Чертополох. Часть 4

    Ерофей медленно повернул голову и взглянул на внука бездонной глубиной своих карих глаз. Казалось, что через свои поседения взгляд хочет старик завещать внуку нечто такое, что ни единым словом пересказать нельзя.
      На улице громыхнуло. Сильно и морщено. Изба задрожала, стёкла в больших окнах натянуто зазвенели…
     Ерофей широко открыл глаза:
- Пора! – произнёс твёрдым голосом и решительно взял Василия за левую руку.  Вложил ладонь внука в свою левую, крепко сжал и вновь внимательно посмотрел в лицо мальчика.     Василий отшатнулся, но деде крепко держал его. Взгляд пронзал насквозь, губы деда что-то беззвучно шептали, но что именно разобрать были невозможно.
    Гроза вновь пронеслась над долиной ударом грома, треск молний слышен был совсем рядом.
 - Пора! – вновь повторил дед Ерофей и громко, твёрдо сказал:
- Берите!
 Василий почувствовал в ладони толчок, переводящий в тепло. Голова закружилась, ноги подкосились, и он опал рядом с лавкой.
    Ерофей обессиленно опустил руку, тело опало расслабленно, губы тронула тихая добрая улыбка…
    Раскаты грома стали слышны часто, пол мелко дрожал постоянно и спустя несколько минут по крыше забарабанил холодный ливень…
     Василий продолжал молча сидеть на деревянном полу. Пошевелился и с большим трудом медленно поднялся.   Голова шла кругом, все приметы сливались в один сплошной круговорот… попытался зацепиться взглядом за что-нибудь, чтобы утихомирить нескончаемый водоворот.  Медленно обвёл взглядом вокруг. Большой деревянный стол, стулья, лавки вдоль стен, большая белая печь, у печи ухват и веник, сундук с хозяйственной утварью…
    Всё как и прежде, и вроде бы всё, как всегда…
    Но что-то изменилось в окружающем мире, что-то еле уловимое было иначе и уже не совсем так, как раньше, но вот что именно, сказать было затруднительно…
    Простая и ясная мысль озарила голову – так это же он сам изменился! Он сам, Василий отныне стал другим и отныне всё будет иначе, совсем уж не так, как бывало…
    Снаружи бушевала гроза. Громовые раскаты метались по деревне, заставляя людей креститься, молнии озаряли на мгновение ярче, чем днём…
    «Хоть бы в избу не ударила,- подумал мальчик.  – А то спалит до самых углей, что тогда делать?»
   Возвращаться к родителям не хотелось. Чёрной кошкой пробежала меж ними настороженность, когда дед в открытую заявил, что берёт мальчика к себе на житье. Родители тогда сразу поняли, что дед почуял во внуке нужное, то, что искал он в сыне своём да в невестке своей. Но они не оправдали надежд, а вот дух внучачий оказался тем самым.      Возроптали тогда Фёдор с Марией, не хотели они сына единственного в колдовское учение отдавать. Грех тяжкий! Сельский батюшка на двадцать лет от причастия отлучить может, а соседи, так те, вообще отвернуться на всю жизнь могут. И хоть не они сами, а сын их наследником силы нечистой стал, а всё одно, шептали бы после в спину – родители колдуна и крестились бы с опаской…
     Страх и уважение тогда поселился бы в душах односельчан, а что из них взяло бы верх, никто не ведает…
    Мария тогда горше всех причитала:
- Да где же сие видано-слыхано, люди добрые!.. единственного сыночка Бог дал, да и того в колдуны забирают!.. Не дам, не дам, не дам сына в колдуны!!..
     Фёдор всё больше молчал, хмуро сидя в углу и не проронил ни слова. Знал он, что раз не случилось никакого проку от него, то должен сын его сей крест нести. А, впрочем, почему-должен-то?! И почему, собственно говоря крест тяжкий?! Отчего именно крестом считают люди дар колдовской?!
     Вот сам Фёдор, он, хоть и неумел в учении оказался, а всё одно к тайному знанию всей душой тянулся.     Вознамерился Ерофей уводить внука из дому, то раскинулась Мария крестом в дверях и закричала, что было сил в её хрупком теле:
- Христом Богом молю тебя! Заклинаю тебя, оставь сына! Не трожь его своими чарами бесовскими!
    Тогда Ерофей сурово взглянул в её лицо, так и осеклась сразу Мария на полуслове, так и поползла она вдоль стены телом своим ослабевшим. 
   И уже уходя бросил Ерофей:
- Не боись! Человека из него сделаю! – и притворив калитку добавил: - Богатырём будет! Не то, что вы!..
   С тем и ушли дед с внуком на другой край деревни, в одиноко стоявшую избу. Алтайская тайга уже подступала вплотную, заступая на двор Ерофеева дома…