Зенова Виктория и СВГ. Холм

УДК 81-2

ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ С ЛАНДШАФТНЫМИ КОМПОНЕНТАМИ В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ

 Зенова В. С., Герасимова С. В
Российский государственный университет им. А. Н. Косыгина
Москва, Россия

Рассмотрена способность естественного и культурного ландшафта России и Англии, а также внутренних культурных процессов в наших странах влиять на формирование фразеологизмов с ландшафтными компонентами, которые отражают специфику национального менталитета и национальной культуры
Ключевые слова: концепт, ландшафт, культура, символ, миф.

PHRASEOLOGISTS WITH A NATURAL COMPONENT IN RUSSIAN AND ENGLISH LANGUAGES

Zenova V. S., Gerasimova S. V.
The Kosygin State University of Russia
Moscow, Russia


The article presents the ability of the natural and cultural landscape of Russia and England, as well as internal cultural processes in these countries, to influence the formation of idioms with landscape components that reflect the peculiarity of the national mentality and national culture.
Key words: concept, landscape, culture, symbol, myth.

Анализу фразеологизмов посвятили работы многие великие ученые: В.В. Виноградов, О.С. Ахманова, В.К. Приходько, В.Н. Телия и др. Цель работы – опираясь на достижения классиков лингвистики, осмыслить разницу и сходство между культурами России и Англии в процессе анализа фразеологизмов с компонентами/концептами «поле»/«field» и «island»;  «холм»/«hill», «гора»/«mountain». Задачи работы – указать, как эти компоненты/концепты возникают в русской и английской лингвокультуре и как отражают национальную картину мира. А. Вежбицкая указывает, что слова и словосочетания фиксируют образ мышления и жизни общества, а потому представляют собой бесценные ключи к пониманию культуры [2]. Отметим также, что термин «концепт» употребляется в статье в значении, что находим у З.Д. Поповой и И.А.  Стернина [14, c. 24]. Фразеологизмы с компонентами, описывающими ландшафт, назовем ландшафтными идиомами и обозначим их «ЛИ».
В основу статьи положены следующие методы: сплошная выборка идиом [21, 26] и принципы компаративистики, то есть сравнения русских и английских ЛИ. Кроме того, при анализе компонента «холм»/«hill» мы использовали данные этимологии, поскольку эти слова обладают сходным костяком согласных, что наводит на мысль об их родстве. Проанализировав данные этимологических словарей, мы пришли к выводу, что «холм»/«hill» восходит к праиндоевропейскому корню «*kel-», который лежит в основе русских слов «чело» и «человек», а также многих английских лексем, перечисленных в самом словаре [20, 24].
Опираясь на общеизвестные факты, мы реконструируем утраченный индоевропейский миф и древнюю индоевропейскую картину мира, а также стремимся глубже понять современную русскую и английскую лингвокультуру. В этом состоит новизна и актуальность нашей работы.
Итак, фразеология – раздел лингвистики, изучающий устойчивые речевые обороты и выражения, которые характеризуются постоянным лексическим составом, грамматическим строением и известным носителям данного языка значением [21]. «Еще великий М.В. Ломоносов говорил, что их нужно включать в словари. Он называл их “российскими пословиями”, “фразесами”, “идиоматизмами”» - сообщает Ю.М. Гвоздарев [4, с. 3]. В.В. Виноградов предлагал следующую их классификацию [3]:
• фразеологические сращения - семантически неделимые обороты, утратившие мотировку значения;
• фразеологические единства - устойчивые обороты, значение которых можно вывести из значения составляющих компонентов;
• фразеологические сочетания - устойчивые обороты, в состав которых входят слова, как со свободным значением, так и с употребляемым лишь в данном сочетании;
• фразеологические выражения - устойчивые обороты, представляющие собой законченные предложения с утверждением, назиданием или выводом. Сюда относятся поговорки и пословицы.
