Головоломка для некроманта

Пролог
Сергей Петрович Бекетов, рыжеволосый мужчина неполных тридцати лет, обладатель уникального дара некроманта вещего, то есть способного не только поднимать и успокаивать мертвецов, но ещё и общаться с духами, сидел в своём кабинете в удобном глубоком кожаном кресле и предавался философским размышлениям. Как известно, мужчина, обретший счастье в браке становится всего лишь супругом, а несчастливый в семейном союзе постепенно превращается в философа. И не сказать, чтобы Сергею Петровичу так уж не повезло с женой. Его супруга, Ольга Григорьевна, весьма миловидная, да что там, очень даже хорошенькая двадцатидвухлетняя блондинка была искренне влюблена в своего мужа, без всякого лукавства или иронии считая его самым мужественным, прекрасным, сильным, талантливым, мудрым и так далее, так далее, так далее человеком на свете. В первые дни семейной жизни (поскольку брак был договорным как такового периода ухаживания и не было) Сергею Петровичу безмерно льстило неприкрытое восхищение молодой жены, он охотно проводил с ней время, танцевал на балах, выгуливал по магазейнам и в парке, читал вслух модные романы (хоть сам и не был до них охотником) и даже иногда чем-либо зацепившие газетные статьи, которые хотелось обсудить, а подчас и раскритиковать. Ольга Григорьевна внимала мужу как древние греки своим оракулам, горячо поддерживала любое его суждение и с гордостью, если муж позволял, озвучивала его своим подругам и родственникам. Одним словом, молодая госпожа Бекетова была практически идеальной супругой, что в первый, самый сладкий, не зря ведь его прозвали медовым, месяц вполне устраивало Сергея Петровича, который на волне семейного счастия забыл о ночных пирушках, катаниях в ресторации в компании шумных гуляк, карточных играх до утра под звон бокалов и даже страстных ласках горячих и доступных прелестниц. Да право, кто бы стал осуждать молодого мужа, открывшего для себя целый сонм непознанных ранее удовольствий, в столь простительной забывчивости!
Однако уже к началу второго месяца новизна супружества поблёкла, семейные трапезы сначала стали обыденностью, потом начали наводить скуку, а к концу третьего месяца Сергей Петрович и вовсе искал любой предлог, лишь бы избежать нудных разговоров во время чинных и муторных, как отпевание, трапез. Прелесть жены также значительно поблёкла, ведь всем известно, что женщина красива и желанна лишь до тех пор, пока свободна или же принадлежит другому мужчине. А став законной супругой быстро превращается в военный трофей, который торжественно водружают на полку, где он и пылится до скончания дней и достают его с каждым годом всё реже и реже, дабы похвастать перед гостями или же воспользоваться при необходимости и отсутствии более достойного предмета. Да и право, чем может привлечь молоденькая глупышка, вся жизнь которой ограничена домашними стенами, не знающая всех прелестей и соблазнов большого мира и даже суждения собственного не имеющая! Её дело – бальную залу собой украшать да детишек рожать, впрочем, с последним Сергей Петрович не торопился. Он мужчина молодой, рано ему ещё увеличивать хомут на собственной шее, хватит и одной супруги. А наследники? Придёт и их черёд, но после, когда он сам нагуляется и готов будет облачиться в халат на ватной подкладке и запереться в четырёх стенах. Жена тоже ещё молода, успеет родить, как говорится, дурное дело нехитрое.
Сергей Петрович досадливо поморщился, закинул ногу на ногу и пригубил первосортного коньяку. Конечно, пить днём – дурной тон, но, право, много ли беды в одном бокале? И вообще, учитывая всё накапливающиеся невзгоды дивно, что бокал всего один! Взять, например, сегодняшнюю встречу с давним приятелем Андреем Егоровичем Тихоновым. Сколько в безоблачные холостяцкие дни было выпито с ним бутылок игристого шампанского, сколько карточных баталий пройдено! А сегодня Андрей Егорович даже узнал не сразу, мимо прошёл, добро, хоть потом вспомнил да обернулся. Хотя, право слово, уж лучше бы и не оборачивался, беседа с ним оказалась сущим разочарованием,  ибо убеждённый холостяк, прекрасный и благостный, точно майский день, с упоением предавался воспоминаниям о карточных выигрышах и проигрышах, о новых, заслуживающих самого пристального внимания, певичках, об игристом шампанском и невероятных устрицах, которых он вкушал в компании таких же не обременённых семьями счастливцев. Между красочными рассказами о полнейшем карточном крахе господина N и невероятной удаче в делах амурных господина К, коему покорилась известная своей неприступностью баронесса Ф, Андрей Егорович поинтересовался делами Сергея Петровича и чрезвычайно удивился, узнав, что тот женился, причём уже довольно давно.
- Друг мой, как же Вас так, не сочтите за невольную грубость, угораздило? – воскликнул господин Тихонов, немало не смущаясь тем, что на его громкий голос начали оборачиваться.
Сергей Петрович, который с каждым новым днём и сам всё чаще данным вопросом задавался, криво улыбнулся и развёл руками:
- Любовь.
Андрей Егорович хмыкнул, помолчал, покручивая усы, коими невероятно гордился и, понизив голос, спросил:
- Любовные игры зашли столь далеко, что невеста оказалась в деликатном положении, а ссориться с её родственниками чрезмерно опасно?
- Боже сохрани! – от подобного предположения господина Бекетова даже передёрнуло.
Господин Тихонов расплылся в благостной улыбке, задорно подмигнул засмотревшейся на него молоденькой симпатичной горничной, забывшей, куда именно она спешила, и тоном кота, получившего целую миску отборных сливок, пророкотал:
- Значит, вы сменили удалую вольницу на золотую клетку. Или столь желанный Вам мундир?
- Я не кокотка, чтобы продаваться, - прошипел задетый за живое Сергей Петрович, ибо приданое было, причём весьма солидное (иначе, помилуйте, какой вообще толк в этих свадьбах?)
Увы, Андрей Егорович знал своего приятеля слишком хорошо, да и вообще редко ошибался в людях, хотя неизменно подозревал их исключительно в самом дурном и порочном, а потому спорить не стал, лишь хохотнул да по плечу хлопнул:
- И когда же Вы отбываете на новое место службы? Кстати, я так понимаю, что молодая жена будет терпеливо ждать Вас в родной домашней глуши, а?
Господин Бекетов вымученно улыбнулся и спешно ушёл, сославшись на срочные дела. Андрей Егорович задерживать его не стал, насмешливо заявив, что он не столь безумен, дабы вставать на пути у стража Отчизны. От этих слов настроение Сергея Петровича, и так-то не сильно благостное, окончательно провалилось в тартарары, сменившись страстным желанием напиться, а то и вовсе на луну повыть, даром, что оборотней в роду и в помине никогда не было. Господин Тихонов опять оказался прав, второй и самой главной причиной для обретения семьи стало страстное желание Сергея Петровича устроиться на службу в столичное Сыскное Управление, куда брали людей исключительно достойных, а значит, семейных. Вот и пришлось господину Бекетову во имя заветной мечты спешно обзаводится супругой, только вот незадача, ответа на посланное прошение с просьбой принять на службу всё не было. Не иначе, во время проверки обнаружились какие-то пятна на репутации или пробелы в биографии, хотя последнее маловероятно, в Управлении, как Сергей Петрович неоднократно слышал, далеко не у всех происхождение благородное, туда порой даже воспитанников приютов брали. Может, дар родовой некромантский подвёл? Некромантов-то откровенно боятся, что уж тут лукавить. Сергей Петрович вздохнул тягостно, головой покачал и пошёл в ресторацию господина Сапрыкина, лечить язвы душевные заливным осетром да пикантными малосольными огурчиками, коими сам двор императорский не брезговал. 
Увы, самые изысканные яства, самое приятное обхождение, коим встретили официанты и сам господин Сапрыкин дорогого гостя не смогли развеять хандру господина Бекетова, а потому утолив голод телесный, но так и не обретя мира душевного, молодой супруг вернулся домой и заперся в кабинете. Ольга Григорьевна сунулась было к мужу с расспросами, но тот зыркнул на неё волком и дверь перед самым носом захлопнул. И в самом деле, настроения и так никакого, не хватало ещё глупой женской болтовнёй себя утруждать! Сердитый, точно разбуженный среди зимы медведь, Сергей Петрович плюхнулся в любимое кресло, налил и тут же осушил полную рюмку коньяку, крякнул досадливо (всё-таки пить в разгар дня дурной тон, да и для здоровья весьма пагубно), с досады налил себе ещё рюмку, но пить залпом её не стал, лишь пригубил и принялся раскуривать старинную, ещё батюшкой подаренную, трубку. Привычная и знакомая до последней царапины трубка невесть с чего никак не желала продуваться, господин Бекетов выругался под нос, осушил рюмку и принялся так яростно выколачивать несчастную трубку, что истончённая от времени и частого использования чашечка не выдержала и треснула.
- Да что б вас всех! – рявкнул Сергей Петрович и запустил трубку в угол, отчего она разлетелась на куски, засыпав всё вокруг табаком.
Господин Бекетов зарычал, схватил бутылку коньяка, покачал в руке, прикидывая, не налить ли третью рюмку, а потом со всей силы шваркнул бутыль прямо себе под ноги. Осколки стекла разлетелись дождём, коньяк волной выплеснулся на пол, забрызгав ноги Сергея Петровича и оставив безобразные пятна на мебели. В дверь сначала негромко, затем настойчивее застучали.
- Я занят! – рявкнул господин Бекетов, с ненавистью на весь мир отряхивая брюки. – И не хочу никого видеть!
