Замок Крейникроу. 13 глава-окончание

13 глава. НЕСКОЛЬКО УРОДЛИВО ВЫГЛЯДЯЩИХ МУЖЧИН


Принц Уго Раворелли был в тот день не единственным, кто пришел в
Квентина интересовал Брюссель. Дики Сэвидж приехал из
Остенде и ждал в Bellevue, когда вскоре после этого вошел
шесть часов. Мистер Сэвидж встретил теплый прием со стороны высокого молодого человека
который смело конфисковал несколько часов, по праву принадлежавших
благородному жениху, и вскоре после окончания ужина он был
откинувшись на спинку стула в комнате Квентина, закинув ноги на подоконник
он слушал с явным и все возрастающим интересом
признания, которые изливал его друг.

"Значит, ты намеренно уехал и бросил принца, да? И она
не надулась и не назвала тебя мерзким, ужасным животным? Я не знаю, какого черта
ты хочешь, чтобы я был здесь, если у тебя такое начало. Кажется
для меня я буду в пути, более или менее," сказал Дики, когда история
достигли точки, где, по его словам, финис было единственное подходящее слово.

- В том-то все и дело, Дикки. Я не могу сказать, что у меня вообще получилось безопасно стартовать, даже с ней, и мне определенно нужно пройти некоторое расстояние, прежде чем я смогу вывести принца из гонки. Вы можете подумать, что это приятная, легкая гонка с отрывом, но это не так. Это будет
бег с препятствиями, и я не знаю трассы. Я ищу широкий ров, за любым поворотом, и я могу получить неудачное падение. Вы видите, я
есть шанс сломать себе шею до того, как я доберусь до растяжки ".

"И какой-нибудь известный гений будет оттачивать этот двухступенчатый "Лоэнгрин".
как раз к тому времени, когда ты тоже окажешься на расстоянии слышимости. Ты не будешь
в два шага идти к алтарю в церкви Святой Гудулы, но ты согласишься, что
это очень красивая вечеринка. Это все, мой мальчик, действительно все. Я
не хочу тебя расстраивать и готов оставаться с тобой, пока
это хорошо известное место не замерзнет, но я думаю, что путешествие по океану для вас было бы очень полезно, если бы вы смогли договориться о том, чтобы начать завтра.

"Если ты идешь на это дело с такой дух, вы будете
мертвым грузом и я останусь на посту", - сказал Квентин, печально.

- Принц был в доме, когда вы вернулись с прогулки?

- Нет; и миссис Гаррисон чуть не прожгла во мне взглядом дыру. На каждом слове были
ледышки, когда она сказала бедняжке Дороти, что он был там
и вернется сегодня вечером.

- Она была довольна, что закончила поездку с вами после того, как увидела
принца? Квентин не рассказал ему о разговоре, который
последовал за ее требованием отвезти его домой.

"Она была очень здравой об этом", - признался он, внимательно. "Вы видите,
у нее встреча со мной, и как женщина она не могла хорошо
разбить его. Мы очень хорошо ладили, учитывая все обстоятельства, но я
боюсь, что она больше никуда со мной не пойдет ".

"Она не хлопнуть дверью в лицо, если вы идете в дом,
она?"

"Вряд ли", - сказал другой, улыбнувшись. "Она попросила меня приехать.
Похоже, я нравлюсь принцу.

- Но я бы сказал, ему нравится оставаться с ней наедине. Ну, не надо
вмешиваться, когда он там. Мальчик мой, дай ему шанс, - сказал Дики,
подмигнув.

Герцог направился двух американцев, как они покинули отель через полтора
спустя час. Он, видимо, наблюдая за ними, и его целью было
понятно. Его долгом было помешать Квентину отправиться в Гарнизон
домой, если возможно. Обменявшись рукопожатием с Сэвиджем, коротышка
предложил посетить танцевальный дом в нижнем конце, пообещав провести
вечер редких видов спорта. Он и граф Саллакони, который подошел из
Пэрис с принцем запланировали небольшую экскурсию по необычным местам
, и он надеялся, что у американцев было несколько скучных часов, которые требовали
просветление. Фил яростно признался себе, что ожидал провести
немало скучных часов, но их не могла изгнать
вульгарность танцевального зала. Длинный, костлявый, со свирепыми усами граф
в этот момент подошел и присоединился к молодым людям, умоляя их пойти
с ними в "самое веселое место во всем Брюсселе".

"Пойдем, Фил, просто чтобы посмотреть, насколько хуже наши Нью-Йоркские места
чем у них", - сказал Дики.

"Но у меня ... Э ... вроде как обручальное," возразил Квентин,
неохотно. Герцог дал ему острый взгляд.

"Не бойся", - сказал он, легко рассмеявшись. "Мы не позволим
танцуют девочки, чтобы причинить вам вред".

"Он не боится девочек", - вставил Дик. "Девушки его долго
костюм. Ты не говорил мне, что у тебя назначена встреча?" Квентин бросил на него
уничтожающий взгляд.

"У меня точно такой же", - резко сказал он.

"Вы не будете сопровождать нас?" - говорит граф, грань между
его брови все ближе.

"Я должен поблагодарить вас, джентльмены, и признать себя обязательства.
Нельзя ли нам пройти в другой раз?"

"Я боюсь, что мы не должны снова быть в этом же настроении для удовольствия"
сказал Герцог, нервно перекладывая его глаза. "Граф и я
но мало времени для легкомыслия. Мы разочарованы, что вы
не присоединитесь к нам в эту единственную ночь веселья ".

"Я сожалею очень, но если бы ты знала, что я должна сделать сегодня вечером
вы бы не стали настаивать", - сказал Фил, намеренно бросая плащ
тайна о его намерениях для простого удовлетворения вызывает
их любопытство.

- Очень хорошо, американцы, мы не станем вас больше упрашивать, -
небрежно ответил граф. - Пусть ваш вечер будет таким же приятным, как
наш. Два итальянца низко поклонились, взялись за руки и удалились.

"Послушайте, эти ребята знают, что у вас нет ангажемента", - воскликнул
Дикарь, яростно. "Какой осел ты?"

"Смотрите здесь, Дики, у вас еще есть чему поучиться в этом
мира. Не думаю, что вы все знаете. Ты не понимаешь, ты знаешь.
Ты думаешь, я пойду в одну из их ловушек с открытыми глазами
?

"Ловушки? Вы же не хотите сказать, это танцевальный зал бизнес-это ловушка?"
воскликнул Дики, его глаза широко открыв с процентной полностью
чужды ему спокойной.

"Я не знаю, и именно поэтому я держусь в стороне от этого. А теперь давай
прогуляемся, выпьем чего-нибудь прохладительного и ляжем спать там, где сможем
помечтай о том, что могло случиться с нами в танцевальном зале.

- Где она живет? - спросил Сэвидж, когда они вышли из ротонды.

- На авеню Луизы, - последовал лаконичный ответ.

"Почему бы тебе не сказать, Бельгии или Европе, если вы обязаны быть
явного," проворчал Дики.

Щеголеватого вида молодой человек вышел из отеля в нескольких шагах позади
и последовал за ними, неторопливо помахивая легкой тростью. На другой стороне площади
в тени высокого здания двое итальянских аристократов
увидели, как американцы уходят, отметив направление, которое они выбрали. Это было
в сторону авеню Луиза. Удовлетворенная улыбка появилась на их лицах.
лица, когда появился щеголеватый незнакомец. Несколько мгновений спустя
они мчались в такси по направлению к проспекту.

"Это ее дом", - сказал Фил позже, когда они вдвоем медленно прогуливались
по авеню Луизы. Они находились через дорогу от дома
Гаррисона, и их скрывали тенистые деревья. Высокий любовник знал,
однако, что итальянец был с ней, и что его своеволие
днем, воспользовался его нет. Он также не мог вспомнить ни единого
атома надежды и ободрения, которые вызвал его смелый поступок, кроме
простого факта, что она как можно изящнее подчинилась
неизбежное и извлек из этого максимум пользы.

"Уго в центре сцены, а все остальные в оркестре
играют на скрипках второстепенного значения, в то время как мисс
Дороти - одинокий и единственный зритель", - размышлял Дикки.

"Я бы хотел, чтобы ты ограничил свои жалкие рассуждения погодой",
"Дикки", - раздраженно сказал другой.

"С удовольствием. Завтра будет идеальный день для поездки или
прогулка. Нам с тобой больше нечем заняться, и мы можем потратить целый день на поездку за город
и познакомиться с бельгийскими птицами и
пчелами - и зайцами тоже ".

"Не будь ослом! Как ты думаешь, что за игру затеяли эти итальянцы
этим вечером? Я нервничаю как дьявол. Пришло время для
игры в голову пришло, и мы также можем чего-то ожидать
неожиданно."

"Я думаю, это зависит от принца. Если он считает, что ты не рвется
его заборы, а у тебя была вся власть, он не будет обязан перейти
о с игрой. Он просто защищает интересы отсутствие
под угрозой исчезновения. Теперь, когда он здесь, и если все гладко и
нетронуто - или, другими словами, если вы потерпели неудачу в своем
безжалостном замысле оставить несколько постоянных и незаживаемых вмятин в
прекрасная леди сердца - он, безусловно, выпишется из своей когорты и будет наслаждаться
очень спокойным морем до конца путешествия. Если вы изуродовали
ее нежное сердце, пытаясь проникнуть в него, как проникает взломщик сейфов
в те большие стальные штуковины, которые мы называем сейфовыми хранилищами - где
другие люди хранят то, что им не хочется терять - я должен сказать, что его
сатанинское величество заплатит. Вы думаете вы внесли какие-либо
ощутимые вмятины, или вы считаете безопасным является такой же сильной и
неприступный, как это было, когда вы начали использовать зубила и динамит на
шесть недель назад?"

"Не могу сказать, что мне нравится это сравнение, но я достаточно тщеславен, чтобы
подумать, что на нем не так много вмятин, как было, когда я начинал. Я не
уверен в этом, но я считаю, уделив немного больше времени и
защиты от помех я мог бы ... э ... есть..."

"Удрал с добычей, а турок скажет. Что ж, дело обстоит таким образом. Если
принц проведет расследование и обнаружит, что вас спугнули как раз вовремя
чтобы предотвратить массовое мародерство, вам придется проявить опытность
уворачиваться, чтобы избежать последствий преступления. У него будет герцог
и граф, и еще несколько человек, которые ничего не сделают, только преподнесут сюрприз
вечеринки для тебя".

"Вот и все, Дикки. Вот чего я боюсь - неожиданностей
вечеринки. Он боится меня, иначе он не пошел бы на неприятности
я не смотрел. У них там что-то назревает или они не
было так тихо, что последние две недели. Курант исчез и...

- Откуда ты знаешь, что Куранта здесь нет?

- Терк говорит, что он исчез.

- Терк не знает всего. Что сотрудник может счетом
маскируется. Эти французские детективы Великий на фальшивые усы и
драматические возможности. Вероятность того, что он наблюдал за
ты днем и ночью, и я готов поспорить на свою голову, что если это так, то он смог
рассказать Уго о твоем романе с мисс Гаррисон больше, чем ты знаешь
сам, мой мальчик.

Они повернулись, чтобы вернуться по своим следам, Фил мрачно разглядывал большой,
частично освещенный дом напротив. Им навстречу вышел мужчина и уступил место
, пропуская их по узкой дорожке. Это был бойкий, хорошо одетый молодой человек.
остальные не заметили бы в нем ничего особенного.
если бы не заметили, что он пристально смотрит в сторону дома,
который вызвал у них такой интерес. Проходя мимо них, он всмотрелся
он пристально вглядывался в их лица, и его манеры были настолько странными, что оба
невольно повернули головы, чтобы посмотреть ему вслед. Как это обычно бывает.
он тоже повернулся, чтобы посмотреть на них.

"Я видел этого парня в отеле", - сказал Сэвидж.

Пять минут спустя они встретили Терка, и, прежде чем они успели произнести хоть слово протеста
, он повел их на улицу Пренс-Рояль.

"За вами следит парень", - объяснил он. "И эти двое молодчиков - это
разъезжают на такси, как будто они рассчитывают повеселиться. Они только что
обогнали тебя на проспекте, а теперь возвращаются. Это их
вышка - срезаю вон там. Видишь? Говорю тебе, что-то такое витает в воздухе
и, похоже, все пойдет не так, как они хотели
.

"Что с тобой такое? Герцог и граф пошли на танцы
- в зал, - возразил Квентин.

- Чтобы развлечь вечер, - добавил Сэвидж

"Разве ты не видела симпатичного парня там, на авеню, и "
разве он не оценил тебя довольно близко? Это он ... это Куранта, й'
лететь КС. Git внутри этого проема и вы увидите, как он пройдет туман в
пару секунд. Он не в квартале позади нас".

И действительно, щеголеватый незнакомец прошел мимо троих мужчин в тени,
глядя беспокойно, нервно и через дорогу.

"Он потерял й маршрут", - прошептал турок, после Куранта за
слушание.

- Черт побери, это тот самый парень! - изумленно воскликнул Дикки. - Итак,
как ты думаешь, в чем заключается игра?

"Моя идея в том, что когда ты отказал им в работе в танцевальном зале, они
боялись, что ты пойдешь в дом молодой леди и вмешаешься в их дела"
принц на коне, так что им пришлось поторопиться, чтобы остановить тебя. Ты
поступил мудро, когда тебя выгнали из танцевального зала. Скорее всего,
ты бы попал во все виды ада, если бы попал в этот
ловушка. Послушай, я абсолютно уверен в одном... в двух случаях. Во-первых,
у них на четыре или пять звонков больше, чем мы знаем. Я видел
Этим вечером Курант делился могучим секретом с двумя официантами в зале.
а водитель их такси был багажным перевозчиком
в "Белливу" не далее как вчера.

"Клянусь громом, я считаю, что их игра заключалась в том, чтобы втянуть нас в большую драку.
когда они втянули нас в этот танцевальный пирушка. Это показывает
Дики, как мудро я должен был отклонить приглашение", - сказал Кантен,
серьезно. К этому времени они были на некотором расстоянии за турка,
следуя по пути озадаченного детектива. Они видели, как он с любопытством смотрел
на освещенные окна домов, и догнали его на
пересечении бульвара Ватерлоо. Как раз в тот момент, когда они подошли
сзади, Куран остановился, чтобы перекинуться парой слов с двумя
мужчинами. Их разговор был коротким, и троица повернулась, чтобы идти обратно по тропинке
, только что пройденной Курантом, Две группы мужчин встретились на честном слове и
были вынуждены уступить место друг другу, чтобы пройти. Курант пришел в себя
непроизвольно остановился, но взял себя в руки и быстро последовал за своими
друзьями.

"Сюжет усложняется", - заметил Фил. "Похоже, что они
собирают свои силы после провала первоначального плана.
Черт возьми, сегодня ночью они охотятся за нами, как за крысами".

"Отель - самое безопасное место для нас, и чем быстрее мы туда доберемся
, тем лучше", - сказал Дики. "Я не вооружен, а ты?"

"Конечно, нет. Я об этом не подумал, но с этого момента
Я буду носить револьвер. Те парни выглядели не особенно изысканно,
не так ли?

"Я не могу поверить, что они намеревались убить тебя или что-то в этом роде"
. Они бы не посмели сделать такое.

- Такова игра, мистер Сэвидж, я в этом абсолютно уверен. Это была та самая
ночь, и все должно было происходить в танцевальном зале, беспорядки, давка,
все дрались как сумасшедшие, а потом удар в спину. Никто ни че'
мудрее, понимаешь?" Оба побледнели мелочь под тупым способом турок
поставив его.

Когда некоторое время спустя они вошли в отель, первым мужчиной, которого они
увидели, был принц Уго. Его темные глаза сияли, губы приоткрылись в
прекрасной улыбке, он подошел чтобы удовлетворить их, его рука сердечно продлен.

"Я бы попросил вас, господа, а вы были вне. Вы вернетесь просто
а я готова сдаться от отчаяния. А теперь позвольте мне сказать, как я рад вас видеть
- тепло сказал он. Американцы пожали ему руку,
в их головах царило замешательство. Почему он не был с Гарнизонами?

"Я знал, что вы здесь, принц Уго, и спросил бы о вас"
но я подозревал, что вы будете очень заняты", - сказал Квентин,
через мгновение.

"Ранее вечером я был занят, но сейчас я здесь в качестве посредника.
Мистер Квентин, у меня к вам послание. Мисс Гаррисон попросила меня
чтобы вручить вам в руки это послание. С этими словами он достал из своего
кармана запечатанный конверт и передал его Квентину. - Мне было приказано
передать его вам сегодня вечером, так что, возможно, вы прочтете его сейчас.

- Спасибо, - пробормотал тот, нервно вскрывая конверт.
принц повернулся к Дики Сэвиджу. В этот момент герцог и
граф вошли в ротонду, бодро, непринужденно, как будто они
были не дальше, чем в соседнем квартале, а не мчались
в мчащемся такси. Они подошли к группе, когда Фил отвернулся
, чтобы прочитать записку, которая так странно попала ему в руки.
Дороти писала:

"Дорогой Фил, я верю, что ты ничего не скажешь принцу Уго. Я имею в виду, не делай
намека на то, что я видела его вчера, когда ездила кататься с тобой. Он
счел бы это оскорблением. Я знаю, что нет необходимости предупреждать
вас, но я чувствую себя в безопасности, делая это. Я уверен, вы простите меня. Мой
поведение, как и у тебя, когда мы смотрим на это спокойно в
прозрение, был весьма необычным. Поэтому полностью доверяю ли я ему и так
ну любит ли он меня, что я знаю, это внимание к тебе приходит неприкосновенной.

"Д".

Мозг Фила был в водовороте. Он взглянул на красивое лицо
Благородный любовник Дороти, а затем на его смуглых соотечественников.
Могли ли они быть заговорщиками? Мог ли он быть заодно с этими
зловещего вида мужчинами? Он доставил записку, и все же он так боялся
ее получателя, что использовал сомнительные средства, чтобы избавиться от
него. В подлинности записки не могло быть никаких сомнений. Оно
было от Дороти, и принц передал его ему прямо из ее рук
.

"Приглашение на ужин?" - спросил принц, непринужденно смеясь. "Мисс
Гаррисон ужасно привязан к мистеру Квентину, и я начинаю чувствовать
первые симптомы ревности. Простите, я не должен говорить о ней здесь
даже в шутку". Его поведение было настолько искренним, что американцы
почувствовали к нему странное уважение. Одна и та же мысль промелькнула в головах
обоих: "Он не мерзавец, кем бы еще он ни был".
Но снова пришла быстро соображает Куранта и его уродливые
товарищи, и бесспорные свидетельства того, что первые названы, в
крайней мере, был платным агентом человека, который стоял перед ними, теперь
князь, после того, как певица в далекой Бразилии.

"Упоминание об ужине напоминает мне о моих собственных делах", - продолжил он.
Уго. "Завтра вечером я ожидаю здесь поужинать с несколькими друзьями, и я
имею честь попросить вас всех быть среди моих гостей. Мы сядем за стол
в девять часов, и я требую только обещания, что конец может наступить
в течение следующей недели ".

Американцы могли делать ничего, кроме примет, но был
давящее чувство опасения в их сердцах. Наверное сигнал
невыполнение планов одну ночь был ведущим оперативно и
решительно подошли к успеху другого. Больше часа
Квентин и его друг сидели молча, рассудительные, в комнате первого,
высказывая только через длительные промежутки времени мнения и догадки, которые порождают их
озадаченные умы, только для того, чтобы вернуться на новые поля для размышлений
.

"Я не могу этого понять", - сказал наконец Дикки, укладываясь спать.

"Мне кажется, я все прекрасно понимаю. Они перешли на новый курс.
Мне приходит в голову, что они опасаются, что мы что-то подозреваем, и ужин - это
своего рода предложение мира.

- Возможно, мы попадаем в гнездо мужеподобной Лукреции Борджиа, мой
мальчик.

- Тогда приятных сновидений. Спокойной ночи!




XIV. УЖИН И ДУЭЛЬ


В девять часов следующего вечера Квентин и Сэвидж оказались в
в комнатах, занимаемых принцем, первый испытывал
отчетливое чувство настороженности.

Если Квентин с самого начала подозревал какую-то форму предательства, ему пришлось
вскоре высмеять свои опасения. Там было около десятка человек
и с первого взгляда ему открылся отрадный факт, что
в таком скоплении людей никакое предательство не могло быть осуществлено. Среди их
других гостей были английский лорд, австрийский герцог, русский
принц, немецкий барон, а также другие из Франции, Бельгии и
Германия.

Принц Уго тепло приветствовал их, и они почувствовали себя непринужденно в непринужденной обстановке.
мгновенно поддавшись магнетизму его манер. Герцог Лазелли и граф
Диего были более обильны в своих приветствиях молодым людям, и это
на последнего легло представление их выдающимся людям.
незнакомцы. Там был еще только один американец, миллионер
чье имя стало нарицательным в штатах и чьи деньги в то время были на слуху
в то время они только начинали заявлять о себе как об угрозе великим
коммерческим интересам старого света. Он приветствовал своих собратьев новое
- Йоркцы с немалой шоу восторга. Выражение облегчения на
его лицо явно разоблачили предыдущие опасения, что он несказанно
один в этом собрании континентальных аристократов.

За столом Квентин сидел между австрийским герцогом и немцем
по имени Фон Крагг. Его отделяли всего два места от принца Уго, в то время как
Сэвидж сидел по другую сторону стола, почти напротив Квентина.
Справа от Дикки сидел герцог Лазелли, а рядом с этим человеком
был американский миллионер. Прямо через широкий стол от
Квентином был высокий, щеголевато выглядящий граф Диего Саллакони.

- Ob, nobde gap, sansan, воббл, воббл, рэггл, тупо, больно, рубби дабл,
боб, - сказал барон на своем лучшем французском, обращаясь к статному
Американец с широкими плечами и напряженным выражением лица.

"От всего сердца", - ответил мистер Квентин с редким хладнокровием и
такой же уверенностью. У него не было никакого представления о том, что барон
хотел было сказать, чем он имел бы, если бы планета Марс имела
wigwagged сигнал к нему, но он был достаточно вежлив, чтобы делать что-нибудь
ради разговора. Барон любезно улыбался, даже
одобрительно; было ясно, что он полностью понимает Фила английский
также этот господин понимает его по-французски. Квентин услышал свое имя
Принц Уго произнес его и отвернулся от барона.

"Мистер Квентин, принц Капольски сказал мне, что он видел наших друзей,
Саксондейлов, в Лондоне на прошлой неделе. Они готовились отправиться к себе
домой за город. Вы бывали там, не так ли? Принц Уго
обратил свои блестящие глаза и обаятельную улыбку на человека, к которому обращался.

"Несколько раз", - ответил другой. - Саксондейл - знаменитый охотник.
он научил меня редкому виду спорта. Когда они уезжают из Лондона?
равнодушно спросил он.

"Они должны были начаться на этой неделе", - сказал русский принц.
"и, как я слышал, там будет довольно большая вечеринка. Молодой американец
того, кто был с ними, внезапно отозвали на прошлой неделе, и, поскольку
поездка была организована леди Джейн специально для его развлечения, я был
сказали - его отъезд немного расстроил планы ". Квентин и Сэвидж,
которые слышали эти замечания, удивленно переглянулись.

"Мне было бы приятно побыть с ними", - тепло сказал первый. "Я думаю, был приглашен мой
друг, мистер Сэвидж", - добавил он, и Дики
старательно занялся салатом. Его не пригласили, и
объявление о том, что Саксондейлы отправляются на север Англии
было для него новостью.

- О, конечно, - воскликнул Уго, - он был их гостем. И леди
Джейн устроила это, вы говорите, Капольски? Тягловые лошади не могли
была достаточно сильна, чтобы вытащить меня из Лондона она запланирована на
я с удовольствием. Ты должен найти в нем недостатки, мой дорогой Квентин,
и призвать его к ответу за очень предосудительный поступок. Уго знал, что
Дикки слушал, и первое очко в красивой игре было набрано
.

"Мистер Сэвидж не любит стрелять", - сказал Фил, слегка покраснев
. Русский принц пристально смотрел на него;
странная вспышка мелькнула в его глазах, когда Квентин попытался защититься
замечание.

"Но есть дичь, которую можно добыть, не прибегая к оружию", - сказал он,
вежливо улыбаясь.

"Однако, чтобы добыть ее, не обязательно идти в охотничий домик", - сказал
Саллакони, озорно.

"Я думаю, что охотник использует лук и стрелы, исключительно", - добавил Уго, и
там вообще смех, что отправил красную полосу до Дики,
щеки. Если новости России была правда, что он был намеренно
пренебрегавшими Saxondales. И пока его не было вовсе
унижение, уязвленное самолюбие, что привезли с красной щекой. Он
и леди Джейн поссорились как раз перед тем, как он ушел от нее, и пока
он ненавидел ее, а она ненавидела его, и все такое, и все же ему было все равно
слышать, как потягивают вино любители ее имени за этим
восхитительным столом.

"О чем они говорят?" - спросил американский миллионер у
Дикки, его любопытство было возбуждено смехом, раздавшимся за минуту до этого.

"Настолько отвратительно, насколько они могут", - проворчал Дикки. "Это в их стиле,
ты знаешь".

"Фух! У тебя не слишком высокое мнение о благородстве. Остерегайся
принца", - тихо сказал другой.

"Ты не можешь оскорблять некоторые из них с помощью продуманной и метких
удар", - отметил молодой человек, - кисло. Уши герцога Laselli по
его маслянистая смуглая кожа слегка порозовела, потому что слова
проникали в них, несмотря на осторожность говорившего.

- Тост, - сказал русский князь, вставая со своего места рядом с
Раворелли. Гости встали, и бокалы почти соприкоснулись в длинном ряду
над центром стола. Один Уго остался сидеть, как будто
догадавшись, что они должны выпить за него. Впервые Квентин
внимательно наблюдал за русским. Он был высок и мощного телосложения,
средних лет, обладатель сильного, красивого лица, на котором
годы беспутства оставили мало слабых следов. Его глаза были
узкий и голубой, как небо, волосы светлые и густые, борода
грубая и наводящая на мысль о свирепости дикого кабана. Его голос
был чистым и резким, а французский почти безупречным. "Мы пьем за
вечное счастье нашего хозяина, самого удачливого принца во всем мире
. Пусть он всегда познает блаженство любовника и никогда не испытывает забот
мужа; пусть его семейное положение будет бесконечной историей любви без
прозаического отрывка; пусть жизнь с новой принцессой Раворелли будет
стихотворение, песня, поздний джуб, без панихиды между утром и полуночью.
"

"И долгой жизни ему", - четко добавил Квентин. Пока они пили,
глаза принца Уго были устремлены на последнего говорившего, и в них было
озадаченное выражение. Черные брови графа Саллакони взметнулись вверх
на концах, и странная мрачность окутала его
рот и нос.

- Благодарю вас, джентльмены, - ответил Уго, вставая. "Не разделите ли вы со мной
тост за счастье того, кто должен
принести все эти хорошие вещи в мою жизнь?" Наполовину опустевшие бокалы
были осушены. Глаза Дикки Сэвиджа встретились с глазами Квентина долгим взглядом.
недоумение. Наконец в глазах его друга появился почти незаметный огонек, наводящий на мысль о
то ли веселье, то ли скептицизм
и озадаченный наблюдатель был удовлетворен.

Когда, в конце концов, посетители отодвинули стулья от стола
и перешли в другую комнату, было далеко за полночь, и настоящее
веселье этой ночи было уже близко. Появились бесшабашные, чувственные женщины из
театров водевилей и танцевальных залов, и в течение нескольких часов
пропитанные вином отпрыски знати благоухали на этих выставках, которые
шокируют чувства настоящих мужчин. Там было четверо мужчин , которые пытались
чтобы скрыть свое отвращение, в то время как остальные разразились аплодисментами
дегенератов.

"Я не святой, но это больше, чем я могу вынести. Это
отвратительно", - сказал Квентин.

"И эти жалкие образцы европейской мужественности наслаждаются этим",
сказал Сэвидж, его лицо пылало от стыда и отвращения. "Это слишком мерзко
для мужчины, в котором есть хоть капля мужественности, поощрять это, и все же
эти хвастуны сходят с ума от восторга. Черт возьми, не спрашивай, что это за
женщины. Спроси, как это мир вообще называет этих
товарищей мужчинами.

"Я правильно тебя понял, сэр?" - спросил холодный голос у его
сбоку, и Дики повернулся, чтобы посмотреть в пылающие глаза принца
Капольски. Граф Саллакони сжимал левую руку большого
Русский, и на его лице было написано смятение. Он бросил
взгляд жестокого разочарования на Квентина, а затем взгляд
беспомощности через комнату на принца Уго.

"Если вы понимаете английский, то, вероятно, понимали", - сказал Дикки, бледный, но
дерзкий.

"Пойдемте, принц", - начал взволнованный граф, но Капольский отмахнулся от него
.

"Вы должны извиниться за свои комментарии, сэр", - сказал принц на
превосходном английском.

"Вы знаете, я не могу извиняться. Я имел в виду то, что сказал", - сказал Дики,
вытягиваясь до предела своих пяти футов десяти дюймов. Русский
раскрытой ладонью яростно коснулся щеки молодого человека,
на глазах у него выступили слезы, это были слезы
гнева, боли и унижения, а не покорности или страха.

Его сжатая правая рука метнулась вперед и вверх, и прежде чем
русский понял, что произошло, сокрушительный удар пришелся ему прямо в
челюсть, и он бы растянулся на полу, если бы не Диего
Саллакони подхватил его на руки. Квентин схватил Дикки и оттащил
его в сторону, в то время как другие бросились и держали ревущего, брызжущего слюной
жертву.

В одно мгновение все пришло в замешательство и возбуждение. Квентин и миллионер
отвели своего гибкого соотечественника подальше от собравшейся толпы
одна щека у него была белая, как простыня, другая - ярко-розовая, и Фил
хрипло прошептал ему:

"Я не знаю, во что мы ввязываемся, Дикки, так что, ради всего святого, давай
выбираться отсюда. Мы больше этого не хотим. Ты хорошенько врезала ему
, и этого достаточно ".

"Ты отлично разогнала шоу", - воскликнул миллионер,
взволнованно. - Феи налетели друг на друга, пытаясь выбраться из комнаты.
 Ты тоже резвый, как бойцовый петух.

- Оставь меня в покое, Фил! - выдохнул Дикки. - Ты же не думаешь, что я собираюсь
убегать от этого большого придурка, не так ли? Отпусти!

- Не будь дураком, Дикки, - серьезно сказал его друг. В этот момент сзади подошел
бледнолицый, болезненного вида официант и хрипло
прошептал на ухо Квентину:

"Убирайся, быстро! Большой принц совершил ошибку. Он был
поссорился с вами, Месье." Он исчез, прежде чем он может быть
сомнение.

"Смотри!" - воскликнул Дики. "Это была работа, в конце концов, и Даго
на дне его!"

"Ш-ш! Вот он идет с русскими и вся стая за ним.
Слишком поздно, мы не можем сейчас бежать, - в отчаянии сказал Фил. Когда Уго
и Капольски пересекали комнату, первый, чье лицо было белым от
сдерживаемой страсти, прошипел себе под нос в ухо
разъяренному русскому:

"Ты дурак, это был другой - высокий! Ты поссорился
не с тем мужчиной. Большой - это Квентин Капольски. Как ты мог
совершить такую ошибку?

"Ошибка или не ошибка, но он ударил меня и заплатит за это.
Другой может прийти позже", - свирепо прорычал русский.

- Джентльмены, здесь не место для драки. Давайте выслушаем объяснения...
- начал Уго, обращаясь скорее к Квентину, чем к Сэвиджу, но последний
перебил:

"Отзовите своих собак, и мы все обсудим", - сказал он.

"Дикки!" - предостерег его друг.

- Я вас не понимаю, мистер Сэвидж. Мои собаки? О, я понимаю, мистер
Квентин, он обезумел от гнева, - укоризненно сказал принц.

"Никаких объяснений быть не может", - прорычал Капольски. "Моя визитка,
Месье", - и он швырнул картонку в лицо молодому американцу.

"Будь проклята твоя наглость", - взорвался Квентин, теперь готовый принять бой
от того, кому он был навязан по ошибке.
"Вы должно быть ногами вниз за что".

"Вам будет что вспомнить, месье, но только после того, как я
утилизировать ваши доблестные друзья", воскликнул Kapolski.

- У нас нет привычки ждать удобного случая, чтобы покончить с подобными делами.
- Мы сражаемся, когда у нас есть причина, и на месте. - холодно сказал Квентин.
- Мы сражаемся, когда у нас есть причина.

"Вы ожидаете, что цивилизованные люди будут носить оружие в гостиных?"
усмехнулся Капольски. Лицо Уго озарилось радостью и
Саллакони вздохнул с облегчением.

"Я говорю о руках, а не о предплечьях", - сказал Фил, свирепо глядя на собеседника.

"Через секунду я буду драться с ним", - крикнул Дикки.

"Джентльмены, джентльмены! Успокойтесь! Пусть это дело уладят ваши
секунданты и в установленном порядке", - увещевал Уго. - Это очень
необычно, и я должен просить вас помнить, что вы находитесь в моих
покоях.

- В этом-то и загвоздка, принц Раворелли. Это произошло в свои комнаты,
и я хочу сказать вам, что если случается беда, мой друг, я буду
провести тебя к ответу за это", - сказал Квентин, обращаясь на него внезапно.

"Что вы имеете в виду, сэр?"

"Вы знаете, что я имею в виду. Я могу и готов сражаться в своих собственных битвах".

"Эта возмутительная драка меня не касается, мистер Квентин, и мне действительно
не нравятся ваши угрозы. Мы с вами должны сделать все, что в наших силах, чтобы
предотвратить дальнейшее развитие событий. Ваш друг был слишком свободен в своих выражениях
мне сказали. Если ему не понравилось мое развлечение, он должен был
покинуть комнату ".

"Ну, мне это не понравилось, если хочешь знать", - сказал Дикки. "А мне
плевать на континентала, который слышал, что я сказал".

"Он все еще хочет бороться с его руками?" требовали Kapolski, теперь
холодный и ироничный. С его стороны была предпринята приводящая в бешенство попытка
говорить так, как будто он обращался к маленькому, обиженному ребенку.

- Все, что угодно! Смысл только в том, что тебе придется сражаться.
сегодня вечером - прямо сейчас. У меня здесь есть двое или трое друзей, которые это поймут.
Я добиваюсь честной игры. - сказал Дикки, благоразумие улетучилось.

"Ты будешь драться и здесь!" - воскликнул русский. "Но ты должен!"
Хоть раз в жизни сразись как джентльмен. Я не буду коготь и
с нуля у вас, как у женщины, но и с любым оружием ты назови".

Отвага Дикки не угасла, но его осмотрительность проявилась на поверхности
с внезапностью, от которой у него перехватило дыхание. Он повернулся, чтобы заговорить с
Квентином и миллионером. Лицо Фила было мертвенно-бледным, и
в его глазах была мольба. Миллионер дрожал
как осиновый лист.

- Пожалуй, я возьму пистолеты, - медленно произнес Дикки. "Я не могу попасть в стену сарая"
"но он не сможет обмануть меня, черт бы его побрал".

"Здорово, Дикки! Не делай этого, не делай этого! - прошептал Квентин.
- Это моя битва, ты знаешь, что это так, и я не позволю тебе...

- Ничего не поделаешь, старина. Он, вероятно, получит меня, но я, может быть,
повезло, пуля земли в нем. Мой единственный шанс-это цель
нигде, кроме как на него, закрыл глаза, и поверим в удачу". Затем, повернувшись
к Капольски, он нарочито громко сказал: "Пистолеты, и вот, если принц
не возражает.

- Нельзя ли отложить это дело... - в отчаянии начал Уго.

- Нет, если только твой друг не забудет, что я ударил его по голове. Сейчас
или никогда", - сказал Дикки.

"Я настаиваю на том, что это мое право сразиться с этим человеком!" - воскликнул Квентин,
выступая вперед. "Я первым высказал мнение, которое мистер Сэвидж
просто повторил и с которым принц Капольский возразил".

"Но вы не ударили меня. В любом случае, вы будете следующим, мистер
Квентин, я буду относиться к вам немедленно, после того как я избавился от
ваш друг cockadoodle", - сказал Kapolski, отбросив в сторону свое пальто.
"У вас здесь есть пистолеты, принц Раворелли?"

"Это убийство! - воскликнул миллионер. - и я признаюсь в этом перед
правительством Соединенных Штатов".

"Дикки! Дики!" - воскликнул Фил, беспомощно, как дикарь стал удалять
его пальто.

"У меня есть оружие, если вы настаиваете, джентльмены", - сказал Уго. При его словах
воцарилось сильное возбуждение, ибо теперь не могло быть никаких сомнений относительно
результата ссоры. Граф Саллакони поспешил за
пистолетами, многозначительно улыбаясь, когда проходил мимо своего принца. Его улыбка
говорила о том, что Капольский убьет двух человек этой ночью.

"Ради Бога, Дик, будь осторожен, если ты должен сражаться. Принять
сознательной целью и не терять свои нервы," - воскликнул Квентин, схватив
его под руки. "Ты холодная, как лед".

"Я не стрелял из пистолета не один десяток раз в своей жизни", - сказал
Дики, слабо улыбаясь.

- Тогда стреляйте пониже, - сказал миллионер.

- Ваш секундант, месье? - спросил австрийский герцог, подходя к Сэвиджу.
сбоку.

"Мистер Квентин будет действовать, месье герцог. Нам может понадобиться хирург".

"Доктор Гассбек здесь".

Было поспешно решено, что мужчины должны встать по разные стороны
из комнаты, на расстоянии почти двадцати футов друг от друга, спина к спине. По приказу
, данному принцем Уго, они должны были повернуться и открыть огонь.

Вошел Саллакони с футляром для пистолета, и секунданты внимательно осмотрели оружие
. Мгновение спустя комната была очищена, за исключением
противников, секундантов и принца Уго.

Там была тишина смерти. На лице русских там
была легкая улыбка, ибо не был он зафиксирован выстрел? Если бы он когда-нибудь пропустил
противник на дуэли? Дикки был бледен, но не дрожал, когда
взял пистолет в руку.

- До свидания, Фил, - вот и все, что он сказал. Бедный Квентин отвернулся.
когда он сжал руку, то смог только пробормотать:

"Если он ударит тебя, я убью его".

Мгновение спустя прозвучало слово "огонь", и двое мужчин развернулись в
позицию. Руки Дики пошел вверх, как вспышка, другая больше
жестоко преднамеренным. Два сильных выстрела следовали в быстрой последовательности,
нервный тонкий американский палец первый нажал на курок. Он
не взяли на прицел. Он определил позицию своего человека, прежде чем отвернуться.
вся сила его воли была направлена на то, чтобы направить пулю
прямо в то место, которое он имел в виду. Пуля Капольски попала в цель.
глава стене над Дики, его смертельную цель избалованы быстрая,
безрассудный удар с другого конца комнаты.

Он рванулся вперед. Пуля Дики уже сдулся частью большой
Подбородок и челюсть русского уткнулись в стену за ним.




XV. ПРИБЛИЖЕНИЕ КРИЗИСА


Лицо принца Уго было мертвенно-бледным, а его черные глаза выпучились от
ужаса и изумления. Беспринципный, дерзкий, непогрешимый дуэлянт
которого он регулярно и
эффективно побуждал к заключению с Квентином, был с самого начала свергнут самым необычным
сделка судьбы. Он заверил русского, что Квентин ему не ровня
с оружием, обычным для дуэлей, и он заставил его
поверить, что ему не грозит травма, не говоря уже о смерти.
Капольски, безрассудный, презирающий все американское, с готовностью
согласился с планом, и Уго увидел способ избавиться от
опасного соперника, не запятнав себя подозрениями.
плащ. Саллакони был опытным фехтовальщиком, но было бы
неразумно посылать его против Квентина. Сам Уго был великолепным стрелком
и экспертом по обращению с клинком, и это была не трусость, которая
удерживала его от того, чтобы взять дело в свои руки. Это была мудрость,
хитрая мудрость, которая побудила его держаться в стороне и прийти на свою
свадьбу без скандала за спиной. Но случилось неожиданное,
чудо. Его друг, его брат принс, его
невольное орудие, рухнул как подкошенный, его хваленое мастерство
превзойдено меткостью и мужеством проклятого американца.

