Добрынины. Часть 4. Глава 34

 - Знаете, Зина, как говорит в таких случаях Нина Константиновна Виноградова своим ученикам? - поинтересовалась Лидия Михайловна.

     - Как? - тупо спросила Зинаида Васильевна.

     - Ниночка всегда говорит, что после слова "постараюсь" можно поставить на выбор - точку, многоточие или запятую... - продолжила старая дама. - Запятая в любом случае оказывается наиболее выгодным вариантом для обещающего, поскольку после нее можно продолжить предложение словами "но ничего не вышло". Неужели Вы этого никогда не слышали?

     - Конечно слышала, - ответила Зинаида Васильевна, - только не понимаю - при чем здесь я?

     - При том, что Ваша дочь настрадалась по Вашей вине так много и тяжко, что ни многоточие, ни,тем более,  запятую я Вам ставить не советую... - достаточно резко ответила сватье Лидия Михайловна. - Только точку! Конечно, если Вы действительно хотите наладить отношения с девочкой...

     - Я поняла. - ответила Зинаида Васильевна.

     И обратилась к дочери:

     - Лена, я обещаю тебе научиться не быть псевдообъективной, когда меня призывают быть объективной  посторонние, что бы они мне не внушали. Точка! Только точка!!!

     - Хорошо. - отозвалась Елена. - И последнее на сегодня - я хочу, чтобы ты понимала, что у каждого  человека всегда должен быть исправным внутренний датчик "свой-чужой".

     - Я его починю... - виновато пролепетала Савельева-старшая. - Обещаю! Точка!

     - Ляля, заканчивай разговор... - почти хором сказали Вадимы.

     - Лялечка, тебе необходимо отдохнуть. - немедленно заворковала свекровь. - Ты еще слишком слаба для долгих разговоров, тем более, таких трудных...

     - Иначе ты опять разнервничаешься, и мне придется купировать еще один твой приступ. - пояснил Никольский.

     - Не нагружай старую перхоть... - посоветовал Добрынин. - Пусть сначала научится посылать соседей на три буквы каждый раз, как их увидит...

     - Боишься, что такое количество информации моя мамаша за один раз переварить попросту не сможет? - понимающе улыбнулась Ляля.

     - Тут и бояться нечего... - ответил Вадим-старший. - Все известно заранее... Сначала все наобещает, а потом все забудет и будет сначала утверждать, что ничего тебе не обещала, а потом, загнанная в угол, свалит все на свой якобы склероз...

     - Не могу с тобой не согласиться... - хмыкнула Ляля.

     - С твоей мамашей надо двигаться понемножку, маленькими шажочками, каждый новый нюанс добавляя постепенно и  отрабатывая его до автоматизма... - грустно вздохнул Вадим-зять. - Пока что, пусть учится посылать соседей куда подальше каждый раз, когда увидит их поганые рожи...

     - Вадим, я понимаю... - начала теща.

     - Вот и отлично... - перебил ее зять.

     - Очень вас обоих прошу - не надо со мной так жестоко... - жалобно попросила Зинаида Васильевна.

     - Где Вы жестокость-то увидели? - удивился Добрынин. - Наоборот... Я предлагаю Ляле пойти хоть и самым длинным, но наиболее щадящим именно Вас маршрутом... Наиболее гуманным, если принять во внимание особенности Вашей психики, о которых мы узнали только сегодня...

     - Вы, Вадим, предложили Ляле относиться ко мне, как к дефективной. - ответила теща. - Где Вы здесь   видите гуманность? Скорее, наоборот... Налицо попытка унизить меня...

     - Теща, еще сегодня утром Вы совсем не задумывались о таких категориях, как справедливость и гуманность применительно к Ляле... - ответил зять, заставив себя говорить подчеркнуто спокойно. - А сейчас, когда ситуация коснулась Вас, Вы сразу захотели снисхождения...  Жопа не слипнется?

     - Я понимаю... - заплакала Зинаида Васильевна. - Я действительно все честно заслужила... Вы теперь будете мне мстить?

     - Нет. Не будем... - ответил зять. - Но и особого снисхождения не ждите до тех пор, пока мы не почувствуем действительных, настоящих изменений...

     - А когда вы их почувствуете? - поинтересовалась Зинаида Васильевна.

     - Когда они появятся... - ответил Добрынин.

