Плач по убиенной глава 5

        Их ждали: и пахнущая кондитерским кремом, разнаряженная охряными серьгами-шарами, ель; и стол в белоснежной накрахмаленной сорочке-скатерти: с разноцветной снедью на блюдах по центру и глянцевыми тарелками по периметру; и стерео-вертушка: шатающая воздух разбитной припевкой: «ёлочки-сосёночки зелёные, колючие...»; и девчонки...
        — Гляди, сияют как неоновые рыбки!..одна зелёноватым, другая красным...в первый раз чудо вижу, — прошептал чуть слышно Потап, снимая тулуп.
        — Кажется, аурой зовётся, читал где-то... Та, что зелёным отсвечивает - Элеонора, а красноватым - Марианна, — отозвался тихонько Родька, расшнуровывая ботинки и по привычке втягивая носом воздух на наличие посторонних ароматов.
        — Ух ты!..а излучение какого вида?..надо было дозиметр напрокат взять…а если гамма?..а мы без свинцовых трусов!.. Куда я попал?...шёл к Машке с Лоркой, а пришёл к Марианне!..с Элеонорой! — бубнил себе «под нос» Потап.
        — Не юродствуй, — зашипел Родька, — тебе точно такие бы не помешали...с ширинкой на болтах, и ключ гаечный от них чтоб потерялся.
        — Девочки - знакомьтесь, это Потап. Потап, - это Марианна, а это Элеонора, — добавил он голосу громкости и радостной заинтересованности.

        — Мальчики, проходите, выбирайте где помягче, усаживайтесь, — подала голос уже из кухни Марианна.
        — Салатики на любителя: зимний, оливье, сельдь под шубой… — Горячее позже: гусь с индейкой тушёные с картофелем и квашенной капустой. Это вот, привет от папы: бастурма, сервелат, буженина, карбонад,  нельма холодного копчения, — развела руками над столом Элеонора.
        Родька разглядывал округлившимися глазами яства и очень хотелось расспросить хозяйку: где есть кто? Если с оливье он был знаком ещё с домашних застолий, то про остальные блюда он и услышал-то в первый раз.

        — Ух ты, а квартирку с телефоном тоже папа отприветил? Приятно этакого предтечу заиметь, — дурашливо прогундосил Потап и грациозно оттопырив мизинец, зацепил двумя пальцами розовый пластик с тарелки, и забросил его в свой раззявленный к потолку рот, демонстративно проигнорировав разложенные у тарелки столовые приборы.

        Размышлять о причине хамского поведения приятеля времени не было. Родька примерился и с иезуитской улыбкой на лице аккуратно саданул пяткой по пальцам ближайшей ноги нахала. Тот лишь на мгновение прикрыл глаза, видимо почувствовав пробуждение совести и вооружился вилкой, игнорируя столовый нож.
        Девочки никак не отреагировали на происходящее. То ли не заметили, то ли решили не усугублять ситуацию. Обе хозяйки наперебой, но неназойливо,  предлагали парням отведать то или иное блюдо и было заметно по их глазам, что им приятно проявлять заботу.
        «О братьях наших меньших», — подумал Родька, удивляясь появившемуся ощущению стыдобы, будто был застигнут за неблаговидным делом, подобно коту забравшемуся ночью в хозяйский холодильник. «Ты вроде не жрать сюда напросился?..отдушину чаял не телу...откреститься от страстей человечьих...сил духовных почерпнуть полной ложкой...ну и?..заглатываешь снедь удавом, не жуя...словно от того набьёшь ли брюхо сейчас, зависит твоя жизнь!..какое там: рабы не мы… Ещё какие: и своей неволи, и чужой воли...» — бубнил некто надоедливый в голове.
        Другой, неразговорчивый, суетливо и неловко: подхватывал вилкой салатное крошево, нанизывал на зубцы ломтики подкопчённой, когда-то живой плоти...и захлёбываясь слюной, дробил субстраты целыми и тронутыми кариесом зубами, спастическими усилиями проталкивая полученный фарш в пищевод и... далее: «по  списку»… «Тпру!..не гони...», — спохватился тот - первый, — «так и до вакуолей с циклом Кребса доберёмся...химия, она такая!» «Мы ещё шампанское не распочали, а Новый год на подходе...подъезде...подлёте!», — заволновался другой.

