Поздняя любовь

 Love story
 
   Мы не были с ним близки. Так, иногда встречались в гостях. Понастоящему же познакомились нынешней лютой зимой.

   Это поздняя любовь догнала меня в том самом возрасте, когда я уже завязал. Я был уверен, что завязал. Просто я хорошо себя знал. Все глупые капризы: «хочу – не хочу», «нравится – не нравится» остались в юношестве. У меня была стабильная семейная жизнь, сложившиеся пристрастия, ставшие привычками. И вдруг – ковид.
 
   Как же всё изменилось! Темные соблазны. Странные желания. Появилась дикая тяга к новому, поиск иных ощущений, даже собственные сны начали пугать. Знакомый врач подтвердил, что у мужчин случаются инверсии вкуса, некоторые хромосомы меняют ориентацию, особенно после такой злой заразы, как ковид. Этот же врач убеждал меня не избегать своей новой сути. Советовал не стесняться и практиковать по потребности: «Что ж делать, батенька, раз вам теперь по душе разнообразие».
   Милый мой доктор, я и не думал стесняться!
Скорее, наоборот, теперь я спешил домой, ожидая ярких телесных наслаждений, и даже слегка ёрзал за рулем от нетерпения, предвкушая очередную встречу с ним. Да, с ним. Вы не ослышались. Потому что это был – он. Уверен, вы знаете про туннельный эффект. Мир для меня сузился, всё разнообразие желаний покинуло сердце, осталось лишь одно стремление, одна мысль - немедленно обладать. Хотелось прильнуть, испить до капли, вылизать и совершить прочие неприличности, свойственные больше молодости, чем зрелости в последней её четверти.
   А он – всегда теплый, вкусно пахнущий, того самого нежно-розоватого оттенка, который свидетельствует об истинном здоровье, он неизменно ждал меня дома. Только меня.  Теперь я уверен, он использовал тайный рецепт счастья. Встречались мы обычно на кухне, так у нас повелось. Не в подъезде же, на потеху соседям.

   В самые морозы, приходя вечером домой, я иногда намеренно растягивал удовольствие и, надеясь на продолжение, прикладывал промерзшие ладони к его нагретым от долгого ожидания бокам. Потом закрывал глаза. И молчал. К чему нам слова? Пусть говорит телевизор, его не переплюнуть, он мастер произносить глупости, за ним все рекорды болтовни на века вперед. А у нас гулкое, как удары моего сердца, напряженное предвкушение счастья.
   Помню, как микроволновка и холодильник сочувственно мигали своими светодиодными индикаторами в такт моим жадным и уверенным движениям.

   А после можно было бы и закурить. Нервно размять сигарету, изредка затягиваясь, как бы намеренно дразня кого-то с другой стороны прозрачного экрана, вызывая у зрителя рефлекторный никотиновый голод. И вдруг резким движением затушить её о белую скатерть. Это было бы дерзко. Неореализм в духе Феллини. Можно было бы. Если бы я курил. В такие моменты я жалел, что не приучен дымить.
   Заметив моё усталое пресыщение, он обижался. Но быстро остывал. Дело такое, не каждый осилит два подхода.
 
   Утро мы всегда проводили врозь. С утра он был мне не то, чтобы неприятен, скорее казался неуместен. Существовали, скажем честно, и другие приоритеты. Любовь – да, это святое, но не любовью единой жив человек. Иногда хочется в одиночестве выпить горький кофе, помечтать. Это же не считается изменой?
 
   Так проходил день за днем, он встречал меня, не меняясь, разве что в мелочах, будучи изредка то кислым, то, иногда, каким-то пресным. Ну, и ладно, я и сам не сахар. Тот ещё характер.

Знаю, найдутся читатели, которые увидят в моей страсти нечто предосудительное.
 
   Беда пришла неожиданно, когда жена уехала на неделю, оставив нас втроем. Меня, сына и его. Очень много его. Пожалуй, даже слишком много. Первые три дня я наслаждался им, потом терпел его, в конце концов, начал игнорировать. Сын не выдержал первым. Он на самой заре уходил из дома и звонил мне в обед, просил перечислить деньги на еду. Заикаясь и путаясь, сын говорил, что устал, что не может больше его видеть. Что сыт по горло! Что ста рублей хватит на чай с хлебом, и пусть, лишь бы не он.
 
   Просто жена уехала в Москву, оставив чистую квартиру и огромную кастрюлю борща, целый холодильник отличного борща, тридцать тысяч кубических сантиметров идеального борща, а мой бедный мальчик его не любит, поэтому и сбежал. Я тоже вдруг почувствовал, что мечтаю о другом. Или о другой.

Ни у кого нет монополии на рецепт моего счастья!
Имею право на всё, что не запрещено законами физики!
И, знаете, дело не в измене - пришло знойное уральское лето.
Не хочу и не буду стесняться своих новых желаний, а хочу и буду в жару холодную окрошку. Или даже свекольник.
 
Да, я не святой, люблю вкусно поесть, каюсь.
А вы что подумали?