Рыцарь... - 12

***

С утра Инну было уже не остановить. Она хлопотала и хлопотала. Пока не пришел Вася, представляла, что ее видит мама. Сидит на диванчике, смотрит на ловкую и расторопную дочку и сердце ее радуется. Инна даже разволновалась, боялась перед мамой в грязь лицом ударить.
Вася явился завтракать в трусах и майке, рассмешил Инну и согрел ее еще одним забытым лучиком семейной откровенности и доверия, ведь отец тоже считал трусы домашней одеждой. Потом хвалил завтрак. И Инна расслаблялась, и становилась счастливее и значимее.
- Редкой пробы хозяйка!
От таких слов Инну приподняло. Слышала бы мама! И папа. А что «слышала бы»? Позвонит им и все расскажет, пусть радуются.
Так и пошло. Тем более что Инна позволила себе признать, что ей самой нравится делать все своими руками. Какие к черту служанки? Думать все время, что не так помыли, не так убрали? Нет уж! Она лучше сделает, а если где грязь и останется, так это же своя грязь, не чужая. Свои микробы не страшны.
 Впервые она никого из себя не изображала, была собой и полностью устраивала Васю. На завтрак теперь тоже ходила в исподнем, и от этого было спокойно и защищено, словно она жила с папой и мамой. Только роль у нее теперь не дочки, а мамы.
Инна с удовольствием вела себя как мама. Суетясь по дому, почему-то часто вспоминала ее, улыбалась и преисполнялась внутреннего довольства от того, что и она теперь дожила до полноценной хозяйки. При этом почему-то Инна стала вполголоса комментировать свои действия, совсем как бабушка. «Сейчас позавтракаем, потом со шваброй по полу пройдусь, освежу квартирку, как раз бульон сварится, раз-раз и лапша готова. Потом отдохну полчасика, белье буду гладить и телек смотреть». Этой своей новой манере она удивлялась и старалась подавить ее – не бабушка же она! – но иногда забывалась и снова тихонько бубнила.
Вася обожал наблюдать за ней, сидел рядом, пока она готовила или гладила, слушал ее и улыбался. Часто он отрывал ее от дела, шлепая по мягкому месту и прижимая к тому, что рядом: к стене, дивану, столу, креслу. Инна верещала, и в памяти всплывали такие же вскрики мамы, которые она иногда слышала и приходила ругать папу, чтобы он не мешал маме.
Вася, действительно, чем-то был похож на отца, только вел себя лучше. Он был предупредителен, словно давно выучил, что Инна любит и что ей нужно: подкладывал подушку ей под поясницу, когда она садилась на диван, подвигал варенье, укрывал одеялом, говорил, где она оставила тапки или телефон.
Инне нравилось, что Вася был как мышка-норушка, не сравнить с Никитой или другими. Он любил делать домашнюю ревизию, сортировал, переставлял содержимое полок в кладовке. Рассчитывал, когда нужно будет покупать стиральный порошок или губку для обуви. Что-то спрашивал у Инны, она с удовольствием вникала и советовала. Он был хозяйственный, совсем как папа. Инна вспоминала, как ее родители по осени садились рядышком и «подбивали баланс» по запасам. Теперь она так же сидела с Васей. Это их объединяло и привязывало друг к другу.
Его обрадовали Иннины запасы, зря она смущалась тащить весь этот «погреб» к нему на Кутузовский. Он рассматривал банки с закрутками, нюхал сало и спрашивал, кто делал и про хозяйство родителей.
Вообще, его очень интересовала Иннина семья. Он хотел знать обо всех как можно больше, просил показать фотографии. Интересовался, у кого какое образование, кто, чем болеет, сколько у кого детей. Вот зачем ему? Но Инне было приятно, Вася первый, кто интересовался ее семьей, родней, болячками. Говорил, что надо будет обязательно познакомиться со всеми. На завтрак ел гречку с тушенкой, всякий раз нахваливая умелые ручки Инниной мамы и желая ей здоровья.
Однажды, когда Инна разговаривала с мамой, Вася взял у нее трубку, представился, поблагодарил и похвалил маму и папу за вкуснятину, которой его угощает Инна. Сказал, что каждый раз ест за их здоровье. Инна представила, как приятны были маме Васины слова. Потом удивилась, услышав, что Вася умудряется делать заказ на баночку тертого хрена. «Чтобы аж прошибло!» - сказал он. А когда Василий вдруг заговорил по-украински, Инна только руками развела: испортил ей всю картину! Она рассказывала родителям, что живет с москвичом в центре столицы. Знала, мама не будет молчать и весь городок и все ее одноклассники должны уже знать, как удачно Инна устроилась. А Вася на мове надумал говорить! Ну не вредитель? Если станет известно, что она сошлась с хохлом, кто позавидует? Тоже мне, достала звезду с неба! А кто он по национальности?
- Вась, ты русский?
- Я винегретный. Дед был украинцем, женился на татарке. Мама у меня литовка. Вот и думай, кто я? По паспорту русский.
- Ну и я также, не разбери-поймешь.
- Все мы, дети СССР, круто замешаны.

