Запас карман не тянет

     ЗАПАС КАРМАН НЕ ТЯНЕТ

     В делах, в заботах и без лишних дум пролетел первый год срочной службы. Сидор собирается на дембель, а мои сто дней до приказа еще впереди… Ему осталось подшаманить блатной сто тридцатый ЗИЛок в качестве дембельского аккорда, мне – принять его и нести за него ответственность, по крайней мере, до появления в части нового водилы. Почему блатной? А имеет он особое содержимое кунга. С виду на раме грузовика стоит неприметный военный фургон, в каких обычно размещаются радиостанции и различные мастерские. Однако внутри зеленого кунга разместились: диван, кровать, рабочий стол, умывальник, печка-буржуйка и прочие прелести жизни, ценность которых понимаешь, когда находишься в сотнях километров от цивилизации.
     В нашей части ласково называют машинку «салоном командующего». Сам командир части довольно редко использует ее по назначению, а вот его замы, частенько. Очень полюбился автомобиль начальникам групп боевого управления и другим офицерам части. Они сторонники заявлять ходатайства перед командиром командного пункта армейской авиации о задействовании ценного аппарата в мероприятиях дивизионного либо полкового уровня. Но удовлетворяет он их не часто, так как салон может быть занят в учениях армейского и окружного уровня.         
     Моей основной машиной является ЗИЛ-131. Это армейский среднетоннажный грузовой автомобиль повышенной проходимости. Каких только на его шасси кунгов не ставят... Но мой, если не уникальный, то довольно редкий в своем роде. Прозвали у нас его «бабочкой». Когда посредством лебедок раскрываются боковые стенки фургона, то его полезная площадь увеличивается почти втрое. На ней и размещается передвижной командный пункт. Многочисленными кабелями его быстро связывают с другими командными пунктами и радиостанциями. Если в учениях принимает участие командир части, либо начальник штаба, то рядом с бабочкой также размещается салон командующего. Забыл. Почти всегда поблизости также работает шестьдесят шестой газон армейской метеослужбы. Такая вот подбирается компания…
     Сто тридцатый хорош для трассы, неплох для грунтовых дорог. Для разбитых полигонов, будем честны, он подходит плохо. Мне не раз приходилось с большим трудом вытаскивать его сто тридцать первым из грязи и глубоких ям. Армейская гусеничная техника груба, калечит землю, но часто незаменима.
     Почему я так подробно описываю и сто тридцатый и сто тридцать первый ЗИЛы нашего подразделения? Потому что вскоре мне пришлось отправиться на отложившиеся в памяти учения именно на сто тридцатке, будь она неладна. Младший сержант Сидоренко внезапно заболел, скорее, закосил… Негоже дембелям в морозы по лесам и по полигонам мыкаться. Вдруг, завтра приказ, а он задерживается? Довольный решением командования, он досрочно передал мне свой пепелац со всеми потрохами… А их за время его службы набралось достаточно. На гражданку ничего не заберешь, продать по-тихому сложно, остается передать в надежные руки или раздать сослуживцам.
     Солдаты – не философы, но есть между ними кое-что общее. Правило, сформулированное Биантом из Приеры «все, что имею, всегда ношу при себе», не только дошло до нас с незапамятных времен вместе с воинами различных армий мира, оно стало визитной карточкой универсального солдата, руководствующегося лозунгом: «все свое ношу с собой». Ни забот тебе, ни хлопот, пусть у командира голова о солдате болит… Однако наши бойцы мыслят и действуют иначе. Не пехота мы… От военного водителя, выполняющего наряду с доставкой техники и личного состава из точки «а» в точку «б», требуется успешное решение и ряда других задач: охрана командного пункта, ремонт техники в полевых условиях, обустройство быта части. Потому обрастаем мы за время службы всяким шмурдяком. Лежит он до поры до времени никому не нужный, потом, раз, и пригодился… Не оказалось вовремя под рукой какой мелочи, поимеешь большие проблемы. Как говорится, запас карман не тянет, а если тянет, то не наш. Любим мы в наших грузовиках всякие нештатные бачки, отсеки, кармашки, ящички. А в них, конечно: болтики, гаечки, ключики, провода, прокладки, ремни, шайбочки. Не все из этого должно быть согласно официальным документам на борту, но на положено, как известно… Командиры понимают стоящие перед нами задачи и на многое закрывают глаза.

