Андрей Голов. Исторический аспект поэзии

УДК 930.85
Герасимова Светлана Валентиновна
кандидат филологических наук, доцент
Российский государственный университет им. А.Н.Косыгина
Московский политехнический университет
Москва, Россия.
e-mail: metanoik@gmail.ru; ORCID: 0000-0002-6150-5155



ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПОЭЗИИ АНДРЕЯ ГОЛОВА

Аннотация. В этом, 2024, году Андрею Михайловичу Голову (1954-2008) исполнилось бы 70 лет, но в 54 года его не стало. В начале Перестройки, в 1985 году, поэту шел 32 год. Стихи этого времени с мемуарной точностью и лирической суггестивностью запечатлели особенности жизни, быта и культурного самовосприятия современников Перестройки и постперестроечного времени, которые стали историей, поэтому стихи Андрей Голова могут быть восприняты как исторический документ. Основной вектор поэзии Андрея Голова – культурологический и философский, поэтому ставшая ныне исторической конкретика на подобном фоне воспринимается особенно живописно. Стихи представляют собой сплав мгновения и вечности. Андрей Голов считал, что увлечение земельными участками в годы Перестройки было спровоцировано не только недостатком продуктов в магазинах (где «Готовность крыс к голоду в маленьком магазине/Не восхищает практически никого» (цикл «Пригородные буколики»)), но и расчетом политиков, стремившихся таким образом отвлечь народ от злободневных социально-политических проблем. Этой теме посвящен дачный цикл «Шесть соток России». В стихах запечатлена страсть к торговле, контраст бедности и богатства, марки машин и пива того времени и масса других примет эпохи. Поэт отмечает интерес к журналу «Огонек», образу принцессы Ди, разговорам о политике, Сталине и ГУЛАГе; восторг перед возвращенной и задержанной литературой. В стихах сохранен также сленг того времени, например, водка названа табуретовкой.  В результате по стихам можно восстановить политический, культурологический и бытовой спектр бытия того времени. Поэзия превращается в лирический дневник, фиксирующий приметы времени.
Ключевые слова: Перестройка, постперестройка, буколики, принцесса Ди, ГУЛАГ, лирический дневник.

UDC 930.85
Gerasimova Svetlana Valentinovna
PhD in Philology, Associate Professor
The Kosygin State University of Russia.
Moscow Politechnical University.
Moscow, Russia.
e-mail: metanoik@gmail.ru; ORCID: 0000-0002-6150-5155

HISTORICAL ASPECT OF ANDREY GOLOV'S POETRY

Annotation. The anniversary of Andrei Mikhailovich Golov (1954-2008) could be this year, that is, in 2024 year. Poet would have turned 70 years old, but he passed away at 54. The poet was 32 years old at the beginning of Perestroika, that is, in 1985. The poems of this time, with memoir-like accuracy and lyrical suggestiveness, captured the features of life, everyday life and cultural self-perception of the contemporaries of Perestroika and post-perestroika times, which became history, so the poems by Andrei Golov can be perceived as a historical document. The main vector of Andrei Golov’s poetry is cultural and philosophical, so the specifics that have become historical against such a background are perceived especially picturesquely now. Poems are a fusion of the moment and eternity. Andrei Golov believed that the passion for land plots during the years of Perestroika was provoked not only by the lack of food in stores (where “The readiness of rats to starve in a small store / Doesn’t delight almost anyone” (the series “Suburban Bucolics”)), but also by the calculations of politicians who sought thus distracting people from pressing socio-political problems. The country house cycle “Six Acres of Russia” is dedicated to this topic. The poems capture the passion for trade, the contrast of poverty and wealth, brands of cars and beer of that time, and a host of other signs of the era. The poet notes interest in the “Ogonyok” magazine, the image of Princess Di, conversations about politics, Stalin and the Main Directorate of Corrective Labor Camps (GULAG); delight at returned and detained literature. The poems also preserve the slang of that time, for example, vodka is called “a stool-made honey”. As a result, it is possible to reconstruct the political, cultural and everyday spectrum of life of that time thanks to the poems. Poetry turns into a lyrical diary, recording the signs of the times.
Keywords: Perestroika, post-perestroika, bucolics, Princess Di, lyrical diary.