К его чести следует сказать, что он сделал все, что было в его силах, чтобы сохранить
жизнь принца Капольски. Более того, он сделал все, что было
возможно, чтобы история о встрече не стала достоянием всего мира.
Настолько мощный, настолько успешным было его влияние в мире в целом
ничего не знал о борьбе, полицейские были подкуплены, и
газеты были брошены абсолютно со следа.

Сначала Уго думал, что после падения Kapolski, чтобы предотвратить его
противник покинуть комнату живым, а вышел к своим здравым смыслом
рельеф секундой позже, и он понял, как глупо отстаивать свою точку зрения
против Виктора. Он бросился к Капольски и помог ему.
поддержать тело стонущего мужчины. Хирург был там мгновение спустя.
и Дики, бледный, как привидение, машинально направился к нему.
поверженный враг. Уэнтин стоял как каменный человек, ошеломленный облегчением
и неожиданностью. Один взгляд на окровавленное, израненное лицо и
закатившиеся глаза заставил Сэвиджа бежать, как будто за ним гнались дьяволы.

Часами Квентин и Терк пытались утешить и утихомирить его;
миллионер, который отказался покинуть их, не спал всю ночь, управляя
информационным бюро, как он это называл. Он лично навел справки в
Номера УГО, и всегда привез обнадеживающие новости, в котором Квентин
сомневался, Дики и совершенно не верил в четыре часа князь Уго
сам, герцог Laselli, пришел номера Квентина со словом
что Капольски должен быть доставлен в больницу и что доктор Гассбек
заявил, что у него отличные шансы на выздоровление. Принц заверил мистера
Сэвиджа, что секретность будет сохранена, но посоветовал ему уехать.
Брюссель в кратчайшие возможные сроки. Смерть Капольски, если она
наступит, потребует расследования, и было бы лучше, если бы он
находился там, где закон не смог бы его найти.

Квентин с трудом сдержался, чтобы открыто не обвинить принца
в двуличии. Запоздалая мысль подсказала ему, насколько бессильным было бы его обвинение
, ибо как он мог доказать, что русский действовал
как агент?

Как раз перед рассветом Тюрк видел, как они взяли князя Kapolski от
отель в скорую помощь, и, считая это своим долгом, оперативно
затем в такси. Пунктом назначения машины скорой помощи был боковой вход на улицу
в одну из больших больниц в верхней части города
мужчины, сопровождавшие принца, были незнакомы маленькому наблюдателю
. Принца Уго среди них не было, как и Лазелли
и Саллакони. По возвращении в Бельвю у него была новая задача
на его руках. Ему пришлось вынести мужчину из апартаментов Квентина
и уложить его в постель в комнате миллионера, дальше по коридору.
Миллионер - ибо это был он - проспал весь день, и у него болела голова
до тридцатого числа месяца. Турк уложил его в постель
двадцать седьмого.

До полудня принц Уго и граф Саллакони зашли в квартиру
Квентина. Они нашли этого джентльмена и мистера Сэвиджа одетыми
и готовыми к выходу на улицу.

- Доброе утро, - вежливо поздоровался Дикки, поскольку оба американца
решили по дипломатическим соображениям пресекать любые проявления
враждебности по отношению к итальянцам. Посетители, возможно, и не раскрыли своих истинных чувств
, но они были очень поражены и не
шокирована, узнав, что дуэлянт и его друг в самом лучшем
духи.

- И как тебе спалось? - спросил Уго после того, как выразил свое
сожаление по поводу маленькой неприятности прошлой ночи, сожалея о
трагическом завершении ночи удовольствий.

- Как волчок, - бодро солгал Дикки.

- Я боялся, что волнение могло вызвать у вас сильное беспокойство.
и... э-э ... ужас, - сказал принц. Граф старательно
занимается пирсинг с его сверкающие глаза на гобелен гораздо
углу комнаты. Мистер Сэвидж обладал манерой человека, который
стреляет кто-то каждое утро перед завтраком.

- Ни в малейшей степени; правда, Квентин?

- Он спал как младенец.

"Кстати, пока я не забыл, принц Уго, как поживает джентльмен, которого я
застрелил прошлой ночью ... Ах, как его звали?" - спросил Дики, небрежно хлопнув себя тростью по
ноге.

"Принц Капольский в больнице, и я боюсь, что он не сможет поправиться",
сказал принц. "Я пришел сказать вам это, чтобы вы могли действовать
соответственно и со всей возможной поспешностью".

"О, я не знаю, почему я должен убегать. Все присутствующие подтвердят
что драка была навязана мне. Ты сам поклянешься в этом.,
Принц Уго, и граф тоже. Знаете, мне пришлось драться.

- Мне кажется, мистер Сэвидж, что вы очень хотели драться. Я
не могу поручиться за вашу безопасность, если принц умрет, - холодно сказал Уго.

- Но он не умрет. Я стрелял не на поражение, и мяч попал
он попал именно туда, куда я и предполагал, - в подбородок. Он поправится через
пару недель. Правда, ему, возможно, какое-то время не захочется есть жесткий бифштекс
с такой челюстью, но однажды я знал парня, который смог
есть очень комфортно через шесть недель. Это был такой же хороший выстрел, как
Я когда-либо зарабатывал, Фил, - задумчиво сказал Дикки.

"Я думаю, что нос Бакнера был более чистым выстрелом. Это было далеко не так
отвратительно", - сказал Фил.

- Вы хотите сказать, что способны ударить человека, куда вам заблагорассудится?
- требовательно спросил граф.

- При условии, что он не ударит меня первым, - сказал мистер Сэвидж. "Господа,
давай, я закажу немного выпить. Боюсь, несчастный
дело вчера подвернул себе нервы немного. Это было довольно
ужасно, не так ли?"

Когда четверо расстались перед отелем, четверть
спустя час, два итальянца сел размышлять. Они удивились
будь Мистер Дикарь обычно носил пистолет в кармане, и они
согласился, что если бы у него был свой собственный, он был бы гораздо более
аккуратен с ним, чем с чужим, таким, каким он пользовался прошлой ночью
. Двое американцев не испытывали ликования, прогуливаясь
вверх по улице. Они действовали очень смело, но они были
говоря себе, что смерть Капольски была бы очень
катастрофическим бедствием. Холодный пот выступил на лбу Дикки, и он
искренне помолился, чтобы его жертва выздоровела.

"Я бы чувствовал себя мясником до последнего дня своей жизни", - простонал он.

- Большая скотина получил по заслугам, Дикки, но это не поможет.
спаси нас, если он умрет. Принц Уго использовал бы это как предлог, чтобы
изгнать тебя из Европы, и, конечно, я бы не бросил тебя. Это
был мой роман, и тебе не повезло, что ты влез в него. Есть
одна вещь, которая меня озадачивает. Прошлой ночью я напрямую оскорбил Раворелли.
Почему он не бросает мне вызов? Он должен быть положительным, что я признаю
его Павези и может испортить его. Мне сказали, он
замечательный выстрел, и мечник, и я не верю, что он трус."

"Зачем ему рисковать головой или сердцем, если он может заставить других мужчин
сражаться за него?"

"Но, похоже, в его лагере есть предатели. Интересно, кто этот
официант?"

После долгого молчания Дики печально спросил: "Скажи, ты веришь, что
Саксондейлы отказали мне на той вечеринке со стрельбой?"

"Я не могу в это поверить. Все хорошо между вами и Леди Джейн,
курс?"

"Как он вообще может быть", - сказал другой, глядя прямо перед собой,
его челюсти множество.

"Ого! Все отключено?

- Что, все отключено? - воинственно.

- О, если ты не знаешь, я не буду настаивать на ответе. Я просто
заподозрил неладное.

- Ты имеешь в виду, что мы становимся близки? Ты никогда так не ошибался
в твоей жизни. Есть вероятность, что я никогда ее больше не увижу. Это не так уж и много.
"Я только что видел письмо для тебя, в моем почтовом ящике в отеле." Это не так уж и глупо, не так ли?"

"Я только что видел письмо для тебя, в моем почтовом ящике в отеле. Выглядело
как хирография молодой женщины, и она была из Лондона ...

- Какого дьявола ты не сказал мне, что она там есть? взорвался Дики.

"Леди Джейн записаться на R, который выглядит, как полоса молнии с
всякие углы?"

"Она делает очень модно--что вы подразумеваете под проверка моего
почта? Вы устанавливаете цензуру?" Дики был виновен в
неслыханном для него поступке. Он покраснел.

"Мальчик мой, я не знал, что это твоя собственность, пока не прочитал
тщательно расшифрованную каждую букву в названии. Я согласен с тобой; она
пишет очень модным алфавитом. Конверт выглядел толстым, чтобы
мягко говоря. Оно должно содержать огромный постскриптум".

"Или сборник всех заметок, которые я написал ей. Я вернусь.
однако, если ты не возражаешь, я вернусь. Мне любопытно узнать, от кого это.
от кого."

Дики вернулся, чтобы прочитать его объемистое письмо, и Квентин усадил
себя на лавочке в парке. Голос из-за спины вывел его
резко из долгой задумчивости.

"Мистер Квентин, прошлой ночью, возможно, в пылу возбуждения, вы
предположили, что я каким-то образом причастен к разногласиям,
которые привели к встрече принца Капольски и вашего друга. Я
надеюсь, что я неправильно вас понял."

Квентин был на ногах и перед князем Ravorelli до
замечание было довольно начался, и он думал с большей быстротой
чем он никогда не думал раньше. Он был удивлен, обнаружив Уго, обходительного
и вежливого, как всегда, намеренно, хладнокровно подводящего дела к
кульминации. Его внезапное решение отказаться от дружеского настроя продемонстрировало
но произошедшее полчаса назад было столь же необъяснимым, сколь и критическим. Что
новое вдохновение заставило его изменить свою позицию?

"Мы много чего говорим, когда находимся в состоянии стресса или волнения", - сказал
Фил, соревнующийся во времени и сообразительности. Граф Саллакони стоял
почтительно рядом с принцем. Оба джентльмена держали шляпы в
руках, и воздух был пропитан холодной официальностью.

- Можете ли вы вспомнить мои слова, принц Раворелли?

- Вы сказали, что призовете его к ответу, если ваш друг... - начал было граф.
но Квентин холодно повернулся к нему:

- Моя ссора, если она и есть, связана с принцем, графом Саллакони.
Не будете ли вы так любезны позволить ему освежить собственную память?

"Мне не нравится ваш тон, мистер Квентин", - сказал граф, его глаза
вспыхнули гневом. У Фила кровь взыграла в жилах. Он понял, что бесполезно
тянуть время, и не было необходимости скрывать свои истинные
чувства. Они подошли к тому моменту, когда все, что лежало
подавленное и дремлющее, должно было быть пробуждено к деятельности; маска должна была быть
сброшена вместе с перчаткой.

- Тем лучше; у вас нет сомнений относительно того, что я имел в виду. А теперь,
Принц Раворелли, могу я попросить вас говорить откровенно?

"Ваше замечание прошлой ночью было из тех, на которые, я полагаю, у меня были бы
основания возмутиться", - сказал принц, стряхивая пепел со своей
сигареты, но не отводя горящих глаз от лица Квентина.
В его глазах не было ни тени трусости.

"Это ваше право, сэр, и я имел в виду именно то, что сказал".

"Тогда я должен потребовать от вас извинений и удовлетворительного
объяснения".

"Полагаю, было бы пародией на вежливость, если бы я попросил вас
присесть, чтобы мы могли встать друг перед другом и обсудить это. В
во-первых, мне не за что извиняться. Во-вторых, я
не могу дать объяснение, которое удовлетворило бы вас. Прошлой ночью
Я сказал, что привлеку вас к ответственности, если мистер Сэвидж пострадает. Он
не пострадал, поэтому я не приведу в исполнение свою угрозу, если вы решите
называть это так.

- Вы усугубляете оскорбление, мистер Квентин, - сказал Уго убийственным тоном.
в его голос.

"А может быть, вы знаете, князь Ravorelli, что я уже давно
ознакомиться с тем, что вы несете меня никакого проку не будет. Откровенно говоря, вы
считаете меня человеком, опасным для ваших самых заветных устремлений, и
вы знаете, что я слышал, как Джованни Павези пел в былые дни. Ты
не был достаточно мужественным, чтобы встретиться со мной честно, до этого момента. Я
прекрасно осведомлен, что принц Капольский был вашим гостем прошлой ночью
с единственной целью, кроме как вызвать драку, в которой я должен был
стать жертвой его доблести и вашего ума.

Мгновение двое мужчин смотрели друг на друга неподвижно,
непоколебимо. Самообладание принца Уго ни на йоту не пострадало
под прямым нападением американца он расслабился.

- Мой единственный ответ на это утверждение заключается в том, что вы лжете, - медленно произнес он.

- Это общественное место, принц Уго. Я не стану сбивать вас с ног
здесь.

"Мне нет необходимости давать вам свою визитку. Граф Саллакони
согласует детали с любым другом, которого вы назовете. Ты должен
дать мне удовлетворение за то, что ты бросил тень на мою честь.
Он уже отворачивался, когда Квентин быстро встал перед ним.

"Если вы имеете в виду, что ожидаете, что я буду драться с вами на дуэли, я должен сказать,
вас ждет разочарование. Я не верю в дуэли, и
Я верю только в убийстве человека, когда нет другой альтернативы.
Чтобы сознательно хотел выстрелить еще человек не наш
способ урегулирования проблемы. Мы либо хладнокровно убиваем, либо мы
сражаемся как мужчины, а не как сценические герои ".

"Тогда я добавлю, сэр, что вы трус ".

"Я был достаточно храбр, чтобы воздержаться от найма людей для своих действий.
сражаться. Мы будем сражаться, принц Раворелли, но мы не будем сражаться
оружием, созданным человеком. Ты называешь меня трусом, а я называю тебя
негодяем. У нас есть руки, и мы будем сражаться ими".

- Граф Саллакони - мой секундант, я не желаю больше слышать ни слова...

- Если граф Саллакони явится ко мне с каким-нибудь нелепым вызовом от тебя
, я сбью его с ног и пинком отправлю через улицу. Мой друг
прошлой ночью прострелил лицо твоему бедному инструменту. Я не хочу
повторять трагедию. Я не стану бить вас здесь и сейчас, потому что этот
поступок может означать мой арест и содержание под стражей неизвестно по какому обвинению.
сфабрикованное обвинение. Вам не нужно беспокоить меня всякой глупой болтовней.
насчет мечей и пистолетов я не обращу на это внимания. Обычно
Американцы не затягивают с настоящим боем. Мы, как правило, сражаются на
место и побеждает лучший. Однако я дам тебе шанс
раздумываю над моим предложением урегулировать наши разногласия с нашим
руки".

Раворелли спокойно выслушал его до конца. Затем повернулся и зашагал прочь.
Насмешливо улыбаясь.

"Ты единственный американский трус, которого я когда-либо видел. Я верю, что вы
цените это различие, - сказал он, обнажив белые зубы в
злонамеренные насмешки. "Твой друг, герой прошлой ночью, должно быть
горжусь тобой."

Квентин наблюдал за ними, пока они не затерялись в толпе возле
Дворец, его мозг полон эмоций. Когда он входил в отель,
его единственной мыслью было о Дороти и о том, какое влияние эта ссора
окажет на их дружбу.

- Что она выберет? - спросил я. он размышлял после того, как рассказал Сэвиджу
эпизод в парке. Впервые Дикки заметил бледность на
его лице, отчаяние в глазах, печальные складки вокруг губ.

"Есть только один способ выяснить это, старина", - сказал он и не стал
ему удается скрыть безнадежность в голосе.

"Да, я думаю, что дошел до последней черты. Я нахожусь там, где должен.
занять последнюю позицию, пусть результат будет таким, каким он может быть, - уныло сказал
другой.

"Не сдавайся, Фил. Если вы хотите победить, для этого потребуется больше мужества,
чем вы демонстрируете сейчас. Смелый фронт сделает больше, чем что-либо другое.
именно на этом этапе. Результат зависит не исключительно от того, насколько
она жаждет стать принцессой, но сколько она ухаживает за
человек, который не может сделать ее принцессой".

"Вот в чем загвоздка. Достаточно ли я ей небезразличен?

- Ты спрашивал ее, насколько я ей небезразличен?

"Нет".

"Тогда не спрашивай. Просто пойди и скажи ей, что ты знаешь, как она
заботится. Идти в этот день, старик. О, кстати, леди Джейн передает тебе привет
и хочет знать, поедешь ли ты завтра со мной в
Остенде, чтобы встретиться с ней и леди Саксондейл.




XVI. ХРАБРОСТЬ ТРУСА


"Скажите мистеру Квентину, что я не могу его видеть", - был ответ мисс Гаррисон.
когда его открытка была отправлена ей вечером того же дня. Человек, который
нервно ждал в холле, был ошеломлен этим кратким заявлением
увольнение. Если он был задет, сбит с толку язвительной отповедью, его
раны затянулись бы мгновенно, если бы он увидел отправителя
этого жестокого послания. Она сидела, слабая, бледная и расстроенная, перед своим
письменным столом, пытаясь сосредоточить свои мысли и сердце на записке, которую она
писала ему, чья карточка, по странному совпадению, только что появилась
. Час назад он был в ее мыслях совсем по-другому, и он был в
ее сердце, как глубоко она не осознавала, пока не произошел
крах, который разрушил идеал. Он был трусом!

Принц Уго отсутствовал в ее присутствии не более десяти минут,
оставив ее ошеломленной, испуганной, раздавленной историей, которую он, смеясь, рассказал.
рассказала, когда объявили Квентина. То, что она услышала от Уго
ошеломило ее. Она боготворила, сама того не подозревая, то самое
, что было в Филипе Квентине, что было уничтожено практически у нее на глазах
- его мужественность, его отвагу, его силу. Уго намеренно
рассказал о дуэли в своих комнатах, о героизме Сэвиджа, принявшего участие в
битвах своего робкого друга, о его собственном вызове утром,
и о жалком, раболепствующем отказе Квентина драться. Как восхитительно
он нарисовал портрет труса, не раскрывая его истинных мотивов.
мотивы, побудившие его к этому, можно оценить только тогда, когда сказано, что
Дороти Гаррисон стала презирать объект его насмешек.

Она забыла его встречи с крыльца посетитель две недели
предыдущие; она забыла, что рана, нанесенная по этому случаю был
едва зажили; она забыла все, кроме его безобразное поведение в
присутствие этой компании, дворян и свою трусость, когда позвонил, чтобы
счет на один мужественный человек. И он американец, мужчина с ее родины.
земля, с той стороны света, на которой, как она хвасталась,
жили только доблестные. Этот человек был тем, в ком, неделю
назад, она лично обратилась приглашение на свадьбу в
Святая Гудула - конверт, несомненно, был сейчас у него в кармане, возможно,
над сердцем - и написанное тогда его имя
привело ее к смертельному, угнетающему осознанию того, что он был больше для
ее больше, чем она думала.

"Передайте мисс Гаррисон, что, если это вообще возможно, я должен ее увидеть
немедленно", - сказал Квентин тому, кто принес записку. Он похолодел
от дурного предчувствия, вспыхнул от унижения.

"Мисс Гаррисон не хочу видеть вас", - сказал мужчина, возвращаясь из своего
второй визит в комнату выше. Еще слуга говорил с
лаконичность, что не мог ошибиться. Это означало увольнение с работы, резкое похолодание и
решительно, без объяснений, без оправданий.

Он вышел из дома с горящими ушами, натянутыми нервами, с
головокружением. Что вызвало эту поразительную перемену? Почему она
отвернулась от него так внезапно, так странно? Принц Уго! Правда
вспыхнула в его сознании с поразительной силой, рассеивая всю
неуверенность, все сомнения. Ее возлюбленный воспротивился ему, попросил
или потребовал его изгнания, и она согласилась с
бессердечием, в которое невозможно было поверить. Он ошибался относительно
степени ее уважения к нему; он недооценил прогресс своего
ухаживание; он осознал правду о том, что ее сердце неприступно и
что он даже не приблизился к цитадели ее любви.

Дикки взволнованно расхаживал по их комнатам, когда вошел Квентин. Терк
мрачно смотрел в открытое окно, и в его молчаливой, крепкой спине была какая-то
дикость, которая свидетельствовала о целой книге о
сдержанности.

"Боже милостивый, Фил, все знают, что ты отказался драться с
принцем. Здесь были газетчики, и они пытались выкачать из меня все, что можно.
я выжат досуха. Терк говорит, что один из мужчин внизу всем рассказывает
что ты боишься Раворелли. Что мы собираемся делать?" Он
остановился перед вновь прибывшим, и в его поведении был упрек.
Квентин удрученно опустился в кресло и уставился в пол.
пол молчал.

- Терк! - позвал он наконец. - Я хочу, чтобы ты передал записку мисс
Гаррисон и убедился, что она ее прочтет. Я не знаю
как, черт возьми, ты это делаешь, но ты должен. Не мешай мне,
Дикки. Мне абсолютно все равно, что говорит парень внизу.;
Мне нужно еще кое о чем подумать. Он открыл крышку
одного из своих сундуков и безжалостно схватил какие-то канцелярские принадлежности. Через
минуту он был за столом и писал.

"Капольски мертв?" - спросил Дики.

"Я не знаю, и меня это не волнует. Я объясню через минуту. Присядь
где-нибудь и не пялься, Дикки, ради Бога, не пялься
как испуганный ребенок. Он дописал лихорадочно написанную записку,
запечатал конверт и сунул его в руки Турку. "Теперь передай это
записку ей, или не возвращайся ко мне. Быть быстрым об этом тоже".

Турок был выключен, полный свежих интересно и важность его
миссия. Квентин несколько раз прошелся взад и вперед по комнате, прежде чем
вспомнил, что должен кое-что объяснить своему компаньону
.

"Она не захотела меня видеть", - коротко сказал он.

"В чем дело? Больна?"

"Никаких объяснений. Просто не захотела меня видеть, вот и все".

"Что означает, что все кончено, да? Принц добрался туда первым и подстрелил
ваши пистолеты. Ну? Что ты ей написал?"

"Что я увижу ее сегодня вечером, если мне придется ворваться в
дома".

"Смело готово! Хорошо! А завтра ты проснешься в тюремной камере
утром, избитый полицией до полусмерти. Вы можете проникнуть в дом
, но вам просто повезет, если вы не сможете сбежать из
тюрьмы к свадьбе 16-го числа. Что вам нужно, так это
опекун. "

- Я не в том настроении, чтобы шутить, Дикки.

- Это не будет шуткой, мой мальчик. А теперь расскажи мне, что ты написал ей
. Черт возьми, я никогда не знал, что такое неприятности, пока не попал в Брюссель.
Здешняя горячая вода обжигает меня до кремообразной консистенции ".

- Я просто сказал, что она не имела права обращаться со мной так, как сегодня.
и что она должна меня выслушать. Я порвал записку, что я сумею
прийти к ней сегодня вечером, и что я бы не прогнали, пока я
видел ее".

"Ты не можешь увидеть ее, если она откажется принять тебя".

"Но она увидит меня. Она достаточно справедлива, чтобы дать мне шанс".

"Ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя?"

"Я собираюсь пойти один".

"Ты же знаешь, там ты найдешь Уго. Это наверняка будет довольно сложно,
Фил. Кроме того, ты не уверен, что Терк сможет доставить записку".

"Я бы хотел, чтобы Раворелли услышала все, что я должен ей сказать,
и если он будет там, то услышит несколько вещей, которые ему не понравятся ".

"И он тоже будет смеяться над тобой".

Час спустя Турк вернулся. Он широко улыбался, когда вошел в комнату.
"Тебе это удалось?" - Спросил я.

"Тебе это удалось?" потребовал Квентин, вскочив на ноги. Для ответа
маленький человечек изящно, робко опустился на свой небольшой габарит
силы.

- Она сказала передать записку тебе и никому другому, - сказал он.
торжествующе. Квентин мгновение колебался, прежде чем разорвать конверт
содержимое которого так много значило для него. Пока он читал,
мрачность сошла с его лица, и фигура выпрямилась в свой
полный рост. Прежний блеск вернулся в его глаза.

- Она говорит, что я могу прийти, Дикки. Я знал, что она придет, - радостно воскликнул он.
- Когда?

- Когда?

"Сегодня в девять вечера".

"Это все, что она говорит?"

"Ну... э-э... нет. Она говорит, что видит меня в последний раз".

- Не очень утешительно, я бы сказал.

"Я рискну его в последний раз. Я скажу тебе, Дикарь, я
в отчаянии. Эта чертова игра зашла достаточно далеко. Она узнает
правду о мужчине, за которого собирается замуж. Если она хочет выйти за него замуж
после того, что я ей говорю, я ... я ... ну, я его, вот
все."

- Если она поверит тому, что ты ей скажешь, она не захочет выходить за него замуж.

- Она знает, что я не лжец, Дикки, будь ты проклят.

"Возможно, но она вряд ли настолько глуп, чтобы порвать с князем
если вы производите что-то более существенное, чем ваши собственные
обвинение. Где ваши доказательства?"

Это привело к ссоре, которая длилась до тех пор, пока пришло время для него, чтобы
идти к ней домой, когда он вышел из гостиницы на такси, он тщательно
раздражена, но более решительно, чем когда-либо. Как по мановению волшебной палочки, наступил
для жизни сил князя. Пока Уго спокойно сидел в своей
квартире, его терпеливые агенты выслеживали человека, которого он боялся,
выслеживали его с упорством и ликованием ищеек. Курант
и его наемники, двое из которых были переодеты городскими стражами, оказались на
Авеню Луиза почти сразу после человека, за которым они наблюдали. Благодаря
воле судьбы и упрямству одного Дикки Сэвиджа, двое из
Сторонники Квентина, прямо не подчиняясь его приказам,
устремились к месту, на котором было сосредоточено так много умов. От
расстояние Савидж, и турок увидел его метаться из кареты и вверх
широкие каменные ступени, что привело к затемненной веранде. С другой
точки зрения, Жюль Куран и его люди видели то же самое, и
первый знал, что визит Турка днем привел к
согласию на интервью. Не успел Квентин вошел в дом
чем человек был отправлен оперативно информировать князь Уго, что он
не были опровергнуты.

Миссис Гаррисон встретил его только в зале. Был вызов в ее
образом, но он не пришел до сих пор бы отбиться от такого пустяка
как ее оппозиция. С редкой сердечностью он приблизился и протянул мне
руку.

- Добрый вечер, миссис Гаррисон. Я никак не ожидал застать вас и
Дороти одних в такое позднее время. Она непроизвольно протянула ему руку
. В нем было что-то особенное, и она забыла о своей решимости
под влиянием этого. Однако на ее холодном лице не было улыбки.

"Мы, как правило, занят в этот час, Мистер Квентин, но в эту ночь мы
у себя дома, чтобы никто, кроме вас", - сказала она, сознательно.

"Это очень любезно с вашей стороны. Пожалуй, я бы лучше начать с прекращения ваш
неизвестность. Дороти отказался встретиться со мной, и я подозреваю, что причина.
Я здесь, чтобы получить от нее объяснения, потому что считаю, что это мой долг.
Я пришел также сказать вам, что люблю ее, и спросить, любит ли она меня
. Если она этого не сделает, мне остается только удалиться, предварительно извинившись за
то, что вы можете назвать предосудительностью с моей стороны, за то, что я осмелился
обратиться к ней по такому вопросу, когда я знаю, что она обещанная жена
еще один. Если она любит меня, я буду иметь честь попросить вас за нее
силы, и попросить ее расторгнуть помолвку с мужчиной, она делает
не люблю. Я надеюсь, моя миссия здесь-ночь была полностью понята."

- Для меня это совершенно ясно, мистер Квентин, и я могу быть столь же откровенен
с вами. Это бесполезно.

"Вы, конечно, позволите мне услышать это от того, кто имеет
право решать", - сказал он.

"Моя дочь согласилась принять вас только потому, что я посоветовал ей это сделать.
сделайте это. Я не буду сейчас говорить о вашем необычном и неоправданном поведении
в течение последнего месяца и не возьмусь сказать, сколько
раздражения и неудовольствия вы мне причинили. Она - обрученная жена.
о принце Раворелли, и она выходит за него замуж, потому что любит его. Я
сообщил тебе о ее решении. На мгновение их взгляды встретились, как
скрежет мечей.

"Она поручила вам сказать это мне?" спросил он, его взгляд
был пронизывающим, как нож.

"Я ее мать, а не агент".

"Тогда я буду почтительно настаивать, что она говорит сама за себя." Если
взгляд мог убить человека, она бы виновен в убийстве.

"Она идет теперь, Мистер Квентин. У тебя осталось лишь мгновение сомнений
. Она презирает тебя. Впервые его самообладание дрогнуло,
и его губы приоткрылись, словно собираясь возразить против такого предположения.
Но Дороти уже была у подножия лестницы, бледная, холодная и
недружелюбная. Она была олицетворением королевы трагедии, когда она
остановилась у подножия лестницы, ее рука была прикреплена к столбу Ньюэлла,
свет сверху светил прямо в лицо, настолько презрительное, что он
с трудом могла поверить, что это ее рука. В ее голосе не было теплоты
когда она заговорила с ним, который неподвижно, безмолвно стоял перед ней.

"Что ты хочешь мне сказать, Фил?"

"Сначала я должен спросить, презираешь ли ты меня", - нашел он в себе силы сказать.

"Я отказываюсь отвечать на этот вопрос".

"Так сказала твоя мать".

"Ей не следовало этого делать".

- Значит, она представила вас в ложном свете? - воскликнул он, делая несколько шагов.
по направлению к ней.

- Я этого не говорил.

- Дороти, что ты хочешь этим сказать? Какое вы имеете право... - яростно начал он
.

- Мистер Квентин! - надменно воскликнула миссис Гаррисон.

- Что ж, - воскликнул он упрямо, - я должен знать правду.
Ты не пройдешь со мной на веранду, Дороти?

"Нет", - ответила она без дрожи.

"Я должна поговорить с тобой наедине. То, что я должна сказать, имеет самое серьезное значение.
это важно. Это для вашего блага, и я оставлю свои собственные чувства при себе.
Если хотите, я не буду касаться этого. Но я должен и скажу то, ради чего пришел.
я пришел сюда".

"Нет ничего такого, что я хотел бы услышать от тебя".

"Клянусь всем святым, ты услышишь это, и одна", - сказал он
воскликнул так повелительно, что обе женщины вздрогнули. Он уловил мимолетный трепет в глазах Дороти и увидел импульс, шевельнувший ее губы
почти на грани того, чтобы приоткрыться.
"Я требую - да, требую - чтобы меня услышали! Приди!" - воскликнула она. - "Я хочу, чтобы меня услышали!"
Приди! Дороти, ради Бога, иди сюда!

Он оказался рядом с ней и, прежде чем она успела воспротивиться, схватил ее
рука в его руке. Всякое сопротивление было сметено, как мякина перед
ураганным ветром. Старшая женщина до сих пор не забыл ее холодном резерве, чтобы
мгновение ее строгие глаза, в то время как Дороти затаила дыхание, смотрели
испугалась и понесла она вела к двери, не сказав ни слова
протеста. Там он остановился и повернулся к миссис Гаррисон, чье
ошеломленное выражение лица впоследствии стало предметом более или менее
веселья для него и, если уж говорить правду, для ее дочери.

"Когда я сказал Все, что я должен сказать ей, миссис Гаррисон, я
вернуть ее к вам".

Ни он, ни Дороти не произнесли ни слова, пока не оказались друг перед другом.
в темном, окруженном пальмами уголке, где в одну памятную
ночь он почувствовал первый жестокий удар врага.

"Дороти, больше не может быть никакого лицемерия. Я люблю тебя. Ты
, несомненно, знала это много недель назад. Тебе это поможет.
Нечего отрицать, что ты любишь меня. Я видел,--" он зарядку,
торопливо, лихорадочно.

"Я отрицаю. Как ты посмел сделать такое утверждение?" она плакала,
горячо.

- Я сказал, что вам ничего не даст, если вы будете это отрицать, но я ожидал, что
отрицание. Вы еще не забыли те чудесные дни, когда мы были мальчик и
девушка. Мы оба думали, что они ушли от нас навсегда, но мы были
ошибаетесь. Сегодня я люблю тебя так, как любит мужчина, только так может любить мужчина
у которого в мире есть только одна женщина. Сядь рядом со мной, Дороти.

- Я не буду! - воскликнула она, дрожа всем телом, но он
мягко, твердо взял ее за руку и подвел к плетеной скамье. "Я
ненавижу тебя, Филип Квентин!" - она почти всхлипывала, бессилие
сопротивляться приводило ее в невыразимую ярость.

"Забудь, что я была грубой, дорогой. Сиди спокойно, - крикнул он, как в
на этом ласковом слове она попыталась подняться.

- Ты забываешься! Ты забываешь... - это было все, что она смогла сказать.

- Почему ты отказался встретиться со мной сегодня днем? - Спросил он небрежно.

- Потому что я верила, что ты тот, кем, как я теперь знаю, ты являешься, - ответила она,
быстро поворачиваясь к нему с презрением в глазах.

- Твой обожатель? он прошептал.

- Трус! - медленно, отчетливо произнесла она.

- Трус? он ахнул, не желая верить своим ушам. - Что... я знаю, что я
возможно, заслуживаю этого слова сейчас, но... но сегодня днем? Что ты
имеешь в виду?

"У тебя очень короткая память".

- Не говори загадками, Дороти, - крикнул он.

"Ты знаешь, как я ненавижу трусов, а я думал, что ты храбрый человек.
Когда я услышал ... когда мне сказали... О, это невозможно, что ты
мог быть таким трусом".

- Расскажи мне, что ты слышала, - сказал он спокойно, угадывая правду.

- Почему ты позволила Дикки Сэвиджу драться за тебя прошлой ночью? Где было
твое мужское достоинство? Почему ты ускользнула от принца Раворелли этим
утром? напряженно спросила она.

"Кто тебе все это рассказал?" - требовательно спросил он.

"Неважно, кто рассказал мне. Ты действительно сыграл роль труса. Как
Еще ты можешь это назвать?

"Прошлой ночью у меня не было возможности подраться; у твоего информатора
планы пошли наперекосяк, Дики был моей непреднамеренной заменой. Что касается
вызова Раворелли этим утром, я не отказывался встретиться с ним ".

"Это неправда!"

"Я отказался драться с ним на дуэли, но я сказал, что буду драться так, как
мы делаем это дома, своими руками. Вы бы хотели, чтобы я встретился с ним со смертоносным
оружием?"

"Я знаю только, что ты отказался это сделать, и что Брюссель называет тебя
трусом".

"Ты бы заставил меня принять его вызов? Отвечай!"

"Ты потеряла все остатки моего уважения, отказавшись сделать это".

"Значит, ты хотела, чтобы я встретился с ним и убил его", - сказал он обвиняющим тоном.

- Я... я... О, это бы так не значило, - выдохнула она.

- Ты хотела, чтобы он убил меня? он неумолимо продолжал.

- Они бы предотвратили дуэль! Она не могла уйти так далеко
а что", - сказала она, дрожа и в ужасе.

"Ты знаешь лучше меня, Дороти. Я бы убил его, если бы мы
встретились. Вы понимаете? Я убил бы мужчину вы ожидаете
жениться. Вы об этом не подумали?" Она опустилась обратно в кресло и
смотрела на него молча, с ужасом на ее лице. "Это одна из причин, почему я
рассмеялся над его нелепым вызовом. Как я мог надеяться претендовать на
любовь к женщине, чьего суженого я убил? Я могу завоевать тебя
пока он жив, но я бы воздвиг непреодолимый барьер
между нами, если бы он умер от моей руки. Смог бы ты пойти к алтарю
с ним, если бы он убил меня?

"О, Фил", - прошептала она.

"Еще одна причина, по которой я отказалась принять его вызов, заключалась в том, что я
не могла драться с дворняжкой".

"Фил Квентин!" - возмущенно воскликнула она,

"Я пришел сюда, чтобы сказать вам правду о человеке, которым ты обещал
жениться. Вы должны выслушать меня до конца, тоже. Он самый черный
трус, самый подлый негодяй, какой когда-либо появлялся на свет ".

Несмотря на ее протесты, несмотря на ее гневные опровержения, он рассказал ей
историю заговора Уго, начиная с того часа, когда он получил
таинственное предупреждение, и заканчивая моментом, когда он вошел в ее дом тем
вечером. По мере того, как он горячо расписывал принца в красках уродливых
и отвратительных, она становилась все спокойнее, холоднее. В конце концов она твердо встретила его
пылающий взгляд.

"Ты ожидаешь, что я поверю в это?" - спросила она.

"Я имею в виду, что ты поверишь", - сказал он повелительно. "Это правда".

"Если вы закончили эту мерзкую историю, можете идти. Я не могу простить
себя за то, что слушала вас. Какой вы презренный", - сказала она,
поднялась и посмотрела на него с горящими глазами. Он поднялся на ноги и
встретил презрительный взгляд, который вселил уверенность в ее душу.

"Я сказал тебе правду, Дороти", - просто сказал он. Блеск в
ее глазах заметно изменился. "Вы знаете, я не лжец, и вы
знаете, я не трус. Каждая капля крови в моих жилах поет
его любовь к тебе. Вместо того, чтобы видеть, как ты выходишь замуж за этого человека, я бы убил
его, как ты советуешь, даже если это стоило мне счастья. Ты
выслушал меня, и в глубине души ты знаешь, что я сказал
правду.

"Я не могу, я не поверю этому! Он благороднейший из людей, и он
любит меня. Ты не знаешь, как он любит меня. Я не верю тебе,"
пробормотала она, и он знал, что его история нашла дом. Она опустилась на
сиденье и снова поднесла руку к горлу, как бы удушье. Ее
глаза были прикованы к мужественному лицу, склонившемуся над ней, и ее сердце бешено заколотилось назад
к тому недалекому часу, когда оно прошептало себе, что она любит
возлюбленного прежних дней.

- Дороти, ты любишь меня? - прошептал он, опускаясь рядом с ней,
беря ее за руку. - Разве ты не любила меня все эти дни и
ночи?

- Ты не должен просить... ты не должен просить, - прошептала она.

- Но я прошу. Ты любишь меня?

- Нет! - воскликнула она, с огромным усилием овладевая собой. - Послушай! Я
любил тебя - да, я любил тебя - до сегодняшнего дня. Ты наполнил меня собой.
ты победил меня, и я горевал до безумия.
из-за всего этого. Но сейчас я тебя не люблю! Ты должен уйти! Я не
верю тому, что ты сказал о нем, и я презираю тебя! Уходи!"

"Дороти!" - кричал он, как она быстро прошла мимо него. "Думаю, что вы
говорите!"

"Прощай! Иди! Я тебя ненавижу!" - кричала она, и пропал. На мгновение он
стоял, словно превратившись в камень. Затем радостная жизнь наполнила
его сердце, и он мог бы закричать от ликования.

"Боже, она любит меня! Я не опоздал! Она должна быть моей!" Он
ворвавшись в дом, но закрытие двери наверху сказал ему
она была вне его досягаемости. Зал был пуст; миссис Гаррисон был
нигде не было видно. Преисполненный нового огня, новой отваги, он
схватил свою шляпу со стула, на который бросил ее, и бросился
в ночь.

Наверху лестницы он встретил принца Уго. Двое мужчин остановились
стокстилл, внутри двора друг друга, и ни один не высказался за
дольше минуты.

"Вы называете довольно поздно, князь", - сказал Фил, двойной смысл в его
слова.

- Собака! - прошипел принц.