                ***

     - Рядовой Никулин! – раздался голос дежурного по командному пункту.
     - Слушаю вас, товарищ майор! – громко сказал я и направился в направлении дежурки.
     - Найди капитана Вакулова и вместе с ним к полковнику Сушкову. Приказ понятен?
     - Так точно, товарищ старший лейтенант, – отчеканил я и побежал на задний двор искать Вакулова.
     Вскоре я получал подробный инструктаж прямо от начальника командного пункта. Капитан Вакулов стоял рядом со мной молча и делал вид, что внимательно слушает.
     - Утром в составе штабной колонны с товарищем капитаном выдвигаетесь в район Обуз-Лесновского полигона. Точные координаты места назначения офицеры получат во время движения колонны. Как сто тридцатый? Надеюсь, Сидоренко привел машину в порядок?
     - Так точно, товарищ полковник. Все в порядке. Движок только у машины старый, часто капризничает. Может, на полигон лучше выдвинемся на сто тридцать первом? Я там был, дороги еще те. Одноприводный можно засадить по самые...
     - По молодости некоторые и «УРАЛы» на мосты сажают. Водителю на что голова дана? – С вами БТР-70 пойдет. На нем Вакулов на самый передок вместе с пехотой, а ты – неспеша сзади. Дорогу выбирай, только что всю ходовку Сидоренко перебрал. Если что, тебя бэтээр вытянет. И мороз крепчает, так что не должен сесть на мост. Вдруг командарм, как в прошлом году, по тревоге перед Новым годом штаб поднимет?! Мы тогда палатку будем в лесу разворачивать?! Если что, Сидоренко поведет бабочку... Еще вопросы есть?
     - Никак нет, товарищ полковник.
     К середине следующего дня мы прибыли к месту назначения и сразу же попали в пекло. Учения дивизии были в полном разгаре. Техника по полигону сновала туда-сюда, смешивая снег с мерзлой землей. Сразу после нашего прибытия началась активная работа вертушек по мишеням, следовательно, Вакулов включился в процесс. Потом вперед пошли машины медслужбы, тыловики. Смеркалось. Зимой темнеет рано. Вакулов получил новые вводные и на бэтээре направился к новому месту. Я проследовал за ним.
     Вдруг температура воды в системе охлаждения двигателя стала быстро расти.      Пришлось остановится, открыть капот и начать поиск причины возникшей неисправности. Следовавший впереди бэтээр связи остановился, из него выбежал Вакулов и запричитал:
     - Что там у тебя? Черт побери! Нам нужно ехать. Отстанем от колонны, не сыщем в ночи командный пункт дивизии.
     - Не могу, товарищ капитан. Вода уходит, машинное масло цвет начало менять. Скорее всего, прокладка блока цилиндров прогорела. Было у него такое раньше… Ехать нельзя, движок запорем. Нужно сливать воду и масло и на жесткую сцепку ЗИЛок. Или здесь его ремонтировать: снимать головку блока, менять прокладку, масло. Тогда мне запчасти нужны! И в такой мороз…
     - Я в этом ничего не понимаю, ЗИЛ потянем, – буркнул капитан и побежал к бэтээру.
     Механик-водитель нехотя взял меня на буксир, и мы медленно потянулись вдоль одной из границ полигона в незнакомую нам морозную мглу. Примерно через полчаса медленной езды в полной тишине, бронетранспортер остановился.
     - Дальше я пойду на одном двигателе. Бэтээр ЗИЛ не потянет. Товарищ капитан! – Отцепляю я сто тридцатый. Сообщим о поломке в часть, они пришлют сюда машину, – подытожил механик-водитель.
     - Бросить технику? Без присмотра?! Без согласования с командованием такой приказ отдать не могу. Шура, у тебя сухпай есть? Печка в кунге в порядке? – для виду поинтересовался офицер.
     - Конечно. Паек получал на два дня учений, потому есть еще еда в наличии. Салон в полном порядке, хоть сейчас на боковую. Только его протопить хорошенько нужно. Нам не впервой…
     - Вот и займись обустройством ночлега, а нам нужно ехать. У меня приказ… Завтра за тобой машина придет.