- Дорогой, - Ольга, всегда деликатная прямо-таки до незаметности, в этот раз проявила несвойственную ей настойчивость, - милый, открой, пожалуйста.
- Я занят!
- Это очень важно. Тебе письмо.
- Какое письмо? – Сергей Петрович озадаченно нахмурился, потёр лоб, досадливо поморщившись от резкого запаха алкоголя, заполонившего весь кабинет.
- Письмо из столицы и даже, - Ольга Григорьевна выразительно понизила голос, - с магической печатью!
Услышав о том, что письмо, да ещё и с магической печатью пришло не откуда-нибудь, а из самой столицы, господин Бекетов моментально укротил свой гнев и бросился к двери, распахнув её так стремительно, что стоящая за ней Ольга Григорьевна испуганно охнула и схватилась трепещущей рукой за грудь, а дверь и вовсе повисла на одной петле. Впрочем, такие мелочи, как здоровье супруги или поломка двери в данный момент Сергея Петровича абсолютно не волновали, он выхватил из рук жены серый, шелковистый на ощупь конверт, убедился, что магическая печать на оном принадлежит не какому-либо иному, а именно Сыскному Управлению и опять скрылся в кабинете, громогласно оповестив всех разом:
- Никого ко мне не пускать!
Уже оправившаяся от испуга Ольга Григорьевна мелко перекрестила скрывшегося в кабинете мужа, сложила ладошки у груди и подняв глаза к потолку зашелестела молитву об исполнении столь заветного желания любимого мужа. Ехать в столицу молодой женщине не очень хотелось, ей больше по душе был родной город, тихо дремлющий в пышной зелени садов, в котором все друг друга знали, и никогда ничего дурного не случалось, но Ольга понимала, что кипучая натура Сергея требует совсем иной обстановки. А раз так, пусть позовут его в столицу, а она, как верная жена, позаботится о том, чтобы и на новом месте Серёженьку всегда ждала горячая еда, чистая одежда, мягкая постель и надёжный друг, сиречь супруга, коя принесёт умиротворение и покой во взбаламученную службой душу.
Господин же Бекетов у себя в кабинете в который раз перечитывал строки, написанные ровным каллиграфическим почерком, лишённым каких бы то ни было характерностей: «Достопочтимый господин Бекетов! Учитывая Ваши магические способности, а также достойное происхождение и заслуживающую всевозможных похвал репутацию, руководство Сыскного Управления сочло возможным пригласить Вас к себе на службу на должность дознавателя. Просим прибыть по месту новой службы в город Санкт-Петербург на улицу Гороховую дом 14 не позднее осьмнадцатого числа сего месяца. Подписано второго дня месяца июля 18…того года». Ниже стояла размашистая, известная на всю империю подпись, а под ней ещё одна, уже магическая, узреть которую мог лишь человек, наделённый магией.
- Получилось, - выдохнул Сергей Петрович, прижав долгожданное послание к груди и победно вскинув вверх свободную руку. – Свершилось!!! 
Господин Бекетов бросил взгляд на календарь, убедился, что до указанной в письме даты оставалось ещё пятнадцать дней и торжествующе улыбнулся. Времени хватало не только на основательные сборы (нужно взять с собой сразу всё, чтобы, упаси Бог, больше в эту глухомань не возвращаться), но даже на небольшой прощальный бал. А что, не грех Ольгу и побаловать перед долгой разлукой, да и сообщить о том, что она останется здесь, после бала будет проще. Разгорячённая танцами, разнежившаяся от комплиментов и накушавшаяся любимого мороженого жена просто не посмеет устроить мужу скандал, требуя, чтобы он взял её с собой. Впрочем, Ольга Григорьевна никогда прежде скандалов и не устраивала, принимая любое решение супруга как вырезанные на несокрушимых камнях заповеди. Сергей Петрович хмыкнул и почесал щёку. То, что жена чего-то не делала, не означает, что она этого делать и дальше не будет. Женщины все без исключения глупы, тщеславны, скандальны и похотливы, а значит и Ольга со временем будет закатывать истерики и блудить, это всего лишь вопрос времени. Стало быть, жалеть и оберегать её не стоит, это пустая трата времени. Господин Бекетов решительно подошёл к двери, осторожно, дабы не уронить себе на ногу, открыл и крикнул, ничуть не сомневаясь в том, что жена услышит и поспешит исполнить:
- Вели начать подготовку к балу. Через десять дней я устраиваю бал в честь своего отбытия на новое место службы!

Глава 1. Бальные забавы

Следующие семь дней слились для Сергея Петровича в один непрерывный поток забот, приготовлений и прочих мелких хлопот, кои, как это чаще всего и бывает, отнимали большую часть времени. Разумеется, готовился господин Бекетов вовсе не к балу, после того, как он отдал приказ о подготовке к данному мероприятию супруге, больше он не думал ни о бале, ни о жене. Сергей Петрович методично и скурпулёзно готовился к отъезду: взимал долги со своих немногочисленных кредиторов, собирал (на всякий случай, а вдруг, пригодятся?) рекомендательные письма, неоднократно ходил в банк, дабы перевести свои средства в столицу, дотошно, едва ли не с лупой в руках, рассматривал свои вещи, решая, что взять с собой, что отдать слугам, а что и продать, ведь денег, особенно в столице, много не бывает. Верный камердинер беспрекословно выполнял любой приказ хозяина, а вот горничная Ольги Григорьевны, чрезвычайно озабоченная тем, что приготовления никоим образом не затрагивают её госпожу, нет-нет да и задавала каверзные вопросы, на которые, впрочем, Сергей Петрович ответа не давал. Ещё не хватало перед прислугой отчитываться! Горничная же с каждым днём становилась всё мрачнее, всё сильнее терзалась сомнениями и подозрениями и за два дня до бала, не выдержав душевных мук, решилась поговорить со своей госпожой. Пусть Ольге Григорьевна сама всё объяснит, развеет страхи, ведь наверняка господа всё промеж себя давно решили, а она, Дуняшка, в силу своей глупости всё не так поняла, а теперь совершенно напрасно терзается.
- Ольга Григорьевна, - робко окликнула Дуняша госпожу, безмолвно и неподвижно застывшую у окна в небольшой, редко используемой гостиной.
Барыня не откликнулась, пришлось девушке неубедительно раскашляться и позвать гораздо громче:
- Ольга Григорьевна!
Ольга вздрогнула, словно пробудилась от тягостного сна, провела рукой по лбу, но когда повернулась к Дуняше, сияла благодушной улыбкой без тени тревоги или печали:
- Что такое, Дуняша?
- Ольга Григорьевна, - горничная поспешно присела, руки затеребила, - Прошка, камердинер Сергея Петровича…
- Я знаю, кто такой Прошка.
- Прощения прошу, барыня. Так вот, Прошка сказал, что Вы с барином отбываете сразу после бала, а у Вас, голубки, ещё и вещи не упакованы. Конечно, с этой подготовкой к балу столько хлопот, да и моды столичные, поди, от наших шибко отличаются, Сергей Петрович вам, поди, всё новое и модное в столице закажет, однако же хоть пару платьиц на первое время взять стоит. Прикажете прямо сейчас Вам вещи паковать? Боюсь, ежели ещё потянем, ничего не успеем.
Ольга Григорьевна безмятежно улыбнулась, погладила пальчиками бархатистый лепесток стоящей в вазе розы, беззаботно пожала плечиками:
- Не волнуйся, Дуняша, я никуда не еду.
Горничная от таких известий едва на ногах устояла:
- Как это?
- Очень просто. Сергей Петрович сначала едет один, а потом, как обустроится на новом месте и всё должным образом приготовит, непременно меня к себе выпишет.
«Ага, как бы не так. Да скорее звезда Вифлеемская, прости меня, Господи, над местом отхожим воссияет, чем Сергей Петрович изволит вспомнить о Вас. Он и раньше-то не шибко утруждал себя вниманием, а уж на новом месте и вовсе решит, что стал холостяком», - хмыкнула горничная, но вслух, разумеется, ничего говорить не стала, иное молвила:
- Благодарствую за разъяснение, барыня. Вы уж не гневайтесь, что я по глупости своей разговор этот начала, не злоба али желание обидеть мною двигало, а только безграничная любовь да искреннее желание Вам счастия.
- Ступай, Дуняша, я не сержусь.
Горничная присела и бесшумно выпорхнула из комнаты. В коридоре дух перевела, краткую благодарственную молитву прошептала, что никто сего непотребного разговора не слышал, да и барыня не огневалась и тут раздался трубный голос экономки Прасковьи, дамы весьма впечатляющей как телом, так и духом:
- Прошка! Дунька! Катька! Димка! Эй, да где вы все, бездельники?! То так и шныряете, а то, как надобно, не дозваться!      
- Здесь я, Прасковья Васильевна, - пискнула Дуня, понимая, что рано обрадовалась, гроза над её головой ещё вполне может разразиться, - наверху.
- Так спустись и дверь открой, слышь, стучат.
- Сей момент.
Дуняша вихрем слетела по лестнице, подскочила к двери и распахнула её столь стремительно, что едва не сбила с ног стоящего на пороге паренька в форменной курточке разносчика.
- Ого, вот это порыв, - мальчуган белозубо улыбнулся, поправил фуражку, - мне, конечно, говорили, что заказ спешный, но я даже не подозревал, насколько.
- Прошу прощения, - горничная улыбнулась, не забыв кокетливо стрельнуть глазками. – Что Вам угодно?
