Фантазии подпоручика Ромашова. Часть вторая

Фантазии подпоручика Ромашова.
Часть вторая. Мечтания о Шурочке

(на основе повести А.И. Куприна "Поединок")


«Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник!..»
(из стихотворения Михаила Кульчицкого)



В 1905 году была опубликована повесть Александра Ивановича Куприна "Поединок" [1].
Поединок… Что означает название произведения? На мой взгляд, это поединок между фантазиями и унылой прозой жизни, поединок между романтическим и прагматическим отношением к жизни, поединок между поэтичностью и циничностью в жизни, поединок между чувственностью и холодностью к людям, поединок между человечностью и жестокостью…
Главным героем повести "Поединок" является молодой офицер Георгий (Юрий) Алексеевич Ромашов – подпоручик, он командует полуротой солдат в пехотном полку. На службе в полку он состоит полтора года. После учёбы в кадетском корпусе и в военном училище Ромашов собирался посвятить жизнь военной службе. Но его надежды разбились, армейские будни надоели и опротивели ему. Георгий чувствует себя одиноким среди сослуживцев. Несмотря на частые выпивки, полугодовой пошлый роман с Раисой Петерсон, Георгий ищет любви, идёт на разрыв отношений с Раисой и влюбляется в Александру Николаеву (Шурочку). Он идеализирует её, не замечая недостатков.
Влюблённость Ромашова в Шурочку – это чувство романтика и мечтателя. Идя в гости к супругам Николаевым тёмным поздним вечером, Георгий стоит возле окон их дома и… «припадает головой к стеклу». Он видит как Александра что-то говорит в комнате. «Может быть, это про меня?» - думает Ромашов и с нежностью шепчет её имя.

«На дворе стояла совершенно чёрная, непроницаемая ночь, так что сначала Ромашову приходилось, точно слепому, ощупывать перед собой дорогу…
Перед домом, который занимали Николаевы, подпоручик остановился, охваченный минутной слабостью и колебанием. Маленькие окна были закрыты плотными коричневыми занавесками, но за ними чувствовался ровный, яркий свет. В одном месте портьера загнулась, образовав длинную, узкую щель. Ромашов припал головой к стеклу, волнуясь и стараясь дышать как можно тише, точно его могли услышать в комнате.
Он увидел лицо и плечи Александры Петровны, сидевшей глубоко и немного сгорбившись на знакомом диване из зеленого рипса. По этой позе и по легким движениям тела, по опущенной низко голове видно было, что она занята рукодельем.
Вот она внезапно выпрямилась, подняла голову кверху и глубоко передохнула… Губы её шевелятся… «Что она говорит? — думал Ромашов…
Улыбка внезапно сошла с лица Александры Петровны, лоб нахмурился. Опять быстро, с настойчивым выражением зашевелились губы, и вдруг опять улыбка — шаловливая и насмешливая. Вот покачала головой медленно и отрицательно. «Может быть, это про меня?» — робко подумал Ромашов. Чем-то тихим, чистым, беспечно-спокойным веяло на него от этой молодой женщины, которую он рассматривал теперь, точно нарисованную на какой-то живой, милой давно знакомой картине. «Шурочка!» — прошептал Ромашов нежно.»

В доме Николаевых Георгий, помимо произносимых слов, ведёт с Александрой мысленный интимный разговор. Он называет её «милой», рассказывает Шурочке о её красоте, о её лице, губах, глазах, о её волосах, о её теле. В фантазиях Георгий желает поднять женщину на руки.

«В то же время он сбоку, незаметно, но неотступно глядел на её склоненную вниз голову и думал, едва-едва шевеля губами, произнося слова внутри себя, молчаливым шепотом, точно ведя с Шурочкой интимный и чувственный разговор:
«Как она смело спросила; хороша ли я? О! Ты прекрасна! Милая! Вот я сижу и гляжу на тебя — какое счастье! Слушай же: я расскажу тебе, как ты красива. Слушай. У тебя бледное и смуглое лицо. Страстное лицо. И на нем красные, горящие губы — как они должны целовать! — и глаза, окруженные желтоватой тенью… Когда ты смотришь прямо, то белки твоих глаз чуть-чуть голубые, а в больших зрачках мутная, глубокая синева. Ты не брюнетка, но в тебе есть что-то цыганское. Но зато твои волосы так чисты и тонки и сходятся сзади в узел с таким аккуратным, наивным и деловитым выражением, что хочется тихонько потрогать их пальцами. Ты маленькая, ты легкая, я бы поднял тебя на руки, как ребенка. Но ты гибкая и сильная, у тебя грудь, как у девушки, и ты вся — порывистая, подвижная. На левом ухе, внизу, у тебя маленькая родинка, точно след от сережки, — это прелестно!..»