Введение. В этом, 2024, году Андрею Михайловичу Голову (13.02.1954-02.09.2008) исполнилось бы 70 лет. Почил поэт 2 сентября 2008 года на 55 году жизни. Тема истории была ключевой в его далекой от лирики скорее эпической поэзии. Он оставил выразительные циклы посвященные русскому XVIII веку, истории и культуре Китая и Японии, Египта, Византии и Европы, русскому Серебряному веку и другим эпохам.
Современная поэту Россия теперь тоже стала частью русской истории. Это определяет как цель статьи – осмыслить поэзию Андрея Голова как памятник русской истории, так и ее задачи, связанные с необходимостью  проанализировать отдельные стихотворения, из которых складывается портрет эпохи. В начале Перестройки, в 1985 году, поэту шел 32 год. Стихи этого времени с мемуарной точностью и лирической суггестивностью запечатлели особенности жизни, быта и культурного самовосприятия современников Перестройки и постперестроечного времени. Основной вектор поэзии Андрея Голова – культурологический и философский, поэтому актуальная бытописательная конкретика на подобном фоне воспринимается особенно живописно. Годам Перестройки и постперестроечному периоду посвящены циклы «Пригородные буколики», «Сегодня», стихи «Ди», «Калужский Борей» и др., образующие дачный цикл «Шесть соток России».
Поэзия Андрея Голова не изучена, но влияние Перестройки на поэтов и поэтику текста отмечают ван Э. Баскирк и А. Зорин , О.И. Северская . Сопоставляя поэзию декаданса и рок периода Перестройки, Надежда Григорьева выявляет их сходство – установку на распад личности: «Если в символистском декадансе потеря идентичности была изначальна и конститутивна, то в рок-культуре она нередко связана с сопротивлением неким внешним структурам, в числе которых оказываются и информационное общество («Моя голова не помойка! / Оставьте меня в покое!» – группа «Телевизор», «Отечество иллюзий», 1987), и мировой порядок («Не хочу и не умею быть таким, как все. / Этот вызов я бросаю логике вещей» – группа «Аукцыон», «Книга учета жизни», 1986). Утрата идентичности может также основываться на параноидальном мотиве зомбированного «я», как у группы «Алиса» в песне «Воздух» (1985)» .
Распад личности, как мы увидим в дальнейшем, отмечает и Андрей Голов, однако этот процесс в понимании поэта происходит под влиянием водки и страсти к наживе, а не музыкального рока.
Интересны статьи, отмечающие влияние Перестройки на кинематограф и на культуру в целом . Множество исследований посвящено самой Перестройке , причем чем ближе время создания материала к Перестройке, тем выше ее оценка . Черты массового типа личности, сложившегося под влиянием командно-бюрократической системы отношений, которым пришли на смену структуры Перестройки, анализирует Валерий Голофаст . Социальная структура советского общества и влияние социума на личность – интереснейший вектор современных исследований . В науке обсуждается также возможная альтернатива Перестройки, задуманная Ю. В. Андроповым: «И надо отметить, что расширение экономических свобод Ю.В.Андропов рассматривал как средство придания экономике должного динамизма, качественного ускорения экономического роста, а не как путь формирования по сути своей паразитического класса так называемых “эффективных собственников”, чья эффективность сродни эффективности грабителей, действующих по принципу: “Было ваше – стало наше”» . Фигура американиста, академика РАН А.Н. Яковлева как одного из главных «архитекторов Перестройки» также интересует современных ученых .
Исследователи отмечают духовный подъем, характерный для начала Перестойки, однако в поэзии Андрея Голова звучат скорее темы перестроечного безвременья и тьмы.
Ход и результаты исследования. Андрей Голов, живописуя крайнюю бедность ассортимента в перестречных магазинах и отмечая:

Готовность крыс к голоду в маленьком магазине
Не восхищает практически никого
(цикл «Пригородные буколики»: 1) ,

считал, что увлечение земельными участками в годы Перестройки было спровоцировано не только недостатком продуктов в магазинах, но и расчетом политиков, стремившихся отвлечь народ от злободневных социально-политических проблем.
Поэт развивает эту тему во многих стихах, стремясь показать, как нищий и безликий сельский быт хочет предстать чем-то более значимым, чтобы покорить воображение сельчан, и не дать им вырваться за свои пределы. Облезлые дачные интерьеры галлюцинируют, становясь в своем воображении и в сознании сельчан ренессансными шедеврами и порождая в месте с тем чувство ущербности, почти раскаяния в своей реальной никчемности:

В улицах, облупившихся, как фрески треченто,
      И подкрашенных стоками с авангардистских кистей,
Есть инерция страха, то есть жажда казаться чем-то
      Более выразительным. Осознанье своей
Вторичности и ущербности иногда почти умиляет,
      Как искреннее раскаяние. Так пес, валявшийся на
Хозяйской постели, покаянно хвостом виляет
      До завтрашнего их отсутствия.
(цикл «Пригородные буколики»: 4).

Вот поэт вновь возвращается к этой же теме:

Этот обшитый тесом
Карниз попытался сыграть в аттический фриз,
      Но передумал - и клюнул носом
В сторону яблонь и избушки Бабы-яги…
(цикл «Пригородные буколики»: 7).