- Нам угодно передать вот это хозяйке дома, - посыльный достал продолговатый предмет, тщательно упакованный в нежно-зелёную шелковистую бумагу и ярким клеймом известного в городе ювелира. – А ещё нам угодно узнать имя столь очаровательной мазели.
- Дунька, да где ты, коза?! – пушечным залпом раскатилось по всему дому.
Лицо Дуни огорчённо вытянулось, на глаза навернулись слёзы:
- Прошу прощения. Мы тут к балу готовимся, дел невпроворот, ни минутки свободной. Экономка лютует, страсть!
- Надеюсь, приготовления идут не до глубокой ночи? Скажем, часов в девять вечера дракон угомонится и принцесса сможет выбраться в парк на прогулку?
Горничная хихикнула, кокетливо, подсмотренным у барыни жестом поправила волосы, глазками стрельнула:
- Утверждать не берусь, но всё может быть.
- Я буду ждать, - жарко выдохнул посыльный и исчез, как самый сладкий предутренний сон, только свёрток в руках от него и остался.
Дуня посмотрела на посылку, слегка потёрла пальчиками упаковочную бумагу, наслаждаясь её мягкостью, а затем вихрем бросилась на поиски Ольги Григорьевны. Нет, что ни говорите, а день просто чудесный! И Ольга Григорьевна от своего супруга ценный презент получила, и такое приятное знакомство произошло, вот не зря всё-таки Дуняша во сне радугу над ручьём видела, к удаче это!
Ольгу верная горничная нашла в бальном зале, молодая женщина строгим хозяйским окон осматривалась по сторонам, оценивая, всё ли готово к торжеству, в достатке ли свечей и магических светильников, должным ли образом натёрт паркет и не будут ли мешать танцующим напольные вазы, кои в день бала надлежало наполнить самыми изысканными цветами.
- Барыня, - запыхавшаяся Дуня вбежала в бальную залу, поскользнулась на натёртом до зеркального блеска полу и чуть не грянулась оземь, добро, успела за дверь ухватиться и с её помощью на ногах устояла.
- Ты чего носишься, как угорелая? – укорила служанку хозяйка. – Пожар в доме али, оборони Господь, душегубы напали?
- Слава Пресветлой Богородице, всё благополучно, - Дуня размашисто перекрестилась, - а Вам от барина вот, презент к балу.
- Презент? – ахнула Ольга Григорьевна и улыбнулась лучисто, засияв зелёными, точно свежая весенняя листва, очами. – Как мило! Давай скорее.
- Извольте, - горничная проворно протянула барыне подарок, отошла на полшажочка в сторону и застыла, с любопытством глядя на упаковку.
Конечно, Дуне следовало бы и вовсе уйти, дабы дать возможность хозяйке в полной мере насладиться презентом, но так и не узнать, чем Сергей Петрович решил побаловать свою супругу, было решительно невозможно. Тем более, что, откровенно-то говоря, не больно часто господин Бекетов жену баловал. И чем ему барыня не угодила? Умна, красива, нравом добра, не перечлива, любит его так, как другим и не снилось, а вот поди-ка, не мила и всё тут. Да ладно бы просто, по примеру других мужей, томился в её обществе или тосковал по минувшим беспутным дням, али ревновал к каждому кусту, коий дерзнул веткой коснуться, так ведь нет, грех Сергея Петровича куда страшней. Изменяет он своей Ольге Григорьевне, уж это Дуня наверняка знала и готова была даже под присягой повторить. И сей скабрезный секрет господина горничная не с чужих слов прознала (кто же, помилуйте, дурным языкам верить будет?), а самолично разведала. С месяц назад, во время бала Дуняша отправилась в дальнюю гостиную, поскольку именно там утром, хлопоча по хозяйству, оставила перьевую метёлку для смахивания пыли. Поскольку все господа (как думала девушка) веселились на балу или прогуливались по саду, любуясь цветами и наслаждаясь прохладой, в гостиную горничная скользнула хоть по многолетней привычке и тихо, а всё же без стука. Скользнула, да так и застыла на месте, руку к губам прижав и про всё на свете забыв. Да и мудрёно было не забыть, когда изумлённому взору Дуняши предстал Сергей Петрович собственной персоной, а точнее, его обнажённый зад, особенно бросающийся в глаза, поскольку торс господина Бекетова был целомудренно затянут белой шёлковой рубашкой. Когда горничная отмерла, она заприметила светлые волосы пребывающей под Сергеем Петровичем дамы и сначала страшно сконфузилась, решив, что вломилась в комнату в разгар господских супружеских игр. Однако же внимательно приглядевшись, Дуня поняла, что волосы хоть и похожи, а всё же иные, у Ольги Григорьевны они светлее будут, да и вьются, а тут точно солома прямые и больше в желтизну отдаёт. Бесшумно скользнув к двери, горничная споткнулась о туфельку и окончательно убедилась в том, что господин Бекетов изволит тешиться с другой дамой, не супругой. У Ольги Григорьевна ножка крошечная, почти кукольная, а валяющуюся на полу туфлю запросто можно вместо кораблика по весне по лужам пускать. И трёх солдатиков в неё поместить, ещё и на пушечку места останется.
С той поры Дуняша приглядывала за барином, с горечью отмечая, что жизнь семейная для него ничуть не радостнее, чем мельничный жернов на шее. И тут посыльный принёс подарок, да ещё какой! Когда Ольга Григорьевна сняла обёрточную бумагу и открыла искусной работы красного дерева футляр, глазам женщин предстало ожерелье столь дивной работы, что ни госпожа, ни горничная не смогли сдержать восхищённого вздоха. Роскошное белое золото было столь щедро усыпано бриллиантами, что металла практически не было видно, а в центре ожерелья мерцал магическим огнём редчайший синий алмаз.
- Господи, красота-то какая, - благоговейно прошептала Ольга Григорьевна, чуть касаясь кончиками пальцев ожерелья, а Дуняшу, невесть с чего, вдруг мороз пробрал, точно она в одной ночной рубашке на лютый холод выскочила.
- Барыня, - горничная опасливо огляделась по сторонам, пальцы для крестного знамения щепотью сложила, да в последний момент смутилась и руку поспешно в складках юбки спрятала, - можа, священника позвать?
- Так мы отца Викентия на бал пригласили уже, - слегка удивилась Ольга Григорьевна, продолжая любоваться неожиданным, а потому особенно приятным подарком от мужа, - благодарил зело, обещал быть непременно.
Дуня коротко кивнула, сглотнула, покосилась на ожерелье. Нет, красота, спору нет, завораживающая, только жутью такой от этого роскошества тянет, что хоть волком вой.
- Помоги застегнуть, - Ольга приложила ожерелье к груди.
- Барыня, а может, не надо? – опасливо заскулила горничная.
- Да что с тобой такое сегодня? – нахмурилась Ольга Григорьевна. – Сама на себя не похожа. Сказано, застегни, так нечего перечить!
- Слушаюсь, барыня, - прошелестела Дуняша, с внутренним омерзением прикасаясь к ожерелью и застёгивая непослушный замок.
- Божественно, - прошелестела Ольга, едва касаясь кончиками пальцев бриллиантов и слегка поворачиваясь то одним, то другим боком. – А как к платью моему подходит, чудо просто!
«Как бы от таких чудес слезами не изойти», - мрачно подумала Дуня и сама удивилась собственным мыслям.
Что это, право, на неё нашло? Радоваться должно, что барин такой щедрый презент своей жене сделал, значит, всё-таки возьмёт с собой в столицу, а там, глядишь, детишки пойдут, господин Бекетов совсем остепенится, станет примерным семьянином… Горничная вздохнула глубоко, непонятные страхи прогоняя, плечи расправила и улыбнулась солнечно. Бабка всегда говорила, что тёплая улыбка любую беду предотвратит, любую хмарь развеет, так пусть так и будет!

***

Бал в доме Бекетовых длился уже несколько часов, однако никто из гостей и не думал уезжать. Сергей Петрович, всё чаще нетерпеливо посматривающий в окно, а потом на дверь (верный Прошка обещал сей же миг сообщить, как карета будет полностью готова к дальней дороге), повернулся к стоящей подле Ольге Григорьевне и с любезной улыбкой пригласил её на тур вальса. Жена, разумеется, приглашение приняла с большим удовольствием, танцы она обожала, особенно, если её кавалером оказывался нежно любимый муж. Сам же Сергей Петрович считал, что тратить время на балу на законную супругу глупо, ведь вокруг так много дивных прелестниц, чьи губки ещё не познали пылкость поцелуя, а все сладостные изгибы тела ещё надёжно сокрыты одеждой. Однако поскольку лучшего предлога уединиться (пусть и весьма условно) для беседы с женой не нашлось, пришлось использовать танец.
- Ожерелье просто очаровательно, - начал беседу господин Бекетов, мысленно прикидывая, кто мог оказаться столь щедрым дарителем.
Ольга Григорьевна от этих слов вся просияла и чуть склонила голову:
- Я от всего сердца благодарю Вас за столь щедрый дар!
Сергей Петрович удивлённо выгнул бровь, но тут же тряхнул головой, решив не озадачиваться ненужными вопросами. Не иначе, у жены появился пылкий поклонник, а она, дурёха, решила, что это муж ей такой дорогой подарок сделал. Ха, да какой же дурак перед дальней дорогой деньги на ветер швырять станет!
- Ольга, нам нужно поговорить, - господин Бекетов, как того требовал танец, опустился на одно колено, прокружил жену вокруг себя.
- Я слушаю, - вся зарделась Ольга и даже губку прикусила, скрывая волнение. Сейчас, прямо сейчас Сергей скажет, что ей нужно собираться в Петербург.
