Достоевский, Шекспир и освобождение крестьян

        Достоевский, Шекспир, славянофилы и освобождение крестьян       


Не так давно мною была написана статья «В защиту Достоевского» , в которой я вступил в полемику с одним известным и уважаемым мною автором, обвинившим великого классика в неправомыслии. Автор привел некоторые цитаты писателя, которые я разобрал. Но одну цитату я оставил без внимания, решив, что это уже не так важно. Однако я все же хочу разобрать и ее, чтобы окончательно поставить все точки.

Итак,  приводится цитата Достоевского:
 «…Но без Шекспира не должно бы жить человечеству и, кажется, совсем нельзя жить человечеству…»

Прямо скажем, налицо явное преувеличение значения английского драматурга. Гений искусства оказывается важнее человечества.  Однако считал ли так на самом деле христианский гуманист Ф. М. Достоевский?

На самом деле сию мысль писатель высказал не сам, а вложил ее в уста своего героя, Грановского, причем не в самом романе, а в черновике к нему.  Грановский, как я уже указал в предыдущей статье,  – западник,  идейный и политический оппонент Достоевского, который принадлежал к лагерю славянофилов, то есть попросту русских патриотов и православных христиан.  В романе «Бесы» имя реального человека, западника Тимофея Грановского писатель заменил на  другое имя -- Степан Трофимович Верховенский. И мысль именно в таком виде, как в черновике, уже не  прозвучала. Что же прозвучало? Цитирую из романа:

«— А я объявляю, — в последней степени азарта провизжал Степан Трофимович, — а я объявляю, что Шекспир и Рафаэль — выше освобождения крестьян, выше народности, выше социализма,  выше юного поколения, выше химии, выше почти всего человечества, ибо они уже плод, настоящий плод всего человечества и, может быть, высший плод, какой только может быть! Форма красоты уже достигнутая, без достижения которой я, может, и жить-то не соглашусь… О боже! — всплеснул он руками, — десять лет назад я точно так же кричал в Петербурге, с эстрады, точно то же и теми словами, и точно так же они но понимали ничего, смеялись и шикали, как теперь; коротенькие люди, чего вам недостает, чтобы понять? Да знаете ли, знаете ли вы, что без англичанина еще можно прожить человечеству, без Германии можно, без русского человека слишком возможно, без науки можно, без хлеба можно, без одной только красоты невозможно,  ибо совсем нечего будет делать на свете! Вся тайна тут, вся история тут! Сама наука не простоит минуты без красоты, — знаете ли вы про это, смеющиеся, — обратится в хамство, гвоздя не выдумаете!.. Не уступлю! — нелепо прокричал он в заключение и стукнул изо всей силы по столу кулаком».

 Шекспиру здесь (и Рафаэлю) действительно приписывается очень большое, явно преувеличенное значение. Созвучно ли это воззрению самого писателя?   

Во-первых, сильно  расходится с убеждениями Достоевского  утверждение Степана Трофимовича: « Да знаете ли, знаете ли вы, что без англичанина еще можно прожить человечеству, без Германии можно, без русского человека слишком возможно, без науки можно, без хлеба можно, без одной только красоты невозможно,  ибо совсем нечего будет делать на свете!».
 
В чем тут нестыковка? А в словах «слишком возможно». Получается, русский человек по своей значимости даже ниже английского и германского стоит? Но так вовсе не считал Федор Михайлович! Подобно другим славянофилам, он придавал очень большое значение роли именно русского народа. Вот что пишет он в своем "Дневнике писателя":

«Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину, например, для Белинского, означает лишь квас и редьку. Белинский действительно дальше не заходил в понимании славянофильства.

Для других (и, заметим, для весьма многих, чуть не для большинства даже самих славянофилов) славянофильство означает стремление к освобождению и объединению всех славян под верховным началом России — началом, которое может быть даже и не строго политическим.

И наконец, для третьих славянофильство, кроме этого объединения славян под началом России, означает и заключает в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия, во главе объединенных славян, скажет всему миру, всему европейскому человечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и еще неслыханное миром слово.