     - То есть, когда вы соизволите их заметить? - попыталась уточнить Савельева-старшая.

     - Теща, еще три минуты назад Вы были почти смиренницей... -  отозвался зять.

     - О чем Вы? - изобразила дурочку Савельева.

     - О том, что у Вас опять говно из ушей полезло... - вздохнул Добрынин.

     - Нет... - ответила Зинаида Васильевна. - Просто я боюсь, что вы оба не захотите увидеть  никаких изменений ни при каких обстоятельствах, и я всю оставшуюся жизнь положу на то, чтобы Вам что-то доказать, но не докажу, поскольку меня не пожелают услышать...

     - Не судите о людях по себе... - посоветовал ей зять. - Но и совсем расслабляться однозначно не советую...

     - Значит, вы будете меня пинать за совершенные мною ошибки всю оставшуюся жизнь? - жалистно (именно жалистно, а не жалобно) спросила Зинаида Васильевна.

     - Вы, теща, соизволили задуматься о том, что Вам очень не хотелось бы, чтобы Вас пинали за действительно содеянные Вами отнюдь не ошибки, а настоящие злодеяния всю оставшуюся жизнь? - задал вопрос Добрынин. - Я правильно понимаю Ваш вопрос?

     - Да, конечно... - с неожиданным апломбом, совершенно не соответствующим ситуации, ответила Зинаида Васильевна.

     - А Вы часто задумывались, что чувствует и чего хочет Лялечка, когда постоянно верили не ей, а только  тем, кто клеветал на нее и организовывал подставы? - возмущенно поинтересовался Добрынин. - Когда по наводке и бывшего мужа, и весьма своеобразных соседей, которых Вы считали своими лучшими друзьями, Вы, Зинаида Васильевна, издевались над  девочкой практически всю ее жизнь за ни разу НЕ СОДЕЯННОЕ, причем издевались с особыми, извращенными жестокостью и цинизмом, присущими только матерям, по каким-то  известным только им причинам люто ненавидящим своих детей?

     - О чем я должна была задумываться? - перебила его Савельева.

     - О том, что слова Вашей дочери о том, что она невиновна, могут быть правдой... - ответил теще Добрынин. - О том, что слова Вашей дочери о том, что она молчала, а все приписываемые ей оскорбления на ее же голову и сыпались, могли быть правдой?

     Зинаида Васильевна промолчала...

     - Задумывались ли Вы, когда позволяли пинать свою дочь всем желающим, о том, что девочке может быть больно и очень обидно? - спросил вновь начавший раздражаться Добрынин. - Даже НЕ о снисходительности!!! И НЕ об элементарной справедливости, которая, между прочим, полагается каждому человеку просто так, по праву рождения!!!

     И Зинаида Васильевна вновь промолчала...

     - А о том, что Вашей дочери может быть больно и обидно Вы задумывались? - уже гневно продолжал Вадим-старший. - По сути, о милосердии по отношении к собственному ребенку, который любой ценой старается отстоять интересы не соседей, а вашей семьи Вы задумывались?

     И теща снова предпочла промолчать...

     - Вы задумывались о том, что, практически заставив Лялю участвовать в приватизации квартиры в равных долях, Вы подставили свою девочку под их издевательства? - продолжал возмущенно орать Добрынин. - Вы задумывались о том, что следовало оградить Лялю от их издевательств, изначально объявив соседям о том, что таково было ВАШЕ решение? Тем более, что этого требовала простая порядочность, которой Вы изволите так гордиться?

     - Вадимушка, ее порядочность на меня не распространялась никогда... - прошелестела Ляля.

     - Вы задумывались о том, что Вы сначала, ради соблюдения своих интересов, подставили девочку под издевательства соседей, а потом, за компанию с теми же соседями, с удовольствием издевались над ней сами?  - взревел окончательно озверевший Добрынин. - Вы задумывались об этом???

     - Я думала о том, что она нашкодила и выкручивается... - виновато ответила теща.

     - Потому что так говорили Ваши соседи? - рявкнул Добрынин.

     - Ее отец тоже не стеснялся... - добавила Зинаида Васильевна.

     - Вот отца ее будьте любезны не трогать!!! - оглушительно и зло рявкнул Добрынин.

     - Почему? - удивилась теща.

     Краем глаза Вадим-старший увидел, как напряглась Ляля, и понял, что ляпнул лишнее...



Продолжение следует...