- Позвольте сообщить вам, что мисс Гаррисон удалилась. Это
избавит вас от необходимости звонить. Спокойной ночи.

Он поклонился, саркастически рассмеялся и сбежал по ступенькам.
Рука Раворелли скользнула к внутреннему карману, и мгновение спустя
свет из окна блеснул на блестящем предмете в его пальцах. Он
не стрелял, но Квентин так и не узнал, насколько близок он был к смерти в
рука молчаливые статуи, что стояли и наблюдали за ним, пока
он был потерян в тени. Тогда князь вдруг приложил руку к
его глаза, застонал, как от боли, и медленно спустились по ступенькам.




XVII. НЕСКОЛЬКО МУЖЧИН И ЖЕНЩИНА


К его высочеству у подножия лестницы подошла крадущаяся фигура,
появившаяся из темноты под верандой. Это был Куран. То, что он
сказал принцу, когда они были на безопасном расстоянии от дома, заставило
лицо итальянца побледнеть, а руки задергаться от ярости. В
Французский детектив слышал и понял разговор итальянцев.
мужчина и женщина на крыльце, и у него были сформированы выводы, которые ехали
все сомнения от ума благородного любовника.

Квентин посмотрел вверх и вниз по улице к его машине. Его не было видно
но он помнил, как сказал мужчине ехать на угол
ниже. Ливень, который весь день грозил засухой и пылью
Брюсселю, начал проявляться в заметной форме. Есть
живут вдалеке грохочет гром и слабые вспышки молний, и
вот тогда и ветер, его скорость увеличивалась с каждой минутой, штриховая
это выплескивание капли в лицо. Шторм, из - за которого город
видимо, плакала уже давно был бросать себя из моря, и его полный
Фьюри был почти готов сорваться. Немногочисленные пешеходы спешили домой.
вагоны трамваев были загружены, и мимо проносились многочисленные такси.
они пытались доставить своих пассажиров домой до того, как хлынет проливной дождь.
Фил наслаждался прохладным, освежающим бризом, и его не волновало, пойдет ли дождь.
пока улицы не затопило. На углу стояло такси,
водитель тихо ругался про себя. Он спрыгнул вниз и яростно дернул
распахнул дверь.

- Назад в "Бельвью", - беззаботно сказал пассажир, забираясь в машину.
транспортного средства. Дрожки тронулись в кросс-стрит, когда Фил
представлял он услышал крик вдалеке. Он посмотрел вперед, но не смог
никого разглядеть в несущейся темноте, грохоте кабины,
нарастающем реве ночи и шорохе дождя, который теперь был
падение довольно тяжелое, заглушило все остальные звуки, и он откинулся назад
довольный.

Внезапно такси остановилось, снаружи послышались громкие голоса, и
он уже собирался распахнуть дверцу, когда тяжелое тело ударилось
о борт автомобиля. В следующее мгновение наполовину опущенный
стекло в двери разлетелось вдребезги, и голос из дождливой ночи
крикнул:

"Не сопротивляйтесь, или вас разорвут на куски".

- Какого дьявола... - выдохнул Квентин, едва различая фигуру.
мужчина в дверях. Какое-то странное воздействие подсказало ему, что острие
револьвера почти коснулось его груди, и слово замерло у
него на губах.

- Никаких криков, месье. Ваши ценности без борьбы. Поторопись!
Нас много. У тебя нет шансов, - раздался жесткий голос на
хорошем английском.

- Но у меня нет ценностей...

- По крайней мере, ваше кольцо с бриллиантом и ваши часы, месье. Кольцо
в карман жилетки."

"Испытай меня, негодяй! У меня нет кольца, и мои часы в моем
номер. Я очень стройной комплектации для таких известных господ, как вы. Я
полагаю, что имею честь познакомиться с коллекционерами бриллиантов, о которых так много говорят в городе
". Теперь он осознал присутствие
другого человека в окне напротив, и у него возникло то же самое жуткое
ощущение, что на него направлен второй револьвер.

"Выйдите, месье. Жестоко заставлять вас выходить под дождь, но
уверяем вас, это очень освежает. Это заставит вас расти. Что бы ни
вы выбираете позвоните нам, мы мокрые до нитки. Это не должно,
поэтому, было совершенно бесплодную работу. Шаг вперед, быстро, и не
противостоять".

Квентин колебался на мгновение, и тогда, видя, что сопротивление было
бесполезно, смело ступила на сдерживание. Молния
выявлено четыре или пять человек в группе. Один из них держал водителя под прицелом
, а двое из них были готовы схватить
пассажира. Он с удивлением заметил, что один из мужчин был
полицейским в полной форме.

"Офицер!" - воскликнул он. "Разве вы не видите, что они делают?"

"О, месье, - любезно сказал представитель, - вы можете передать
полиции Брюсселя, что они не смогут выследить нас, пока не выследят
самих себя. Что это? Карета? Быстрее! Ваши часы, ваш
кольцо!"

На дороге вдали виднелись огни приближающегося такси,
и сердце Квентина взял. Он не боялся травм, потому что
был готов подчиниться поиску без сопротивления, но теперь
он трепетал от предвкушения возможного конфликта. Вторая вспышка
в небе показала изменившиеся условия в обстановке трагического
сцена. Водитель лежал на своем ящике, а полицейский взбирался наверх
рядом с ним. Невысокий человек, в масках до подбородка, толкнули в сторону
человек с револьвером и грубым голосом закричал в темноту закрыть
из яркой картинки:

"Свою работу! Нож!" - "Дубинку, Карл! Черт возьми! В такси
с ним!" - крикнул другой голос, и Фил начал наносить удары
кулаками. Но атака была слишком резкой, шансы слишком велики.
Что-то обрушилось ему на голову, он почувствовал, как его отбрасывает назад.
в открытую дверцу кабины, а затем на него навалилось тяжелое тело.
половина-стелющуюся форму. Еще один хлесткий удар поймал его за ухо,
и, как он потерял сознание, с огромной силой, казалось,
задавливая дыхание из его тела.

Револьвер трещины, но он не слышал ее, но даже не знал, что
друзья были под рукой. Прежде чем негодяи успели затолкать его тело в кабину
подъехал автомобиль, слабый свет его фонарей
осветил место происшествия. Человек, стрелявший от двери,
из второго кэба спрыгнул на землю, за ним последовал его товарищ, и
через мгновение они оказались среди дерущихся грабителей. Что бы ни могло
таковы были первоначальные намерения нападавших на Квентина, они были
не готовы дать бой. Их целью было сбежать, а не сражаться.
Прозвучала пара выстрелов, послышался топот ног, и земля
казалось, поглотила всех, кроме двух новоприбывших и обмякшей фигуры, которая
наполовину лежала в кабине.

В одно мгновение тот, что повыше, вытащил Квентина из кабины.
тот, что поменьше, сделал короткий рывок в погоню за бандитами.
Кровь хлынула из головы потерявшего сознание мужчины, и он обмяк мертвым грузом
в руках своего спасителя.

"Боже Мой, Фил! Они убили тебя? Вот, Турок! Не обращайте внимание
молодцы! Идите сюда; мы должны отвезти его к хирургу. Боюсь,
они его вылечили. Сядьте с ним в наше такси! Черт возьми, он как тряпка!" Это
был Дикки Сэвидж, и он был полон ужаса. Терк, взорвавшись
от бессильной ярости и дрожа от страха, что его хозяин был
мертв, пришел ему на помощь, и вскоре они мчались к "
Бельвью". Пара интересно, больной, возницы коней смотрел
отъезд, но они не двигались с места, где они были
были проверены первую атаку. В отеле DoubleTree за ними
висело обмякшее тело их водителя, в его голове зияла огромная рана
. Он подгонял их в последний раз, и они, казалось, знали
что его холодные губы никогда больше не смогут приказать им "продолжать". Ведомые
почти по самую рукоятку в полу кабины был воткнут уродливый нож. Его
острие было нацелено в горло Квентина, но рука, которая
нанесла удар, была не столь верна воле своего владельца.

В состоянии крайней тревоги и возбуждения двое мужчин в такси отвезли
своего друга в его номер, их появление вызвало большой переполох в отеле
Дикое любопытство взяло верх, и они были осаждены
с вопросами из отеля людей, гостей и толпы, которые нашли
убежище от бури. В течение десяти минут новость распространилась по городу
о том, что дерзкие похитители бриллиантов задержали и
убили богатого американца. Полиция и репортеры поспешили
в отель, и шум поднялся неимоверный. Хирург доме был только
при работе с окровавленного, без сознания потерпевшего; дикие и турок, с
их друг, миллионер, держать толпу подальше от
диван. Его невозможно было выгнать людей из комнаты до
приехала полиция.

Там были две уродливые раны на голове Квентина, одной из которых было
боялся сначала, хотел раскрывать перелом черепа. Доктор
Гассбек, хирург, который лечил раненого принца в том же отеле
менее чем за сутки до этого, высказал свое мнение
что травмы Квентина не были опасными, если не возникало непредвиденных
осложнений. На каждый разрез было наложено по нескольку швов, и
пациент, медленно оправлявшийся от последствий ударов и
анестетиков, был уложен в постель его друзьями.

Сэвидж заметил одну вещь , когда вошел в отель с ранеными
мужчина. Принц Уго и граф Саллакони были одними из первых, кто вышел вперед
когда весть о нападении распространилась по кабинету и
коридорам. Принц, на самом деле, беседовал с несколькими джентльменами
возле дверей, когда группа вошла. Именно он отправил гонцов
в центральное полицейское управление и сообщил детективам, где и
как он в последний раз видел жертву похитителей бриллиантов.

Дикки просидел всю ночь рядом со своим катающимся по полу, стонущим другом, расстроенный,
почти отчаявшийся, но утро принесло перемену, которая обрадовала
его сердце и дала ему шанс забыть свои страхи и
опасения длились достаточно долго, чтобы позволить себе впечатляющую, хотя и
неадекватную степень ненормативной лексики с постоянными ссылками на
определенную группу людей, которых мир называл ворами, но которых он
называл собаками.

Около десяти часов в отель для него пришла телеграмма из Остенде.
В ней говорилось: "Ты не приедешь к нам в Остенде? Джейн". Час спустя
очень симпатичная молодая леди в Остенде разорвала телеграмму на мелкие кусочки,
сердито фыркнула и поклялась, что никогда больше не заговорит с определенным молодым человеком
. Его ответ на ее довольно безапелляционный запрос по телеграфу был следующим
вряд ли рассчитаны, чтобы восстановить хорошее настроение она потеряла в не
найдя его на скамье подсудимых. "Не может прийти. Ужасно жаль. Не могу оставить
Брюссель. Спешите. Буду рассказывать здесь. Ричард Сэвидж." Ее"
невестка и попутчица из Лондона была достаточно подлой, чтобы
дразнить ее лукавыми намеками на красоту брюссельских женщин и
непостоянство всего человечества. И вот там был сохранен awда, для мистера
Сэвиджа это очень жестокий сюрприз.

Утренние газеты сообщили о приключении Квентина в Гаррисон-хаусе
и о лице Дороти, почти изможденном в результате
от бессонной ночи она стала еще белее, а ее усталые глаза наполнились
страхом. Ей не нужно было вспоминать их разговор прошлой ночью
, потому что он не выходил у нее из головы, но ее мысли вернулись
к предыдущему разговору, в котором он высмеивал бандитов.
Газета выпала из ее дрожащими пальцами, и она оставила
стол, свой завтрак нетронутым, воровство с треском в свою комнату, чтобы
скрыться от пытливых глаз матери.

Ее плачевное состояние не улучшилось от визита молодой женщины в чадре
позже в тот же день. Посетительница, несомненно, была леди, но
история, которую она поведала невольным слушателям, была настолько поразительной, что
Дороти с негодованием отмахнулась от нее еще до того, как она закончила.
Негромкий, напряженный незнакомец, молодой и, очевидно, красивый, сказал
ей, что травмы Квентину нанесли не воры, а
нанятые агенты того, у кого были причины его бояться. Перед мисс
Гаррисон мог бы возразить, но незнакомец вдавался в подробности
заговор был настолько трусливым, что она пришла в ужас - в еще больший ужас.
потому что в значительной степени он подтверждал обвинения, выдвинутые против
ее любовника Филипом Квентином. Когда, наконец, она больше не могла терпеть
в villifying вечер она велела женщине покинуть дом, горячо
отказываясь поддержать ложь, что она говорит.
Незнакомка прекратила только после того, как ее жалкие мольбы вызвали у
другой горькую угрозу выгнать ее слугами.

"Вы не выслушаете меня до конца, но вы должны дать мне привилегию
сказать, что я пришел сюда не для того, чтобы причинить ему или вам вред", - сказал
посетитель, дрожа. "Это для того, чтобы спасти вас от него и спасти
его для себя. Мадемуазель, я люблю его. Он женился бы на мне, если бы не это.
не для вас. Значит, вы думаете, что ревность вдохновила меня на этот визит? Я признаю
, что ревность - это основа, но из этого не следует, что я
вынужден лгать. Все, что я говорил и буду говорить, правда.
Возможно, он любит тебя, но меня он полюбил первой. Неделю назад он сказал мне,
что все еще любит меня. Это я предостерегала американского джентльмена
против него, и причина моя ясна. Я хочу, чтобы он победил. Это
значит, смерть мне, если ему станет известно, что я пришел к тебе с этим
История. Ты приказываешь мне уйти или выслушаешь меня до конца?

- Ты должен уйти. Я не могу слушать те гнусные вещи, которые ты говоришь
о ... о ... нем, - сказала Дороти, ее голос дрогнул ближе к концу.
Ужасный страх сжал ее сердце. Была ли эта женщина сумасшедшей или же
Квентин сказал правду? Ей в голову пришла новая мысль, и она схватила
руку женщины судорожными пальцами. "Вы были отправлены сюда
Квентин! О, как ясно! Почему я не вижу через него на
еще? Возвращайся к своему работодателю и скажи ему, что... - Она плакала.
истерически, когда женщина вырвала у нее руку и вытащила
себя в полный рост прерывается надменно:

"Я уже смирился, что я могу сделать для вас большое обслуживание в
мира. Ты сводишь меня от вашего присутствия и это вы называете меня лжецом.
Все это я должен вынести, но я не позволю вам обвинять этого человека.
невиновный человек, пока у меня есть право голоса в его защиту. Я, может быть,
один раб, но я не раб какого-либо человека. Я не знаю
этот американец; он не знает меня. Я сам себе агент и не его
инструмент. То, что я пытался сказать тебе правду и исповедую мои действия
были вдохновлены корыстных побуждений. Мадемуазель, ты человек
женитьба обещала сделать меня его женой задолго до того, как он познакомился с тобой ".

"Сделать тебя своей женой? Абсурд! Мужчины его положения не женятся и не обещают жениться ни на гризетках, ни на...
- Мадам!

Вы говорите не с гризеткой. - С кем вы разговариваете? Кровь в
моих жилах такая же благородная, как и в его, имя, которое я
ношу - и, возможно, позор, да поможет мне Бог!-- горд, как любой другой во всем
Франция. Но у меня нет миллионов, как у вас. Мое лицо, моя персона могут
завоевывать и удерживать сердца, но у меня нет золота, за которое можно купить
душу. Вы простите мое вторжение и вы простите меня за
любую боль, которую я причинила. Он не прислушался бы к мольбам моего разбитого сердца.
Он не отдал бы мне всю свою любовь. Там остался
но одного курса, чтобы сохранить то, что по праву принадлежит мне, и я
затем он в качестве последнего средства вы сказать ему, что приходила женщина
к тебе с этим рассказом, он будет все отрицать, и он будет
потерян для меня, хотя вы его бросить, в конце концов. Это не в моей власти
приказывать тебе защищать женщину, которая пытается тебе помочь.
Ты не веришь тому, что я тебе сказал, поэтому я не могу надеяться
прошу у тебя жалости. Ты скажешь ему, что я была здесь, и
Я понесу наказание за то, что была дурой, безумной женщиной. Я не прошу жалости.
Я не прошу жалости. Если я соврал тебе, что я заслуживаю ничего, кроме
тяжелым наказанием. У вас есть один способ наказать меня за раны я
нанести, но это для меня одинаковы, независимо от того, как она заканчивается. Если ты
выйдешь за него замуж, я пропала; если ты отвергнешь его и все же скажешь ему, что это
я первая посеяла семя недоверия в твоем сердце, я пропала.
Это будет то же самое - все то же самое! Если он не может жениться на тебе, он это сделает
приходи ко мне и я прощу. Мадам, он не достаточно хорош для вас
но он для меня весь мир. Он хотел выйти за вас замуж, но вы не
кого он любит. Вы находитесь всего мира, чья любовь чиста и
честно. Если вы хотели спасти его, стать его женой. О, мадемуазель,
мне так горько видеть слезы в ваших добрых глазах!
Прощайте, и да благословит вас Бог".




XVIII. ПРИБЫТИЕ Из ЛОНДОНА


Леди Саксондейл и молодую особу, копившую гнев,
на Северном вокзале встретил мистер Сэвидж, весь в улыбках и хорошем расположении духа.
Квентин шел на поправку, и опасность осложнений была невелика
. Этот факт в сочетании с радостью от встречи с девушкой, которая
смогла заставить его почувствовать, что жизнь - это не пустая мечта,
заставил его подойти к двум дамам с протянутыми руками, танцующим
сердечное приветствие, которое вызвало улыбки на лицах черствых людей.
собратья, которые не улыбались неделями.

С почтением, вызванным преднамеренной галантностью, он первым пожал руку
Леди Фрэнсис. Возбуждение почти довело его до того, что он захотел
поприветствовать двух служанок, которые почтительно стояли рядом со своими хозяйками.
Затем он повернул свое сияющее лицо к арктическому индивидууму с
розовым зонтиком и веером из пальмовых листьев.

"Ужасно сожалею, леди Джейн, но я действительно не смог попасть в Остенде. У тебя
не было никаких проблем с тем, чтобы сесть на нужный поезд и все такое, не так ли
? - спросил он, смутно нащупывая руку, которая не была
протянута.

- Ни в малейшей степени, мистер Сэвидж. Нам нравится путешествовать в одиночку. Вы
видите где-нибудь баронессу, Фрэнсис? - мистер Сэвидж изумленно уставился на нее.
Явный, губительный мороз опустился на весь сентябрьский мир
и его улыбка потеряла всю свою широту. Радость покинула его глаза и
его сердце словно вспыхнуло, но губы беспомощно, бессмысленно
сохраняли гостеприимство еще долго после того, как вдохновение
умерло.

- Боюсь, ее здесь нет, - ответила леди Саксондейл, оглядывая
спешащую толпу. - Вы не видели баронессу Сент-Оге,
Мистер Сэвидж? Или вы ее знаете?

"Я не могу сказать, что у меня есть... э-э... я имею в виду, нет... я бы сказал, и то, и другое",
рассеянно пробормотал он. "Она здесь живет?"

"Она живет в доме, а не на железнодорожной станции", - заметила леди
Джейн с едким сарказмом, которым она очень гордилась. Леди
Saxondale отвернулась и похоронен судорожная улыбка в ее
платок.

"Я имею в виду в Брюсселе," барахталась Дики, его разум на ветру. Он
смотрела молча на профиль тонкий айсберга, которая так
резко отослала сообщение из зимы в лето его содержание.

"Она, конечно, понимала, что мы должны были приехать на этом поезде,
Фрэнсис. Вы телеграфировал ей," сказала Леди Джейн, не обращая на него
полностью. Она приподнялась на ее изящные носочки, приподняли ее
круглый маленький подбородок и попытался заглянуть через головы очень высокий
и непокорная толпа. Дикки, не находя слов, вытянул шею.
он тоже искал женщину, которую не знал.

- Как досадно, - сказала леди Саксондейл, слегка нахмурив брови.
 - Обычно она такая пунктуальная.

- Возможно, она... э-э... не получила вашу телеграмму, - рискнул предположить Дикки. - Что?
Какой у нее вид ... я имею в виду, она старая или молодая?

"Ни; она-мой ровесник", - улыбнулась Леди Saxondale. Дики молча
допускается редкий шанс на комплимент, чтобы проскользнуть мимо. "Джейн, не хотите ли?
вы с мистером Сэвиджем отправиться на ее поиски? Я передам Уильяму
указания относительно багажа. Она повернулась к мужчине и к
горничным, и мистер Сэвидж и леди Презрение были предоставлены самим себе, чтобы, как могли, решить проблему своего
спасения.

"Я не могу думать о вас беспокоит, Мистер Дикарь. В этом не будет необходимости
для вас, чтобы увернуться вокруг в этой толпе, чтобы..."

"Нет проблем, я вас уверяю, леди Джейн. На самом деле, я был бы рад сделать это.
Куда мы пойдем в первую очередь? Спросил он, заметно взволнованный.

"Ты иди в ту сторону, а я - в эту. Нам будет легче найти ее, - сказала она.
она безжалостно указывала направление.

"Но я ее не знаю", - воскликнул он.

"Какая досада! Вы бы узнали ее, если бы я вам ее описал
? Ну, она высокая и очень белокурая. Она также красива. Она
совершенно сногсшибательна. Я уверен, ты ее узнаешь. Она уже собралась уходить.
когда он в отчаянии возразил ей.

- Тебе придется пойти со мной. Я буду арестован по решению
ту леди, если я поеду один, а вы будете страдать от обиды,
увидев их тащить меня в тюрьму".

"Что? Почему вы говорите "унижение", мистер Сэвидж? Я совершенно
уверен...

"О, перестаньте, Джейн ... о... леди Джейн ... что вы хотите этим сказать? Из-за чего
весь этот скандал? Что случилось? он плакал.

"Я не понимаю вас, мистер Дикарь".

"Что-то не так, или ты, кажется, рад меня видеть, вот и все", он
сказал, беспомощно. "Господи, все мои беды происходят одновременно. Фил половина
мертв, все мертвы, к этому времени-и вот вы пришли вместе,
добавление убожество, а не..."

"Фил ... мистер Квентин ... что ты сказал, Дикки?" она плакала, ее
надменная сдержанность исчезла, как вспышка.

"Разве ты не знаешь?" он плакал. "Прошлой ночью его чуть не убили...
грабители. Избили его почти до полусмерти. Ужасные раны - восемь
наложенных швов", - взволнованно выпалил он, но она схватила его за руку
судорожно и довольно тащил его туда, где стояла Леди Saxondale.

"О, Дики! Они не убивал-он не умрет, правда? Почему ты не
расскажите нам раньше? Почему не пропускаете?" она плакала, и не было
нет гнева в грудь, в ужасе сердечко. Леди Saxondale
быстро повернулась, услышав взволнованные слова девушки, но
мгновением раньше была олицетворением заповедника.

"О чем ты говоришь, Джейн? Что-то не так?" - спросила она.

"Все правильно-Филипп мертв!" - воскликнула леди Джейн, готов
обморок. "Дики говорит, что существует восемь раны, и что он вообще умер!
Почему бы тебе не рассказать нам об этом, Дики?

"С ним все в порядке - он совсем не умер. Грабителя и задержал его прошлой ночью
во время шторма, и если помощь не приходила, только когда это сделали они
уже сделали свою работу. Но я не могу сказать вам об этом здесь, вам
знаю. Если вы позволите, я поищу баронессу.

- Я пойду с вами, - с энтузиазмом заявила леди Джейн. "Дики", она
шли они поспешили прочь, "Я прощаю тебя".

"Прости меня за что?" - спросил он.

"Не приходя в Остенде," скромно.

- Ты действительно хотела, чтобы я пришел, не так ли, Джейн?

- Да, после того, как я был настолько глуп, что телеграфировал вам, вы знаете.
Ты не представляешь, какой маленькой я себя почувствовала, когда ты не пришел, - заторопилась она.
но его веселый смех прервал унизительное признание.

- И именно поэтому ты...

- Да, именно поэтому. Только не говори больше об этом ни слова. Я была
такой ужасной маленькой дурочкой, и мне так стыдно за себя. И ты
все это время так беспокоился о дорогом мистере Квентине, - взмолилась она.
покаянно.

- Вам следовало бы знать, что ничто, кроме смерти, не могло
помешать мне приехать в Остенде, - тихо сказал он. - Но я все
хочу сообщить тебе кое-какие новости. Когда я расскажу тебе о дуэли, у тебя начнутся конвульсии.
Когда ты услышишь...

"Дуэль? Святые небеса, как... я имею в виду, кто... - она ахнула, ее глаза расширились еще больше
.

"Я не знаю, как, но я знаю, кто, Джейн, я застрелил человека!"
сказал он внушительно.

"О, о, о! Дикки! - почти взвизгнула она, беспомощно останавливаясь.
остановилась, дюжина эмоций отразилась на ее хорошеньком,
озадаченном лице.

- Не падай в обморок! Я расскажу тебе все об этом ... сегодня вечером, хорошо? - сказал он.
Поспешно. Он очень боялся, что она упадет в обморок.

- Я не могу дождаться! - выдохнула она. - И я не упаду в обморок. Ты должен рассказать мне
все об этом немедленно. Тот другой мужчина ... он... где он?

"Он в больнице. Все уставились на нас. Какой же я был дурак
говорить об этом я не скажу вам еще слово об этом".

- О, Дики, пожалуйста! - взмолилась она. Он был непреклонен, и ее поведение
внезапно изменилось. С убийственным презрением она воскликнула: "Я не
верю ни единому твоему слову".

- О, ну, это вряд ли хороший способ... - начал он возмущенно, но вовремя спохватился.
к счастью, прежде чем угодить в ее ловушку. - Тебе придется
подождите, все равно, мисс леди Джейн Олдхэм. Как раз сейчас мы должны были
искать баронессу, которая достаточно хороша, чтобы приходить на железнодорожные вокзалы
вы помните. Ты видел ее?

В этот момент позади них послышался голос леди Саксондейл, и
в ее голосе послышались нотки смеха.

- Ты ждешь, что гора сама придет к тебе? А вот и
баронесса, задержавшаяся из-за несчастного случая с ее Викторией." Мистер Сэвидж был
представлен красивой, довольно дерзкой леди, чья улыбка была такой же
широкой и многозначительной, как та, что все еще оставляла следы на лице леди
Губы Саксондейла. Он низко поклонился, чтобы скрыть румянец на щеках и
замешательство в глазах. Его спутник, напротив, приветствовал
незнакомца так бурно, что тот счел возможным в течение
моментов веселой болтовни восстановить изрядную долю утраченного
самообладания.

Баронесса Сент-Оге была англичанкой, известной как хлыщ, игрок в гольф
и артистка эстрады. Ее салон был одним из самых
интересных, восхитительных в Брюсселе; ее муж и она сама
шаловливые маленькие мальчики были ничуть не менее привлекательны, чем она сама,
а ее дом был чудом этого веселого, беззаботного города. В
барон, немолодой бельгийский богатства, был как веселый дворянин, как
хоть вперед, чтобы искать радости жизни. Его стол был известен как
самый обильный, его дом - самый веселый и гостеприимный, его
лошади были лучшими во всем Брюсселе. Он любил свою жену и потакал ей в каждом капризе
и она обожала его. Это был их дом, в котором
смех редко сменялся хмурым выражением лица, где царило счастье
нетронутое веселье заставляло стропила дрожать. С ними были
две лондонские женщины, которые должны были остаться до окончания свадьбы. Саксондейл был
посетить его мрачный старый замок в Люксембурге на несколько дней перед тем, как
приехать в Брюссель, и он не должен был покидать Англию еще в течение следующей недели.
неделя. Барон Сент-Оге осматривал свои владения на севере
Бельгии, но должен был вернуться домой до конца недели.

Мистер Сэвидж был в необычном трепетать от восторга, когда он бросился
в присутствии Квентина вскоре коляска отъехала от
Гар-дю-Нор. Баронесса горячо настаивал на том, что он пришел, что
вечер угощать их история грабежей и счета
дуэли, слабый и дразнящими слух, который пришел к ней
уши.

- Баронесса живет на авеню Луиза, старина, - сказал он после того, как
он с жаром описал ее. Большой глоток прохладного напитка потек по его пересохшему горлу
прежде чем его слушатель, приподнявшийся на кровати и смотревший на
своего друга мрачными глазами, соизволил нарушить молчание.

- Значит, ты должен рассказать им о дуэли, Дикки, - медленно произнес он.

- Они от этого без ума.

- Я думал, это нужно было сохранить в тайне, насколько это возможно. Челюсть Дики
отвисла, и в его глазах погасло удовлетворение.

"Клянусь громом, я... я забыл об этом!" - воскликнул он. "Что мне делать?" он
пошел вслед за моментом растерянности и смятении. Длинный, прохладный
напиток, казалось, оставила неприятный привкус во рту и он
сглотнул с трудом.

"Покончи с собой, я бы сказал. Я не вижу другого выхода",
трезво посоветовал мужчина на кровати. Страдание на лице Дикки было неописуемым
и пот, выступивший у него на лбу, был вызван
не дневной жарой.

"Ты когда-нибудь встречал большую задницу, чем я, Фил? Ну что, правда,
честно? он застонал.

"Я думаю, что сам могу быть выше тебя по званию, Дикки. Мне кажется, мы с тобой
не в своем классе, когда дело доходит до дипломатии. Передайте леди Саксондейл и
Леди Джейн, передайте мои наилучшие пожелания на этот вечер и скажите, что я надеюсь увидеть их.
прежде чем я отплыву домой.

- Что это? - удивленно спросил я.

- Прежде чем я отплыву домой.

"Собираешься бросить это, да?"

"Она думает, что я лжец, так какой в этом смысл?"

"Ты так не разговаривал сегодня утром. Ты клялся, что она поверила
всему, что ты сказал, и что ты ей небезразличен. Что-нибудь случилось
с тех пор?

- Ничего, кроме возможности все обдумать, пока эти
бинты удерживают мой мозг на одном месте. Ей уже все решил и я не могу
изменить его, правду или не правду. Она никогда не узнает, что за злодей
Ravorelli-или Павези--это, пока не стало слишком поздно".

"Вы будете чувствовать себя лучше завтра, старик. Швы болят, как
дьявол, не так ли? Не унывай, старина; я-тот, кто должен
поощрение. Посмотрим, что я должен встретиться сегодня вечером. Боже милостивый, там будут
по меньшей мере три женщины - может быть, дюжина - умоляющие, приказывающие мне
рассказать все об этом проклятом матче по стрельбе, и я начинал
и с ней тоже было так хорошо, - печально заключил он.

- С баронессой? После такого короткого знакомства?

- Нет, конечно, нет. С Джейн Олдхэм. Я не знаю, как я собираюсь
клянусь Юпитером, я с ней не соглашаюсь. Слушай, готов поспорить на свою голову, что я реву
во сне, не так ли? Вот такой я осел.

Когда он посмотрел рассеянно на Квентина номер поздним вечером он
носил мученика, но он был уверен, что забили
триумф дипломатии. Дипломатия, по его мнению, была достойным выражением.
синоним лжи. В течение часа он лгал, как солдат, трем
женщинам; он оставил их бороться с убеждением, что весь остальной
мир лжет, и он один говорит правду. С испариной на лбу
отчаяния он убедил их, что не было никакого
настоящая дуэль-просто пустяковый конфликт, в результате которого он, быть хорошим
Янки, сорвалась с умеренным победы. Леди Джейн считала,;
Леди Саксондейл была настроена более или менее скептически; в то время как баронесса,
хотя и милостиво приняла его историю в том виде, в каком она исходила из его
сбивчивых уст, не поверила ни единому ее слову. Его история об
"ограблении" была рассказана с такой готовностью и так наглядно, что в ней не могло быть
сомнений.

Как истинные женщины, леди Saxondale и ее сестра, в сопровождении своих
хозяйка и ее брат, полковник Денслоу, изъятых первым благоприятным
возможность заглянуть в номер мистера Квентина. Они нашли его на следующее утро.
на следующее утро он сидел в удобном кресле, олицетворяя собой
запустение, несмотря на могучие усилия Дикки Сэвиджа и
общительного миллионера. Приход партии поставил новую жизнь
в ситуации, и это было незадолго до того, как Фил нашел его
духи, парящие ввысь.

"Скажи мне правду об этом ужасном поединке", - приказала Леди Saxondale,
после Дики собрал других членов партии о
таблица, к которой высоких бокалов с небольшими стеблями были привезены на его
звоните.

"Боюсь, Дикки был чересчур словоохотлив", - сказал он,
улыбаясь.

"Знаете, он так гнусно врет. Было видно, что ему сказали
чего не следует говорить. Ты можешь доверять мне, Фил, - серьезно сказала она. И
он рассказал ей все, от начала до конца. Она ни разу не перебила меня,
и лишь изредка позволяла ужасу отразиться в ее ясных,
смелых глазах.

- И она пойдет дальше и выйдет замуж за этого человека, Фил. Боюсь, ее не удастся
убедить - или, я бы сказал, не удастся, - медленно произнесла она в конце рассказа.
"Какой он негодяй, какой он трус!" - сказала она. "Какой он негодяй, какой он трус!"

- Но ею нельзя приносить в жертву, Фрэнсис! Ее нужно спасти. Хорошо
Боже, неужели нельзя что-нибудь сделать, чтобы вырвать ее из лап этого
негодяя?" он чуть не застонал.

"Хватка ее матери более жестокая, чем у принца.
Есть сила, которая доминирует. Можно ли ее сломить?"

- С таким же успехом можно попытаться разрушить Скалистые горы. У этой женщины нет
сердца - нет души, я клянусь. У Дороти есть разум и воля.
однако, Фрэнсис, у нее есть свои собственные. Я чувствую, что она любит меня - что-то подсказывает мне.
она любит, но она не нарушит этот ненавистный договор. Я уверен
что я видел любовь в ее глазах той последней ночью, слышал это в ее голосе,
почувствовал это в том, как она отвергла меня.

"Ты совершила ошибку, когда донесла на него ей. Это было, но
естественно, что она его защищать".

"Я знаю это, но я был вызван к нему. Я не видела другого пути. Она обвинила
меня в трусости. Святые небеса, я бы душу отдал, чтобы встать сейчас и
разоблачить блеф этого негодяя. Но я здесь по меньшей мере на неделю,
а до свадьбы осталось всего две недели. Когда приедет Боб?
он лихорадочно кричал.

"Успокойся, Фил. Ты ничего не добьешься, превращая себя в
безумие. Боб придет, когда я пошлю за ним. Это будет немедленно, если
он вам понадобится здесь.

"Я сразу хочу его, но я не могу спросить его или смешать в этот
убогая игра. Причин может быть скандал и я не буду втягивать тебя в
его," сказал он, понурившись.

- Я все равно пошлю за Бобом, дорогой мальчик. Для чего существуют друзья,
скажи на милость?

Она ушла от него с твердой и тайной решимостью вести войну
ради дружбы до самых дверей Дороти Гаррисон
упрямое сердце, и это без промедления.




XIX. ДЕНЬ СВАДЬБЫ


Когда лорд Боб прибыл в Брюссель в пятницу, он застал дела в плачевном состоянии
. Неизменное спокойствие его жены было в печальном состоянии
краха. Квентин показывал замечательные признаки восстановления, и
он почти необходим замок и ключ, чтобы держать его от разражаясь
самые смелые поступки. Постепенно и несколько разрозненно он
познакомился с существующими условиями. Сначала он узнал, что
его жена смело подняла знамя Квентина до стен крепости
, а затем... что ж, гордость леди Саксондейл была очень сильно задета
тем, что там произошло. Мисс Гаррисон была чрезвычайно вежлива, но
совершенно неблагодарна за оказанную ей доброту.
Она заверила ее светлость, что не совершала ошибки, выходя замуж.
Принц Раворелли, и, если бы это было так, страдать пришлось бы ей одной.

"Я так зла на нее, Боб, за то, что она вышла замуж за принца Уго, что я
не пойду на свадьбу", - сказала леди Саксондейл.

"Фух! Это наруч! Но, кстати, моя дорогая, ты представила мне
какие-нибудь реальные доказательства того, что он тот негодяй, за которого ты его принимаешь? Мне кажется,
бедняжка права в своей позиции. Ей нужны доказательства, и
положительное доказательство, знаете ли. Я не виню ее. Как, черт возьми, она может
порвать с этим парнем под надуманным предлогом, что Фил Квентин
и леди Саксондейл называют его негодяем? Ты все ведешь себя как
племя дураков, простите, что я так говорю".

"Она достаточно разумна, чтобы понимать, что мы не стали бы искажать факты"
в таком серьезном деле, как это, - парировала она.

"Какие у вас есть доказательства того, что Раворелли негодяй?"

"Боже мой, Боб, разве он не пытался убить Фила?" она
воскликнула с жалостью.

"Ты знаешь, что это положительный факт?"

"Фил и мистер Сэвидж совершенно убеждены".

"Но если бы кто-нибудь попросил вас выйти на свидетельскую трибуну и поклясться
что принц Уго пытался лишить жизни Филипа Квентина, смогли бы вы
сделать это?" он настаивал.

- Ах ты, гусыня, я не был очевидцем. Как я мог поклясться в таких
вещах?

"Ну, если я правильно понимаю ситуацию, мисс Гаррисон - судья
, Раворелли - обвиняемый, а вы - один из свидетелей. Итак,
на самом деле, дорогая, насколько, по-твоему, справедливый мировой судья может согласиться с твоими слухами, которые на самом деле являются
вообще никакими доказательствами? Что было бы
каков будет ваш вердикт, если кто-нибудь придет к вам и скажет: "Саксондейл -
мерзавец, негодяй, головорез"?

"Признаюсь, я бы сказала, что это неправда", - сказала она, сильно покраснев.

"Скорее всего, вы даже не потребовали бы доказательств. Итак, вы видите, мисс
Гаррисон вела себя очень великодушно, когда снизошла до того, чтобы выслушать твои
утверждения вместо того, чтобы приказать слуге проводить тебя до
двери.

"Она была безупречна, Боб. Я никогда не видел никого более спокойного, такого
собранного и такого холодно-любезного. Если бы она проявила малейший
признак гнева, неудовольствия или даже отвращения, я мог бы простить ее, но
она повела себя так, как если бы она была терпеть меня, а не меньше
сама точка всерьез рассматривают слово, которое я произносил. Я
знаю, принц злодея. Я верю каждому слову, которое говорит о нем Фил.
она взяла руки лорда Боба в свои, и ее глубокие, серьезные глаза
выжгли убежденность в его мозгу.

"И я тоже, Фрэнсис, я так же уверен, что
Уго подлец, как если бы у меня было личное познание его
сделок. В самом деле, я никогда не верил в него. Мы с тобой будем
держаться вместе, дорогая, в этой борьбе за бедного старого Фила, и, клянусь
Лордом Гарри, они сочтут, что нас стоит поддерживать до конца. Если есть
мы сделаем все, что в наших силах, моя девочка ". И он
был щедро вознагражден за свое верноподданническое заявление любовью, которая сияла
в ее глазах.

Квентин естественно путавшийся под пресечения. Он ничего не
могли сделать, ничего его друзья могли бы сделать, чтобы избежать катастрофы,
с каждым днем приближается. Лорд Боб переплетаются кратковременный огонек надежды
в костер его мужество, но даже находчивый британец
признался, что перспектива была слишком мрачной, чтобы оправдать ни малейшего
поощрение. Они не могли добиться абсолютно никакого прогресса в борьбе с
принц, потому что не было никаких реальных доказательств. О том, чтобы найти странную женщину
, которая первой предупредила Квентина, не могло быть и речи.
Турк следил за каждым движением принца и его помощников в
надежде каким-то образом получить ключ к ее личности или местонахождению.
Оставалось только одно предложение: покупка Куранта.

Этот план казался выполнимым, пока Turk сообщила, после усердного
Поиск, что француженка не может быть найден. Дики был за
покупку двух итальянских аристократов, но это казалось невозможным
и речи быть не могло, и было неразумно подозревать, что другой
наемники признавали принца своим настоящим работодателем.
Малейшее движение сблизиться с двумя аристократами могло обернуться катастрофой,
и мудрость пресекла великолепный план Дики дать каждому из них "по
сотне долларов за то, чтобы они рассказали всю правду и ничего, кроме правды".

