Лиля... - 8
В субботу Оресту исполнится тридцать четыре года. День рождения его совсем не радовал, напротив, тоска грызла душу. За прошедшие годы он не смог принять того, что в его жизни нет Лили, скорее, он отказался от самой жизни. Все шло бесцветно, как-то зря и ни к чему. Он не думал об этом прямо, вообще ни о чем не думал, кроме работы. Его сердце сдавило еще в памятную новогоднюю ночь и с тех пор не отпускало. И если в течение года ему ни о чем не думалось, то собственный День рождения, Новый год и Восьмое Марта проходили с болью. Его должна была поздравлять и любить Лиля.
После института Орест устроился гинекологом в районную поликлинику и без всякого движения сидел на одном месте. Никуда не вырос, ничего не достиг. Трудился как конь на пашне, безотказно соглашаясь на замены, праздники и внеурочные. Как и ожидалось, стал блестящим диагностом, но ни на какие вершины не рвался, тогда, десять лет назад, из него вышел весь дух, он стал каким-то механическим человеком. Орест жил бобылем, иногда
имел короткие отношения и то потому, что инициативу брали на себя женщины. Они его быстро оставляли, ведь он был к ним мертвецки равнодушен.
Нынешний свой День рождения он провел на дежурстве, сам напросился, чтобы не оставаться одному. Прием получился полный и грустить о себе было некогда, лишь вечером он остался наедине с собою и тоскливо поглядывал на часы: скорее бы стрелки перевалили за полночь! С первой минутой следующего дня ему всегда становилось легче. До следующего праздника. От тридцать пятого года своей жизни Орест не ждал ничего примечательного, ведь все примечательное давно досталось другим, не ему.
Однако настал день, когда судьба настигла его в лице благодарной пациентки. Он вылечил ее и посоветовал немедленно забеременеть, если она хочет иметь ребенка. Она страдальчески скривилась на этот совет, потом горько пошутила:
- Ну только если Вы поможете мне!
Орест удивился горечи в ее ответе, он не замечал, что она нехороша собой и не улавливал связанную с этим трагедию ее жизни, и ответил, пожав плечом:
- Помогу. - Он и сам не знал, кто что из них подразумевает под этим, но ему было все равно, в конце концов, не о плохом деле его просят.
Женщина взяла листочек со стола, написала свой адрес, номер телефона. Секунду подумала, глянула на Ореста и дописала внизу: Анюта.
- Сегодня? Вечером, после работы?
- Хорошо, зайду, - спокойно согласился он, глянув на адрес. Женщина жила рядом с консультацией.
Анюта скоро забеременела, Орест испытал врачебное удовлетворение, поздравил ее, деловито пожав руку.
- Не расти же ребенку без отца? – спросила женщина.
- Конечно нехорошо, отец нужен, - согласился он.
- Тем более, если будет мальчик. Мне кажется, это мальчик.
- Уверен, Вы что-нибудь придумаете.
- Давайте распишемся? Вам же понравилось как я готовлю?
Орест задумался, он не помнил, что ел у этой женщины.
- Понравилось.
- Чего еще? Я человек спокойный, верный, домашний. Нам будет неплохо вместе.
- Хорошо, давайте распишемся.
Потом она предложила:
- Переезжай ко мне, я одна.
Орест пожал плечами и кивнул, мол, почему бы и нет.
Так возникла новая ячейка общества.
В положенный срок на свет появился здоровый крепкий малыш. Когда Орест впервые склонился над кроваткой и внимательно всмотрелся в розовое щекастое личико с крошечным ротиком, то на его одеревенелом лице появилась неуклюжая улыбка. Анюта распеленала ребенка, чтобы папа мог рассмотреть сына во всей красе.
- Смотри, видишь, какой мосластый? – спросила она. – Коленки, плечевые суставы какие крупные. А лапки? Лапки у нас ого-го! Здоровяком будет. И нос будет твой – рубильник. Папин сын!
