Рыцарь... - 32

***

Видимо, судьба решила помочь Андрею: ему предложили поработать в клинике в Швейцарии, минимум полгода. Это было очень интересно в профессиональном отношении и своевременно для его семейной ситуации.
После дежурства он заехал к родителям, чтобы рассказать об этом потрясающем предложении и порадовать их. После первых восторгов, поздравлений и расспросов, мама спросила:
- Инна уже уволилась?
- Она остается.
- Как же так? Ты же понимаешь, что такая долгая разлука опасна для брака во всех смыслах?
- Мы будем часто видеться, да и время летит быстро, - отвел глаза Андрей.
Он еще не сказал Инне про поездку, но был рад предстоящей разлуке, надеялся, что она подведет их к финалу.
- Когда едешь? – спросил дедушка.
- В конце месяца, двадцать пятого ноября.

Инна восприняла известие в штыки: все ее бросают! Мало того, что никак не отойдет от расставания с Номером-три, так еще и муж хочет уехать! Даже с собой не зовет! Не важно, что она сама не захотела бы терять работу и вообще переться в чужую страну, где никого не знает. Что ей там делать? Суть в принципе, что она никому не нужна, и никто ее не ценит! Оставляет ее! Один едет. Наверняка, заведет себе там какую-нибудь кралю! Не будет же бобылем жить! Или Полину эту неведомую повезет с собой. Может, он специально уезжает, чтобы с ней уединиться? От обиды Инна села на диван и стала плакать, жалея себя.
- Нам это пойдет на пользу, - сказал Андрей.
Помолчал и впервые сказал вслух наболевшее:
– Нам нужно определиться в жизни.
Инна испугано посмотрела на него: как это ему нужно определиться? В чем? Он хочет развестись с ней? Вот гад! С чего это ему вдруг захотелось с ней развестись? Чем она его не устраивает? Плохо стирает-убирает? Волна неприязни захлестнула ее, но говорить что-либо она не стала, сдержала себя каким-то внутренним чутьем. В характере этого тихони решить все здесь и сейчас. Глядишь, уедет разведенным и свободным, а она останется одна, без кого-либо в запасе, оплеванная и ненужная! Инна чувствовала, что Андрею не страшно при мысли о разводе, а ей ужасно. Почему так? Как будто она проиграет, а он выиграет. Несправедливость какая! Вытирая слезы, она подошла к окну.
- А где все цветы? – неприятно удивилась Инна пустым подоконникам.
- Соседям раздарил, чтобы тебя освободить от забот. Подумал, вдруг ты захочешь подольше пожить в своей квартире. Я еще ключи Нине Ивановне из четвертой квартиры оставлю на всякий случай. Мало ли что.
«Выпроваживает! – поняла Инна. – Он меня выпроваживает. Надеется, что я съеду отсюда совсем. Все продумал, гад!» Интересно, когда он цветы раздал? Инна со своими переживаниями ничего не замечала. Она себе на уме, а он себе!

