Рыцарь... - 5

***

В шестом классе они с Кирой записались в театральный кружок, который вела жена одного офицера, закончившая театральный институт в Волгограде. Зинаида Васильевна помогла Инне с исправлением речи. Инна и сама уже добилась успеха, у нее остался чуть заметный выговор. А после того как целый год она старательно выполняла всякие речевые упражнения, для которых носила в кармане орехи, то смогла говорить так, как хотела. Только в волнении или при потере бдительности у нее проскакивали чуть заметные, характерные для украинской речи нотки.
Летом, отдыхая у бабушек в Украине, она говорила только по-русски, и детвора дразнила ее москалькой. Нашли чем дразнить! Они ей льстили!
На каникулах Инна часто плакала. Родственники переживали за нее и старались развлечь, звонили маме и жаловались, что Инна очень домашняя, привязана к родителям, так сильно по ним скучает, что постоянно плачет. Маме и папе это было приятно, они сами начинали шмыгать носом от умиления и обещали Инне кучу подарков и обнов.
Но скучала и плакала Инна по Кире, а не по родителям. Ей не хватало Киры, ее ясных глаз, ясных суждений, доброго отношения ко всему. В отсутствии Киры она вела себя как Кира и в этом находила утешение. Идя с ребятами на речку, она останавливалась, чтобы дать поесть бездомному котенку, потому что так сделала бы Кира. Ребята реагировали так, как обычно реагировала она сама, в том числе рядом с Кирой:
- Оставь его, Инка, сам пусть воробьев ловит! Нечего его баловать, а то не выживет!
- Ну, разок-то можно угостить, - отвечала Инна интонацией и словами Киры и становилась чуточку счастливее.
Она не в первый раз задумалась, почему Кира чувствует жалость ко всем? Ну и что, что котенок один? Выживет, никуда не денется, вон их сколько, беспризорных. Ну и что, что старушка горбатая? На то она и старость, чтобы быть немощным. Подумаешь, неграм в Африке есть нечего! Пусть сажают огород и кур разводят. Ее родители же сажают и разводят. Чего жаловаться и скулить? Бери да дело делай! Инна терпеть не могла жалости, считала, что это для слабаков и слюнтяев. И дядька ее, у которого она сейчас гостила, говорил, что жалеть кого-то только портить, потому что тогда ни работать человек не захочет, ни отвечать за себя, паразитом станет.
Дядька был жутко умным, говорил мало, но всегда резонно. Все его уважали и слушались беспрекословно, со всего села приходили спрашивать у него совета. Инна хотела хоть раз подловить его на том, что он ошибся, но не получалось. Например, у него была молодая овчарка, сучка. Такая непутевая собака, что даже странно. Бестолковая, лаяла на все подряд, носилась как угорелая без всякой цели, при этом высоко задирала задние лапы, как взбесившийся конь. Звали ее Динка, дядька ее принес откуда-то. Тетя Валя, жена дядьки, говорила, что толку от такой глупой и неуправляемой собаки не будет. Соседи тоже смеялись и советовали пристрелить, но дядя Коля брал морду Динки в руки, смотрел ей в глаза и говорил:
- Погодите чуток, вот понесет, и дурь из нее вылетит. Еще удивляться будете.
- Как это – понесет? – спрашивала Инна.
- Забеременеет. Вот забеременеет и сразу поймет, кто она и для чего в этой жизни существует. Она и сейчас умная, просто… дура еще.
Инне это казалось странным объяснением и она чувствовала недоверие. Как это вот так просто можно враз все про себя понять и обрести свое место в жизни? И как это - уже умная, но еще дура?
В середине лета все обратили внимание, что Динка уже какое-то время ведет себя солидно, как подобает собаке благородных кровей. Она не грызла обувь, не кидалась на проезжавшие мотоциклы, не брехала с утра до вечера. Вырывала яму в земле и лежала в ней, спасаясь от жары. Есть приходила не спеша, посторонних во двор впускала, но никого без хозяев не выпускала – садилась у калитки, рычала и скалила зубы. И где такому хитрому приему научилась?
- Ты смотри, - говорили все, - прав Николай!
- Что, понесла? – уточняла Инна.
- Да, понесла.
- А как вы узнали?
- Вон на соски ее посмотри, видишь, увеличились?
Инна опускалась на корточки и видела, что да, увеличились.
- Она с нами играть перестала.
- Конечно. Теперь будет все агрессивней, ей потомство надо сберечь.
- А она такой умной и останется? Или ощенится и все?
- Теперь уже навсегда ее характер проявился. Она себя поняла.
Все-таки до конца уразуметь такую метаморфозу Инне было сложно. Мучил вопрос: как так – раз и другой собака стала? Из-за беременности? И люди тоже из-за детей меняются?
- А люди тоже из-за детей меняются?
- Обязательно. Сначала бесятся, потом перебесились и все, знают уже, для чего живут.
Чудно.