Слово это будет сказано во благо и воистину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы для будущего разъяснения и разрешения многих горьких и самых роковых недоразумений западноевропейской цивилизации. Вот к этому-то отделу убежденных и верующих принадлежу и я». (Дневник писателя 1877. Признания славянофила)

Надеюсь, читатель согласится, что сие воззрение Достоевского слишком расходится со словами Степана Трофимовича.. 

Во-вторых, все же обратимся к началу монолога Степана Трофимовича, где он говорит, что Шекспир и Рафаэль выше освобождения крестьян (в том числе освобождения, если быть более точным).   Думаю, что и в этом на самом деле писатель расходится с персонажем. Достоевский действительно высоко чтил Шекспира. Но не до такой степени, чтобы заявлять, что « Шекспир и Рафаэль — выше освобождения крестьян». Потому что делу освобождения крестьян Достоевский придавал большое значение. Даже когда он из революционера превратился в «реакционера». Славянофилы, к лагерю которых принадлежал писатель, при всем их консерватизме, были большими поборниками освобождения крестьян. Вождь славянофилов, философ Алексей Хомяков писал: «христианин может быть рабом , но не должен быть рабовладельцем . В краях, где еще рабство существует, память об этой великой истине должна быть присуща сознанию всех людей и устремлять их мысли к решению общественного вопроса, который, какими бы затруднениями он ни был обставлен, не может быть неразрешим». Сам Хомяков много потрудился для будущей крестьянской реформы, освободившей крестьян. Еще больше потрудились такие славянофилы, как  Ю. Самарин, А. Кошелев и князь В. Черкасский.

 У самого Достоевского в «Дневнике писателя» за 1876 год (гл. 3 ) читаем:

«— «Герои, — вы, господа романисты, всё ищете героев, — сказал мне на днях, один видавший виды человек, — и, не находя у нас героев, сердитесь и брюзжите на всю Россию, а вот я вам расскажу один анекдот: жил-был один чиновник, давно уже, в царствование покойного государя, сперва служил в Петербурге, а потом, кажется, в Киеве, там и умер, — вот, по-видимому, и вся его биография. А между тем, что бы вы думали: этот скромный и молчаливый человечек до того страдал душой всю жизнь свою о крепостном состоянии людей, о том, что у нас человек, образ и подобие Божие, так рабски зависит от такого же, как сам, человека, что стал копить из скромнейшего своего жалованья, отказывая себе, жене и детям почти в необходимом, и по мере накопления выкупал на волю какого-нибудь крепостного у помещика, — в десять лет по одному, разумеется. Во всю жизнь свою он выкупил таким образом трех-четырех человек и, когда помер, семье ничего не оставил. Всё это произошло безвестно, тихо, глухо. Конечно, какой это герой: это „идеалист сороковых годов“ и только,  даже, может быть, смешной, неумелый, ибо думал, что одним мельчайшим частным случаем может побороть всю беду; но все-таки можно бы, кажется, нашим Потугиным быть подобрее к России и не бросать в нее за всё про всё грязью»» (из примечаний: Речь идет о статистике-экономисте Дмитрии Петровиче Журавском (1810–1856), посвятившем крестьянскому вопросу всю свою жизнь, разработавшем проект постепенного освобождения крестьян и тратившем свои скудные сбережения на выкуп крепостных.  Анекдот — происшествие, событие необычного характера.). https://azbyka.ru/fiction/dnevnik-pisatelya-1876/

Из этой записи видно, какое важное значение Федор Михайлович придавал делу освобождения  крестьян. Он явно считал его делом  христианским, богоугодным. Иначе и не мог относиться к этому делу писатель, одной из главных тем которого была тема «маленького человека». И сказать, что Шекспир и Рафаэль – выше освобождения крестьян, писатель-гуманист никак не мог.

Так что никакого преувеличения  значения Шекспира, поставление его выше человечества  у нашего великого классика не было. Не считал он вовсе, что «без Шекспира человечеству не должно бы жить».