Квентин, наконец, разорвал все путы и, оказавшись вне рук
доктора, решил обратиться с последней отчаянной просьбой к
Дороти Гаррисон. Если эта апелляция не увенчается успехом, он откажется от борьбы
; он, по крайней мере, положит конец напряженному ожиданию. Он знал, как трудно
будет добиться аудиенции у нее, но он пошел вперед с
уверенность тонущего человека, смелость человека, который
смертельно ранен, но не знает об этом.

В среду, всего за неделю до свадьбы, мы увидели, как
бледнолицый, высокий и несколько нетвердый американец намеренно вышел из
своего такси и мужественно поднялся по ступенькам некоего особняка на
Авеню Луиза. Мисс Гаррисон "не было дома", и ее матери тоже.
"не было дома". Так сказал подобострастный лакей.

- Передайте мою визитку мисс Гаррисон, - холодно сказал Квентин. Мужчина
выглядел сбитым с толку и протестовал, что его молодая хозяйка не
в доме, когда леди собственной персоной появилась наверху широкой лестницы
. Фил стоял в центре холла, наблюдая за ней, пока она
медленно спускалась по ступенькам. У подножия лестницы она остановилась.
Никто не произнес ни слова, ни улыбнулся, потому что кризис настиг их. Если он
был бледен от потери крови, то она была белой от боли в
измученном лихорадкой сердце.

"Зачем ты пришел?" - спросила она, наконец, так тихо, что
слова едва долетели до его ушей.

- Дороти, - вот и все, что он сказал.

- Ты знал, что я должен тебе сказать, еще до того, как переступил порог. Уилл
ты позволишь мне сказать тебе, как глубоко я скорблю о твоем несчастье?
Достаточно ли мудро с твоей стороны выйти, пока у тебя не набрались силы? Ты
такой бледный, такой слабый. Не хочешь ли ты вернуться в свой... в свой отель и
избавить себя от всей боли, которая постигнет тебя здесь?" В ее глазах была
жалость, в голосе - мольба, и его окутало
нежное тепло ее искренности. Никогда она не казалась такой близкой, как сейчас,
и в то же время такой далекой.

"Дороти, ты должна знать, что это за любовь, которая заставляет меня
умолять о малейшей крупице того, в чем мне когда-то было отказано. Я прихожу
просто, со всем смирением, с протянутыми руками просить твоей любви.
Он подошел ближе, и она не отступила.

"О, это так бесполезно ... так безнадежно, Фил", - тихо сказала она. "Почему
ты упорствуешь? Я не могу предоставить даже крошку".

- Я люблю тебя, Дороти, - страстно воскликнул он.

- О! Фил, ты должен понять, что я ничего не могу тебе дать.
ничего, абсолютно ничего. Ради Бога, ради меня, ради
ради нашей дорогой дружбы, уходи и
забудь... забудь все, - жалобно сказала она.

Полчаса спустя он медленно спускался по ступенькам, шатаясь, как
смертельно больной мужчина. Она сидела там, где он ее оставил, ее широко раскрытые сухие глаза
ничего не видели, ее уши не слышали ничего, кроме слов, которые его любовь
заставила ее произнести. Эти слова:

"Да, да помогут мне небеса, ты мне небезразличен. Но уходи! Уходи! Я никогда не смогу
увидеть тебя снова. Я сдержу заключенную мной сделку, даже если умру у
алтаря. Я не могу нарушить данное ему обещание." И все его мольбы не смогли
разрушить это решение - даже когда она на
одно короткое, ужасное мгновение оказалась в его напряженных объятиях, его губы на
ее губах.

Все было кончено. Он спокойно рассказал об этом своим друзьям, как сказал ей,
что он отплывет в Нью-Йорк первым же пароходом, и Терк
неохотно начал собирать вещи. Накануне вечером он был в
оставить на Гамбург, Saxondales, леди Джейн и дикарь сидел с ним
до глубокой ночи. Сторожевые псы князь УГО не заставили себя долго
обнаружив внезапное дел свою очередь, были приняты, и он был радостно
празднование капитуляции.

На следующий день Саксондейлы проводили двух американцев на
железнодорожную станцию, сердечно попрощались с ними и поспешили обратно в
дом барона Сент-Оге с новыми намерениями в сердцах. The
в начале следующей недели они уехали из Брюсселя.
Они намеренно повернулись спиной к грандиозной свадьбе, которая должна была состояться
и, словно полностью пренебрегая ею, отправились к руинам лорда Боба
в Люксембурге, предпочитая живописное уединение
полуразрушенный замок и пустое зрелище в Сент-Гудуле. Брюссель, возможно,
удивился их странному отъезду накануне
свадьбы, но отъезжающие не предложили никаких объяснений.

Когда Дороти гарнизона, услышав, что Филипп, что у Квентина начались для
Соединенные Штаты она почувствовала холодок сожаления канут вдруг в ее
душа, и ее нельзя было изгнать. Она отправилась в ту самую
ночь, которая должна была сделать ее принцессой, со сталью в сердце,
но мир не знал, что она была там. Не было ни запинки, ни
колебания, никаких внешних признаков эмоций, бушевавших внутри. Она
должна была стать принцессой! Но когда Saxondales превратили их лица
от нее, отклоняя приглашение на ее свадьбу, гордость за ее
сердце страдает. Это был удар, она не ожидала. Это было похоже на
обвинение, упрек.

Маленькую леди Джейн блаженно унесли с собой в долину
Альзетт сознание, что Ричард Сэвидж был очень сильно влюблен
с ней, даже у него не хватило храбрости сказать ей, поэтому в
простыми словами. Телеграмма от него, в которой говорилось, что они с Квентином отправились в Нью-Йорк
взяли билет и отплывут на следующий день
развеяла надежду, что он может вернуться.

Брюссель был полон знати. Газеты двух континентов
довольно пылая детали свадьбы. Там были портреты
жениха и невесты и епископа, а также фотографии платьев,
шляп, драгоценностей; были биографии известных красавиц и
мужчина, за которого она должна была выйти замуж. Брюссельские газеты пестрели сообщениями о прибытии
выдающихся гостей.

Преодолевая возражения миссис Гаррисон, Дороти настояла на этом и
получила специальное разрешение на свадьбу в ночное время. Она мечтала
об огнях, великолепии, блистательности свадьбы после захода солнца
и не успокоится, пока не будут отброшены все барьеры
в сторону.

Дядя Дороти, Генри Ван Дайкман, брат ее матери, и еще несколько человек
в восторге от нью-йоркских родственников приехали в бельгийскую столицу,
теряя свою американскую роскошь, как солнце отбрасывает свой свет.
Требовалось мастерство генерала, чтобы направлять, управлять и контролировать
конкурс шестнадцатого. Тысячи долларов были брошены в
котел социальных амбиций щедрой матерью, которая из
за спины армии лейтенантов руководила предварительными маневрами.

Наконец настал день, и собор Святой Гудулы явил зрелище столь
ошеломляющее, столь ослепительно великолепное, что весь Брюссель заморгал
глазами и в благоговейном молчании погрузился в благоговейный трепет. Церковь блистала богатством
казалось, что это богатство вселенной, и никакие слова не могли описать
великолепие этого события. Час триумфа этой женщины пробил
пришел тот час, итальянского завоеватель пришел, час
потерпевший пришел.

Перед домом на авеню Луиза, за час до
начала церемонии, стояло ландо, которое должно было отвезти
невесту в собор. Проезжала карета за каретой, увозя
гостей из нового света в церковь. Все ушли, кроме
невесты, ее матери и дяди. Вниз по покрытым ковром ступенькам и
к дверце экипажа подошли Дороти и ее дядя,
за ними последовал гений часа. В последний момент Дороти
вздрогнула, ее затошнило и она на мгновение потеряла сознание, когда подумала о корабле
далеко в море.

Лакей сел рядом с кучером, и они покатили по тихим
улицам к церкви, где их с нетерпением ждало огромное
собрание и торжествующий принц. Тишина внутри
вагона была как в могиле. О чем думали пассажиры
, трудно описать словами.

"Разве мы не на месте, Дороти?" - нервно спросила ее мать,
спустя много минут. "Боже мой! Мы опаздываем! О, что же нам делать?"
воскликнула она в отчаянии. В одно мгновение воцарилась мрачная тишина
салон такси был потерян. Девушка забыла о своей молитве в ужасе от
открытия, что в хорошо спланированных мероприятиях должна была произойти заминка.
мероприятия. Ее мать судорожно отодвинул шторы и
выглянул, наивно ожидая увидеть огни Святого Гудулы на
холм. Дядя Генри уронил часы в его нервозность и все
путаница.

"Мы не возле церкви, моя, ну, где мы? Я никогда не
видели эти дома раньше. Генри, Генри, вызов водителя! Он
сбился с пути. Боже мой, поторопитесь!"

Не было необходимости окликать водителя, потому что в этот момент
экипаж внезапно остановился. Дверь быстро открылась, и
перед глазами изумленных пассажиров маячила виде
человек в маске. В руке он держал револьвер.




XX. СО СТРАННЫМИ СПУТНИКАМИ


"Слово, звук, и я стреляю!" - раздался холодный, жесткий голос человека
в маске. Он говорил по-французски. Троица сидела окаменевшая, безмолвная,
затаив дыхание. Потрясение для их чувств было таким внезапным, таким ошеломляющим,
что на мгновение они стали похожи на изваяния. Не было никакого импульса
кричать, сопротивляться; у них также не было сил сопротивляться.

"Мы никому не причиним вреда, если не будет крика или борьбы.
Месье, мадам, нет повода для тревоги больше нет есть
шанс спастись", - заявил Маск спокойно. Три пары глаз молча смотрели
в блестящие отверстия в черной маске, закрывавшей его лицо
.

- Полиция? - Полиция? - наконец прошептала миссис Гаррисон, медленно выходя из
ступора.

"Молчание, мадам! Вы не должны говорить. Слабый, если вам нравится, мы будем
не возражают, что и это может быть облегчение для тебя," сказал человек,
ехидно галантный. "Я должен попросить вас освободить для меня место внутри
в карете. Мы не можем оставаться здесь; полиция может прийти сюда... Я
значит, те, кто не занят в охране Великого Собора
что вы собирались". Он был внутри кареты и сидевший рядом
Дороти, когда он пришел к выводу, последнее наблюдение. Вздрогнув, она
отстранилась от него. - Простите, мадемуазель, я должен умолять вас
потерпеть мое присутствие здесь некоторое время. Нам предстоит немалое расстояние.
путешествовать вместе.

Безымянный ужас вызвал озноб в сердцах, которые начали бешено колотиться
в ответ на это. Что он имел в виду?

"Что вы собираетесь с нами делать?" - простонала перепуганная мать.
Карета быстро ехала по тротуару.

- В свое время вы узнаете, мадам; вам нужно только набраться терпения.
В данный момент необходимо, чтобы вы хранили полное молчание. Хотя
ты женщина, мне придется убить тебя, если ты не подчинишься моим приказам
. Мы принимаем отчаянный шанс-в ночь переворота, который должен
заставить всю Европу кольцо с провозглашением акта великий Алмаз
грабители, как вы изволили назвать нас; и мы можем ручья нет
сопротивление. Вы видите мой револьвер, месье, он на прямой линии
с вашей грудью. Мне сказали, что вы американцы, и ваш народ
известен хладнокровием, осмотрительностью в трудных обстоятельствах. Ваш
женщины так же храбры, как и ваши мужчины. Я просто прошу вас призвать свое
мужество...

"Ты не пойдешь дальше, чудовище!" - яростно воскликнула миссис Гаррисон.
- Вы знаете, кто мы? Вы, конечно, не настолько бесчеловечны, чтобы...

- Мадам! Я предупреждаю вас в последний раз. Вы должны быть благоразумны.
Сопротивление, доводы, мольбы вам ничего не дадут. Если вы хотите
обсудить ситуацию спокойно, разумно, вы можете это сделать, но вы
должны зайти только так далеко, как я считаю нужным. Вы помните?" Нет
принимая искренность говорящего. Миссис Гаррисон поняла
что она была совершенно бессильна, полностью на растерзание
дерзким нарушителем.

"Что мы должны платить, тогда, за нашу свободу? Наименование Цена, мужик. Прикажи
своим людям отвезти нас к Святой Гудуле, и все, что ты попросишь, будет твоим.
Я умоляю тебя быть великодушным. Подумайте, месье, подумайте, что это значит для нас!
- В отчаянии сказала она.

- Я не вправе диктовать условия, мадам. Это всего лишь мой долг
выполнить свою часть сделки; другой договорится с
вами.

"Но когда? Когда? Мы не можем больше откладывать ни на минуту. Час
уже проходили, когда моя дочь должна быть перед алтарем. Для
Ради бога, назовите вашу цену. Я заплачу, я заплачу", - рыдала
полубезумная женщина.

"Сэр, вы понимаете, что делаете?" потребовал дрожащий старик,
обретя наконец дар речи. "Ты должен прислушаться к голосу разума. Подумай о
себе, если не о нас. Что с тобой будет, когда тебя поймают?
Остановитесь в этом ужасном преступлении и подумайте...

"Вы очень добры, месье, что дали мне совет, но уже слишком поздно".

"Ты отвезешь нас к Святой Гудуле?" - закричал старейшина, на
грани развала. "Я дам вам все, что вы просите, Месье".

- Десять тысяч долларов ваши, если вы откажетесь от этого проклятого... - начал было он.
Мистер Ван Дайкман.

"Это принесло ничего, чтобы предложить мне денег", - прервется мастер
ситуация, жестко. "Это конец. Поверьте, деньги
не то, что мы после того, как в эту ночь. Возможно, завтра это соблазнит
нас.

- Что вы собираетесь с нами делать? - воскликнула девушка с ужасом в голосе
.

"Мы не причиню вам вреда, Мадемуазель, если вы толковый и
делай как мы команда".

"Но свадьба, свадьба!" простонала миссис Гаррисон. "Что будет
они думают о нас? О, Месье, если вы не один из замечательных алмазов
разбойников я охотно отдаю все, что у меня есть обо мне. На мое лицо
есть драгоценности, которые оцениваются во многие тысячи...

- Еще одно слово, мадам, и я буду вынужден применить силу, - сказал он.
мужчина угрожающе наклонился вперед. В темноте они могли
почувствовать угрозу в его глазах.

"Вы полны решимости продолжать это безобразие?" - спросил Ван Дайкман.

- Нельзя отказываться от столь хорошо спланированного переворота, месье. Мы
Льстим себя надеждой, что ничего подобного еще не было в истории
Европы, - любезно сказал незнакомец. "В глубине своего сердца, я
верю, что вы когда-нибудь выразить восхищение тем, как
похищение было управляемым".

"Похищение?" ахнула миссис Гаррисон. Дороти откинулась в угол
на это слово и ей казалось, что ее сердце никогда не будет биться
снова.

"Куда вы собираетесь нас отвезти и какова ваша цель?" медленно
спросила миссис Гаррисон, испытывая странное чувство смирения, охватившее
ее. Как будто она осознала полную безнадежность побега
из рук этих умелых негодяев. Теперь она видела, что ум
которые планировали захват был один, который мог бы переносить игру в
конца, без недостатков в деятельности.

"Я могу ответить ни на вопрос, мадам. Достаточно сказать, что вы не
богатые, а мы бедные. Остальное я оставляю для вашего воображения. Это
огорчает нас, конечно, до марта Гранд свадьба сегодня вечером, но вы
легко понять, что ни в какое другое время мы могли бы найти для вас так
хорошо подготовились. Честно говоря, мне интересно, что они делают в Сент-Гудуле.

- Мой кучер, мой лакей, мои слуги, похоже, ваши
сообщники, - твердо сказала миссис Гаррисон.

"Вовсе нет, мадам. Завтра свой Кучер и свои егерь
находится там, где мы ограничены ими. Мужчины здесь никогда не были в
работает. Однако я мог бы порекомендовать их вам; они наиболее
надежных, верных людишек, и они будут преданы вам на
смерти".

"Ради Бога, где мы?" - вспыхнул мистер ван Dykman, можете
чтобы контролировать его больше не боялись.

"Мы находимся на окраине города и скоро окажемся за его пределами.
 Я должен приказать соблюдать абсолютную тишину в течение следующих получаса. Не
ни слова не должно быть произнесено, поскольку мы проходим опасную черту. Однако не
допускайте, чтобы надежда на спасение зародилась в ваших умах, ибо нет
шансов. Я могу просветить вас, сказав, что револьверы, которые я ношу с собой,
работают безопасно, тихо и очень эффективно. Не присоединитесь ли вы ко мне в
полчаса молчим рассмотрением сцены, которые сейчас принимают
место в старом Св. Гудулы? Я уверен, что есть, не ограничено
воображение, когда мы даем наши мысли на эту тему".

Каким бы ни было желание закричать, позвать на помощь,
сорвать оконные занавески, трое беспомощных пленников были
не в состоянии преодолеть влияние, которое этот одинокий бандит распространял вокруг
них. Мысль о Святой Гудуле, о большом сборище, о
нетерпении, ужасе, сенсации, вызванной
неприбытием невесты, внесла безумие в мозги жениха.
незадачливый трио. Как яркий панорама они увидели все, что было
происходит в церкви. Они видели тревогу на лицах тех, кто был близко знаком со свадьбой
, слышали неясные слухи и расспросы,
приказ о розыске, сообщение о несчастном случае, а затем...
полиция и газеты!

Наконец карета остановилась, и лакей спрыгнул с
сиденья, быстро открыв дверцу. То, что они были далеко за пределами
улиц города, было очевидно по гнетущей тишине, нарушаемой
только тяжелым дыханием лошадей. "Это то самое место", - донеслось до меня.
грубым голосом лакея. "Мы не можем терять времени".

"Тогда я должен попросить вас спуститься, месье, и дам. Мы
входите в дом за короткое время, тем лучше для завершения
о подробностях сделки. Помните, отсутствие шума означает не
насилие. Побыстрее, пожалуйста". Так сказал человек на сиденье, который
мгновение спустя шагнул вперед, в темноту. Дрожащие,
рыдающие женщины опустились на землю, их великолепные платья
волочились по пыли, забытые и незащищенные. Мистер Ван Дайкман,
каким бы старым он ни был, набрался храбрости в минутном расслаблении и
попытался позвать на помощь. Тяжелая рука зажала ему рот.
сильные руки подавили его демонстративное сопротивление. Они быстро пересекли
небольшой участок земли, поднялись по шатким ступенькам и оказались в
черном коридоре дома. С губ двух женщин сорвались сдавленные стоны ужаса
но сопротивления не было, кроме веса
их бессильные формы давили на мужчин, которые ими командовали
. Света не было в доме, и никаких признаков того, что это было
заняты другими людьми, чем они сами.

"Мы остаемся здесь на несколько часов. Если все пойдет хорошо, то вы будете
будьте свободны отправиться к себе домой в город. Вот стул,
Мадам. Прошу садиться. Простите, что мы не можем дать вам прикурить. Я уверен, вы
будете терпеливы, когда будет дано священное слово джентльмена
, что вам не причинят вреда. Необходимо только, чтобы
вы сохраняли спокойствие и ждали часа, когда мы будем готовы освободить
вас. Я должен попросить разрешения запереть дверь этой комнаты. Перед рассветом
ваши друзья будут здесь, чтобы забрать вас в безопасности.
Все было устроено для вашего личного благополучия и комфорта.
Позвольте мне пожелать вам спокойной ночи.

"Где мы находимся?" - требовательно спросил старик.

"Зачем вы привели нас сюда?" - спросила миссис Гаррисон из кресла.
В которое она безвольно опустилась.

"Вы все узнаете в свое время. Мы должны быть рядом
дверь, и будем оперативно реагировать, если вам нужна наша помощь
степень кричал он. В то же время ваши лошади и перевозки
в настоящее время хорошо заботятся. Иметь доброе сердце и ваш вечер не будет
быть долго одна. Поверь мне, я надеюсь, что мы еще встретимся при более
приятные условия".

Дверь закрылась через секунду и ключ щелкнул. Затем раздался
щелчок затвора, короткое шарканье ног, и тишина в
мертвые царили в странном доме. Охваченные страхом,
обитатели комнаты не произнесли ни слова, ни звука, как показалось
им, целый час. Затем миссис Гаррисон, настоящей нежности в ее голосе,
- тихо обратилась к ней дочь.

"Дорогая, ты можешь найти меня в этой темноте? Иди ко мне. Дай мне подержать
тебя в своих руках, Дороти, Бедный, бедный ребенок."

Но не было никакого ответа на обращение, ни на вторую и третью
звоните. Мать вскочила на ноги во внезапном ужасе, ее сердце
бешено забилось.

"Генри! Ты здесь? Где... что случилось с Дороти?" она спросила:
закричал. Дрожащий старик и обезумевшая женщина столкнулись друг с другом.
в темноте начались поиски. В комнате было всего двое
людей! После этого тревожного открытия один из этих людей
упал в обморок, а другой, как сумасшедший, забарабанил в
тяжелую неподатливую дверь.

Далеко в ночи прогрохотал экипаж, запряженный крепкими лошадьми.
Облака разошлись, и полил дождь. Гром и молнии свирепствовали в
небесах, но ничто не могло уменьшить скорость этого стремительного
полета над шоссе, ведущим в погруженную в сон страну.
Внутри такси, не того, в котором Дороти Гаррисон начала свое
путешествие к алтарю, а другого, менее претенциозного, сидели мрачный
отчаянный и полумертвая женщина. Куда они летели, никто не знал, кроме
человека, который держал поводья ныряющих лошадей. Как долго длилось их путешествие.
Что ж, оно должно было закончиться.

Верный обещанию, данному разбойником, на рассвете к одинокому дому подъехал грохочущий отряд
всадников. Их
вел принц Уго Раворелли, растрепанный, полубезумный.
Дрожащая женщина в шелках и съежившийся старик рыдали от радости, когда
спасатели взломали дверь. Прикрепил к панели в дверь
был зловещий, призрачный, как бумага, на которой было напечатано следующее
сообщение от ночи только что ушел:

"В то время тот, кто отсутствует, подлежат возврату в объятиях ее
мать, совершенно невредимая. Она будет хорошо ухаживать за теми, кто
у нее на попечении. Через разумный промежуток времени ее друзья
будут проинформированы об условиях, на которых она может быть возвращена к
ним ".

Миссис Гаррисон, скорее мертвая, чем живая, была доставлена домой в
Авеню Луиза, находящаяся там, чтобы восстановить свои силы с удивительной
быстрота. Эта чрезвычайно целеустремленная, неукротимая женщина, прежде чем прошло много
часов, спокойно выслушивала планы по поимке
ее дерзких похитителей и освобождению ее дочери. Друзья,
охваченные ужасом этого часа, стекались к ней на помощь и
утешали; правительство предложило свою помощь, и полиция приступила к работе
как одна массовая ищейка. Газеты по всему миру
изрядно пошатнулись под бременем новостей, которые они донесли до своих читателей
люди повсюду были ошеломлены самыми дерзкими из них
вопиющее безобразие в анналах современных преступлений.

Полностью потерянными, как будто земля поглотила их, были
похитители алмазов - ибо весь мир признал их как
преступников - и их справедливую награду. Никто не видел перевозки после его
свернул с авеню Луиз в ночь похищения; никто не
увидел партия покинуть одинокий дом в стране. Плакат, найденный
на ступеньках дома известного гражданина ранним утром
в нем говорилось неистовым поисковикам, где искать мать и
дядю пропавшей девочки.

Вознаграждение в размере 100 000 франков за арест похитителей или
женщина с каменным лицом сразу предложила вернуть мисс Гаррисон.
на авеню Луиза детективы разлетелись, как пчелы. Каждый
город в стране был предупрежден о необходимости быть настороже, за каждой деревней наблюдали
, каждый поезд и станцию охраняли. Девять из каждых десяти
детективы утверждали, что она все еще в Брюсселе, и обыскивали дом
дом за домом, особняк за особняком.

Через три дня после похищения из Лондона пришло сообщение, что четверо мужчин
и молодая женщина, по-видимому, невменяемые, все грубо одетые, приехали
в этот город из Остенде и исчезли на глазах у официальных лиц.
были полностью осведомлены об их прибытии. Женщина, согласно
заявлениям мужчин, которые видели ее в поезде, была красивой и бледной
как при болезни, которая сулила смерть.




XXI. ДОМ РАЗБОЙНИКОВ


Было уже за полночь, после дикой поездки сквозь шторм, когда
пожилой джентльмен и его жена со своей больной дочерью сели в скорый поезд
, идущий на восток, в Намюре. У правоохранителям известно о
похищение в тот час было бы нелегко обнаружить
что свободно струящиеся платья, которое охватило почти без сознания,
дочь была наполовину прикрыта вуалью, скрывавшей одеяние из такого тонкого шелка, что
весь мир прочитал колонки о его красоте. Седая борода
довольно почтенного старика могла быть удалена:
одним движением, в то время как жена, также скрытая вуалью, носила одежду мужчины
под юбками. Отец и мать были полны внимания
к своему несчастному ребенку, который смотрел им в лицо широко раскрытыми,
безнадежными глазами и не произнес ни слова жалобы, ни звука боли.

На небольшой станции в нескольких милях от границы с великим герцогством Люксембург
группа вышла из дилижанса и была встречена
вагон, в котором они умчались в темноту, что приходит просто
перед рассветом. Лошади стремительно летели к черту, которая отделяет
Бельгия, из великого герцогства, и солнце едва поднялось над берегом
деревья на высокогорье на востоке, когда карета
стремительных путешественников остановилась перед живописной придорожной гостиницей
прямо за границей. Покрытые капельками пота лошади были быстро доставлены в конюшню.
Пассажиры транспортного средства находились в комфорте и безопасности.
разместились в затемненной комнате с видом на шоссе.

Отец объяснил, что дочь была так больна, что она не должна была
беспокоить по любому поводу. Утомленная долгой поездкой
из их дома на севере, она не смогла продолжить путешествие
в Люксембург, пока не отдохнет день. В большом городе она
должна была быть передана на попечение самого известного хирурга. Преисполненные
сострадания, хозяин гостиницы и его добрая жена сделали все, что было в их силах
, чтобы исполнить пожелания убитого горем отца, особенно
поскольку он был свободен в обращении со своим кошельком. Это не показалось им странным.
кучер оставался возле конюшни и рано утром
в день его лошади были привязаны к покрытых грязью карету, как будто
готовы для начала на уведомление момента. Добрый человек и его жена
и несколько крестьян, которым рассказали о страдающей гостье,
чтобы они могли разговаривать вполголоса и воздерживаться от
беспокоящих звуков, не знали, что "мать" девушки сидит рядом.
из-за занавески на окне верхнего этажа смотрит на дорогу в обоих направлениях
на подоконнике револьвер.

Тот факт, что странная группа решила отправиться в Люксембург
до темноты не удивить в их простой грудь,
ибо разве встревоженный отец не сказал, что они отправятся в путь, как только его
дочь почувствует себя готовой к путешествию? Они так стремились передать
ее великому врачу, который единственный мог спасти ее жизнь. С
щелчком кнута и грубым криком прощания в адрес разинувшего рот конюха
, который был его компаньоном целый день, кучер
рано утром карета выехала на дорогу и помчалась в сторону города
пропасти. Никто в гостинице не знал, кто были эти кратковременные постояльцы,
не знали они и того, откуда они прибыли. Мальчик-конюх заметил букву S
на шторках уздечек лошадей были гербы, но их не было.
на карете не было букв. Они были, но были доказательства того, что
их неумело удалили.

Поздно ночью кучер натянул поводья, и мужчина верхом на лошади
подъехал, открыл дверцу и тихо осведомился о самочувствии
пассажиров. Отдав приказ следовать за ним, он поехал прочь по
узкой, ненадежной дороге для фургонов. Когда дорога стала неровной и
опасной, он спешился и забрался на багажник кэба, а
кучер направился к пустому седлу. Полчаса спустя новый
Кучер остановил лошадей пыхти в впереди большой, черный
тень, из которой то там, то здесь огнями сиял радостью. С
заднего сиденья машины двое мужчин сняли тяжелый багажник steamer
, который прибыл с компанией из Брюсселя, и
затем двери big shadow открылись и закрылись за Дороти
Гаррисон и ее похитители. Так искусно и дерзко были осуществлены
планы похитителей, что, когда мисс Гаррисон вошла в
комнату, отведенную для нее в большом доме, пройдя через
в длинных, гротескных и плохо освещенных коридорах она нашла открытый сундук
полный нарядов, которые она собиралась надеть в свое свадебное путешествие!

Опрятная и симпатичная горничная-англичанка вошла в комнату, как только ее освободили
седобородый мужчина и высокая особа, представившаяся как
его жена. Пока Дороти сидела, как статуя, и смотрела на нее,
молодая женщина зажгла другие свечи в квартире, а затем подошла к
стороне немой, несчастной новоприбывшей.

"Позвольте мне подготовить вас ко сну, Мисс? Это очень поздно, и вы
должно быть, устала. Хочешь чего-нибудь поесть перед сном?" - спросила она
так спокойно, как будто служила у нее целую вечность.

- Во имя всего святого, где я? Скажи мне, что все это значит? Что
они собираются со мной сделать? - хрипло воскликнула Дороти, хватая
девушку за руку.

"Вы не могли бы быть в более надежных руках, Мисс Гаррисон", - сказала горничная,
пожалуйста. "Я здесь, чтобы сделать все, что вам угодно".

"Все? Тогда я умоляю вас помочь мне выбраться из... - взволнованно начала Дороти.
Поднимаясь на нетвердые ноги.

"Я лоялен к другим также, как к вам", - вставил горничной,
твердо. "Завтра вы увидите, что ... но нет, я должна сказать "нет"
больше. Ваша спальня находится здесь, мисс. Вы позволите мне подготовить вас
для сна, в котором ты так нуждаешься? Здесь тебе не причинят вреда.

Дороти внезапно почувствовала, что к ней возвращается мужество; ее мозг начал работать.
надежды, перспективы, планы. В конце концов, они не могли, не хотели
убивать ее; она была слишком ценна для них. Был шанс
сбежать и обрести новую силу в вере, что она сможет каким-то образом
перехитрить их; была огромная разница между женщиной, которая
позволила уложить себя в постель ловкой, доброй горничной, и той самой
, которая безнадежно притащилась в комнату так незадолго до этого
. С ростом надежды и решимости пришло время
набралась смелости осмотреть обстановку.

Комнаты были очаровательны. В них чувствовалась щедрость, добрая теплота.
они наводили на мысль о роскоши, утонченности и почерке знатока.
Ковры были редкого качества, мебель элегантная,
назначение современной и полной. Она не могла подавить долго
вздох удивления и облегчения: это было не так-то легко убедить
сама она не была в некоторые привередливые английского дома. Несмотря на
страшное путешествие, закончившееся опасным подъемом по скалам и
оврагам, она чувствовала, что светится верой в то, что она все еще жива.
в Брюсселе или, на худой конец, в Льеже. Ее изумление, когда она обнаружила
свой собственный сундук и одежду, которые она оставила в своей комнате прошлой ночью
, было так велико, что ее встревоженный, сбитый с толку разум вернулся к
дни, когда она восхищалась чудесной лампой Аладдина и
джиннами. Как они могли заполучить ее платья? Но как могло быть
что-то невозможное для этих мастеров криминала? Однажды, когда ее взгляд
упал на темные окна, в
них появилось задумчивое, нетерпеливое выражение. Горничная заметила этот взгляд и улыбнулась.

- До земли добрых пятьдесят футов, - просто сказала она. Мисс
Гаррисон вздохнул, а затем покорно улыбнулся.

Измученная телом и разумом, она погрузилась в сон, даже когда в ее мозгу сформировалось
могучее, дерзкое решение броситься вон и выброситься из
окна. Решение было принято
внезапно, обдумано недолго и было бы приведено в исполнение
опрометчиво, если бы сонное, ленивое влияние дремоты не заставило ее
подождать минуту, потом еще минуту, еще и еще, и
затем - забыть.

Солнечный свет струился в комнату, когда она открыла глаза, и на
несколько минут она находилась в состоянии жуткой растерянности. Где она была?
В чьей постели - тут она вспомнила. С быстротой кошки она
вскочила с кровати и подлетела к окну, чтобы посмотреть на... сначала на космос
, затем на деревья и скалы внизу. Земля, казалось, на милю
ниже место, на котором она стояла. Задыхаясь от ужаса, она сжалась
спину и закрыла глаза, с ее напряженными пальцами.

"Вы готовы принять меня, мисс?" - раздался откуда-то мягкий голос, и
Дороти повернулась лицом к горничной. У нее перехватило горло, глаза наполнились
слезами пробуждения, сердце забилось так слабо, что
она протянула руку в поисках поддержки. Маленькая служанка крепко прижала ее к себе.,
нежная рука об дрожащая девушка и снова привлек ее к кровати
"Они ждут тебя к завтраку, но мне было поручено не
чтобы торопить вас, Мисс".

"На завтрак?", выдохнула Дороти, глядя на девушку, как будто ее глаза
хотел выскочить. "Что-что! Какая наглость!"

"Но ты должен поесть, ты знаешь".

- С... с этими презренными негодяями? Никогда! Сначала я умру с голоду!
Уходи от меня! Ты мне не нужен. Я хочу быть один, абсолютно!
один. Ты слышишь? Она яростно оттолкнула девушку от себя,
но дружелюбная улыбка не сошла с лица последней.

"Когда я вам понадоблюсь, мисс, я в соседней комнате", - спокойно сказала она.
и ушла. Гнев, чистый и незамысловатый, вызвал рыдания из самого сердца
девушка, которая лежала лицом вниз на смятой постели.

Новый импульс побудил ее резко позвать горничную, и мгновение спустя
она торопливо, нервно, вызывающе готовилась к
встрече с врагом и ... завтраку. Испытывая некоторый трепет и
некоторое нетерпение, она провела со служанкой напряженные полчаса.
Из-за вопросов, команд, просьб, выговоров, жалоб
и выявления недостатков бедной девочке пришлось нелегко. Когда, наконец,
Мисс Гаррисон стояла, готовая обрушиться на врага, которым она была.
воплощение непокорности. Твердым шагом она последовала за горничной к
двери. Как только она открылась, сильный, раскатистый баритон
зазвенел по залам, созвучный песне:

"В старые времена, когда рыцари были отважны, а бароны имели свое
влияние" и т.д.

Дороти остановилась в дверях, совершенно ошеломленная.
Она беспомощно повернулась к горничной, попыталась выдавить из себя вопрос, который
вертелся у нее в голове, а затем обессиленно прислонилась к стене.
Голос певца внезапно стал тише из-за хлопнувшей двери, и
а музыка еще слышна отчетливо, она знала, что он из
веселые тона остались в нижнем коридоре. она начала слабо соображать
что за люди могли быть эти воры, эти негодяи
которые жили в замке, у которых были горничные, которые пели
веселыми голосами и которые не знали ниухо и осторожность.

"Один из новых постояльцев, которые приходили прошлой ночью", - беззаботно объяснила горничная.
"Тот, кто пришел ... кто пришел со мной?" - спросила я.

"Тот, кто пришел". О, как можно такое петь так
весело? Они пили всю ночь?" - воскликнула Дороти, сжимая
обратно в помещение.

"Боже, нет, мисс, здесь не может быть ничего подобного. Я
думаю, они ждут вас в зале для завтраков", - сказала девушка
, спускаясь по широким ступеням.

"Я скорее умру, чем окажусь среди этих негодяев!"

"Но леди ждут вас".

"Леди! Здесь?" - ахнула Дороти.

"Да, мисс, почему бы и нет?"

Голова Дороти снова закружилась. В каком-то оцепенении она посмотрела
на свое утреннее платье, ее мысли медленно возвращались к тому
блестящему костюму, который был на ней прошлой ночью. Было ли все это
сном? Едва сознавая, что делает, она последовала за девушкой вниз по
ступенькам, совершенно бесцельно, словно влекомая какой-то странной неуловимой
силой к конечной точке тайны.

Через тускло освещенный холл она прошла с бешено колотящимся сердцем
ожидая, сама не зная, чего. Ее эмоции, когда она приближалась к двери,
Она никогда не смогла бы описать, настолько бурными они были.
нахлынувшие одно на другое. Служанка взялась за огромную ручку и распахнула
широко распахнулась дверь, с порога которой ей предстояло увидеть картину
которая останется в ее памяти до скончания веков.

Огромная залитая солнцем комната; длинный стол и фламандские стулья с высокими спинками;
сбивающая с толку группа мужчин и женщин; хор дружелюбных голосов; и
затем перед ее глазами начали отчетливо проступать знакомые лица.

Леди Саксондейл направлялась к двери с протянутыми руками
и улыбающимся лицом. Через ее плечо ошарашенная девушка увидела леди Саксондейл.
Джейн Олдхэм, Саксондейл, Дикки Сэвидж со счастливым лицом и... Филип
Квентин!




XXII. ЗАМОК КРЕЙНИКРОУ


Дороти, пошатываясь, бросилась в объятия леди Саксондейл, задыхаясь от
радости, которая не знала границ, ошеломленная сверх всякой способности понимания.
Она только видела и знала, что она в безопасности, что произошло какое-то странное чудо
и что никаких ужасных, жестокосердных
грабителей поблизости нет. Прошло некоторое время, прежде чем она смогла произнести хоть слово, обращаясь к
тем, кто стоял вокруг, нетерпеливо - с тревогой - наблюдая за игрой
эмоций на ее лице.

"О, вы никогда не узнаете, какими великолепными вы все кажетесь мне. Как получилось,
что я здесь? Где эти ужасные люди? Что со мной случилось,
Леди Саксондейл, скажите мне? Я не могу дышать, пока мне все не объяснят!
- воскликнула она дрожащим от радости голосом. В
своем безграничном изобилии она нашла силу, а вместе с ней и желание
обнять всех этих хороших друзей. Ее экстатическое выражение радости утратило свою ярость
после того, как она поцеловала и чуть не раздавила леди Джейн, и
судорожно сжала обе большие руки лорда Боба. Молодые люди
подошли для гораздо более официального и пристойного приветствия. На мгновение
она поймала себя на том, что смотрит в глаза Квентина, когда он сжимал ее руку
и в них был странный свет - яркий, нетерпеливый,
победный блеск, который немало озадачил ее. "О, расскажи мне все
об этом! Пожалуйста! Я прошел через такой ужасный опыт.
Может ли это быть правдой, что я действительно здесь, с тобой?"

- Конечно, это так, моя дорогая, - сказала леди Саксондейл, улыбаясь ей,
затем невольно посмотрела на лица остальных, и в ее глазах появилось странное
выражение.

- Где мама? Я должен немедленно отправиться к ней, леди Саксондейл. Эти
Негодяи были так жестоки к ней и к бедному дяде Генри ... Боже милостивый!
Скажите мне! Они не... не убивали ее! Она схватилась за спинку
вскочила со стула и... схватила Квентина за руку, когда тот рванулся вперед, чтобы удержать ее.
она не упала.

- Ваша мать в безопасности! - быстро воскликнула леди Саксондейл. - Она
однако в Брюсселе, а не здесь, Дороти.

- А где я? Ты говоришь правду? Она действительно в безопасности и
здорова? Тогда почему ее здесь нет? она плакала, с тревогой, с опаской.

"Это требует долгого рассказа, мисс Гаррисон", - серьезно сказал лорд Боб. "Я
думаю, вам лучше подождать, пока завтрак для всей истории,
настолько, насколько он нам известен. Вы будете чувствовать себя лучше, и я знаю, что вы должны
быть голоден, как медведь".

Там было смутное, неопределенное морщины на лбу, умоляюще смотреть
в ее глазах, как она перенесла себя вел в кресле возле
конец таблицы. Ей не показалось странным, что остальные были
прискорбно лишены пыла, который должен был проявиться,
по крайней мере, на словах. Атмосфера сдержанности была почти гнетущей,
но она не замечала этого, и прошло совсем немного времени, прежде чем это стало таким.
за этим ловко последовала добродушная теплота манер, которой она никогда не знала
тяжесть напряжения сказалась на настроении этой маленькой компании.

