Письмо сестры милосердия

Однажды мне подарили открытку, или открытое письмо, времён Первой мировой войны. Это было письмо русской сестры милосердия. Мой товарищ, Павел Угрюмов, приобрёл его для меня в клубе коллекционеров.
Не сразу, но со временем я считал с него всю понятную мне информацию.  Вначале открытую, а потому легко считываемую, а затем и сокрытую. Письмо это приоткрыло мне одну из малоизвестных страниц истории России, став при этом наглядным свидетельством подвижничества сестёр милосердия.   
Чужую корреспонденцию читать неприлично. Неприлично и публиковать её. Однако в данном случае письмо было изначально открытым. Всякий человек - в том же клубе коллекционеров - мог легко ознакомиться с ним до того, как оно попало в мои руки. К тому же оно не несёт в себе явной конфиденциальной информации. Кроме того, повествовать о нём даёт мне право прошедшее с той поры время. Исходя из вышесказанного, считаю, что никаких неписаных, но твердо установившихся общечеловеческих законов я не нарушил, прочтя текст более чем столетней давности, как не нарушу тех же законов, публикуя и его, и эту историю. Словом, неписаные - равно как и писаные - законы позволяют мне это, тем более что исторические исследовательские работы имеют примерно тот же характер. Однако на научную историческую работу я не претендую - моё исследование любительское.
Казалось бы, что такого особенного в этом письме? Но при внимательном прочтении оно оказалось кладезем информации. По меньшей мере, для меня.
Полагаю, письмо это можно назвать своего рода документом периода Первой Мировой войны, повествующим об одной из её граней. Хотя, конечно, оно отнюдь не является документом в узком смысле этого слова. Таковой статус оно имеет в смысле широком. 
Итак, в начале 1915 года Мария Ивановна Данилова, проживающая по адресу: Дом Яковлева в Рязани, Маломещанская улица, получила из города Вильно открытое письмо - особый вид почтовой карточки, предназначенный для открытого, то есть не вложенного в конверт, письма.
Что же пишут из города Вильно, входившем тогда в состав Российской империи, в город Рязань той же империи? Каллиграфический женский почерк старомодным для нашего времени стилем сообщает (правописание, само собой разумеется, дореволюционное, текст приведён в современной орфографии): «27-е Янв. 1915 г. Здравствуйте Маша и Маня. Шлю сердечный привет. Сегодня прибыли раненые в количестве 139 челов. Все из-под Варшавы. Рассказывают много интересного. Поездка наша состоится в скором времени. Наверно (тут стоит непонятное слово, по смыслу: переедем) ближе к Каунасу. Всё слава Богу. Целую А. Данилова».
Сообщение написано карандашом, адрес получателя и имя отправителя - чернилами. Вызывает сомнение, верно ли я прочёл слово Маня - оно нечёткое, а потому внушает некоторое подозрение; не исключено, что в тексте указано иное, похожее, имя. Маня - уменьшительное от имени Мария, однако здесь упомянуто и другое уменьшительное от этого имени - Маша. Быть может, имеются в виду взрослая Мария и ребёнок - девочка, носящая такое же имя? Будем считать, что это так. Быть может, А. Данилова обращается к сестре и племяннице. 
Полный текст мешает разобрать печать, проставленная в левом нижнем углу почтовой карточки и представляющая собою маленький жирный оттиск с условным силуэтом города, окруженным следующим именем: Лимперан Лев Васильевич. Функциональную специфику этого штампа определить сложно, но некоторые догадки на этот счет у меня имеются: скорее всего, это личная печать коллекционера, одного из предыдущих владельцев открытки.
В правом верхнем углу письма оттиск большой и круглой печати красного цвета с надписью большими буквами: «ГОСПИТАЛЬ РЯЗАНСКОЙ ОБЩИНЫ КРАСНОГО КРЕСТА», обрамляющей изображение того типа креста, который является символом международного движения Красного Креста. Марки здесь не было, да и быть не могло: во время войны корреспонденцию медперсонала госпиталей почтовое ведомство Российской империи доставляло бесплатно, при наличии соответствующей печати, а таковая здесь имеется. Оттиски штемпелей свидетельствуют, что принято письмо почтовым отделением города Вильно 26 января 1915 года, а уже 30 числа того же месяца дошло до Рязанского отделения.
Удивительные сроки прохождения корреспонденции! Хотя не исключено, что для того временного периода это было нормой. Похоже, несмотря на то, что государство находилось в состоянии войны, почтовое ведомство Российской империи работало исправно, как хорошо отлаженный механизм.