Поэт описывает двойное бытие пригородного быта: его кажущуюся завораживающую важность и реальное убожество.  Двойное бытие быта порождает двойное бытие сознания сельчан: они и заворожены повседневными дачными заботами, полностью поглотившими их мнимой значимостью, и кручинятся и маются от их убожества, и начинаю или пить:

Ибо пора отмечаться в очереди в сельмаге
     За табуретовкой (она же - “Божья слеза”)…
(«Пригородные буколики»: 1)

 или тосковать о подлинно сущем бытии:

Созерцательный строй души
      Созревает обычно в августе - и философское бремя
Чтенья китайских даосов, подвизавшихся в жанре ши,
      Особенно благотворно именно в это время.
И поэтому лучше перестать событийную ось
      Торопить подошвами, колесами и зрачками,
Ибо истинно сущее прозревается только сквозь
      Примиряюще-властное пламя
Пустоты и исчезновения. И пока языки его
      Длятся и остаются в облаках, яблоках, птицах -
Брось в него хрупкий снопик бессмертия своего
      С сухими стеблями памяти об улицах этих и лицах.
(цикл «Пригородные буколики»: 8).

Если путь пьянства (как и путь музыкального рока) как бегства от перестроечной реальности приводит к распаду личности, то путь созерцания – к утверждению ее бессмертия.
В стихах сохранен также сленг той эпохи, например, водка названа «табуретовкой» или «божьей слезой». Водка, как и все реалии, в художественном пространстве этого цикла ведет двойное бытие. Она, сделанная не из пшеницы, а из опилок условной табуретки, является вместе с тем и как бы «божьей слезой». Иллюзорная божественная сущность мешает пьянице оторваться от примитивно земной мертвенности водки. Двойное бытие водки в этих стихах опирается на двойное бытие «злачного места», которое одновременно символизирует и рай, как в Псалтири (Пс., 22 : 2), и кабак.
Духовная бесплодность эпохи запечатлена в реальном быту и стихах Андрея Голова как бесплодность земли, а следовательно, и скудость на полках магазинов и во время застолий.
Застольная нищета времен Перестройки противопоставлена в стихах Андрея Голова изобилию яств XVIII в.:

ПЕТРОВСКОЕ  УГОЩЕНИЕ

Чаркам золотым так отрадно гореть.
Где ж вы – стародавние русские брашна?
Ломятся столы – а на царскую снедь
Даже посмотреть – и то страшно!
Вот бы для начала порадовать зуб
Хрусткою капусткой, белужиной, студнем –
А тебе несут черепаховый суп,
Кости, как собакам паскудным.
А уж чтоб крещеных совсем доконать,
Царь повелевает и в шутку, и в злобу
Устрицы живьем непременно глотать,
Кофеем поганить утробу…
Жуй на сыре плесень, глотай эту тварь
А потом – хлебай марциальные воды.
Нечего сказать: угостил государь
Знатные боярские роды!
Раньше бы ушицы откушали в честь,
Репки, как пошло с сотворения мира:
А теперь – домой, да хоть хлебца поесть
После государева пира!
Даже и в застолье с царем не схитри:
Крепости он брал и, в осаде не промах,
Принялся бояр изводить изнутри,
Проведя подкоп через стомах.
Нет бы по-простецки всплакнуть от обид,
На проклятых немцев челом приударить…
А раскроешь рот – за тебя пропищит
Устрица: «Виват государю!»
Тут уж, поневоле поддакнувши ей,
Втянешься в коммерц да засядешь за книги…
Внучек государев,
Расти поскорей:
Вот уж наедимся вязиги!..