Внезапно она наполовину вскочила со стула, ее взгляд приковался к
Лицо Квентина. Он прочел вопрос в ее глазах и ответил прежде, чем
она смогла облечь его в слова.

"Я не поплывем в Нью-Йорк, на все", - сказал он, с допущением
легкости он не чувствовал. - Мы с Дики приняли настойчивое приглашение лорда Саксондейла
остановиться у них на некоторое время. Неудивительно, что
вы удивлены, обнаружив нас здесь.

"Я уже ничему не удивляюсь", - сказала она озадаченным тоном.
"Но мы не в Англии; мы не были на воде. И все эти
деревья, холмы и скалы, которые я видел из окна - где мы?"

"В самом мрачном, враждующем, отвратительном старом месте между Брюсселем
и владениями Энтони Хоупа. Это замок Крейникроу; настоящий, живой
замок с парапетами, бастионами, традициями и, я настаиваю - хотя
они мне не поверят - змеями, мышами и крылатыми существами, которые
визг и вой." Так горячо высказалась леди Джейн. Мисс Гаррисон от изумления
забыла поесть, и мистеру Сэвиджу пришлось
напомнить ей, что "в этих баронских
ледниках все очень быстро остывает".

"Я знаю, что это замок, но где он расположен? И как ты сюда попал
?"

"Вот и все", - безмятежно подтвердил мистер Сэвидж. "Как мы сюда попали? Я повторяю
вопрос и даю ответ. Мы пришли сюда по милости Божьей и
более или менее удачно.

"О, я никогда этого не пойму", - пожаловалась Дороти в
отчаянии. - Теперь вы должны ответить на мои вопросы, один за другим, лорд
Саксондейл. Кому принадлежит замок?

- Графу Саксондейлу, мэм.

"Тогда я знаю, где это. Это то старое место в Люксембурге, о котором ты мне
рассказывал".

"Это не вопрос, но ты прав".

"Но как получилось, что я здесь?"

"Вы можете ответить на этот вопрос лучше меня, мисс Гаррисон".

"Я знаю только, что эти негодяи - тот, кто выдавал себя за моего отца
и та, кто пыталась быть моей матерью - толкали меня, пока я не был
полумертвая и в конце концов остановившаяся у дверей ... О, о, О! - она замолчала.
испуганно замолчала, уронив вилку. "Они... они же не...
на самом деле привели меня сюда ... в твой дом, не так ли?"

"Они были достаточно добры, чтобы передать тебя на наше попечение прошлой ночью,
и мы очень рады видеть тебя здесь".

"Тогда, - трагически воскликнула она, поднимаясь на ноги, - где же
люди, которые привезли меня сюда?" Странная и довольно невеселая улыбка.
передавалось от одного к другому из ее компаньонов, и это разозлило ее.
"Я требую объяснений, лорд Саксондейл".

"Клянусь душой, мисс Гаррисон, я ничего не могу дать. Это очень далеко от
для меня ясно. Вы были привлечены к моей двери прошлой ночью, и я обещаю
себя защищать тебя ценой своей жизни. Здесь вам не причинят вреда,
и я уверен, что в надлежащее время вам все станет ясно
и вы останетесь довольны. Поверьте мне, вы среди своих
самых дорогих друзей..."

"Дорогие друзья!" - воскликнула она с горечью. "Вы оскорбляете меня, убегая
после моей свадьбы вы объединились с извергами, совершившими
худшее преступление, которое когда-либо задумывали люди, и теперь вы держите меня здесь
как ... как пленницу! Да, как пленницу! Я не забываю слов горничной,
которая прислуживала мне; Я не забываю необъяснимого присутствия моей дорожной одежды
в этом доме, и я никогда не забуду, что моя
похитители пришли прямо в ваш замок, где бы он ни находился. Вы хотите сказать
, что они привезли меня сюда, не договорившись с вами?
О! Теперь я все понимаю! Вы... вы совершили это безобразие!"

- Напротив, мисс Гаррисон, я самый кроткий и непритязательный из
Английских оруженосцев, и я никоим образом не связан с бандой разбойников.
Возможно, если вы немного подождете, леди Саксондейл сможет пролить
некоторый свет на загадку, которая ставит вас в тупик. Вы наверняка поверите
Леди Саксондейл.

- Леди Саксондейл оказала мне честь, приказав выдать принца
Раворелли. Я не замужем за ним, и я здесь, в ее доме,
пленница, - презрительно сказала Дороти. "Я не понимаю, почему я здесь
и я не знаю, что вы мои друзья. Все так
странно, настолько необычно, что я не знаю, что чувствовать к тебе.
Когда ты удовлетворительно объяснишь мне все это, я, возможно, смогу
забыть то чувство, которое я испытываю к тебе сейчас, и снова считать тебя
другом. Мне совершенно ясно, что у меня не будет привилегии
покинуть замок без вашего согласия; я признаю себя
пленником и жду вашего разрешения. Вы найдете меня в комнате
что вы мне прислали вчера. Я не могу сидеть за своим столом, чувствуя себя
что вы не мои друзья, я должен давиться каждым глотком".

Никто не попытался преградить ей путь из столовой. Возможно, никто
там, чувствовали себя равными, чтобы задача объяснить, на данный момент
тонкостей очень необычную сделку, никто не имел достаточно
ожидается болт так резко упасть. Она мерила шагами пол своей комнаты
сердито, оплакивая судьбу, которая привела ее в эту крепость
среди скал. Раз за разом она останавливалась у высоких окон, чтобы
посмотреть на деревья, маленькую речку и белое полотно дороги далеко
внизу. Из этой изолированной груды камней не было выхода; она была
заключена, как и жертвы Синей Бороды во времена великанов и огров
и не было королевы фей, которая разрушила бы стены и освободила ее
Бесплатно. Каждая мысль оставляют глубокие уверенность в том, что люди в
номер ниже объединились против нее. Час спустя леди Саксондейл
нашла ее, прижавшую раскрасневшееся лицо к оконному стеклу, которое смотрело
на мир сверху, словно с неба.

- Полагаю, леди Саксондейл, вы пришли еще раз заверить меня, что я
в вашей крепости в полной безопасности, - сказал пленник, обернувшись на
звук голоса ее светлости.

"Я пришел, чтобы рассказать вам всю историю, от свадьбы до
настоящий момент. Ничто не должно быть сокрыто от вас, моя дорогая Мисс
Гаррисон. Возможно, сейчас ты не считаешь нас своими друзьями, но однажды ты
оглянешься назад и будешь благодарен, что мы прибегли к таким отчаянным, опасным
средствам, чтобы защитить тебя, - сказала леди Саксондейл, подходя к окну.
Глаза Дороти смотрели на внешний мир, и они были темными и
непокорными. Пожилая женщина самодовольно встала рядом с
девочкой, и несколько мгновений они молчали.

- Я готова выслушать то, что вы хотите сказать, - наконец произнесла мисс
Гаррисон.

- Нет необходимости сообщать вам, что вы были похищены...

- Ни в малейшей степени! Воспоминания о последних двух днях достаточно яркие".
- спросила мисс Гаррисон с резкой иронией в голосе.

- Но вам, возможно, будет интересно узнать имена ваших похитителей, - спокойно сказала
другая.

"Я не мог далеко не скучаю по ним угадать, Леди Saxondale".

"Надо было кого-нибудь, чтобы избавить вас от злодея вы
были вступать в брак, по наиболее эффективный процесс. Во всем этом мире есть только один
человек, который достаточно заботится о тебе, чтобы пойти на
колоссальный риск, которому подверглось твое похищение. Тебе не нужно называть его
имя."

- Вы хотите сказать, - сказала Дороти почти шепотом, - что Филип
Квентин спланировал и осуществил это преступление?

Леди Саксондейл кивнула.

- И я его пленница? затаив дыхание. - Вы находитесь под его
защитой, вот и все.

- Вы называете это защитой для... - начала Дороти с горящими глазами,
но леди Саксондейл решительно перебила ее.

- Значит, вы его пленница, а мы ваши тюремщики. Будь по-твоему
.

Леди Саксондейл продолжила рассказывать историю достижений Филипа Квентина
. Вместо того чтобы плыть в Нью-Йорк, он отдался своей
всепоглощающей любви и принялся за работу, совершенствуя абсурдный план
, который пришел к нему как видение в последний час отчаяния. Там
но мало времени, чтобы действовать, и там был упрям
оппозиции, чтобы бороться против. Саксондейлы были единственными людьми, к
которым он мог обратиться, и только после того, как он честно сразился с ними до конца, они согласились помочь ему в этом предприятии.
земля. Оставалось
совершить, таким образом, завершающий акт в этой явно безумной сделке
. Похищение женщины, к которой, казалось, были прикованы взгляды всего
мира, было задачей, которая вполне могла поставить в тупик
стратегию самого искусного генерала, но это не беспокоило
решительного американца.

Умом он выбрал день свадьбы как лучшее, на которой можно проводить
его проект. Шумиха, которая последует за неявкой
невесты, повергнет население и власти в состояние
замешательства, которое может длиться часами. Прежде чем они успеют успокоиться
приступить к систематическим поискам, смелый оператор будет в безопасности в
последнем месте, которое они заподозрят, - театре английского лорда в
долине Альзетт. Ничего, кроме самых отчаянных смелых
мог надеяться на победу в таком начинании. Когда миссис Гаррисон
Кучер и лакей вышел во всем своем великолепии августа на
в ночь свадьбы на них напали трое мужчин,
одолели, связали и заперли в маленькой комнате в конюшне. Один из
головорезов спокойно подошел к помещению для прислуги, представил
дерзкое лицо (покрытое бакенбардами) и сказал, что пришел за сундуками мисс
Гаррисон. Почти обезумев от волнения по этому поводу
слуги не только сопроводили его в комнату невесты,
но и помогли ему отнести два сундука вниз. Он был проницателен
достаточно, чтобы определить, какой чемодан был нужнее всего, и его бросили
в коляску, которую увез один из троицы.

Когда экипаж остановился в первый раз, чтобы позволить человеку в маске
ткнуть револьвером в лица пассажиров, из той же коляски выдернули сундук
и бросили в багажник
более крупное транспортное средство. Конечно, имея полный контроль перевозки,
это был не трюк, если удача участие, для нового Кучера и лакея
для езды на ничего не подозревающую невесту и ее спутники. Это
только смехотворно невероятные проекты успешны, это
было сказано. Конечно, это было доказано в данном случае. Это не
надо рассказывать всю историю, скажу только, что человек в маске
тот, кто появился в дверце экипажа на маленькой боковой улочке, был
Квентин; что лакеем был Дикки Сэвидж, а кучером - турок. В
обмене одеждой со свергнутыми слугами миссис Гаррисон,
однако, Турк облачился в ливрею, достаточно просторную для двух мужчин
его роста.

Заброшенный дом находился за чертой города и был обнаружен
за день до этого Терком, чья радость от участия в такой
игре была безграничной. Костюмы, тщательно подобранные, помогли им
на Великое княжество, Квентин, как седобородый человек, Дикарь,
старая женщина. Страдания Дороти Гаррисон в течение той дикой ночи
и дня были единственным, что заставляло обливаться кровью
совесть этих безжалостных смельчаков. Филип Квентин, надо сказать,
прожил годы агонии и раскаяния, выполняя свою
часть плана. Как сюжет был доведен до стадии, когда
обязанностью леди Саксондейл стало ознакомить Дороти Гаррисон с
всеми подробностями, читатель знает. Остается только сказать, что удача
сопутствовала заговорщикам на каждом шагу, и что они
заметали свои следы с поразительной эффективностью. Полностью отрезаны
скрытая от глаз всего мира, пленница оказалась бессильной
общаться с истеричными людьми, которые искали ее повсюду
кроме нужного места.

- Теперь, когда вы закончили эту замечательную историю и так мило за него заступились
, могу я спросить, чего мистер Квентин ждет от меня?
- спросила Дороти, холодная, спокойная и полностью владевшая собой и
миллионом эмоций, которые вызвали откровения леди Саксондейл.

- Он ожидает, что вы отдадите ему свое сердце, - медленно произнесла ее светлость.
Дороти в ужасе прислонилась к стене, пораженная этим.
верх дерзости.

"Дороти, неделю назад ты любила Фила Квентина; даже когда ты вошла
в экипаж, который должен был отвезти тебя к алтарю, ты любила его
больше ..."

"Я этого не делал! Я ненавижу его! - воскликнула Дороти.

"Возможно, сейчас, но позволь мне задать тебе такой вопрос: когда тебя
тащили прочь те трое мужчин, когда они прокладывали мили и
мили между тобой и твоими друзьями, о ком ты думал? Ах,
твое лицо, твои глаза выдают тебя!--Ты думала о Филиппе
Квентине, а не об Уго Раворелли. Ты молился, чтобы одна сильная рука
могла прийти тебе на помощь, ты знал только одного человека во всем мире, который
у меня хватило смелости, любви, силы спасти тебя. Прошлой ночью, когда
вы вошли в это мрачное место, вы задавались вопросом, сможет ли Филип Квентин - да,
Филип Квентин - взломать двери и спасти вас. И тогда
ты вспомнила, что он не мог помочь тебе, потому что ты отвергла
его любовь, прогнала его. Послушай! Не отрицай этого, потому что я
женщина, и я знаю! Этим утром ты выглянул из окна, и твое
сердце сжалось от отчаяния. Затем, снова забывшись, твой взгляд скользнул по
дороге в надежде увидеть - увидеть, кого? Но один человек был в вашем
вспомни, Дороти Гаррисон, и он был в океане. Когда ты вошла в
зал для завтраков, чье лицо заставило трепетать твое сердце
? Чье присутствие сказало вам, что ваши молитвы были услышаны
? Кого вы считали своим спасителем? Этого
большого американца, который любит вас больше жизни. Филип Квентин
спас тебя от разбойников, и ты любила его за это. Итак, Дороти
Гаррисон, ты ненавидишь его, потому что он спас тебя от худшей участи
брак с самым распутным лицемером в Европе, самым
хитрым из всех авантюристов. Ты не пытаешься сдержать слезы.
что ослепить твои глаза, но ты не призналась мне, что твои слезы
родом из сердца, полного веры в человека, который тебя любит глубоко
достаточно, чтобы рискнуть своей честью и своей жизнью, чтобы спасти вас от бесконечного
убожество. Лежи, где лежишь, на этом диване, Дороти, и просто думай обо всем этом.
думай о Филе.

Когда Дороти подняла влажные глаза от подушки, в которую они были зарыты
, леди Саксондейл уже ушла.

В дверях стоял Филип Квентин.




XXIII. ЕГО ЕДИНСТВЕННЫЙ


В мгновение ока она вскочила на ноги и попыталась подавить рыдания.
рыдания, вырвавшиеся у нее при словах леди Саксондейл.

- Дороти, - сказал Квентин нежным и умоляющим голосом, - ты слышала, что сказала леди Саксондейл?
ты слышала, что сказала леди Саксондейл?

Теперь она стояла у окна, спиной к нему, ее фигура была
прямой и вызывающей, руки сжаты в отчаянной попытке
вернуть себе самообладание.

"Да", - хрипло ответила она.

"Я пришла не просить у вас прощения за свой поступок, а умолять
воздержитесь от осуждения остальных. Я одна виновата;
они так же преданы тебе, как были преданы мне. Какую бы ненависть
ты ни питал в своем сердце, я заслуживаю ее. Избавь остальных от одного
упрек, потому что они перешли на мою сторону только после того, как я убедил их
что они служат тебе, а не мне. Ты с настоящими друзьями,
лучшими, которые могут быть у мужчины или женщины. Я пришел не для того, чтобы сделать любую
обращение за себя. Там будет достаточно времени для этого позже, когда
вы осознали, что ваше избавление средств".

Она смотрела на него, медленно, постоянное спокойствие в ее лицо, мягкий интенсивности
в ее голосе.

"Вы не должны надеяться, что я не прощу такого беспредела, никогда-до тех пор,
как я живу. Возможно, у вас были мотивы, которые, с вашей точки зрения,
были хорошие и уважительные, но вы не должны ожидать, что я соглашусь с
вы. Вы сделали то, что нет любви на земле не останется;
вы лишили мою память сладостного доверия, единственного великолепного.
то, что заставляло меня смотреть на вас как на лучшего из людей - ваше благородство.
Я признаю вас лидером этого трусливого заговора, но что
я должен думать об этих добровольных инструментах, о которых вы молите? Имеют ли они право
на мое уважение больше, чем вы? Я в вашей власти. Ты можешь и
будешь делать со мной все, что захочешь, но ты не можешь заставить меня изменить это
над которым я не властен - над моим разумом. О, как ты мог так поступить
ужасная вещь, Фил? - воскликнула она, внезапно отбросив вынужденную
сдержанность и снова впадая в очень недостойную мольбу.
Он устало улыбнулся и встретился с ней взглядом, в котором не было ни тени нерешительности
.

- Это был мой единственный способ, - сказал он наконец.

- Единственный способ! - воскликнула она. "Есть только один путь, и я
велел тебе принять его. Ожидаете ли вы, чтобы оправдать себя
говорю, что это 'только'? Оторвать меня от моей матери, разрушить
все остатки доверия, которое у меня было к тебе, сделать меня самым
женщина, о которой сегодня говорят в Европе, - это был "единственный путь"? Что
они делают и говорят сегодня? О чем говорят газеты
под этими ужасными заголовками? Что делают полиция, детективы,
сплетники? Я - объект, на котором сосредоточены все их мысли
. О, это сводит с ума - думать о том, что именно ты, из всех людей,
взвалил на меня!

Она расхаживала по комнате, как лишенная рассудка. Сердце его дрогнуло
когда он увидел, какую муку он принес в душу девушки, которую
любил больше всего на свете.

"И моя бедная мать. Что с ней? У тебя нет ни жалости, ни сердца? Не
ты видишь, что это убьет ее? Ради Бога, позволь мне вернуться к
ней, Фил! Будь милосерден! - воскликнула она.

"Она в безопасности, Дороти, клянусь в этом своей душой. Верно, она
страдает, но лучше пусть она страдает сейчас и обретет радость
потом, чем видеть, как ты страдаешь всю жизнь. Ты не захотела
слушать меня, когда я сказал тебе, что мужчина, за которого ты должна выйти замуж, был
негодяем. Был только один способ спасти тебя от него и от
себя; был только один способ спасти тебя для себя, и я воспользовался
им. Я не мог и не хотел выдавать тебя этому негодяю. Я люблю
вы, Дороти, вы можете не сомневаться, что, даже если ты ненавидишь меня за
доказать это вам. Я сделала все, на что отважилась, чтобы спасти тебя и завоевать
тебя ... чтобы однажды ты с радостью сказал, что любишь меня.

Ее глаза сверкнули презрением. - Люблю тебя? После того, что ты сделал? О,
если бы я мог найти слова, чтобы сказать тебе, как я тебя ненавижу!" Она остановилась
перед ним, ее белое лицо и блестящие глаза были почти на одном уровне
с его глазами, и он не мог не дрогнуть перед горьким отвращением, которое
проявилось так явно. Невольно его рука вытянулась вперед в мольбе
, и взгляд его глаз шел прямо из глубины
в какое отчаяние повергло его. Если она и видела боль на его лице, то ее
оскорбленная чувствительность отказывалась признавать это.

- Дороти, ты... ты... - начал он, но быстро взял себя в руки
- Я пришел не в надежде заставить вас взглянуть на вещи моими глазами
. Моя миссия - признать правдой все, что леди
Саксондейл рассказала вам о моей виновности. Я один виноват
неправильное, и я несу ответственность. Если мы выяснили, у меня плановая
тщательно, чтобы защитить своих друзей. Однако многие интернет-лежит на вас.
Когда закон придет, чтобы вытащить меня из этого места, его служители будут
найди меня одного, с тобой здесь в качестве моего обвинителя. Моим друзьям придется
сбежать. Они такие же твои друзья, как и мои. Ты исполнишь их.
справедливость заключается в том, что обвиняешь только меня, ибо преступник - я один".

"Ты многое берешь на себя, когда диктуешь, что я должен делать и
говорить, если у меня будет возможность. Они так же виноваты, как и ты, и
у них нет стимула. Ты воображаешь, что я буду защищать их? Я
испытываю к ним не больше любви, чем к тебе; по крайней мере, наполовину меньше
уважение к тебе было постоянным. Вы ответите на
один вопрос?

"Конечно".

"Как долго вы намерены держать меня в этом месте?"

"Пока ты по своей собственной воле не сможешь произнести три простых слова".

"И эти слова?"

"Я люблю тебя".

- Тогда, - сказала она медленно, решительно, - я обречена оставаться здесь
пока смерть не освободит меня.

- Да, смерть амбиций.

Она отвернулась от него с горьким смехом, садясь в кресло
возле окна. Смотря на его лицо, она сказала: с ума
представления:

"Я полагаю, ваши ежедневные визиты должны стать частью пытки, которую мне предстоит
терпеть?"

Его улыбка, как он покачал головой в ответ, уязвленный ее
на глазах выступили слезы, и она была вздохнули с облегчением, когда он резко повернулся
и покинула квартиру. Когда горничная вошла, она обнаружила мисс
Гаррисон спящей на диване, по ее щекам текли слезы. Усталая,
отчаявшаяся, сердитая, она на время забылась. Сон
однако слегка сел на нее беспокойный мозг, за почти
бесшумными движениями номера разбудило ее, и она села с
начать.

"А, это вы!" - сказала она через мгновение. "Как вас зовут?"

"Бейкер, мисс".

Пленник сел на край кушетки и в течение многих минут
наблюдал прищуренными глазами за движениями слуги. План
эта мысль росла в ее мозгу, и она обдумывала ситуацию в
новом и решительном настроении.

"Бейкер", - сказала она, наконец, - "иди сюда". Горничная внимательно стояла перед ней.


- Вы хотели бы заработать тысячу фунтов?

Без малейшего проявления эмоций, без малейшего признака нетерпения,
Бейкер ответил утвердительно.

- Тогда вам остается только служить мне, как я прикажу, и деньги ваши.

- Мне уже приказали служить вам, мисс.

"Я не имею в виду, что ты должен укладывать мне волосы, застегивать платье и все такое.
 Вытащи меня из этого места к моим друзьям. Это то, что я
подлый, - нетерпеливо прошептала Дороти.

- Вы хотите купить меня, мисс? - спокойно спросил Бейкер.

- Не совсем так, Бейкер, но просто...

- Вы не будете думать обо мне плохо, если я не соглашусь на ваше предложение,
Мисс? Я должен служить вам здесь, и я хочу понравиться вам, но я
не могу сделать то, о чем вы просите. Простите, если я буду говорить прямо, но меня
нельзя купить. Честное выражение в
глазах горничной было очевидным. - Леди Саксондейл - моя любовница, и я люблю ее. Если
она попросит меня отвести тебя к твоим друзьям, я подчинюсь.

Губы Дороти приоткрылись, а в глазах появилось недоверие.
Мгновение она с нескрываемым удивлением смотрела на эту необычную девушку.
затем удивление медленно сменилось восхищением.

"Если бы все служанки были такими же преданными, Бейкер. Леди Саксондейл доверяет
вам, и я тоже. Но, - снова проявилось удивление, - я не могу
понять такой верности. Не за 5000 фунтов?

- Нет, мисс, благодарю вас, - почтительно и твердо.

- Спросите леди Саксондейл, могу ли я прийти к ней.

Горничная ушла и вскоре вернулась, чтобы сказать, что леди Саксондейл
с удовольствием примет ее. Дороти последовала за ней по длинному темному коридору
в будуар хозяйки замка Крейникроу. Леди Джейн села
на широком подоконнике, задумчиво глядя в голубое небо.
В комнате царила атмосфера абсолютного покоя и защищенности.
сердце Дороти учащенно забилось.

- Я рада, что ты пришла, Дороти, - сказала леди Саксондейл, приближаясь к ней.
из темного угла комнаты. Дороти обернулась и увидела руки
ее светлости, протянутые, словно призывая ее к дружеским объятиям.
Мгновение она смотрела в ясные, добрые глаза пожилой женщины,
а затем, охваченная странным, необъяснимым стремлением к любви и
сочувствию, опустила руки в протянутые ей.

- Я пришла просить, леди Саксондейл, умолять вас быть добрыми ко мне,
пожалейте мою мать. Большего я просить не могу, - просто сказала она.

"Я люблю тебя, дорогая; мы все любим тебя. Будь довольна немного,
совсем немного, и тогда ты возблагодаришь Небеса и поблагодаришь нас".

"Я требую, чтобы вы меня отпустили", - кричали другие. "Ты совершаешь
преступления против правосудия. Отпустите меня, и я обещаю забыть
участие вы принимаете в этом безобразии. Доверься мне, я полностью защищу тебя и
твоих близких".

"Ты просишь меня доверять тебе. Теперь я прошу тебя доверять мне. Доверься мне, чтобы я
защитил тебя и..."

"Ты жесток!"

- Простите меня, - просто сказала леди Саксондейл. Она тепло пожала им руки
и вышла из комнаты. Дороти почувствовала, как у нее закружилась голова, и
в ее сердце поселился страх потерять что-то ценное, она
не знала, что именно.

- Поднимись со мной в башню, Дороти, - сказала леди Джейн, подойдя к ней.
ее голос был мягким и умоляющим. - Отсюда открывается великолепный вид. Мистер
Мы с Сэвиджем были там рано утром, чтобы увидеть восход солнца.

- Вы все против меня? Даже вы, леди Джейн? Ох, как я обидел
что я должен страдать, так что в ваших руках? Да, да! Принять
мне в башню! Я не могу здесь оставаться".

- Я попрошу мистера Сэвиджа пойти с нами. Он подержит тебя. Было бы
очень жаль, если бы ты попытался улететь оттуда, потому что это долгий путь
до скал, и ты бы никогда больше не полетел - по крайней мере, в этом мире.
по крайней мере. Думаю, на всякий случай я позвоню Дики.

В ней было что-то такое веселое, такое свободное и безудержное.
Дороти невольно улыбнулась. С новым ощущением в сердце
она последовала за своим проводником на вершину широкой лестницы. Здесь
ее светлость сделала паузу, зажала два розовых пальца в зубах и
издала пронзительный свист, разнесшийся между высокими стенами.

- Все в порядке! - раздался радостный голос снизу. Послышался топот
ног, два или три разнообразных восклицания в мужских тонах, а затем
Мистер Сэвидж вприпрыжку взбежал по лестнице. - Играл в шахматы с вашим братом
и вынужден был прервать игру. Когда долг зовет, вы знаете.
Доброе утро, мисс Гаррисон. Как дела?

- Мы как раз собираемся подниматься, - сладко сказала Джейн. - Наверх, в
башню. Мисс Гаррисон хочет посмотреть, как далеко она сможет улететь.

"Около 800 футов, я должен сказать, Мисс Гаррисон. Это совсем капля в
скалы внизу. Ну, мы поехали на вершину Craneycrow.
Разве это не чудесное старое имя?

"Моя цыпочка, моя цыпочка, Журавлиха, пошла к колодцу помыть палец на ноге.
Когда она вернулась, ее цыпленок был мертв - моя цыпочка, цыпленок о
Я, отруби ему голову... Который час, старая ведьма?

"Кто дал замку такое странное, зловещее название?" - спросила Дороти.
находясь под влиянием их беззаботного настроения.

"Леди Джейн-молодая леди, на вашем ушел, пусть она порадует вас,
Скучаю", - сказал Дики.

"Боб не мог придумать название для старой вещи, поэтому он поручил
меня. Разве журавлиная ворона не восхитительна? Журавль - это птица, вы знаете, и
ворона - тоже другая птица, вы знаете; разве это не радость? Я так горжусь
это! - воскликнула леди Джейн, взбегая по узким извилистым каменным
ступеням, которые вели на вершину башни. Дороти последовала дальше
степенно, с новорожденной улыбкой на губах, возбуждение от чего-то нового
эмоции пересилили стену гнева, которую она воздвигла против этих людей.
эти люди.

"Хотел бы я выйти и исследовать здешние холмы и скалы"
- задумчиво сказал Дикки.

"Почему ты не можешь? Это опасно?" спросила Дороти.

"Боже, нет! Совершенно безопасна в этом отношении. Да, забыл; вы
не знаю, конечно. Фил Квентин и ваш преданный слуга не
разрешено показывать свои лица за пределами этих стен".

"Что вы имеете в виду?"

"Ну, видите ли, мы в Америке. Неужели вы не понимаете? Ты не
единственным заключенным, Мисс Гаррисон. Вот две смелые, плохие бандиты, как
ваших собратьев-пленников. Увы! что я должен был прийти к жестокой
тюремную клетку!"

- Я об этом не подумала, - задумчиво произнесла мисс Гаррисон и
затем посмотрела на Дикки с новым интересом. Они проползли
через люк и выбрались на вымощенную камнем воздушную крышу
башни. Она издала благоговейный возглас и отпрянула от
небо, которое, казалось, давило на нее. Ничего, кроме неба - голубого
неба! Затем она посмотрела через низкую стену вниз, на скалы внизу,
и вздрогнула.

"Привет, Фил! - Здорово, правда?" - воскликнул Дики, и Дороти
понял, что Квентин был где-то позади нее в маленькую
рок-граница круга среди облаков. Холод проник в ее сердце, и
она не повернулась бы к мужчине, одно имя которого вызывало ярость в
ее сердце.

"Великолепно! Я здесь на солнце и шторм на пол
час. Здесь представлены газеты, леди Джейн; Боб принес их
час назад. В них есть нечто, что заинтересует вас
Дороти. Прошу прощения, но я должен идти вниз. И не упасть
башня, леди Джейн".

- Не волнуйся, дедушка, я буду хорошей девочкой и не упаду с башни.
я так боюсь, что ты узнаешь об этом и побьешь.
меня отправят спать без ужина. Не будьте просто
чуть-чуть?"

"Итак, не уговаривать, девочка. Я должен спуститься".

- Увидимся позже, - крикнул Дикки ему вслед, когда он исчез за дверью.
в узком проходе. Дороти слегка повернула свое каменное лицо, и
быстрые, злые глаза на мгновение заглянули в запрокинутое лицо
человека, которого почти в ту же секунду поглотила темнота ловушки.
в ту же секунду.

"Не падайте с башни, леди Джейн", - донесся глухой голос с
лестницы далеко внизу, и чутким ушам Дороти послышалась
самая дьявольская насмешка в его тоне.

"Я могу простить все-все, но ... но ... не то нечеловеческое
негодяй! О, как я его ненавижу! - воскликнула она, ее лицо пылало, голос
дрожал от страсти.

- О, Дороти! - тихо, умоляюще воскликнула леди Джейн.

"Я от всей души желаю, чтобы эта башня рухнула и убила его"
сию же минуту, и чтобы его кости никогда не были найдены! причитал
другой.

- На нем лежит ужасный груз, мисс Гаррисон, - груз
вашего гнева, - сказал Дикки без улыбки.




XXIV. БЕЛЫЙ ФЛАГ


Вернувшись в свою комнату позже, Дороти жадно пожирал
содержание газет, которые были день или два старых. Они
посвятили колонки великой тайне похищения; изобразили горе
матери и восхитились ее мужеством и стойкостью; проследили
разбойники по разным улицам добрались до заброшенного дома; дали интервью
с женихом невесты, ее дядей и слугами, которых нашли
в конюшнях; размышляли о замыслах грабителей, их
местонахождение и характер их следующего шага; нарисовал яркие и
ужасающие видения прекрасной невесты, лежащей в какой-нибудь жалкой пещере,
лачуге или подвале, замученной и испытывающей агонию проклятых.
Мнения сотрудников полиции раскрыли несколько удивительных разгадок
тайны, но, вместе с тем, в
ситуации, как они ее себе представляли, чувствовалось крайнее недоумение. Она прочитала длинный и отважный
заявление принца Уго Раворелли, обезумевшего, с разбитым сердцем
жениха, в котором он поклялся спасти прекрасную от
подлецы, "кем бы и где бы они ни были". Почему-то для нее его
слова, напечатанные холодным шрифтом, выглядели фальшивыми, искусственными, театральными - какими угодно,
но не смелыми и убедительными.

Она в изумлении уставилась на прокламацию, предлагающую 100 000 франков
на ее восстановление. Общее мнение, однако, было таково, что
можно было разумно ожидать, что похитители сделают предложение
отказаться от своей добычи не менее чем за двойную сумму. Мужчине
полиция утверждала, что мисс Гаррисон содержалась под стражей где-то в городе
Брюссель. Вместе со спекуляциями и домыслами,
биографическим очеркам и портретам не было конца. Она поймала себя на том, что
с каким-то веселым интересом читает историю о том, как одна из
горничных застегнула пряжки на ее атласных туфельках, другая уложила ей волосы,
третья сделала что-то еще, а третья что-то еще. Все это было
очень занимательно, несмотря на условия, которые сделали рассказы
возможными. Но больше всего ее позабавили дикие догадки о том, как
к ее нынешнему местонахождению. Существовало ужасное единодушие во мнениях.
что она пресмыкалась в своем бесценном подвальном платье на полу в
каком-то темном, грязном подвале. Газеты живо изобразили ее изможденной,
слабой, отчаявшейся в помощи, бьющей себя в грудь и рвущей на себе волосы
красивые волосы в зловонной дыре в
земля, взывающая о помощи голосом, способным растопить каменное сердце,
и охраняемая дьяволами в обличье людей.

Затем она подошла к пункту, который призвал все возможное наказание
этот закон может нанести на головорезов. Возмущается народ
нельзя было бы успокоиться ничем, кроме смерти в ее самой позорной,
бесславной форме. Суды были бы короткими, наказание быстрым и
верным. Люди требовали жизни злодеев.

Долгое время она сидела с ничего не выражающими глазами, уставившись на
стену напротив, думая о пяти людях, которые держали ее в плену,
думая о жизнях, которые люди жаждали отнять, думая о смерти.
Смерть прелестной леди Джейн, леди Саксондейл, лорду Бобу, Дики
Сэвидж - преследуемый - и Филипу Квентину, главному заговорщику!
Убивать их, разделывать, рвать на куски - вот что это было.
имелось в виду, если их заберут на глазах у обезумевших людей. Когда Бейкер
принес чай, Дороти дрожала, как от озноба, и
в ее душе поселился новый ужас. Что, если их похитили? Сможет ли
она вынести мысль, что смерть наверняка придет к ним, или, по крайней мере, к
двоим из них? Двое мужчин? Двое американцев?

В течение последующих трех дней она отказалась покидать свою комнату, холодно
снижается сердечное приглашение сделать один очень веселый дом
партии, как Леди Джейн назвала его. Еду ей приносили в комнату, и
Бейкер был ее постоянным помощником. На ее щеках проступила тусклая белизна.
от одиночества и отчаяния в ее глазах вспыхнула лихорадка беспокойства.
Визиты были встречены с презрением, и постепенно они стали реже. О
третий день этой напущенной расставания она сидела одна из
раннего утра до темноты, без первых признаках посетить либо
Saxondale леди или Леди Джейн.

Весь день она ждала их, и теперь начинала
испытывать по ним голод. Нелепое, непоследовательное раздражение
нарастало в ее сердце с полудня, а в сумерках достигло
предела в безошибочной ярости. Которую они, возможно, были готовы игнорировать
ее полностью не вошел в нее возражаете, прежде чем. Ее сердце было очень
Горький в сторону неприятные существа, которые оставили ее одну на весь день
в душном помещении, и в самый неприятный характер в придачу.

Снизу, в разное время в течение дня, доносились радостные
смех мужчин и женщин, разухабистые песни, стук пианино
в дразнящем "рэгтайме" сильных нью-йоркских пальцев, мягкий гул
китайского обеденного гонга и... о! было невыносимо сидеть там, наверху,
и представлять бессердечную радость, царившую внизу. Когда Бейкер
вышел из комнаты, Дороти, как провинившийся ребенок, прокралась украдкой - на самом деле
прокралась к двери в холл, тихо приоткрыла ее и с
гневной тоской прислушалась к признакам жизни и хорошего настроения, которые доносились до
ее ушей. Опустошенная, подавленная, изголодавшаяся по обществу даже таких, как
воры и разбойнички, она подползла к широкому окну и
мрачно посмотрела вниз, на зелено-серый мир.

Ее гордость переживала могучую битву. В течение трех долгих дней она
оказывала упорное сопротивление всем соблазнам, которые они могли
предложить; она была сильной и непоколебимой в достижении своей цели до этого
настал час, сделавший ее одиночество почти невыносимым, - час, когда
она видела, что они были достаточно скупы, чтобы платить ей монетой ее собственного изготовления
. Теперь она взывала к ним, чтобы они пришли и развеяли покров
одиночества, осветили для нее мир, изгнали смертельную
болезнь из ее сердца. Они проигнорировали ее на целый день,
потому что, она была достаточно разумной, чтобы увидеть, они чувствовали, что она не
хочу, чтобы они были рядом с ней. Они никогда не приходят к ней снова? Гордость
приказывала ей вечно презирать их, но одинокое сердце
умоляло о дружбе.

- Бейкер! - внезапно позвала она, отвернувшись от окна, ее лицо
пылающая, учащенно дышащая, с бьющимся сердцем, принявшим новое решение
или сломавшим старое. Бейкер ответил не сразу
и теперь уже полностью возбужденная молодая леди нетерпеливо поспешила
в спальню на ее поиски. Служанка сидела у окна,
глухая как камень, и читала душераздирающие новости из
последней газеты, пришедшей в замок Крейникроу. Дороти
прочитала каждую строчку о последних событиях и презрительно посмеялась
над абсурдными уликами, по которым шла полиция. Ее
видели одновременно в Ливерпуле, Лондоне, Париже и
в Брюсселе. И на авторитетных свидетелей тоже.

"Бейкер!"

"Да, Мисс", и бумага с грохотом на пол, ибо там была новая
тон в голосе, который звал ее.

- Вы можете пойти к леди Саксондейл и сказать, что я принимаю вчерашнее приглашение
отобедать с ней и лордом Саксондейлом.

"Вчера по приглашению ... ты имеешь в виду сегодня день, мисс ..." в замешательстве
тона.

"Я имею в виду вчерашнее, Бейкер. Вы забываете, что у меня нет приглашения
в день. Скажите ей, что мисс Гаррисон будет рада поужинать с
ней.

Бейкер вылетел из комнаты и спустился вниз с сообщением, что
смысл которого не просачивался в ее озадаченную голову до тех пор, пока леди
Саксондейл улыбнулся и попросил ее передать мисс Гаррисон, что она
была бы рада пригласить ее пообедать с ней вчера и
сегодня.

Тем временем Дороти упрекала себя за слабость, заставившую ее
сдаться. Она встретится с Квентином, возможно, ее поместят рядом с ним.
Хотя она не могла или не хотела говорить с ним, ситуация была
несомненно, некомфортной. И они подумали бы, что она уступает
им, а он подумал бы, что она уступает ему - и ... Но все что угодно
было лучше, чем изгнание.

Когда она стояла у окна, ожидая возвращения Бейкера, ее взгляд упал на
одинокую фигуру, бредущую по белой, похожей на змею дороге,
далеко внизу, у подножия холмов, - фигуру священника в длинном плаще.
черная мантия. Он был первым мужчиной, которого она увидела на дороге, и она
смотрела на него любопытными, задумчивыми глазами.

"Святой священник, - думала она, - друг всех в беде.
Почему не я? Хотел бы он, мог бы он помочь мне? О, добрый отец, если бы ты
только мог услышать меня, если бы я только мог достичь твоих ушей! Как он далеко
, каким маленьким пятнышком он кажется там, внизу! Да ведь я верю, что он
это... да, он смотрит на замок. Видит ли он меня? Но, тьфу ты!
Откуда он мог знать, что меня держат здесь против моей воли? Даже если он
увидит мой платок, как он может знать, что я хочу, чтобы он помог мне?
Она махала платком одинокой фигуре на дороге. К
ее изумлению, он остановился, очевидно привлеченный сигналом. На мгновение
он посмотрел вверх, затем опустил голову в капюшоне и
медленно двинулся прочь. Она смотрела ему вслед, пока деревья долины не скрыли
его фигуру из виду, и она осталась одна с маленькой надеждой, что он
может быть, когда-нибудь снова пройдет по пустынной дороге и поймет.