Во время пикника на природе Георгий пытается понять по движению губ Шурочки что же она сказала, обернувшись к нему. В его фантазиях слова «Мой милый», «Люблю вас», «Ромочка».

«Мужчины пошли к Шурочке чокаться. Ромашов нарочно остался последним, и она заметила это. Обернувшись к нему, она, молча и страстно улыбаясь, протянула свой стакан с белым вином. Глаза её в этот момент вдруг расширились, потемнели, а губы выразительно, но беззвучно зашевелились, произнося какое-то слово. Но тотчас же она отвернулась и, смеясь, заговорила с Тальманом. «Что она сказала, — думал Ромашов, — ах, что же она сказала?» Это волновало и тревожило его. Он незаметно закрыл лицо руками и старался воспроизвести губами те же движения, какие делала Шурочка; он хотел поймать таким образом эти слова в своем воображении, но у него ничего не выходило. «Мой милый?», «Люблю вас?», «Ромочка?» — Нет, не то. Одно он знал хорошо, что сказанное заключалось в трёх слогах.»

Фантазии и эйфория Ромашова многократно усиливаются в минуты свидания с Шурочкой в лесу. Он представляет её прекрасной лесной богиней, а всё вокруг «чудесной, таинственной лесной сказкой».

«Он поднял голову. И опять всё ему показалось в этот миг чудесной, таинственной лесной сказкой. Ровно подымалась по скату вверх роща с темной травой и с чёрными, редкими, молчаливыми деревьями, которые неподвижно и чутко прислушивались к чему-то сквозь дремоту. А на самом верху, сквозь густую чащу верхушек и дальних стволов, над ровной, высокой чертой горизонта рдела узкая полоса зари — не красного и не багрового цвета, а темно-пурпурного, необычайного, похожего на угасающий уголь или на пламя, преломленное сквозь густое красное вино. И на этой горе, между чёрных деревьев, в темной пахучей траве, лежала, как отдыхающая лесная богиня, непонятная прекрасная белая женщина.
Ромашов придвинулся, к ней ближе. Ему казалось, что от лица ее идет бледное сияние. Глаз ее не было видно — вместо них были два больших темных пятна, но Ромашов чувствовал, что она смотрит на него.
— Это сказка! — прошептал он тихо одним движением рта.»

Ромашов очень страдает, поскольку Шурочка сказала не приходить к ней домой из-за получаемых мужем анонимных писем. Но Георгий продолжать бывать по ночам возле дома любимой, говорит ей шёпотом «Спи, любовь моя», «Я стерегу тебя!». Он «чувствует себя так, как будто… совершает какое-то тайное, постыдное воровское дело», но не может справиться со своими мечтаниями.

«И каждую ночь он проходил мимо окон Шурочки, проходил по другой стороне улицы, крадучись, сдерживая дыхание, с бьющимся сердцем, чувствуя себя так, как будто он совершает какое-то тайное, постыдное воровское дело. Когда в гостиной у Николаевых тушили лампу и тускло блестели от месяца чёрные стёкла окон, он притаивался около забора, прижимал крепко к груди руки и говорил умоляющим шёпотом:
— Спи, моя прекрасная, спи, любовь моя. Я — возле, я стерегу тебя!»

В повести «Поединок» Георгий Ромашов пишет повесть (мечтает написать роман). Читатель не знает о поэтических возможностях молодого подпоручика. А если представить, что влюблённый Георгий всё же писал стихи о Шурочке.


* * *

Я расскажу тебе, как ты красива.
О! Ты милА и прекрасна!
Ты и кроткА, и умна, горделива.
Лицо твоё смуглое страстно.

Белки твоих глаз ощущаю в очках.
Ты смотришь, и крУгом моя голова.
Глубокая, мутная есть синева
В твоих дивно крупных зрачках.

На лице твоём губы горящие
И глаза, красотою манящие.
Есть в тебе что-то цыганское,
Страстное, точно шампанское.


Источники

1. А. И. Куприн Собрание сочинений в шести томах. Том 3. М.: Гослитиздат, 1957.