- Я уезжаю в Петербург уже сегодня, карету подадут с минуты на минуту.
Ольга Григорьевна вскинула голову, без слов вопрошая: а я? Что же будет со мной?
- Ты остаёшься здесь.
На миг Ольге показалось, что блестящий паркет как-то странно вздыбился, точно в волну морскую превратился. Женщина с трудом сглотнула горькую слюну, прошелестела, не в силах поднять взор:
- На первое время? Пока ты в столице не обустроишься?
- Время покажет, - туманно ответил Сергей Петрович, поцеловал жене похолодевшие кончики пальцев и провёл её на место у окна.
Ольга Григорьевна на краткий миг прислонилась пылающей головой к прохладному стеклу, пытаясь унять сумбур скачущих, словно зайцы, мыслей. Ну, не позвал её Сергей с собой, что с того? Она и раньше знала, что он поедет один. Серёженька заботливый, он не позволит жене претерпевать неудобства походной жизни, сначала обустроится, гнездо семейное совьёт, а уж потом и её, голубку свою ненаглядную, с собой позовёт. Приободрившись, Ольга окинула бальный зал ласковым взором, ища супруга и увидела его подле светловолосой дамы в ярком, на грани приличий туалете. Сергей Петрович поймал взгляд жены, шепнул что-то блондинке и направился к Ольге, по пути несколько замешкавшись у столика с мороженым.
- Дорогая, - господин Бекетов поцеловал руку супруге и протянул ей вазочку с мороженым, украшенным фруктами и посыпанным сахарной пудрой, - госпожа Волова попросила показать ей коллекцию картин, она просто обожает живопись. А это тебе, чтобы ты не скучала в моё отсутствие.
- Благодарю, - Ольга взяла руку мужа, потёрлась щекой о его ладонь, а потом подхватила вазочку, попробовала мороженое и зажмурилась от удовольствия. – Как вкусно!
- Наслаждайся, - Сергей Петрович поцеловал жену в затылок и направился к госпоже Воловой, томно обмахивающейся веером у выхода из бальной залы.
Соблюдая приличия, а также стараясь избежать ненужных свидетелей, полностью от которых не помогло бы избавиться и моровое поветрие или кровавое проклятие, Сергей Петрович отвёл так и норовящую прижаться как можно плотнее блондинку в малый картинный зал. Госпожа Волова с видом знатока огляделась по сторонам, выразительно вскинула брови:
- Весьма недурная коллекция, смею заметить, у Вашей супруги хороший вкус.
- Да, Ольга вообще полна всевозможных добродетелей, - небрежно махнул рукой Сергей и со звериной грацией направился к блондинке. Та со смешком ускользнула, кокетливо хихикнув и стрельнув глазами:
- Как холодны Вы к своей жене. Разве добродетель не прелестна?
- У молодых невинных девиц – бесспорно, но в семейной жизни она быстро набивает оскомину, словно кислое лесное яблочко.
- Вы не любите яблоки?
- Я предпочитаю что-нибудь более, - Сергей Петрович наконец-то смог загнать в угол прелестную беглянку, плотоядно облизнулся, - острое.
- Вот как? – хрипловато прошептала госпожа Волова, не делая ни малейшей попытки увернуться от тянущихся к ней жадных рук. – Как интересно: у добродетельной супруги порочный муж.
- Противоположности притягиваются, - страстно выдохнул господин Бекетов, заключая даму в объятия и страстно целуя её в будто бы случайно обнажившееся плечико. – Но ещё более сладок плод запретный.
- Вы так нетерпеливы, - госпожа Волова положила руки на плечи мужчине не то отталкивая его, не то привлекая сильнее, - я… я не в силах Вам противостоять.
- И не надо, - Сергей Петрович дышал хрипло и тяжело, словно в горячечном бреду, - к чему эти глупые игры, зачем тратить зря бесценное время.
Госпожа Волова откинула голову и застонала, господин Бекетов подхватил даму на руки и водрузил на небольшой диванчик, сам навис сверху, страстными поцелуями покрывая грудь прелестницы и поспешно расчищая себе путь к вершинам блаженства. Красавица поощряла любовника глухими стонами и вскриками, жадно отвечала на его поцелуи, поспешно освобождая кавалера от одежды. Картинный зал, предназначенный для приобщения к искусству, превратился в гнездо разврата, далеко не в первый раз, зато точно в последний, в этом господин Бекетов не сомневался ни единого мига. А вот у госпожи Воловой оказалось на этот счёт совсем иное мнение. Когда возбуждение схлынуло, оставив после себя приятное утомление, дама потёрлась носом о плечо любовника и хрипловато спросила:
- Ты возьмёшь меня с собой?
- Куда? – не сразу сообразил Сергей Петрович.
Блондинка приглушённо рассмеялась, потягиваясь, точно разомлевшая на солнышке кошка и ничуть не стесняясь собственного полуголого вида:
- В столицу, разумеется. В Санкт-Петербург.
- И в качестве кого ты предлагаешь мне тебя взять? – хохотнул господин Бекетов, стряхивая, точно налипший мусор, любовницу с груди и отодвигаясь. – Жена у меня есть и это совершенно точно не ты.
- А могла бы стать и я!
- Пф-ф-ф, милая, разводы в нашей империи запрещены.
- В этом мире никто не вечен, особенно постылые жёны.
Сергей Петрович, чрезвычайно довольный тем, что любовница позволила себе столь двусмысленный намёк, грозно нахмурился, резко встал и так круто повернулся, что едва на ногах устоял:
- На что это Вы намекаете, сударыня?!
Впрочем, госпожа Волова оказалась не робкого десятка, она тоже вскочила, кулачки сжала и глазами так полыхнула, что мало зал не запалила:
- А я не намекаю, я прямо говорю. Ты некромант, для тебя не составит труда не только избавиться от жены, но и сделать это так, что и комар носа не подточит!
- Так вот Вы какого мнения обо мне, - процедил господин Бекетов, словно океанская волна надвигаясь на блондинку, - в душегубы записали? Раз некромант, значит, никакие законы, ни человеческие, ни божественные надо мной не властны? Чудовищем меня считаете? И как, не противно спать с чудовищем?
Госпожа Волова поняла, что в попытке убедить любовника забылась и перешла границы, моментально сменила гнев на милость и подалась вперёд, сияя обворожительной улыбкой:
- Не сердись. Никакое ты не чудовище, ты самый желанный для меня мужчина. Разлука с тобой убивает меня, а твоя жена… Она не достойна тебя, она не любит тебя, да что там, она просто не умеет любить!
- И тем не менее, Ольга моя жена. Мы венчаны и разлучит нас только смерть. А вот с тобой я расстаюсь прямо здесь и сейчас.
- Сейчас?! – ахнула госпожа Волова и растерянно огляделась по сторонам. – Но… зачем же так скоро?
- А чего тянуть? – пожал плечами Сергей Петрович. – Совсем скоро, максимум через полчаса, я уезжаю. И поскольку ты мне всего лишь любовница, с собой я тебя совершенно точно брать не стану. Этот всё равно что в Тулу свой самовар везти.
- Самовар, значит? – блондинка недобро усмехнулась, передёрнула плечами и принялась неспешно одеваться. – А будь я твоей женой, ты бы меня забрал?
- Ну, со временем…
Дама обольстительно улыбнулась, хищно сверкнув глазами:
- Желаю счастливой поездки, дорогой. Как говорится, скатертью дорога.
Господин Бекетов отвесил получившей отставку любовнице церемонный поклон, щёлкнул каблуками и вышел. Сергей Петрович намеревался предупредить Ольгу, чтобы была осторожнее, слова любовницы могли оказаться и не пустыми угрозами, но тут подбежал запыхавшийся Прошка и выдохнул, утирая пот со лба:
- Барин, Вы где пропадаете?! Я, ить, весь дом обежал, коляска уже подана!
- Едем! – господин Бекетов решительно направился за верным слугой, раскланиваясь с гостями и прося простить их за столь скорый отъезд. Ничего не поделаешь, служба.
О своей жене и любовнице мужчина уже не думал, обе дамы подёрнулись дымком забвения. А слова госпожи Воловой… Господи, да стоит ли обращать внимания на подобную ерунду?! Известное дело: женский щебет, что шелест листвы, не несёт в себе ровным счётом никакого смысла!

Глава 2. На новом месте

Путь до столицы был подобен пресловутой дороге к желанной цели: множество досадных неприятностей, кои накапливаясь вызывают всё большее и большее раздражение, однообразный, отупляющий вид за окошком кареты, постоялые дворы, как один пропахшие клопами и кислыми щами, угодливый лепет станционных смотрителей, мимолётные встречи, не оставляющие следа ни памяти, ни сердцу да порой ласковая призывная улыбка какой-нибудь томящейся от дорожной тоски прелестницы, готовой на что угодно, лишь бы избавиться от иссушающей душу скуки. Раза два, не более, Сергей Петрович позволял себе ответить на безмолвный призыв чаровниц. Первая встреча, к искреннему огорчению господина Бекетова, была прервана на грани будоражащего кровь флирта, в тот самый миг, когда кавалер уже готов был идти на приступ, красотка вспорхнула и с нескрываемым огорчением сообщила, что её экипаж уже подан, ей пора ехать. Распалённому Сергею Петровичу достался лишь трепетный поцелуй и жаркая клятва непременно встретиться вновь, согласитесь, это были сущие крохи, ведь бравый кавалер желал совсем иного. Зато во второй раз господин Бекетов, помня прошлый урок, церемониться долго не стал и после краткого обмена любезностями пошёл на штурм, решительно водрузив свою ладонь на кокетливо отставленный дамский локоток. Случайная знакомая скромничать не стала, улыбнулась томно, кружева на груди поправила так, что они открыли гораздо больше, чем прежде. Сергей Петрович обольстительно улыбнулся и под предлогом дивных видом, открывающихся со второго этажа, повлёк красавицу наверх. Мальчонка слуга, взятый хозяином постоялого двора лишь седмицу назад, даже рот от удивления раскрыл, гадая, какие такие красоты неземные красоты баре созерцать намереваются, ежели из их окошек только заросший пруд видно да густо разросшиеся на месте малинника кусты крапивы. Ох, и чудные же эти благородные, ей богу!