А Андрей с этого вечера стал к Инне внимательнее. Он, действительно, считал, что разлука расставит для каждого из них все точки над «i», и они, окончательно отвыкнув и отдалившись друг от друга, смогут безболезненно расстаться. Он мысленно подводил итог, чувствовал благодарность к Инне, вспоминал все хорошее, что было между ними. Андрей желал ей счастья и хотел помочь, но не знал как, потому что нельзя было прямо говорить ей все, что он про нее понимал.
Из самых лучших побуждений словами или поступками он невольно стал делать то, что Инна обычно яростно отрицала. Он готовил праздничные блюда в духе Инны: салат «Оливье», отварные яйца, разрезанные и смазанные майонезом и посыпанные зеленым луком, черный хлеб, покрытый массой из тертого сыра с чесноком и непременным майонезом. Несколько раз он видел, как Инна с удовольствием все это сооружала и ела. Сам Андрей не любил тяжелой еды с неимоверным количеством этого соуса. Он не понимал и обижался за русскую кухню, когда обнаруживал, что современные хозяйки уставляют столы салатами с нескончаемым количеством ингредиентов, и сочувствовал пищеварению гостей.
Инна стараний Андрея не оценила, посчитав, что он насмехается над ней.
- Что за колхоз? – спрашивала она.
- Для тебя старался, ты же любишь, - Андрей делал жест, приглашающий к столу. – Вот еще и картошку отварил, и сало сейчас достану.
- Ага! Смальца только не хватает! – изображала Инна презрение. – С чего ты взял, что я это люблю?
- Видел.
- Ну, когда-то, может, и любила, а сейчас не люблю.
- Не будешь?
- Почему же? Съедим, раз приготовил.
Наблюдая, как она ест, Андрей улыбнулся.
- Чё это ты лыбешься? – кинула Инна быстрый недружелюбный взгляд исподлобья.
- Вот зачем говорить, что не любишь, если любишь? Ты что, стесняешься своего вкуса?
- Ничего я не стесняюсь. Глупости какие-то говоришь.
- Отрицать себя – наживать себе психозы и неврозы, - сказал Андрей.
- Ой, ну тебя! Не умничай. Как хочу, так и веду себя.
Если Андрей перед отъездом, мысленно прощаясь с Инной навсегда, старался сделать ей как можно больше приятного, то Инне хотелось, чтобы он сгинул. Более невыносимого мужчину она еще не встречала.
Как специально еще Кира и все их знакомые, узнав об отъезде Андрея, почему-то радовались за него, желали ему успехов, а на нее всем было как будто наплевать. Никто не спросил, как она тут будет и чего хочет! Ей успехов и счастья никто не желал! Все свет-Андрюшеньке! И что, никому не пришло в голову спросить, как это он решился красавицу-жену одну оставить? Это что, нормально, уезжать на полгода? Всем она безразлична. Скорее бы уже уехал!
Только Елена Яковлевна несколько раз звонила и с беспокойством говорила:
- Инночка, поезжай с Андрюшей! Разве это нормально, что ты остаешься?
- У меня работа, Елена Яковлевна, как я уеду? – отвечала Инна и понимала, что не имеет ни малейшего желания быть рядом с мужем, и, наоборот, даже хорошо, что он уезжает. От того, что его не будет рядом, в глубине души она чувствовала облегчение.
- Как плохи для супругов такие расставания!
- Ничего, мы будем постоянно на связи и постараемся почаще видеться, - утешала свекровь Инна той же ложью, что и Андрей. Видеться с ним ей совсем не хотелось.

***

Вторую неделю Инне было так плохо, что несколько раз срывались злые слезы. Такой ненависти к миру она еще не испытывала: все против нее. Нет ей в жизни счастья! Хоть бы что радовало! Противная ноябрьская морозь и тяжелое серое небо, застрявшее где-то на уровне седьмого этажа, высасывали из нее остатки жизненной энергии. Сумерки стояли даже в полдень и от мерцания ламп дневного света постоянно болели глаза и голова. Мерзкая Москва! Мерзкая! Ненавистная! В этом смрадном загазованном городе невозможно жить и радоваться. Пробки достали! Всякий раз, ползя в заторе Инне хотелось разогнаться и со всей дури врезаться во впереди стоящий автомобиль. Какое блаженное облегчение она бы испытала! От одной только мысли сладко щемило в груди. Еще хотелось подраться, прямо бы так и вцепилась в чью-нибудь рожу, рвала бы ногтями и зубами, все волосы бы пучками повыдирала – хорошо! Эти мечты только и приносили успокоение. Еще мат. Инна часто материлась, в основном мысленно, редко, когда никто не слышит, вслух. Тоже становилось легче. Другого способа снять стресс не знала.
На работу уезжала как на каторгу, и домой возвращалась как на пытку. Назло Андрею красилась и наряжалась, словно на парад, чтобы видел, что она счастлива и прекрасна, и оставляет он ее не у разбитого корыта, а у дверей в прекрасное будущее. Кажется, подействовало: Андрей стал заботлив и любезен, готовил ее любимые блюда, «Оливье» и яйца с чесноком. Подхалим и подлиза! С ним надо вести себя как с собакой, тогда он шелковым становится. Надоел до ужаса. Спрашивает постоянно, закончены ли работы в ее квартире. Ему какое дело? Жить туда она его не позовет, нужен сто лет. Одна у нее радость в жизни – любимое гнездышко. Кухню уже установили, после Нового года гостиную привезут. Из Италии, белую. Инна расслаблялась и добрела только в думах о своей красавице-квартире. Как у нее там хорошо! Полы такие красивые: темного дерева, смотрятся богато и тепло. Ей нравилось ложиться на пол, раскинув руки и ноги, смотреть в окно, ощущать свет и простор еще пустых комнат. Спальню доставят через двадцать один день, как только установят, сразу переберется туда и будет счастлива. Чтобы не было одиноко, заведет растения, китайскую розу, фикус и каллы. Инна уже присмотрела себе огромные напольные горшки с подставками на колесиках. Поставит их у окон, у нее два панорамных окна, очень красиво. Посуду надо купить, полотенца, постельное белье. Кучу всего! Все должно быть новым и самым лучшим! Никаких компромиссов, ни за что!

