разведенным сыном. Сын ездил на работу в город, а на ней было огромное хозяйство: дом, куры, сад и огород, естественно. Привезли ее как раз из огорода в прединфарктном состоянии - упахалась женщина. Если бы сын вовремя не увидел упавшую на грядку мать, лежать бы ей на кладбище. А так она быстро шла на поправку, и даже по вечерам пела нам замечательные русские песни или пересказывала мелодрамы, смотреть которые пристрастилась в зимнее время. Летом-то не до сериалов! Это была моя соседка слева.

 А справа, как вы уже поняли, разлеглась новенькая. Именно разлеглась. Неприятно было смотреть на эту женщину, которая, кстати, больше походила на мужика: ростом ниже среднего, цепкоглазая, темноволосая с короткой стрижкой, широкая в плечах, узкая в бедрах, с животом сразу от груди - этакий мужичок, ярый любитель пива. Да и после «вечер в хату» близко знакомиться не хотелось.

  Поэтому я, читая или стуча спицами, сидела чаще к ней спиной, повернув лицо к окну. Она в свою очередь, понимая, что авторитетом в палате не пользуется, всячески старалась понравиться. То услужливо поднимет упавший клубок, то со словами «вяжи-вяжи, я принесу» подаст  тарелку с кашей. Я мысленно улыбалась, понимая, что этой уголовнице и место в палате по тюремным меркам досталось совсем не почетное: «у самой параши» по их жаргону. А по-нашему звучит гораздо приятнее: у входа, рядом с умывальником.
  Как говорится, соседка мне не нравилась, но выбора тогда не было, как и денег на платную палату. А гипертония была. Поэтому я старательно обследовалась, и даже пыталась вынести что-то приятное из этой ситуации.
Из приятного были вечерние песнопения Любови Ивановны и рассуждения о смысле жизни от Амалии Венедиктовны. К ней захаживал внук, которого она воспылала желанием познакомить с моей дочкой. Внук Митя мне очень нравился: приветливый, искренне-заботливый мальчик лет 20, студент архитектурной академии. Но дочке было тогда всего-то 16, и я понимала, что времена обмена кушаками прошли. А Амалия Венедиктовна, рожденная еще до революции 1917 года, возмущалась новыми веяниями о самостоятельности выбора спутника жизни. И очень эмоционально восклицала:
  - Леночка, Вы только подумайте: ведь даже собаке хозяева тщательно ищут пару, изучая родословную, а мы, люди, принимаем в дом первого встречного, которого приведут наши дети…  Неправильно это! Я дочери это пытаюсь донести - она меня не слышит! Как же наш Митя будет жить?! Ведь он такой наивный, приведет в дом первую попавшуюся, а ей, может, только квартира и будет нужна…
 После этих стенаний Амалия Венедиктовна начинает приводить многочисленные примеры неудачных семей. Она всю жизнь проработала стоматологом, и знает много интересных жизненных историй от своих пациентов. Если честно, то отчасти я с ней согласна, но маловероятно, что современная молодежь будет прислушиваться к рекомендациям старших. И я внушаю Амалии Венедиктовне мысль о том, что каждый имеет право на ошибку. В разговор вступает Любовь Ивановна с примером неудачной женитьбы сына. Якобы невестка ее загуляла, и, хотя за руку поймана не была, но Василий ушел к матери, и теперь Юлька даже внучку не отпускает навестить отца и бабушку. Любовь Ивановна страдает, словами «не пойман-не вор» воспитывает сына и скучает по внучке.
  Вдруг в разговор вступает новенькая:
 - Да уж будь спокойна, Люба. Раз ушел, значит поймал. Это он просто тебе не рассказывает. Твоя невестка гулять не умеет. Я всю жизнь мужу изменяла, а он ни разу меня не поймал. Так и помер, уверенный, что я - верная.
 И она недобро расхохоталась.
  Вся палата, кроме лежачей Алевтины Андреевны, уставилась на неё. Польщенная вниманием, шалава разговорилась.
 - Жили мы в двухэтажном бараке на первом этаже, а на втором поселился сосед. Уж очень он мне приглянулся. Да и я молодая тогда была. Только Жаннку родила. Короче, схлестнулись мы с ним. А где встречаться? Вот я и придумала мужу в водку клофелин подмешивать.
Рассказчица победно оглядела палату, надеясь, видимо,  на аплодисменты. Аплодисментов не последовало, только наивная Амалия Венедиктовна изумленно воскликнула:
 - Да как же вы, деточка, до такого додумались?! Это же рецептурный препарат, его назначают при артериальной гипертензии, а не всем подряд выдают!
 «Деточка», приняв это восклицание за комплимент, не дав закончить мысль опытному врачу, продолжала:
 - Так у меня бабка тогда болела, ей и прописали, жила по соседству, я пару таблеток стырю и домой. Она и не знала. Муж спал с них, как убитый! А уж мы с соседом тут же тешились вдоволь. Ни разу муж меня не поймал! - шалава, подтверждая правильно данную мной кличку, победоносно взирала на окружающих.

