Пушкин Декабристы 4-ое послание отступника

О трех посланиях Пушкина разгромленным и декабристам (о смыслах этого термина мы уже вещали), и «тайникам», и либералам свободолюбцам, и сочувствующим и протестующим, мы уже высказались неоднократно.

Но на днях попалась в сети статья А.Б. Перзеке «Судьба России в магическом кристалле поэмы А. С. Пушкина медный всадник» (2006) и начав читать, я попался на идею = так это же очередное от 1833 г послание того же рода = отступника -  декабристам!

В поэме Пушкин финально окончательно открыто, не не публитистично, а поэтично, высказался о своем «отвращении к насильственным переворотам»
(см.  об этом исследование Франк С.Л. Пушкин как политический мыслитель // Пушкин в русской философской критике. М., 1990)

Потоп – агрессия губительной безличной стихии – это зло.
 
Примкнувший к нему Евгений (уж не Онегин ли…)  - это часть зла, но  персонифицированная – схолия неконтролируемой просвещенности и треклятого влияния Запада – с пародийный приговором само-властителю  = «Ужо тебе!»
Свое участие в бунте стихии Женя осмелился проявить только в тот момент, когда воды потопа подступили к пьедесталу Медного всадника … В иной ситуации и на ином расстояния такие как Евгений на подобном не решились бы … и тихо бы ныли на кухне у тещи – мамы его Парашки

Для сцены конфликта из четырех стихий его участниц  – природной, народной, персональной и групповой  просвещенной – Пушкин выбрал три.  При этом под бунтом стихии воды мы можем подразумевать мотиватора стихии народного бунта. А о либерально просвещенном групповом участнике Пушкин уже высказался в Арионе и в двух иных посланиях отступника = наблюдателя и оценщика действа, схватки и победы власти с ее непреодолимой силой порядка вещей и традиции

«В пушкинской поэме образ народа показан двойственным: необузданным, воровским,
грабящим и кровопийствующим (как символическая смысловая грань мятежной Невы) и обывательствующим, терпящим бедствие на окраине в своих деревянных домиках, разоренным и подверженным массовой гибели. Это лики самой страшной войны – гражданской, когда активная часть народа, поднявшись на власть, попутно, без жалости, терроризирует, грабит и губит простых мирных жителей.»
(см. А.Б. Перзеке «Судьба России в магическом кристалле поэмы А. С. Пушкина медный всадник» (2006)
)
В поэме Пушкин показал – самый опасный участник этого губительного действа – схватки власти с бунтовщиками – не либералы, а кровожадный злой по природе и житию темный народ.  А такой народ не достоин свободы – это идеально обосновано Пушкиным еще в 1823  г. в командировке «на юга» в письме к Вяземского в виде двухчастного «Свободы сеятеля путынного»:

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

Пушкин в поэме Медный всадник  обрисовал образы-модели стихии (одинаково безумные в хаосе буйства воды и народ), статуи (символа крепостной непоколебимости и мощи порядка вещей) и человека (в данном случае не прометействующего или геракльствующего, а жалкого, нервного, параноидального   и бессильного)
Пушкин с обожением показал мощь силы статуарной власти и ее лидера, который, лишь захотев, сломал ее вековые устои, и сделал новой, сохранив одно – самовластие.
Но в поэме, осуждающей всякий стихийный бунт, тем более, народный,   Пушкин не избежал двойственности – за восхищающими целью и  итогом  безбожной революционной деятельности Петра Великого, поэт натыкается «на оборотную сторону  – сохранившаяся на периферии убогость скудной жизни в ветхих домиках, а главное – узел внутренних противоречий, приводящих к катастрофе, в результате которой из произведения исчезают блеск и пафос» (см. там же).

Перзеке отметил еще один важный смысл в поэме:
«значительная грань этого пушкинского смысла: “А в сем коне какой огонь!”  Конь огненной природы, по смыслу конь рыжий, – один из четырех коней Апокалипсиса, означающий войну …»

Получается, что Пушки понимал то, что такая самовластная власть содержит в себе своего же могильщика = войну. И на какого бы коня она не забралась и в какой-бы броневик не засела, ее гибель предопределена тем злом, которое она породила и в себе вынашивает.
И потому при ином стечении обстоятельств «общая стихия (внешние условия с перерасходом ресурсов на них) + бунт народа, все уничтожающий подряд, включая ресурсы самообеспечения) + протест просвещенных (блокада вертикалей и  управления) жертвой стихий станет сама власть.

Пушкин этим четвертым посланием отступника от общего дела либерализации (хотя бы) страны поэтично расписал причину своего отступничества = в такой стихийной схватке погибнут все, в это не его удел и план жития.

И надо же такому парадоксу случиться:  при таких мыслях и планах он сам нашел себе стрелка из поручиков и дал себя убить под маской защиты чести женщины и жены.