Орест не понимал, как в крошечном тельце можно рассмотреть мослы – мослы! – а в миниатюрном носике будущий рубильник? Ему малыш казался невозможно хрупким и нежным. Он пальцем потрогал персиковую щечку ребенка, и тот мгновенно инстинктивно раскрыл ротик и стал ловить палец, норовя пососать его как соску. Орест улыбнулся шире, еще шире и глаза его затеплились. Малыш, ищущий почмокать его палец, пробирался в его сердце. Орест понюхал слюнявый палец и даже зажмурился от болезненной нежности к молочному чистому запаху новорожденного человечка.
- Надо на квартиру встать, на улучшение жилищных условий, - сказала счастливая молодая мама. – Чтобы у него своя комната была. Подашь документы?
- Хорошо, подам. Как его зовут?
- Может, Виктор? Он моя победа над приговором, наша победа.
- Хорошее имя.
- Может, и он будет по жизни победителем, как его отец, - смущенно порозовела Анюта.
Орест удивленно оглянулся на женщину: неужели он для нее победитель? Это было неожиданностью и впрыснуло в его сердце первую порцию забытой мужской силы.
Потом он задался запоздавшим вопросом: кто она? Он ничего не знал об Анюте, ни сколько ей лет, ни где работает, была ли замужем и прочее. Она была в меру полноватой, уютной, с мягкими движениями, ласковой манерой речи и добродушным взглядом. Такая русская-русская баба. Округлая, без углов, как матрешка, об нее не ударишься. Хорошая. Ему понравилась.
- Кем ты работаешь? – спросил Орест, не подумав об уместности и корректности такого вопроса. Анюта поняла его, чуть рассмеялась:
- Очнулся? Провизор я в аптечном киоске в поликлинике, где ты работал, не замечал меня?
Орест отрицательно покачал головой.
- А я тебя всегда знала, каждый день мимо ходил, пока вас в консультацию не выделили.
- Как хорошо! – непонятно ответил Орест. Анюта улыбнулась, снисходительно, с пониманием. Потом продолжила свое:
- У меня мама в деревне, давай ее пропишем у нас, тогда нам трехкомнатную квартиру дадут, а так только двушку. Лучше же будет? Мама не будет с нами жить, она землю любит.
- Давай пропишем.
Анюта взяла малыша на руки, приложила к груди. Орест смотрел на них и внутри него разливалось тепло.
- Иди тихонько, - шепнула Анюта, - засыпает.
- Тебе сколько лет?
Анюта прыснула:
- Проснулся, жених! На четыре года моложе тебя!
- Ну и хорошо, - одобрил Орест. Возраст супруги ему понравился.
Орест пошел в кухню, остановился в дверях, облокотился об косяк, оглядывая все вокруг, словно впервые. Как чисто везде! Кастрюлька на столе у плиты закутана полотенцем для тепла – что-то приготовлено! Рядом сковородка с чем-то и тарелка со стопкой блинов. Блины источают забытый аромат горячего печеного теста, уюта, дома, заботы, крыши над головой и надежных стен. Все, что когда-то он получал от мамы. Теперь и у него есть дом? И трогательно-смешной комочек-сосунок с голыми розовыми деснами, его мосластый сын. Орест свернул блин, целиком засунул в рот, зажмурился: «Хорошо-то как, господи!» Он впервые за долгие годы вздохнул глубоко, полной грудью, больше внутри ничего не сдавливало. Орест чувствовал себя живым.
- А борщ? А котлеты? – услышал он за спиной мягкий упрек. – Садись за стол!
Орест впервые осмысленно смотрел на хлопоты Анюты, сегодня он почувствовал ее и принял. Хорошая женщина, с ней тепло и …хорошо. Просто хорошо. Спокойно, надежно, осмысленно, с целью. Сейчас будет борщ и котлеты, потом он пойдет в магазин, потом посидит с Витюшкой, пока Анюта будет управляться по дому, потом ужин, спать, вставать к сыну, потом на работу – сколько всего! И все нужное, очень нужное им всем.
- Спасибо тебе, - мягко сказал он.
- За что? Ты же еще ничего не попробовал, - Анюта поставила перед ним тарелку с борщом.
- Есть за что.
Свидетельство о публикации №224070301068