                ***

     - Не захотел тянуть дальше механик-водитель ЗИЛ. Он из сверчков (сверхсрочник), а те срочникам не браться, а может, на кэпэшников зуб имеет, – подумал я. – На его совести решение… Что случилось с одним из двигателей бэтээра, водила не сказал, а капитан не поинтересовался. И как можно жить и ни во что не вникать?! Да что я, сутки не перекантуюсь? Не впервой… Солдат спит, служба идет. Правда, сначала придется дрова в кромешной тьме отыскать...
«Пэша» (зимняя форменная солдатская одежда, пошитая из полушерстяной ткани), конечно, не «хэбэ» (летняя форменная одежда, основу которой составляет хлопчатобумажное волокно), в мороз колом не стоит, но и не особо греет. Хорошо, в одном из отсеков, что под диванчиком, лежат ватные штаны и фуфайка, а также армейские валенки. Натянув ватник и настоящую обувь «для морозу» на себя, я отправился искать поблизости с местом вынужденного ночлега дрова. В основном мне попадались старые сосновые ветки, но и они ночью были в радость. Задача номер один – продержаться до утра. С рассветом можно будет заняться поиском хороших дров. Несколько топок, а там, надеюсь, и машина подоспеет…
     Часа через полтора довольный первыми признаками комфортной жизни солдат достал из резерва банку перловой каши и пакетик чая. Небольшой перекус и на боковую. Глубокая ночь. Однако радость от осознания того, что жизнь, несмотря на вечерний сюрприз, налаживается, оказалась преждевременной. Обычно на учениях в печь-буржуйку подкладывает дровишки солдат, охраняющий командный пункт. Потребность в загрузке печи новыми дровами зависит от температуры воздуха; при умеренных морозах она возникает примерно каждые два-три часа. Нынешней ночью кроме меня самого в печь никто ведь ничего не подбросит, а температура около минус тридцати. Потому, не успел я как следует лечь в кровать, как почувствовал холодное дыхание настоящей зимы. Попробовал укутать ноги шинелью, без толку, надел на них валенки – неподвижные ноги они не греют! Пришлось вновь одеваться, выбегать наружу из салона и вновь топить, топить, топить. Изрядно устав от малопродуктивной работы, я, не переодеваясь, бухнулся на диванчик и заснул.
     Проснулся с первыми лучиками утреннего солнца, проникнувшими в кунг через одно из его окошек. Мороз и солнце, жуткий холод… Часы показывают девять пятнадцать, надо вставать, – приказал я себе и открыл дверь. – Полчаса усилий на морозе возле дверки печи и в салоне вновь тепло. На печурке тем временем уже греется банка тушенки и закипает вода в кружке для чая. Какой запах! – поймал я себя на мысли. Он, самый, что ни на есть, обычный, но здесь и сейчас воспринимается остро… Пора приступать к приему пищи. Однако как не растягивай маленькое удовольствие, а у природа быстро берет свое. Если в начале трапезы жир, которым славится армейская тушенка, был жидким и хорошо шел с сухими галетами, то ближе к ее середине, жирок стал застывать в ложке. Значит, пора ускоряться и идти снова ублажать пожирателя дров.
     В поисках приличных дровишек и поддержании огня в печи прошел день. Вновь начинало темнеть. Машина из части так и не пришла. Следовательно, нужно еще подсобрать дров и приготовиться к ночевке. Благо, кое-какие выводы по одежде для сна мною были сделаны, что позволило оптимизировать процесс «бодрствование – сон».
