Переводы с чешского. Ян Скацел. 5

Ян Скацел (1922-1989), чешский поэт, прозаик, переводчик
 
Зноровы в ночи

На лугах развесили бельё туманы,
вдалеке кричала выпь,
и кваканьем лягушек
зеленела ночь…
 
По дороге,
что вела вокруг загумений,
пришёл я перед полночью в Зноровы.
 
Ночь, как рваное пальто на выпасе,
прожжённое огнём,  что виден здесь  на многие мили,
накрыла  деревню.
Густая и плодородная в Зноровах тьма.
Крепко дышат хлева
тёплым, потным  духом.
 
Норовы в ночи. Среди стодолов
все деревья касаются крыш.
Сюда возвращались добрые сынки, украшены слезою,
и  гордые, что шли в цепях,
со спутанными  волосами.
 
Я слышал это так, будто вели меня,
и пинал я по дороге  конский навоз
и беду.
На небе серпик выкашивал звёзды,
и ветер гнал тучи
через опустевшие места.
 
Так шёл я, как будто вели  меня,
и свесил я голову, как  воронье крыло.
Тихо плыла тьма,
блестел графит конских волос,
неспокойно спали парни-зноровчяне.
 -------------
* Зноровы и Норовы в 1922 году были объединены в деревню Вноровы.
 


Хорошие вещи


Среди хороших вещей люблю огонь
и чёрное серебро звёзд
за опояском ночи.
 
Чёрное серебро да старые слова,
которыми посвящали в рыцарство:
выдержишь три удара и не более.
 
Среди хороших вещей люблю день,
когда весна кладёт узду на доброго коня,
синюю узду
и розовые сёдла.
 
Каждый год возвращаться  –
хороший умысел весны.
 
Из всех добрых вещей люблю нашу любовь,
ту старую, которая не умирает,
и говорю тебе снова и снова:
 
Это существует вчера
будет сегодня
и было завтра.
 
Выдержать только три удара и не более.



Разрыв


Мы одни,
как будто нас кто-то обидел.
Тщетно ищу по карманам,
что бы мог дать тебе.
 
Но это не боль,
на мой взгляд,
и в рощах Моравии
любовь принимает конец иначе.
 
По лесам мчался ноябрь
как олень без головы.
Тело мохнатое
вывалено в листьях.
 
Падало,
неслось в лесу гра;бовом,
повсюду кружило
а олень без головы
бежал по лесу
на тонких ногах
галопом.
 
бежал и бежал
в поля умчал
в паху кровь
отъятой головы.



Второе стихотворение о Луне и человеке

Не бойся
и сбрось эту малую печаль с колен –
мы же не дети.
И всё ж таки моя нежность
под чёрной бузиной хотела бы уснуть,
чтобы поймал меня
один день из моего детства.
 
Не бойся
и стряхни эту малую печаль  с колен,
потому как мы давно уже муж и жена.
Мы – день и ночь и в наши ночи падает
луна как срезанная роза.
 
Не бойся, когда под твоим боком буду засыпать,
под чёрной бузиной проваливаться назад,
и меня задержит
один день моего детства,
чтобы я вернулся
и держал в руке розу,
чтобы ты встретила меня вновь мечтательного.
 
Не бойся, это просто
человеческий приказ, жест Бетховена,
по которому солдаты прикладывают скрипки к щеке
и с неба падает подстреленная роза.
 
И  с неба падает чистый, ясный дождь
на человеческие сердца немного закопченные,
а ты печалишься,
что мы уже не дети,
что я твой муж, а ты моя жена.


Бабье лето

Вчера летел по ветру первый белый волос.
Позвонил,
когда  медленно на землю спускался, –
и слова
жёсткие, непокорные слова
в горле застряли как рыбья кость.
 
Лето моё,
ты уже тоже седеешь?
 
Так
придёт завтра и осень.
Вновь все деревья облетят,
вновь будем спрашивать,
куда или к кому пойти.
 
И тишина, убогая как полевая мышь,
нам пискнет за спиной.
 
Лето моё,
и ты уже тоже седеешь?



Надежда с буковыми крыльями

новому утру розовым светит
неизвестное и немое  её лицо
так ангел в дереве липы дремлет
ожидая  резчика и его стило
 
порою ангел на нас негодует
каждый имеет ангела своего
а надежда  крылья из бука имеет
но из дерева липы сердце её