Рыцарь... - 26

***

Когда позвонила Кира и сказала, что ее везут в роддом со схватками, Инна мгновенно отпросилась с работы и примчалась в больницу. Пришлось немного поскандалить, потому что ее не хотели пускать, оказывается, нужно было заранее предупредить врачей, но своего Инна добилась. Ее быстро раздели, чем-то протерли, надели одноразовый халат, шапочку, повязку и что-то типа бахил до самых колен.
- Нос оставь свободным, маской только рот закрывай, - сказали ей.
Пока бежала в палату, сообразила, что забыла купить цветов. Она планировала красивым букетом удивить и обрадовать Киру и создать праздничное настроение. А потом бы развлекала ее разговорами, даже заготовила несколько анекдотов. Инна хотела расспрашивать подругу обо всех ощущениях, чтобы потом в красках рассказывать Родиону. Они не знали, кого носила Кира, и каждому не терпелось узнать, кто родится. Инна гордилась, что узнает первой и намеревалась помучить всех, не говоря сразу.
Добежав до палаты, Инна остановилась, поправила халат, шапочку, глубоко вдохнула, широко улыбнулась и открыла дверь. Представшая взору картина была ужасна и не имела ничего общего с ожиданием.
Смелая и отважная Кира некрасиво подвывала. Она как-то странно и сильно выгнулась, отчего живот казался особенно огромным. Взгляд с выражением бесконечной муки остановился на стене, она жутко оскалилась и, сжимая в судорогах больничную сорочку, задирала ее к лицу. А ведь была без трусов! Хорошо, что в палате больше никого не было, соседняя койка пустовала.
Инна испуганно подбежала и опустила безразмерный балахон до колен подруги. Схватка прекратилась, и Кира измученно посмотрела на Инну. Инна впервые в жизни видела лицо страдающего от боли человека, тем более близкого и любимого человека. Это было ужасно, она растерялась и забыла все, что собиралась делать. Стала лихорадочно вспоминать, что от нее требуется, но без толку. В памяти всплывали только сцены из фильмов, где роженицу держат за руку, она героически тужится, а потом врачи дают ребенка на руки. Инна могла только дрожащими руками убирать прилипшие пряди волос с влажного лица Киры, поправлять сбившиеся простыни и спрашивать одно и то же:
- Кирочка, ты как? Все нормально?
Кира устало улыбнулась и ее лицо снова стала искажать боль. У Инны перехватило дыхание, к таким явным страданиям она готова не была. Остро почувствовала свою бесполезность, что бы она сейчас не говорила и не делала, разделить или уменьшить боль роженицы все равно не могла. Кира Инну даже не слышала, ее сознание туманила вековая пытка деторождения.
Все было не так, как они себе представляли.
Еще через несколько схваток Инна окончательно растерялась, испугалась и вспотела всем телом,  даже голова под одноразовой шапочкой стала мокрой. Она не понимала, почему они одни в палате, без врачей.
- Может, позвать на помощь? – спросила она после очередных спазмов.
- Они приходят, смотрят раскрытие и интервал. Скоро придут, наверное, - пролепетала Кира.
- Тебе так больно, да?
- Разрывает изнутри. Как хорошо, что ты пришла.
Инна обрадовано улыбнулась и стала гладить Киру по руке, как и планировала, но подруга снова напряглась, и лицо ее исказилось в страшной муке.
Когда Кира выгибалась дугой или, наоборот, скручивалась в бараний рог и тихо, но страшно рычала, у Инны подкашивались ноги от ужаса, и временами кружилась голова. А как она боялась, когда Кира корчилась в муках и кричала! Инна даже не заметила, что пришли акушер и гинеколог. Она поняла, что они тут, когда Кира схватила доктора за руку и как-то примитивно и пугающе искренне взмолилась:
- Усыпите меня! Я согласна умереть, только бы это прекратилось!
- Ничего, только семь часов схватки идут, еще можно терпеть, - деловито ответила врач.
- Что? – вышла из ступора Инна, бешено выпучив глаза, - это еще не все?
- Еще часов на десять рассчитываем.
- Да она не выдержит!
- Все выдерживают, и она выдержит, - невозмутимо сказала акушерка. – Молодая здоровая роженица. Раз кричит, значит, сил еще полно. Вот когда замолчит, тогда да, выдохлась.
- Мама! – заплакала Инна и стала лихорадочно целовать Киру, не замечая, что целует ее через маску на своем лице.
А Кира снова выгнулась дугой и застонала. Инна как стояла, так и села на пол, ноги ее не держали, глаза дико блуждали: такого ужаса она еще не испытывала. Как будто при ней жестоко пытали человека, и он медленно умирал в страшных мучениях.
