Ч. 1 Как всё начиналось

В 1907 году один неравнодушный человек написал, как Российское государство осваивало огромные территории на востоке страны, захваченные усилиями горстки морских офицеров и нескольких десятков матросов.

Каменный уголь на Сахалине открыли в 1853 году штурманские офицеры Дмитрий Иванович Орлов и Николай Васильевич Рудановский. Геолог Карл Владимирович Дитмар в том же году обнаружил золото на Камчатке.

Топограф и лесовод Алексей Фёдорович Будищев рассказал о лесных богатствах Приамурского края, зоолог Леопольд Иванович Шренк и географ Александр Фёдорович Миддендорф описали рыбные промыслы.

Спустя полвека, в 1907 году, из 42 миллионов десятин поселенцами были заняты не более 1,5 миллиона, а на пространстве более 1,5 миллиона квадратных вёрст населения насчитывалось не свыше 200 тысяч человек.

«Вместо настоящих торговых деятелей, - писал автор, – хищники и искатели лёгкой наживы. Товары – только иностранные, местную промышленность не развивают, горные богатства не тронуты, на море хозяйничают  американские и японские китобои и рыбаки.

В Беринговом и Охотском морях не видно русского флота, промышленных шхун. Судоходство на Амуре еле влачит своё существование. Мечтам инженера Амосова об амурской дороге не суждено сбыться и через 30 лет.
 
Мы не проложили дорог, без чего всякое предприятие немыслимо. Российско-Американские владения продали в 1867 США за 14,5 миллионов рублей  как невыгодные, а в 1890 американцы получили доходы от этих владений на сумму более 150 миллионов рублей.
 
Во Владивостоке за 30 лет нет ни мостовых, ни водопровода – грязные колодцы китайских «ходи».
 
Край переполнен иностранными промышленниками, а мы сидим, сложа руки, и не желаем организовать даже рыбные промыслы, покупая ежегодно за границей рыбные консервы на десятки миллионов рублей.

За 14 лет, 1847-1861, американцы у нас вывезли китового жира и уса на 130 миллионов долларов.

Корейцы и китайцы поставляют скот и рыбу, японцы – овощи, мануфактуру, цемент, кирпич, уголь (при изобилии последнего в крае).
 
Водворившись в крае, мы не заглядываем в будущее, как будто не собираемся там оставаться».
 
Из всего перечисленного возмущённым автором меня в данном случае заинтересовал  китобойный промысел.

C 1850 года дальние плавания судов российского флота участились. К этому побуждало развитие китового промысла иностранцами в морях, омывающих Восточную Сибирь, и бесчинства, творимые командами китобойных судов на малонаселённых российских берегах и островах в Тихом океане.
 
В 1853 году для крейсерства, а точнее, для обозначения российского присутствия, к берегам Восточной Сибири отправили фрегат «Аврора», корветы «Наварин» и «Оливуца», яхту «Рогнеда» и транспорт «Неман».
 
Дошли только фрегат «Аврора», который едва не превратился во время плавания в «Летучего голландца» из-за цинги, погубившей почти всю команду, и корвет «Оливуца». Цель отправки «Оливуцы» - ограждение прав Российско-Американской компании в области китобойного промысла.

Казалось, что хозяйственных дел - невпроворот, но вместо освоения захваченного огромного богатейшего края император Николай I озаботился судьбой христиан в Османской империи, объявив себя их покровителем, и под этим предлогом начал Крымскую войну, рассчитывая захватить часть соседнего государства и черноморские проливы.

Однако он просчитался: вместо одной слабой Турции пришлось воевать и с двумя самыми сильными державами Европы. Чем всё это окончилось, хорошо известно: погибли сотни тысяч людей, от Севастополя осталась груда развалин, а Черноморского флота не стало.

Почему-то, когда занимаешься историей, никак не избавиться от ощущения какого-то чувства дежавю.
 
Но вернёмся к китобойному промыслу. Тема эта меня интересовала с пятого класса, когда вернулась из рейса соседка по дому, которая плавала на китобойной базе «Слава».

Она угостила меня невиданным лакомством,  заграничной шоколадкой, и подарила зуб кашалота, довольно увесистый.

Шоколадку мы с приятелями съели, а зуб кашалота у меня украли в школе, куда я его принёс, чтобы похвастаться. Но память осталась.

Спустя много десятков лет возникло желание написать о китобоях и женщинах на китобойных судах.

Прежде всего, меня, разумеется, интересовало, как обстояли дела с китобойным промыслом в родном отечестве. А когда занялся привычными исследованиями литературы и копаниями в архивных документах, то с изумлением узнал, что очень многое засекречено.

Понятно, что секретные эксперименты и работы в области использования в военных целях дельфинов  недоступны. Но оказалось, что засекречено и очень многое в бывшем Министерстве рыбного хозяйства, в частности, материалы, относящиеся к китобойному промыслу.

Рассказ о китобоях и женщинах на кораблях проще начать с близкого нам советского периода. В 1923 году в Москве подписали договор с норвежским капиталистом  К. Кристенсеном.

Его компании «Вега» разрешили вести промысел китов в советских водах вдоль берегов Камчатки и Командорских островов.

Договор заключили на 15 лет и пять месяцев, но компания прогорела через четыре года и прекратила свою деятельность. Решили заняться китобойным промыслом сами. В 1930 году у американцев купили пароход, который переоборудовали в китобойную базу. Назвали её «Алеут».
 
В Норвегии построили три судна-китобойца: «Трудфронт», «Энтузиаст» и «Авангард», все с гарпунными пушками. Эта флотилия довольно успешно трудилась на Дальнем Востоке, пока не началась война.

После войны англичане передали СССР в счёт германских репараций китобойную базу, её назвали «Слава», и несколько китобойных судов. Сначала  всем командовали нанятые норвежцы.

Однако норвежцам нужно было платить не так, как советским людям. Особенно высокие оклады были у гарпунёров.

Правительство поставило задачу как можно быстрее заменить норвежцев советскими гражданами ради престижа, но прежде всего из экономических соображений, чтобы не тратить валюту, да и платить можно намного меньше.

После первых двух путин на китобойной флотилии норвежцев не осталось. Я хорошо помню, сколько внимания в печати уделялось в сороковых-семидесятых годах китобойным флотилиям, о которых писали только в превосходной степени.

Грандиозными парадными мероприятиями, о которых сообщалось на первых полосах советских газет и в кинохронике, были  проводы и встречи китобойной флотилии «Слава».
 
В оперетте Исаака Дунаевского «Белая акация» девушка Тоня трудилась радистом на китобойце. У всех на слуху была песня о китобоях «Одесский порт» на слова Ильи Френкеля и музыку Модеста Табачникова, которую исполнял Леонид Утёсов.

И это было оправдано: условия жизни и работы на китобойных судах были тяжелейшими, если не сказать больше. Если на китобойной базе работали в две смены по 12 часов и без выходных, то на маленьких китобойных судёнышках прерывались только на сон.

Продолжение http://proza.ru/2024/07/02/625