Путешествие по второстепенным дорогам...

Двадцать второго июня я выехал из Риги и направился в город Эргли, что с латышского означает Орлы. Ещё лет в двадцать я пытался добраться до этого городка, но долго не мог проехать по грунтовой извилистой дороге, поднимающейся на холмы. В прошлом году, я заметил, что ту дорогу заасфальтировали, сгладили холмы и резкие повороты, в общем, теперь она стала прекрасной трассой, на которой очень мало машин. Потому я и поехал по этой дороге. Времени у меня на путешествие было не очень много, дней семь, а я во многих уголках Латвии ни разу не бывал, а где-то был только проездом, видел эти места только из окна транспорта, вот и захотелось мне узнать получше родину. Петля моего маршрута проходила по городкам Видземе и Латгале, по малопроезжим дорогам.

И всё шло нормально, но заасфальтировали эту дорогу не на всей протяженности и в середине первого дня пути меня ждал неприятный сюрприз - асфальт вдруг оборвался, и дорога стала грунтовой, причем очень плохого качества. Я никак не мог проверить, сколько ещё она такой будет, появится ли на ней когда-то асфальт. Но это было начало путешествия, и я решился ехать по грунтовой дороге, даже если она будет такой до самого города Эргли. Машин на дороге, когда кончился асфальт, появилось больше, как назло. После проезда автомобиля было не то, что нечем дышать, но и просто ничего не было видно поначалу и приходилось останавливаться на какое-то время. А тут ещё жара в двадцать пять градусов. На картах Гугл никак не отмечено, покрытие на дорогах. С телефона я не понял, как можно это посмотреть. В телефоне я функции просмотра улиц не нашел, а заранее дома на компьютере не подумал посмотреть, проверить покрытие дорог на своем маршруте. После города Югла, снова начался асфальт, и далее все шло прекрасно. Я проехал пару городков, сделал фото, погода была хорошей. Под вечер, когда ужинал и разговаривал с мамой по видеосвязи, сидя на автобусной остановке в широком поле, я заметил сгущающиеся на горизонте тучи. Посмотрел прогноз погоды, и понял, что ничего приятного мне завтрашний день не сулит.

До Эргли я немного не доехал, решил заночевать в перелеске, под широколиственными деревьями. Место было на невысоком холме. Перед тем, как идти к нему через луг с высокой травой, я намазался шариковым репеллентом, и ноги, и шорты с майкой, и лицо. Комары – это не такая уж и беда, можно их потерпеть, пока ставишь палатку, а вот клещи, могут быть больны энцефалитом или боррелиозом, от последнего никаких вакцин нет, и болезнь может проявить себя лет через десять. Клещи живут в высокой траве, и впиваются совершенно безболезненно, после чего от них и можно заразиться.  Под прошлогодней листвой в том месте было много всякого мусора, но там была достаточно ровная площадка, потому пришлось немного прибраться на этом месте. Только я поставил палатку, и разлегся в ней, как вдалеке на хуторе залаяла собака. Такое не раз бывало во время ночевок во время путешествий. И это иногда действует на нервы, начинаешь думать, что хозяину надоест этот лай, и он пойдет искать причину беспокойства псины. Как обычно, в первую ночь путешествия, спал я не очень хорошо, точнее это был некий полусон. Среди ночи пошел дождь. И шел до самого утра, когда собака наконец окончательно заткнулась, и я захотел спать, но тут зазвенел будильник, и я принялся сворачивать спальный мешок и матрас от Thermarest - лучшее средство для сна, в отличии от всяких ковриков из пенки. Будто по заказу, дождь ненадолго перестал, когда я складывал палатку. Верхний непромокаемый чехол палатки промок снаружи от дождя, а изнутри от конденсата. Я упаковал это мокрый чехол отдельно в непромокаемый мешок и засунул в сумку.