     Однако вскоре возникли непредвиденные обстоятельства. Среди ночи меня разбудили странные звуки. Может, наши приехали? Тогда почему не слышно их голосов, в дверь кунга не стучат? Чужие? Что им от меня нужно? Рядом со мной лежит АК (Автомат Калашникова), но патронов к нему нет. На небольшие учения их нам, как правило, не дают. Не пехота мы… Должны быть в загашнике, – подумал я и полез в запасной чемодан с комплектом ключей и прочих принадлежностей, прихваченных с собой на учения из сто тридцать первого. Действительно, в белом кембрике сохранились три патрона: два холостых и один боевой. На последних стрельбах удалось заныкать только один боевой. Тогда капитан Булычев пристально наблюдал за нашими солдатами. Он не из списанных с летной работы, а связист. Поначалу дюже досужий был, теперь немного обтесался в сообществе офицеров-пофигистов. У них выслуги хоть отбавляй, и по одному-два боевых ордена. Большинству год-два осталось служить. А Булычеву, пожалуй, все десять еще до дембелька трубить…
     Снарядив боевым и двумя холостыми магазин, пристегнув его к автомату, я резко открыл наружу дверь кунга. Две-три пары желтых глаз разбежались в разные стороны. Волки! – подумал я и шмальнул в воздух холостым. Лишь пятки серых засверкали. – Очень хорошо, боятся они резких звуков, но гады могут и вернуться. Разжечь несколько костров? Мысль правильная. Не любят волки огонь. Однако мне и так за дровами приходится далеко ходить, и без костров наблюдается их большой расход.
     Тут я припомнил, что за поворотом грунтовки на глаза мне попадалась грузовая покрышка. Если ее поджечь, гореть она будет довольно долго, да еще и запах от нее… Реализовав затею с ни на что не пригодным резинотехническим изделием, а также хорошо протопив салон и совершив ритуал облачения в несколько одежек для сна, я отбился. Остаток второй ночи под яркими звездами на безлюдных просторах нашей Родины прошел спокойно.
     Утром следующего дня меня разбудило не солнце, а господин мороз. Он был еще крепок, но погода уже начинала меняться, небо почти полностью заволоки тучи. Мелкий снежок, срывавшийся с небес, намекал на потепление, что не могло не радовать. Однако пока было очень холодно. На горизонте нарисовалась новая проблема. Выданный на учения паек подошел к концу. Из старых запасов удалось надыбать только банку гречневой каши. Не густо, еды хватит на пару суток, если растягивать... На холоде без калорийной еды долго не протянуть. А машины все нет и нет... Почему? Не сообщили? Забыли? Да не может такого быть! Что делать, если в течение суток-двух за мной не приедут? Идти в ближайшую деревню? До нее примерно километров пятнадцать-двадцать. Если при дневном свете выйти, до темноты дойдешь… Если в это время за мной приедут? Оставление бойцом вверенного ему имущества? Дезертирство? Солдат исчез с оружием в руках?! Тогда точно, срок! Не отделаешься ссылками на холод и голод, не разжалобишь отцов-командиров. Та еще перспектива… Будем решать проблемы по мере их поступления. Думы думами, а нужно заниматься заготовкой дров. Без тепла здесь замерзнешь раньше, чем сдохнешь от голода, – подумал я и пошел искать валежник.
Когда начинало темнеть, к запорошенному за день снегом ЗИЛку подошел «КАМАЗ», за рулем которого сидел водитель из «парма» (подвижной авиаремонтной мастерской). Из машины выскочил бодрый прапорщик Сухоручко.
     - Шура, жив-здоров? – поинтересовался он, увидев меня колющим топором дрова.
     - Так точно, товарищ прапорщик.
     - Часть на учениях, отправить за тобой некого и не на чем. Хорошо, что Сушков с командиром ПАРМа смог договориться. Цепляем немощного за КАМАЗ и в часть. Кажется, метель начинается. – У меня есть для тебя хорошая новость, – сказал прапорщик.
     - Какая?
     - По прибытии в часть тебе будет выписана увольнительная. В баню сходишь, попаришься хорошенько… И на двигатель с ремзавода на твой сто тридцатый Сушков заявку сделал. На днях его доставят в часть. Сможешь самостоятельно старый снять, новый поставить?
     - Есть варианты, товарищ прапорщик?
     - Рассчитываем только на собственные силы. Одного-двух бойцов дам тебе в помощь.
     - Справимся, товарищ прапорщик, нам не впервой...               
               
                Июль, 2024