   Все были в шоке. Даже Алевтина Андреевна зашевелилась, пытаясь поднять голову. Самая старшая по возрасту, но довольно активная Амалия начала приподнимать изголовье кровати соседки, назидательно выговаривая новоявленной клофелинщице:
  - Шура, так нельзя! Ваш муж мог впасть в кому. Клофелин с алкоголем противопоказаны!
  - Да ладно - не впал ведь. Проснется, шарами вертит, типа «где я», а я тут уже рядышком, как верная жена, таблеточку угля ему на блюдечке. Он и рад!
  - Как же так, Шура, неужели не жалко было его, мужа-то? - вступила в разговор сердобольная Любовь Ивановна.
   Шурика пожала плечами, изумленная тем, что никто не похвалил ее за изобретательность, потом уставилась на меня:
- Что, тоже осуждаешь?
 - Естественно! Мало того, теперь звать тебя буду исключительно «Шурка-клофелинщица».

  Ясно, что после таких признаний, общение с соседкой сошло на нет. Как-то омерзительно было общаться с таким отбросом.

  Кстати, Амалия потом выяснила, что муж этой шалавы умер, не дожив до сорока. И, когда Шурки не было в палате, уверенно предположила, что эти регулярные добавки клофелина в алкоголь явно не прошли даром. Мне было противно соседство с убийцей, но выхода не было.

 Жизнь текла своим чередом. По вечерам всех навещали родные и друзья. К Шурке несколько дней не приходил никто. Да и мы с ней не разговаривали. Мозг просто был в шоке от признаний этой страшной женщины!

  Однако, вскоре клофелинщица снова привлекла внимание нашего небольшого коллектива. К ней вдруг стали приходить дочери, разница в возрасте у которых была года два, не более. Звали их Жанна и Анжела. Такие на удивление ласковые молодые женщины. Очень вежливые и приятные в общении. Как-то не верилось, что их мать приветствовала нас фразой «вечер в хату». Мать свою, клофелинщицу, кроме как «мамочка или мамуля» они не называли. Приходили через день по очереди, принося по пакету гостинцев. И все это ну никак не сочеталось с образом, который был создан в наших головах после общения с этой мерзавкой.

  Я прям озаботилась мыслью о том, как удалось этой, далекой от норм честной и правильной жизни, женщине вырастить таких заботливых дочек. Они звонили в день не по разу, и неоднократно в трубке слышалось ошеломляюще-удивляющее «мамочка-мамуля».
  Самое страшное, что у меня даже начал появляться негатив к своим детям: звонят раз в день, приходят только когда мне что-то надо... и никаких тебе «уси-пуси»! А тут прямо идеально-елейное семейство…

 Я сначала с этими мыслями жила сама по себе, а потом их высказала Любовь Ивановна, да и Амалия Венедиктовна поддержала ее.
  Шурка ушла на процедуры, и мы активно обсудили эту странную вещь: как могла уголовница-клофелинщица вырастить таких заботливых дочек? Ответа не было! Так мы и сосуществовали с этой мерзкой теткой, ошеломленные ее воспитательными способностями.

  Есть такое выражение «а ларчик просто открывался». И он таки открылся! Уже перед самой выпиской я отправилась на первый этаж в аптечный киоск. Киоск работал в определенные часы, поэтому образовалась небольшая очередь. От нечего делать я рассматривала лекарства на витрине, и вдруг где-то сзади услышала знакомые голоса. Две женщины ругали третью на чем свет стоит, причем ругали матом. Я осторожно оглянулась. Это были те самые «нежнейшие создания» Жанна и Анжела. Они жаловались друг другу на то, что им надоело ломать эту комедию. А не ломать ее нельзя, потому что сука( их мать) квартиру перепишет не им, а этому байстрюку. И надо терпеть и играть придуманную матерью роль еще две недели, чтобы перед этими интеллигентками вшивыми мать выглядела на равных. И теперь никаких сомнений не было, что это именно ее дочки, Шурки-клофелинщицы!
  Поливая мать грязью, единые в своем порыве, Жанна и Анжела не заметили меня.

  А «вшивая интеллигентка» направилась к лифту, мысленно прося прощения у своих замечательных детей за то, что усомнилась в их любви. Мне не терпелось рассказать правду Амалии, которая тоже начала сравнивать своих дочку и внука с этими хитрыми девками. Жаль, что Любовь Ивановна в обед выписалась и не увидела открытый ларчик. Ей бы тоже не мешало собрать этот сложный пазл. Дай бог здоровья!
 Мы с Амалией после моего рассказа несколько минут как-то виновато смотрели друг на друга. Потом мудрая женщина сказала:
  - Вот, Леночка, век живи - век учись! Не верь глазам своим, слушай сердце ! 
  Я молча кивнула - ведь Амалия озвучила мои мысли.
  Уважаемой мной Амалии Венедиктовны давно нет в живых. Мы созванивались с ней частенько. В очередной из моих звонков трубку взял Митя и с дрожью в голосе сообщил, что бабулю на днях похоронили. Царствие небесное Вам, прекрасная женщина!

 Я постояла еще немного под окнами палаты, потом тряхнула головой, как бы откидывая воспоминания на нужную полочку памяти, и зашагала дальше, постукивая палками…  жить дальше свою счастливую жизнь!

 27.06.2024г.
 г.Екатеринбург