***

Вот что Инне нравилось и заставляло ее стараться, так это то, что Вася всегда искренне благодарил за любой труд и все подмечал. Например, папа жил над домашним бытом, Никита вообще не понимал, откуда что берется. Инну удивляло, что Вася замечает малейшие детали. У него был не просто хозяйский глаз, а почти женское отношение к нюансам. И он не скупился на похвалу, благодарить и хвалить было для него естественным.
- Я смотрю, ты краны наполировала, чистюля моя.
- Шторы по-новому собрала, хозяюшка.
- Вчера ты к печени подала сметану, а сегодня нет, что такое? Мы любим разнообразие, фантазерка?
- Картина набок съехала, пыль, наверное, вытирала и не заметила. Я смотрю, у тебя ни пылинки, ни соринки, додельница!
Раньше Инна не встречала мужчин, обращающих внимание на такие мелочи и вникающих в детали. Обычно они не знают, где что в их доме находится. Вася свой дом знал, любил его и чутко реагировал на малейшие изменения в нем. От Инны он ждал того же бережного, даже любовного отношения. Это удивляло и заставляло Инну усердствовать, было приятно, что она старается не зря. Ее рвение грело Васе душу и доставляло удовольствие. Он хвалил ее за всякий пустяк, этим тоже отличался от папы.
Вася был идеален и сам по себе и тем, что восхищался Инной. Единственное, чем он грешил, так это тем, что оставлял свои вещи по всей квартире: на спинках стульев, кресел, дивана, на дверях. Но, кстати сказать, аккуратно развешивал, не бросал и не комкал. Зато всегда замечал Иннину заботу:
- Ты катышки со свитера срезала? Молодец какая! Спасибо большое.
- Ты мне такие стрелки на брюках нагладила, весь день продержались. Вот это умелица!
- Иннусь, ты носки тоже гладишь? Как приятно глаженные надевать! Ну, затейница!
Инне было приятно. И отрадно, что можно ругать за развешенные вещи. Это был ее конек, и она на нем с удовольствием сиживала, потому что только в этом случае Вася делал виноватое лицо и признавал ее правоту.
- Ну, убери, пожалуйста, - жалобно тянул он, - я так устал.
- А я, по-твоему, лошадь, которая никогда не устает! – наслаждалась упреками Инна.
Вася нежно сопел ей в ушко, потом ложился на диван и больше ее не слушал, а она все убирала и, преисполненная чувством собственной значимости и незаменимости, садилась рядом.

На работе, на улице, в магазине или метро Инна смотрела на мужчин и сравнивала их с Васей. Выходило, что ее Василий лучше. У одного рукава пиджака были затерты до блеска, у другого брюки мятые и явно глаженные в последний раз к понедельнику и на всю неделю, третий неприятно чавкал, четвертый суетился как-то мелко, никакого достоинства. А говорят они как? А смотрят? Где мужская сила и авторитет? Нету. Вася лучше всех. Он такой сильный. Его сила так велика и значительна, что даже превосходит красоту, выше красоты. Инна уже давно не замечала его некрасивости. С ним так хорошо. Она вспоминала уют и теплоту их дома, комфортность их сожительства, защищенность и собственную ценность для Васи и преисполнялась к нему самыми теплыми чувствами и благодарностью. Она была поглощена новой жизнью и об ином не мечтала. Только и думала, чем бы порадовать Василия.
Вася любил кушать дома, с порога заявлял:
- Мужчина домой пришел, что у нас на ужин?
Хвалил Иннину стряпню и умелые руки. Очень любил наваристый борщ, и по выходным ел его с чесночными пампушками. Проснувшись утром в субботу, он сладко жмурился, обнимая Инну, и мечтательно спрашивал:
- У нас же борщичек сегодня на обед? Можно с красной фасолью?
Тут уж Инна старалась! По домашней привычке ставила к борщу каперсы, сметану, сало, колбасу и сухари из белого хлеба, подсушенные только что на сковородке.
- Вот это я понимаю – домашний стол! – одобрял Вася.
Инна налепила вареников с картошкой, и Вася с видом знатока откусил и стал рассматривать начинку:
- Ну, наконец-то! – воскликнул он. – Вот хозяйка, которая знает, что в картошку надо лук зажаривать!
Когда к вареникам Инна подала не только сметану, но и румяный лук и самодельный томатный соус с чесноком, Вася только развел руками:
- Молодец!
Он с удовольствием ел, и Инне было в радость ему готовить. Вася никогда не рисовался и всегда громко и смачно отрыгивал.
- О! Благородная отрыжка! – говорил он. – Калмыки бы тебе овцу подарили, что накормила до отрыжки.
- Некрасиво, - иногда деликатничала Инна.
- Нормально. Что естественно, то не безобразно.
Инна и сама так считала.
После еды Вася обычно ложился на диван, гладил свой живот и с видом довольного сытого кота приговаривал:
- Накормила мужика!
Инна старалась.
А Вася, как и обещал, обеспечивал мамонта: все закупки были на нем. Сам ездил! Он удивил умением выбирать и запасать продукты и все остальное. Перед магазином проверял холодильник и кладовку, делал выводы и покупал все, что считал нужным. Раскладывая пакеты, Инна изумлялась свиной рульке или утке. Ну, какой нормальный мужик сам это купит? А Вася имел свои пожелания на неделю вперед:
- Приготовишь холодец?
- Запечешь утку?
- Фермерские яйца взял, вчерашней свежести. Майонез домашний соорудишь?
- Икру купил на утренние бутерброды.
Инна только удивлялась: ай да хозяин! С таким не пропадешь!