ЛИ возникают под влиянием естественного и культурного ландшафта, а также в результате процессов, идущих в самой лингвокультуре, обладающей собственным кодом, который транслируется из поколения в поколение. По мнению основоположника феноменологического подхода, Владимира Каганского, культурный ландшафт - это земное пространство, жизненная среда достаточно большой (самосохраняющейся) группы людей, если это пространство одновременно цельно и дифференцировано, освоено утилитарно, семантически и символически [8, c. 135]. Это определение исходит из мысли о взаимосвязи объектов: природа является средой культуры, а культура - существенным аспектом ландшафта. В.Л. Каганский сравнивает ландшафт с текстом, один слой которого - культура.
В.Н. Калуцков, приверженец этнокультурного подхода, утверждает, что культурный ландшафт - пространственное проявление национальной культуры в определенных природных условиях [9].  Каково общество, его менталитет и исторические судьбы, таков и культурный ландшафт, им созданный. Нельзя рассматривать культуру народа вне рамок ее широкого контекста, включающего естественный ландшафт, поскольку природные свойства любой территории, например ее климатические условия, отражаются в традиционной кухне, хозяйстве, костюмах, быте и языке. А культура, в свою очередь, формирует отношение человека к природе, обращая его внимание на определенные элементы, которые ложатся в основу фразеологизмов и прочих речевых оборотов. Культурный ландшафт - это симбиоз естественного и нового ландшафта, который человек создал или изменил, преображая его физическим и умственным трудом, включая в него исторические ассоциации.
Концепту «остров» по мере его важности в английской культуре в русской - соответствует концепт «поле». Эти доминанты естественного ландшафта Англии и России стали определяющими в их культурном ландшафте. 
Итак, формирование менталитета англичан связано с островным расположением Англии, хотя сами британцы подчас не воспринимают себя «островитянами». Географическое положение страны не только способствовало развитию колониальной политики и наращиванию военно-морской силы, но и вело к формированию национальной психологии, к ощущению своей особости. Д. Паксман объясняет предвзятость к другим культурам  «синдромом островитянства» [13, с. 56], суть которого состоит в негативном отношении англичан к иностранцам. Э. Канетти в труде «Масса и власть» так описывает британское видение мира: «…англичанин видит себя капитаном на корабле, окруженным маленькой группой людей, а вокруг него и под ним - море. Фактически он один: капитан изолирован от команды» [10, с. 186]. В итоге англичане стали невозмутимыми, замкнутыми снобами. «Heavy Fog in Channel - Continent Cut Off» («Густой туман в канале - континент отрезан») - это не только классическая «островная» шутка, но и выражение мировидения: на одном полюсе находятся англичане, а на другом – все остальные. О том же свидетельствует пословица «My house is my castle» («Мой дом - моя крепость»). Очевидно, что русская традиция широкого гостеприимства противопоставляется островному сознанию англичан, уважающих личное пространство.
ЛИ фиксируют не только ландшафт, но и культурный код, формирующий коннотативную лексику, с ее эмоциональным, метафорическим и символическим значением. Пучок этих значений формирует квазисимвол. Характеризуя этот термин, В. Н. Телия писала: «Cовозначение в этом случае награждается смыслом, который указывает не на собственный референт слова, а ассоциативно “замещает” некоторую идею» [18, с. 243].
В центре русской культуры – квазисимвол поля. В начале первого тома «Истории России с древнейших времен» Сергей Соловьев рассуждает о том, что образование Русского государства было предопределено расположением племен на обширной равнине, потому что люди имели однообразные занятия, обычаи и верования [17]. Именно ландшафт стал источником формирования русского сознания и, соответственно, русской истории. Широта полей - причина «широты» русского характера: его открытости, гостеприимства, терпения, свободолюбия. В главе «О власти пространств над русской душой» («Судьба России») Н.А. Бердяев свидетельствует: «В русском человеке нет узости европейского человека, концентрирующего свою энергию на небольшом пространстве души, нет этой расчетливости, экономии пространства и времени, интенсивности культуры. Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков» [1, с.64]. 
