Рыцарь... - 35

***

В любовном вихре Инна летела над жизнью, не замечая ни хода времени, ни людей, забыв обо всем, всех и вся. Она узнала, что такое счастье. Оказалось, что это бесконечная и чистая радость от себя, от Макса. Это ненасытная потребность в другом человеке. Это отдавать себя и получать стократ больше. Стать тем и такой, кем и какой никогда не был, хотя должен был быть именно таким, но оставался нераскрытым и неизвестным даже самому себе. Какое счастье узнать, что такое счастье и испытывать его!
Любовь поменяла восприятие жизни и отношение к жизни. Хотелось, чтобы все были счастливы, и никому не было завидно. Инна источала щедрость и снисходительность ко всему на свете. Даже отламывала горбушку хлеба и угощала бездомную дворнягу, на кошек из подвала не топала с сердитым: «Фу, блохастые!», а смотрела сочувственно: выживают, как могут, бедняжки! Самой было смешно, что она теперь как Кира. Боже, неужели Кира всю свою жизнь, с самого детства жила в этом состоянии счастья? Ведь всегда у нее все хорошие и всех жалко и улыбка не сходит с лица. Как такое возможно? Неужели люди могут быть счастливы всегда? Почему и как им это удается? Инна раньше никогда не испытывала ничего похожего, потому что ей всегда чего-то хотелось, чего-то не доставало или было мало, а когда человеку чего-то не хватает, он не может быть добрым и щедрым, по крайней мере Инна не могла. Сейчас же она была удовлетворена во всем. Ничегошеньки ей больше не нужно, довольно Макса. Одним только своим присутствием он делал ее счастливой. Как такое могло быть? Он изменил Инну, сам того не зная. Она даже на парковке возле дома перестала выводить букву «М» на заснеженном или грязном капоте какой-нибудь безобразно припаркованной машины. «М» означало «мудак», так Инна обычно клеймила автомобильных хамов. Теперь она, проходя мимо такой машины, останавливалась и весело говорила: «Да король, ёпти! Припарковался по-царски, на два места!» И тут же забывала про это, не чертыхалась битый час и в окно не выглядывала, в тайной надежде, что хама кто-нибудь запрёт.
Перемены в Инне замечали все.
- Инна Михайловна, Вы вся светитесь! Что-то хорошее у Вас случилось? – спрашивала ее помощница Марина.
- Да! – улыбалась Инна.
- А что? В отпуск собираетесь?
- Может и в отпуск, - соглашалась Инна. Почему нет? Отпуск – дело хорошее.
Инна от природы не была склонна к сложным выводам, самоанализу, но даже она из-за подобных расспросов поняла, что у нее нет конкретных причин для счастья, вроде отпуска или покупки. Счастье было в ней самой, оно из нее било, рождалось из любви и только из нее и состояло. Всего-то! Ничего материального, а счастья - океан! Ей достаточно было только знания, что она взаимно любима. От Макса ничего не требовалось, только быть и любить ее.
И Макс был. Каждый вечер и каждую ночь они принадлежали друг другу. Если нет, Инна не переживала и не надоедала ему, знала, что занят. Также и днем они освещали жизнь друг друга, не мешая работать. Они успевали сделать больше обычного, потому что были вдохновлены, и это тоже приносило радость. Инна чувствовала себя сверхчеловеком, все в ее руках горело и спорилось, а идеи били фонтаном. В отсутствии друг друга они были полны собственными чувствами, находясь рядом получали чувства другого.