И маме он очень понравился. Вот Вася хитрый! Похвалил, поблагодарил и сразу вышел в фавориты. Мама теперь спрашивала не «шо тебе, доня, передать?», а «шо Васику хочется?» И Инне же выговаривала, хорошо ли кормит и ухаживает за мужиком?
- Ты лучше спроси, хорошо ли он за мной ухаживает! – возмущалась Инна.
- Вася – мужчина правильный, уверена, что все правильно делает. Держись за него, доня, - наставляла мама.
Спорить или возражать было бесполезно, мама сказала, что сердцем чувствует, что Вася - тот, кто нужен.
- Он умный, опытный, научит тебя уму-разуму, не ерепенься там, - слышала Инна всякий раз.
- Ну, вообще,– разводила руками Инна, - ты на чьей стороне?
- На твоей, поэтому так и говорю.

***

Почти год Инна была поглощена новым образом жизни с Васей и всем довольна. Потом попривыкла, стала принимать эту гармонию как должное и заскучала. Заскучав, оглянулась по сторонам и задумалась, а если Инна начинала думать, то все, ничего хорошего ждать не стоило.
На нее вдруг обрушилась информация извне, и Инна почувствовала себя обделенной. По телевизору постоянно попадались фильмы про любовь, ухаживания, подарки, завоевание женского сердца. Красавицы капризничали, хмурили бровки и были обворожительны, а кавалеры кидали шубы им под ноги и вставали на одно колено. На улице Инна встречала парней и девушек с цветами. На асфальте во дворе краской написали: «Котенок, я так люблю тебя! Будь моей!» Инна, всякий раз выглядывая в окно, видела эту надпись и хотела, чтобы это написали ей, и хотела быть котенком. На работе вели обычные разговоры: помощница Марина снова поссорилась с женихом, и он подарил ей колечко; Инна Георгиевна купила новое платье и выгуляла его в ресторан; почти все на новогодние праздники уже приобрели путевки в тропики. Инна тоже хотела колечко, платье, в ресторан и в тропики. Она внезапно поняла, что Вася ей ничего не дарил, никуда не водил и не собирался вывозить. Он ее не любил, и она его не любила. Ну и в чем смысл тогда? Она заменила уволенную домработницу? Зашибись, веселуха!
Инна словно проснулась и посмотрела на свою жизнь трезво. Кастрюли, тряпки, фартук – вот вся ее жизнь. Только это делает, только про это говорит и думает. Где жизнь? В чем свет и радость? В свиной рульке и новом моющем средстве?
В отношении к ней Василий вообще никак ничего романтического не демонстрировал. Комплиментов не источал, ласковых слов не говорил, искру в глазах не зажигал, подарков не подносил. Хвалил только за дела, как сотрудницу. Полгода прожила в фартуке и не замечала этого! Куда она ходила, где была? На работу и обратно. Жуть. Инне стало обидно, что ей отказывают в праве быть красивой женщиной, даже убивают в ней женщину. У нее под ложечкой засосало от желания кокетничать и флиртовать, видеть и чувствовать, что она дразнит воображение и будит желание, вызывает любовь. А свернутые в ее честь горы? А брошенные к ее ногам бриллианты и меха? Где все это? Инне стало жаль себя, обделенную, даже слезы выступили. Она все чаще об этом думала, хмурилась и супилась.
- Что это ты? –заметил ее нахохленность Вася.
- Я уже не розочка и не дорогая? – дрожащим от подступивших слез голосом спросила Инна.
Васю такой вопрос удивил, брови его поползли вверх.
- Здрасьте, приехали! Ты уже моя женщина. Хозяйка моего дома. Зачем мне тут розочка?
- И чем одно другому мешает?
- Твой отец называл твою мать цветочком или зайчиком?
Инна представила грузную маму в байковом халате с вечной «химией» на голове: на цветочек мама не тянула. Но она же тянет! Чистая розочка!
- Вот и мои родители этим не страдали. И ничего, прекрасно живут, сорок лет под одним одеялом.
Инна сделала кислое лицо, всем видом показывая, что ей хочется быть розочкой. С розочкой тоже можно сорок лет под одним одеялом провести, даже приятнее, чем с толстой теткой.
- Ты же меня несколько недель называл дорогой, это не мешало!
- Я ухаживал. Тем более ты сама просила тебя так называть.
Вася искренне считал, что уже отдал дань традиции в период ухаживаний и давно можно быть собой.
- Ухаживал?! – изумилась Инна.
- А что, нет?
- Какое это ухаживание? Мы только знакомились. Так не ухаживают.
- Не понял.
- Да я только привыкла к тебе и все. Думала, ухаживания сейчас будут.
- Пардон! – стукнул Вася руками о собственные колени. Теперь опешил он. – Значит, ты спишь с человеком, с которым только познакомилась и едва привыкла к нему. Ты год живешь с ним. И ты утверждаешь, что он тебе еще не совсем нравится и должен стараться понравиться?