Земледелие было важнейшим занятием на Руси. В итоге русские сложили о поле массу ЛИ: «В поле Маланья не ради гулянья, а спинушку гнет для запаса вперед», «В поле пшеница годом родится, а добрый человек всегда пригодится», «В июле на дворе пусто, а в поле густо», «В поле свез навоз - с поля хлеба воз», «Враг выскочил в поле, всем наделал горя», «Дурную траву с поля долой», «Коли поле зимой гладко, и в сусеке будет гладко», «Красно поле пшеном, а беседа умом», «Поле труд любит», «Поле любит не столько росу, сколько пот» [7]. В ЛИ делается акцент на высокой значимости поля: колос сопоставляется даже с человеком. Поле – срединный мир, из которого должны быть изгнаны враги и сорняки. Труд на поле воспринимается не как гнет, а как естественный для человека образ жизни: «вековечный труд - это и есть жизнь и интерес жизни» [19]. Власть земли - единственная сила, делающая человека народным миросозерцателем, полным душевной теплоты и сохраняющим драгоценные качества ума и сердца [19]. Согласно приведенным выше ЛИ, поле в русской культуре символизирует жизнь, срединный мир. В Британии, чтобы найти землю для посевов, приходилось осушать болота и расчищать полоски речных пойм, одним земледелием было не прокормиться, поэтому в сознании народа поле не  стало символом жизни.
Обратившись к фразеологическому словарю английского языка, мы увидели множество ЛИ со значением движения и активности: «Conquer the field» (одержать победу), «Enter the field» (вступить в борьбу, соревнование), «Fair field» (игра или борьба на равных условиях), «hold the field» (удерживать позиции). Реже – пассивности: «order off the field» (покинуть поле), «leave the field open» (не вмешиваться). В Этих ЛИ поле - место для соревнований или военных действий. Основой для зарождения игр и состязаний стали сельские развлечения. Наиболее ярким примером являются Олимпийские игры прокурора Роберта Доувера, проводившиеся в течение более чем 100 лет, начиная с 1604 года. Англия породила целый ряд крупных международных видов спорта, в их числе футбол, регби, крикет, гольф, теннис, бадминтон, сквош, водное поло, нетбол. Становится понятно, почему в английской культуре ярко выражена традиция делать ставки и проявлять азарт. Говоря о военном промысле, следует отметить, что земли разорялись из-за их захвата англами и саксами, из-за нападений норманнов и постоянных войн, а людям не оставалось ничего, кроме как защищать свои владения. История русского государства тоже богата битвами, а поля становились местом, где совершались ратные подвиги: таково Куликово поле, Прохоровское поле, Полтавское поле. Поле становилось частью истории и превращалось в культурный ландшафт. В этом наши культуры едины. Хочется еще выделить русский судебный поединок, называемый «Поле» - это очень древняя форма разрешения сложных споров людей между собой под наблюдением приставов. Обычай решать спорные дела данным методом продолжал существовать в течение всего XVI века и исчез в XVII веке, но пословицы остались: «В поле - две воли - чья сильнее», «В поле - две воли - кому Бог поможет», «И трава в поле виноватого выдает».
Кроме приведенных выше «космических» ЛИ, отражающих упорядоченность мира, например, на основе противопоставления «свой - чужой», в русской культуре есть «стихийные» ЛИ с коннотативным значением «безграничности»: «Один, как ветер в поле» (совершенно один), «Ищи (свищи) ветра в поле» (не найти), «чистое поле» (свободное пространство), «Одним махом поля не объедешь». С таким значением концепт «поле» не встречается ни в английском, ни в других европейских языках. Представление о стихийной безграничности поля в Европе не сложилось. Русский народ вёл оседлый образ жизни, земледельческий, но русская культура стала складываться под воздействием как западных, так и восточных этнокультурных тенденций, впитывая в себя некоторые пространственные представления, характерные для восточных кочевых культур.  Оказавшись в поле, волей-неволей осознаешь, смотря на простирающееся до горизонта пространство, переходящее в голубое небо, безграничность этого природного ландшафта [22]. В то же время «Один, как ветер в поле» и «чистое поле» иногда интерпретируют как ЛИ, свидетельствующие об отсутствии помощи со стороны перед лицом врага, что подтверждают строки из героического эпоса «Слово о Полку Игореве»: «Игорь князь въ златъ стременьу и по;ха по чистому полю… А половци неготовами дорогами / поб;гоша къ Дону великому: / крычатъ т;л;гы полунощы, / рци, лебеди роспущени.» [16, с. 12]. Здесь мы также видим поле как место боя. Так, поле является важным компонентом русской культуры, фиксирующим представление о жизненной силе почвы, военное прошлое и элементы национально-культурного стихийного плана. Для островной страны поле - это сложившееся исторически место военных действий и спортивных игр.