А дальше начался просто ад. Это был не дождь, а изморось, которую нес сильный встречный ветер, и заносил под непромокаемый плащ-пончо, пошитый специально для велосипедистов, да он ещё и потел изнутри. Такие плащи-пончо выгодно отличаются от разных непромокаемых курток тем, что они проветриваются снизу, а в закрытой куртке и брюках из непромокаемого материала просто намокаешь изнутри. Но всё-таки Новые непромокаемые мокасины, хоть и были до коленей, но они были из материала, который потел изнутри, и это было неприятно. Дома лежали мокасины из горотекса, которые не потели изнутри, но они были слишком короткими. Но тогда я решил в следующий раз брать именно короткие. Хотя и те сохранили мои туфли в сухости. Надо сказать, что майки Brubech проявили себя идеально. Хоть они и намокали под плащом, но тут же высыхали на теле и в них не было ни жарко, ни холодно при любой погоде. Есть у меня майки и других производителей, и они тоже прочные, долго носятся, быстро сохнут на теле, но в них то зябко на холоде, то жарко на солнце. Конечно, не все модели этого производителя такие приятные и долговечные, только последние за сорок евро, те, что черные с синими полосами. Велосипедные шорты Force последней модели, не смотря на низкую цену, проявили себя отлично, та же прокладка, сохла моментально, стоило минут десять посидеть на крытой остановке.

Местность была холмистая, то было трудно забираться в гору в плаще, да ещё и при встречном ветре. В городе Эргли я не сделал ни одной фотографии, не увидел ничего примечательного, да и не было настроения что-то фотографировать в такую погоду. Там я залез под мост через речку Огре в центре города, и помылся, приготовил себе завтрак, поел, пополнил запас воды. В тот раз у меня был четырехлитровый мешок для воды от Ortleib и фильтр для дезинфекции воды для питья. Этот фильтр стоил сорок евро, но он рассчитан на фильтрацию двух тонн воды, и в отличии от таблеток, там можно получить сразу чистую воду, а не ждать час, пока таблетки сработают. В отношении сумок роллеров от Ortleib я был совершенно спокоен. Они совершенно не промокали, их пластиковые крепления никогда не ломались, и сумки держались на них очень надежно, и отсоединялись движением одной руки. Аналоги других производителей выглядят по сравнению с продуктами этой фирмы жалкими пародиями, особенно те, кто предлагают натягивать на свои изделия непромокаемые чехлы во время дождя, и крепить к багажникам сумки липкими ремешками. У моих сумок есть только один недостаток – они тяжелые из-за слишком прочного непромокаемого материала, но лишних сто грамм – это не такая большая проблема, при хороших сумках.

Выехав из Эргли, я запутался в дорожной развилке, и поехал не по той дороге и понял это только, когда проехал десять километров, пришлось возвращаться. И это всё это под дождем, при ветре и на холмах. В таких ужасных условиях я проехал место, которое находилось в восьми километрах от самой высокой точки Латвии над уровнем моря, (311м). Но всё это меня мало интересовало, весь день я думал о том, как я буду ставить мокрую палатку под проливным дождем в промокшем лесу. Это самый неприятный момент в путешествиях для меня. Часто в таких ситуациях я где-то на крытых остановках или под мостами брал туалетную бумагу и вытирал палатку. И тут ещё главное, чтобы палатка ставилась так, чтобы сначала ставился непромокаемый чехол с каркасом, а уже потом вешался внутренний чехол. Если, все на оборот, то внутренний чехол просто промокнет, пока ставишь палатку под дождем. Я сумел приспособить свою палатку Northland Kabul Extreme Lite так, чтобы можно было сначала поставить непромокаемую часть, а потом уже установить внутреннюю, но это жутко неудобно. К тому же со временем днище палатки стало пропускать влагу. Потому лучше купить палатку потяжелее, но с днищем из толстого материала. Поэтому я начал думать о том, как иначе решить проблему с ночевкой.

При въезде в Мадону на окраине увидел в лесу заброшенное строение. В магазин заходить не было нужды, хлеб у меня был, как и свиная тушенка с гречкой. В городе я нашел ручей, где и набрал воды. После этого я вернулся на окраину и зашел в заброшенное строение, которое оказалось не загажено местными. Я наломал веток сосны, и вымел участок для своего матраса, сложил из кирпичей себе подобие стола и стула, развесил мокрые вещи. В этой заброшенной трансформаторной будке было два оконных проема, потому там был некий сквозняк, и мокрая палатка, плащ и гетры начали сохнуть. Было шесть вечера, но я был усталый и ехать под проливным дождем уже не хотелось, чтобы потом ставить палатку в мокром лесу под дождем.