Вот так, то проклиная дорожную скуку, то давясь невкусными трапезами на постоялых дворах, то пытаясь читать на тряской, ухабистой дороге, по которой словно татарская орда промчалась, то погружаясь в дремоту, а то предаваясь мечтам о радужном будущем господин Бекетов и добрался до столицы. Санкт-Петербург встретил будущего дознавателя низко нависшими свинцовыми тучами, из коих сыпал редкий, пробирающий до костей дождик, сильными порывами пахнущего водорослями и морской солью ветра, скользкой, так и норовящей вывернуться из-под ног брусчаткой и бдительными дворниками, чьи бляхи блестели ничуть не хуже бриллиантов. Одним словом, столица встретила Сергея Петровича точно тётка, коя специально выходит к прибывшей провинциальной родне в салопе на меху и папильотках, дабы родственники сразу поняли, насколько сильно им рады и особых иллюзий не питали. В столице, знаете ли, иллюзии за дурной тон считаются.
Господин Бекетов себя провинциалом не считал, а потому к причудам столичной погоды отнёсся снисходительно, лишь воротник плаща поднял да плечами передёрнул, крикнул извозчика и приказал везти в дом госпожи Иваницкой. Настасья Константиновна Иваницкая была Сергею Петровичу дальней роднёй, настолько дальней, что в семействе Бекетовых вспоминали о ней лишь по случаю чьей-нибудь свадьбы или же похорон. Прочие же, менее значимые события, кои составляют большую часть жизни любого человека, проходили без участия этой особы, а поскольку переезд в столицу событие было хоть и важное, но всё же менее грандиозное, чем свадьба и уж тем более смерть, Сергей Петрович не сообщил Настасье Константиновне о своём приезде. Да и какой резон сообщать, если она сегодня и так всё узнает, причём не от кого-нибудь, а от него лично. Того, что родственница могла куда-нибудь по летнему времени отбыть, господин Бекетов не боялся, поскольку Настасья Константиновна была дамой настолько грузной, что слабые короткие ноги просто не справлялись с возложенной на них тяжкой (в прямом смысле слова) долей. 
Дом госпожи Иваницкой располагался на Малой морской, обладал строгими классическими формами и сдержанным цветом, коий говорил знающему человеку куда более, чем самые помпезные украшения и обилие позолоты. Сергей Петрович был человеком знающим, а потому при виде владений дальней родственницы уважительно кивнул и прикинул, каковым по счёту наследником Настасьи Константиновны является. Расчёт не порадовал, но и не огорчил совсем уж непоправимо, поскольку, во-первых, свою птицу удачи господин Бекетов уже поймал, а во-вторых, в вопросах наследства всё куда более размыто и зыбко, чем даже на болоте, метко прозванном Гиблой топью. На двери висел сдержанно блестящий в дождевом сумраке бронзовый молоточек, коим Сергей Петрович не преминул воспользоваться, не преминув усмехнуться дремучести родственницы, просвещённые-то люди давно уже на магические звонки перешли.
Ждать ответа на стук долго не пришлось, дверь отворилась практически сразу, явив седовласого слугу в мышастого цвета бархатной ливрее, ставшей ещё одним напоминанием того, что хозяйка дома пребывает в веке безвозвратно минувшем, не спеша уходить от устоев, государем-реформатором заповедованных. Что ж, капитал Настасьи Константиновны был таков, что она без труда могла позволить себе и куда большие чудачества, нежели небрежение кокеткой модой. 
- Что изволите? – вопросил слуга, окинув посетителя молниеносным оценивающим взором и коротко поклонившись.
- Настасья Константиновна у себя? – Сергей Петрович не сомневался в положительном ответе, но всё же счёл необходимым уточнить, а то мало ли, вдруг, в церкву уехала или вообще на воды подалась по летнему-то времени.
- Так точно-с, барыня дома. Как прикажете доложить?
- Бекетов, Сергей Петрович.
Слуга опять поклонился, сделал приглашающий взмах рукой, при этом сохранив полнейшую невозмутимость, точно к ним по сто раз на дню родня дальняя жалует:
- Прошу Вас подождать в малой гостиной, барыне сей же час будет доложено. Желаете испить чаю с дороги?
Господин Бекетов, по причине промозглой погоды не отказался бы и от чего-нибудь покрепче чаю, но с порога просить коньяка не стал, опасаясь, как бы старого слугу от подобных откровений удар не хватил. Да и являться на службу в пусть и лёгком, а всё же подпитии, не стоило.
- Да, чай – это просто замечательно.
- Сей момент всё будет сделано.
Слуга, по стариковски подволакивая ноги, провёл Сергея Петровича в скромных размеров и меблировки комнату, в которой не смотря на летнюю пору в камине весело полыхал огонь, ещё раз поклонился и без лишней спешки удалился.
- Мда, похоже, обещание доложить сей же час отнюдь не метафора, пока этот пень трухлявый до барыни доберётся аккурат час и пройдёт, - пробурчал господин Бекетов, вольготно располагаясь в глубоком кресле и с любопытством оглядываясь по сторонам.
Вопреки опасениям барина, чай ему принесли довольно скоро. Миловидная круглолицая горничная с озорными, так и стреляющими из-под длинных ресниц карими глазами, внесла в гостиную большой поднос, на котором исходил паром небольшой серебряный самовар, ароматно пыхтел крошечный серебряный заварочный чайничек, сдержанно поблёскивал запотевший молочник, манили румяными боками посыпанные сахарной пудрой пышки.
- Пожалуйте, барин, - служанка проворно сервировала небольшой столик, взбила подушки в кресле подле стола и присела в коротком книксене. – Уж не погнушайтесь, отведайте, что Бог послал. Барыня велела передать, что она оденется и спустится.
- Что же это Настасья Константиновна по сю пору в постели? Уж не заболела ли?
- Хвала Деве-заступнице, барыня наша в полном здравии, чего и Вам желает, - горничная осенила себя широким крестом, - а одевается она по случаю Вашего прибытия, ибо не гоже дорогого гостя в домашнем затрапезном встречать.
- Ну, уж, дорогого, - проворчал весьма польщённый господин Бекетов, с удовольствием наливая себе чашку пышущего жаром чая. – Ладно, ступай, милая, у тебя, поди, без меня хлопот хватает.
- Нет и не может быть для меня иных дел, как забота о дорогом госте, - отбарабанила горничная, опять кокетливо глазами стрельнув.
- Сказано же тебе, ступай, нечего гостю в рот заглядывать, - неодобрительно прогудел за спиной девушки старый слуга и отвесил Сергею Петровичу поклон. – Барыня просила узнать, в каких покоях Вы со своей супругой остановиться желаете: поближе друг к другу али подальше?
- Какой супругой? – удивился Сергей Петрович и даже по сторонам невольно оглянулся, точно и впрямь мог Ольгу Григорьевну в этой гостиной узреть.
- Вашей супругой, Ольгой Григорьевной Бекетовой.
- Так ты же, братец, сам видел, что я один приехал.
Невозмутимости слуги могли позавидовать даже скалы, старик и бровью не повёл, лишь очередной поклон отвесил, чуть менее глубокий, чем прежние:
- Как Вам будет угодно.
- По поводу покоев пусть Настасья Константиновна сама решит, я не привередлив, - Сергей Петрович кинул взгляд на устрашающих размеров часы, раскорячившиеся в углу и поспешно допил чай. – Главное, чтобы побыстрее, мне сегодня непременно на службу нужно явиться.
- Как Вам будет угодно, - повторил слуга, поклонился, ещё более коротко, чем в прошлый раз и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Сергей Петрович успел осушить две чашки чаю, когда дверь, наконец, открылась, явив грузную старушку, затянутую в тёмно-коричневое платье, бывшее ультрамодным в эпоху наимудрейшей государыни-императрицы Екатерины Алексеевны, бабушки нынешнего государя-императора. При виде своей родственницы господин Бекетов почтительно встал и поклонился, Настасья Константиновна изобразила нечто, лет так двадцать назад похожее на реверанс и попыталась протиснуться в гостиную, но по причине грузности тела и пышности наряда не смогла, застряв в дверях.
- Что ж ты, светоч мой, без супруги-то своей прибыл? – пропыхтела Настасья Константиновна, сумев-таки протиснуться в гостиную и одышливо отдуваясь, словно на гору вскарабкалась. – Виданное ли дело, молодую да пригожую жёнку одну оставлять, без мужского надзору?
- Я Ольге Григорьевне безусловно доверяю, она ни словом, ни делом не запятнает честь супружескую, - едва заметно поморщился Сергей Петрович, прекрасно осознавая, что про себя самого такого сказать не может. Впрочем, он мужчина, с него и спрос другой, если вообще кому бы то ни было придёт на ум спрос с потомственного дворянина, мага, да ещё и дознавателя требовать.
