Благими намерениями...
Стране всегда нужны герои, чтобы народ воочию видел и учился «делать жизнь с кого». И эти герои, такие честные, трудолюбивые, такие патриоты, готовые лечь на амбразуру за дело партии, родины и человечества, должны жить здесь и сейчас, прямо рядом с нами. Но «герои» никак не могли согласиться с тем, что их роль в этой «злобе дня» уже сыграна, аплодисменты закончились и занавес опущен.
Я своим «героям», безусловно, сочувствовала. Я им напоминала о том, что в самом начале моего интервью они честно были предупреждены о цели этой заказной работы. Но они смотрели на меня и не понимали, как та, которая дошла до самой сути их такой прекрасной натуры, та, которой они открыли все самое сокровенное, все самое лучшее в себе и которая так правдиво, ярко, восторженно об этом написала или смонтировала, нашла и так красиво изложила их мысли, чувства и слова, о которых они сами-то и не подозревали, ...как она может это говорить?! Тогда - они были просто работягами — шахтерами, строителями, токарями высшего разряда, швеями-мотористками или пилотами самолетов, научными работниками — химиками, физиками, биологами или простыми инженерами...да даже директорами заводов, фабрик, пароходов... Но теперь-то они — герои! И они сами настолько поверили в таких прекрасных и талантливых себя, что иного и быть не могло.
И они были правы.
Эти люди, может быть, впервые в жизни получали высочайшую оценку и не просто в каком-нибудь «красном уголке», а публично, на все предприятие, город и даже страну! И ... на этом всё?! Ну нет!Они не могли поверить,что мои восторженные оценки их трудовыми подвигами, выраженные в тексте статьи, это только литературный прием, только работа, а не искренние чувства сопереживания.
И снова они были правы.
Конечно, как у пишущего, творческого человека, у меня были искренние чувства сопереживания и восторга - от вдохновения. Да и герои, чаще всего были хорошие люди, на которых я с радостью надевала свои представления и образы, как новые и шикарные наряды из дорогого бутика, о которых они и мечтать не смели. Я любила свою работу и реально увлекалась темами и героями и, конечно, умела возводить в высшую степень их обычные нормальные человеческие качества. Но увлекалась я не реальными людьми. И, конечно, я понимала, что за одно-два интервью раскрыть человека невозможно. А на «пуд соли» времени нет.
Завотделом писем пожилой насмешливый журналист после каждой моей командировки ехидненько посмеивался: ну теперь жди мешка писем от благодарных и жаждущих героев... А ведь на каждое письмо по правилам нашей работы нужно было отвечать... Я пыталась в письмах очень корректно остановить уже бывших «героев». Но куда там! В них вдруг просыпались поэты, лирики-прозаики... Они сами начинали писать о себе любимых такое... Пока я не переходила на жесткий канцелярский стиль и, конечно, обижала их в их прекрасных порывах души.
Забавных историй было много, как у каждого журналиста. Но один случай запомнился более всего. Запускали в рейс новый первый советский "аэробус" Ил-86. Этот советский широкофюзеляжный самолет был нашим ответом Боингу, Дугласу и всем Аэробусам. Самый вместительный советский "аэробус" мог брать на борт до 350 человек и использовался на самых загруженных маршрутах с большим пассажиропотоком. Поэтому внимание партструктур к освещению этой «победы социалистического строя над загнивающим капитализмом» было пристальным.
Преисполненная значением события, я вместе с командой летчиков прошла все необходимые процедуры: лететь предстояло в кабине пилотов! Ребята-пилоты — все как на подбор, спортивные, высокие, красавцы — под началом капитана корабля работали четко и слаженно. «Уважаемые дамы и господа! Говорит командир корабля... Наш рейс выполняется по маршруту...».
Командир корабля уже находился на своем месте, когда я вошла в кабину с другими пилотами. Я увидела его только после того, как самолет набрал высоту и управление было переведено в режим автопилота. Он развернулся на своем крутящемся кресле ко мне лицом, встал и предложил показать мне аэробус изнутри. Он был совсем невысокого роста и плотного телосложения. Красивая форма пилота только подчеркивала его некую неказистость, особенно на фоне других. Я была немного удивлена — на показательный рейс выбрали такого командира?! Я пыталась не смотреть на него сверху вниз, с высоты своего роста и старательно разглядывала все детали пространства аэробуса, записывая комментарии командира в записную книжку. Диктофонов в то время еще не было.
Во время полета я успела расспросить обо всех подробностях трудового пути самого командира, второго пилота и даже бортинженера, - общие детали обо всем экипаже узнала заранее у кадровиков.
Полет прошел на «отлично». Мне дали посидеть в кресле второго пилота, потянуть на себя штурвал и восхититься видом бескрайнего неба.
Все свои высокие оценки четкой слаженной работой команды, самого аэробуса и полета я перенесла на газетные страницы. Разумеется, «во первых строках своего письма» я отдала должное руководящей роли всех нужных партийных структур. И завершающим аккордом - «мы их сделали!» Это — про Боинги и Дугласы. Но я допустила один непростительный промах, - я использовала литературный прием, настолько возвышающий командира корабля в лучших качествах пилота и Человека, что потом поплатилась за эту свою жалость к маленькому человеку. Исключительно из добрых побуждений я слишком возвысила капитана над всем экипажем. И хотя я очень старалась сделать, как лучше, но получалось, по известному политическому деятелю, ...как всегда.
В один прекрасный день, точнее вечер, ближе к концу работы этот командир открыл дверь моего кабинета в редакции с таким огромным букетом белых роз, что его едва можно было разглядеть за ним.
Я слушала его благодарные слова, его восторги моим репортажем, мною, им самим и не знала, что ответить на его судьбоносный вопрос — как жить дальше? Потому что до этого полета он и не догадывался, какой он значимый человек для авиации всей страны.
Этот ответственный работник много лет летал на обычных самолетах, имел благодарности в трудовой книжке, премии, зарплаты, обычную жизнь в обычной семье. И тут ему случайно пришлось заменить командира аэробуса, того самого аэробуса, который и должен был стать звездой отечественного авиапрома. Естественно, вместе со всем экипажем. Этот звездный час после публикации репортажа с красивыми фотографиями в газете на первой полосе напрочь снес голову временному командиру сего звездолета. И при всем моем сострадании и милосердии, как учил Федор Михайлович Достоевский, я никак не могла предотвратить или изменить трагедию "бедных" людей. И единственное чувство, которое одолевало меня, было чувство вины за в общем-то сломанную человеческую жизнь.
Я не знаю, как работал и жил дальше этот человек. Как не знаю дальнейших судеб других героев своих статей, репортажей и интервью. Я просто добросовестно делала свою работу.
Вот так я, вкупе со всеми СМИ, занималась искажением реальности исключительно из самых благих намерений, которые, известно, куда ведут...
VALA FILA
Свидетельство о публикации №224063000964