Да и много ли мухе надо?

С месяц мы с ней не виделись, с моей давней подругой-врачом Ксенией, и вот…
Я пришла к ней, мы сидим на кухне за чаем, беседуем, я лакомлюсь её пирожными, которые она выпекает просто мастерски, и поглядываю через цветущую герань в окно и сползающие по стеклу дождевые капли на верхушку разлопушившегося каштана… наверное, радующегося долгожданному дождю. Уютно мы сидим, душевно. Но вот на одно из пирожных села муха, я вскинула руку, чтобы спугнуть нахалку, а Ксюша:
- Не надо. Не прогоняй её…
Я взглянула удивлённо:
- Как это? Ведь она…
- Да ладно тебе… у неё чистые лапки… пусть… Уже с неделю у меня живёт…
- Ксюша! – всплеснула я руками: - Ты же врач, а…
И замолчала, еще не сообразив, какими словами подкрепить свое «поэтому», а она, тоже взглянув на верхушку каштана, почему-то вдруг сказала:
- Одиночество.
Я не поняла: причем здесь одиночество? И только вопросительно уставилась на неё, а она, удлинив паузу, пояснила:
- Понимаешь… У тебя рядом - дети… хотя и живут отдельно, а мои разъехались, вижусь с ними не часто, вот и…
И кивнула на муху, которая всё еще наслаждалась пирожным:
- А она… - усмехнулась грустно: - Всё же… живая душа.
И чтобы отогнать вдруг налетевшую грусть, улыбнулась веселее:
- Да и много ли мухе надо?