Инна начинала читать, потому что Кира любила книги и много читала, хотя на саму Инну они не производили того впечатления, что на Киру, и вообще казались скучными. Обычно она не читала, а только слушала пересказы подруги. Кира всегда рассказывала интереснее, чем было написано. Инна даже пробовала учить английский, как Кира, но это оказалось выше ее сил. Лелея в душе образ подруги, и желая походить на нее, Инна перестала бегать лохматой, и причесывалась, хотя обычно пропагандировала естественный беспорядок на голове. Вообще, в отсутствии Киры Инна вела себя как Кира, а рядом с ней из необъяснимого упрямства бросала вызов привычкам подруги, хотя млела от ее манер и поведения. И почти каждый день писала Кире письма и ходила на почту за ответом. С замиранием сердца она читала, как подруга проводит лето в Крыму, ездит на экскурсии в Ливадию и горы. Слова-то какие: Ливадия, экскурсия! Слова из другой, красивой жизни. Инне нечем было удивить Киру, она помогала бабушкам в огороде и купалась с местными ребятами в речке. Кира писала, что очень загорела, Инна радовалась, что в этом ей не уступает, нос у нее облупился уже дважды.
Инна всегда хотела вернуться домой позже Киры, чтобы Кира с нетерпением ждала ее возле подъезда и все бы увидели, как сильно они радуются встречи и крепко обнимаются. Но Кира приезжала позже, и Инна ждала ее у подъезда, от волнения не умея усидеть на скамейке. А потом они бросались друг другу в объятия и не расставались до следующих каникул.

В девятом классе Кира сказала, что ходит в их школу последний год, что десятый и одиннадцатый классы будет учиться в Москве, чтобы иметь возможность посещать курсы в институте и поступить в иняз. Для Инны эта новость стала громом среди ясного неба. Во-первых, как она будет жить без подруги? Во-вторых, как это у Киры могут быть планы на будущее без нее? В-третьих, оказывается, школа реально скоро закончится и надо определяться с дальнейшей учебой. Без Киры ей ничего не хотелось, они должны учиться вместе и жить рядом. Кира смогла успокоить Инну, только когда принялась расписывать, как будет здорово, когда Инна приедет в Москву. У Инны сначала отлегло от сердца, а затем снова сдавило: где и на кого она сможет учиться? Она не такая умная, как Кира, и оценки у нее средние, а языки ей вообще никогда не давались.
- Я тебя вижу бухгалтером, - словно прочитала ее мысли подруга. – Ты ведь любишь все просчитывать, прикидывать, раскладывать по полочкам, знаешь на все цены. Ты умеешь копить, заполнила целых две копилки! У тебя ведь мышь мимо не проскочит!
- Вообще-то, да, - неуверенно протянула Инна. – А что бухгалтеры делают?
- Контролируют денежные потоки, - авторитетно заявила Кира.
- Денежные потоки? – замерла Инна.
Денежные потоки – это звучало очень и очень внушительно. Денежные потоки – это не медсестра и не учительница. Это - ого-го!
- Да, зарплату начисляют, переводами занимаются, еще что-то. Это твоя стихия, Инн.
- Точно?
- Точнее некуда. Ты к деньгам относишься с уважением. Кто на рынке торгуется так, что продавцы падают? Кто ходит, перевешивает все на контрольных весах?
- Меня мама научила, а то дурят.
- Вот! А меня учи не учи, я всему верю.
Так с легкой руки Киры определилась Иннина профессиональная стезя. И Инна никогда об этом не пожалела, с ее профессией подруга попала в точку.
- Ты только на математику поднажми, чтобы пятерка была, и чтобы поступить смогла, - сказала Кира.