***

Какое-то время Инне казалось, что Макс хочет ее очаровать, покорить, развлечь и побаловать, поэтому тратит на нее кучу денег. Он ее всегда куда-нибудь приглашал, почти каждый вечер следовало ждать вечеринки, события, мероприятия, шума. Инну это утомляло и хотелось больше быть наедине, но и льстило. Кто еще кроме ее дорогого Макса тратил на нее столько денег и времени? Никто.
Со временем она поняла, что Макс не стремится ее удивить или порадовать, что он жил и живет так же, как всегда. Просто она оказалась приобщенной к его жизни. Ему недостаточно было проводить время на диване у телевизора или в постели. Дома он только ночевал.
Макс был непоседливым, жадным до всяких событий человеком, знал все новости и не пропускал ничего из культурной и деловой жизни столицы. Совсем как Кира и ее друзья. В этом отношении для Инны он являлся типичным москвичом.
Макс звонил ей на работу и говорил: «После ужина едем слушать орган в Дом музыки». И весь ужин пребывал в восторженном ожидании, бесконечно говорил о мастерстве органиста, просил обратить внимание на какие-то пассажи и умение передать настроение именно в произведениях Баха. Инна слушала его и не слышала, потому что до мастерства органиста ей не было никакого дела. А вот смотреть на вдохновленное лицо Макса, на сияние его светлых глаз в каемке черных ресниц она могла бесконечно. Как двигались его губы, обнажая чистые ровные зубы! Он страстно рассказывал что-то, а Инне хотелось его горячность переключить на себя. Вот бы он не интересовался ничем, кроме нее! Ее же не интересует ничто, кроме Макса! Если бы с таким же восхищением он говорил ей о ней! О ее носике или глазках, или как он любит ее попку. К счастью, подобные желания были мимолетны, не пускали корни и не отравляли Инне радость. Она привычно растворялась в красоте и очаровании Макса, и сама мысленно делала ему комплименты, в тысячный раз любуясь его совершенством. Так вечер и проходил: Макс вслушивался в пассажи органиста, а Инна держала его за руку и представляла, как эта рука гладит и сжимает ее. Под музыку фантазия ее работала с удвоенной силой и доводила Инну до такого градуса желания, что потом в постели Макс называл ее львицей.
В пятницу Макс мог удивить: «Нетребко завтра поет в Венской опере, вечером вылетаем». В таких случаях Инна чувствовала себя Джулией Робертс из «Красотки». Она специально купила крошечный чемоданчик с запасом вещей на день-другой и держала его наготове. Инна забыла, что не любит искусство. Ей важно было быть рядом с Максом и удивляться его возможностям. Музыку и пение она не слушала, разглядывала публику, наряды и бриллианты дам в ложах. Зато стала звонить Кире, чтобы узнать, где что идет или кто чего поет, и говорила Максу. Он целовал ее в нос:
- Стрекозка моя досужая! Все она знает! Всем интересуется.
Инна спрашивала мнение Киры или Альбины Петровны об артистах или событиях, записывала их слова на листочке. Потом тщательно готовилась и блистала перед Максом. Он был от ее замечаний в полном восторге.
И еще как-то она подсказала ему идею подарка. Макс извелся, не зная, что подарить другу, мол, каждый год это становится головной болью. Инна вспомнила про художников на Крымском валу, у которых им с Андреем Кира купила городской пейзаж. Вдобавок ее осенило про тематические подарки. Елена Аркадьевна называла комнаты в своей квартире по характеру картин, висящих на стенах. У них были портретная, зимняя (с зимними пейзажами), морская и натюрмортная комнаты. Максу идея дарить картины определенной тематики до целой коллекции очень понравилась.
- Это же на сто лет избавит меня от головной боли!
Он мгновенно определился оформить «собачью» комнату, потому что его друг любил собак. Инна была поцелована и подброшена вверх, чем весьма осчастливлена.

***

Инне даже не приходило в голову желать большего. Если часто люди недоуменно и блаженно застывают с вопросом: «За что мне такое счастье?» - то Инна ликовала от другой мысли: «Наконец-то!» Именно то, что у нее было сейчас, она и должна была получить. Она для этого родилась. Сказка, воплощенная в жизнь. Все, что было до Макса – жалкая ошибочная возня. Той Инны больше нет, есть эта, счастливая и щедрая. И еще - удивленная. Все время отношений с Максом Инна была чем-либо удивлена, и неизвестно было, скоро ли иссякнут поводы для изумления.
Макс оказался по-настоящему богатым человеком. Это Инна узнала случайно. При знакомстве он представился директором компании, позже она увидела у него визитки с указанием, что он учредитель и директор еще целого ряда фирм и фондов. У себя в офисе на журнальном столике она заметила его фото в коммерческом журнале, весьма удивилась и вычитала, что ее любимый Макс является долларовым миллионером, что у него есть собственный вертолет и имение под Москвой. Ошеломленная, Инна набрала его имя в поисковике и ахнула от обрушившейся информации. Масштаб богатства Макса и его известность даже испугали Инну; она ему точно нужна? Где он и где она! Но, вспоминая его нежность и внимательность, Инна успокаивалась: нужна.
Она поискала сведения о его личной жизни и расстроилась: оказывается, ее Макс являлся светской персоной и на многочисленных фотографиях из светской хроники был запечатлен с красавицами всех мастей. Инна против них мышка мышкой. Вернее, не то, чтобы мышка, но все же. У них ноги были высотой с ее рост! Они с Максом обнимались, целовались, улыбались на камеру. Сколько их было? Тяжеловато с такой конкуренцией!
Инна глядела на себя в зеркало, улыбалась, как будто рядом был Макс, и их фотографировали. Пыталась понять, как она смотрится. Выходило, что неплохо: такие же белокурые локоны и белые зубы, носик даже лучше. Может, ресницы нарастить? По крайней мере, от дизайна ногтей точно надо будет отказаться, как бы он ей не нравился. Все-таки модели его не носят, и Эвелина Хромченко все время советует забыть о нем, так же, как и о мелировании.
Инна вычитала, что одной своей бывшей Макс помог пробиться на сцену, другой оплатил учебу в Лондоне, третьей открыл художественную галерею и т.д. Но со всеми отношения были не слишком продолжительные, год-два. Она сообразила, что девчонок подвел меркантилизм, и сделала соответствующие выводы. Терять Макса она была не намерена. Он несколько раз говорил, что ищет искренности, и Инна забеспокоилась, как бы он не подумал, что она с ним из-за денег. Не зря же не афиширует своего богатства. Она решила категорически отказываться от подарков. И хотя немного расстроилась, Макс был ей дороже. Инна всегда пренебрежительно фыркала, глядя в кино на женщин, отвергающих деньги любимых, называла их честными дурами. Теперь она их понимала, сама стала такой. Хотя… Поотказывается какое-то время, потом выйдет за него замуж и получит все. Плакать не о чем. Так что те дуры в фильмах не такие уж глупые, вдаль смотрят. У скромниц есть чему поучиться!