***

Андрею надо было переделать миллион дел до отъезда. Чтобы ничего не забыть, он исписал пометками настенный календарь в кухне, и каждый вечер, готовя ужин, зачеркивал очередную дату. Приятно было видеть приближение заветного рубежа, с каждым днем паруса его души распускались, обещая утянуть в светлое и счастливое будущее. Его ждет освобождение! Это уже само по себе счастье.
Он зачеркнул двадцать первого ноября и принялся за карпа. Если бы его спросили, чем ему запомнился этот день, он ответил бы, что в этот вечер подменили Инну. Она пришла такой, какой он ее никогда не видел, – светящейся. Впрочем, заметил это Андрей не сразу. Поначалу она в стандартной манере фыркала на него, показывала неприязнь. Отказалась от жареного карпа, хотя обычно уминала его за двоих, и если не могла больше съесть ни кусочка, то, по крайней мере, объедала кожицу в панировке со всего, что осталось (в этом была вся Инна). За чаем Инна распустила иголки и в штыки встречала каждое его слово, вроде, все как обычно, но что-то в ней изменилось. Андрей интуитивно уловил этот нюанс: в этот раз иголками и фырканьем Инна не пускала его в свой мир, отгораживалась и что-то берегла. Она что-то скрывала, появился какой-то секрет, который осветил ее глаза и перенес в другое измерение. В ее взгляде снова было двойное дно. И она хотела остаться наедине с собой.
Весь вечер она лучилась, молчала и лучилась. Андрей присматривался к ней: что это, новое завихрение в голове его супруги или действительно что-то хорошее случилось? Когда он поздно ночью лег в постель, то почувствовал, что Инна не спит. Она еще долго вертелась, вздыхала, таилась. Он чувствовал ее напряжение, внутреннюю радостную дрожь. Не влюбилась, часом? Хорошо бы. Уехал бы тогда с легким сердцем. Андрей не любил оставлять больных.

Оставшиеся дни наполнили Андрея оптимизмом. Он видел, что Инна застывает с улыбкой на лице, погружается в свои мысли, как будто мечтает о приятном. Она приросла к зеркалу, придирчиво рассматривала себя, выискивала что-то, энергично хлопала себя по щекам, кажется, оставалась довольной.
В других обстоятельствах подобные перемены в жене ему бы не понравились, но сейчас были кстати. «Вот и хорошо, - думал Андрей. – Вовремя. Так и развяжемся». Он испытывал облегчение и на радостях подходил к Инне и тепло обнимал ее, улыбался, глядя ей в глаза.
- Как все хорошо, правда? – спрашивал он.
Ему нужно было услышать, что все у нее хорошо, это значило бы, что от него больше ничего не требуется.
- Лучше еще не было!
«Дебил, - думала при этом Инна, тоже улыбаясь и глядя ему в глаза, - знал бы ты, что случилось!»
У нее случилась любовь! Ей стало не до супруга и не до смакования обид на жизнь. Появилось новое потрясающее наполнение в душе, свет, легкость, радость. Как будто бы ей прямо в сердце и в мозг сделали инъекцию серотонина и эндорфинов. Макс! Она чувствовала, что Макс будет для нее чем-то особенным, из ряда вон выходящим. Он, едва знакомый, вызвал в ней чувства и желания, каких еще никто не вызывал. С первой встречи, с первых мгновений. Кто бы мог подумать! Уже сейчас Инна была уверена, что все у них сложится и будет прекрасно. И оно не повторится ни с кем другим. Потому что такие чувства даются только один раз. Она награждена за все свои разочарования. Да, это для Инны было очевидным. Она столько лет ждала его, что даже уже стала отчаиваться! И вот он случился. Нашелся в пробке на Садовом. И какой красавчик! Боже, какой красавчик! И богач! Все в одном флаконе! Чудны дела твои, Господи! Всегда надо верить себе и никогда не сдаваться! Чутье ее еще ни разу не подводило, знала ведь, что будет у нее великая любовь! Значит, и трое детей тоже будут! Ведь белая гостиная уже практически есть. Все сбывается, если верить и действовать.
Впрочем, как ни странно и для Инны совершенно не характерно, мысли ее далеко не забегали. Она топталась на одном, первом моменте – всепоглощающем очаровании красивым мужчиной. Инна была околдована им и в своих эмоциях не могла двигаться дальше. Гипнотическая сила первой картинки, когда она увидела его, внимательно смотрящего на нее через открытое окно автомобиля, не отпускала Инну. Прозрачные глаза в стрелках черных ресниц, крупный рот и нос, темные длинные волосы. У Инны сжимало в груди от всего того, что исходило от этого великолепного красавца. Она растворялась в этом моменте и не принадлежала себе. Вообще забывала о себе, был только он, и видела она только его. Помани он ее она бы оказалась рядом. Такое с ней было впервые.