- Так, - строго сказала доктор, - мы сейчас помощницу откачивать будем, да?
Инна вытаращила на нее глаза, ничего не соображая.
- Ира, сделай успокоительный барышне, а то тут до обморока недалеко.
Сильные руки подхватили Инну и посадили на стул, задрали рукав халата и сделали укол. Очень скоро Инне стало легче дышать, и она пообмякла. Потом ей поднесли стакан с водой, и она послушно выпила до дна.
- Это ужасно, - с обидой сказала Инна. – Природа что, не могла придумать способ полегче?
- Расплата за прямохождение, - сумничала молоденькая акушерка.
- Все равно. Зверство какое-то. От этого же и умереть можно.
- Так и умирали раньше, - с удовольствием стращала акушерка.
Доктор прервала их, обращаясь к Инне:
- Успокоилась? Вот теперь бери подругу под руку и води ее по коридору. Туда-сюда. Гуляйте! Пусть скорее родовые пути раскрываются.
- А она сможет? – неуверенно покосилась Инна. Прогулка в положении Киры казалась ей дикостью.
- Сможет, вон лошадь какая! Еще и приседает пусть. За перила кровати вот так держится и приседает, сколько сможет. Хватит лежать и пугать все отделение криками!
Инна недоверчиво и недоуменно съежилась.
- Давай, давай, помогай, раз пришла! Ничего страшного с твоей подругой не происходит, просто горластая очень и все.
Акушерка подняла Киру с постели и отправила гулять по коридору с Инной под руку. Кира безвольно послушалась. Инна вела ее на деревянных ногах. Каждые несколько метров Кира наваливалась на стену и сгибалась от боли, но не кричала, только мычала. Потом тяжело опиралась на руку Инны, и они шли дальше. Сколько эта прогулка длилась Инна ни за что бы не сказала, но потом подошла акушерка и увела Киру на осмотр.
В памяти Инны сохранился следующий этап, когда Киру отвели в родовую и положили на специальное кресло и велели изо всех сил напрягаться по команде.
- Расслабься. Отдыхай. Отдыхай, - говорила доктор, стоя между ног Киры и что-то проверяя, - все! Давай! Тужься, тужься! Так! Еще! Молодец!
Кира бурела как свекла, глаза ее наливались, вены вздувались, лицо перекашивалось, и она натужно, по-медвежьи ревела.
- Молодец, - снова спокойно говорила доктор, - отдыхай, отдыхай. Где неонатолог? – обратилась она к сестре.
- Я тут, - зарокотал басом вошедший круглый и румяный дядька.
- Мы почти, - доложила доктор. – Вижу головку.
Потом снова давала команду:
- Так! Тужимся изо всех сил! Тужимся, тужимся!
- Не могу, - еле слышно выдохнула абсолютно мокрая и обессиленная Кира.
- Отдыхай. Дай руку.
Доктор взяла руку Киры и положила ее ей же между ног.
- Это головка твоего ребенка, чувствуешь?
Кира испуганно вытаращила глаза: как это у нее между ног торчит половина очень теплой головы с мягкими волосиками?
- Он не может выйти, застрял, ему больно и хочется дышать, - сказала доктор, - а ты его зажала!
- Кира, тужься! – испуганно завизжала Инна.
- По моей команде! Евгений Иванович, помогите, - велела она неонатологу.
Он подошел к Кире и положил руку ей на живот.
- Тужься! – крикнула доктор, - изо всех последних сил!
Неонатолог по этой же команде стал давить Кире на живот, помогая вытолкнуть ребенка.
Кира сквозь отчаянное напряжение и разрывающую боль почувствовала, что что-то неимоверно большое вышло из нее, а потом явно ощутила, как выскользнуло остальное тельце, легко и как-то зигзагом.
- Ну, поздравляю! Это девочка! – сказала доктор и широко улыбнулась.
- Ыыыыы… - зарыдала вдруг Инна.
От нервного напряжения этого дня у нее не было ни сил, ни желания сдерживать себя, плакала она навзрыд, судорожно вздрагивая всем телом, выплескивая все: и прошедшие страхи, и переживания, и это огромное вымученное счастье. Крошечное розовое тельце, от которого они все не могли отвести глаз, альфа и омега жизни, суть всего. Счастье! Господи, какое счастье! Вот как оно дается! Она смотрела на ребенка, которого доктор держала на вытянутых руках и чувствовала, что эти три килограмма самые бесценные на свете. А ребеночек вдруг уверенно и возмущенно заплакал: «Уа, уа!» И от голоска нового человечка Инна зашлась слезами еще пуще.