- И-и-и, светоч мой, - махнула пухлой ручкой Настасья Константиновна, опускаясь на диванчик и подтягивая ближе к себе вазочку с вишнёвым вареньем, - да разве можно хоть в чём-нибудь на молодую женщину полагаться? Особенно, ежели она ещё и красива. Это страшная, как, прости Господи, смертный грех будет честь блюсти, поскольку на неё всё равно никто не обзарится, а красавица быстро муженьку рога наставит. Вот помню, годков так тридцать назад блистала в наших краях некая госпожа Сазонова, красавица была, глаз не отвесть, она лишь на балах появлялась, вкруг неё сразу все до единого кавалеры виться начинали. И что же ты думаешь?
- Что? – без всякого интереса, исключительно во имя поддержания беседы спросил Сергей Петрович, невольно покосившись на часы.
- Как-то раз супруг застал её в весьма пикантной ситуации вместе со своим другом, коему, как потом выяснилось, был должен крупную сумму денег. Не стерпев глумления над честью семьи, муж в порыве чувств убил любовника, а жену отдал на потеху слугам, приказав делать с ней, что угодно, лишь бы она кричала погромче. Вот, да… - Настасья Константиновна помолчала, деловито зашуровала ложкой в вазочке с вареньем. – Потом, когда дознание-то проводить стали, оказалось, что жену свою господин Сазонов аккурат за неделю до её измены застраховал на крупную сумму, да и другу своему, с коим застиг неверную, в карты шибко много проиграл. Вот, а ты жену свою одну оставил!
- Так она у меня не застрахована, - пожал плечами Сергей Петрович, - да и в карты я уже давно не играю.
- Вот это правильно, - Настасья Константиновна провела пухлой ручкой по щеке господина Бекетова, - вот и молодец. А то, помню, был случай, лет так… много назад…
- Прошу прощения, бесценная моя Настасья Константиновна, - господин Бекетов решительно отодвинул чашку, встал и поклонился, звучно щёлкнув каблуками, - общение с Вами доставляет мне истинное удовольствие, однако же дела служебные непреклонно призывают меня к себе. Ничего не поделаешь, служба.
- Светоч мой, - всплеснула руками почтенная дама, закачав головой так, что мелкие седые кудряшки так и заплясали у висков, - да что же это такое-то, право слово! Совсем я тебя, сокола ясного, заболтала, а тебе, поди, с дороги-то и умыться надо. Не гоже на службу в неприглядном виде являться, сие не только дурной вкус, но ещё и чрезвычайно скверная примета. Сейчас, сей миг, светоч мой ясный, я слуг кликну, они всё подготовят. Катька! Манька! Глебка! Ванну барину подготовьте, платье его почистите да сапоги надрайте так, чтобы в них, словно в зеркало, смотреться можно было! И чтобы быстро всё, единым духом, Сергей Петрович человек служивый, занятой, ему недосуг, на вас, распустёх негораздых, время тратить!
- Сей момент всё справим, барыня, - пискнула за дверью какая-то девка, не рискнув заглянуть в малую гостиную, дабы господ не обеспокоить и не прогневать ненароком.
Настасья Константиновна довольно улыбнулась, придвинула к себе вазочку с вишнёвым вареньем, поудобнее устроилась на диванчике и завела неспешный разговор о делах давно минувших дней, до коих господину Бекетову не было никакого дела.

***

Через час, благоухающий дорогим парфюмом (специально ради него слугу в лавку посылали!), в скрипящем от чистоты и крахмала костюме, в начищенных до зеркального блеска сапогах Сергей Петрович вышел на улицу и сел в ожидающий его экипаж. Кучер, чрезвычайно довольный тем, что ему доверили вести барина на службу, да не куда-нибудь, а в само Сыскное Управление, сидел на козлах с гордым видом, точно самого государя-императора вёз, не меньше.
Здание Сыскного Управления было той неприметной сдержанной красоты, которая остаётся совершенно незаметной охотнику за яркими красками, но истинному ценителю, открываясь постепенно, дарит ни с чем несравнимое удовольствие. Строгие колонны гордо возносили ввысь украшенные орлами главы, большие окна придавали бледно-серому зданию ещё большую лёгкость, которую, однако же, сдерживали чеканные изображения Времени, Справедливости, Закона и Магии, расположенные над главным входом. Сергей Петрович не отказал себе в удовольствии полюбоваться зданием, стараясь при этом сильно по сторонам головой не вертеть, дабы никто не принял за совсем уж дремучего провинциала.
- Ежели Вам, барин, прошение али заявление какое подать, то можете за рублик магопочтой воспользоваться, - подошёл к господину Бекетову старик дворник, на бляхе которого красовалось стилизованное изображение Сыскного Управления.
- Я на службу, - Сергей Петрович похлопал себя по груди, проверяя на месте ли заветная бумага, не выпала ли, оборони Господь, из нагрудного кармана.
- Во-о-она, как, - уважительно протянул дворник и прищурил бледно-голубые глаза, окинув Сергея Петровича неожиданно цепким взглядом. – А вы не господин ли Бекетов будете? Некромант, способный духов лицезреть?
- И не только лицезреть, но ещё и общаться с ними, - Сергей Петрович немного поколебался, но всё-таки отвесил дворнику короткий поклон. – Он самый.
- Так чего же мы на улице-то стоим, - старик озорно улыбнулся, засеменил в сторону двери. – Дорогого гостя, почитай, с самого утра САМ дожидается, велел, как только приедете, незамедлительно к нему везти.
САМ – именно так и никак иначе принято было в среде сыска называть чародейника Ярослава Макаровича, главного покровителя и попечителя Сыскного Управления, особенно его магического отделения. Злые языки, кои, как известно, готовы судачить даже о самых высокопоставленных особах, не боясь никакой, даже самой суровой кары, утверждали, что столь нежная забота о магах дознавателях вызвана тем, что признанный сын (ставший сыном в результате особого магического ритуала, а не в силу, так сказать, естественных причин) Ярослава Макаровича как раз таким магом дознавателем и был. Только служил не в столице, а в Москве, поскольку, во-первых, именно там обитали все его друзья-коллеги и сродственники супруги, а во-вторых, столица к Зеркальщикам относилась куда менее радушно, чем Москва. Сергей Петрович, разумеется, слышал отголоски истории о Зеркальщике, в которой фигурировала невероятная любовь, страшное коварство и забыто-запретные ритуалы, но подробностями не интересовался. Зачем забивать голову ненужными деталями, коли судьбе будет угодно, она его с этим Всеволодом Алёновичем и так сведёт, а нет – так и не надо. Тут в своей бы жизни до конца разобраться, что уж про чужую говорить!
Кабинет Ярослава Макаровича был под стать своему хозяину: без излишней помпезности, достаточно сдержанных цветов, но при этом с первого же взгляда внушающий невольное уважение к тому, кто в сём кабинете обитал. Самый главный чародейник империи встретил новоприбывшего сотрудника приветливо: из-за стола вышел, приветствовал с едва приметной, но при этом весьма радушной улыбкой, не погнушался пожать руку и предложил присесть. Сергей Петрович опустился в глубокое, светлой кожи кресло, которое под ним едва заметно шевельнулось, принимая наиболее благоприятственную для гостя форму.
- Надеюсь, дорога до столицы не утомила ни Вас, ни Вашу супругу? – спросил Ярослав Макарович, подходя к небольшому чайному столику и принимаясь разливать душистый чай по тонким, полупрозрачным кружкам.
Господин Бекетов едва заметно досадливо поморщился. Право, можно подумать, что на Ольгне свет клином сошёлся, все только и делают, что о ней спрашивают!
- Я прибыл в Петербург один.
- Вот как? – чародейник чуть приподнял густые, едва тронутые сединой брови и невольно покосился на свой рабочий стол, на левом углу которого стояли три овальные рамки с портретами, с места посетителя не приметные. – Что ж… Ваше право. Однако же вынужден напомнить Вам о том, что дознавателю должно блюсти себя не только в чистоте телесной, но также и душевной. Мы, уж простите за излишне высокий слог, оплот государства, а потому должны быть тверды и максимально непогрешимы. То, что купцу, военному, а порой даже духовнику простят, для дознавателя может стать крахом карьеры. Надеюсь, вы меня понимаете?
Сергей Петрович понял, что пришла пора объясниться. Чистая беда с этим супружеством, всё время приходится оправдываться, точно ты не зрелый муж, многого добившийся, а первогодок-гимназист!
- Я не взял с собой супругу исключительно потому, что не был до конца уверен в том, где и как смогу обосноваться в столице. Сейчас же, когда этот вопрос решён… 
- И где же Вы остановились на первое время? В гостинице? Или у кого-нибудь из своих знакомцев?
Тон Ярослава Макаровича был по-прежнему дружелюбен, но господин Бекетов ни на миг не усомнился, что оправданиям его чародейник не поверил. Что ж, раз так, придётся вызывать Ольгу в столицу и продолжать играть роль почтенного отца семейства. Эх, и угораздило же его повестись на милое личико и обворожительные манеры и повесить на шею хомут под названием семейная жизнь! Вот кабы случилось хоть какое-нибудь происшествие, которое избавило бы его от наскучившей жены… Загуляла бы она, что ли… А ещё лучше умерла. Уж он бы в таком случае вдругорядь не оплошал, нипочём второй раз не женился бы! Сергей Петрович так задумался, что не ответил на вопрос Ярослава Макаровича, которому пришлось повторить:
- Так где же Вы остановились?
- У своей дальней родственницы, Настасьи Константиновны Иваницкой.