Адрес получателя незамысловат: дом Яковлева в Рязани, Маломещанская ул. Этого было достаточно, чтобы послание дошло до адресата. А у отправителя адрес не указан вовсе. Предположительно, корреспонденцию, предназначенную для медицинского персонала госпиталей, собирали и отправляли отдельно, так как их местоположение было непостоянным.
Иллюстрированная почтовая карточка для открытого письма является так называемой видовой документальной фотооткрыткой. На ее лицевой стороне изображена фотография главной площади восточно-прусского города Эйдкунен (ныне посёлок Чернышевское Калининградской области России). Эйдкунен был приграничным городом, он граничил с Виленской губернией, входившей в ту пору в Северо-Западный край Российской империи. Обратная сторона карточки поперечной чертой разделена на две равные половинки: левая предназначена для написания текста, правая - для марки, а также для адресов получателя и отправителя. Обычное типовое открытое письмо международного стандарта. В данном конкретном случае оно было изготовлено в кайзеровской Германии. Такого рода письма имели право на пересылку по почте и в пределах Российской империи, согласно международным договоренностям на Всемирном почтовом конгрессе. Очевидно, несмотря на состояние войны между Россией и Германией, хождение таковых в Российской империи продолжалось. Пусть эта карточка германского происхождения - текст-то на ней наш, русский...
С уверенностью можно предположить, что автор - молодая девушка или женщина - получила приличное по тем временам образование: как минимум, гимназическое. Если эта барышня ранее не имела медицинского образования, то сестрой милосердия она стала в условиях военного времени, после окончания специального ускоренного курса. И, конечно, в военный госпиталь поступила добровольно, точно таким же образом, как поступали в госпитали Российского Общества Красного Креста (РОКК) многие другие русские барышни.
К слову, с началом Первой мировой войны подвижническое движение сестер милосердия Российской империи, имеющее к тому времени глубокие корни, получило новый импульс. На театре военных действий остро не хватало младшего медперсонала, вследствие чего Общины Красного Креста готовили новых сестер в ускоренном режиме.
Быть может, барышня - отнюдь не сестра милосердия военного времени, но квалифицированный медицинский работник со специальным образованием, полученным ещё в мирное время. К примеру, сестра-фельдшерица - их готовило Российское Общество Красного Креста, или выпускница женских медицинских курсов. Определить статус и должность автора не представляется возможным, поэтому я счёл её сестрой милосердия - думаю, так будет вернее и, пожалуй, так оно и есть на самом деле.
Я представляю автора письма такой: это молодая барышня, облачённая в форменную одежду с нашитыми на груди и на левом плече красными крестами, положенную ей по уставу Общин Красного Креста, и головой, покрытой белой косынкой-накидкой с на сей раз маленьким нашитым красным крестиком.
Вполне возможно, что эту почтовую карточку сестре милосердия подарил раненый русский офицер или солдат.
«Сегодня прибыли раненые в количестве 139 челов. Все из-под Варшавы. Рассказывают много интересного». Эти слова недвусмысленно свидетельствуют вот о чём: в районе столицы Царства Польского (в составе Российской империи) идут тяжелые бои и оттуда поступает большое количество раненых, которым есть что рассказать. О чём же они рассказывают? Наверное, о войне - о чём еще могли рассказывать русские воины, попавшие прямо с поля боя в госпиталь, в руки сестёр милосердия, облегчавших их душевные и телесные страдания.
Иной раз, перечитывая письмо, мне чудится тихий, нежный, мелодичный, немного усталый женский голос, который читает его вместе со мною. Он похож на слабую радиоволну, прошедшую через большое расстояние. Верно, это голос сестры милосердия, который пробивается вовсе не через расстояние, а сквозь толщу времени.
Я представляю, как, улучив минутку, барышня пишет это письмо домой, в Рязань. А написав, перечитывает. Вслух. Негромко, вполголоса. Произнесённые ею в тот момент слова не затерялись во времени и пространстве, не исчезли бесследно: их-то я иной раз и слышу.
Но - довольно принимать желаемое за действительность.
Надеюсь, когда-нибудь мне удастся узнать полное имя сестры милосердия - автора письма, с именем-отчеством. Раненые, которых она исцеляла, полное её имя конечно знали. И наверняка хранили его в памяти. В душах. В сердцах. До тех пор, пока были живы.