Будьте добрее!

На днях мне подруга прислала высказывание священника о том, что на зло нельзя отвечать злом, и написала: «Ты тоже никогда не отвечаешь на зло, значит ты живешь правильно, как сказано в Библии». Я ей ответила шутливо: «Просто я трусиха, боюсь, чтобы меня не побили». Но как говорится, в каждой шутке есть доля правды. В тот же день, просматривая телефон, увидела сюжет, как дама, приличная с виду, получает заказ в пункте выдачи. Она ругается, речь ее сплошной мат, возникает ассоциация с прорывом нечистот, но видимо, женщина собой довольна. Сотрудник молча выслушивает ее, не произнося ни слова, когда она спрашивает: «Это все?», он отвечает: «Да». Читаю комментарии, в основном люди возмущены поведением женщины, но некоторые читатели считают, что парень терпила и нужно было ей ответить. Я думаю, что парень совершенно правильно делал, что не стал ей отвечать, он же не знает, что это за человек, может быть она больная, у нее не все в порядке с головой. Мы обычно в таких ситуациях думаем, может она сумасшедшая.
Мне в жизни тоже приходилось встречаться с такими людьми. Работаю в профкоме комбината питания бухгалтером. В одном из наших подразделений есть сотрудница Татьяна Павловна, выбранная профоргом. Женщина очень эмоциональная, если ее что-то раздражает, лучше держаться от нее подальше. Вот в один прекрасный день слышим ее крики, это Татьяна Павловна поднимается по лестнице, понимаем, что идет к нам. Мой начальник председатель профкома Валерий Павлович моментально прячется в своем кабинете, успев сказать: «Меня нет, я уехал в горком!». Заходит Татьяна Павловна, возбуждена до предела. Я ее приветствую и пытаюсь ее успокоить словами: «Что случилось? Расскажите мне, может мы сможем решить с Вами эту проблему?». Задаю ей наводящие вопросы, потому что из ее сумбурной речи ничего нельзя понять, прошу ее присесть и спокойно мне объяснить, что же все-таки случилось. Татьяна Павловна постепенно успокаивается, я с помощью наводящих вопросов выясняю, что же ее так возмутило. Оказывается, женщина из их коллектива подала заявление о предоставлении ей путевки в санаторий: «А вы тут сидите не мычите и не телитесь!». Я ей спокойно объясняю, что заявку в горком мы передали и нужно немного подождать, как только такая путевка появится мы отдадим ее Вашей сотруднице. Татьяна Павловна, окончательно успокоившись, мне говорит: «Я сама не знаю, чего это я так орала. Поговорила с тобой, вроде и путевки у меня нет в руках, но я довольна, что получила от тебя обещание». Наша библиотекарь Оля меня спрашивает: «Надя, как ты себя чувствуешь после этого разговора?». Я ответила, что чувствую усталость, на что Ольга говорит: «Это она твою энергию выпила». Не знаю, но общаться с такими людьми тяжело, нужна крепкая выдержка.
Я не знаю почему, но «странные» люди питают ко мне симпатию.  Подруга смеется, говорит: «Подобное тянется к подобному». Но я думаю, что очевидно, моя внешность не внушает им опасения, они понимают, что я смогу их выслушать, не причинив им вреда.
Так, когда мы жили на Переяславке, к нам в квартиру подселили женщину, которая пробыла на лечении в психиатрической больнице 20 лет. Я была девочкой, меня женщины во дворе спрашивали, не страшно ли жить с сумасшедшей? Я отвечала: «Нет, она спокойная, нас не обижает». Когда нам дали новую квартиру и мы должны были уезжать, Анна Александровна принесла нам чемодан со словами: «Здесь приданое для Нади, когда она подрастет и выйдет замуж, это ей пригодится». В чемодане оказались кружевные салфетки, такие же накидки для подушек, покрывало очень красивое. За время лечения в больнице она научилась искусно вязать крючком. Еще в чемодане была меховая безрукавка, вот она мне пригодилась, когда я работала в магазине. Мой прилавок был рядом с черным входом, который никогда не закрывался и зимой оттуда несло холодом, но эта курточка меня спасала, я вспоминала Анну Александровну добрым словом.
На другой работе, меня обожала уборщица тетя Дуся, она женщинам говорила: «Когда Надя выйдет замуж, я дам ей на подарок 3 рубля»,  хотя у нас на торжество, обычно, на подарок сдавали по рублю. Позже у нее случилось нервное расстройство, она пришла к нам домой, потому что жила недалеко. И молча ходила взад, вперед, при этом тяжело вздыхала. На мои вопросы не отвечала, я понимала, что она не в себе и не знала, как ей помочь. Потом ушла, так и не сказав ни слова. Когда пришел отец, я ему рассказала, он сразу же отправился к ней и вызвал скорую. Её увезли в психиатрическую больницу. И еще был случай, который меня напугал. Мой сосед, ночью перелез через балкон в мою квартиру. Это у него случилась «белая горячка», он искал спасения у меня от преследователей, которые его хотят убить. Об этом случае у меня есть рассказ. Вот такая везучая, эти люди, почему-то, ищут у меня спасения.
Однажды по воле случая я посещала психиатрическую больницу. К нам в профком пришел секретарь парткома Михаил Григорьевич и просил у моего начальника, чтобы он отпустил меня, поехать с ним в псих больницу. Я не знаю, зачем ему нужно было, чтобы я поехала с ним? Может быть для солидности или в качестве свидетеля его беседы с главврачом лечебного учреждения? Ну, делать нечего, поручено - нужно выполнять! Когда мы приехали, нас сразу же проводили в кабинет главврача. Нас встретил мужчина лет пятидесяти, в белом халате, вид у него был уставший. Он нас усадил напротив и стал слушать. Михаил Григорьевич стал ему рассказывать причину нашего посещения. Оказывается, сотрудник нашего комбината, являющийся членом партии, попал к ним и нам необходимо забрать его партийный билет. Доктор очень пристально на нас смотрел, по-моему, даже с подозрением. Мне стороннему человеку, было заметно, что его профессия наложила свой отпечаток, я это видела в его поведении, в том, как он слушает, смотрит .Он не просто слушал, а оценивал нас и нашу речь с точки зрения специалиста .Мне вдруг, вспомнился рассказ Куприна «Путаница» и смешинка попала мне в глаз, понимаю, что я должна быть серьезной, но мысль о том, что этот доктор тоже может с легкостью нам поставить диагноз, меня просто сразила. Я стала кашлять, чтобы хоть как-то сдержать смех.
Но, как я и предполагала, партийный билет, нам отказались представить, но разрешили побеседовать с пациентом.  Больной оказался вполне вменяемым и пообещал нам, что, как только выпишется, придет в партком с парт билетом.
Когда мы покинули больницу Михаил Григорьевич меня спросил: «Что тебя так развеселило?». Я ему рассказала, что вспомнила рассказ Куприна, но он по-моему его не читал, но ответил многозначительно «А-а-а».
Вот такие воспоминания пришли мне в голову после просмотра телефона.