Как известно, большая часть территории Англии имеет низменный рельеф, но на севере, в северо-западной и юго-западной частях региона равнины всё же уступают место холмам и горам [11]. Идиома “up hill and down dale” (везде) подтверждает, что возвышенности наравне с долинами характерны для природного ландшафта Британских островов. Во всех следующих ЛИ «hill» приобретает символическое значение безопасности: «Head for the hills», «take to the hills», «run for the hills» (убежать от проблем или кого-то). В буквальном смысле эти выражения используются при угрозе наводнения, когда возвышенности становятся единственным местом для спасения. Формирование оценочных смыслов осуществляется за счет действия определенных когнитивных механизмов: в данном случае использована концептуальная метонимия, под которой понимается замещение одного элемента концептуальной сферы другим, смежным, в результате в английской ландшафтной лексике возникает квазисимвол безопасности. Холмы осмысляются как зафиксированное в культурном коде убежище, спасающее от любых угроз.
Фразеологическое сочетание “Оver the hills and far away” (за тридевять земель) происходит от строчки традиционной британской песни конца XVII в.“The Recruiting Officer, or The Merry Volunteers”. Версия песни была опубликована в книге Томаса Д'Юрфи «Остроумие и веселье, или Таблетки от меланхолии», где холмы олицетворяют границу с чужими землями:
O'er the hills and o'er the main,
Through Flanders, Portugal and Spain.
Queen Ann commands and we obey,
Over the hills and far away. [23, с. 319]
У этого факта есть рационалистическое объяснение: древними границами чаще всего служили естественные преграды: реки, леса и горы, которые были довольно протяженными и удобными для разделения территорий. Так, Уэльские горы образуют в совокупности фигуру типа прямоугольника, восточный край которого идет параллельно Пеннинскому хребту и совпадает в общих чертах с исторической границей Уэльского княжества и Королевства Англия. То есть возвышенности являются естественными барьерами при расселении людей и животных [12]. В аналогичной функции мы встречаем холм в повторяющемся устойчивом обороте «О Руская земле! уже не Шеломянем еси» [16, c. 13] из «Слова о полку Игореве». Холм здесь - вселенское явление, делящее мир на Русь и поле, территорию половцев, от которых исходит угроза. Автор, видимо, вместе с войском князя Игоря Святославовича отправляется в долгую дорогу и, оглядываясь, видит, что русская земля уже далеко, «за холмом». Это выражение на правах ЛИ повторяется перед первым днем битвы, завершившимся победой русичей, и во время битвы второго дня, дурными знамениями предвещавшего гибель войска в третий день. Современные фразеологизмы «За горами, за долами» (очень далеко), «за холмом» (далеко), «Не за горами» (неподалёку) и «за бугор» (за границу) основаны на концепте холма или горы, имеющей значение границы.
Однако у этого факта есть и мифологическое объяснение. Вспомним архетип Мировой горы: согласно дохристианским славянским представлениям гора - модель Вселенной, символизирующая членение вселенной на мир людей (подножие горы) и богов (вершина горы). Горы соединяли небо и землю: язычники верили, что тени усопших, отправляясь на тот свет, должны карабкаться на неприступно высокую и крутую гору, на вершине которой восседает верховное праведное божество.
Опираясь на данные этимологических и идиоматических словарей, материал «Слова о полку Игореве», результаты раскопок курганов в Саттон-Ху и др. памятники, можно реконструировать древний индоевропейский миф, в котором холм, в разных своих значениях, обретает в лингвокультурологической картине мира значение границы, которая соединяет/разделяет миры людей и божеств, живых и мертвых. Затем это мифопоэтическое понимание роли холма проецируется на повседневную действительность, обретая значение границы между «своими» и «чужими».