- Знаю такую, - улыбнулся чародейник, - милейшая особа и отнюдь не глупа. Дом у неё большой и добротный, но, полагаю, Вам бы хотелось своё собственное жильё?
Господин Бекетов задумался, почувствовав в вопросе какой-то подвох. Конечно, свой дом, да ещё и в Петербурге – это прекрасно, но вряд ли Сыскное Управление всем своим сотрудникам вот так вот сразу дома даёт. Добро, если квартиру предложат, а не комнату какую-нибудь. Да и своим умом жить, спору нет, хорошо, но уж больно затратно и хлопотно. У Настасьи Константиновны полон дом челяди, у  самого же Сергея Петровича один верный Прошка, который, откровенно говоря, бабские дела не сильно жалует. И готовит преотвратно, мда. Конечно, можно вызвать Ольгу, в конце концов, это её святая обязанность быт мужа обустраивать, но к чему торопить и без того неизбежное? Лучше уж хоть пару недель, а ещё лучше месяц-другой пожить на холостом положении, хоть с просяное зёрнышко стосковаться по житию семейному. Следовательно, разумнее оставаться у Настасьи Константиновны, да и она рада будет, вон, как приезду обрадовалась. 
- Если Вы не возражаете, я бы хотел остаться у своей родственницы.
- Добро, - Ярослав Макарович протянул господину Бекетову исходящую душистым парком чашку чая. – Прошу Вас, угощайтесь.
- Благодарю.
Чаепитие, сопровождающееся приятной беседой ни о чём конкретном и обо всём понемножку, длилось уже минут двадцать, когда в дверь деликатно постучали.
- О, а вот и Ваш наставник пожаловал, - Ярослав Макарович благодушно улыбнулся и зычно крикнул, - войдите!
В кабинет, низко наклонившись, дабы не снести головой притолоку, вошёл длинный тощий субьект в сером форменном мундире, пошитом из добротной ткани и тщательно пригнанном по фигуре. Руки мужчины были затянуты в плотные светло-серые перчатки, а подбородок и нижняя половина щёк были менее загорелы, чем лоб и скулы.
«Алхимик», - решил господин Бекетов, обратив внимание на едва приметные пятнышки, украшающие носы, а особенно задники форменных же туфель.
- Вызывали, Ярослав Макарович? – неожиданно резким скрипучим голосом спросил вошедший, бросив в сторону Сергея Петровича холодный неприязненный взгляд.
- Проходите, Сигизмунд Карлович, присаживайтесь. Чайку не желаете?
- Благодарю. В пору моего служебного начинания, - очередной колючий взгляд в сторону Бекетова, - трапезничать в присутствии начальства считалось дурным тоном.
- Да полно Вам, Сигизмунд Карлович, стоит ли чинами считаться? Одно дело делаем, одним воздухом дышим, - мягко пожурил Ярослав Макарович.
- Дело-то, может, делаем и одно, да с разным старанием, - проворчал негромко, однако же вполне различимо алхимик, - что же касается воздуха, то в сём вопросе, глубокоуважаемый Ярослав Макарович, позвольте с Вами не согласиться.
- Не позволю, - нахмурился чародейник. – Вы и так трёх хороших чародеев из Сыскного Управления выжили, а у нас каждый сотрудник на вес золота.
- Так то не золото было, а обыкновенный пирит, в просторечии именуемый, - Сигизмунд Карлович осёкся, чуть побледнел и замолчал.
- Золотом дураков. Что же Вы на самом интересном замолкли? Или в пылу спора запамятовали, что я и в алхимии разбираюсь?
- Прошу меня простить, Ярослав Макарович, - алхимик поклонился так низко, что стала заметна лысина на его затылке. – Вы правы, нам нужны опытные дознаватели, особенно с магическими способностями, однако современные молодые люди…
- Ничуть не хуже таких потрёпанных житейскими штормами скал, как мы с Вами, - Ярослав Макарович прихлопнул ладонью по столу, тем самым показывая, что более тратить время на пустые споры не желает. – Позвольте Вам рекомендовать: Бекетов Сергей Петрович, некромант с уникальным даром вещего. Введите его в курс дел и будьте первое время наставником.
- Очередной вертопрах, у коего ни собственного имения, ни супруги не имеется, - пробурчал алхимик даже не удосужившись ответить на приветственный поклон.
- А вот тут Вы ошибаетесь, Сигизмунд Карлович, супруга у Сергея Петровича имеется. Она приводит в порядок дела имения, пока её муж обустраивается на новом месте. В скором времени, полагаю, уже на балу в эту субботу, мы будем иметь честь лицезреть госпожу Бекетову. Верно, Сергей Петрович?
Господин Бекетов почувствовал себя лисицей, угодившей в капкан. Спорить с начальством дело вообще рискованное, а уж в первый день на новом месте службы, да ещё и под неприязненным взором своего наставника и вовсе смерти подобное. Что ж, раз такова воля великого чародейника, придётся пригласить Ольгу к себе. Одно радует: служба у дознавателя весьма напряжённая, хлопотливая, а значит, можно изловчиться и урвать минутку-другую для какой-нибудь согласной на всё прелестницы. В конце концов, не он один такой, все мужья, за очень редким исключением, украшают головы своих жён развесистыми рогами и никто сие за грех или преступление не считает. Даже жёны, хотя их, по большому счёту, никто и не спрашивает, ещё не хватало!
- Вы совершенно правы, Ярослав Макарович. Я сегодня же магопочтой сообщу Олдьге Григорьевне, чтобы она незамедлительно выезжала ко мне.
Алхимик скривился, точно лимон зелёный, чёрным перцем натёртый, прожевать изволил, глаза закатил, однако же спорить в присутствии начальства не рискнул. Про себя же решил, что столь самонадеянный вертопрах в Сыскном Управлении не задержится. Нечему всякому, тем более некроманту, честь мундира марать!

Глава 3. О мальчике, который всё забыл

Сергей Петрович, хоть и был мужем вполне себе взрослым, как-никак почти тридцать стукнуло, однако же порой не отказывал себе в юношеском стремлении к мечтам. И в своих мечтах частенько рисовал себе первый день на новом месте службы: благоволение начальства, расположение коллег, которые быстро станут закадычными друзьями, удобный, снабжённый всем необходимым кабинет. Реальность, как это чаще всего и бывает, оказалась несколько иной, не такой возвышенной и более прозаичной. И пусть начальство приняло молодого дознавателя вполне радушно, коллега, коего помпезно наименовали наставником, не спешил распахивать дружеские объятия, наоборот, пока до кабинета шли Сигизмунд Карлович только и делал, что сетовал на молодых вертопрахов, коих учить, лишь время терять. Всё равно, мол, они к серьёзным знаниям не пригодны, думать не хотят, не умеют и не любят, а в дознании понимают ничуть не больше кисейной барышни, институт благородных девиц окончившей. Господин Бекетов воркотню своего наставника терпел молча, поскольку, во-первых, Сигизмунд Карлович напрямую к нему ни разу не обращался, а стало быть, повода вступить в разговор не давал, во-вторых, летами и положением был выше, а в-третьих, молодой дознаватель прекрасно понимал, что именно запальчивых возражений старый алхимик и ждёт, дабы раздуть скандал и погубить репутацию, а то и карьеру молодого коллеги. Вот и терпел, стиснув зубы, Сергей Петрович все нелицеприятные высказывания да взирал с тайной надеждой на проходящих мимо сотрудников в серых форменных мундирах, которые с интересом косились на новичка, но даже не пытались с ним заговорить. Столь загадочное поведение не могло не заинтересовать молодого дознавателя, который решился прервать свой обет молчания (а заодно изрядно надоевшее брюзжание алхимика) и спросил: 
- Отчего же дознаватели, коих мы уже преизрядно встретили, со мной не пожелали даже словом перемолвиться?
Лицо Сигизмунда Карловича исказила неприятная гримаса, глаза сверкнули откровенной неприязнью:
- А кто Вы такой, любезный мой сударь, чтобы у господ дознавателей возник интерес общаться с Вами? Может, Вы ценный свидетель? Или дорогой сердцу короне, а стало быть, и всей империи изобретатель? Али, на худой конец, душегуб, жену загубивший, дабы она ему жить не мешала?
- А разве у господ дознавателей нет иных интересов, кроме служебных? – поддел алхимика господин Бекетов. – Промеж собой у нас, - Сергей Петрович нарочно подчеркнул это слово, - разве беседы запрещены?
- Не понимаю, о каких таких НАС Вы толкуете, - проскрипел Сигизмунд Карлович, - что же касается сотрудников Сыскного Управления, то мы, - старый алхимик повторил трюк молодого коллеги, выделив данное слово, - жалованье не за то получаем, что языком попусту мелем. Это провинциальным вертопрахам спешить некуда, а у столичных дознавателей каждая минута бесценна.
- Возможно, я ошибаюсь, Сигизмунд Карлович, - мягко и проникновенно, дабы не сорваться и не схватить за грудки зарвавшегося старикашку, произнёс Сергей Петрович, - но мне всегда казалось, что зависть – это скверно.   
- Креститься надо, Сергей Петрович, коли кажется. А ещё регулярно ходить на исповедь и в возлияниях себя поумерить.
Господин Бекетов даже споткнулся, услышав подобные непозволительные дерзости, а Сигизмунд Карлович улыбнулся торжествующе, плечи расправил, голову вздёрнул, словно полководец, одержавший блистательную победу, и далее по коридору направился, даже не взглянув на отставшего соратника.