В этой будке, не смотря, на то, что майка и шорты на мне быстро высохли, мне стало холодно. Потому я одел на себя флисовую кофту. В отличии от шерсти, флис не тяжелый, и очень быстро сохнет на теле, да и греет не хуже шерсти, и главное, флис не ест моль. Лучший флис у компании Jack Wolfskin на котором нет катышек. Взял я в дорогу и куртку из Texapore той же компании, места она занимает немного, но она дышит и почти не промокает. Из одежды у меня ещё были штанины для велосипедных шорт, запасные шорты и майка, шапка, теплые перчатки и флисовый бафф. Всю одежду я уложил в роллер с ремнями, который купил отдельно, благодаря ремням можно спрессовать одежду так, чтобы в сумке она не занимала много места. Вообще, чтобы в сумках быстро все находить, нужно раскладывать вещи по разным мешкам и чехлам. У меня все вещи, относящиеся к гигиене, были плотно уложены в одну сумку, а в другой чехол были уложены два квадратных котелка, конфорка и ложка. Да, котелки у меня квадратные, и один может играть роль крышки. Насколько я помню, это котелки британской армии, которые можно использовать, как сковородки. Круглые котелки и посуда, неудобно упаковывать с общие сумки.

Я поужинал и лёг спать, прослушав подкасты из Ю-туба. Было двадцать третье июня, праздничная ночь в Латвии. Это самый любимый праздник всех латвийцев. Потому что он отмечается летом, на природе с пивом у костра, а новый год, к примеру, встречают зимой, дома, и это не так приятно, а рождество – праздник семейный, религиозный, в отличии от Лиго, которой всегда был языческим и веселым, а в древности и развратным. Не смотря на плохую погоду, в Мадоне на эстраде устроили ночной концерт, так что мне всё было прекрасно слышно на окраине. Часов в десять я из-за этого концерта проснулся и до трех ночи только дремал.

Утром дождь наконец закончился полностью, и я смог пофотографировать город после завтрака. Особенно мне понравился памятник Рудолфсу Блауманису, около театра. Мне показалось, что скульптор, был поклонником Пикассо. Кстати, этот латышский драматург был родом из этих краев. Я снова набрал воды в ручье и поехал дальше в Цесвайне, где фотографировал замок, который некогда был средней школой. Там в магазине мне удалось купить за два евро банку консервированной оленины и лосятины. А на выезде из города я обнаружил, что колодки на переднем тормозе у меня износились до самого основания, и стерлась даже пружинка, которая их разжимала. Пришлось мне выбросить колодки и ехать дальше только с задним тормозом. А на окраине Цесвайне я снова влез под мост, где помылся, постирал вещи, окончательно высушил палатку, проветрил спальный мешок, пообедал и только после этого тронулся дальше. Спальный мешок у меня пуховой, и в нем летом спать жарковато, потому я обычно залезаю только в мешкоподобную простыню для спального мешка, а спальником только сверху прикрываюсь, когда холодно становится. Солнце пригревало всё сильнее, и я вспомнил, что у меня нет защитного крема. Майки у меня были с длинным рукавом, но я ехал в шортах, и ноги могли сильно обгореть, как и лицо. Крем от солнца – это единственная вещь, которую я забыл в тот раз.

До Гулбене я доехал уже вечером, ничего интересного в городе не нашел, только выехав из этого районного центра, я увидел на дороге указатель, рекомендовавший посетить замок в Вецстамериене, но было уже поздно, солнце заходило, и мне не захотелось ехать километров пять в сторону от трассы, чтобы сделать фото замка и церквей. Потом, я об этом, конечно, пожалел. Я ехал по направлению к Балви, и заночевал на просеке как раз на границе Видземе и Латгале. Место было далеко не лучшим, вечером там прошел дождь, хотя и меня не намочил, но спать было не очень приятно, из-за неровности поверхности, которую я не заметил, пока ставил палатку, к тому же это была низина, потому внутренняя часть непромокаемого чехла изрядно запотела к утру. Завтракал и ужинал я обычно на автобусных остановках. Чтобы не использовать конфорку в воспламеняющейся палатке, к тому же в лесу много комаров, хоть они и не кусают из-за репеллента, но их писк действует на нервы.

Видземе считается самым зажиточным регионом Латвии, а Латгале самым бедным и депрессивным. Ранее в девяностых и начале тысячелетия это чувствовалось, когда я путешествовал по Латвии. Но теперь в двадцать четвертом этого контраста уже нет, разве что в Латгале ещё много крестьянских домов в ужасном состоянии, часто нежилых, но поля все засеяны, и не только рапсом, да пшеницей, видел и кукурузу, и горох, и даже бобы, рожь, овес, ячмень, картофеля относительно мало. Где-то ещё в полях работали старые советские трактора, но в основном, это уже была приличная техника.