Один из художественных принципов поэзии Андрея Голова определяется искусством увидеть духовные и цивилизационные сдвиги, происходящие в культуре определенной эпохи, сквозь призму культуры еды. Цивилизационный слом петровской поры обозначен в стихах как столкновение различных бытовых и гастрономических привычек и предпочтений. На смену сытному боярскому пиру, с капусткой и студнем, приходит царский пир, заморский, с черепаховым супом и устрицами, расцениваемый как полуголодный. Эта антитеза православного славянофильского пира господ средней руки и западнического застолья, с пилюлями и «устерсами», господ большой руки отражена также в поэме «Мертвые души» Н.В. Гоголя, который так характеризует первых: «вот эти господа, точно, пользуются завидным даянием неба!» . Тема постного православного изобилия звучит также в «Лете Господнем» и «Богомолье» Ивана Шмелева. Развивая темы русских классиков и отражая повседневную реальность, поэт Андрей Голов видит в нищете быта следствие нищеты духа, чуждого Православной традиции видеть в бедности благодатную аскезу, а в изобилии – дар Божий. Центральный лейтмотив и даже пафос цикла «Пригородные буколики» – безблагодатность, даже апостасийность бытия. Идеи поэта хорошо согласуются с духовным законом, сформулированным святым Силуаном Афонским: «Если бы люди хранили заповеди Христовы, то на земле был бы рай, и все имели бы все необходимое в достатке с малым трудом, и Дух Божий жил бы в душах людей, ибо Он Сам ищет душу человеческую и хочет в нас жить и если не вселяется, то только из-за гордости нашего ума» .
Зашкаливающая бедность перестроечной эпохи входила в быт не благодатной аскезой, а желанием запастись водкой, которую использовали как валюту и расплачивались ей за услуги, поскольку деньги не имели особой ценности – оказывалось, что за них ничего не купишь. Дарили ее слесарю или электрику за ремонт. Доходило даже до того, что с обоюдного согласия не выставляли ее даже гостям во время застолий, понимая, что этой бесценной валютой всем еще придется расплачиваться за жизненно важные услуги. А под заборами вместе с тем валялись те, кто, чувствуя тягостное безвременье эпохи, свидетельствовал об интернациональной сущности этого чувства да и желания напиться тоже:

Ибо пора отмечаться в очереди в сельмаге
     За табуретовкой (она же - “Божья слеза”),
После чего нацвопрос поднимать не вправе
     Ни мордвин, по-армянски оттаптывающий гопак,
Ни дитя Магомета, похрапывающее в канаве,
     Как самый чистокровный русак.
Так что изгоев Индии и Палестины
     Приходится узнавать исключительно по цене,
Уплаченной за ведерко перезрелой малины
     С трещинками эмали, как крапленые таро, на дне.
(«Пригородные буколики»: 1)

Страсть к торговле в стихах, становясь оборотной стороной всеобщей нищеты, столь же интернациональна, как и тяга оказаться в пьяной канаве, поскольку под изгоями Иднии и Палестины имеются в виду цыгане и евреи. Рынок и торговля как средство разбогатеть были истинно интернациональными.
Однако и перестроечное богатство звучит в данном цикле как проявление и доказательство духовной нищеты, ибо запечатленная в стихах этого периода страсть к торговле, контраст бедности и богатства, марки машин и пива того времени и масса других примет эпохи, свидетельствуют о том, что она, каким бы путем ни шла, путем бедности или богатства, идет мимо Христа, Его не обретая, даже у киоска Софрино – то есть у киоска, где выставлена продукция художественно-производственного предприятия по изготовлению церковной утвари и других предметов религиозного культа для нужд Русской православной церкви (или ООО «ХПП „Со;фрино“ РПЦ») расположенного в Софрино с 1980 года:

    3.  У КИОСКА “СОФРИНО”

Мазками модернистского письма
Толпа пестрит над третьеримской пылью
И образ “Прибавления ума”
Над ней возносит ангельские крылья.

А дождь вплетает вертикали струй
В горизонтали городского быта,
Узор китайской мистики шань-шуй
Творя ненарочито-деловито.

Москва язык ломает вперегиб
Губищами своими и устами,
Торгуя на закате эры Рыб
Котятами, “Распутинской”, крестами.

Джаз-банда хриплым банджо и трубой
Из душ и кошельков вниманье тянет
И мчатся от судьбы и за судьбой
На иномарках инороссияне.

Цыгане переходят путь беде
И новый век спешат спасти от сглаза,
Гадая по рубиновой звезде
И профилям диаспоры Кавказа.

И смотрит в душу каждую и час,
Скорбя об упоительной отраве,
Измученный Нерукотворный Спас,
Распятый на Голгофах новой яви.