М. Фасмер в этимологическом словаре фиксирует как минимум три древних значения слова «шелом»: конек в избе, холм и шлем [20, с. 434] - и множество значений слова «холм», среди которых древнеисландское и средненижненемецкое истолкование его в значении  «остров» [20, c. 255]. Английский этимологический словарь также фиксирует древнескандинавское и древнеанглийское понимание «hill» как остров [24]. Холм соединяет землю и небо, поэтому остров – холм в море – тоже обретает смысл сакрального пространства: появляется миф об острове блаженных – об Авалоне. В результате подвергается сакральному переосмыслению плавание. Корабль переносит живых на острова блаженных – в аналог рая. Возможно, в основе этого образа лежит зрительное впечатление: корабль соприкасается на горизонте с небом, подобно тому, как к нему устремляется холм, позволяя душе перейти на небо. В результате складывается традиция погребения в ладье: смертельно раненного Тристана отправляют в море на лодке без паруса и весел как бы в мир блаженных. Сакральное пространство холма, возводящего к небу, и ладьи объединено в захоронении в Саттон-Ху, где в основании кургана располагалась погребальная ладья, видимо, конунга Редвальда, страдавшего двоеверием. Курган не место погребения, а место жизни после смерти. Кельты, создавая курганные насыпи, или сидхи, как бы умершим богам, продолжали их чтить. Сидхи можно назвать кельтскими пирамидами, с которыми их роднит сходство форм и функций. Мотив жизни в кургане после смерти встречаем в скандинавской саге «Песнь о Ньяле», в которой погребенный Гуннар поет и веселится по ночам.
В современной культуре могильный холмик – дальний воцерковленный отголосок сидха, а крест делает его похожим на Голгофу.
Движение души усопшего навстречу небу может начинаться не только благодаря холму или ладье, но и благодаря тому, что в избе разбирали крышу, снимая конек/князек. Именно о приготовлении к смерти говорит киевский князь Святослав в «Слове о полку Игореве», свидетельствуя, что его терем златоверхий без князька [16]. Изба в этой реализации мифа становится конкретной реализацией «холма» или «острова», то есть медиатором (термин Леви-Стросса), который, разделяя, как граница, в действительности соединяет землю и небо. В каждой избе была печь. Фасмер указывает на связь греческого «холм» с русским словом «чело», от которого образован «челесник», то есть «чело печи» [20, с. 327]. А печь также была сакральным пространством избы. В индоевропейском праязыке [24] «холм» осмыслялся как «череп», здесь нужно отметить самый известный в культуре холм-череп – это Голгофа, - ее название восходит к еврейскому слову, обозначающему «череп» или «лоб» [5]. Праиндоевропейский миф в этом смысле в центр культуры ставит Голгофу, а в современном просторечии эта архетипическая связь чела с печью выражается в выражениях типа «котелок варит».
Здесь же Фасмер отрицает мнение Брандта о связи «чела» с греческим «конец» [20, с. 327], но связывает с корнем слова «целый». В этом смысле интересна небесспорная, но красивая связь славянских однокоренных слов «начало» и «конец», с родством которых соглашается Фасмер, с индоевропейским концептом «чело-целостность». В результате индоевропейский миф выстраивается строго в духе описанного А. Лосевым хтонического синкретизма: в древнем мифе Бог и приносимое ему в жертву животное – одно и то же. И тогда в центре мироздания холм-чело-Голгофа, которая объединяет в себе начала и концы, образуя целостность и служа медиатором между мирами, так как все потенциально в ней объединено. И эта Голгофа ждет целостность Того, кто сказал о Себе: «Азъ есмь Альфа и Омега, начало и конец» (Откр., 21:6). На Голгофе Бог и приносится в жертву, и принимает ее. На Голгофе Адам везде: и внизу как ветхий Адам, чьи грехи омываются; и вверху – как Новый Адам. Библия свидетельствует, что Адам вынес Протоевангелие из рая, а этимология доказывает это, позволяя воспроизвести языковую картину мира древнего человека, или его знание о мире, обретшее форму мифа.
Также можно сказать, что праиндоевропейский миф, отразившийся в современных языках, в его ЛИ и в памятниках культуры, свидетельствует о жажде бессмертия и восхождения на небо, реализуя концепты, предваряющие христианское учение о посмертном бытии души и о преображении истории на Голгофе. Я.Э. Голосовкер называл эту способность ума умением выводить имагинативный Абсолют из мифа [6].