Инна растерялась и молчала. Ее душевные порывы разбивались о его логику. Она не умела объяснить, что Вася не должен останавливаться в ухаживании, что она хочет, чтобы ее ласкали и покоряли. Ведь она не любит его, разве ему не хочется завоевать ее любовь? Его что, не волнует, что они живут вместе, не любя? Инну, например, сбивало с толку, что она не испытывает к Васе никакого трепета как в кино. Как будто бы он подруга или родственник. В этом была ненормальность и абсурдность. И вообще, разве это не здорово, чтобы ее завоевывали каждый день? Да! Лили словесный сироп в уши, удивляли и радовали подарками, носили на руках до дивана и грозили откусить ее курносый носик. Делов-то!
- Ты ни разу не сказал, что любишь меня. Мы живем как родственники. Как будто бы между нами ничего серьезного.
- Ты думаешь, я не люблю тебя? – Вася помолчал. - Да, я не пускаю слюни, не стою под окном с гитарой, не умоляю тебя о поцелуе. Мои чувства другие: я готов прожить с тобой до конца дней, быть верным тебе, работать для тебя, жить для нас и наших детей. Что это? Я сотни раз говорил «люблю» тем, кто не вызывал у меня желания быть верным, кого я просто хотел и потом легко забывал. Смотри на поступки, Инна. Слова ничего не стоят, они отвлекают внимание и все.
Инна растерянно молчала. Вроде, Вася все правильно говорит, но …как-то по-стариковски. Жить в состоянии флирта всегда было ее жизненной потребностью, ускоряло бег крови и придавало смысл собственному существованию, ведь быть женщиной – значит, обязательно кружить головы. Без этого Инна чувствовала себя мертвой или несуществующей. Если в одном пространстве рядом с ней появлялся мужчина, она начинала кокетничать. Неважно, какого возраста был этот мужчина: старик, глядя на нее должен быть сказать: «Эх, где мои двадцать лет?», а мальчик робеть от ее красоты и чар. В этом была вся Инна. Получалось, Вася отрицал ее суть. Зачем тогда выбрал ее? «Выбрал бы старушку своего возраста» - думала Инна.
- Для меня все эти котики, пусики, мусики и прочее – признак нестабильности, - сказал Вася, не дождавшись ее ответа. - Как будто бы люди играют роли. Вот когда по имени называют, это значит, что тебя воспринимают как есть, самим собой. Это трезвее и надежнее. Я тогда понимаю, что я Василий и имею ответственность. А если я котик, то должен только мурлыкать. Бред. Не хочу.
- Ты же не всегда был таким умным?
- Не всегда, - согласился он. – Период бреда был и у меня.
Она глубоко вздохнула, показывая, что у нее, видимо, сейчас именно период бреда. Инна в принципе была согласна с Васей, но душа просила другого и откладывала трезвость на потом. Хоть бы иногда слышать что-то типа: «Привет! Я пришел. Где мой зайчик?» Инна бы счастливым зайчиком доскакала до дверей и была бы на подъеме.
- Мне казалось, ты всем довольна, - снова сказал Василий, - сколько месяцев прекрасно жили. Что вдруг за претензии?
Инна не умела толком объяснить, что все это время была настолько поглощена новой ролью первоклассной хозяйки, которую хвалят и хвалят, а она все никак наслушаться похвалы не может и рада стараться, что даже забыла про другие свои потребности. А теперь вспомнила. Что тут непонятного? Только как это ему объяснить?
- Просто всех любят, - обиженно кивнула Инна в сторону окна, из которого читала про котенка.
- А тебя чем не любят? – Вася посмотрел на окно. На подоконнике сидели два голубя. - Плохо тебе со мной, что ли? Я о тебе не забочусь?
- Это любовь, по-твоему?
- Самая реальная и стоящая.
- Ну, не знаю, - протянула растерянная Инна, думая о колечке Марины, платье Инны Георгиевны, ресторане и путевках в тропики.
- Мы никуда не ходим.
- А куда нам ходить? Кино по телеку смотрим, готовишь ты лучше, чем в ресторанах, театры мы не любим, выставки нам по барабану. Куда ходить?
- А на море?
- Я хочу себе дом купить. Пока коплю. Да и чего на этом море? Я уже везде был, надоело, всегда по дому дико скучаю.
- Ты-то был, а я нет, - проглотила Инна слезы обиды. Вообще о ней он не думает! О себе только.
- Наездишься еще, вся жизнь впереди!
Спорить Инна никогда не умела, отступала, тушевалась, не знала, что сказать. Из-за этого у людей создавалось впечатление, что ее переубедили, и теперь она думает так, как надо. Но Инна стояла на своем. Если искусство дискуссии ей не давалось, то упрямства было отмерено на семерых. Она не любила, когда ее лишали чего бы то ни было, становилась агрессивной, упертой, настырной, сознание ее сужалось до определенной цели: получить! Ей как будто шоры на глаза надевали, и успокаивалась она только тогда, когда получала свое. Все остальное становилось неважно.
Оставив Васю в ложном убеждении, что он прав, и она с ним согласилась, Инна копила внутреннее недовольство.
Кстати, к недовольству от недостатка внимания, после этого разговора прибавилось что-то еще, более весомое, но уловить его и сформулировать словами Инна пока не могла. Что-то смутное, сродни чувству опасности.