Когда в обед раздался гонг, она была готова к партии, но
там был живой колотилось в ее груди, как она пробралась вниз
шаги. Внизу она встретила Леди Saxondale, и
мгновение спустя Лорд Боб подошел, улыбается и добродушный. Там был
внезапный прилив тепла к сердцу, бурлящую за некоторых
странное волнение, и она заламывала им руки с радостью, которую
не могла скрыть.

- Мне так одиноко там, наверху, леди Саксондейл, - сказала она просто,
безоговорочно.

- Постарайся смотреть на нас как на друзей, Дороти; доверься нам, и ты поймешь
найдите здесь больше счастья, чем вы подозреваете. Замок Крейникроу был
рожден и пришел в упадок в разгар вражды; он
пережил свои феодальные времена, так пусть же между нами не будет войны ", - сказал
ее светлость, искренне.

"Если мы должны жить вместе в его разрушенных стенах, давайте поднимем
флаг перемирия, возьмем в руки перчатку и свяжем псов войны",
добавил грубоватый лорд Боб.

Дороти улыбнулась и сказала: "Здесь есть тот, кого нет и не может быть
никогда не будет в нашем перемирии. Я прошу тебя защитить меня от него.
Это единственное условие, которое я ставлю ".

- У тебя здесь нет врагов, моя дорогая.

"Но у меня слишком ревностный друг".

"Последний звонок на обед в вагон-ресторан", - крикнул Дикки Сэвидж,
торопливо спускаясь по лестнице. "Я боялся, что опоздаю. Рад
видеть тебя. У меня не было возможности спросить, как тебе понравился тот вид
с башни на днях ". Она дала ему руку и он был
встряхивая его восторженно.

"Это было великолепно, и я не имел возможности спросить, если вы
исследовал холмы и леса".

- Я боюсь змей и других ползучих тварей, - лукаво сказал он.

Когда Квентин вошел, они уже перешли в столовую. Он был еще бледнее.
чем обычно, но он был таким спокойным, непринужденным и самообладающим, как будто
у него никогда в жизни не было совести. Она не смотрела
на него, когда он поклонился ей, но она услышала, как его чистый голос произнес:

"Я рад видеть тебя, Дороти".

Он сел напротив, рядом с Леди Джейн, которая была напротив Дороти.
Если он заметил, что она не смогла вернуть его приветствие, он не был
проблемных. К его чести будь сказано, однако, он не
адрес замечание к ней во время еды. В звуке его
голос, под обаянием его присутствие в такой близости к
его сильные, полнокровные тела, она не могла не отдать часть ее
думал этот человек, всех остальных, они все равно бы убить, если они
был шанс.

Она не могла скрыть от себя облегчения, которое испытывала, общаясь с
друзьями. Умышленное восхищение усилилось перед лицом
ожесточенного противодействия, и произошло безрассудное падение достоинства.
Они обращались с ней без стеснения, так свободно говорили о своих
делах, как будто ее там не было, смело обсуждали ситуацию в
Брюсселе и смеялись над неистовыми усилиями властей.
Она беспомощно втянулась в разговор и, наконец, к своему собственному
ужасу, присоединилась к ним и выразила соболезнования полиции.

"Но однажды они найдут верный след и набросятся на тебя"
как множество диких зверей, - сказала она серьезно. "Что тогда? Возможно, ты
смеешься слишком рано".

"Это будет трудное счастье иметь, чтобы порвать такой премилый
дом стороной", - сказал Дики, торжественно.

"И в газетах пишут, они убьют нас без зазрения совести", - добавил
Леди Джейн.

"Это была бы не первая резня в этом старом доме", - сказал
Лорд Боб. "В старые времена здесь убивали людей как форму
развлечения".

"Это могло бы позабавить некоторых людей даже в нашем случае, но не меня,
спасибо, - сказал Квентин. "Однако сначала они казнили бы меня, и мне
не пришлось бы испытывать горе, видя, как остальных из вас выбрасывают
из окон ".

- Ты действительно веришь, что они могли убить бедную маленькую меня? - требовательно спросила она.
Леди Джейн медленно перевела взгляд на лицо брата.

"Боже мой, нет!" - воскликнула Дороти при мысли о возможности такого несчастья.
"Почему они должны убивать такую беспомощную девушку, как ты?" - Спросила она. "Почему они должны убивать такую беспомощную девушку, как ты?"

- Но я один из тех негодяев, за которыми они охотятся. Я
отчаянный человек, - возразила леди Джейн.

"Я настаиваю на убийстве леди Джейн так же, как и остальные
США. Было бы совершенно неправильно проводить дискриминацию, даже если она молода
и... и... ну, далеко не уродлива, - решительно заявил Дикки.

"Вы могли бы попытаться спасти мне жизнь, мистер Сэвидж; это было бы героически"
, - сказала она.

"Что ж, я соглашусь позволить им убить меня дважды, если это принесет хоть какую-то пользу.
Они, несомненно, были бы очень любезны, если бы я сказал, что это сделано для того, чтобы доставить удовольствие леди.
Не могли бы вы предложить им что-нибудь в этом роде, мисс Гаррисон?
Вы знаете, что вся резня устроена в вашу честь, и я представляю, как вы
возможно, есть что сказать о второстепенных деталях. Конечно,,
Леди Джейн и я - второстепенные детали, чисто случайные.

"Мы всего лишь в хоре", - скромно добавила леди Джейн.

"Если ты упорствуешь в этом поговорим о том, убивают, я пойду наверх
и никогда не возвращаться", воскликнула Дороти, убого, и
компанию смеялись без удержу.

"Дики, если ты скажешь еще одно слово, которое звучит как "убить" я убью
ты сам", - пригрозил Лорд Боб.

Леди Джейн начал точить серебряный столовый нож на краю ее
плиты.

В тот вечер Дороти не слушала "рэгтайм" Дикки Сэвиджа
музыка из комнаты наверху. Она стояла с леди Джейн рядом с
скамейкой для фортепиано и горячо аплодировала, присоединившись к припеву, и
утешала себя мыслью, что лучше быть веселой
заключенной, чем печальной. Она играла, пока Дики и Джейн
танцевали, и смеялась над доблестными попытками первого научить
Англичанку "ходить по-пирожному".

Филипп, Квентин, облокотившись о пианино, угрюмо смотрел на нее
руки, изредка отдыхая в улыбке, когда смех стал
общие. Не раз он обращался к ней, и она ни разу не посмотреть
на него. Наконец он отошел, и когда она увидела его в следующий раз, он был
сидящим в дальнем углу большой комнаты, его глаза были полузакрыты, его
голова удобно покоилась на высокой спинке кресла.

Лорд и Леди Saxondale парил о пианино, и там
но был один, который выглядел изгоем. Условия изменились. Она была
в круг радости, он снаружи. Она злорадствовала по поводу того факта,
что его отправили во временное изгнание, и что он не мог
найти место в круге, пока она была там. Время от времени
то один, то другой из его сообщников с тревогой поглядывал в сторону
тихий аутсайдером, но никто не попросил его прийти в лоно. В
его равнодушие стала раздражать ее. Когда леди Саксондейл позвонила
, чтобы принесли свечи, ближе к полуночи, она с немалым облегчением взяла подсвечник у
горничной и бесцеремонно направилась к выходу
в холл. Она нервно пожелала всем спокойной ночи
и сердито покраснела, когда голос Квентина отозвался вместе с остальными
:

"Спокойной ночи, Дороти".




XXV. ВНИЗУ, СРЕДИ ПРИЗРАКОВ


"Я не вынесу этого", - кричала она себе дюжину раз до наступления утра.
"Я сойду с ума, если мне придется увидеть его лицо и услышать его голос". "Я сойду с ума".
говорить и чувствовать, что он смотрит на меня. Должен быть способ
сбежать из этого места, должен быть способ. Я рискну чем угодно, чтобы
убежать от него!"

За завтраком она его не видела; он ел раньше с лордом
Бобом. Остальные заметили затравленный взгляд в ее глазах и поняли, что она
провела бессонную ночь. Самому грандиозному Дики,
усилия, чтобы оживить унылый стол искусству, и там была несусветная
свернуть с радужными надеждами, которые они начинали строить. Ее мозг был
заполнен одной великой мыслью - сбежать. Пока они шутили, она была
гадая, как и где она сможет найти подземные ходы из
, о которых они говорили, и к какой точке они приведут.

"Я бы отдал кругленькую сумму, если бы мог отрастить бакенбарды так же легко
и так же щедро, как Терк", - печально прокомментировал Дики. "Он вышел из
Комнаты Фила этим утром, и я спряталась за дверной косяк, думая, что
он грабитель. Турк похож на дикаря с Борнео, и его
бакенбарды не отрастают и десяти дней. Он отпускает их, чтобы иметь возможность
выходить за пределы замка, не опасаясь быть узнанным. Я бы хотел
выбраться за эти стены на полдня ".

"Терпеть не могу бакенбарды", - решила леди Джейн.

"Я тоже, особенно у Терка. Но они все равно очень удобны.
то же самое. Через несколько дней турок не знаю сам, когда он смотрит в
зеркало. Я верю, я постараюсь воспитать кучу".

- Я уверена, что они бы тебе очень пошли, - агрессивно заявила леди Джейн.
 - А что ты думаешь о цвете?

- Ну, мне больше нравится красивый янтарный. Я могу выбрать один цвет так же легко, как и
другой. У тебя есть предпочтения?

"Я думаю, розовый или голубой тебе подошли бы, Дикки. Но не позволяй моим
предрассудкам влиять на тебя. Конечно, это не может иметь никакого значения,
потому что я тебя не узнаю, ты же знаешь".

"Другими словами, если я не подстригу усы, ты подстрижешь меня?"

"Мертвый".

"У многих хороших мужчин есть усы".

"И козы тоже".

"Но у разбойника всегда полный комплект - по крайней мере, в опере".

"Вы только появится ученик, и, кроме того, это не
опера. Это трагедия общества".

"Неужели вы не выпьете еще яйцо?" он спросил, вежливо глядя на нее
плиты. Затем он попросил мисс Гаррисон хотел бы присоединиться к нему в
лазить среди камней. Она мечтательно улыбнулась и сказала, что будет
очарованы, чтобы сделать это, если она не слишком ослабевшие с возрастом, когда придет время
на старт вышел.

Охваченная желанием познакомиться с окружающей обстановкой,
она попросила своих спутников провести ее по замку от башни до
подвала. Позже в тот же день, когда Турк нес фонарь, она
нетерпеливо делала заметки в огромных, жутких пещерах Крейникроу.

Сводчатые помещения здесь, узкие проходы там, затянутые пауками потолки
которые пробуждались к жизни, когда согнувшиеся посетители шуршали под ними,
скользкие стены и звенящий пол - все превратилось в огромную могилу
в котором она должна была похоронить все надежды на побег. Огромными были
окованные железом двери, которые вели из одной комнаты в другую; огромные засовы
и ржавые петли; ужасная и ледяная атмосфера; узкие
ступени, которые вели в регионы, расположенные глубже в недрах земли.
Сердце Дороти налилось свинцом, когда она оглядела неприступные стены
и прислушалась к могучим стонам давно спящих дверей, когда
плечо крепкого турка пробудило их к оцепенелой деятельности. В скрипе мрачных старых петель, в
стонах ревматических досок, в ленивом позвякивании цепей и замков были
удивление и негодование.
Камни, по которым они ступали, казалось, откликались эхом от
их шагов резким насмешливым смехом. Каждая тень
насмешливо ухмылялась ей; сама темнота перед фонарем
казалось, сердито фыркнула при приближении незваных гостей.
Все это окруженное скалами подземелье вызывающе взревело в ответ на ее
робкую молитву и зарычало, бросая уродливый вызов ее мужеству.

Леди Саксондейл и Дики столкнулись с двумя довольно бледнолицыми девушками.
когда группа исследователей снова оказалась в залитых солнцем залах наверху.
На их съежившихся лицах была паутина, облепленная
промозглой влаги веков; в их глазах мелькнуло облегчение, и от их
губы пришли длинные вдохи благодарности. Терк, вне поля зрения и
слуха, яростно проклинал удачу, которая дала ему такое
неприятное задание, как то, которое только что закончилось. Из широких, теплых
окон южной гостиной, некогда большого банкетного зала,
четверка неуютных любителей зрелищ смотрела на открытый
внутренний двор, который простирался до стены, похожей на крепость, и на
на мгновение Дороти позавидовала Филипу Квентину. Он бодро расхаживал по
вымощенной камнем территории, курил трубку и грелся на солнышке
который никогда не проникал в ужасы замка Крейникроу. Лорд
Боб безмятежно развалился на широкой дубовой скамье, спиной к солнцу
, читая какую-то книгу в заплесневелой обложке.

- О, неужели ты не позволишь мне ненадолго погреться на солнышке?
- умоляюще воскликнула она. Глаза леди Саксондейл затуманились, и она сказала:
Дики отвернулся резко.

"Как часто, как вам нравится, Дороти. Двор вами столько, сколько это
наша. Джейн, ты возьмешь ее через наш Форт? Покажите ей
стены, парапеты, бастионы, а также где находятся ров и подъемный мост
были, когда это место было молодым. Это очень интересно, Дороти.

Вместе с Дики и леди Джейн Дороти прошла во внутренний двор и
впервые почти за неделю оказалась на свежем воздухе. Она чувствовала себя, как
птица с подрезанными крыльями. Самый поверхностный осмотр убедил ее,
что не было ни малейшего шанса спастись из окруженной стеной
четырехугольник, в центре которого маячил огромный,
погода-нарисован замок. Стена была высокой, и ее сила была как
Несломленный как в его первые дни. К ним присоединился лорд Саксондейл и
рассказал ей обо всех достопримечательностях замка.
если смотреть со стороны, но Квентин тихо прекратил свою прогулку и
исчез.

- Выбраться из замка Крэйни-кроу так же трудно, как и попасть в него.
осмелюсь сказать, - заметила Дороти, с благоговением глядя на мрачный замок.
старую груду камней они называли замком. Высоко над их головами возвышалась
башня, с которой три дня назад она видела землю и небо, словно в
панораме.

"Человек мог бы выбраться, если бы умел летать. Похоже, это единственный выход
при условии, конечно, что его отъезду будут противодействовать",
сказал лорд Боб, улыбаясь.

"Увы, я не могу летать", - прямо сказала она.

В задней части замка, где каменная кладка была разрушена
временем, человеком и стихиями, она увидела нескольких слуг за
работой. "У вас надежные слуги, лорд Саксондейл. Я пытался
подкупить одного из них.

- Видите ли, мисс Гаррисон, они любят леди Фрэнсис. В этом секрет
их верности. Есть вероятность, что они продадут меня завтра, но
они скорее умрут, чем отстанут от моей жены. Клянусь Юпитером, я не понимаю,
как так получается, что вы, американки, покоряете всех ".
Во время путешествия по подвалам Дороти узнала, что вы, американки.

женщины.
тайные ходы во внешний мир начинались в большой комнате под
башней. Леди Саксондейл невольно призналась, пока они были
в комнате, что два больших камня в стене были фальшивыми и
что на самом деле это были двери, которые открывались в коридоры. Один
из отрывков длиной около полутора километров, и там были сотни
шаги, чтобы спуститься до одной достигли такого уровня, когда ходить не было
трудоемко. Точка выхода находилась через скрытую пещеру вверх по
долине, недалеко от руин старой церкви. Там, где другой проход был
куда она вела, она не знала, потому что проход был закрыт обрушением
огромной груды камней.

С решительным духом и потрясающей отвагой Дороти поклялась, что
рано или поздно она найдет этот проход и сделает смелый рывок
к свободе. Ее нервы были напряжены от возбуждения, нетерпения и
ужаса перед предстоящим предприятием, и она едва могла контролировать себя
до тех пор, пока не представится возможность тайно посетить
подземные регионы. Ее первой мыслью было найти, если возможно,
потайную дверь, ведущую в коридор. С этим знанием в ее
обладание, с которого она могла бы начать вылетайте немедленно или ждите благоприятного часа в какой-нибудь более поздний день.
Тот самый день принес возможность, которой она так долго ждала.

....
.... Остальные женщины отправились вздремнуть, а мужчины отправились в
бильярдную. Нижние залы были пусты, и ей не составило особого труда
незамеченной пробраться к двери, ведущей в
подвал. Здесь она нерешительно остановилась, воспоминание о
мрачном, захватывающем одиночестве, которое царило за порталом, снова вызвало
холод в ее костях.

Она вспомнила , что Терк повесил фонарь на колышек прямо внутри
дверь, и она запаслась спичками. Повернуть
ключ, открыть дверь, пройти до конца и закройте его, не требуется огромный
сколько мужества, ибо это будет лишь мгновение, пока она не
есть свет. Почти прежде, чем она поняла, что натворила, она оказалась на
продуваемой сквозняками, сырой лестнице, и тяжелая дверь оказалась между ней и
ничего не подозревающими похитителями. Дрожащими, взволнованными пальцами она
чиркнула спичкой. Она мигнула и погасла. Еще и еще одну постигла та же участь.
та же участь постигла и ее, и она начала отчаиваться. Казалось, окружающий меня мрак
душить ее, в панике бросились вверх и опустить ее обморока
набравшись храбрости, она со сдавленным криком ужаса повернулась, чтобы распахнуть
дверь. Но дверь отказывалась открываться! Современный пружинный замок
сам по себе воспрепятствовал ее возвращению в желанную безопасность залов
наверху.

Смертельная слабость охватила ее. Она зарыдала, бросаясь на неподатливую дверь
и колотила по ней руками
. Что-то ужасное, казалось, подкрадывалось сзади, из
похожей на пещеру дыры, в которой всегда была ночь. Пароксизмы страха
и тоска, наконец, уступили место отчаянию, а отчаяние всегда является
родителем отваги. С нетерпением она снова взялась за задачу
зажигая фонарь, боясь дышать, чтобы не погасить
колеблющееся, предательское пламя, которое горело в ее кровоточащих руках.
Ее красивые костяшки были в синяках и порезах от безрассудного стука в дверь
.

Наконец свеча в стекле фонаря начала слабо мерцать
а затем пришла уверенность, что настойчивость была
вознаграждена. Свет заполнил узкий проход, и она робко посмотрела вниз
на шаткие каменные ступени, боясь рискнуть войти в темноту
за ними. Впереди лежала возможность побега, позади - неудача и
уверенность в том, что другой возможности ей не представится. Итак
она храбро спустилась по ступенькам, ее колени слабо стукались друг о друга
фонарь громко звякнул о каменную стену.

Как ей удалось добраться до комнаты под башней, она не смогла бы сказать.
позже; в то время она этого не знала. Наконец, однако,
она стояла, чувствуя, как кровь застывает в жилах, в центре
комнаты, которая знала путь во внешний мир. Колотя по скалистым стенам
куском камня, о который ударилась ее нога,
она, наконец, нашла блок, издававший гулкий звук, который она слышала.
жаждала услышать. Итак, вот ключ к проходу, и ей оставалось только
найти способ, с помощью которого разрушенную конструкцию
можно было сдвинуть с места.

В течение получаса, похолодев от страха и нервозности, она искала традиционный источник
, но ее усилия были напрасны. Не было
абсолютно никакого решения, и до нее дошло, что она обречена
вернуться в верхний мир побежденной. Действительно, если бы она не смогла заставить
тех, кто в замке, услышать ее крики, вполне возможно, что она могла бы
на самом деле умереть от голода в безжалостной пещере. Фонарь
упала с ее дрожащие пальцы, и она наполовину затонула против
упрямая дверь в стене. Вернуться еще раз в номера выше,
с жизнерадостными людьми, а не с духами она знала, что не
сколько убитых мужчин и женщин, сейчас был ее единственным желанием, ее только
петиции.

Соприкосновение ее тела с плитой в некотором роде привело к тому
результату, к которому она стремилась. Дверь медленно двинулась вниз, и
из расширяющегося отверстия наверху ворвалась струя ледяного воздуха,
обдув влажным ветром ее лицо. Пошатываясь, она отошла от призрачного
дыра, которая, казалось, дьявольски ухмылялась, пока не превратилась в
длинную черную пропасть с глазами, голосом и липкими руками, она схватила
поднял все еще горящий фонарь и громко закричал в безумном страхе.
Дверь медленно скрылась из виду, и путь был открыт, но ее
мужество покинуло ее. Что было за этой черной дырой? Могла ли она жить в
вонючем воздухе, который вырывался из этой мрачной пасти? Дрожа
как осиновый лист, она подняла фонарь и заглянула в отверстие,
стоя совсем близко к краю.

Ее глаза в немом ужасе уставились на предмет, который
впервые встретившись с ними взглядом, она не могла дышать, ее сердце перестало биться
и все признаки жизни, казалось, ушли безвозвратно. Она
смотрела на скелет человека, скорчившийся, сгорбленный
у стены узкого прохода, безголовый скелет, потому что
череп выкатился к ее ногам, когда раздвижная дверь опустилась под
уровень. Она медленно попятилась от двери, не понимая, что она делает
, сознавая только, что не может оторвать глаз от этого
ужасающего зрелища.

"О Боже!" - простонала она в ужасе. Ее ужасный спутник
казалось, он придвигался к ней, иллюзия, рожденная изменением
положения света, когда она отступала.

"Дороти", - раздался голос позади нее, и она громко вскрикнула от ужаса.
Выронив фонарь и закрыв лицо руками.
Когда она безвольно покачнулась, пара рук обхватила ее, и голос,
который она так хорошо знала, снова и снова звал ее по имени. Она не обморок,
но это было бесконечно давно до него прежде, чем она выставлена в
ни малейшего признака жизни других, чем судорожная дрожь, которая охватила
через ее тело. Наконец ее руки сжались на его руке яростно и ее
тело окаменело.

"Это ты, Фил? О, это действительно ты? Забери меня отсюда
место! Куда угодно, куда угодно! Я сделаю все, что ты скажешь, но не позволяй
этой ужасной твари приблизиться ко мне! - причитала она. При мерцающем свете
он уловил выражение ужаса в ее глазах.

- Ты в безопасности, дорогая. Я отнесу тебя наверх, если хочешь, - сказал он
мягко.

- Я могу ходить или бегать. О, зачем я сюда пришел? Но, Фил, - внезапно воскликнул он.
- мы заперты в этом месте. Мы не можем выбраться!

- О, да, мы можем, - быстро воскликнул он. - Пойдем со мной. - Он поднял фонарь.
обнял ее и поспешил к лестнице
это привело наверх. Впоследствии он не постыдился признаться, что ему
почудилось, будто костлявые руки схватили его сзади, и страх
придал скорости его ногам. Они столпились на лестнице, и он ухватился
за огромную ручку на двери. От неожиданности он навалился всем своим весом
на балки и мгновение спустя откинулся назад с
восклицанием ужаса. Дверь была заперта!

- Что это значит? - выдохнул он. - Я оставил ее открытой, когда спускался.
 Должно быть, ее захлопнуло сквозняком. Не пугайся, Дороти, я сейчас.
сброшу эту чертову штуковину. Какой же я был идиот, что никому об этом не сказал.
Я спускался сюда. Но его удары ногой не сдвинули дверь с места, и
шум не принес облегчения. Она держала фонарь, пока он сражался
с баррикадой, и была на удивление спокойной и храброй. Странный
поворот событий постепенно давал о себе знать, и ее мозг
быстро прояснялся. Теперь, когда он был рядом, она не боялась, но
новое ощущение ворвалось в ее сердце. Это было ощущение
стыда и унижения. Что именно он, из всех мужчин, застал ее в таком
несчастном, бесславном положении, закончившем ее смелый рывок к свободе словами
самая женственная из неудач, была, мягко говоря, далека от утешения.


"Дороти, я не могу пошевелиться. Я отбил себе пальцы на ногах, и у меня разбиты колени.
но он стоит, как скала. Мы должны оставаться здесь.
пока кто-нибудь не услышит нас, - печально сказал он. - Теперь ты
боишься?

- Почему ты не запер замок, когда спускался? Это довольно
передайте, что я должен сказать", - сказала она, ее голос все еще зыбкая, ее логику
ненормальным.

"Мне это нравится! Вы были лучше, прежде чем я пришел, чем вы
сейчас? Могу я спросить, как вы собирались отсюда выбраться? - холодно спросил он
сел на верхнюю ступеньку. Она стояла, прислонившись к деревянной двери.
дипломатический фонарь находился между ними.

"Я собиралась выйти другим путем", - коротко ответила она, но дрожь в голосе
выдала ложь в этом заявлении.

"Ты знаешь, куда ведет этот потайной ход?" - Спросил он, глядя
ей в лицо. Она отряхивала паутину со своего платья.

- В пещеру возле старой церкви, - ответила она торжествующе.

"Блаженное неведение!" - сказал он. "Она никуда не приведет, как это
существует сейчас. Видите ли, там была пещера-через несколько десятилетий назад..."

"Это тот, который обвалился?" - в смятении воскликнула она.

- Так мне сказал Саксондейл.

- И... и как... как эта ужасная штука попала туда?
- спросила она, и ее охватил новый трепет.

"Ну, трудно сказать. Боб говорит, что дверь никогда не открывалась,
насколько ему известно. Никто не знает секретной комбинации, или как там это называется
вы это называете. Скорее всего, бедняга, чьи кости мы видели,
был заперт там и не мог выбраться. Так что он умер. Знаешь, именно это
могло случиться и с тобой.

"Ах ты, скотина! Как ты можешь предлагать такое?" она заплакала, и
ей захотелось сесть рядом с ним, хотя он был ее самым
ненавистным врагом.

"О, я бы спас тебя от этой участи, не бойся".

"Но ты не мог знать, что я был в коридоре".

"Ты думаешь, я приехал сюда в увеселительную поездку?"

"Вы ... вы же не хотите сказать, что знали, что я здесь?"

"Конечно; именно поэтому я и приехал в это благословенное место. Мой долг -
следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось, Дороти.

- Я предпочитаю, чтобы меня называли мисс Гаррисон, - холодно ответила она.

"Если бы ты была для меня просто мисс Гаррисон, ты бы сейчас отправилась в
свадебное путешествие с Раворелли, вместо того, чтобы наслаждаться
довольно необычным тет-а-тет со мной. Серьезно, Дороти, ты будешь
разумно, если вы смиритесь с неизбежным, пока судьба не принесет перемены
по собственному согласию. Ты храбрый и решительный, я знаю, и я люблю тебя
больше, чем когда-либо, за эту дерзкую попытку выбраться из Крейникроу, но
ты не представляешь, к чему это могло тебя привести. Боже мой, нет
один знает, какие опасности кроются в эти ужасные переходы. Они не
использовался в сто лет. Подумайте, что вы делали. Не делай этого,
ради твоего же блага, снова делай что-нибудь столь неопределенное. Я знал, что ты был
здесь, внизу, но больше никто не знает. Как ты открыл ту потайную дверь, я не знаю.
не знаю, но мы оба знаем, что случилось с другим беднягой,
который разгадал тайну.

"Я не разгадывал ее, правда, не разгадывал. Я не знаю, как это произошло.
Она просто открылась, вот и все, а потом я... О, это было ужасно!" Она
закрыла глаза руками, и он вскочил на ноги.

"Не думай об этом, Дороти. Этого было достаточно, чтобы напугать вас
смерть. Гад, я бы сошла с ума если бы я был на твоем месте". Он положил
рукой о ее плечо, и на мгновение она предложила нет
сопротивление. Потом она вспомнила, кто и что он такое, и властно
подняла на него сердитые глаза.

- Возможно, в свое время скелет был джентльменом, мистер Квентин.
Даже сейчас, когда я с ужасом думаю о нем, он не мог быть таким отвратительным,
как вы. Откройте дверь, сэр!" сказала она, ее голос дрожал от
возмущение.

- Я хотел бы... Дороти, ты не веришь, что у меня хватит сил
открыть эту дверь и я настолько мерзавец, что удерживаю тебя здесь? Боже мой,
за кого ты меня принимаешь? - закричал он, отстраняясь от нее.

- Открой эту дверь! - решительно приказала она. Он долго и
серьезно смотрел в ее немигающие глаза, и его сердце похолодело, как будто лед
сковал кровь.

"Я не могу открыть его", - сказал он наконец. Не говоря ни слова, сел
опять вниз к ее ногам, и, казалось, что по возрасту, ни
говорил. Фонарь предупреждающе зашипел, но они не знали об этом.
свет его жизни угасал. Они дышали и думали, и
это было все. Наконец прохладный воздух начал рассказывать, и он попросту
слышал болтовню зубы, шелест ее платья, как и ее
тело содрогалось. Он встал, окоченевший и замерзший, снял сюртук и набросил
Ей на плечи. Сначала она сопротивлялась, но он был хозяином.
Позже его жилет обернулся вокруг ее шеи, и теплые
фонарь был сделан на ее ноги, но она не дала ему одного взгляда
благодарность.

Время от времени он стучал в дверь, пока, наконец, не раздался
радостный, скрежещущий звук поворачиваемого в замке ключа, а затем возбужденные
восклицания наполнили уши двух заключенных.




XXVI. "КОРОЛЬ ЗЛОДЕЕВ"


"Терк был в Брюсселе", - сказал ей Квентин на следующий день
после ее подземного приключения. Она прогуливалась по
внутреннему двору, и ее мозг был занят новым интересом. Далеко внизу по дороге снова прошел
одинокий священник, и она заставила его
понимаю, что он находился в розыске у ворот замка. Когда он повернулся
с дороги и стали медленно подниматься по крутому, она была почти
задохнулся при нервном возбуждении. Пережитое накануне
выбило ее из колеи и она была на грани срыва, и она
начинала наслаждаться странной покорностью судьбе.

Она начинает чувствовать, что там были ужасы хуже, чем те,
доброго тюрьме, и это спасение может быть в десятки раз больше
неприятно, чем родов. Затем она увидела священника и свою
нерешительную попытку привлечь его внимание к ее бедственному положению,
результат настолько отличался от того, что она ожидала, что ее нервы
снова взыграли от старого желания перехитрить своих похитителей. Он был
подходит к замку, но откуда ей было знакомить его с истинным
положение дел? Она не будет позволено видеться с ним, намного меньше
разговаривать с ним; она была уверена. Не зная, что еще предпринять,
она вышла во двор и задержалась возле больших ворот, стараясь
казаться непринужденной. Она молилась о том, чтобы у нее было всего несколько мгновений времени, чтобы
крикнуть ему, что она пленница и женщина, за которую
в Брюсселе предложили 100 000 франков.

Но теперь приходит Квентин на сцену. Его голос был хриплым, и он
было ясно, что он принял тяжелого холода в сыром подвале. Она
намеренно повернулась к нему спиной, не столько из презрения, сколько чтобы
скрыть явное замешательство на своем лице. Вся надежда беседуя с
священник погиб, если бы Квентин оставался рядом.

"Я отправил его в Брюссель, Дороти, и он узнал то, что
будет для вас жизненно важный интерес" Филипп пошел дальше, лениво опираясь
против ворот, как будто сама судьба послала его туда, чтобы сорвать
ее дизайн.

- Не разговаривай со мной сейчас, Филип. Ты должен дать мне время. Через час,
когда я получил эту ужасную головную боль, я буду слушать
вы. Но теперь, ради бога, оставь меня себе", - сказала она,
быстро, прибегая к обману.

- Извините, что побеспокоил вас. Тогда через час или в любое время.
возможно, вы захотите послушать. Это касается принца Уго.

"Он ... что с ним случилось?" - требовательно спросила она, поворачиваясь к нему с
тревогой в глазах.

"Это случилось не с ним, а с тем, кто был его
близким человеком. Женщина, которая предупреждала меня остерегаться его предательства,
была убита в Брюсселе. Могу я прийти к вам сюда через час?"

- Да, - сказала она, медленно, сознание новый страх показаны
себя в ее голосе. Только когда он вернулся в дом,
ею полностью овладело желание узнать об этом побольше
потрясающая новость. Ее мысли вернулись к странной молодой женщине, которая
пришла к ней с историей о двуличии принца, и ее кровь
похолодела от мысли, что жестокая смерть пришла к ней так скоро
после того визита. Она вспомнила голос женщины, ее несомненную
утонченность, достоинство осанки и уверенность, с которой
она заявила, что Уго убил бы ее, если бы узнал, что она за человек
навестить свою нареченную жену. И теперь она мертва - убита! Кем?
Этот вопрос обрушился на нее с силой тяжелого удара. Кто
убил ее?

Стук в тяжелые ворота резко ее проекту
данный момент. Она шла так же спокойно, как и ее нервы не призналась
ворота и называется по-французски:

"Кто там?"

"Отец Павел", - последовал приглушенный голос снаружи. "Или я не прав
полагая, что меня вызвали сюда кто-нибудь в замке? Просьба
признаться, мне. Я устал и жажду".

"Я не могу открыть ворота, добрый отец, Ты должен помочь мне сбежать из
это место! - нетерпеливо воскликнула она, и ее грудь застучала, как молоток.
Никто не прерывал ее, и она готова была завизжать от триумфа.
когда пять минут спустя священник попросил ее приободриться и
доверять ему. Он бы приехал за ней на следующий вечер
но одна, и она должна быть освобождена. Из своего окна в замке она
увидев святого человека спускаются по крутым с проворством не рождаются
усталость. Добравшись до дороги, он обернулся и помахал ей рукой
а затем быстро направился в лес.

После того, как все закончилось и было обещано облегчение, ее возбуждение
утихло, и на его месте начало расти унылое размышление о том, что
ее спасение будет означать для людей, которые держали ее в плену. Это
означало разоблачение, арест, тюремное заключение и, возможно, смерть. Апелляция
, которую ей удалось донести до ушей проходившего мимо священника,
скоро станет достоянием общественности, и в другой раз, возможно, мы увидим ликующих
приспешников закона перед замком Крейникроу, требующих ее
освобождение и выдача виновных. Там не было радости в
ее сердце, что она ожидала, вместо этого было тошно фантазии
что она сделала что-то подлое и предательское. Когда она вернулась к
ничего не подозревающий участник внизу вскоре могучий слабость
одолевали ее, и именно она, а не они, кто нагло украл
ее из дома, то почувствовала чувство вины. Она ушла в
двор, где дикарь и Леди Джейн играли в гандбол, а
в Saxondales посмотрел на радостно бессознательное предателя в своих
разгар. На мгновение, бледная и полная раскаяния, она прислонилась к дверному косяку
изо всех сил стараясь подавить слезы жалости и раскаяния.
Прежде чем она полностью восстановила свои силы, леди Джейн вовлекла
ее в состязание с Дики. И поэтому она трусливо играла с
теми, чьи веселые сердца ей предстояло сокрушить, слушая аплодисменты
двух улыбающихся зрителей. Было слишком поздно спасать их, ибо
священник Божий вышел в мир, чтобы объявить об их вине и
нанести удар, который разрушит все.

Квентин спустился чуть позже, и она почувствовала, что он
наблюдал за игрой глазами, в которых удовольствие и беспокойство боролись за
превосходство. Наконец, устав от жестоких упражнений, трио бросило
они уселись на скамейку в тени стены, и двое из них, с
пылающими лицами и колышущимися грудями, смеялись над
проделками, которые они выкинули. Беззаконный возлюбленный Дороти стоял поодаль, одинокий
и с покорностью презираемого. Вскоре он приблизился и
спросил, может ли он присоединиться к ним в тени.

- Какая ужасная простуда, Фил! - воскликнула леди Саксондейл.
встревоженно.

- Самая обычная простуда, уверяю тебя. Сырые подвалы мне не нравятся
- сказал он.

- Мне не нужно было твое пальто, но ты бы мне его отдал, - сказала
Дороти, как будто ее призвали защищаться за какое-то преступление.

- Знаешь, от холода страдали ты или я, - просто сказал он, - и я
был твоим защитником.

- Правильно и хорошо, - согласился Дикки. - По-другому поступить было нельзя. Леди
ей понадобилось пальто, она должна была его получить, и она его получила. Долг призвал и застал
его подготовленным. Вот почему он всегда надевает пальто в присутствии
дам."

"Я приказал похоронить вашего друга, скелета", - сказал лорд Боб. "Бедняга
, он казался совершенно разбитым из-за того, что покинул это место".

"Да ... совсем развалился", - добавил Дики.

- Дикки Сэвидж, ты считаешь себя смешным? - спросила леди Джейн.
надменно. - Я бы не стала шутить о мертвых.

"Последний раз, когда я его видел, что он улыбается, как..."

"Ах, ты негодник!" крикнула девушка, и Дороти приложила пальцы к ее
уши.

- Заткнись, Дикки! - воскликнул Квентин. - Тебе интересно послушать о
той женщине в Брюсселе, Дороти?

"Для меня это не имеет большого значения, но я послушаю, если хочешь",
медленно произнесла она.

После этого он рассказал присутствующим историю обнаружения
мертвой женщины в доме недалеко от гарнизонного дома на авеню Луиза.
Она была мертва уже два дня, и у нее было перерезано горло. Дом в
что она была одна, в которую Тюрк видел Куранта
исчезнуть на ночь инцидента веранде у Гаррисона.
Турок был послан в Брюссель Квентина на миссии
немалое значение, приехав туда только после того, как тело было
обнаружен. Он увидел лицо женщины в морге и узнал ее
как ту, что подходила к Квентину в поезде на Париж. Турк
узнал, что полиция, судя по всему, нашла ключ к разгадке, но
внезапно прекратила все дело, и женщина была классифицирована как
с "неизвестной мертвой". Служащий морга неосторожно
заметил при нем, что она была любовницей великого человека,
который послал им приказ "бросить ее в реку". Тайно Турка
заверил себя, что никакой ошибки не было, а дом, в котором
она была найдена, и сложив два и два, он не был
неестественно, чтобы договориться с сотрудником морга и поставлять для своих
благо имя королевской любовницы. Газеты, которые турка
привезли из Брюсселя в замок Craneycrow содержащиеся счета
убийства прекрасной женщины теряются в догадках, как дико ее отличии друг от друга
и называются сделки тайна как неразрешимые, как великий
похищение. В тех же газетах было достоверное сообщение о том, что
Мисс Гаррисон была убита своими похитителями в маленьком городке в Испании.
Власти настолько сильно напали на след, что ее убрали с дороги
в целях безопасности.

Но газеты не знали, что бородатый мужчина по имени Терк
подсунул запечатанный конверт под дверь гарнизонного дома и
что убитая горем мать получила заверения от главаря разбойников, что
ее дочь была жива и здорова, но там, где ее нельзя было найти.
В доказательство того, что письмо не было навязчивым, к нему прилагались
прядь волос с головы Дороти, два или три украшения и
кружевной носовой платок, который не мог принадлежать другому. Дороти
не знала, как и когда Бейкер раздобыл эти улики, Когда
Квентин рассказал ей о главной цели опасного визита Турка в
В Брюсселе ее глаза наполнились слезами, и впервые она
почувствовала благодарность к нему.

"Я должна сделать признание", - сказала она после того, как история была закончена
и остальные намеренно обвинили Уго в преступлении.
"Эта бедная женщина пришла ко мне в Брюссель и умоляла меня отказаться от принца.
Она сказала мне, Фил, что любит его и предупредила меня, чтобы я отказался. Она сказала мне, что любит его.
остерегайся его. И она сказала, что он убьет ее, если узнает, что
она приходила ко мне".

"Это решает дело!" - воскликнул он, с увлечением, жаром радости в его
глаза. "Он убил ее, когда он обнаружил, что она была с тобой.
Возможно, довели до отчаяния, она призналась ему. Представьте
дьявольские наслаждения, которое он взял в вынюхивая ее жизнь после этого! Мы
теперь ему! Дороти, ты знаешь не хуже меня, что он и только он
у объекта убить ее. Вам нужно только рассказать историю ее
визит к вам, и мы будем вешать жалкий трус". Он стоял
перед ней, с жадным взглядом и напряженным.

