Искусство наслаждения

Когда-то давно её преподаватель по философии заявил, что мир находится в непрерывном движении и изменении, и успех каждого определяется тем, успеваете ли вы двигаться и меняться вместе с ним. Будь всё так, как он говорил, Нина Марковна была бы уже президентом Китая, или кто там сейчас считается самым успешным и крутым. Её жизнь была постоянным движением: стремительным, порывистым, возможно, не всегда прямым, но, совершенно точно беспощадно ускоряющимся. Она стремительно принимала решения, не менее стремительно их меняла, и ещё быстрее сметала под ковер последствия того, что уже изменить было нельзя. Она успевала, казалось, всё на свете: и сказать, и рассказать, и подумать, и принять решение за других, и даже обеспечить его выполнение и обидеться за отсутствие благодарности. Её эмоции умудрялись подстроиться под её стремительный темп и представляли собой что-то вроде ускоренной рулетки казино, где перебравший "коктейля бармена" из колы с кофеином крупье запускает новые обороты как только шарик делает робкую попытку задержаться в одном отсеке. В общем, она неслась по жизни, подобно обезглавленной курице: не важно как именно и тем более куда, но главное двигаться. Казалось бы, какой в таком хаосе возможен план? Но как раз план у Нины Марковны имелся всегда. Просто, он тоже подвергался периодическим изменениям и адаптациям.

Сейчас она по традиции стремительно путешествовала, а именно, торопливо шла с чемоданом на вокзал, чтобы взять там такси. Каблуки отбивали ритм марша по потрескавшемуся асфальту, многократно отражаясь от тесно стоящих домов. Гул от колёсиков чемодана буквально взрывался нетерпением, а мысли метались лишённой дирижёра акапеллой, напрочь игнорируя как каблуки, так и колёсики.

Внезапно Нина Марковна словно влетела в прозрачное желе. Желе было явно больше её по размеру, блокировало все движения, но при этом совершенно не мешало ни дышать ни думать, ни, тем более, говорить. При этом женщина будто бы зависла в нескольких сантиметрах над землёй. Это было непостижимо, невозможно и дико страшно. Здесь очень важно упомянуть, что жизнь у Нины Марковны в принципе была периодически страшная, и Нина Марковна вряд ли стала бы той, кем она стала, если бы она позволяла себе впадать в оцепенение или в истерики. Поэтому Нина Марковна упорно стала пытаться преодолеть преграду. Результатом стали учащенное дыхание, ожесточенное сопение и постепенно краснеющая от напряжения физиономия, но сдвинуться не удалось ни на миллиметр. Надо лучше стараться, подумала Нина Марковна, и удвоила усилия, причем сопение начало переходить уже в рык.

"Нина Марковна, окститесь, право слово! Перестаньте дёргаться!" раздалось в предрассветной сопящей тишине и в поле ее зрения вышел... Некто. Примерно так было принято описывать белого кролика в сказках про Страну чудес: бледный, задерганный, в помпезном камзоле, с огромными мешками под печальными глазами и с огромными карманными часами. Вот, только он был человеком... Хоть и с заячьей губой. И совершенно возмутительнейшим образом  он был спокоен и умиротворен.

Конечно же, Нина Марковна продолжила попытки вырваться. Русские не сдаются, мрачно подумала она, особенно таким вот подозрительным личностям. Тем более, в этом "желе" всё равно не видно, что она пыжится. Разве что пыхтеть она стала потише, пытаясь подчинить себе дыхание. Некто осуждающе покачал головой.

"Вот зачем вы так? С виду взрослая и состоявшаяся женщина, а устроили чего? Ещё и пакостить пытаетесь исподтишка!"

"Да я вообще ничего не делаю!" огрызнулась Нина Марковна.

"Эх вы, а ещё называете себя взрослой женщиной!" посокрушался странный тип с заячьей губой, "Нашли кому врать! Ничего она не делает, а у меня спидометр зашкаливает!"

Нина Марковна могла бы, конечно, посоветовать странному типу проверить свой спидометр на предмет неисправности, но она была женщиной не только взрослой, но и культурной, из-за чего регулярно страдала, глотая хамство от таких вот типов, вместо того, чтобы обхамить их первой, как делали все нормальные люди. Она обиженно поджала губы и выдала один из своих самых оскорбленных взглядов. Тем временем, тип даже не заметил, что женщина обиделась. Или предпочел не заметить.

"Вы, Нина Марковна, безбожно опережаете свое время!" укоризненно поведал он, "И это ещё не самое страшное! Вы продолжаете ускоряться!"

"Наверное, это сугубо моё дело: ускоряться или нет!"

"Я бы рад, но нет! Не на ваших скоростях! Вы же нарушаете пространственно-временной континуум!"

"Чего я там нарушаю?!" вот теперь даже её эмоциональная рулетка зависла в нерешительности.

"Ну, как бы вам это подоходчивее то... (вот так тебе незатейливо намекнули, что ты - дура, подумала Нина Марковна) Вы же знаете, что взмах крыла бабочки на одном континенте способен вызвать ураган на другом? А вы уже готовый ураган! Представьте себе, какой хаос вы производите! (Обласкал, так обласкал, грустно подумала она). Я вам честно скажу, в дикое варварское средневековье такие вопросы решались иначе (это он что, угрожал только что?!), но сейчас времена гуманные, терпимые, и потому мы просто вынужденв попытаться вас образумить!!!"

Тип с заячьей губой с надеждой посмотрел на Нину Марковну, потом снова на свои часы и разочарованно вздохнул, щёлкнул пальцами и Нина Марковна внезапно оказалась свободна.

"Давайте так, у нас следующие варианты..."

"Извините, я на самолёт опаздываю!" отрезала Нина Марковна, вцепилась в чемодан и рванула дальше в сторону автовокзала, где должны были пастись таксисты. Внезапно у чемодана отлетело колёсико. Стиснув зубы, женщина потащила чемодан по асфальту, лишь бы не останавливаться. Чемодан такого обращения не выдержал, и у него вскрылся один из швов. Нина Марковна едва не заскулила. Вот почему у всех нормальных людей всё красиво получается, а она обречена всю жизнь страдать, и даже чемодан ей подсовывают всегда бракованный! И телефоны тоже бракованные, кстати. И вообще, все обмануть норовят и воткнуть нож в спину!

Но она всё равно добьётся цели, уйдет от этого сумасшедшего и сядет таки на самолёт, иначе придется признать свою полнейшую ничтожность! С такими невеселыми но неизменно стремительными мыслями Нина Марковна подхватила чемодан в обеих сторон, крякнув от натуги и настроившись на уже привычно сорванную спину и, пошатываясь то ли от веса чемодана, то ли от несоответствия её реальных физических возможностей скорости полета фантазии. Беда пришла откуда не ждали - порвался ремешок босоножки и Нина Марковна едва не подвернула ногу. Плюхнув чемодан прямо на пыльный асфальт, женщина плюхнулась на него сверху и горько заплакала.

Пожалуй, она уже очень много лет не плакала так искренне и с таким упоением. То есть, плакать то она плакала, но явно не так. Плакать и правда можно совершенно по-разному. Она иногда плакала на публику, да. У неё не раз наворачивались слезы досады, когда очередная завидующая ей мадам из светской тусовки обходила её на повороте. Она плакала от отвращения к своей со всех сторон неблагополучной фигуре, не понимая, почему другие ей завидуют. Она плакала от обиды, когда её бросил очередной ухажёр, рассчитывавший пожить за её счёт. И естественно от безысходности и брошенности, когда ей в очередной раз хамили её же дети. В такие разы слезы были особенно злыми, потому что она понимала, что все они её тоже не любят, бросят непременно, отдадут в дом престарелых и радостно забудут. Она, к слову, очень боялась таких мыслей, и потому ещё стремительнее начинала суетиться по жизни, стремясь доказать детям, что она самодостаточна и ни в ком вообще не нуждается, а потому пусть даже не думают, что им придется о ней заботиться!

А вот сейчас всё было иначе. Не на кого было обижаться, кроме странного типа в дрянном камзоле, а на чужих психов обижаться глупо. Не на кого было злиться, кроме экономивших на качественных нитках производителях дешёвых чемоданов. Да и бояться в общем-то некого. Более того, Нина Марковна даже толком не могла сказать, что она чувствует, или почему именно она так сильно плачет. Слезы просто текли без остановки, груди сотрясалась от рыданий, а Нина Марковна...

Она впервые плакала просто так, просто потому что хотела именно сидеть посреди проезжей части на поломанном чемодане и реветь в голос, не думая ни о том, что ещё надо сделать, ни о том, как она выглядит. Она больше никуда не спешила и никуда не металась, и, что было страшнее всего, она искренне наслаждалась тем, как она сейчас плакала. Душевно, упоительно, пьяняще, с полной самоотдачей. И с каждой слезой, каждым подвыванием и каждым всхлипом её словно покидало некое странное напряжение, которое, как она думала, уже стало частью её. Мысли внезапно перестали нестись с крейсерской скоростью, и моделировать исключительно печальные сценарии. Эмоции будто бы смыло этим потоком. Мир казался чистым и чарующим, словно после грозы, каждый вдох искрился невинной чистотой, а окружающие дома и кустарники поражали богатством красок. И весь этот мир, все дома и кусты, птицы, облака на небе и песок на асфальте казались частью Нины Марковны, которая всю жизнь мечтала достичь единения с целым.

"Нина Марковна, вы невероятно красиво плачете!" ласково сказал несносный тип.

"Издеваетесь!" лениво огрызнулась Нина Марковна.

"Отнюдь, вы наконец-то делали это искренне и с полной самоотдачей. Вы были, а не казались."

Нина Марковна непонимающе уставилась на странного типа. Тип тем временем церемонно протянул ей платочек, старомодный такой, батистовый, с кружевом и вензелями. Теперь Нина Марковна так же непонимающе смотрела на платок, являющий собой явный анахронизм.

"Но, я же есть..."

"Вы - существуете," поправил её тип, "ибо мыслите, причем и то, и другое кое-как, на повышенных скоростях, как... Как шарик в пинболе. Быть и существовать - разные явления."

Странный тип щёлкнул пальцами и материализовал два шезлонга. Подумав, он щёлкнул пальцами снова, и они вместе с шезлонгами внезапно оказались на ровной крыше соседнего недостроенного частного дома. Нина Марковна была не в том состоянии, чтобы спорить, поэтому, повинуясь его жесту, просто села на волшебный предмет мебели.

"Мыслю значит существую, сказал Декарт. Он человек. Бог бы так не сказал. Бог сказал, что Он есть. Чувствуете разницу? Нет? Мышление, ведь, только часть бытия. Декарт взял бытие, да и кастрировал. А домысливать можно любые возможные ужастики, согласны?"

Нина Марковна молча кивнула, чувствуя, что сейчас лучше не перебивать.

"Мысли бегают по прошлому, по вероятностям будущего и лишь одно им не подвластно: настоящий момент. Ведь, пока они его осмыслят, он уже утек. В настоящем моменте невозможно мыслить, в нем можно только быть. И, самое главное, им наслаждаться. Вы, люди, именно об этом и забыли, о наслаждении. А без наслаждения быть в настоящем скучно, до смерти скучно, а потому до заикания страшно. Вот и несёт вас в мысли, а затем и просто несёт, ибо нет ничего материальнее этих самых мыслей. Вот и получается, что вместо того, чтобы быть и наслаждаться этим вы  всего лишь существуете, причем сугубо в своих мыслях!"

"И что же я должна делать?" неожиданно деловито уточнила Нина Марковна.

"Именно то, что я сказал: практически невыполнимое. Остановиться, дышать и наслаждаться моментом."

Нина Марковна снова обиженно поджала губы. Конечно, красиво вещать каждый диванный философ умеет, а вот чтобы сказать конкретно что делать - все сразу в кусты. Причем, в кусты с таким видом, будто  это все остальные непроходимая "дярёвня", не способная воспринять простейших вещей.

"Дорогая Нина Марковна," проявил чудеса проницательности странный тип, "прекращайте уже страдать болезненной тягой вашего измерения к детальным служебным инструкциям! Мир богаче. Мне ли вам говорить, что чтобы стать королевой недостаточно напялить корону и вызубрить придворный этикет, а чтобы стать желанной не достаточно иметь точеную фигуру и модное платье."

"А что надо?!" не удержалась от вопроса Нина Марковна.

"Мне не нравится слово надо," поморщился тип, "я бы сказал, что умение всем, что есть, насладиться - очень важный фактор успеха! Это целое искусство, увы, почти забытое в вашем безумном измерении, где все предпочитают существовать в мыслях, а не быть."

"Так что делать то?" повторила Нина Марковна максимально вежливым тоном. Она мало что поняла, но могла бы поставить на кон что угодно, что сейчас происходило что-то невероятно важное, уникальное и способное поменять всю её жизнь.

"Расслабиться и получать удовольствие!" безапелляционно отрезал странный тип.

"Но я не могу... Я не понимаю..." залепетала Нина Марковна, "Я же так давно... Почти никогда..."

"Опять лукавите. Вы только что именно так плакали!" отмахнулся странный тип с заячьей губой и внезапно растворился в воздухе, будто его никогда и не появлялось в жизни Нины Марковны.

А далеко на горизонте звенел насыщенными огнями восход. Он вальяжно разливался по облакам и по отражающему их морю, ангельским концертом воспевая славу величественно и неспешно наслаждающемуся своей законной прогулкой по просторам небесных садов солнцу. Струнами дрожжало наливающееся восторгом пространство. Нетерпеливо мурлыкало и потягивалось в предрассветной неге просыпающееся рябью море. Ласково пьянил, выдувая последние остатки дури из головы, щекоча прядки волос за ушами и шаловливо путаясь в рукавах свежий утренний ветерок.

Алиса Шёбель Пермякова, 07/2024, aschper.com