Понять свое смутное беспокойство Инна смогла недели через полторы. В какой-то момент увидела у Васи особое чувство в глазах: довольство, что все вокруг него его. Казалось бы, увидела и увидела, что тут такого: человек радуется. Но внутренне чутье растревожило Инну. Она поняла, что человек, который любит свое имущество, никогда никому его отдаст. Конкретно: Инне ничего не отдаст. Сразу стало понятно, что ее недавно обеспокоило: Вася сказал, что хочет купить себе дом. Себе! Не нам, и уж тем более не ей.
Инна призадумалась. Она всегда планировала выйти замуж и естественным образом получить имущество мужа. Похоже, это может не пройти. Даже наверняка не пройдет. Ей можно будет всем пользоваться и всему этому служить, пока она сама будет угодна Васе или любому другому. Но это не станет ее собственностью.
Неприятное открытие! Пораженная, Инна села на стул и стала думать. Быть бесправной, зависимой? Получается, она горбатится на чужую собственность, при этом не предпринимает ничего, чтобы обрести что-то свое. Теряет время. Упускает возможности. Вася ничего не теряет, вон как для себя старается! Себе квартиру купил, себе дом присматривает. А Инна ушами хлопает! Живет на правах обслуги и рада стараться! Еще счастлива, что ее кормят. Зашибись, какая умница!
Инну такой расклад совсем не устраивал. Подумав, она решила копить деньги на собственную квартиру. Любой нормальный человек должен иметь свое имущество. Тем более женщина. Жить у мужа, но иметь свою площадь. Захотела – сбежала туда, захотела – сдала в аренду. Плохо, что ли, если денежка капает?
С момента, как стала жить с Васей, она откладывала свою зарплату на особый счет в банке. Теперь решила не тратить ничего, пока не купит заветные квадратные метры. Кстати, главный бухгалтер уже слишком долго была на больничном, ситуация складывалась так, что Инна займет ее место. Зарплата и премии станут заметно приятнее. Лет пять-шесть и у нее будет своя квартира! Не хуже Васиной. Даже лучше, с белой гостиной.