"Вы забываете, что я не являюсь и не в течение некоторого времени планируете быть в
положение разоблачить его. Я склонен полагать, что закон будет
первые требуют, чтобы я дала показания против тебя, Филипп, Квентин", - сказала она,
честно глядя ему в глаза, старые обиды возвращаются, как
вспышка. Позже она поняла, что выражение боли на его лице тронуло
ее сердце, но тогда она этого не знала. Она увидела, как подавленная радость исчезла
из его глаз, и она возрадовалась победе.

- Верно, - тихо сказал он. - Я спас женщину, которую люблю, в то время как он
просто убил ту, которая любила его. Это беспричинно разозлило ее
когда он повернулся, чтобы войти в дом, леди Саксондейл взяла его под руку
и что-то прошептала ему на ухо. Минуту или две спустя
Леди Джейн, словно не в силах совладать с охватившими ее эмоциями,
поспешила в замок вслед за ними. Дикки ушел, и она
осталась с лордом Бобом. Было бы облегчением, если бы он выразил
малейший признак удивления или сожаления, но он был так же
невозмутим, как стена, к которой он прислонился. Его мягкие голубые глаза
беззаботно смотрели на клубы дыма, срывавшиеся с его губ.

"О, - причитала она про себя в бессильном гневе, - они все
любите его, они все ненавидят меня! Почему он не обращается со мной плохо, не оскорбляет меня,
не насмехается надо мной - ничего, что стоило бы ему их уважения, их преданности!
Как горько они чувствуют ко мне за это замечание! Он убьет меня
остаться здесь и увидеть их обратиться к нему, как будто он был какой-то Бог и я
осквернитель!"

Той ночью произошла битва между желанием сбежать и
нежеланием, которое она испытывала, подвергая своих похитителей опасности. В конце концов
она призналась себе, что не допустила бы, чтобы Филипа Квентина
полицейские схватили: она дала бы им всем равные шансы
сбежит он вместе с остальными. Ее сердце смягчилось, когда она увидела его, в
ее воображение, в одиночку и бьют, в руки полиции, вел
от позора и смерти, то, может быть, безопасным путем свою
лояльность. Она отказалась бы абсолютно, бесповоротно разглашать
имена своих похитителей и зашла бы так далеко, что дала бы ложные показания, чтобы
спасти их, если потребуется. С этим милосердным решением в сердце
она отправилась спать.

Когда она проснулась на следующее утро, Бейкер сказал ей, что мистер Квентин
болен. Простуда распространилась на легкие, и у него поднялась температура. Леди
Саксондейл, казалось, был обеспокоен довольно мрачным отчетом от
Дики Сэвиджа, который рано спустился вниз с извинениями Фила за то, что
не появился за завтраком.

В то время как Квентин бодро заявил, что придет в себя до
ночи, Дики был в печальном настроении и высказал
мнение, что его "ждет тяжелый период болезни". Что
Больше всего огорчало Саксондейлов, так это мрачная уверенность в том, что врача
нельзя вызвать в замок. Если бы Квентин заболел
серьезно, ситуация переросла бы во что-то чрезвычайно
неловкое.

Он настоял на том, чтобы спуститься вниз около полудня, и смеялся над
протестами лорда Боба и Дики, которые уговаривали его оставаться в постели
по крайней мере, день или два. Его кашель был жестоким, а глаза
блестели от лихорадки, охватившей его организм. В
аптечка предложил хинин и штукатурок для его блага,
и было в воздухе, напряженная тревога, что чувствовал, когда ребенок
болен, а результат вызывает сомнения. Друзья этого сильного,
упрямого и чрезвычайно важного больного человека не могли скрыть тот факт, что
они нервничали и боялись вероятности катастрофы
в виде серьезной болезни. Его каркающий смех, его надрывный смех
кашель и это раскрасневшееся лицо причинили Дороти больше боли, чем она была готова признать,
даже самой себе.

Приближалась ночь, и она дрожала от возбуждения. Должна ли она покинуть
замок? Придет ли за ней священник? Прежде всего, будет ли его
сопровождать отряд офицеров, достаточно большой, чтобы штурмовать замок
и одолеть его обитателей? Что принесет эта ночь? И
какой будет позиция, курс, выбранный этим непокорным больным человеком,
этот мужчина с двумя лихорадочными явлениями в крови?

Она не видела его и не разговаривала с ним в течение дня, но она видела
часто проходила мимо двери библиотеки, в которой он сидел, и
разговаривала с другими мужчинами. Непреодолимое желание поговорить с ним,
сказать ему, как сильно она сожалеет о его болезни, охватило ее. В ее сердце была
странная нежность, голодное желание утешить
его хоть немного, прежде чем она отправится в полет, который должен был
разрушить надежду, которую внушал его смелый и умело выполненный план
.

Три раза она колебалась перед дверью библиотеки, но ее
смелость была не так сильна, а ее желание. Были только он, она могла
ушли и откровенно сказала ему, что она не подвергайте его
закон в случае, если она когда-нибудь была возможность. Но
другие люди были с ним. Кроме того, его кашель был так прискорбно, что
естественная жалость для одного страдания, физическую боль, сделало бы это
невозможно соединиться с ним необходимые показным безразличием.

Наконец, в отчаянии, она оставила Леди Saxondale и ее спутник в
двор и начали подниматься по лестнице, решил быть насколько
можно звук этого кашля. Квентин встретил ее у подножия
о ступеньках.

- Я собираюсь ненадолго прилечь, - устало сказал он. "Кажется, они
обеспокоены этой проклятой простудой, и я удовлетворю их, уложив вещи.
сам отправлюсь в постель".

"Вы должны быть очень осторожны, Фил", - сказала она, удушливое чувство
в ее горле. "Кашель-это страшная вещь, и они говорят, что у вас есть
лихорадка. Будьте благоразумны".

- Дороти, - сказал он, останавливаясь перед ней на ступеньках, его голос был полон
мольбы, - скажи мне, что ты не презираешь меня. О! Я так хочу, чтобы ты была рядом.
скажи мне одно нежное слово, чтобы я удостоился одного нежного взгляда твоих глаз ".

"Мне очень жаль, что ты страдаешь, Филип", - сказала она, собравшись с духом.
"Неужели ты не поверишь, что я сделала все это, потому что люблю тебя и..." - подумала она.

"Неужели ты не поверишь, что я сделала все это, потому что люблю тебя и..."
он говорил страстно, но она вмешалась.

- Не надо! Не надо, Фил! Я немного забыла ... да, я немного забыла.
немного забыла, но ты возвращаешь все эти гадкие мысли. Я
не могу забыть и не прощу. Ты любишь меня, я знаю, и ты
был добрым тюремщиком, но ты не должен надеяться вернуть мое уважение и любовь.
да, это была любовь до того утра, когда я увидел тебя в
столовая в этом замке.

"Я зажгу новую любовь в твоем сердце, Дороти", - воскликнул он. "Старая
Любовь, может быть, и умерла, но на ее месте вырастет новая. Вы
не чувствуешь ко мне в день, как вы делали неделю назад. Я сделал некоторые
вперед против силы твоей ненависти. Потребуется время, чтобы победить полностью
Я бы не хотел, чтобы ты сдался слишком рано. Но так же уверен, что
поскольку Бог есть, однажды ты полюбишь меня за любовь, которая сделала
меня преступником в глазах мира. Я люблю тебя, Дороти; я люблю
тебя!

"Слишком поздно. Ты уничтожил способность любить. Фил, я
не могу простить тебя. Мог бы я любить тебя, если бы полное прощение не проложило
путь?

"Прощать нечего, как ты когда-нибудь признаешься. Ты будешь
благодарить и прощать меня за то, что я сделал". Приступ кашля заставил
его прислониться к перилам лестницы, пароксизм боли исказил его лицо
пока он пытался умерить силу заклинания.

"Ты должен врач", - плакала она, в тревоге. Он улыбнулся
безотрадно.

- Пошлите за придворным врачом, - сказал он насмешливо. - Говорят, у короля злодеев озноб и лихорадка.
У меня горит лицо. Дороти?" - Спросила она. "У меня горячее лицо". "У меня горячее лицо".
Дороти?"

Она на мгновение заколебалась, затем импульсивно приложила прохладную руку
к его раскрасневшемуся лбу. Вопреки ее желанию, в этом простом действии чувствовалась ласка
, и его яркие глаза заблестели радостью. Его рука
встретила ее руку, когда она убирала ее с разгоряченного лба, и его губы
нежно коснулись пальцев.

"Ах, лихорадка, лихорадка!" - страстно воскликнул он.

"Вы должны есть врач," она бормотала, как будто бессильны рамка
другими словами.




XXVII. ПОЛЕТ СО СВЯЩЕННИКОМ


В одиннадцать часов той ночи Касл Крэйникроу был завернут в
мертвая тишина. Его обитатели проснулись, но окаменели,
парализованные открытием, что Дороти Гаррисон исчезла. Страшно
глаза посмотрел на белые лица, и было на сердце у каждого
сцепление на ледяной рукой. Настолько страшным было ощущение, что
пять заговорщиков не веяло ни говорил, но слушал
тактовые импульсы, которые были арестованы, когда страх окончательно уступил в комплекте
убеждение. Они как будто оправились от испуга, увидев привидение
казалось, духи пронеслись мимо них на холодных крыльях,
унося пленника, которого они считали в безопасности; только сверхъестественное
силы могут быть заряжены с проникновением их неприступными
стены.

Открытие рейса заключенного не было сделано до Бейкер
постучал в дверь Леди Saxondale и спросил мисс гарнизон
перед сном. Затем вспомнили, что она ушла от остальных в девять
часов, сославшись на головную боль, но в свою комнату не пошла.
Расследование выявило тот факт, что пропали ее драгоценности, плащ и
дорожная шляпа. Вспомнив свою первую попытку побега
и заметную нервозность, отличавшую ее поведение
в течение дня леди Саксондейл переполошила весь дом.

Десять минут спустя заговорщики и кучка сонных слуг
стояли во дворе, уставившись на большие ворота. Они были закрыты, но
не заперты. Было известно всего два ключа от большого замка, и с тех пор, как
группа прибыла в замок, они не покидали лорда
Саксондейла. Девушка не могла воспользоваться ни тем, ни другим.
и замок не был взломан; что же тогда удивительного, что в
первые мгновения замешательства они отпрянули, как будто им противостояло нечто
сверхъестественное?

Никто из присутствующих не видел, как она покидала замок, и не было никакой возможности
не могу сказать, как долго ее не было, за исключением того, что это было не дольше
двух часов. Однако после первого шока от осознания этого,
мужчины пришли к выводу, что помощь пришла извне
или что внутри был предатель. Они
взволнованно расспрашивали давно доверенных слуг, когда леди Джейн сделала
второе открытие.

"Где Терк?" - Где Терк? - воскликнула она, и все взгляды устремились на группу.

"Нет, ей-Богу!" - воскликнул Квентин, в беспомощном изумлении. Ни у кого не было
подумала о его болезни в волнение момента. Он
был вызван вместе с остальными, и когда он закашлялся, даже не он
обратил на это внимание. Сейчас было не время думать о простуде и лихорадке
и о такой пустяковой вещи, как смерть. Он задрожал, но не от
озноба больного человека; это была дрожь страха.

"Боже Милостивый, он не может быть тем самым! Терк готов умереть за меня! - воскликнул он.
почти жалобно.

- Его больше нет, и ее тоже, - проскрежетал лорд Боб. - Какой вывод мы должны сделать?
Он продал нас, Квентин, это-истина Его".

"Будь я проклят!" чуть не прослезился Дики Дикарь. "Они будут иметь пачку
офицеры тут до утра. Мне наплевать на себя, но
Леди Саксондейл и...

- Великие небеса! до чего я довел тебя своим безумием? простонал
Квентин, закрывая лицо руками.

"Откройте ворота!" - раздался хриплый голос за стеной, и у всех
сердце перестало биться, лица побелели. Тяжелый ботинок ударил
в ворота.

"Офицеры!" - В ужасе прошептала леди Джейн. Рука Дикки Сэвиджа
обвилась вокруг нее.

- Впусти меня! Шевелись!

- Это Терк! - взревел Квентин, бросаясь к воротам. Мгновенный
позже турок уже лежал внутри круга света прольют
фонарь, и полдюжины голоса были бросать вопросы по ним.

Маленький человечек был в плачевном состоянии. Он был покрыт грязью и
в крови, и он был так полон богохульства, что едва сдерживался.
"Где она?"

"Где она?" Где ты был? - закричал Квентин, сильно встряхивая его.
В своем возбуждении.

- Дай мне время, дай мне время! - задыхался Терк. - Мне нужно перевести дух,
не так ли? Она сбежала из курятника, и я не смог ее остановить. Сказать,
священник был loafin' вокруг здесь в последнее время?"

"Священник!" воскликнул Лорд Боб. "У тебя еще не было здесь с тех пор как отец
Биво приезжала три года назад, чтобы...

- Я имею в виду на этой неделе, а не три года назад. Она уехала со священником,
и я тоже не понимаю, кто он такой. Он больше не священник, как и я.
Это тот французский детектив, Куран, и он довел нас до такого состояния, что
до свидания. Он парень!

Эта поразительная новость устроил вечеринку в глубокое оцепенение, чем
перед. Маленький экс-грабитель не был свободно говорящего на лучшее, но
теперь он превосходил самого себя в краткости. Через три минуты он
завершил свой рассказ, и подготовка уже идет полным ходом на
гонка преследования.

Согласно его рассказу, он сидел в нижнем конце
двора около девяти часов, спокойно покуривая трубку, когда его
внимание привлек длинный, пронзительный зов ночной птицы. Нет
такой звук пришли к уши во время его пребывания в замке, и
его любопытство было пробуждено. Не думая о том, что за этим последует, он
медленно направился к передней части замка. В
тени стены возле ворот стояла женщина. Едва его глаза разглядели
тусклый рисунок, когда свист повторился. Прежде чем он полностью осознал
ситуацию, большие ворота медленно повернулись внутрь, и за стеной появилась еще одна фигура,
на первый взгляд похожая на женщину. Он услышал, как
женский голос тихо позвал: "Это ты, отец?" Ответил мужской голос, но
слова были слишком тихими, чтобы их можно было разобрать. Женщина отпрянула, как
если вернуться в дом, но Новичок, была на ее стороне, и его
рука была на ее руке.

Был момент нерешительности, потом сопротивление, два или три
резких слов от мужчины, а потом, казалось, исчезают через
стены. В тяжелые ворота закрывались перед ошарашенным
наблюдатель может собрать свой ум. Как выстрел он был по
камни, сейчас в живых, чтобы смысл странное судебное разбирательство. С
в отчаянии руки, он ухватился за планку ворот и потянул, произнося
громкий крик тревоги одновременно. Удивленный внезапным вмешательством
человек с другой стороны уступил дорогу, и Турк оказался
через проем прямо на нем. Ошеломляющий удар пришелся по голове
он рванулся вперед и ничком рухнул на землю
. Когда он с трудом поднялся на ноги, последовал еще один удар, а затем все
погрузилось во тьму.

Когда он снова открыл глаза, две фигуры спускались по
крутой тропинке в сотне ярдов от него. Они бежали и были
отчетливо различимый в лунном свете. Турк знал, что эта женщина
была Дороти Гаррисон. Он слышал, как она закричала после первого удара:
"Не надо! Не убивай его, отец! Это Терк!" Обезумев от гнева и
полный решимости вернуть ее в одиночку, Терк забыл позвать
на помощь. С кровью, текли по его лицу, он накатал в
гонка преследования. Не было в его сердце желание убить человека, который
поверг его на землю. Он догнал их у подножия холма.
он был похож на дикую кошку.

Мисс Гаррисон упала на колени и стонала, как от боли.
Священник присел у нее за спиной, защищая его лицо от
возможный удар от преследователя. "Ради Бога, Не стреляй!"
девушка закричала, но мгновение спустя раздалась вспышка света,
выстрел, и пистолетная пуля просвистела у уха Турка. Он был безоружен, но
он не остановился. Бросившись вперед, он протянул руки
чтобы понять Крадущийся священника, надеясь предотвратить активацию
еще один выстрел. Но он не рассчитывал на разум человека
в страхе. Священник рухнул плашмя на землю, и Турк бросился на него сверху.
его тело, дико цепляясь за распростертого мужчину, пока тот падал. С
хитрые лисы, священника, на понимая, что он не может
избежать личного конфликта, уже ищут способ прекратить
результат действенно.

Отсталые в своем развитии усталыми, дрожащую девушку, он увидел, что
выстоять против oncomer было неизбежно. Он ловко отобрал
место для этой позиции, и собрался с силами для нападения.
Всего в ярде от его позиции начинался крутой склон
среди скал, с четким обрывом в дюжину футов или больше к
дну широкой расселины. Его выстрел прошел мимо цели, и он не смог
повторил это, потому что Дороти отчаянно вцепилась ему в руку.
Стратегия сработала хорошо, и он с удовлетворением услышал
могучее ругательство, когда Турк, не в силах сдержаться, соскользнул с края
и с грохотом рухнул на камни внизу.

Со скоростью загнанного зверя священник вскочил на ноги,
волоча девушку за собой, и резкий смех вырвался из его горла.
когда они бросились вперед. Быстрый взгляд назад показал, что преследователь был
только один, и человек в одеянии святости ликующе усмехнулся
. Но, если Дороти Гаррисон поверила, что он священник
его одеяние говорило, что лунный свет сказал поверженному Турку правду.
Действительно, именно напряженность, с которой маленький бывший взломщик пристально смотрел
на белое лицо Курана, помешала ему увидеть
выступ, когда он подбежал к паре.

Сколько времени прошло, прежде чем Турк пришел в себя и выполз на дорогу
он не знал, чувствуя головокружение, слабость и поражение. Он смог
только застонать и заскрежетать зубами, когда снова выпрямился и увидел
, что остался совершенно один. Куран и девушка ушли. От стыда
и унижения он взобрался на холм, чтобы позвать на помощь.

Как раз в тот момент, когда поисковая группа была готова опрометью броситься прочь со двора.
слугам было приказано вывести лошадей.,
Леди Джейн заметила белый лист бумаги на земле возле ворот.
И тогда они прочитали прощальное послание от девушки, которая
ушла. Дрожащим голосом леди Саксондейл прочла:

"Я нашла способ, и я пойду, если ничто не помешает. С
помощью моего доброго ангела я скоро буду далеко от этого места. Святой
человек, проходивший мимо, увидел мой сигнал бедствия и пообещал спасение. Вы
были добры ко мне, и я могу отплатить вам только отказом разоблачать
вы. Этот священник не знает, кто вы. Я не скажу ему или
любой, кто может быть с ним. Никто и никогда не узнает от меня, что вы
были у моих похитителей. Дай Бог, чтобы тебе никогда не пришлось платить за это
наказание. Иди, пока можешь, ибо правда может стать известна без
моей помощи, и я, возможно, не смогу спасти тебя. Спасайтесь сами, все вы.
Я имею в виду и Филипа Квентина, потому что я знаю, что он любит меня. "Дороти". - Прошептала я.

"Дороти".

Филип Квентин взял несчастное, даже огорченное послание из
рук леди Саксондейл, благоговейно поцеловал его и положил в свой
карман.

- Филип слишком болен, чтобы отправиться в эту отчаянную погоню, - воскликнула леди.
Саксондейл.

- Болен! Я умру, если не уберусь отсюда через пять минут! Отлично
Господи, Боб, эти дураки целый час добывали лошадей!
простонал Квентин, расхаживая взад-вперед, как зверь в клетке.

"Не горячись, Фил, не теряй голову. Ты не годишься для этого.
заниматься подобным бизнесом, но весь христианский мир не смог бы
остановить тебя. В конце концов, это может быть погоней за несбыточным, - сказал лорд Боб.

- Ее увезли обратно к проклятому негодяю, у которого работает
Куран, и я скорее умру, чем отдам ее ему. О, какие глупцы
мы были там!

"Вот загадка, старина", - сказал Дикки. "Почему здесь не было Уго, чтобы
помочь Куранту, если он что-нибудь знал о действиях этого парня?" Купить
мадам, я не верю, что Уго не знает ничего про француза
найти".

"Он владеет Куранта, тела и души!"

- Этот Джеки вышел за сотню тысяч франков, и на этот раз он попался на свою удочку.
На этот раз, мой мальчик. Он охотится за наградой, и он
единственный, кто был достаточно проницателен, чтобы вычислить нас. Попомните меня, он
работает один.

"Конечно, так и есть", - добавил Терк. "У него нет помощников на этой работе, хотя он бы
взял их с собой сегодня вечером. Предположим, он бы нарвался на подобную банду
в одиночку, если бы ему было на кого опереться? Не на твою жизнь. Мы
очень крепкий банды, он не принимает никаких шансов с нами, если он работает
Фер кто-нибудь еще."

"Мы не жесткая банда!" - причитала леди Джейн, вся в слезах. "О, что с нами будет!"
"Одному Богу известно, если нам не удастся заполучить и Дороти, и Куранта",

сказал Квентин с неподдельной болью. - Что с нами будет?".
"Что с нами будет?"

"Возможно, к этому времени они уже будут в Люксембурге", - сказал Саксондейл. "Черт возьми, это
работает втемную!"

"Что дороги туда не ходи Т' Люксембурга прямой, м: Господи!"
быстро вмешался турок. "Он уходит в й' холмов, не вы
помнишь? А потом из долины куда-нибудь далеко на север. Если бы
он направлялся в город, он бы вернулся сюда той дорогой и
не спускался с холма ".

- Ты прав, Турок, - воскликнул лорд Боб. "Он поднялся по
долине, направляясь к одному из маленьких городков, и будет держаться подальше от
люксембургских офицеров, опасаясь, что они могут потребовать часть
награды".

"Боже, Саксондейл, эти лошади никогда не приедут?" Квентин кипел от злости. "Я
не дождетесь!" и он был как сумасшедший, через ворота и вниз
крутой. Следом за ним рванула турок, верующих.




ХХVIII. ИГРА СВЯЩЕННИКА


Когда Турк перелетел через скорчившегося священника в
темную пропасть позади, Дороти впервые начала ценить
характер своего спасителя в капюшоне. Задыхаясь и перепуганная, она смотрела
в его отвратительно ликующее лицо, когда он поднялся и посмотрел через
выступ вслед незадачливому преследователю. Это было лицо не святого человека
Божьего, а существа, которое могло смеяться, отнимая
человеческую жизнь.

"Давай!" - кричал он, схватив ее за запястье, с не нежным
связи. "Он в стороне, но у нас нет времени на раскачку. В
другие может упустить вас в любой момент, и мы должны быть в лесу, если мы
надеемся, что обмануть их".

"Я уже передумал, -" она началась, держит спину, когда он потащил ее
вслед за ним вниз по склону.

"Слишком поздно", - сказал он жестко. - Ты скоро будешь со своими
друзьями, дитя мое. Не падай духом, но доверься мне.

- Кто ты? Ты не священник. Зачем ты переоделся
сам...

- Не так громко, дитя мое, не так громко! Возможно, у них даже здесь есть охрана.
Если я не священник, то пусть небеса навсегда закроют передо мной свои врата.
Поскольку я мужчина и уничтожил одного из ваших врагов, вы должны
не подвергать сомнению мое призвание. Сейчас не время для молитв. Когда мы будем в безопасности
ты пожалеешь о своих сомнениях, которые только что высказала.
Доверься мне, дитя мое. Но беги, ради Бога, беги! Не медли!
в ближайшие полчаса все зависит от нашей скорости.

- Куда ты меня ведешь? Отвечай, или я откажусь сделать с тобой еще один шаг!
- воскликнула она, теперь полностью возбужденная и
решительная.

- Моя повозка привязана вон там, в лесу. В нем мы перейдем к
город в долине, где мне обещают помощь. Я мог бы
привести с собой большой отряд людей, но разве ты не видишь, какой ошибкой
это было бы? Вместо того, чтобы сдать тебя силам, они бы
убили тебя и спрятали твое тело в проходах под замком
. Общеизвестно, что подвалы вымощены
скелетами." Тут Дороти вздрогнула, вспомнив. "Стратегия была
единственным средством вытащить тебя целой и невредимой".

"Они бы не убили меня", - воскликнула она, задыхаясь. Они были
быстро движется по ровной дороге, так вот, и его хватка на ее
запястье было похоже на железную хватку.

"Чтобы спасти себя? Конечно, они бы спаслись - как спасли бы собаку!" - сказал он
.

"Они мои друзья, и они самые лучшие, самые верные в мире"
- выдохнула она, горя желанием сдержать обещание защиты, данное в
прощальной записке.

- Вы так думаете, мадам, но как они могли так обращаться с вами, если они друзья?
обращались. Он превратился в дерево, и он был
необходимо действовать более осторожно на счет тьмы. Она
поняла, что она совершила ошибку, заявив, что они были друзьями, и оказалось
холодно и с опаской.

"Я имею в виду, они относились ко мне хорошо - для преступников", - сумела выговорить она.

"Преступники!" - прорычал он. "Бах! Конечно, они преступники самого худшего сорта
, но они никогда не будут наказаны ".

"Боюсь, они настолько умны, что никто никогда не узнает, кто они такие
на самом деле ".

Он остановился с креном, и она чувствовала, что он смотрел на
она в изумлении.

"Я знаю, кто они такие, и вы узнаете их тоже," сказал он медленно.
- Возможно, больше никто не знает, но мы знаем, что милорд и леди
Саксондейл и двое американцев были вашими похитителями. Человек, которого я
сбросил в овраг, был тот маленький негодяй Турок.

Ее сердце почти перестало биться от шока, вызванного осознанием того, что
теперь ничто не могло защитить ее похитителей от разоблачения.

"Но ... но это будет очень трудно доказать", - сказала она хрипло, почти
демонстративно.

"Вы только должны принять присягу", - сказал он, сознательно.

"Я не знаю ни имени, ни лица человека в этом замке", - сказала она
подчеркнуто. Он молчал целую минуту.

"Ты собираешься защищать их?" - требовательно спросил он. Ответа на этот вопрос не было
. Теперь она была уверена, что этот человек был не священником, а кем-то еще.
тот, кто знал мир и кто поставил своей задачей выследить ее
и ее похитителей к самым воротам замка. Если он знал, то
другие тоже должны быть в курсе тайны.

- Кто ты? - требовательно спросила она, когда он увлек ее глубже в лес.
Теперь у нее было дикое желание сбежать от своего спасителя и улететь.
вернуться к добрым тюремщикам на холме.

"Бедный священник, по милости Божией", - сказал он, и она услышала, как он
смешок.

"Возьмите меня обратно на дорогу, сэр!" - приказала она.

"Я отведу тебя к твоей матери, - сказал он, - и ни к кому другому".

"Но я боюсь тебя", - воскликнула она, набравшись храбрости. "Я не
знаю, что ты ... я не знаю, где ты принимаешь меня".

- Мы не уйдем далеко сегодня ночью. Я знаю место, где ты можешь спрятаться.
пока я не заручусь помощью из города.

- Но ты сказал, что у тебя есть фургон.

"Лошадь, должно быть, сбились с пути, вот неудача!" - сказал он, с
хриплый смех.

Внезапно она вырвалась из его объятий и, как испуганный олень, понеслась прочь.
в темноте, не зная, куда она бежит и в какой момент.
она могла врезаться в дерево. Полет был коротким. Она
услышала, как он яростно выругался, прыгнув на нее сзади после того, как
погнался за несколькими розгами, а затем она замертво упала в обморок.

Когда она пришла в сознание, слабый отблеск света отразился в ее глазах.
когда веки слабо приподнялись от оцепенения. Постепенно
до ее ноздрей донесся сырой, затхлый запах, а затем запах
табачного дыма. Она лежала на спине, и ее глаза, наконец, начали
различать широкие стропила и покрытые паутиной балки недалеко от ее головы
. Свет был настолько тусклым, что тени, а не реальные предметы, казалось,
для того, чтобы составить окрестности. То есть выросла уверенность в том, что
она не одна в этом мрачном месте. Поворачивая ей голову слегка,
с некоторым усилием она смогла различить фигуру мужчины
сидящего на противоположной стороне низкой квадратной комнаты, спиной
к стене, вытянув ноги. У его локтя, на ящике,
горела свеча, мерцающая и слабая в своей бесполезности. Он
курил трубку, и от него веяло довольством и
безопасностью.

Медленно прошлые события теснились на пути памяти, и
ее мозг воспринимал их, как будто они были частями сна. В течение многих
минут она была совершенно спокойна, безмолвно созерцая незнакомца
который охранял ее в том ужасном месте. В ее сознании возникла
быстро проявившаяся, как картинка из фильма о
негативе, правда ситуации. Она сбежала от одной группы
похитителей только для того, чтобы отдать себя в лапы других, в тысячу
раз более отвратительных, с бесконечно более злым сердцем.

"Ты вернулся к жизни, не так ли?"

Она сильно вздрогнула и задрожала, как от сильного озноба, при звуке этих слов.
Они исходили от сутулого курильщика. "Я люблю тебя". - спросила она. - "Я люблю тебя". - Я люблю тебя. "Я люблю тебя". Они исходили от сутулого курильщика.

- Где я? - закричала она, садясь, и в голове у нее закружилась голова.
Ее кровать была не более чем тяжелый кусок старого ковра.

"В доме ваших друзей", - лаконично ответил голос, теперь
довольно знакомым. Ее глаза пронеслись по комнате в поисках священника. Его
ряса грудой лежала у ее ног. "Где отец Пол?" - спросила она.
"Его больше нет", - мрачно сказал мужчина. "Его больше нет". - Я был им.
еще час назад.

- И вы не священник? Ах, Боже, помоги мне, что я наделал? До чего же
Я дошел в своем жалком безумии? она заплакала, закрыв лицо руками.


- Послушайте, мисс Гаррисон, - тихо сказал мужчина. - Я не священник.,
но вам нечего бояться из-за этого факта. Правда в том, что я
детектив. Целый месяц я состоял на службе у принца Раворелли,
и могу вам сказать, что это был нечестный бизнес. То, что я сделал
сегодня вечером, прямолинейно. Я не причиню вам вреда, и вы
но чтобы следовать моим инструкциям, чтобы найти себя в безопасности
Брюссель еще раз. Я был заинтересован в ряде странных сделок
но позвольте мне сказать это в свою защиту: я никогда не был
занят ни в одной игре, столь отвратительной, столь низкой, как та, которую ведет ваш благородный
принц играл, когда тебя у него отобрали. Единственный
сожаление, которое я испытываю, возвращая тебя к твоей матери, вызвано страхом
что ты можешь пойти дальше и выйти замуж за этого негодяя.

Дороти слушала с широко раскрытыми глазами и затаив дыхание, слова
из развалившись курильщика.

"Я никогда, никогда не выйду за него замуж", - кричала она, яростно.

"Придерживаться этого решения, дитя мое", - сказал Куранта, с притворным
доброжелательность. - Он негодяй, и я сбежал от него, чтобы выполнить это дело.
здесь, внизу, я выполняю его под свою ответственность.

- Скажите мне, если вам известно, планировал ли он убить мистера Квентина? Я должна знать
правду! - воскликнула она с жаром.

"Он сделал кое-что похуже этого. Он предпринял попытку, или, скорее, это сделали его агенты
. Видите ли, Квентин был опасным соперником, потому что он слишком много знал".
"Я не понимаю". "Квентин был опасным соперником, потому что он слишком много знал".

"Я не понимаю".

"Ну, он знал все про принца, когда он был с оперы
компании в Бразилии. Я не могу много рассказать вам об этом, но там было совершено
убийство, и вашего принца считали
виновным. Насколько я понимаю, была убита женщина. Квентин, похоже, все знал об этом.


- И никогда не говорил мне? - воскликнула она.

- Я полагаю, он не был уверен. Существовала опасность ошибиться
а этот ваш американский друг кажется честным. Он только
я заключаю, что рассказал вам то, что считал фактом ".

"Вчера я услышал, что в Брюсселе была убита женщина,
женщина, которая приходила предостеречь меня от принца. Вы знаете, кто убил
ее?

"Боже милостивый! Ее убили? Ах, я знал, что это случится; он был
обязан избавиться от нее. Я не знал о ее смерти, но я оставляю
вам гадать, кто был ответственен за это. Боже, он дьявол! Вы многим обязаны
, мадемуазель, умным людям, которые украли вас у
него.

- Увы, я начинаю понимать это теперь, когда уже слишком поздно. И он
был болен, когда я ускользнула сегодня ночью. Умоляю тебя, верни меня в
замок! - взмолилась она, ее сердце разрывалось от боли в душе.


- Так он в замке, да? Как я и думала. Я бы хотел отвести тебя
к нему, тем более что он болен, но я должен позаботиться о номере первом.
Когда я уволился с работы у одного негодяя, я занялся бизнесом
для себя. Видите ли, за вас назначено вознаграждение в размере около 100 000 франков.
и столько же за тела похитителей. Если я передам тебя
твоей матери или ее агентам - не принцу, кстати, - я
получу вознаграждение. Если я добьюсь ареста твоих похитителей, я получу
удвойте сумму. Вы видите, насколько это было бы не по-деловому, если бы я позволил своим симпатиям взять надо мной верх.
"

"Но я дам вам 100 000 франков, если вы отвезете меня обратно в замок"
- воскликнула она, встав перед ним.

- Деньги у вас с собой?"

"Конечно я не имею, но оно будет твоим, как только я смогу..."

"Простите. Вам ничего не стоит меня в этом замке, а ты будешь
принесет ли счастье в Брюсселе".

Напрасно она умоляла упрямого детектива, в конце концов пригрозив
ему страшным наказанием, если он откажется выполнить ее требования.
Затем он вскочил во внезапном гневе, осыпая ее бранью и клянясь, что ей
не следует выходить из комнаты живой, если она будет упорствовать в подобных угрозах. Он
сказал ей, что она находится в пещере под развалинами старой церкви,
долгое время служившей прибежищем грабителей, а теперь ставшей домом змей и летучих мышей. Действительно,
пока он говорил, летучая мышь пронеслась по воздуху в футе от
ее уха.

"Мы отдохнем здесь до завтрашней ночи, а потом отправимся гулять.
Тебя тоже нельзя видеть в этом платье. Здесь, в
этой коробке, у меня есть одежда для тебя. Моя дорогая юная леди, ты должна притвориться
что ты мой младший брат на день или два, как минимум."

Ужас изобразился на ее лице, а затем в темно-красный цвет
оскорбляли скромности, а потом белый негодования.

"Я умру первой, негодяй!" - воскликнула она. В этот момент она
поверила, что могла бы убить улыбающегося негодяя собственными руками.

"Посмотрим", - грубо сказал он. - Посмотри на них, они
приличного покроя и чистые. Он достал одежду из
коробки, кусок за куском, и поднес к ее пылающему лицу. - Я собираюсь
осмотреть долину. Здесь вы в полной безопасности.
Никто не знает, где вы находитесь, и разбойники были мертвы
двадцать лет. Один из них еще имеет свой скелет в номер просто
прочь от него, но он безобидный старик. Через час я вернусь
, и мы поедим. Сейчас три часа, и солнце
скоро взойдет. Этой ночью мы отправляемся в путь как братья, помни.

Он надвинул кепку на глаза, застегнул пальто до самого горла
, переложил револьвер из одного кармана в другой и
неторопливо прошел через комнату к узкой двери. Мгновение спустя
она услышала, как в замке повернулся ключ, и осталась одна.

"О небо, если бы Филип Квентин мог видеть меня сейчас! Если бы он только мог
слышать мои рыдания и видеть мои слезы! Как бы он радовался, как бы он
смеялся, как бы он жалел меня. Это твой триумф, Филип Квентин,
но ты здесь не для того, чтобы требовать эту жалкую победу. Дурак! Дурак!
Дурак!"

Она бросилась лицом вниз на патч ковров и
корчась в агонии страха и сожаления. Внезапно к ней пришла
уши далеком отчет огнестрельного оружия, прилив ноги, а затем
что-то тяжелое грохнулось на маленькую дверь. Она была на ногах
в одно мгновение она забилась в дальний угол комнаты, спрятав лицо
среди паутины. Паника охватила ее, и она громко закричала от своего
ужаса. За дверью слышались звуки яростной борьбы, но
они быстро становились неразличимыми и, наконец, совсем исчезли за пределами слышимости
. Она подбежала к двери и заколотила в нее руками, которые
не знали, какие синяки они получают, и она застонала от страха
что спасатели, а таковыми они, несомненно, должны быть, оставляли ее
позади.

"Фил! Фил!" - кричала она снова и снова. Но внезапно до нее дошло
ее охватила ужасающая мысль, и она отступила, холодная и безмолвная.
Уго! Что, если он, наконец, спустил вероломного Куранта на землю?
Что, если спасителем был он?

Она отпрянула от двери, сырость страха послала холодок
к ее сердцу. И когда снова послышались торопливые шаги, и в дверь ударилось тяжелое тело
, у нее не хватило голоса, чтобы закричать, настолько уверенной была
она, что Уго Раворелли идет к ней в эту мрачную дыру.

Затем дверь открылась, и в комнату ворвался Филип Квентин
Без шляпы, без пиджака, в разорванной рубашке. Сильный сквозняк
воздух из открытой двери убит хилый пламя свечи, но не
раньше они видели друг друга. Второй раз в ту ночь, она
потерял сознание.

На дне глубокого оврага лежало тело Курана. Он сбежал
от двух противников после тщетной попытки вернуться в
комнату под церковью и вслепую бросился с обрыва. Терк,
проявив больше милосердия, чем Куран несколько часов назад,
спустился с опасного обрыва и в ужасе коснулся его
дрожащей руки. Затем раздался последний вздох.




XXIX. РЕШЕНИЕ ДОРОТИ


Квентин вынес ее в ночь. Когда Турк наткнулся на него в темноте
несколько минут спустя, он бродил по
вершине холма, обмякшая фигура женщины, которую он любил, в его объятиях, звала
от нее требовалось поговорить с ним, простить его. Маленький человечек остановил его
как раз вовремя, чтобы предотвратить безобразное падение с крутой насыпи.

- Боже мой, она мертва, Терк! - простонал он, бережно укладывая ее на
травянистый газон и поддерживая ее голову рукой. - Этот негодяй
убил ее.

"Он заплатил за это, если это так. Я думаю, это не что иное, как слабый обморок.
подходит. У нее бывают припадки? серьезно спросил Терк. Квентин не обратил на это внимания
, но лихорадочно начал работать с ней, и в догадках Терка зародилась надежда
.

"Терк, если она умрет, клянусь Богом, я покончу с собой этой ночью!"
закричал он.

"Вы говорите безумно, сэр. Она идет все прямо, все
право. Слышишь? Ее глаза будут заняты в минуту, а она будет
спрашиваю, где она. Просто упала духом, вот и все. Все женщины так делают.
когда они так же рады, как и она. Они падают в обморок, потому что так
легче, чем сказать, насколько они вам обязаны. Я их знаю. Они
отказываются от такой тяжелой работы, пока у них не появится время выглядеть бледными
интересными и измотанными, и тогда им бесполезно говорить
премного благодарен, потому что этот человек не выдержит этого ни минуты.

Турк стоял на коленях напротив Квентина и чиркал спичкой за спичкой
держа их над бледным лицом, пока они не обожгли ему пальцы
кончики. Когда Дороти наконец открыла глаза, она увидела самое
ужасающее лицо, которое когда-либо видела, и, когда веки снова закрылись
судорожно, с ее губ сорвался стон. Заросшее щетиной лицо Турка было
покрыто кровью, которая засохла несколько часов назад, и он был самым
жуткий объект для созерцания. "Черт возьми, она спрашивает о моей кружке! Я буду
уворачиваться, пока ты не поставишь ее рядом".