- Ах ты, козёл старый, - прошипел взбешённый Сергей Петрович, стиснув кулаки так, что даже пальцы заныли, - ну, погоди, я тебе ещё устрою райскую жизнь в ангельских кущах! Ты меня ещё попомнишь! 
Алхимик на угрозы молодого коллеги не обратил ни малейшего внимания, ещё не хватало, прислушиваться к словам глупого вертопраха, у которого ни детей, ни плетей нет и быть не может, поскольку он ответственности шарахается, словно чёрт, прости Господи, ладана!
- Сигизмунд Карлович, - тучный средних лет мужчина, на рукаве которого переливалась магическая отметка дежурного, подошёл к алхимику, утирая влажный от пота лоб, - Вас немедленно требуют…
- Кто ещё? – проскрипел сердито алхимик, которого всегда возмущало, когда его осмеливались не просить, а требовать, точно запоздавшее горячее в ресторации.
- В кондитерской Брюсова несколько человек потравились.
- На сладкое надо меньше налегать, тогда и не потравишься, - пробурчал Сигизмунд Карлович, недовольно поведя плечами, словно лошадь в слишком тесной упряжи.
- Дык… - дежурный опять лоб протёр, - Вас требуют.
Алхимик не скрывая торжества, оглянулся через плечо на господина Бекетова, хмыкнул выразительно, мол, вот, меня-то требуют, а о Вас даже и не вспомнили и тут дежурный, заприметив в коридоре новичка, довольно прогудел:
- О, господин некромант, вот Вы где! Вас тоже в кондитерскую требуют, Вы же с ентими мертвяками, я слыхал, поговорить можете, авось, они Вам напрямую всё и обскажут, что да как.
- Слова, не подтверждённые фактами, в суде не засчитываются, - проскрипел задетый за живое Сигизмунд Карлович. – Все эти столоверчения суть ничего иного как глупость и шарлатанство!
- Совершенно с Вами согласен, - почтительным, а потому особенно ядовитым тоном процедил Сергей Петрович, - что столоверчение, что поиск философского камня – всё иллюзия и тлен.
Дежурный коротко гыгыкнул, но тут же стёр с лица улыбку и, напустив на себя деловитую суровость, вопросил:
- Так вы, господа хорошие, поедете, али как?
- Не знаю, как некоторые, но лично я поеду, - проскрипел Сигизмунд Карлович, а Сергей Петрович вообще говорить ничего не стал, лишь кивнул коротко, к выходу направляясь. В самом деле, чего зря языком молоть, дело (между прочим, первое на новом месте службы!) ждать не будет.
- От и ладно, - негромко прогудел дежурный и со смешком, быстро оглядевшись по сторонам, добавил, - только бы не убили друг друга по дороге, а то экой будет урон для нашего Управления.

***

Кондитерская Брюсова, как и любое другое почтенное заведение, кое изволят посещать представители аристократии, нарядным своим фасадом выходило на Невский прошпект. Господин Брюсов Пётр Юльевич унаследовал кондитерскую от своего батюшки, коий лет за десять до нашествия Наполеона покинул ставший слишком тесным для амбиций родной Париж и перебрался в окутанный туманами Петербург. Русской аристократии воздушные, тающие на губах, с кокетливыми названиями, причудливой формой и изысканными наполнителями пирожные пришлись по вкусу, месье Мани быстро расширился, отстроился на Невском и, уловив витавшее в воздухе напряжение, сменил фамилию на Брюсов, взяв её вместе с солидным приданым у своей супруги. Дети господина Брюсова все посвятили свою жизнь продолжанию дел своего батюшки: младший сын управлял делами пряничной лавки в Ярославле, средний владел кофейней в Москве, а старший, как это по исконному обычаю заведено, стал хозяином кондитерской в Петербурге. Сам же Жюльен Брюсов колесил по миру в поисках новых изысканных рецептов, при этом продолжая держать в ежовых рукавицах своих сыновей и супругу, даму весьма тихую и богобоязненную, всю жизнь прожившую в доме бок о бок с официальной любовницей своего мужа. Всё это рассказал Сергею Петровичу кучер Митрич, обладающий прямо-таки невероятным даром собирать информацию.
- И кого же отравили? – господин Бекетов покосился на хранящего всю дорогу молчание и удивительно похожего на каменного статуя алхимика.
- Так Брюсова-отца да его старшего сына, - прогудел Митрич, крутанув кнут над головой лошади. – Н-но, дохлая, шевелись!
Пегая лошадка на этот призыв даже не отреагировала, продолжая лениво трусить вперёд, время от времени призывно ржа проносящимся мимо коням.
- Давайте-ка я попробую, - улыбнулся Сергей Петрович, заметив валяющегося на земле дохлого голубя.
Магии, чтобы оживить почившую птичку потребовалось совсем немного, голубь встряхнулся, неуклюже хлопнул крыльями и полетел к призвавшему его некроманту. При виде летящего в её сторону непотребства лошадка истерично, почти по-женски взвизгнула и бросилась вперёд, снося всё на своём пути. Господин Бекетов досадливо поморщился, запоздало сообразив, что в столице, в отличие от провинции и народу, и всего прочего куда поболее, а потому и шуточка вышла негораздая. Сергей Петрович щёлкнул пальцами, дохлый голубь грязной тряпкой шмякнулся на землю, но лошадь было уже не остановить.
- Да стой ты, мешок с костями! – орал Митрич, изо все сил налегая на вожжи. – Стой, зараза, убью!
Сигизмунд Карлович, от внимания коего не укрылась волшба некроманта, брезгливо поморщился, пробурчал что-то нелицеприятное о провинциальных вертопрахах, которые только кляч пугать и горазды, побренчал чем-то в кармане и вытащил небольшой пузырёк. Не без труда откупорив плотно пригнанную крышку, алхимик резко дунул, выпустив из пузырька желтоватый туман, окутавший лошадь и моментально её успокоивший. Коняга махнула хвостом, жалобно поржала, сетуя на людскую злобу и глупость, повернула за угол и оказалась точнёхонько подле кондитерской.
- И какая напасть с Белкой приключилась? – Митрич озадаченно поскрёб за ухом, развёл руками. – Как Бог свят, никогда прежде она так не чудила!
- Очевидно, ей тоже некроманты не нравятся, - проскрипел Сигизмунд Карлович, покидая экипаж и с видом государя-императора, вознамерившегося посетить лазарет, шагнул в кондитерскую.
Изрядно сконфуженный Сергей Петрович хотел было потрепать лошадку по холке, но так отпрянула в сторону, диковато косясь на него лиловым глазом.
- А ить и правда, не нравитесь Вы ей, - хохотнул Митрич, - ну, да не переживайте, господин дознаватель, на кой Вам симпатии кобылы? Главное, чтобы девки, пардон, дамы любили, а лошадь, она животная глупая, какой с неё спрос?
Господин Бекетов сдержанно улыбнулся, некстати о супруге вспомнив и шагнул в кондитерскую, но не успел толком войти, как ему в голову прилетел кусок торта, добро, без блюдца фарфорового.
- Это ещё что за…?! – взревел Сергей Петрович и тут же услышал горячий шёпот:
- Вы бы пригнулись, господин дознаватель. Неровен час, оборони Господь, чем потяжелее торта схлопочете, а второго некроманта, чтобы Вас оживлять, у нас нет.
- Нам и этот без надобности, - раздался вполне узнаваемый недовольный скрип слева, в которому прибавилось какое-то странное хлюпанье и причмокивание.
Господин Бекетов поспешно пригнулся, протёр глаза, огляделся по сторонам и уважительно присвистнул. Кондитерская, ещё совсем недавно блиставшая роскошью и чистотой, представляло собой поле сладкого боя: всюду валялись куски всевозможных сластей, разливались разноцветные лужи, в которых поблёскивали осколки стёкол и печально мокли обрывки одежды. Как истинное поле боя это не обошлось и без поверженных тел, у перевёрнутого стола ничком, уткнувшись головами в пол лежали два мужчины, а их души, ничуть не смущаясь тем, что они боле не связаны телесными оболочками, продолжали осыпать друг друга ругательствами на французском и русском языках и швырять друг в друга всем, что под руку подворачивалось.
- Прекратить! – рявкнул Сергей Петрович поднимаясь на ноги и тонкими магическими жгутами связывая обе души. – Вы кто такие, по какому праву в приличном месте буйство устраиваете?!   
- Кто я такой?! – с сильным французским акцентом возопил немолодой полноватый мужчина с сильно выпирающим вперёд брюшком. – Я есть хозяин этой кондитерской месье Брюсоф, а потому вправе, по закону сюзерена, творить суд и казнь на своей территории! Вы не имеете права меня останавливайт, я есть хозяин!
- Да какой ты хозяин, - чуть не порвал от возмущения магические путы тоже весьма упитанный мужчина, летами помоложе, зато статью поблагородней. – Ты и над сами собой не властен, безумец!
- Отставить! – рыкнул господин Бекетов, понимая, что затихшая перепалка готова вновь разгореться. – По одному будете говорить. Начнём с отца, а потом спросим сына.
- Он мне не отец! – вскинулся Брюсов-младший.
- Это есть бастард, мой сын не тот! – взбеленился старший кондитер.
Сергей Петрович с шумом выпустил воздух через плотно стиснутые зубы, хлопнул в ладоши, накрывая младшего Брюсова магическим куполом и повернулся к старому кондитеру, сердито сверкнув глазами:
- Не успокоитесь, с Вами то же самое будет. Говорить будете кратко и по существу, мне Ваши истерики без надобности. Всё понятно или подробнее объяснить?

Продолжение истории можно прочитать здесь: