Фландрия. Гент

В те далёкие времена, о которых здесь пойдёт речь, во Фландрии правил граф Роберт Фризский, мужественный и добродетельный рыцарь и воин. Мечом и хитростью добыл он себе знатность и положение. Много славных подвигов он совершил! Когда-то по призыву своего сердца он, собрав сильный отряд, примкнул к воинству, которое, перейдя Пиренеи, участвовало в схватках с арабами, захватившими Испанию. Реконкиста! Ты идёшь полным ходом. Как же ты тяжела, Реконкиста. Как сильны и храбры твои противники. Освобождение утерянных ранее земель – вот та славная цель, вдохновляющая воинов Христа. Галисия, стонущая под гнётом иноверцев! Тебя надо освободить, очистить от арабов. Астурия, маленькая страна, единственный союзник по ту сторону Пиренеев. Готова ли ты пожертвовать своим существованием для победы? Но ты, Астурия слаба, сможешь ли ты помочь в великом деле победы христианского оружия? Готова ли ты помочь отвоевать жизненные пространства, попавшие под власть арабов тремя веками ранее! Что могло быть более достойным христианского правителя, чем участие в таком движении и порыве? Слава о подвигах Роберта широко растекалась по всему христианскому миру. Почёт и уважение окружали старого графа. Многое сделал Роберт, чтобы слово и дело Христово воцарилось на этих и других землях. Но время быстротечно, и граф начал терять свою былую мощь. Его сына звали тоже Роберт. И когда младший Роберт вошёл в тот возраст, когда требовалось найти ему, молодому, достойному, мужественному и красивому, жену, старший граф Роберт, его отец, обратил внимание на дочь своего вассала, владевшего тогда славным городом Гентом, Аманда ван Артвельда. Гертруд! Светлая и прекрасная Гертруд! Дева шестнадцати лет, блиставшая своей ослепительной красотой. Волосы её отливали золотом, облик её призывал к подвигам, а взгляд её умиротворял и вдохновлял не только воинов, но и всех миннезингеров, вагантов  и трувёров той поры. Сколько величественных песнопений и гимнов сочинили они в её честь! Какая ещё партия могла бы стать лучшей для сына всемогущего графа?  О, славный и весёлый Гент! Сколько силы и возможностей живут в тебе. Богатство, золото, торговля, ремёсла. Всё это живёт на твоих улицах и в твоих мастерских. И часть этого благополучия стекается в карманы Аманда, хозяина Гента. Решение пришло к старшему Роберту. Надо объединить силу его оружия и могущества с богатством Гента. Надо женить молодого Роберта на прекрасноволосой Гертруд. Тогда мощь меча, подкреплённая золотом Гента, получит воодушевление и осуществит ещё более величественные свершения. Так думал старый Роберт.
- Сын мой, Роберт, - начал могущественный и достославный граф разговор со своим сыном, - пришла пора тебе задуматься о своей женитьбе. Нашему роду нужны наследники, которые продолжат дело, начатое мной и моим отцом. Сколько ещё нужно сделать, чтобы слово Христово воцарилось в этом мире! Но сила без золота немного значат в нашем мире. Ты должен жениться.
- Отец мой, - ответствовал младший Роберт, - я понимаю твою обеспокоенность. Дел немало. Я готов встать под твоё знамя, а если потребуется, я возьму его в свои руки. Я твой сын и наследник. Я всецело в твоей власти.
- Речь идёт не о моей власти над тобой, а о целесообразности дальнейших действий. Я стар и скоро уйду в мир иной. Я совершил немало деяний во славу Христа, для усиления могущества нашей Фландрии и процветания нашего рода. Вокруг немало соседей, готовых прибрать к рукам наше государство. Алчная Франция, злобная Лотарингия. А ещё эти графы Эно... Мы должны устоять и выдержать их натиск. А дело освобождения Гроба Господа нашего в Святой Земле? Вот-вот начнётся великий поход войска Христианского в Палестину. Неужто мы, графы Фландрские, не примем участия в нём? Но я уже стар... На тебя, мой светлый Роберт, падут эти испытания. Готов ли ты к ним?
- Отец мой, я желаю тебе долгих лет жизни, но если ты решишь передать мне в руки знамя нашего графства, я приму его с почтением и благоговением! А испытаний я не боюсь.
- Считай наш разговор передачей этого знамени в твои руки! Повторюсь, я стар. В моей деснице ещё много сил, но время моё на исходе. Пока не поздно, я затеял этот разговор с тобой, и чувствую, я передаю знамя нашего рода и графства в надёжные руки. А чтобы грядущая смерть моя была спокойной и безмятежной, я бы хотел увидеть тебя мужем и отцом наших с тобой наследников. Тебе надо жениться.
- Отец мой, я всё понимаю. Я готов подчиниться воле твоей.
- Спасибо, сын. Я был в тебе уверен, а твои слова вселяют в меня уверенность, что мои пожелания и государственная необходимость внушат тебе верное решение.
- Каково же оно? Это верное решение?
- Ты молод и красив. Твои светлые волосы, струящиеся на твои плечи, твоя юношеская стать, твои могучие руки, твоя стремительность и уверенность должны сводить с ума дев, которые имеют счастье лицезреть тебя. Не так ли? Есть ли у тебя на примете светлая девица, которой ты готов отдать своё сердце?
- Я уже отдал его.
- Кому же?
- Дочери князя Лотарингского, соседа нашего, Гизелле.
- Ох, Роберт, сын мой. Гизелла красива, бесспорно. Но это сомнительное желание. Князья Лотарингские – злые соседи. Они алчны и бедны. Их помышления и стремления направлены лишь на разрушения нашего графства. Во имя его процветания ты должен изменить свои пристрастия.
- Как я могу противиться стремлениям моего сердца?
- Надо искать другое решение. Ты не просто мужчина, ты наследник моего графства. Рано или поздно ты встанешь во главе государства.
- И что из этого следует, отец?
- Ты должен быть силён и богат. Только тогда ты сможешь приумножать мои достижения. Поэтому я выбрал тебе другую партию. Смирись с такой участью.
- Я понимаю, отец. И кто же она?
- Дочь хозяина Гента, Аманда ван Артвельда, светлоокая Гертруд.
- Гертруд... Я видел её пару раз в главном соборе Гента.
- И как она тебе?
- Она прекрасна, но я люблю Гизеллу.
- Гизелла... Забудь её. Союз с Лотарингией важен для нас. Но они бедны. И злы. А, Гертруд достойная дева. Поезжай-ка в Гент к Аманду. Привези ему и его дочери дорогие подарки. Нам нужно золото Аманда. Оно нам пригодится для поддержки наших походов и воин. Я, как мужчина, понимаю тебя, а ты, как сын графа, должен понять меня. А таких Гизелл, прости за прямоту, если захочешь, и если тебе позволит сердце, у тебя будет много. Ты давно не ребёнок. Ты должен понимать, что процветание нашего графства важнее дел сердечных.
-  Я понимаю, отец. Я постараюсь смириться. Я отдаюсь твоей воле. Я твой сын, я наследник твоего графства.
- Ты граф. Я чувствую твою готовность и рад, что если я уйду, мой дело, мои помыслы не умрут.
- Живи долго, отец. Я твоя надёжная опора и продолжатель твоих славных деяний. А когда я встану во главе нашего графства, твои помыслы не умрут.
Через несколько дней юный Роберт со свитой отправился в Гент.

В это же время в Генте между Амандом ван Артвельдом и его прекрасной дочерью Гертруд состоялся разговор. Аманд пришёл в покои дочери, внимательно посмотрел на неё, словно видел в первый раз, оглядел книги, манускрипты, которые были разложены у неё на столе, вздохнул и начал:
- Дочь моя, мне пришло послание от графа Фландрского Роберта. Он пишет, что пришла пора женить его сына Роберта.
- Да и пусть женится, - непонимающе ответила дочь, - к чему ты мне это говоришь.
- Он просит для сына твоей руки...
- Но я ещё очень молода, мне только-только исполнилось шестнадцать.
- Самый возраст и есть, - задумчиво произнёс Аманд. - Вон смотрю, какие манускрипты ты читаешь... Всё больше сочинения святых отцов... Ты живёшь почти  затворницей. Но не для монашеской же жизни ты себя готовишь?
- Я много думала об этом. Нет, не для монашеской, - ответила Гертруд, - но меня больше интересуют именно такие сочинения, которые ты видишь. Я каждый день хожу в церковь. И меня охватывает какая-то благодать, когда я там бываю. Поэтому, мне странно представить, что такое течение моей жизни внезапно изменится...
- Дочь моя, ты святая, твоя душа незапятнанна, а стремления сердца возвышенны. Но, послушай меня, всему своё время. Вот и для тебя пришёл момент, когда придётся поменять образ жизни. Твоя чистота и юность манят многих. А юный граф Роберт – прекрасная партия. Он знатен, его благосклонность многое значит в наших краях. Он будет прекрасным мужем для тебя и бесценным союзником и защитником нашему городу. Это тоже немаловажно. Но я не хотел бы неволить тебя. Подумай денёк. Через две недели они приедут...