"Посмотри на Дороти! Это Фил! Не бойся, дорогая; вы
безопасно!" Он знал, что ее глаза были открыты, хотя это было слишком
темно, чтобы видеть их.

"Это ты, Фил?" - прошептала она.

"Да, да!"

"Где... где он?" - в ужасе.

"Теперь он не может причинить тебе вреда. Он ушел".

"Но я только что видела его лицо. О, ты говоришь мне неправду!"

"Ты видела лицо Турка, дорогая. Сколько времени мы потратили, чтобы найти тебя!
Но теперь, слава Богу, ты в безопасности!

Она лежала очень тихо, пытаясь убедить себя, что не спит
и что она действительно слушает голос Филипа Квентина, хриплый
и нетерпеливый. Ее рука потянулась к его лицу, судорожно ищете
особенности ее глаза не могли видеть. Сильные пальцы вцепились в него, и сухо,
пылающие губы целовал его снова и снова-губы пересохли от жара.
Сердце женщины сразу же взяло верх, и беспокойство сменилось
недоумением.

"О, Фил, ты болен ... Ты не должен быть здесь!" - воскликнула она в
отчаянии, и, прежде чем он успел помешать, она вскочила на ноги, покачиваясь
от головокружения.

"Тогда тебе не больно!" он плакал. "Слава Богу!" Его рука была
о ее талии, и волна безопасности и довольстве проката
через ее сущность.

"Возьмите меня обратно в замок, Фил", - просто ответила она. "Вы
никогда не знаешь, как несчастен я был, как я винил себя за
бежишь, как я сделал. Но, о, я думала, что он священник, и я
хотела доказать, что ты не сможешь удержать меня там.

- Ты не обязана оставаться там, Дороти, - медленно произнес он.

"Что ты имеешь в виду?"

"Я был дураком, неблагодарным, грубияном, но я искуплю свою вину, если это
возможно. В своей записке вы сказали, что простили бы остальных. Я
не прошу прощения для себя, но умоляю вас защитить их.
Возможно, уже слишком поздно; этот детектив разоблачил нас ...

"Он поклялся мне, что не убивал, но он все знает и может
сообщить властям", - перебила она в отчаянии.

"Тайна в безопасности, если он работал один, потому что он мертв. Не пугайтесь.
он упал со скалы в темноте. Турок!"

"Здесь, сэр".

"Мы должны вернуться в замок как можно скорее. Это пять
миль, по крайней мере. Постарайся немедленно найти какую-нибудь ловушку. Мисс
Гаррисон не может пройти это расстояние пешком.

"Но я могу и сделаю это", - возразила она. "Я не ранена, и я сильнее
тебя".

"Ерунда! Со мной все в порядке. Я вернусь с вами в Брюссель
завтра. Срок вашего заключения подходит к концу. Вам нет необходимости
снова думать о побеге, поскольку вы свободны в этот момент.
Возвращайся на некоторое время в леди Саксондейл, а когда будешь в состоянии,
поедем со мной, мы сядем на поезд до Брюсселя. Поверь мне.,
Мне жаль, но я не настолько глуп, чтобы просить вас простить. Я не
заслуживают прощения, но я знаю, что мое сердце было в правильном
и что я спас тебя от гораздо худшего рабства, чем то, которое ты провел
в замке Крейникроу.

Словно во сне, она шла с ним в первых слабых лучах рассвета
, ошеломленная неожиданными словами, которые он произнес.
В ее сознании начал бунтующе расти страх, что он
сделает так, как сказал! Турк, следовавший совсем рядом, внезапно издал
громкий крик и умчался прочь, как молния, прямо перед ними.

"Это мистер Сэвидж, - крикнул он в ответ пораженной паре, - и он
верхом на лошади! Привет!"

Когда Дикки Сэвидж ринулся вверх по склону, ревя от возбуждения
"радость", - сказала она Уэнтину низким и напряженным голосом:

"Теперь я знаю, что ты спас меня от худшей участи, чем смерть, Фил,
и, если ты попросишь, я прощу, как, надеюсь, и ты простишь меня.
Курант был орудием в руках Уго, и я узнал от него правду. Ты - самый верный, лучший из друзей, и я должен...
- Прекрати, Дороти! - воскликнул он. - Я не хочу, чтобы ты...".

- Прекрати, Дороти! Не сейчас, когда-нибудь, когда вы находитесь дома, после того, как вы
было время подумать над всем, что я сделал, правильно и неправильно, может, я
пришел к вам с вопросом, я не буду спрашивать сейчас. За что я согрешил
если вы хотите это так назвать, я подам в суд на другой день, когда
весь мир смотрит на. Я не буду делать мой оплате заключенного штраф
без суда и следствия".

"Я хочу, чтобы ты знал, что я не ненавижу тебя," - сказала она,
настойчиво.

"Но вчера ты ненавидел меня".

"Я этого не делал".

Как раз в этот момент Дикки набросился на них, и, когда они поспешили к тому месту,
где Терк держал лошадь новичка, Фил вкратце рассказал, как
они с маленьким бывшим грабителем случайно наткнулись на
тайник псевдосвященника после нескольких часов безнадежных поисков.
Двое преследователей, усталые и отчаявшиеся, лежали на земле
перед руинами церкви, отдыхая несколько минут перед тем, как
взбираясь на вершину холма, незадачливый Курант
рискнул выйти вперед. Обладая быстрой интуицией, Терк назвал имя
детектива, и уловка сработала. Человек, которого они не могли видеть
разочарованно фыркнул и повернулся, чтобы снова войти в дверь. И тут наступила
его гибель.

Турк был генералом, который планировал возвращение в замок. Он
настоял, чтобы Квентин, который был очень слаб, посадил мисс Гаррисон на спину
лошади и поехал верхом, в то время как он и Сэвидж шли пешком. Таким образом,
они достигли ворот Крейникроу. Это было похоже на возвращение домой
любимые, которых не было много лет. Три женщины были в слезах,
и все мужчины улыбались. Однако у Квентина была улыбка одного человека.
граничащая с бредом. Его пробрал озноб, и
лихорадка в его теле возобновила свое противоречивое господство. Час спустя он был в постели
а Терк, посланный Дороти Гаррисон, поехал верхом в
ближайший город за врачом, вопреки желанию больного
мужчина. Он упрямо настаивал на том, что отправится с ней в
Брюссель в течение двадцати четырех часов, и только после того, как врач
сказал ему, что у него серьезная опасность пневмонии, он
согласилась оставить в своей постели.

Решительно он проверил все желание плакать его люблю на ухо
нежная медсестра, которая сидела с ним часами. Он не позволял себе
ни малейшего отклонения от курса, которому поклялся следовать, и
он больше страдал от сдержанности, чем от лихорадки. Она обнаружила себя.
страстно желая того момента, когда он призовет ее к себе и изольет.
любовь, в которой нельзя будет отказать. Он ничего не сказал, но она надеялась на это.
знаки капитуляции; он никогда не смотрел на нее так, как она не ожидала.
его губы произнесут историю, которую рассказывали его глаза, То, что он пережил.
в ту неделю лихорадки, под напряжением ухода за любимой, только он
мог сказать - и он ничего не сказал. Как она изголодалась по
роскоши одного слова, знала только она - и признавалась бессознательно.

Если бы врач сказал ей, что он тяжело болен, она бы
отбросила всякую сдержанность и вырвала у него слова, которые он сдерживал
. Но неромантичный маленький доктор спокойно снял лихорадку,
справился с заложенностью носа, облегчил кашель и сказал им, что
"молодой человек будет совсем здоров через несколько дней, если о нем будут хорошо заботиться
самого себя".

Дни выздоровления было мало, за активную силу
пациент не истощали, чтобы сколь-нибудь значительной степени. Они были времена
счастье, однако, для всех, кто жил в Craneycrow замок. Дики
и леди Джейн торжественно и несколько вызывающе обратились к лорду Бобу по
очень важному делу. Он торжественно и сдержанно дал свое
согласие, и Дики пообещал быть очень, очень добрым к ней, пока
он жив. Однажды настоящий священник, отец Биво, пришел к воротам замка
просить милостыню для бедняков по соседству. Его
впустили, освежили и обрадовали единственным пожертвованием, которое
по размерам превзошел совокупный вклад целой долины. Это
от него же они узнали, без малейшего беспокойства,
что тело Куранта были найдены, и что это было
определены властями Люксембурга. Причина его смерти была
однако, загадкой, которая не поддавалась разгадке.

Новость о том, что Куранта были найдены и идентифицированы сделал Квентин все
больше стремятся осуществить свой проект, чтобы восстановить Дороти в ее
мать. Он знал, и все знали, что это всего лишь вопрос нескольких дней
когда Уго и полиция сложат два и два и
примчался в долину, уверенный, что Курант был убит
похитители Дороти Гаррисон.

Поэтому однажды утром, вскоре после визита отца Биво, он
попросил у лорда Саксондейла экипаж, объявив о своем
намерении поехать с Дороти на ближайшую железнодорожную станцию.
Произошел ужас в сердце каждого, кто сидел за то, что было
веселый стол для завтрака. Квентин намеренно продолжил, сказав, что
он не возьмет с собой лакея, предпочитая не подставлять никого, кроме себя, в
этом предприятии.

"Ты можешь быть готова через час, Дороти?" - спросил он после Саксондейла
неохотно согласился.

- Ты настаиваешь на осуществлении этого донкихотского плана, Фил? - спросила она.
после долгой паузы.

- Безусловно.

- Тогда я могу быть готова через полчаса, - сказала она, резко вставая из-за стола.


- Черт возьми, Фил, она предпочла бы остаться здесь, - с несчастным видом сказал Дикки.

"Я намерен восстановить ее мать, как раз таки. Нет
использовать его обсуждении, Дики. Если они не бросят меня в тюрьму в
Брюссель, я, возможно, вернусь через день или два.

На щеках Дороти появился легкий румянец, когда она прощалась с гостями.
вечеринка. - Глубокомысленно заметила леди Саксондейл, когда двуколка выкатилась из
вид среди деревьев под замком подсказал, что румянец был результатом
негодования, и Дики предложил поспорить на 20 фунтов стерлингов, что она будет
помолвлена еще до того, как доберется до Брюсселя.

"Вы знаете дорогу, Фил?" - спросила Дороти, когда они прошли
довольно далеко в тишине. Говоря это, она оглянулась, и ее
глаза безмолвно попрощались с мрачной старой грудой камней на
гребне холма.

- Отец Биво дал мне вчера подробные указания, и я не могу ошибиться.
дорогу. Это довольно долгая поездка, Дороти, и, возможно, утомительная для
тебя. Но пейзаж красивый, а тень от леса
это заставит нас думать, что мы снова в лесном массиве Камбре.

"На вашем месте я бы не поехала в Брюссель", - сказала она после другого.
долгое молчание, в течение которого она мучительно искала средства, чтобы
отговорить его от поездки в город. Она думала о большой
награде за его поимку и о жадных чиновниках, которым нельзя было
отказать.

- Ты думаешь, я боюсь последствий? - с горечью спросил он.
Она посмотрела на белое лицо и сжатые челюсти и пришла в отчаяние.

- Ты, конечно, не боишься, но почему ты должен быть безрассудно храбрым? Почему
не ставьте меня в карете по брюссельской и избежать риска быть
изъятые полицией? Я могу путешествовать в одиночку. Если вы не принимаются, как
я или ты объяснить?" - продолжала она с жаром.

"Ты обещал защитить остальных", - коротко сказал он.

"Я знаю, но я хочу защитить тебя. Разве я не говорил тебе, что прощаю
все? Не делай меня несчастным, Фил. Я бы убила тебя сейчас, если бы ты
попал в руки полиции. Они сумасшедшие, что ловят
моих похитителей, и разве ты не помнишь, что говорилось в газете? В нем говорилось
люди будут убивать без пощады. Пожалуйста, Фил, ради меня,
не езди в Брюссель. Это так ненужно и так опасно".

"Умоляю, скажите мне, какое объяснение вы могли бы дать своей матери,
полиции, газетам, если бы вы внезапно появились в Брюсселе,
живой и невредимой, и все же неспособной сказать, кто был вашими похитителями или
где вас держали?" он мрачно сказал.

"Я бы не стала давать объяснений", - решительно заявила она, как будто это
все решало.

"Но ты была бы вынуждена сделать какое-то заявление, моя дорогая девочка.
Ты не мог свалиться туда словно с неба и не сказать, где ты
была и с кем. От тебя потребовали бы правды, и ты не смогла бы
отказаться. Что подумали бы мир, твоя мать, принц...

"Не упоминайте при мне имя этого человека", - закричала она.

"Ну, и какой был бы естественный вывод, если бы вы отказались дать
объяснение? Разве вы не понимаете, что газеты произвели бы сенсацию
из этого дела? Никто не знает, что они скажут о вас.
Мир попался бы на удочку скандала, и ты стала бы самой
печально известной из женщин, если быть до конца откровенной с тобой. Если ты откажешься
разоблачить людей, которые тебя похитили, может быть только один
вывод. Это просто означало бы, что вы были участником заговора
и сбежали, чтобы избежать свадьбы в соборе Святой Гудулы. На кого бы
пало подозрение? На человека, который, как предполагалось, отплыл в Нью-Йорк
, и на его друзей. Где вы были последние несколько
недель? Если бы вы не ответили, мир ухмыльнулся бы и сказал: "В Новом
Йорк, и по собственной воле!" Неужели ты не понимаешь, Дороти, что есть только
один способ покончить с этой моей ужасной ошибкой? Только один способ
защитить тебя от унижения, даже деградации?"

"Ты имеешь в виду -" она стала, тихо, боясь, чтобы завершить страшный
догадку.

- Путем выдачи настоящего преступника, - спокойно сказал он.

- Я не соглашусь на это! - повелительно воскликнула она. "Если вы дадите
себя к ним, Филипп Квентин, я буду отрицать каждое слово из вашей
исповедь", продолжала она, торжествуя.

"Боюсь, они усомнятся в тебе", - ответил он, но его сердце
радостно подпрыгнуло.

"И знаешь, что еще я сделаю, если ты будешь упорствовать?" Я расскажу всему
миру, что вы были не одиноки в этом деле, и я пошлю
офицеров в замок Крейникроу, чтобы арестовать каждого... - она плакала
истерически, когда он прервал ее.

"Но ты обещал защитить их!"

"Обещал! Я забуду, что когда-либо давал обещание. Филип Квентин,
либо я отправляюсь в Брюссель один, либо каждый человек в Крейникроу сядет в
тюрьму вместе с тобой. Я не пощажу ни одного из них. Обещаешь? Какое мне дело
до этого обещания? Делай, что хочешь, Фил, но я серьезно отношусь к каждому слову из этого!
"

- Ты не посмеешь, Дороти, ты не посмеешь! - воскликнул он.
умоляюще. - Они не виноваты. Это я виноват. Они
не...

"Так или иначе, Фил!" - твердо воскликнула она. "Это безопасность для
всех или позор для всех. Итак, ты поедешь в Брюссель?"

"Но, боже мой, как ты можешь объяснить это миру?" воскликнул он в
глубочайшем отчаянии.

"Я думал обо всем этом. Провидение дало мне решение", - сказала она.
ее лицо сияло радостью победы.

"Даже Провидение не может дать объяснения", - простонал он.

"Ты забываешь о Куранте, покойнике. Он не сможет отрицать обвинение, если я приду к выводу обвинить его в преступлении.
Он - решение!" - сказал он. "Я не могу отрицать". "Он - решение!"




ХХХ. ЛЮБОВЬ СЛЕПА


"Но Уго может опровергнуть это", - сказал он после минутного раздумья.

"Только признавшись в собственном двуличии", - спокойно сказала она.

- Ты не выйдешь за него замуж, Дороти?

Она посмотрела ему прямо в глаза, и не было ответа ни на одно слово.
более ясное, чем презрение, промелькнувшее на ее прекрасном лице.

"Что ты думаешь обо мне, Фил?" - спросила она обиженным тоном, и он
ответил глазами, потому что не мог доверять своему голосу.

Страстное желание заключить в объятия мужчину, чьи горящие глаза
воспламенили ее сердце, было почти неконтролируемым; надежда на то, что он
отбросит сдержанность и закричит о своей любви, робко толкнула ее
в безмолвное ожидание. Вся его душа прилила к его губам и глазам,
но он удержался от слов, которые могли бы сделать их обоих такими
счастлив. Он знал, что она любит его; малейший его шепот заставил бы
ее губы выдохнуть страсть, которую выражали ее глаза. И все же он
был достаточно силен, чтобы дождаться подходящего момента.

Как долго это изысканное общение размышления длились не знал
ни заботился. Через лиственный лес, они ехали в полнейшей тишине, как
понимание, как показательно, как ждать. Он не смел взглянуть на
великолепное, озаренное любовью лицо, он не смел заговорить с ней, он не смел
искушать сердце, которое могло предать его разум. Именно он наконец
нарушил это радостное спокойствие, и его голос был хриплым от сдерживаемого
эмоции.

"Ты не забудешь, что однажды я приду к тебе как Фил
Квентин, а не в маске бандита".

"Я ожидаю, что ты, грабитель, предстанешь перед определенным судом
и там объяснишь, если сможешь, что побудило тебя совершить преступление, которое
потрясло мир", - радостно сказала она.

"Я умоляю о снисхождении высокого суда", - нежно сказал он.

"Суд может назначить вам только испытательный срок и потребовать обещания, что
вы никогда больше не украдете девушку".

"А продолжительность испытательного срока?"

"На всю вашу естественную жизнь", - скромно.

"Тогда я должен подать апелляцию в суд высшей инстанции", - рассудительно сказал он.

"Что?" - воскликнула она. "Вы возражаете против судебного решения?"

"Вовсе нет, - серьезно сказал он. "Я просто подам апелляцию в суд высшей инстанции за разрешением жить вечно".
"Я просто подам апелляцию в вышестоящий суд". Оба рассмеялись с
плавучесть, которая исходит от подавил восторг. "Это происходит со мной,
Дороти", - сказал он потом, через несколько минут, "что мы давно в
достигнув города Bivot отец мне рассказывал. Мы, кажется, в
дебри, и он сказал, что там было большое количество домов в пределах пяти миль
из Craneycrow. У нас принят один житье?"

"Я ни одного не видела, но мне жаль, что время кажется долгим", - сказала она.

"Интересно, если мы заблудились", - продолжил он, беспокойный
выражение в его глазах. "Это, конечно, не шоссе, и он сказал
мы пришли бы к одному в трех милях от замка. Смотри, сейчас
одиннадцать часов, а мы едем уже больше двух часов при
довольно приятной поступи. Клянусь вечным, Дороти, мы, наверное, заблудились!

"Как восхитительно!" - воскликнула она, ее глаза заблестели.

"Я не верю, что тебя это волнует", - удивленно воскликнул он.

"Я должна была сказать "как ужасно", - сокрушенно поправила она.

"Это ни в коем случае не посадит тебя в поезд", - сказал он.
сказала. "Могла ли я неправильно понять указания, которые он дал?" Он был
по-настоящему встревожен.

"И бедная лошадь, кажется, тоже так устала", - безмятежно сказала она.

"Ей-богу! Разве мы не пересекали ручей час назад или около того? - воскликнул он.

- Ужасный маленький ручей с плеском? Мы пересекли его давным-давно.

"Ну, нам не следовало пересекать его", - печально сказал он. "Мне следовало
повернуть на холм по дороге через ручей. Мы в нескольких милях от дороги.
Дороти."

"Что нам делать?" - спросила она, храбро изображая смятение.

"Я не знаю. Мы в чертовски затруднительном положении, разве ты не видишь?" - сказал он
.

"Не могу сказать, что я действительно вижу", - сказала она. "Разве мы не можем вернуться к
ручью?"

"Мы могли бы, если бы я могла развернуть эту чертову ловушку. Но как же, в
имя неба, я могу повернуть на дорогу, что не достаточно большой для двух
велосипеды, чтобы проехать в безопасности? Крутой, неприступный холм слева от нас, глубокий
овраг справа.

"И узкий участок дороги перед нами", - сказала она. "Это выглядит очень...
похоже, что на этот раз кривая и узкая тропинка - лучшая".

Этой узкой дороге, казалось, не было конца, и она никогда не расширялась.
вождение, наконец, стало опасным, и они поняли, что уставшие
лошадь рисовал их долгий, постепенный наклон. Как стало
круче, а дорога неровная, с камнями и рытвинами. Самообладание
быстро покидало ее, а он был воплощением нетерпения.

- Что будет, если мы встретим кого-нибудь еще за рулем? - испуганно спросила она
.

"Мы никого не встретим", - ответил он. "Никто, кроме горного козла
, сознательно не рискнул бы подняться по этой дороге. Эта бедная старая кляча почти
мертва. Это изрядный беспорядок! Как тебе нравится, как я провожу тебя
на поезд?

- Это что, еще одно похищение? - мило спросила она, и оба рассмеялись
весело, несмотря на их затруднительное положение. Его осунувшееся лицо, еще
показаны последствия болезни, становился все более и более проблемных, и на
вчера он сказал, что они должны спуститься из западни, не только
во избежание опасности опрокидывания со скалы, но, чтобы облегчить
лошадь. В этом к сожалению они побрели вместе, теперь гораздо выше
лес, и в прохладный воздух горных вершин.

"Есть, конечно, должен быть сверху, чтобы этот проклятый холм," он задыхался. Он
вел лошадь под уздцы, а она храбро тащилась рядом с
ним.

- Вон там на дороге поворот, Фил, - сказала она.

Когда они повернули за изгиб извилистой горной дороге, как Дрю
резко вверх, вздох изумления. Долгое время ни
говорит, их растерянные умы пытаются постичь абсолютное
головоломка, которая противостояла им. Даже устал конь навострил его
уши и смотрел вперед с интересом. Не триста метров за его пределами
поворотом стояли развалины огромного замка.

"Это Craneycrow!" - выдохнул мужчина, пошатываясь, опираясь на
вал из ловушки. Она могла только смотреть на него в немом ужасе.
Вне всякого сомнения, это был Крейникроу, но какой сверхъестественной силой обладал
передал ему телесных с оттопыренными холм, на котором он стоял
на века, на место он сейчас занимает, мрачный и почти
улыбаешься? "Это сон, Дороти? Мы действительно вернулись?

"Я не могу в это поверить", - пробормотала она. "Должно быть, нас обмануло какое-то
странное сходство..."

"Это сам Боб! Боже мой, это парализует меня! Эй, Боб!
Боб!

Несколько минут спустя хромающая лошадь втащила его кости во двор.
и двое пристыженных путешественников стояли перед насмешливым
квартет, терпящий их смех, морщащийся от их шуток,
краснея, как дети, когда выстрелы попали в цель. В течение нескольких часов они
ехали по кругу, огибая огромную гряду холмов, пока, наконец, не подъехали
к тем самым воротам, от которых они так уверенно стартовали.
Они устали, проголодались и нервничали.

- Ты телеграфировал матери, что приезжаешь? - спросил Дикки.
Сэвидж.

"Мы не видели даже телеграфного провода", - уныло ответила Дороти.

"Что ты видел?" он ехидно спросил,

"Вы не должны просить запутанных вопросов, Ричард," выговор Леди
Джейн, с напускной суровостью.

"Хорошо, мы попробуем это снова завтра", решил Квентин,
упрямо.

"Ты думаешь, я позволю тебе убить всех лошадей, которые у меня есть?" спросил лорд
Боб. "Они не могут выносить эти увеселительные поездки вокруг света каждый день
, разве ты не знаешь. Рад услужить тебе, мой мальчик, но я должен быть
гуманно".

В тот вечер Bivot отец подошел к замку, так же, как они были
отходя от своего стола. Он принес поразительные новости. Не час
до тех пор, пока на его пути от ближайшего населенного пункта, он пришел на
большой отряд людей, расквартированных на территории садовника вниз
долина. С его стороны потребовалось совсем немного усилий , чтобы обнаружить это
это были офицеры из столицы, и что они искали
место, где было найдено тело Куранта. Добрый Отец также
узнал, что на вечеринке были детективы из Брюсселя, и что
один из мужчин был принцем. Нетерпеливые слушатели в Замке
Крейникроу вскоре вытянул из священника достаточно, чтобы убедить их, что
Уго был во главе экспедиции, и что это был вопрос времени
всего нескольких часов, прежде чем он и его люди постучатся в ворота.

"Принц не обращался ко мне, - сказал отец Биво, - но внимательно слушал
как я теперь вспоминаю, все, что я говорил в ответ на
Вопросы люксембургского офицера. Этот человек спросил меня, владеет ли лорд Роберт
Саксондейл поместьем в долине, и я сказал, что его светлость
живет в замке Крейникроу. Мужчины были очень любопытны, и высокий
Итальянец шепотом задавал вопросы офицеру, который грубо переадресовывал их мне
. Не было ничего плохого в том, чтобы сказать им, что его светлость был здесь
с компанией друзей ...

- Боже милостивый! - в отчаянии выдохнул Дикки.

- Все кончено, - сказал Квентин с застывшим лицом.

- Что они будут делать? - что случилось? - спросила охваченная паникой Дороти.

- Я не понимаю вашего волнения, дорогие друзья, - сказал священник,
с легким удивлением. "Разве я поступил неправильно, сказав им, что вы здесь?
Кто они? Они враги?"

- Они ищут меня, отец Биво, - покорно сказала Дороти.

- Тебя, дитя мое? в изумлении.

"Они хотят забрать меня обратно в Брюссель, Ты не поймешь,
Отец, если я расскажу тебе эту историю, но я не хочу, чтобы они нашли меня здесь".
здесь.

Испуганный слуга бесцеремонно распахнул дверь в
этапе контролировать свой азарт с умеренным успехом,
объявил, что толпа мужиков стояли у ворот, требуя,
прием.

- Боже мой, Боб, это погубит тебя и леди Саксондейл! - простонал
Квентин. - Что мы можем сделать? Сбежать подземным ходом?

Лорд Саксондейл был самым хладнокровным на вечеринке. Он расправил свои
плечи, воинственно втянул носом воздух и сказал, что возьмет дело
в свои руки.

"Фрэнсис, ты не возьмешь мисс Гаррисон с собой наверх? И Джейн, я
подозреваю, что тебе тоже лучше уйти, Потайной ход не стоит рассматривать
. Если мы попытаемся покинуть место, после информацией
Отец Bivot дал им, это будет чистое признание вины.
Мы сталкиваемся с ними вниз. Они могут обыскать замок без моего
разрешение, и они не могут вторгаться сюда на минуту дольше, чем я
желание. Вы хотите увидеть принца, Квентин?"

- Видишь его? Встретиться с ним - мой долг, а не твой. Это ничего не значит
для меня это означает позор для тебя, Боб, позволь мне поговорить с...

"Если ты намерен вести себя как осел, Фил, ты не должен с ним разговаривать. Я
здесь все контролирую, и только я могу договориться с ним и с
офицерами полиции ".

"Пожалуйста, сэр, они становятся очень рассердился, и сказал, что они будут ломать
вниз ворот во имя закона", - сказал слуга, входящим в
поспешно.

- Я пойду и поговорю с ними о законе, - мрачно сказал Саксондейл.
 - Не беспокойтесь, мисс Гаррисон. Мы позаботимся о вас.
Боже, у тебя такой вид, будто ты хочешь упасть в обморок! Отведи ее наверх, Фрэнсис.

"Я должна поговорить с вами, господа Saxondale", воскликнула Дороти, сжимая
руку и уводит его не только бледнолицый группы. Нетерпеливо она
прошептала ему на ухо, топнув ногой в ответ на его пустые
возражения. В конце концов, она схватила его за плечи и решительно посмотрела вверх
в его изумленные глаза, крепко держа его, пока он
серьезно не кивнул головой. Затем она побежала через комнату к двум
дамы и сбитый с толку священник, кричащий последнему:

"Вы должны подняться наверх и быть вне опасности, отец. У нас нет времени
нельзя терять. Удачи вам, господа Saxondale!", и она получилась
взволнованным лицом к трем мужчинам, которые стояли возле двери.

"Он не имеет, Дороти," - воскликнул Квентин. - Сначала он должен убить меня
.

- Положись на дипломатию лорда Саксондейла, Фил, - тихо сказала она, когда
проходила мимо него по пути к лестнице.




XXXI. ЕЕ ПУТЬ


Мрачная улыбка, появившаяся на лицах троих мужчин после того, как
женщины и дрожащий священник покинули зал, не была одной из
для развлечения. Это было результатом отчаянной, непростой отваги.

"Квентин, безопасность этих женщин наверху зависит от твоей
вдумчивости. Ты должен предоставить это дело мне. Мы не можем держать их
медлить больше нельзя. Гад, они будут рушить исторические ворота я
поэтому особых трудностей в дом в прошлом году. Жди меня здесь. Я иду, чтобы
встретить врага".

Турок стоял во дворе с револьвером в руке. Господи
Боб приказал ему убрать оружие и "убрать свою
воинственность". Простая случайность заставила Турка полностью подчиниться команде;
половины из этого он не понимал. Голоса за воротами были
гораздо тише, чем ожидал его светлость, но он не знал
что принц Уго предусмотрительно потребовал тишины, опасаясь бегства
добычи.

"Кто там?" - позвал лорд Боб изнутри.

"Вы лорд Саксондейл?" спросил гортанный голос снаружи.

"Я. Что означает это беспокойство?"

"Мы представители правительства, и мы ищем человека
, который находится в ваших стенах. Откройте ворота, милорд".

"Откуда мне знать, что вы представители закона?" Вы можете быть стаей
бандиты. Приходите завтра, мои хорошие друзья".

"Я буду вынужден выломать дверь, сэр", - пришла из
без, грубо.

"Не делай этого. Первый, кто пробьет себе дорогу, получит пулю в лоб
. Если вы можете дать мне некоторые гарантии, что вы офицеры,
а не воры, я, возможно, впущу вас." Лорд Боб широко улыбался,
к большому изумлению слуги, который держал фонарь. Есть
были шепотки на улице.

"Князь Ravorelli с нами, милорд. Он достаточной гарантией?"
спросил хриплый голос.

- Джованни Павези тоже там? - громко спросил Саксондейл.

- Я не знаю его, милорд. Спутники принца мне незнакомы
. Здесь есть такой человек? Лорд Боб почти видел выражение его лица.
Лицо Уго, когда ему задали этот вопрос.

- Я никогда не слышал этого имени, - раздался чистый голос итальянца. - Мои
друзья хорошо известны лорду Саксондейлу. Он помнит графа
Саллакони и герцог Лазелли. Двое мужчин из Брюсселя тоже здесь.
Капитаны Деверо и Руз.

- Я узнаю голос принца, - сказал Саксондейл, отпирая
калитку. - Проходите внутрь, джентльмены, - сказал он, останавливаясь перед дверью.
Группа. "Извините, что заставил вас ждать, вы знаете, но разумно было бы
перестраховаться. Так вы ищете кого-то, кто находится в моем
замке? Могу я узнать имя этого человека?

- Вы очень хорошо знаете, лорд Саксондейл, - сказал Уго, теперь беря инициативу в свои руки.
Он смело, вызывающе встал перед англичанином.

- Карменита Мальбан мертва, ваше превосходительство, - холодно сказал Боб.

"Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр", - проскрежетал принц.
"Дороти Гаррисон здесь, удерживаемая против ее воли, и я, ее
обрученный муж, приказываю вам выдать ее".

"Имеете ли вы право забрать ее, если я откажусь повиноваться?" - спросил
другой с раздражающим хладнокровием.

"У этих офицеров есть полномочия арестовать вас и забрать ее
из ваших рук, при необходимости, насильно".

"О, ну, это, конечно, имеет значение. Мисс Гаррисон
здесь, принц Раворелли, но я сомневаюсь в ваших полномочиях забрать ее
.

"Есть награда для нее живым или мертвым", - сказал граф Sallaconi,
жестоко.

"И для похитителей", - добавил здоровяк из Люксембурга. - Я
вынужден буду поместить вас под арест, милорд.

- Минуточку, мой дорогой. Мисс Гаррисон, я полагаю, сама себе хозяйка?
обращаясь к принцу.

- Какое это имеет отношение к делу?

"Я уверен, что не знаю, но это может быть важно. Если вы будете так добры
запрос своим последователям оставаться во дворе, вы можете ввести
замок и поговорить с самой Мисс Гаррисон, принц открывает ... я
следует сказать Ravorelli". В глазах итальянца был дикий, затравленный взгляд.
В его сердце была жажда убийства. "Я попрошу вас,
и графа, и герцога, и офицера Люксембург пойти со мной".

С редким достоинством лорд Саксондейл прошествовал по флагам и
намеренно распахнул огромную дверь замка. После мгновения
нерешительности и немалого трепета принц Уго последовал за ним, а
двое его соотечественников не отставали. Люксембургский офицер отдал
торопливые инструкции своим людям и занял свое место среди немногих избранных
.

Это было резкое шипение, заканчивающееся торжествующим "ах", которое сорвалось
с губ Уго, когда он оказался лицом к лицу с Филипом Квентином.
Его блестящие глаза ясно говорили о том, что его подозрения подтвердились.
За неделю до этого выяснилось, что двое американцев
то, что он не отплыл в Нью-Йорк, дало основание для проницательной догадки
и он не ошибся.

"Все так, как я и подозревал", - коротко сказал он. "Надеюсь, я еще не опоздал"
чтобы спасти мисс Гаррисон от оскорблений.

"Одну минуту, пожалуйста", - приказал лорд Боб. "Вы здесь благодаря
терпению, и вы должны на некоторое время вообразить себя
джентльменом. Если вы потрудитесь обсудить с нами сложившуюся ситуацию, пока мы
ждем леди Саксондейл и мисс Гаррисон, я буду только рад
пригласить вас сделать это. Присаживайтесь, джентльмены.

- Мы здесь не для того, чтобы вы нами руководили, лорд Саксондейл. У нас есть
выследили этого негодяя на земле, и мы... - горячо заговорил Уго.
когда его светлость сурово повернулся к нему.

- Мистер Квентин - мой гость. Еще одно замечание подобного рода, и я
вышвырну вас из комнаты. Это мой дом, принц
Раворелли. Не обращая внимания на злобный блеск в глазах итальянца
, Саксондейл повернулся и приказал слуге пригласить мисс Гаррисон спуститься
, если ей угодно.

"Я предполагаю, что Брюссель очень сильно волнуюсь за Мисс Гаррисон
исчезновение", - сказал он в ярости физиономией принца.

"Брюссель-это ужас, но она будет радоваться завтра. Слава Богу, мы
я не напрасно трудился.

- Присаживайтесь. Могу я осведомиться о здоровье миссис Гаррисон? Четыре
новичкам, более или менее не по себе, сел на Лорда Боба, два
Американцы стоя. Квентин прислонился к большому столбу у подножия лестницы
на его лице было выражение мрачного неповиновения.

- Я не ее врач, сэр.

- Привет! Она вполне хорошо, тогда, я могу догадаться. Может
мне ли вам рассказывать, она находится в Брюсселе?"

"Она будет в Люксембурге утром, если мое сообщение дойдет до нее.
сегодня вечером. Но мы здесь не для того, чтобы перебрасываться словами с
вы, сэр. Этот дом должен быть найдены, нравится вам это или нет.
Капитан, вызов в мужчин", - воскликнул принц, его ярость получении
лучше о нем.

"Вы увидите, что дверь заперта, капитан," сказал Saxondale,
легко. Выражения, которые пришли в лица четырех мужчин
одного только не следует забывать. Целую минуту стояла абсолютная тишина.


"Вы хотите сказать, что мы пленники?" спросил Уго, его зубы
обнажились, но не в улыбке.

"Вовсе нет. Дверь имеет обыкновение запираться сама.

"Я приказываю тебе открыть эту дверь!" - закричал принц, оглядываясь по сторонам.
он был похож на пойманную крысу. Он зарычал от ярости, когда увидел улыбку
на лице Квентина. Внезапный смешок Дики вселил смятение в
ряды уверенных в себе осаждающих.

- Не беспокойтесь, джентльмены, - сказал Саксондейл. - Дверь будет
открыта своевременно. А, я думаю, дамы идут.

Пока он говорил, Дороти и Леди Saxondale появился в верхней части
лестницы. Уго бы взметнулись вверх, чтобы встретиться с ними уже не два
Американцы преградили путь. Дороти медленно спустилась по дубовым ступеням,
за ней последовала леди Саксондейл. Леди Джейн и отец Биво были неподалеку
позади них.

- Дороти! - воскликнул Уго. - Слава богу, я нашел тебя!

Она остановилась на нижней ступеньке, на расстоянии вытянутой руки от Филипа.
Квентин. На мгновение возникла нерешительность, яркий румянец залил
ее прелестные щеки, а затем ее рука быстро протянулась и легла на плечо
Квентина. Он вздрогнул и впервые взглянул на нее.

- Прости меня, Уго, за то зло, которое я причинила тебе, - сказала она.
ее рука на плече Фила дрожала.
Машинально он протянул руку, взял тонкие пальцы в свою широкую,
сильную ладонь и встал на ступеньку рядом с ней.

"Неправильно?" машинально пробормотал принц.

"Убегая от тебя, как я это сделала", - сказала она поспешно, как будто
сомневаясь в своих силах продолжать. "Это было бессердечно с моей стороны, и это
подверг тебя жесточайшей боли и унижению. Я не могу просить тебя
простить меня. Ты должен презирать меня".

- Презирать тебя? - медленно выдохнул он. Правда начала доходить до двух мужчин
одновременно. Сердце Уго упало, как камень, а у Квентина подпрыгнуло
как будто его ужалило электрическим током. Его фигура выпрямилась, подбородок
был приподнят, и кровь прилила от всех частей его тела к его
неистовствующему сердцу.

"Я любила его, принца Раворелли, больше всего на свете. Это был
бесстыдный способ бросить тебя, но это был единственный способ", - сказала она, ее
голос был полон. Затем она подняла глаза на Квентина, и на мгновение
все остальное было забыто.

"Боже мой, ты ... ты уехал из Брюсселя не по своей воле!"
- воскликнул принц, его глаза сверкали, Саллакони и Лазелли двинулись к двери.
лицо полицейского выражало понимание.

"Я сбежала с человеком, которого люблю", - храбро ответила она.

"Это ложь!" - взвизгнул итальянец. Саксондейл схватила его за руку, чтобы
вовремя, чтобы помешать ему вытащить револьвер из кармана пальто.
"Черт бы вас побрал! Это уловка!"

"Даю вам слово мисс Гаррисон, ваше превосходительство. Ее не похищали.
и ваши поиски ни к чему не привели, - сказал высокий.
Англичанин. "Здесь нет похитителей. Знаменитое похищение было
частью игры, и оно было подстрекаемо предполагаемой жертвой ".

"Но за ее возвращение в Брюссель назначена награда", - прервал его полицейский.
Впервые заговорил представитель Люксембурга. "Я должен настаивать на том, чтобы
она поехала со мной".

"Награда назначена Дороти Гаррисон, не так ли?" потребовал Саксондейл.

"Да, милорд".

"Ну, поскольку ты не можешь выбраться из замка, а твои друзья не могут
войти в него, пока мы не откроем двери, нет абсолютно никакой
возможности, что ты заберешь Дороти Гаррисон в Брюссель".

- Ты хочешь выступить против закона? - закричал Уго, задыхаясь от ярости.

"Джентльмены, как хозяин замка Крейникроу, я приглашаю вас на
церемонию бракосочетания, которая лишит вас возможности
отвезти Дороти Гаррисон в Брюссель. Вы пришли, джентльмены.
немного шумно и недоброжелательно, я признаю - как раз вовремя, чтобы стать свидетелями- свадьба двух моих очень хороших друзей, которые сбежали под звуки свадебные колокола в ушах. Отец Bivot, жених и невеста ждут вас."

"Дороти, моя дорогая", - прошептал Квентин. Она повернула горячее лицо.

"Это мой путь, Фил. Я люблю тебя", - пробормотала она.

КОНЕЦ

"Конец проекта Гутенберга "Замок Крейникроу", Джордж Барр Маккатчен


Рецензии