Стихи представляют собой сплав мгновения и вечности, единение жизни поэта и потока истории. С одной стороны, в стихах запечатлена бытовая ситуация: под крышей киоска «Софрино» на ВДНХ поэта застал дождь. С другой стороны, мгновения, проведенные у киоска, вбирают в себя время в целом, со всеми его уникальными приметами. Поэт любил бывать в китайском павильоне на ВДНХ, поэтому упоминается шань-шуй. И тема китайцев в России заявляет о себе именно в период Перестройки. На продуктовом рынке ВДНХ, который не был тогда крытым павильоном, а представлял собой пестрые ряды примкнувших друг к другу частных ларьков, в каждом из которых были свои цены, поставщики, специализация: где крупы, где молочные продукты, а где-то среди прочих товаров можно было найти хороший дешевый сок из Греции, сделанных из нечищеных апельсинов, а потому особенно горьковато-ароматный. Однако ВДНХ не было для поэта  местом торговли. Его любимым павильоном была «Культура». Он с любовью рассказывал об истории выставки, о сгоревшем павильоне .
Перестройка как время «новых русских», то есть русских западников и нуворишей-толстосумов, переосмыслена в стихотворении как годы инороссиян на иномарках. В эти годы появились джаз-группы, зарабатывающие на улицах Москвы и тротуарах ВДНХ и названные бандой не только потому, что вытягивают деньги у прохожих, но и потому, что группа по-английски «band». Андрей Голов полагал, что культовые группы и исполнители появились в Англии потому, что в древности для нее были характерны исполнители-жрецы, пользовавшиеся особым авторитетом и властью. Культура меняется, а архетипические модели поведения остаются, наполняясь все новым смыслом. Поэт считал также, что к этому типу поэта-жреца принадлежал Ахиллес, исполнитель и вождь. И над всей этой многоголосой толпой, похожей на фарисеев, распявших Христа, возносится лик Спаса, взирающий на мир из глубин киоска «Софрино».
Цикл «Иже писах - писах» Андрея Голова (он же Фотиандр Метаноик) открывает вошедшую в собрание сочинений книгу «Попытка к бытию» (2006) и включает стихотворение «Ибо поэзия», развивающее классическую тему «поэт и поэзия», но оригинальным, неклассическим способом: для поэта бытие языка параллельно бытию истории. Все, что происходит во времени – происходит и в языке. А значит, все это происходит и в поэтической речи поэта, спрессовывающего времена до масштабов отдельного стихотворения и понимающего, что просторов времени духу поэта мало, что он устремляется к богословскому осмыслению мира и служению ему, осмысляя не только века истории, но и будущие сакрально-богословские тайны. Сдвиг от созерцания и стихотворного спрессовывания потока истории – к служению Абсолюту, то есть сдвиг взгляда поэта от земного и прошлого к небесному и будущему – Андрей Голов осмысляет как центральный духовный рывок поэта – подвиг, который он должен совершить:

ИБО  ПОЭЗИЯ

...ибо у каждого Сталина - своя Ницца,
Свои пирамиды, статуи и ГУЛАГ,
Ибо перед расстрелом не обязательно бриться,
Ибо поэзия - способ договориться
  О числе невостребованно-безблагодатных благ

С языком, в чьей ступке они исступлённо толкутся
Каких-нибудь тридцать веков или целый год,
И пестик событий, племена разминая куце,
Вываливает в волюмы и на блюдца
Дроблёнку метафор, мятую глину литот

И т. д., и т.п., ибо язык не прощает левых
Реверансов сознания, ибо всегда прав,
Ибо империи держатся на кухарках и королевах,
И Абсолют, заблудившийся в дивах и девах,
Ставит кассету новых пророческих глав

На плеер очередного пророка и провидца,
Обратившего профиль к тени рыб, овец и ослов,
Ибо погибшим царствам некуда торопиться,
Ибо поэзия - способ уговориться
С богословами о сущности богослов-

ствования во славу Бога Слова, сиречь - слагая
Строки, чью бронзу ни надеть, ни выпить, ни съесть,
Как делали акмеистские бонзы, богам помогая;
Ибо поэзия - это всегда благая
Весть или, в крайнем случае - честь.

Кажется, что поэт становится пророком, но не в пушкинско-лермонтовском смысле, ибо классические пророки с большим или меньшим успехом глаголом жгут сердца людей, - то есть это ветхозаветные пророки, видящие пороки людей и вразумляющие их, а в новозаветном смысле. Поэт становится не язвительным пророком, а добрым вестником. Смысл поэзии – несение благой вести. Пророческое служение осталось в контексте Ветхого Завета. И поэт причастен служению пророков. Также, как они обличали цивилизацию в которой жили, поэт свидетельствует, что все прошлые царства погибли, что все они жили в кругу одних и тех же архетипических идей, получавших в разные века разное воплощение и имя – ГУЛАГов, Ниц. Но миссия поэта – совершить сдвиг от ветхозаветного служения – к новозаветному; от пророческого обличения – к несению благой вести. Но ветхозаветно-обличительных и ироничных интонаций в стихах этого периода больше. Поэт также отмечает интерес к журналу «Огонек», образу принцессы Ди, разговорам о политике, Сталине и ГУЛАГе; восторг перед возвращенной и задержанной литературой. Особенно показательно в этом ряду стихотворение «Ди»:

ДИ

Почему-то опять куда-то ушли дожди,
Словно кто-то сорвал кран в небесном автомате,
И девочка, до слез похожая на принцессу Ди,
Торгует в ларьке “Фантой” и несчастной килькой в томате,
И прочим набором по размашистым прайсам су-
перминимаркетов постперестроечной эры,
Застолбив в освященном железноборовском лесу
Десять кубов вагонки и квадратную сажень фанеры,
Так что проблема опоения россиян
“Клинским”, “Баварским” и иным продвинутым пивом
Решается благоуспешно. Дух растворен и медвян
Являет себя слащавым и почти неучтивым
Рядом с цивилизованными выхлопами “Тойот”
И “Фордов”,  задний бампер растопыривших на две трети
Плаца перед фазендой председателя. Поворот
Общественного внимания от свердловского йети
К питерским дзюдоистам - почти, вернее - отнюдь
Не снизил рейтинг продаж  творога и сгущенки.
И Сара из рода кошачьих, блюдя израилев путь
Плодовитости - мирно глядит, как ее котенки
Церемонными позами умиляют поддатый народ,
Избегая только псиного обнюха,
И в друзья набиваются ко всем - независимо от
Вероисповедания и литража брюха.
(из цикла «Шесть соток России»)

Поэзия Андрея Голова серьезно-ироничная: он и восхищается поэзией и новой принцессой Ди, и иронизирует по поводу «пророческого» служения неоязычников, обративших профиль к тени рыб, а также по поводу «суперминимаркетов» - это перестроечный неологизм, отражающий реалии времени. В роли супермаркетов, в которых можно было купить все: и промышленные, и продуктовые товары, начиная от спичек, кончая престижными марками пива, - выступают минимагазинчики, рассыпанные по дачным участкам тех времен.  Борис Ельцин обозначен иронической метафорой «свердловский йети», так как в годы застоя он занимал должность первого секретаря Свердловского обкома партии, а позже инициировал утверждение олигархическо-самодержавнопрезидентской власти . Поэт более всего пенял Ельцину за уничтожение Ипатьевского дома во время его «царствования» в Свердловске, - именно этим определяется появление метафоры «йети».
Ушли в прошлое и автоматы, выдававшие газированную воду за одну (без сиропа) или три (с сиропом) копейки и сопоставленные с небесами как с источником дождя. Появляется здесь и перестроечное словечко «фазенда», - так дачники шутя называли свои дачи.
Однако закончить статью о стихах Андрея Голова хотелось бы на светлой ноте. В Перестройку, несмотря на всю ее отмеченную в стихах апостасийность, отрылись храмы. Серая унылость Застоя сменилась ночью Перестройки, среди которой загорелись звезды храмов:

ВООБЩЕ

Это вообще не порог,
А лишь поперечина вдоль.
Кружится над Русью снежок,
Память умягчая и боль.
Скудная щепотка крестов,
Храм под образа и гробы.
Кроткий вертоградик готов
Для обносков русской судьбы.
Верный, помолись и простись.
Тёплый - отойди от свечи.
Здесь все слёзы капают - ввысь
Даже в беспробудной ночи.
Утлые метафоры тел,
Души - вплоть по крылья - в грязи.
Это - никакой не удел,
Да и вообще не Росси-
я, а средь святынь и камней
Канувшей Руси бытиё,
Как напоминанье о ней,
Или обещанье Её...

В этих стихах также отражаются идеи и настроения времен Перестройки, когда Россию в целом стали называть уделом Богородицы. В эти годы появилась духовная литература. Ее можно было приобрести, например, в магазине при Патриархии, на Чистых Прудах, при Донском монастыре. Духовная литература стоила раз в десять дороже светской. За книгу можно было заплатить 25, 30 и более рублей. Это объяснялось тем, что государство спонсировало издание светской литературы и тиражи были огромными, а духовная литература выходила малыми тиражами и силами Церкви. И вот, не отходя от книжного прилавка, матушки-покупательницы, как их тогда называли, начинают обсуждать с продавщицей, что есть на земле четыре удела Пресвятой Богородицы – Иверия (Грузия), Афон, Киево-Печерская Лавра и Дивеево, а Русь, вся в целом, тоже удел Богородицы. И эта вера, что Русь – Святая, держалась, как огонек свечи во тьме страстей Перестройки.
Заключение. Перестроечный и постперестроечный период ныне стал историей, поэтому стихи Андрей Голова могут восприниматься как исторический документ. В стихах циклов «Пригородные буколики», «Шесть соток России» и др. сохранен сленг того времени, например, водка названа табуретовкой. Появляются отражающие время неологизмы: дачный магазинчик предстает как «суперминимаркет». Фигурируют различные реалии тех лет: марки пива, машин. Упоминаниются ГУЛАГ, Сталин, принцесса Ди и другие «участники» застольных бесед и кухонных разговоров времен Перестройки. Ироническое отношение современников к Ельцину передано метафорой «Свердловский йети». Обсуждаются важнейшие умонастроения эпохи: например, взгляд на Россию как на Удел Богородицы. В результате по стихам можно восстановить политический, культурологический, духовный и бытовой спектр бытия того времени. Поэзия превращается в лирический дневник, фиксирующий приметы эпохи.