Аманд вышел из её комнаты. Гертруд долго, молча, сидела у стола. Безусловно, она часто думала о том, что в её жизни наступит такой момент. Она думала – и как это будет? И кто же станет её мужем? Иногда, направляясь в церковь, она поглядывала на молодых людей, которые попадались ей на пути. Смутные желания иногда зарождались в её душе, но девушка всегда находила силы изгнать их. Но они приходили всё чаще и чаще, особенно по ночам, когда она оставалась одна. Эти желания водили вокруг неё хороводы, шептали ей что-то в самое ухо, волной пробегали по всему телу. Часто ей снился один и тот же сон. Кто-то входит в её комнату, подходил к ней близко-близко и касался её руки. В этот момент она просыпалась. Кровь стучала в её висках, сердце билось учащённо, всё тело её дрожало. Она не могла вспомнить лица того, кто являлся к ней во снах. Не знала, кто это являлся к ней. Она только помнила зеленоватые горящие глаза, в которых она могла прочесть и страсть, и желание. Она гнала от себя эти глаза, но они словно преследовали её повсюду. Даже в церкви. «Прочь, дьявол, оставь меня, не смей приходить!» - шептала она. Но вечером, укладываясь спать, она с затаённым волнением ожидала, что он, незнакомец с зеленоватыми глазами, снова явится к ней и коснётся её руки. И она, наконец, узнает – кто же это такой. Что же могло бы быть дальше? Этого она не могла себе представить. Боялась представить.   

Юный граф Роберт  приготовил много достойных подарков и для Аманда ван Артвельда, и для его светлоокой дочери Гертруд. Одет он был столь изыскано, что не хватит слов описать его наряд, да и его самого. Тёмно-зелёный камзол, берет с пером неведомой в этих краях птицы, тяжёлый меч с рукояткой, изукрашенной драгоценными каменьями, кожаные сапоги со шпорами. Да и сам он, высокий, светловолосый, голубоглазый, красивый настолько, что женщины не могли отвести от него взора. Он сиял словно солнце на рассвете. С собой он взял много смелых рыцарей, оруженосцев и слуг. Блистательна была его свита! И был среди них один знаменитый миннезингер (1) из южных германских земель, слава о котором гремела во всех германских и фламандских краях, больших и малых. Звали его Арнульф фон дер Лихтервальде. Песни его лились при дворах всех герцогов и князей Средней и Северной Германии, Фландрии и Франции, Тироля и Лангобардии, Нормандии и Бургундии. Последнее время он жил при дворе графа Фландрии. Кого только не услаждали его величественные и пронзительные песнопения. Арнульф был знаменит и желанен, так как его сочинения брали за сердце и простых людей, и власть имущих, ибо его пронзительные стихи и песни раскрывали людям самые глубинные помыслы души, и женщин, и мужчин. Как он этого достигал, одному Богу было известно. Мужчин он вдохновлял на подвиги, на самопожертвования, а женщин призывал к любви к своим мужчинам. Во всех своих песнях воспевал он Любовь. Ростом он был невысок, могучим и неустрашимым рыцарем совсем не казался. Ничего героического в его фигуре и движениях не наблюдалось. Узкие плечи и тонкие запястья. Чёрные волосы волной лились ему на плечи. Но глаза! Огненные, но не чёрные, а зеленоватые, искрящиеся, с хищным янтарным отблеском, и зовущие, соблазняющие. Взор его проникал в самые глубины душ слушающих его. Совершенно непонятно почему и совсем юные девы, и зрелые женщины, лишь только видели его, в души их вселялось в лучшем случае беспокойство, а чаще всего неизъяснимый восторг, граничащий с готовностью нарушить все клятвы и признания своим мужьям и суженным. Почему такое происходило? Глаза ли? Голос ли его околдовывал всех? Одному Богу это было известно. А, может, не Богу? А его противоположности? А если кто-то и мог устоять перед его манящим взглядом, то стоило Арнульфу запеть свои чарующие песни, как и эта грань между долгом и желанием унестись в коварную страну страсти разрушалась, и любая женщина забывала все свои обеты, обязанности и признания. Голос его был чист и высок. Тембр голоса был необычайно величествен, а песни и их содержание, словно яд, проникали в души слушающих. Он словно не пел, а возносил заклинания. И поэтому своими песнями он околдовывал не только женщин, но и мужчин. Ну, ладно, мужчин, их души и сердца были в то время грубы и не так чувствительны. А вот женщины всецело подпадали под его колдовство и очарование. Его песни были от Бога, а, может быть, и от его противника. Кто знает... Может, и сам он был дьяволом? Никто не мог сосчитать тех побед, которые он одержал на любовном поприще.
И вот этого миннезингера, певца любви и страсти, юный Роберт взял с собой для посещения и знакомства с юной и трепетной Гертруд, дочерью всесильного и богатейшего из граждан тогдашней Фландрии Аманда ван Артвельда.
Блестящий кортеж выехал из Брюгге и направился в Гент. Встречать юного графа и его свиту вышли все достопочтимые горожане. Они тоже ясно понимали, что их богатства были нужны графам Фландрским. Но и горожанам, для спокойствия, для процветания, прибыльной торговли, для свободного развития ремёсел нужна была сильная и незыблемая власть Фландрских графов. Только они могли защитить процветающий город от алчных лотарингских властителей и самовлюблённых французских королей, у которых мысли были лишь о том, чтобы разорить Гент и завладеть его богатствами. Кортеж молодого графа под звуки труб и приветственных возгласов встречающих триумфально проследовал в городские ворота Гента.
Славные рыцари сопровождали Роберта! Некоторые из них участвовали в походах за Пиренеи. Другие достойно отражали набеги венгров и славян на восточные рубежи германских земель. Кто-то не допустил натиска норманов и данов на свои северные рубежи, и те, в погоне за более доступной наживой и богатством, хлынули немного западнее, на север владений французского короля. Закованные в сталь, высоко держа свои штандарты с гербами, сияя мощью своего оружия и блеском щитов, они следовали за юным графом Робертом, демонстрируя готовность своё миролюбие мгновенно сменить на ярость и неустрашимость. Но Гент – это было не то место, где они могли бы проявить свою страсть к битвам. Гент был богатым и мирным городом, смысл существования которого была не битва, а спокойствие, уверенность и процветание.
Юному графу представили богатейших жителей Гента. Роберт неоднократно бывал в этом городе, он ему нравился своим спокойствием и благородством. Сладостный и весёлый пир последовал после величественной встречи рыцарей.  Мясо дичины, разной и замысловатой, мастерские изыски поваров и кулинаров, запечённые в тесте копыта вепрей, тушёная оленина, изысканные сыры, которых не видывал и французский двор, италийское вино и хмельное пиво, арабские сладости, неведомо откуда появившиеся в этих северных землях, сменяли друг друга. А разные виды жареной, отварной и закопченной рыбы, которой славились северные моря? Разве кто-то мог определить – что за рыбу им подавали? Пир был великолепен.
Все присутствовавшие на приёме прекрасно понимали причину появления молодого графа в славном городе Генте. А юноша не сводил глаз со светлоокой Гертруд, радостно принимая веления своего отца. Как только он близко увидел юную Гертруд, он мгновенно забыл о своих многочисленных и упоительных забавах с селянками и достопочтимыми дамами при дворе своего отца, графа Фландрского. Красота Гертруд была столь ослепительна, её юность и лик были столь привлекательны, её женственные формы были столь обворожительны, что молодой Роберт был просто покорён предстоящей женитьбой на ней. Он, скорее всего, был счастлив тем обстоятельствам, которые привели его к этому упоительному событию, возможно, самому главному в его жизни. Он влюбился в неё с первого же мгновения. Да и осознание того, что Гертруд тоже не спускала с него глаз, будоражило ещё больше его пылкое воображение. 
Юный граф Роберт сидел с ней и Амандом за главным столом пиршества. Гертруд не сводила с него своих небесного цвета глаз. Раньше, она понимала, что рано или поздно ей придётся выйти замуж, делить ложе со своим мужем, и этим самым угодить отцу. Но то, что происходило сейчас, сильно волновало и радовало её, так как тот, кто через некоторое время должен был стать её мужем, юный, но могучий рыцарь Роберт, был настолько выше всех её светлых ожиданий и надежд, что неизбежное становилось более чем привлекательно. Кто мог быть ей более интересен, чем Роберт? Да, пожалуй, никто.
На свободную площадку перед столами выходили и жонглёры, и акробаты, и танцоры, и музыканты, и певцы-трувёры, и ваганты, были даже трубадуры из далёкого Прованса, и рассказчики замысловатых историй. И вот, когда все присутствовавшие этом пиру были уже заметно разгорячены и выпитым, и съеденным, и выслушанным, после того, как юный Роберт дал знак, на площадку вышел миннезингер Арнульф.   
В зале воцарилась тишина. Практически все знали, что Арнульф был ни с кем не сравним. Что же он споёт? Какие замысловатые сюжеты он продемонстрирует своим пением?
Арнульф кивнул музыкантам. Они стали выводить на своих инструментах замысловатую мелодию. Было понятно, что между Арнульфом и музыкантами уже была договорённость относительно исполняемой мелодии. Музыканты завершили вступление и немного затихли. Арнульф запел. Звуки его голоса заполнили зал. Он пел о девушке, течение судьбы которой остановилось в предвкушении новых ощущений и ожидании наслаждения мгновений любви. В песне говорилось, что силы любви необоримы, противиться им нельзя. Ждать не надо, надо смело стремиться к осуществлению своих желаний, какими бы смелыми и недопустимыми они ни были.
Арнульф закончил пение. В зале как была тишина, так она и оставалась висеть. Никто не посмел её нарушить. Настолько пение Арнульфа захватило всех. Даже Роберт был очарован его призывом. Гертруд в начале выступления первого из достойнейших миннезингеров, не спускала глаз с юного Роберта и не смотрела на Арнульфа. Но к окончанию его призывной альбы (2), она решила взглянуть – кто же смог исполнить столь сложную и откровенную песню, содержание которой показалось ей хотя и фривольным, но столь близким! Зелёные, с янтарём, глаза Арнульфа, с окончанием песни не погасли. Создавалось впечатление, что песнь захватила и самого песнопевца. «Это он! Дьявол! Это его глаза всегда смущали мой покой!» - мелькнула мысль у Гертруд.  Арнульф всем поклонился, а более всего Роберту, и сел на своё место в дальнем углу пиршественного зала, не взглянув на Гертруд. Она проводила певца томным взглядом, и беседа с Робертом продолжилась. Но Гертруд потеряла нить разговора, и звуки голосов слились для неё в непонятный гул. Более того, ей показалось, что все краски окружающего мира поблекли. И только лишь зеленоватый отблеск окрашивал мир зовущим цветом.
Роберт планировал провести в Генте две недели, а к концу своего пребывания здесь сделать Гертруд предложение о замужестве, если та, да и её отец, не будут против. В положительном решении Роберт нисколько не сомневался.
- Гертруд, вы побледнели, - сказал Роберт, взглянув на свою будущую невесту, - хорошо ли вы себя чувствуете?
- Дочь моя, что с тобой? – добавил отец.
Эти слова вернули девушку к действительности. Она взглянула на отца, Роберта, потом обвела зал взором, пытаясь увидеть Арнульфа, но не увидела. Видимо, он незаметно покинул зал.
- Да, я что-то устала, - с трудом прошептала Гертруд, - позвольте мне удалиться, отец.
- Да, девочка моя, иди к себе, отдохни.
Гертруд удалилась. Появившись в своей комнате, она заперла дверь и бросилась на кровать. Тяжёлые мысли навалились на неё. Она было уверилась в том, что предстоящее бракосочетание освободит от томящих её душу соблазнов. Тем более, что Роберт состоял из одних достоинств. Но один лишь взгляд Арнульфа перечеркнул эту уверенность. Наоборот, наконец, она воочию увидела того, кто вызывал в ней столь томительные желания. Он! Это точно был он! Тот, кто касался её руки во снах. Значит, это были не просто её выдумки. Этот человек действительно существует. И что теперь делать? Только бы больше не смотреть в его глаза! Только бы он скорее уехал! Только бы оставил её в покое! Ну, почему он появился в тот миг, когда её прекрасное будущее просматривалось столь отчётливо? Гертруд забылась на мгновение тревожным сном. Сон был сумбурным, но отчётливым. В нём она шла по длинному и мрачному коридору. Ей было немного не по себе. Впереди слышались голоса. Она вышла в большой светлый зал, в котором находилось много людей. Светловолосый Роберт бережно взял её за руку и повёл. Рыцари, знатные горожане расступались перед ними. Ей вдруг стало жарко. Люди расступались и расступались. Наконец, она увидела большую кровать, на которой возлежал Арнульф. Она со страхом поглядела на Роберта, но тот только улыбался и подталкивал её к миннезингеру. Роберт преобразился и стал сам похож на Арнульфа. И все находящиеся в зале стали на него похожи. Свет начал угасать, и только зеленоватые глаза с янтарным отсветом окружили Гертруд со всех сторон. Ей стало страшно, будто сейчас свершится непоправимое. Сердце бешено билось, зеленоватые глаза манили... И по всему её телу растеклась невыразимая истома. Страстное желание наполнило всё её существование. Сейчас! Сейчас это свершится! Нет больше сил сдерживать его. Ну, скорей же! Скорей! Если это не произойдёт, то она просто умрёт! Она почувствовала, что Арнульф заключил её в свои объятия и...
Гертруд проснулась от настойчивого стука в её дверь. Она не сразу поняла, что с ней? Где она? А сон? Был ли он только сном?
- Гертруд! – звал её отец из-за двери, - открой! Что с тобой?
Девушка пришла в себя, соскочила с кровати и открыла дверь.
Взволнованный отец стоял на пороге.
- Что с тобой? Почему ты кричала?
- Отец, мне приснился страшный сон. Не волнуйся, я в порядке.
- Ты меня напугала. Служанка прибежала и сказала, что ты кричала. Что за сон тебе приснился?
- Я его уже не помню, - ответила Гертруд, хотя помнила каждое его мгновение.
- Отдохни, дочь, это всё волнение сегодняшнего дня. Нельзя быть такой впечатлительной.
Гертруд закрыла дверь. Она снова легла и постаралась выбросить все свои волнения из головы. Она стала забываться... И сон внезапно продолжился. Арнульф! Твои зеленоватые хищные глаза. Почему ты меня преследуешь? Что ты хочешь от меня? Разве мало вокруг женщин, которые с радостью падут в твои объятия? Зачем тебе я?
- Не ты мне, а я тебе нужен, - вдруг она ясно услышала его голос.
Гертруд находилась всё в том же большом светлом зале. Арнульф стоял рядом с ней. Он снова коснулся её руки, и снова дрожь пробежала по её телу. Она не хотела смотреть в его глаза. Ей казалось, что если она их не увидит, то ничего страшного не произойдёт. Он приблизился к ней и начал тихо напевать ту песню, которую исполнял вечером на пиру. Он напевал тихо, его горячее дыхание обжигало её. Она почти не понимала слов песни, но смысл их был ясен. Силы любви и желания необоримы. Им нельзя противиться. Не жди. Иди сама. Иди в мои объятия. И пусть нас с тобой поглотит пучина желаний. Ты же хочешь этого, признайся себе. Так иди. Иди скорее. Пусть наши уста и тела сольются в едином порыве. Не бойся! Она протянула руки Арнульфу и взглянула в его завораживающие зеленоватые глаза. 
Утром Гертруд долго не могла прийти в себя. Она не помнила точно, что во сне произошло дальше. Она только понимала, что там, во сне, страстное желание лишило её разума, и то, чего она так боялась, то, что полностью завладело её телом, свершилось. Она помнила, что после того, как горячая волна многократно пробежала по всему её телу, она успокоилась и спокойно спала до утра.
Днём была назначена охота. Роберт и несколько рыцарей пришли к Гертруд и с почтением пригласили её участвовать в ней. Гертруд согласилась. На великолепных лошадях небольшая группа выехала из Гента. Загонщики выехали раньше. Подъехав к большому лесу, они узнали, что где-то недалеко, в дебрях, загонщикам удалось заманить огромного вепря и прижать его к высокому холму. Рыцари кинулись на лошадях сквозь чащу, а женщины и слуги остались на поляне ожидать окончания охоты. Оглядев оставшихся, Гертруд заметила, что на самом краю поляны Арнульф беседовал с одной из придворных дам. Он, не улыбаясь, глядел на неё своими пронзительными глазами и что-то ей говорил. Дама стояла бледная, не сводя с него глаз. Дикая досада и ревность нахлынули на Гертруд. «Как он смеет! Да кто ему дал право так на неё смотреть! А она-то – хороша. Ну почему она так на него смотрит? Ну и ладно. Ну и пусть. Не хочу об этом думать. Я скоро стану женой графа Фландрского! Что он мне, этот противный Арнульф... Да кто он такой?» - так думала дева. Но глаз с Арнульфа не спускала. Хоть Гертруд и решила не думать о миннезингере, но только о нём и думала. И ещё о своём сне. Как же в нём было хорошо. Какие у него мягкие и страстные губы! Как сладко он целовал меня во сне! Как приятно было отвечать поцелуем на поцелуй. И Гертруд вдруг почувствовала, что тёплая волна снова подкрадывается к ней. Взгляд её затуманился, руки задрожали. И неизвестно, к чему бы это всё привело, но закончилась охота, и рыцари, весёлые и довольные возвращались из гущи леса. Роберт оказался удачлив, и именно он пронзил копьём огромного вепря, которого несколько загонщиков с трудом тащили за рыцарями.
На вечер был назначен очередной пир, главным блюдом которого и должен стать поверженный зверь. Снова жонглёры и певцы выступали перед присутствующими. Всё это было занимательно и интересно. Но все ждали выступления Арнульфа. И вот он вышел на середину зала. Гертруд боялась взглянуть на него и не спускала глаз с Роберта. Арнульф запел. В этот раз его песнь была ещё более откровенная, чем в прошлое выступление. Миннезингер в ней рассказывал о сладости любви. Он пел, что был на свете граф, знатный и богатый. И был бедный и незнатный юноша. Но граф не знал услад любви, а юноша подкупал женщин и дев своей молодостью и силой. И кто же из них более счастлив? Так закончил свою песнь Арнульф. Гертруд не хотела, но взглянула на певца. Тот поклонился и, не поднимая головы, бросил взгляд своих зеленоватых глаз на девушку. Потом повернулся и под одобряющие восклицания отправился на своё место. От его взгляда Гертруд вновь почувствовала, как томное тепло заполнило её. Она снова смотрела на своего жениха, пытаясь прогнать наваждение, вселённое в неё Арнульфом. Ей это удалось. Роберт с её отцом обсуждали детали свадьбы, которая должна была состояться через месяц.
- Прекрасная Гертруд, - обратился Роберт к девушке, - завтра в главном соборе Гента нас официально объявят женихом и невестой. Готовы ли вы к этому? Желаете ли вы этого?
- Да, блистательный Роберт. Нет у меня большего желания, чем вскоре стать вашей женой, - последовал быстрый и однозначный ответ.
Но она пыталась обмануть сама себя. Да, конечно, стать графиней Фландрской было очень почётно. Да, иметь Роберта своим мужем было очень заманчиво. Но самым главным её желанием сейчас было не это. Гертруд чуть отвела свой взгляд от жениха для того, чтобы ещё раз увидеть Арнульфа. Он сидел в самом углу зала и поглядывал на юную деву. На мгновение она увидела соблазняющий блеск его зеленоватых глаз.
Наутро Гертруд и Роберта объявили женихом и невестой. Слава богу, думала Гертруд, что миннезингер не присутствовал на этой встрече. Через месяц должна была состояться и свадьба. Но судьба соизволила изменить эти планы. К вечеру в Гент прискакали посыльные от отца Роберта. Внезапно, графы Эно совместно с бургундцами объявили поход против графов Фландрских. К их нападению примкнул герцог Лотарингский, видимо, взбешённый тем, что Фландрия и Лотарингия не соединяться в матримониальный союз, а французский король не захотел вмешиваться и поддержать Фландрию, хотя и был в этот момент её союзником. Город загудел, в разные концы графства поскакали посыльные, разнося весть о новой войне и необходимости присылать вооружённые отряды в Брюгге, который в тот момент был столицей графства. Юный Роберт со своими рыцарями и сопровождающими вынужден был покинуть Гент прямо этим же вечером. Прощаясь с Гертруд, он сказал:
- Моя прекрасная Гертруд! Надеюсь, война продлится недолго. Свадьбу сыграем по её окончании. Подожди, любовь моя, я вернусь с победой. Храни мне верность и сохрани мою любовь.
И, подняв свой штандарт, на жёлтом фоне которого был изображён чёрный лев, возглавил рыцарей. Они уже отъехали от Гента на порядочное расстояние, как вдруг Роберта осенило – боже мой, я не вручил невесте золотой перстень! Залог нашей любви!
- Арнульф! Быстро сюда! Прошу тебя, вернись в город. Найди Гертруд и вручи ей этот перстень. Потом догоняй нас.
Арнульф поклонился, хищно сверкнул глазами и отправился в обратный путь. Когда он подъехал к городским воротам, они были уже заперты, охрана рассыпалась по стенам города и была наготове в случае чего к защите. Но начальник стражи узнал знаменитого миннезингера и велел открыть ворота. Арнульф попал в город и сразу же отправился к дому Аманда ван Артвельда. Дом уже затих в этот час. Почти все спали. Только сам Аманд и его верный слуга Борхерт обсуждали предстоящие события. Миннезингер вошёл к ним.
