Везенье по-лисичковому

Истинно говорю, братие, форумы грибные
 суть зло и легковерных душ ослепление!
Пафнутий Солотчинский

Этих выходных ждал я сначала с предвкушением, обычным для колосовиковой поры. Но, конечно, просматривал, и частенько, грибные форумы, да и на ВКонтакте, Телеграм заглядывал – там хоть отчетов и очерков грибных не найдешь, но на людской радости по фотографиям дополнительные сведения получишь.

И так разгорелась душа, особенно сообщениями многочисленных москвичей, что грибное предвкушение поднялось до нетерпения. И то верно – соратники гребут сетчатые боровики уже корзинами, у кого-то белые настоящие, белоножковые появились в ельниках под Домодедово, обабки красные да березовые хороводы водят и в корзины запрыгивают. А лисички сколь аппетитны, молоденькие, загорелые! Словом, разогрелся я к выходным в полную душу.

Будильник прозвенел, ещё пяти не было. Утренний туалет, завтрак, недолгие сборы всего с вечера заготовленного – и я в пути! День замечательный, солнечно и свежо, земля пахнет заметно, значит пока не отдала влагу недавних дождей. Поля, перелески. Вот начинает желтеть зелёный колос озимой пшеницы, кукуруза поднимается ещё рыхлыми прядями, сизым оттенком зеленится гороховое поле. А вот паровое поле, грубо вспаханное и выставившее на солнышко свои серо-бурые борозды. Остановился. Яровая рожь выходит в кущение, ряды подрагивают от легоньких порывов ветра, совсем не стряхивая ленивой и в низком солнце жемчужной росы.

И вот мой лес! Любимый лес! Плодородный грибом. Знаю места в нём разные: лиственные, еловые, сосновые. Там и шапочки богемские по весне найти можно, и осенью опят собрать, а уж к ноябрю дымок, синичек да запоздалых белых набрать. А промеж того белые богато слоями родятся. Вот только июнь в нём – в основном лисичковая пора. Но как же, душа грибного благородства просит, рассказы грибников желание взбодрили, и я конечно, сначала пошёл к опушечным боровиковым местам. И нашёл! Пол-дю-жи-ны сетчатых боровиков, или, как их ещё именуют иногда, дубовых белых, ретикулятусов. И несколько червивых ножек, нарезанныхнаподобие колбасымоим предшественником, успевшим пройти, видимо, вчерашним днём. И что мне с этой полудюжины?! Пять переростков, не просто червивых, а порой, вы знаете, с ножкой не только трухлявой, но даже пустотелой, в которой и труха-то осыпалась. И лишь один гриб сравнительно чистый. И вот задумываешься: а что значит чистый белый? Сколько червивости приемлемо, чтобы взять? Нет, я понимаю, что привыкшим к владимирским и нижегородским боровикам или с белякам в заливных березовых рощицах вдоль Пры подавай только чистые грибы. Но нам-то скромным как? И вот думаю: те шляпуны– совсем тряпьё, а этот единственный в два вершка высотой крепок. Ладно, ножку обрезал наполовину и нижнюю трухлявую часть выбросил, а выше мякоть хоть и с червоточинками, но светлыми и ещё крепкая, значит в суп пойдёт. А червячков солью выгоню. Добавил два хороших подберёзовика и крупный, но на удивление чистый крапчатый дубовик – на суп и набралось.