Перед расставанием они сходили в фотоателье и сделали снимок на память. Эту фотографию Инна повесила на стене у своей кровати, рядом с живописным портретом Киры. Портрет она сама попросила у Елены Аркадьевны, мамы Киры, и та разрешила выбрать.
Следующие два года, хоть и были горькими от разлуки, но пролетели быстро, потому что у Инны была цель и полная занятость в подготовке к этой цели. Инна никогда так старательно и прилежно не училась, как в последние два года. Она перерешала все задачники по математике из школьной библиотеки и еще те, которые нашлись у учительницы дома.
Кира звонила ей по средам, а Инна по субботам. Они рассказывали друг другу о своей жизни. Вернее, Кира рассказывала, потому что у нее была жизнь, а у Инны нет. Кира два раза в неделю занималась на курсах в институте, говорила, что это ей помогает и мешает одновременно. Мешает тем, что она уже чувствует себя своим человеком в стенах института и невольно расслабляется, а это для абитуриента опасно. Инна записала слово «абитуриент» на листочке и стала щеголять им в школе. Еще Кира посещала театры и рассказывала, как трудно было достать билеты, что отстояла длинную очередь, но не жалеет. Что-то в постановке у них с Альбиной Петровной вызвало восторг, а что-то разочаровало. Инна слушала и представляла себе взволнованных и наряженных Киру и Альбину Петровну, как они собираются, предвкушают, сидят в бархатных креслах и наслаждаются прекрасным, потом обсуждают увиденное с другими театралами. Инне тоже хотелось в театр. Альбина Петровна, наверное, прикалывала к платью брошку в виде павлина. Это была настоящая драгоценность, несколько раз Альбина Петровна разрешала им с Кирой рассмотреть и подержать ее. Маленький павлин оказался тяжеленьким, изумруды и рубины в его хвосте сверкали необыкновенно.
- Альбина Петровна брошку надевала? – уточняла Инна.
- Конечно, - понимающе смеялась Кира, - куда она без нее!
Инне нечего было рассказать в ответ и она слушала Киру. Кира жаловалась, что им с бабушкой почти месяц пришлось ждать очереди к портному, чтобы пошить костюмы по фигуре. И еще почти месяц ждали ткань, которую они выбрали. Кира – букле цвета топленого молока, а Альбина Петровна «гусиные лапки». Инна старалась представить, как могут выглядеть букле и «гусиные лапки», наверное, красиво, раз их ждали целый месяц. Только не понятно, к чему такие сложности.
- А купить костюмы нельзя? –спросила Инна. Ей не очень-то нравилась идея с портным. Мама шила себе платья у знакомой портнихи, но все выходили какие-то колхозные варианты. – В Москве же полно магазинов. Или дорого все?
- Портной ведь четко по твоей фигуре шьет, все как влитое сидит. И у него, кстати, дороже получается, чем в магазине.
- Наверное, крутой портной.
- Говорю же, очередь на месяц была.
Инна вспомнила фильмы про итальянских мафиози, они шили костюмы у старичков-портных. Ей захотелось одеваться у крутого портного, чтобы ждать очереди, и одежда сидела как влитая. И жаловаться на это знакомым, щеголяя безупречным платьем.
Надежды Инны увидеться с Кирой летом не сбылись. В последние школьные каникулы родители решили отправить ее в турне по всей родне в Украине. Мама сказала, что неизвестно, как оно будет дальше, может, они ее потом и не увидят сто лет. Инна и не собиралась в будущем тратить время на поездки по родственникам, поэтому отнеслась к маминой идее как к последнему долгу. Тем более, что у Киры родился братик и ехать к ним в гости было неудобно. Да и лето Киры было расписано по дням: летние курсы в каком-то другом институте, автошкола, поездка на море.