В современной культуре представление о сакральной пограничной функции холма/горы продолжает жить и реализуется в форме альпинизма. «The fleeting hour of life of those who love the hills is quickly spent, but the hills are eternal. Always there will be the lonely ridge, the dancing beck, the silent forest; always there will be the exhilaration of the summits», - полагал писатель и художник Альфред Уэйнрайт (1907-1991), издавший не один десяток путеводителей по холмам Великобритании [25]. Прогулки по холмам/горам, особенно включающие восхождение на вершину, иногда называются «hillwalking» или «fellwalking». Это один из самых популярных видов отдыха на свежем воздухе, говорящий не только о стремлении англичан уединиться среди скалистых рельефов, провести время вдали от шумных городов в созерцании родной природы, но и о желании преодолеть с их помощью границу между земной суетой и вечностью, о чем свидетельствует А. Уэйнрайт. Альпинизм также актуализирует древнее понимание холма/горы как символа испытания.  Идиомы «have a mountain to climb» (столкнуться с большой проблемой), «an uphill task» (сложное задание) и пословицы «Step by step climbs the hill» (постепенно справляться с задачей), «He that stays in the valley, shall never get over the hill» (без труда не выловишь и рыбку из пруда) отражают именно такое представление о горе. В русском языке аналогичное понимание горы отразилось в ЛИ: «Воротить горы» или «Сдвинуть гору» (готовность совершить нечто очень трудное, требующее огромных усилий). Во фразеологических единствах «Гора с плеч» «горой на душе» гора – символ жизненной проблемы. Русские фразеологические сочетания опираются на Евангельский стих: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: “Перейди отсюда туда”, и она перейдет» [Мф.,17:20]. Подразумевается, если у человека есть вера, то ему никакие проблемы и испытания не страшны.
Во фразеологизмах «как на каменную гору надеяться» (безоговорочно надеяться), «ровно за каменной горой» (под надёжной защитой) и «стоять горой» (защищать всеми силами)  гора становится символом незыблемой прочности. Эти фразеологизмы сформированы под влиянием естественного ландшафта и отражают прочность гор.
Обобщим сказанное: ЛИ с компонентом «холм»/«гора» сформировались как под воздействием естественного и культурного ландшафта, так и процессов, идущих в самой лингвокультуре. Так, «холм»/«гора» соотносятся с концептом «прочность» под влиянием естественного ландшафта, а гора становится символом жизненной проблемы под воздействием культурного ландшафта и лингвокультуры, опирающейся на текст Евангелия; а холм осмысляется как граница под влиянием всех трех компонентов: естественного ландшафта, который мог определять границы древних государств; культурного ландшафта, делящего пространство на «своих» и «чужих», а также лингвокультуры, указывающей на границу между реальным миром и мифологическим, то есть царством мертвых. Русские и английские ЛИ с компонентами «холм»/«гора» оказываются очень близкими по смыслу, так как в основе их лежит общий индоевропейский миф, преобразившийся впоследствии под влиянием христианства. Холм оказался для русских и англичан настолько важной частью реальности, что слово оставалось почти неизменным и узнаваемым в наших языках в течение многих тысячелетий. С другой стороны компоненты «поле» и «island» являются компонентами, формирующими идиомы, свидетельствующие о глубинной разнице между русской и английской картиной мира, культурой, между менталитетами наших народов. Следовательно, поле и остров – это те формы естественного и культурного ландшафта, которые не восходят к универсальной индоевропейской древности, поскольку наши народы переселились в земли с ландшафтной доминантой «остров» и «поле» уже в историческое время и стали накапливать различия в сфере лингвокультуры, языковой картины мира и менталитета.