Литература
1. Бакланов В. И. Становление олигархическо-самодержавнопрезидентской власти в РФ: декабрь 1993 – лето 1996 г. // Вестник МГПУ. Серия «Исторические науки». 2023. № 4 (52) С. 100–108.
2. Баскирк, ван Э., Зорин А. Гинзбург и Перестройка // Новое литературное обозрение. 2012. № 4 (116). С. 416-423.
3. Быстренко В.И. История Отечества глазами «архитектора Перестройки» (исповедальные размышления А. Н. Яковлева) // Россия в прошлом и настоящем. Новосибирск, 2012. С. 150-164.
4. Гоголь Н.В. Мертвые души // Н. В. Гоголь Полное собрание сочинений и писем : в 17 т. / составление, подготовка текстов и комментарии И. А. Виноградова, В. А. Воропаева. - Москва : Изд-во Московской патриархии; Киев : [б. и.], 2009. Т. 5. – 672 с.
5. Голов Андрей. Собрание сочинений.URL:  https://stihi.ru/avtor/20715152&book=1#1 (дата обращения: 22.04.2024)
6. Голофаст В.Б. Социально-культурные аспекты Перестройки // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2007. № 2. С. 49-52.
7. Григорьева Н.Я. Трубадуры из подполья, или Перестройка декаданса // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2018. № 1 (117). С. 273-289.
8. Дёмкина А.В. Фантастический журнал как зеркало культурных изменений Перестройки (на примере "Сборника НФ" в 1983-1992 гг.) // Ветер Перестройки. 2021. Сборник материалов первой Всероссийской научной конференции. Редколлегия: А.Д. Матлин (отв. ред.), А.А. Голдовский, Д.К. Дьяченко, Е.В. Полякова, А.О. Смирнова, П.А. Шашонков. Санкт-Петербург, 2022. С. 75-82.
9. Ильинский И.М. Мифы "Перестройки" // Знание. Понимание. Умение. 2021. № 2. С. 5-33.
10. Лабудин А.В. История России. Начальный период Перестройки 1984-1985 гг. // Экономика и управление народным хозяйством (Санкт-Петербург). 2020. № 10 (12). С. 1-20.
11. Лабудин А.В., Куприн А.А. Несостоявшаяся альтернатива Перестройки али иные варианты развития реформ Ю.В. Андропова // Экономика и управление народным хозяйством (Санкт-Петербург). 2016. № 1 (1). С. 59-65.
12. Немиров М.В. Деятельность А. Н. Яковлева на заключительном этапе перестройки // Наука России: Цели и задачи. Сборник научных трудов по материалам XV международной научной конференции. 2019. С. 77-79.
13. Пихоя Р. Г. Советское общество: социальный портрет // Вестник МГПУ. Серия «Исторические науки». 2023. № 3 (51) С. 108–141.
14. Роман А.Е. Совершенствование социально-классовой структуры советского общества в условиях Перестройки // автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук / МГУ им. М. В. Ломоносова. Москва, 1988
15. Северская О.И. Поэтика перестройки и «перестройка» поэтики: о влиянии эпохи на язык русской поэзии 1980-2000-х гг. // Известия Уральского федерального университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2019. Т. 21. № 1 (184). С. 134-154.
16. Сивов А.Н. Особенности идеологической позиции «архитектора Перестройки», первого заместителя заведующего отделом пропаганды цк кпсс а.н. яковлева в 1960-1970-е годы // Via in Tempore. История. Политология. 2020. Т. 47. № 2. С. 378-386.
17. Софроний (Сахаров), схиархимандрит. Преподобный Силуан Афонский. – 3 изд. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2011. – 528 с.
18. Шишкин Н.Э. Освещение зарубежного кинематографа на страницах журнала "Советский экран" в период перестройки // Миссия конфессий. 2020. Т. 9. № 6 (47). С. 700-708.
19. Целыхова Е. К. Утраченное зеркало эпохи: павильон «Охота и звероводство» на ВДНХ // Вестник МГПУ. Серия «Исторические науки». 2023. № 2 (50) С. 108–126.

