Соломоновна и бедлам

 Жить почти в центре Санкт-Петербурга – это здорово!
 Даже если вы живёте в старом фонде, в доме с трещинами и облупившимся внутридворовым фасадом. Сам двор – колодезного типа, но довольно просторный. Туда даже на пару-тройку часов заглядывает солнце. Когда погода позволяет, конечно. Где совместными усилиями стародавних жильцов и, отчасти, древних старушек, разбиты пусть и небольшие, но весьма живописные клумбы у парадных. Там же, у парадных, местными старожилами мужеского пола из подручных материалов сооружены очень добротные скамейки, на которых местный, покрытый исторической плесенью и неким вековым шармом с запахом нафталина бомонд женского пола живо обсуждает животрепещущие мировые и дворовые новости.
 Этакое «всевидящее око и всеслышащее ухо». Ну и – всеговорящий рот.
 Для них американский президент, по их версии – БАЙДОН, является профаном в политике по той простой причине, что он младше любой из них. Алка, проститутка из второй парадной, к которой Соломоновна относилась с симпатией, для придворной челяди была ШАЛАВА, хотя много полезного во дворе и в доме было сделано именно с её подачи и с её помощью. Нюрка, которую все недолюбливали, была КУРВОЙ, "которую ещё поискать надо". Непонятно, зачем искать, когда она здесь и тайком, думая, что никто её не видит, творит паскудство. Всем соседям, без исключения.

 А недавно в дом въехала новая семья из Владивостока. Здоровый  ещё, несмотря на пожилой возраст с сединою на висках, пропитанный солями всех океанов, бывший капитан рыболовецкого траулера или сейнера и его тихая, незаметная жена, учительница или воспитательница. Неважно.
 Он умудрился быстро и без стенаний расселить довольно шумную и доставлявшую неудобства всему двору своими выходками и ссорами коммунальную квартиру и затеял после небольшого затишья грандиозный ремонт.
 Не зная тонкостей строительных приключений и правил, он просто нашёл на ближайшей стройке целую семью гастарбайтеров, пообещал им хорошо платить, даже выдал приличных размеров аванс, снабдив кое-каким инструментом, купленном на Сытном рынке с рук. И уехал закрывать свой гештальт на Дальнем Востоке.
 
 Восточные наёмники, на второй день сообразившие, что отъезд хозяина несет им полную свободу, тут же покинули объект, уйдя обратно на стройку. Просто погнались за двумя зайцами. Но, правда, честно приходили сюда только в выходные дни, начиная с утра шуметь неимоверно, под недовольный оконный ор невыспавшихся жильцов. Шумели они и голосами, и инструментом и даже мусор выкидывали шумно, подогнав с утра под окна так называемые в северной столице ПУХТО (пункт утилизации хозяйственно-технических отходов ). Это – здоровенный металлический ящик на 27 кубов мусора.
 Сброшенный с третьего этажа строительный мусор, будь он в мешках или без, при падении вызывал такой грохот и поднимал столько пыли, что бабушки не вылезали во двор, а кое-кто из них и из поликлиник. Принятое было всем двором решение потерпеть этот бедлам, рушилось от нарастающего ропота недовольных, которые именно в выходные-то и надеялись дома отдохнуть. Участковый только разводил руками: разрешительные документы есть, работы ведутся без нарушений, у работников есть лицензии на работу, документы в порядке.

 Месяц двор лихорадило. Но когда последний ПУХТО увезли, когда рабочие начисто отмыли двор водой, увезя до этого всё то барахло (даже не своё), которое заполняло дальние уголки двора, соседи воспрянули духом.

 Рано, как оказалось.

 Резкие звуки болгарок, раздражающий визг паркеток, умопомРАЧительный вой скрежещущих бензопил и дробный стук добротных, немецких, мощных перфораторов показал, что предыдущий месяц для самих соседей был сродни отпуску на курорте в тихой альпийской деревушке в федеральной земле Тироль. Ладно бы, если всё это было в рабочие дни, когда большинство жителей на работе. Так нет же: именно в выходные! Народ начинал сходить с ума, но официально было не придраться.
Страдали все.

 Пока из отпуска не вернулась Соломоновна.

 Пятничный перелёт был утомительным, с пересадкой и двумя задержками вылетов, поэтому было понятно её желание воплотить своё неуёмное и искреннее стремление выспаться дома.
 «Дом, милый дом!» – в два часа ночи, приехав домой, подумала Соломоновна, укладывая голову на любимую подушку и мысленно заграбастав бессильного перед её хваткой Морфея.

 Спала она крепко и несколько часов подряд. Она просмотрела ровно половину сна, когда её сновидения пошли трещинами и задрожали. Какофония громких и очень громких звуков сверлила нежные перепонки в её ушах, пока мозг спросонья лихорадочно соображал: Это что? Война началась?

 Лишь выглянув в окно она поняла всё.


 Только гастарбайтеры не поняли ничего.

 
 В последующие за её неожиданным просыпанием минуты можно было подумать, что американский режиссёр Чак Рассел, выпустивший в 1994 году в прокат фильм «Маска» с Джимом Керри в главной роли, заимствовал многие выкрутасы своего героя из того, что происходило в ремонтируемой квартире.