Знакомясь с Максом ближе, Инна обнаружила, что он живет совсем на другом уровне, в другом мире. Иногда у нее было чувство, будто она участвует в каком-то телешоу, и все не по-настоящему, настолько нереальными казались привычки Макса и образ его жизни. Неужели люди так живут на самом деле? Это было дальше ее представлений о богатом москвиче.
Он каждый день ел в ресторанах, каждый! И обедал и ужинал. Причем, в очень дорогих. Таких, на которые даже ее завидной зарплаты не хватило бы. Она специально заглядывала в счет, средняя сумма была шестьсот долларов. Жуть какая! Как только они подъезжали к такому заведению, к ним подбегал швейцар и выводил Инну под белые ручки, ловил ключи и сам парковал машину. Кино и только! В первый раз Инна переживала, что ключи не отдадут, или потеряют или еще что, но когда они выходили, швейцар подогнал и открыл им машину. Ну не класс? Инна чуть ли не в ладоши  от восторга хлопала. Потом иногда все же недоуменно думала, не сон ли? Неужели кто-то так живет? У нас, в родной России?
Официанты называли Макса по имени-отчеству. Несколько раз к нему выходили шеф-повара с предложением попробовать что-то такое необычное, чего не было в меню. Однажды специально для спутницы, т.е. для нее, Инны, принесли корзину и выпустили нежно-голубых бабочек. Бабочки красиво порхали и садились на светильник. У Инны от избытка чувств выступили слезы. Разве такое у обычных людей возможно? Денег не напасешься.
- Жаль, что не стрекозы, - сказал Макс.
У него были слуги. И в квартире, и в загородном доме. И ходили эти слуги в униформе, совсем как в кино, хотя обычно их не было видно. Инна стеснялась обращаться к ним с просьбой, и не могла свыкнуться с их присутствием в доме. Макс же их вообще не замечал, как будто бы с рождения к ним привык. Заходя в квартиру, он бросал одежду, где придется, и она исчезала. Как-то Инна взяла с вазы банан и не знала, где оставить кожуру: не в вазе же и не на сверкающей столешнице. Все же положила на стол. Макс окликнул ее посмотреть на что-то в окно, вернувшись через минуту, Инна увидела, что кожура банана исчезла. Она не могла понять, где находилась прислуга, откуда знала, что надо прийти и куда исчезала. За ними следили, что ли? От этой мысли было некомфортно.
- Как они узнали, что появилась кожура? – шепотом спросила Инна Макса, усевшись к нему на колени.
- Ну, это их обязанности, - пожал плечами он. – Им платят за это.
Максу было явно все равно, что за ним следят. И смешно, что Инна конфузится.
- Жутко, - поежилась Инна, - никакой свободы в собственном доме.
- Меня не напрягает, привык, наверное. Хотя я подумываю взять иностранок, из Таиланда или Филиппин. У друга две тайки работают, он очень доволен: по-русски не понимают, можно не опасаясь говорить о делах.
- Как же он с ними разговаривает? На пальцах, что ли?
- Почему на пальцах? – Макс поднял кисть с растопыренными пальцами и с улыбкой смотрел на них. - На английском.
- А! Ты говоришь на английском? – осторожно уточнила Инна.
- Кто же в наше время не говорит на английском? – улыбнулся Макс. Он стал наматывать себе на пальцы локоны Инны.
Инна не говорила. Для нее знать язык было нормальным только для учителей и переводчиков, ну и кому по профессии требуется. Остальным зачем? Школьная зубрежка осталась позади, время благополучно все выветрило и ее уровень знаний сводился к стандартному «ай лав ю». Инна приуныла, как же она будет общаться с тайками или филиппинками? Хорошая хозяйка из нее получится, нечего сказать! Макс о тревогах Инны не догадывался, он был занят тем, что тянул ее за локон и целовал в нос или в ухо.
А Инна думала о своем: зря она раньше мечтала о домработнице. Лучше уж самой все делать. Или пусть будет приходящая раз в неделю, но не так, как у Макса. Как у Макса – это брр! Как под стеклянным колпаком, абсолютно никаких секретов и никакой интимности. Инна при всем желании не могла представить, что ее трусы будет стирать чужой человек. Эта мысль смущала донельзя.