        Бутылку с брютом вознамерился откупорить Потап, к которому, судя по выражению глаз, вернулась былая уверенность. Очевидно, желая произвести неизгладимое впечатление и решить проблему одним махом, он растряс содержимое до агонизирующего пузырезакипания, и отвёл уже ладонь для последующего удара по донцу, не оценив перспективу полёта пробки аккурат в лоб Элеоноре.
        «Зарубку тебе: ни в жизнь...не направляй...стволы на человека!» — огненными буквами всколыхнулось в Родькином сознании наставление отца, в прошлом обучавшего его обращению с ружьём, прежде чем он подтолкнул руку Потапа, удерживающую бутыль, кверху.

        Жахнуло зычно. И если не быть в курсе причины переполоха, у некоторых из присутствующих вполне мог случиться предосадный «нежданчик», поскольку один из плафонов люстры, нависающий подамокловски над полем битвы с едой, плюнул стеклом по четырем сторонам света. Тугая струя шампанского, купленного на очередные «кровно-последние», упёрлась с секундной выдержкой в потолок, бликуя скоморошьими огнями ёлочной гирлянды. Тотчас над Родькиной головой скользнула с пугающим треском  сине-красная змейка и новогодняя ночь вступила в свои права.

        — Где-то в спальне были свечи, — первой нарушила молчание Элеонора и судя по достигшим ушей Родьки звукам похлопывания по поверхностям стен отправилась на поиски.
        — И спички...на кухне, — добавила Марианна, — только я темноты боюсь...пойдёмте кто-нибудь со мной...

Парни не откликались. Родьке казалось, что его пунцовое от стыда за себя и приятеля лицо не скроет никакая темень. Потап признаков жизни не подавал и казалось, вовсе исчез из вселенной.

        — Я с тобой, подай руку, — наконец-то Родька пришёл себя.
        — Сейчас, я только шторы отдёрну, может с улицы свет какой-никакой...— среди непонятного происхождения шорохов, прозвучал в ответ её голос. И тут же, по раздавшемуся грохоту стало понятно: «беда не приходит одна».
        — Что у вас там? — донёсся из спальни голос Элеоноры.
        — Ой...мамочки!..ёлку уронила...шарики побились...пятку, кажется, порезала, — всхлипнула Марианна.

        Родька подхватился на голос, шаря в темноте вытянутыми перед собой руками и зацепившись ногой за что-то невидимое, а это был пуфик, приобрёл значительное ускорение...

        Спорить об отличии явлений: случайности и закономерности, а также их взаимовлиянии, можно бесконечно. Но мы-то знаем: правила существуют в обнимку с исключениями! И с первопричинами теперешнего полёта Родькиного тела в погасшей части Вселенной, коей послужила квартира под двузначным номером в пятиэтажном доме одной из улиц сибирского города, мы ознакомились главами ранее и нас не особо должен волновать сам его процесс. Гораздо важнее итог путешествия этого, польстим ему: комочка мыслящей плоти в хаосе (а если угодно: порядке) мироздания, закончившегося отнюдь не приземлением, но событием, именующимся в астрономии как: импакт, что по-русски: соударение. Подобное случается при тесной встрече  космических тел, приводящей к непредсказуемым последствиям: от их взаимопроникновения и слияния, до частичного или полного распада.   
        И контакт, негаданно и внезапно возникший  в чрезвычайной ситуации, требующей, если не акта самопожертвования, то предельного напряжения нравственных и физических сил хотя бы от одной из сторон, состоялся.
        Они слиплись горячими телами и казалось нет силы, способной разъединить их.

        Ох уж эти ощущения молодого женского тела в темноте, поглотившей атрибуты обстановки, усреднившей окрасы кошек до единообразного и преподнёсшей наивысший уровень восприятия чувственности...будто в подарок за неведомые заслуги…
        Так Родьку «колбасило» лишь в далёком детстве, во время долгого полета над горами и долинами Алтая в чреве  достопочтенного «кукурузника», и называлось это турбуленцией. Потеря сознания длилась неведомо сколько времени и к счастью, не сопровождалась утратой положения тела в пространстве.

        Приключение закончилось разом и вполне банально: с месторасположения Потапа, раздался характерный для зажигалки щелчок, и одна из искр, черканувших по ночи мини-болидами,  запалила фитиль. Стены затрепетали мутными полутенями.

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/29/229