В Балви я зашел в торговый центр, с сумками на плечах, которые весили больше двадцати кг, и ходить с ними было неудобно, а я не додумался взять в супермаркете коляску, чтобы свои сумки на ней возить, эта идея мне пришла только тогда, когда я выходил из супермаркета, довольный покупкой плавленого сыра в тюбике. Для туриста это достаточно удобно. Но защитный крем от солнца там стоил четырнадцать евро, потому пришлось переться на второй этаж торгового центра, где был магазин «Фикспрайс» в котором я купил крем уже за четыре евро. В центре города был памятник партизанам, в их честь названа и одна из улиц этого районного города, но не совсем тех партизан, с которыми у советских людей возникают ассоциации. Памятник партизанам, которые сражались не только с немцами, но и с большевиками с восемнадцатого по двадцатый год двадцатого столетия. Был там памятник и жертвам коммунистического террора. Когда я его фотографировал местные, пившие пиво, что-то кричали мне на русском, я толком не понял, что они хотели, а выяснять не хотелось. Новая православная бревенчатая церковь в этом городе произвела на меня впечатление, а в католической я ничего особенного не нашел, была ещё лютеранская, но мне было лень её искать. Меня в тот момент как-то начало напрягать то, что я слишком мало проезжаю за день. И это не потому, что я медленно еду, а потому что я слишком много времени трачу на осмотр достопримечательностей, стирку одежды, еду, мытье, сон.

Довольно быстро добрался я до деревни Балтинава, где было что пофотографировать, и гранитную церковь, у которой было кладбище советских солдат, и православную церковь, тоже из гранита, около которой был сухой туалет. Был там двор полный старинной советской техники, среди которой была и пожарная машина на базе ГАЗ-52. Там было много очень старых деревянных домов, населенных ветхими стариками и старухами, которые на жаре кололи дрова и в основном не колунами а машинками для колки дров. Этот населенный пункт мне весьма понравился, даже захотелось там пожить недельку, хотя, при наличии интернета, мне стало безразлично, где жить.

Надо сказать, что после Балви началась проблема с водой. Речек стало почему-то мало, а те, что попадались были слишком грязными. Во дворах многих хуторов были вырыты пруды с чудовищно мутной водой. Где-то в этой глуши встречались шикарные гостевые дома, и мне было не понятно, зачем кому-то ехать в такую глушь, где нет водоемов, кроме мутных прудов, где вокруг только засеянные поля или луга, на которых трактора ворошат скошенное сено целыми днями, а леса в основном темные еловые, непролазные, без ягод и грибов. То и дело я вставлял в уши беспроводные наушники и слушал новости и политическую аналитику в Ю-тубе, и те места не казались мне захолустьем. Интернет у меня был быстрый 5G, зона была практически везде. Батареи телефона хватало на сутки, а на одну зарядку телефона уходило десять процентов зарядки повербанка Hoco j94. Конечно, тяжелая штука этот повербанк, но это лучше, чем каждый день заходить куда-то в кафе, чтобы зарядить телефон и все остальное. Зубную щетку и бритву заряжать не было нужды, одной зарядки им было вполне достаточно на неделю. В один момент у меня совсем кончилась вода, и даже на карте я не мог найти никакой реки. Но тут увидел холм, на котором было кладбище, и тут я вспомнил, что на кладбищах обычно бывают колодцы или водокачки. И действительно, я нашел колонку у подножья холма, когда начал его обходить вокруг. Воду из колонки не надо было пропускать через фильтр, она была прохладной и приятной.

Проехал я совсем рядом с российской границей, где все поля у границы были засеяны горохом, а за ними начинался забор метра в три высотой, а за этим забором были заросли и брошенные дома. Видел я и смотровую вышку, которая всё ещё строилась метров двадцать в высоту. И как-то было неуютно рядом с границей государства, которое нападает на соседей, чтобы рейтинг диктатора повысился у нищего населения. Вышки, заборы, мины – это, может и хорошо, но это борьба с последствиями. А чтобы не случилось беды нужны какие-то международные механизмы, которые бы не допускали диктатур ни в одной стране. Пока в стране всякие придурки пишут черт знает что в социальных сетях, о превосходстве своей нации над другими, никому в мире нет до этого дела, когда это начинает литься уже из телевидения, и от официальных лиц, мир только выражает озабоченность, но не хочет лезть во внутренние дела суверенного государства. И только когда начинается захватническая война мир начинает возмущаться и писать в социальных сетях об укреплении границ и цензуре у себя в стране, да ненависти к сумасшедшему соседу, и разрыве с ним экономических связей. Но это уже поздно. И даже, когда уже поздно далеко не до всех доходит то, что если где-то установилась диктатура, то это уже не только проблема граждан той страны, а проблема всего мира, и решать её так или иначе придется всему миру рано или поздно…