 Разъярённой фурией, лёгким, расчётливым движением увесистой ноги выбив металлическую дверь, зелёная от нескрываемого гнева Соломоновна ужасающим смерчем ворвалась на территорию, где бесцеремонно-громко шёл  «процесс улучшения, реконструкции, реставрации без разрушения целостности строительных, капитальных конструкций, экосистемы и инфраструктуры жилого дома», как позже было написано адвокатом в заявлении в полицию.

Короткие, но весьма ёмкие, нетолерантные выражения типа «чурки, урюки, киш-миши, чебуреки, ишаки, иноверцы, басурмане» со скоростью стрижей вылетали в открытые окна, суматошно бились о стены обезумевшим эхом и исчезали в пространстве двора, уступая место следующим изысканным словесным эскападам. Народ, успевший проснуться от надоевших звуков ремонта, вновь воспрянул духом, думая, что рота СОБРа или ОМОНа осадила это гнездо мирных ваххабитов, морально убивающих и калечащих мирных жителей.

 Весь двор высунулся в окна, не рискуя выйти во двор, по которому большими тараканами, выбегая из парадной, лихорадочно и бессистемно метались вусмерть перепуганные чернявые строители без тюбетеек.

 Через минуту ураган стих.

 Наступила зловещая тишина, прерываемая всхлипами одного человека.
 Восточный, с азиатской внешностью товарищ лет тридцати, лёжа на животе, судорожно обхватив ногами и руками зловеще покачивающийся конец бруса, высунутого в окно, непрестанно повторял, клацая зубами от страха: «Брюс Уиллис! Брюс Уиллис!».

 Кто-то с пятого этажа выказал предположение, что, дескать, видимо, Брюс Уиллис, как мститель, ворвался к ним и расшвырял их, строителей.

 Все дворовые соседи его поддержали бы, но те, кто жил напротив, увидели Соломоновну, которая двумя руками надавливала на второй конец бруса,лежащего на подоконнике злополучной квартиры, давая его другому концу с испуганным бедолагой, качаться, как на детских качелях, с неприятной амплитудой на высоте почти 10 метров над асфальтом.

- СОЛОМОНОВНА!!! Ура!– радостный слитный ор нескольких, узнавших её соседей дал понять остальным, в чём причина неожиданного утреннего катаклизма.

- Шалом, православные! – ответствовала им Ахинея, успокаиваясь на ходу. – Что за бедлам тут у вас творится под носом, а вы будто сфинксы, молчите?  Или пра-пра-правнуки  Чингис-хана вспомнили о неуплаченной вековой дани, и вы поджали лапки от проснувшегося генетического страха?
– Хиня! – голос дяди Васи с первого этажа прервал её речь. – Ты что там сделала, что этот горемыка про Брюса Уилисса вспомнил и тараторит только про него? Ответь и спускайся ко мне, квасом угощу свежим.
- Какой такой Брюс Уиллис? «Крепкий орешёк»?
– Ага, он самый! Глядь, как верещит!!!
– Ошибаешься, дядя Вася! Это их бригадир. Он мне сообщает, что «БРУС ВЫЛЕЗ». Типа, дальше - опасно. Бздит, попросту, очко у него, чай, не железное!
– Ух, ты, я сразу-то и не сообразил! – засмеялся дядя Вася. – Затаскивай его и давай ко мне. Или во двор сейчас баночку вынесу.
– Ща выйду, только их басурсанский инструмент заберу.
 Бригадир, затащенный обратно в окно и взятый за шиворот, собрал весь электроинструмент и лично занёс его к Ахинее в комнату.

 Во дворе наступила благостная тишина.

 Пили квас все, несмотря на раннее утро.
 Дядя Вася не жадничал.

*****

Соломоновна же участковому, явившемуся на следующий день по заявлению, сказала, что всенепременно и самолично отдаст его законному владельцу квартиры.
 Тот и спорить не стал, ограничившись только одним предложением, сказанным с облегчением: «Ну и правильно!»

***

 Неделя прошла тихо. Вечером пятницы раздался стук в дверь Соломоновны. Пришла соседка, живущая за стеной.
- Ахинея, а тот инструмент, то ты забрала, ещё у тебя?
– У меня. – ответствовала Соломоновна, обгладывая куриную ножку. – А твоя какая печаль?
– Хочу попросить тебя одолжить перфоратор и болгарку на выходные. Попрошу своего: пусть сам подоконники поставит и обошьёт оконные откосы гипсокартоном за выходные. А, Соломоновна? Чего платить работягам, если мой сам всё умеет?

Соломоновна на этом моменте даже перестала обсасывать мозговую кость от неожиданности. Но сказала:

- Сделала умное лицо, так научись им пользоваться! Сама-то ты сейчас поняла, что сказанула? Или годы не только берут своё, но и забирают твоё? Я понимаю, что ты хочешь на выходных разносить соседям хорошее настроение. Некоторым – вдребезги.
Что за жизнь такая пошла: ни в сказке сказать, ни пером описать. Разве что матом, более-менее, можно сформулировать. Я-то перфоратор дам. Не боишься, что завтра твой фасад глупости и фронтон дерзости потрескаются и невыспавшиеся соседи посмотрят на истинную лепку твоего лица? Мужа не жалко?


Соседка задумалась.

Соломоновна всё же мощным всасывающим движением достала мозг из кости и захлопнула дверь. Пусть соседка подумает сама, над своей идиотской идеей, в тиши парадного.

И вы отдохните, друзья мои! Выходные грядут!
Выспитесь от души и пусть у вас всё будет хорошо!
Помните тост Шарикова?

Желаю, чтоб все!