References
1. Baklanov V. I. Stanovlenie oligarhichesko-samoderzhavno prezidentskoj vlasti v RF: dekabr' 1993 – leto 1996 g. // Vestnik MGPU. Seriya «Istoricheskie nauki». 2023. № 4 (52) P. 100–108.
2. Baskirk, van E., Zorin A. Ginzburg i Perestrojka // Novoe literaturnoe obozrenie. 2012. № 4 (116). P. 416-423.
3. Bystrenko V.I. Istoriya Otechestva glazami «arhitektora Perestrojki» (ispovedal'nye razmyshleniya A. N. Yakovleva) // Rossiya v proshlom i nastoyashchem. Novosibirsk, 2012. P. 150-164.
4. Gogol' N.V. Mertvye dushi // N. V. Gogol' Polnoe sobranie sochinenij i pisem : v 17 t. / sostavlenie, podgotovka tekstov i kommentarii I. A. Vinogradova, V. A. Voropaeva. - Moskva : Izd-vo Moskovskoj patriarhii; Kiev : [b. i.], 2009. T. 5. – 672 p.
5. Golov Andrej. Sobranie sochinenij.URL:  https://stihi.ru/avtor/20715152&book=1#1 (data obrashcheniya: 22.04.2024)
6. Golofast V.B. Social'no-kul'turnye aspekty Perestrojki // Teleskop: zhurnal sociologicheskih i marketingovyh issledovanij. 2007. № 2. P. 49-52.
7. Grigor'eva N.Ya. Trubadury iz podpol'ya, ili Perestrojka dekadansa // Neprikosnovennyj zapas. Debaty o politike i kul'ture. 2018. № 1 (117). P. 273-289.
8. Dyomkina A.V. Fantasticheskij zhurnal kak zerkalo kul'turnyh izmenenij Perestrojki (na primere \"Sbornika NF\" v 1983-1992) // Veter Perestrojki. 2021. Sbornik materialov pervoj Vserossijskoj nauchnoj konferencii. Redkollegiya: A.D. Matlin (otv. red.), A.A. Goldovskij, D.K. D'yachenko, E.V. Polyakova, A.O. Smirnova, P.A. Shashonkov. Sankt-Peterburg, 2022. P. 75-82.
9. Il'inskij I.M. Mify \"Perestrojki\" // Znanie. Ponimanie. Umenie. 2021. № 2. P. 5-33.
10. Labudin A.V. Istoriya Rossii. Nachal'nyj period Perestrojki 1984-1985. // Ekonomika i upravlenie narodnym hozyajstvom (Sankt-Peterburg). 2020. № 10 (12). P. 1-20.
11. Labudin A.V., Kuprin A.A. Nesostoyavshayasya al'ternativa Perestrojki ali inye varianty razvitiya reform Yu.V. Andropova // Ekonomika i upravlenie narodnym hozyajstvom (Sankt-Peterburg). 2016. № 1 (1). P. 59-65.
12. Nemirov M.V. Deyatel'nost' A. N. Yakovleva na zaklyuchitel'nom etape perestrojki // Nauka Rossii: Celi i zadachi. Sbornik nauchnyh trudov po materialam XV mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. 2019. P. 77-79.
13. Pihoya R. G. Sovetskoe obshchestvo: social'nyj portret // Vestnik MGPU. Seriya «Istoricheskie nauki». 2023. № 3 (51) P. 108–141.
14. Roman A.E. Sovershenstvovanie social'no-klassovoj struktury sovetskogo obshchestva v usloviyah Perestrojki // avtoreferat dissertacii na soiskanie uchenoj stepeni kandidata filosofskih nauk / MGU im. M. V. Lomonosova. Moskva, 1988
15. Severskaya O.I. Poetika perestrojki i «perestrojka» poetiki: o vliyanii epohi na yazyk russkoj poezii 1980-2000. // Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Seriya 2: Gumanitarnye nauki. 2019. T. 21. № 1 (184). P. 134-154.
16. Sivov A.N. Osobennosti ideologicheskoj pozicii «arhitektora Perestrojki», pervogo zamestitelya zaveduyushchego otdelom propagandy ck kpss a.n. yakovleva v 1960-1970-e gody // Via in Tempore. Istoriya. Politologiya. 2020. T. 47. № 2. P. 378-386.
17. Sofronij (Saharov), skhiarhimandrit. Prepodobnyj Siluan Afonskij. – 3 ed. – Svyato-Troickaya Sergieva Lavra, 2011. – 528 p.
18. Shishkin N.E. Osveshchenie zarubezhnogo kinematografa na stranicah zhurnala \"Sovetskij ekran\" v period perestrojki // Missiya konfessij. 2020. T. 9. № 6 (47). P. 700-708.
19. Celyhova E. K. Utrachennoe zerkalo epohi: pavil'on «Ohota i zverovodstvo» na VDNH // Vestnik MGPU. Seriya «Istoricheskie nauki». 2023. № 2 (50) P. 108–126.