- Арнульф! Что случилось, почему ты вернулся? Разве ты не должен быть сейчас в пути в Брюгге?
- Должен, Аманд. Но меня просил вернуться граф Роберт. Он забыл что-то передать Гертруд.
- Она спит сейчас. Располагайся в гостевой комнате. Завтра передашь. Не хочешь выпить с нами пива?
- Спасибо, Аманд. Я должен завтра пораньше выехать, догнать графа. Пойду отдохну.
Борхерт проводил миннезингера в гостевую комнату, которая располагалась прямо под покоями Гертруд. Арнульф расположился в комнате, но ему не спалось. Он слышал, как наверху тоже не спит и ходит из угла в угол Гертруд. Воображение и опыт подсказывали ему, почему ей не спится. Он вспомнил, как затрепетала она, когда он невольно коснулся её руки. А девушке и впрямь не спалось. Она всё думала о том, что закончится война, Роберт вернётся в Гент, и их свадьба состоится. Как она желала её! Как она хотела забыть все охватывающие сейчас её сердце желания. Она думала лишь о том, чтобы больше никогда не увидеть манящие и зовущие глаза миннезингера. Он дьявол, так думала она. Никогда раньше она не испытывала таких чувств. Она ненавидела Арнульфа. Но она страстно желала его. Пусть я никогда его больше не увижу. Пусть он придёт хоть на мгновение! В комнате горела свеча. Колеблющееся пламя давало таинственный размытый свет, который ещё больше горячил её. В висках стучало с новой силой. Волна желания за волной пробегали по всему её телу. На улице стало чуть светлее. Скоро придёт рассвет. И вдруг в её дверь едва слышно кто-то стукнул. Гертруд замерла, может ей это только показалось? Стук повторился. Наверное, отец. Или кто-то из слуг. Гертруд соскользнула с кровати и приоткрыла дверь. На пороге был он, Арнульф. Желанный дьявол. Она не знала, что делать. Но Арнульф тихо вошёл и также тихо закрыл за собой дверь. Стук в висках Гертруд усилился. Она онемела от страха, но сердце её возликовало. Я ждала его! Он явился. Значит, это неизбежно. Как страшно. Как соблазнительно!
- Меня прислал Роберт, - шёпотом начал Арнульф. – Мне завтра рано утром надо уехать, догонять графа. Я должен передать вам перстень, его дар.
- Только ли это привело вас сюда?
- Да, только это, - сказал миннезингер, взял руку Гертруд и положил в открытую ладонь перстень.
В этот миг, когда он вновь коснулся её руки, когда посмотрел на неё околдовывающим взглядом своих зеленоватых глаз, которых почти не было видно при тусклом свете свечи, бешеная волна страсти охватила Гертруд. Этот порыв был столь всеохватывающим, столь неизбежно приятным, что она положила перстень на стол и погасила свечу. Она сама прильнула к Арнульфу, и их уста соединились в неистовом поцелуе. Она забыла всё. И своего жениха, и предстоящую свадьбу, и свой долг. Ей надо было только одного – не упустить тот сладостный миг, о котором она грезила все последние дни. Да разве она была в состоянии противиться этому порыву? То, что её мучило и притягивало, пугало и влекло, отталкивало, но не отпускало ни на миг, свершилось. Свершилось сладостно и неизбежно. За окном поднималось солнце...
Рано утром Арнульф покинул город, который готовился к нападению.
Война окончилась удачно для Фландрии. Её воины смогли одержать победу в нескольких яростных битвах с врагом. Вскоре был заключён мир и с графами Эно, и с Бургундией, и с Лотарингией. Мир был недолгим, как и всё в те времена. Объединённая армия собралась было напасть на Францию, но был объявлен Первый Крестовый поход, и Роберт, не заезжая в Гент, отправился в Палестину. В связи с этим, обязательства, данные Гертруд, были отменены, она не стала графиней Фландрской, и у неё сложилась совсем иная судьба. Но, глядя в зеленоватые глаза своего подрастающего дитя, она нисколько об этом не сожалела, вспоминая песнь миннезингера – кто же счастливее, знатный и богатый или тот, кто познал всепоглощающую страсть и счастье любви?



Фото автора. Средневековый замок Гравенстеен  в Генте (построен в 1180 году, что  несколько позднее, описываемых в рассказе событий)

Примечания:
1. Миннезингер – буквально: «певец любви», немецкий или австрийский средневековый поэт-музыкант, преимущественно из рыцарского сословия.
2. Альба - любовная, лирическая песня у миннезингеров