Честно говоря, долго пришлось привыкать и к роскоши, и нельзя сказать, что Инна привыкла. Она так и не смогла смело валяться на помпезном диване или облокачиваться о дорогущий комод. Квартира на Кропоткинской была огромная, двухуровневая, отделанная в стиле необарокко. Про стиль пояснил Макс, когда у Инны в первый день отвисла челюсть.
- Только материалы все натуральные. Не люблю пластик, - сказал он.
- Ага, - понимающе кивнула головой Инна.
Пластик она тоже не любила, но каким боком он мог оказаться в квартире Макса, поняла позже, набрав в поисковике «необарокко».
До апартаментов Макса пределом роскоши для Инны была квартира Васи. Теперь она поняла, что роскошь здесь, а у Васи функциональное современное жилище, с расчетом на бегающих детей и хозяйку в кухне. У него она запросто валялась на диване. Представить бегающих детей в чопорных владениях Макса у Инны не получилось. Музей какой-то. Самое ужасное для Инны – разуваться не надо. Что это за квартира, если в ней в обуви ходят? Гадость и грязь с улицы тащить? Вокзал какой-то. Первые свои посещения Инна молчала, потом купила и привезла тапки себе и Максу. Настояла, чтобы он переобувался. Макс удивился, потом рассмеялся, сказал, что Инна прелесть, но в тапочки стал облачаться. «Что-то новенькое» - говорил он.
- Пафосно все, блин, - продолжала ворчать Инна, - а ни хрена не продумано. Ни коврика, ни вешалки, куда вещи девать?
Прихожая была сплошь зеркальная с красивыми хрустальными бра. Из мебели только скамья на гнутых ножках, обитая лазурным шелком. На эту скамью Макс обычно верхнюю одежду и кидал, а слуги-невидимки ее куда-то убирали. Куда – этого Инна так и не смогла увидеть. Если они уходили, то бестелесная сущность в униформе каким-то образом это узнавала, материализовалась откуда-то из-под пола и держала в руках две вешалки с их пальто. Жуть.
- Давай, давай, разнеси дизайнеров в пух и прах! – улыбался Макс.
Ему очень нравились замечания Инны, он находил их трезвыми, от земли. И нравилась ее речь, эксцентричная и смелая, без жеманства. Это было свежо и бодрило его. Безошибочное чутье давно, почти сразу, подсказало Инне, что Максу нравится ее приземленность. Отсутствие такта он принимал за честность. Ее смущение перед слугами и богатством сходило за чистоту и неиспорченность. Поэтому Инна позволяла себе умеренное ворчание и критику, поддерживала его представление о себе. И заодно готовила к будущим переменам. Когда она будет здесь хозяйкой, то наведет свои порядки, этого бреда, что сейчас, не допустит.
- Нет, ну на самом деле? – не отступалась Инна.
- Да кидай все на кресло. Уберут.
- Дурость какая, - ворчала Инна, - нельзя было по-людски сделать?
Впервые в жизни она была не в восторге от богатства. На фоне люксовых апартаментов Макса ее собственная квартира в Куркино моментально сжалась в скромное, но милое и удобное гнездышко. У нее-то уж все продумано!
В первый ее приезд Макс провел Инну по всем комнатам, чтобы она познакомилась и знала, что где находится. От мрамора, бронзы, красного и черного дерева, бархата, вельвета, позолоты, фарфора, слоновой кости, шелковых ковров рябило в глазах. Кухню он не показал, хотя именно она больше всего интересовала Инну: как там все обустроено, какая посуда, техника, шкафы? Макс небрежно отмахнулся: «Там хозяйственная часть, туда можно не ходить».
Инна чувствовала себя бедной родственницей среди этой роскоши. Казалось, что любая подушечка на диване стоит дороже ее платья. После первого же посещения этого роскошного жилища она разорилась на гардероб с брендовыми вещами и стала постоянно носить кольца, подаренные Еленой Яковлевной и Андреем. Сразу почувствовала себя дороже и увереннее.