Отметим также внутреннюю связь концептов «холм» и «остров», которая определила национальное своеобразие английской культуры. Хотя англосаксы начали переселяться на острова только в середине пятого века, но этот новый хронотоп их бытия оказался хорошо забытым старым: он стал новой формой реализации бытия у «холма», который связан с представлениями о центральном положении во вселенной и о способности служить медиатором между мирами. Видимо, снобизм англичан, хотя и недостаток, можно осмыслить как продолжение их достоинств – их чувства причастности центру мира. Русская культура обживает подлинно новый хронотоп и творит новую культурную и языковую картину мира, связанную с чувством величия бытия в просторном поле. Для англичан именно остров связан с причастностью величию бытия, поэтому поле реализует в культуре, языке и ЛИ социальные, а не сакральные функции.

Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Бердяев Н.А. Судьба России: опыты по психологии войны и национальности. М. : Изд. Г.А. Лемана, С.И. Сахарова, 1918. 240 с.
2. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А. Д. Шмелева. М. : Языки славянской культуры, 2001. 288 с.
3. Виноградов В.В. Лексикология и лексикография : Избранные труды / В.В. Виноградов. М. : Наука, 1977. 312 с.
4. Гвоздарев Ю.А. Рассказы о русской фразеологии : Кн. для внеклас. чтения учащихся ст. классов. М. : Просвещение, 1988. 192 с.
5. Голгофа // Азбука веры. URL: https://azbyka.ru/golgofa (дата обращения: 23.10.2023)
6. Голосовкер Я.Э. Логика мифа / Я.Э. Голосовкер. – СПб : Центр гуманитарных инициатив, 2010. – 499 с.
7. Даль В.И. Пословицы русского народа : Сборник В. Даля. В 2 т. Т. 2 / Послесл. В. Аникина; Худож. Г. Клодт. М. : Художественная литература, 1989. 447 с.
8. Каганский В.Л. Ландшафт и культура // Общественные науки и современность. 1997. №1. С. 134-145.
9. Калуцков В.Н. Этнокультурное ландшафтоведение // Вестник Московского университета. 2006. Сер. 5. № 2. С. 6-12.
10. Канетти Э. Масса и власть. М. : Ad Marginem, 1997. 528 c.
11. Лингвокультурология: описание слов-концептов Гора, Лес, Луг, Сад на материалах русского фольклора // Большая Библиотека. [Электронный ресурс]. Режим доступа (дата обращения 07.04.2022)
12. Медкова Е. Горы в национальном пейзаже // Искусство. – 2007. – № 8. – С. 18-19.
13. Паксман Дж. Англия: Портрет народа / пер. с англ. И. Егорова. СПб : Амфора, 2013. 380 с.
14. Попова З. Д., Стернин И. А. Семантико-когнитивный анализ языка. Воронеж : Истоки, 2007. 250 с.
15. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. 2-е изд. М. : Международные отношения, 2002. 512 с.
16. Слово о полку Игореве. Л. : Академия наук СССР, 1950. 484 с.
17. Соловьев С. История России с древнейших времен : В 29 т. 5-е изд. М. : Унив. тип. (Катков и К°), 1874-1889.
18. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. 288 с.
19. Успенский Г.И. Власть земли // Lib.ru [Электронный ресурс]. Режим доступа http://az.lib.ru/u/uspenskij_g_i/text_0430.shtml (дата обращения 23.04.2022).
20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 тт. Т. 4. СПб.: Азбука, Терра, 1996. 861 с.
21. Фразеология // Большая российская энциклопедия [Электронный ресурс]. Режим доступа https://bigenc.ru/linguistics/text/4735273 (дата обращения 10.01.2022).
22. Чеснокова Г. Пространство в национальном менталитете русских // Проза.ru [Электронный ресурс]. Режим доступа http://proza.ru/2010/10/18/491 (дата обращения 10.01.2022).
23. D'Urfey Thomas Wit and mirth, or Pills to purge melancholy : В 6 т. Т. 5. London : W.Pearson, 1719. 352 с.
24. hill //  Search Online Etymology Dictionary  // URL: https://www.etymonline.com/ (дата обращения : 23.09.2023).
25. The Central Fells // Alfred Wainwright [Электронный ресурс]. Режим доступа https://www.alfredwainwright.co.uk/the-central-fells/ (дата обращения 09.04.2022).
26. The Oxford Dictionary of Idioms. Second edition. Oxford, New York : Oxford University Press, 2004. 340 р. URL: (дата обращения : 19.09.2023).