Из истории русской оперы. Александр Пирогов

4 июля 125 лет назад родился легендарный русский бас АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ ПИРОГОВ -
самый знаменитый представитель уникальной певческой династии братьев Пироговых.

Все пятеро братьев отличались двумя наследственными пироговскими чертами: богатырским здоровьем и выдающимися голосами.
Дорогу в искусство первый "проложил" старший брат - Григорий Степанович, обладавший феноменальным голосом и ярким талантом, ещё до революции начавший выступать на сценах Мариинского и Большого театров и ставший известным гастролёром.
На него равнялись другие братья - он был для них и образцом, и наставником, и опекуном.
Конечно, не стал исключением и самый младший - Александр (хотя, именно он не пел до 16 лет, т.к. до этого времени у него не было голоса, а потом вдруг голос "пошёл").
Когда уже в 1922-м году Пирогов-младший пробовался в Оперу Зимина в Москве и спел неудачно, т.к. не справился с волнением, то положение спас брат Григорий, тогда уже знаменитый на всю страну певец - он входил в состав комиссии и сказал: "Да у него сейчас в России самый лучший бас!" Кто-то из комиссии спросил: "А как же вы его оцениваете в сравнении с собою, Григорий Степанович?" - "Ну, по сравнению со мной он ещё щенок!"

22-летний Александр дебютирует в роли Сен-Бри в "Гугенотах", а следом идут работы, которые навсегда останутся в истории русского оперного искусства как выдающиеся создания Александра Пирогова - Мефистофель в "Фаусте" и Свенгали в премьере оперы "Трильби" А. Юрасовского.
С 1924 года его жизнь уже была связана с Большим театром.

Александр Степанович, будучи очень большим мастером, был при этом артистом редкого своеобразия - это касалось и тембра голоса, и певческой и исполнительской манеры, и темперамента.
Он исполнил практически весь басовый репертуар, но особенно ему удавались роли, в которых можно было проявить яркую стихийность , даже "неукротимость" темперамента, остроту драматического накала.
Поэтому, например, партии Сусанина или Досифея - не были его вершинами. Вершинами были, наряду с упомянутыми Мефистофелем и Свенгали, Борис Годунов, Мельник, Галицкий, Иван Грозный...
В этих ролях Пирогов вызывал потрясение у тех, кто его слышал.

Когда он в третьем акте "Русалки" являл своего помутившегося рассудком Мельника, то смены внутренних состояний - от злорадно-холерического до детски-беззащитного - заставляли публику цепенеть, а уж когда доходило до фразы с кульминационным верхним "фа": "Заманишь, а там, пожалуй, удАвишь ожерельем!" - весь театр содрогался сначала от страха и ужаса, а затем от сумасшедшей овации. И так было на каждом спектакле, а сама эта фраза стала одной из "пироговских легенд".
В "Борисе Годунове" приковывали не только "основные" монологи - в сцене коронации или в тереме, но и, скажем, то, как он проводил сцену с Юродивым у собора Василия Блаженного.
Был снят фильм-опера "Борис Годунов" на основе легендарной постановки Большого театра 1948 года, его даже возили на кинофестиваль в Венецию и там была отчеканена специальная памятная медаль об исполнении Пироговым роли Бориса. С одной стороны, это замечательно, с другой - надо понимать, что на плёнке лишь бледное отражение великого пироговского образа, т.к. эта роль, как и её исполнитель, для того, чтобы полностью раскрыться, нуждались в масштабах театра, в условиях сцены и живого спектакля.

Вокальных трудностей для певца не существовало - он мог исполнять партии и высокого и центрального баса, при этом легко преодолевал баритоновую тесситуру - достаточно вспомнить Князя Игоря, записанного Пироговым.
А как он поёт труднейшую арию Шакловитого "Спит стрелецкое гнездо..." (которая так написана, что баритону она, как правило, низка, а басу высока)! Трудно найти более совершенное исполнение - мы не слышим тесситурных трудностей, но слышим страстный драматический монолог о судьбе России, исполненный боли, местами переходящей в ярость.

А.С. выступал и с концертами, и его репертуар был очень широк.

Изредка певец выезжал "представлять" советское искусство за рубежом. Так, в 1934-м году он в составе делегации певцов и музыкантов отправился в Турцию. М.П. Максакова вспоминала, что сначала он по-детски радовался каждому новому виду, впечатлению, к тому же в Турции не знали таких басов и он всюду производил фурор - все, включая президента страны Кемаля, хотели слышать его "Вольгу" (так они называли песню "Эй, ухнем"), внимание к нему было исключительным и он шутя говорил Максаковой: "Мари, скажите моей Глаше (жена А.С.- изумительная певица Глафира Жуковская), что я здесь считаюсь самым красивым мужчиной!". Она, также смеясь, отвечала, что это и так всем известно. Но прошло несколько дней и его уже ничто не радовало, он тосковал по России, и периодически откуда-то доносилось меланхолически-басово-протяжное: "Хочу домой!" А Валерия Владимировна Барсова сердито выговаривала ему: "Не дури, Саша, мы все хотим домой, но держим себя в руках".

Александр Степанович говорил, что хотел бы умереть или на сцене, или на Оке. Так и случилось, он умер на Оке, на острове Медвежья голова, где так любил рыбачить и отдыхать с близкими и друзьями, не дожив несколько дней до своего 65-летия.

Это был певец и артист уникальной самобытности, чей голос и талант писатель К. Паустовский сравнивал с океаном.


(2019, ред.2024.
Материал с музыкальными фрагментами - в "QUI la VOCE" во ВК)