Кира повернулась к ней и совершенно обыденным голосом, как будто не она тут только что рычала по-звериному, сказала:
- Инн, ну ты чего? Девка у нас родилась!
- В-виж-жу-ууу! – судорожно дернулась Инна.
- Прекрасная здоровая барышня, - сказал неонатолог, подкладывая новорожденную к груди Киры. – Ну-ка, мамочка, дайте буквально капельку молока!
Он выдавил из ее груди несколько капель и мокнул в них губки ребенка. Девочка высунула язычок, и все капельки молока остались на ее язычке.
- Все, этого достаточно, - отдал он малышку медсестре, - сейчас ее приведут в порядок и принесут к вам в палату.
- Как наша мама? – спросила Киру врач.
- Так странно, но я чувствую себя обычно, как будто бы ничего и не было. Неужели это мне только что было больно?
- Говорю же, здоровая девка! Каждый год по двойне рожать можно! Болеть все будет завтра. Сейчас начнет сокращаться матка, полежи со льдом на животе.
- Я ужасно хочу есть, - смущенно сказала Кира.
- Прекрасно! Как я бываю рада здоровому поведению организма! Сейчас тебя накормят.
- И я хочу кушать, - подала голос Инна.
- И тебя накормим, - улыбнулась акушерка. – Включайте телефоны и радуйте пока всех своих.

Девочку привезли, когда Кира с Инной уже допивали чай. Она была одета в крошечную одежку, которая все равно была ей велика. Малышка лежала в специальном жестком корсете, как в крошечной колыбельке. Инна подкатила каталку поближе к лежащей на животе Кире, и они обе стали рассматривать розовое личико.
- Какая красивая! – ахнула Инна.
- Да, - согласилась Кира. Она протянула руку и погладила лобик ребенка.
- Ничего себе, у тебя так синяки на руке! – вскрикнула Инна.
- Точно, - посмотрела Кира на абсолютно синюю руку от кисти до самого локтя, - это ты меня так сжимала, да? – засмеялась она.
- И у меня тоже руки синие, - задрала рукава Инна, - ты тоже меня сжимала, получается. Я и не чувствовала.
- В таком ужасе почувствуешь!
- Вот как ты нам досталась, краса наша! – показала Инна руки спящей девочке.
- Ага, - рассмеялась Кира.
Они снова принялись разглядывать крошечное личико, находя его самым прекрасным на свете.
- Я так счастлива, - сквозь слезы произнесла молодая мама, - почему-то до конца поверить не могу, что родила человека.
- Кир, ты женщину родила. Она как мы, понимаешь? Это существ одного с нами пола. Надо же! Мы с ней будем на одной волне.
- Да, - улыбалась Кира. – Только для начала пару тысяч раз подгузники ей поменяем и попу помоем.
- Так это же здорово. Наша же попа.
Они любовались малышкой и не могли налюбоваться.
- Помады будет у нас тырить, - мечтательно сказала Инна.
Кира рассмеялась.
- Как мы ее назовем? – не унималась Инна.
- Хотели Ларисой или Ольгой.
- Да ты что! Какая Лариса или Ольга? – возмутилась Инна. – Ты посмотри на ее лицо! Это же вылитая Ксения. Лариса с Ольгой тут рядом не стояли!
- Точно, - согласилась Кира, вглядываясь в спящее личико. – Ксения. Но вот Ксения Родионовна – это звучит тяжеловато!
- Ну, извините! – уперлась Инна. - Если у вас такое отчество дурацкое, что только Арина хорошо и звучит!
Она склонилась над девочкой и тихонько позвала:
- Ксеня! Ксенечка!
Спящее дитя глубоко вздохнуло и почмокало крошечными губками.
- Вот видишь, отзывается! Это Ксенечка!
- Ну, хорошо. Действительно, ей подходит это имя.
- Я буду ее крестной.
- Это само собой, кто же еще?
Восторги и мечты прервала вошедшая санитарка:
- Вставайте, мамочка, нужно пописать, - велела она и поставила на пол утку.
- Спасибо, я не хочу, - пожала плечами Кира.
- После родов на несколько часов пропадает чувствительность мочевого пузыря. Он, может, у вас уже полный-преполный, а не чувствуется. Писайте, а то лопнет! Через минуту зайду, заберу утку.
- Ничего себе! Ты знала? – удивленно спросила Инна.
- Нет.
- Господи, чего только мы не знаем, а как дети рождаются – фиг! – философски заметила Инна, выходя из палаты. Оглянулась и пригрозила: – Давай писай, а то помрешь тут от разрыва мочевого! После стольких мук-то!