Иду дальше берёзовой опушкой. Пустовато. Вот серенькая сыроежечка, потом опять ничего, потом пара розовых сыроежек и валуй, и снова пусто, только фиолетово-жёлтые цветки иван-да-марьи расходятся, отклоняясь от грубых сапогов. И вновь пара валуёв, и семейка вскоре. А не набрать ли их в горячий засол? Решено. Так и сделал, покружил по месту, литра два набрал. Есть что-то, но небогато. Что ж делать – меняю локацию. К лисичковым местам! Низиною пройти надо, а там дорога трудная – старых поваленных берёз и особенно осин, со слезшей шкурой и почерневшей древесиной немало. Пробираюсь, то обходя, то перелезая через могучий древесный валежник и попутно подмечаю на врастающих в землю тёмных стволах то светлые пятна плесени, то яркие жёлто-лимонные или алые капли слизевиков, то миниатюрные, похожие на ягель кустики клавикороны крыночковидной. До чего ж её много… Решил набрать на пробу, складывая в отдельный пакет, и фунта три получилось. Клавикорону обычно боишься повредить, настолько она ажурно и хрупко выглядит, однако этот гриб довольно пластичен, сродни сырому лишайнику – оленьему мху. Готовить её несложно. Сначала обрезаю остатки прелой древесины у стволика и вымачиваю в подсолёной воде, чтобы поменьше острота была и всякое насекомство и улитки из веточек повылезли, а затем отвариваю минут 10-15. Во время варки тёплый оттенок гриба пропадает, и его веточки начинают выглядеть уныло-серовато. Приходится, нашинковав, мешать их с яркими ингредиентами, а поскольку острота в грибе ещё остаётся, готовлю из него обычно салаты: смешиваю с корейской морковкой либо с варёной куриной грудкой, яйцами и шампиньонами под майонезом. Собственно, в этот раз делал с морковью. Но не это главное блюдо было на кухне, а лисички жареные с луком, под сметаной и сыром. С варёной картошечкой!
Лисичек набрал немного, литров пять. Уже не мелочи, как у многих грибников с форумов в это время, а подрощенных. Встречались они на берёзовых опушках и глубже в лесу – под кустами лещины. Много их было, и осталось много, а времени насобирать поболее уже не хватало, нужно было возвращаться к семье. Однако на выходе из леса встретил пожилого товарища-грибника. Очень он удивился хорошему размеру лисичек в моей корзине.

Поздоровались, испытующе глядя друг на друга.

– Мне только мелочь попалась, – ещё раз глянув на мою добычу, задумчиво сказал старик.
– Это Вы, наверное, на южную опушку не пошли, – говорю ему и щедро делюсь сведениями. – Там немало лисички.
– Да уже сегодня никак, на остановку пора, – отвечает он с ленивым сожалением и отводит глаза.
– Вы-то, наверно, по восточной опушке ходили, от дач? Там позже гриб подрастает, – не отпускаю его внимание и подспудно выпытываю расположение грибных мест.
– От дальних дач заходил, – отвечает небрежно.
– А что по благородным у Вас, – спрашиваю деловито, но без выраженного любопытства. Мне-то интересно, как на других участках дело обстоит.

Старик немного оживляется, не раскрывая, впрочем, рюкзака с поставленным в него ведром и начинает делиться:
– Дубовиков несколько семеек было. Да ещё коричневых десятка два.
– Коричневых? – удивляюсь я. Действительно не пойму. Может, моховики. И уточняю, с любопытством сгибая в локте руку и приглашая к откровенности раскрытой ладонью. – Это какие?
– Да-к вот, – он наклоняется к рюкзаку, откидывает клапан и, поискав рукой, достает красавиц-гриб.

Светло-бурая, без морщинок, даже на вид крепкая шляпка диаметром в целую пядь слегка обломана с краю, и там видна яркой белизны мякоть и тонкие ряды трубочек такого приятного цвета, как в бороздках батона. Кажется, что и пахнуть он будет не как свежесрезанный гриб, а ядрёно, густо, как россыпь сушёных долек боровика. Из-под шляпки в стариковскую ладонь уходит бронзовая, покрытая ясной белой сеткой ножка. Цвет грибной кожицы и цвет кожи – как они сходны, но какой контраст упругости и дряблости! Все эти впечатления быстро пронеслись передо мной, однако захотелось рассмотреть гриб получше.

– Ножка, наверное, червивая? – спрашиваю с недоверчивым видом.
– Целая! – с возмущением говорит старик и повёртывает гриб.
На срезе видно, что мякоть приятного слоновой кости цвета, и правда без дырочек от мушиных личинок.
– Надо же, – удивляюсь я. – А мне все червивые попались, один только слегка битый. – и добавляю. – Это у Вас дубовый белый. Его ещё боровиком сетчатым называют.
– Ну, может, и называют, – самодовольно отвечает старик. – А у нас – коричневым. А белый гриб, он с белой ножкой. И водится в других местах.

Знаю-знаю, про какие места он говорит. Здесь на еловых участках есть могучие грибницы обыкновенного белого гриба. Расти он начинает позже, в июле, а найти его можно в тепле еловой подстилки в иные годы вплоть до начала ноября. Но разговор этот продолжать я опасаюсь. Чужих грибовищ в ельниках выведывать мне не нужно, но и про свои говорить не хочется.

– Да, повезло Вам, – говорю, глядя в глаза, и решительно протягиваю руку. – Ладно, хорошей дороги и родных порадовать такой добычей!

Старик удовлетворенно моргает на моё пожелание, жмёт руку и склоняется к рюкзаку. А я иду прочь. Вот повезло ему – краем глаза увидел я в рюкзаке горку белых. Да и мне по-своему повезло, по-лисичковому.