Карсава меня сразу поразила бедностью ветхих домишек и двумя массивным костелами. Один был из дерева, а другой из красного кирпича, давящий на зрителя своей тяжестью, показывающий, насколько ничтожна личность и могущественна католическая церковь. Лютеранская церковь в этом городе находилась в плачевном состоянии. Рядом был стенд, где можно почитать о том, как во времена социализма, эту церковь отобрали у прихода, сделали там то склад, то клуб для танцев, то кинотеатр «Спартак», снесли шпиль, украшения, заложили окна кирпичами, но в девяносто первом году двадцатого века здание вернули лютеранскому приходу, и она начала постепенно восстанавливаться уже сделали окна такие, как были, но на восстановление шпиля денег пока нету. По улице этого тихого годка очень быстро промчалась фура с казахстанскими номерами, ехал там на велосипеде пьяненький мужик, попивающий пиво из банки. Захотел я зайти в пластиковый туалет, но он был настолько загажен, что войти в него не представлялось возможным.

В этих маленьких латвийских городках очень много хрущевок в два-три-четыре-пять этажей, некоторые из них из силикатного кирпича, некоторые из панелей, а некоторые комбинированные – керамический кирпич и панели. Магазинов ведущих торговых сетей там нет, как в столице, там нет немецких Лидл, нет норвежских Рими, нет литовских Максим, там есть Топ, Латс, Мего, Элви, в которые в больших городах мало кто ходит, потому что ассортимент там маленький, акции проводятся редко, да и цены выше, чем в больших торговых сетях. Так что жить в деревне не очень-то и выгодно. Конечно, если жить в частном доме и поставить возле него пару ветряных мельниц и солнечных батарей, и ездить за покупками на электромобиле в большой город, не платя за коммунальные услуги. С другой стороны, налог на недвижимость повышается, за вывоз мусора тоже надо много платить, да и на солнечные батареи и аккумулятор для них тоже деньги нужны, как и на электромобиль…

В деревне Пудинава или Пудинова, за Карсавой, где была красивая православная церковь в голубых тонах, я помылся под мостом и пополнил запасы воды из чистой реки, а потом на крытой остановке поужинал. До Лудзы я доехал часов в восемь вечера, достаточно легко. Я надеялся там купить колодки для тормозов, потому я не стал вечером проезжать этот город, решил лечь спать пораньше, а потом утром въехать в него, неспешно сделать фото, и зайти в магазин велосипедов. Долго и придирчиво выбирал я место для ночлега, и так увлекся этим делом, что въехал в город, где вдоль берегов озер везде были частные дома, и к воде практически нельзя было подойти. Я поехал обратно и заночевал на холме, где был белый крест расстрелянным коммунистами. Кто были эти люди не указывалось, как не указывалось и в каком году их убили. Могли во время гражданской войны, а могли в сороковом и сорок первом, или уже после сорок четвертого года. В зарослях лип я нашел себе отличное место поодаль от мемориала. Единственное, что меня беспокоило, так это то, что мужик где-то неподалеку косил траву триммером до самого захода солнца, а потом где-то на хуторе залаяла собака, но мне это было уже безразлично, и я крепко заснул, а утром, палатка была совершенно сухой, потому что я одну створку непромокаемого чехла открыл почти до самого верха, дождя же не обещали.

Утром я снова заехал в Лудзу, и нашел подход к воде, хотя там стоял знак, запрещающий туда заходить. Там я на камешке позавтракал, набрал воды, умылся и поехал фотографировать город и руины замка Лутцен, который изначально назывался Лючин, до прихода ливонских рыцарей. В городе был камень, утверждавший то, что Лудза старше Риги, хотя в интернете нет точных данных её основания. Разве что у Карамзина есть упоминание о том, что там была вотчина какого-то княжеского отпрыска. Но и после постройки замка там в шестнадцатом веке в местечке было дворов двадцать. И сколько же раз этот замок защищали и рушили, русские, шведы, остзейцы, поляки, литовцы! От руин замка мало что осталось. Да и город мне показался слишком деревенским, старины там было мало, попалось только несколько кирпичных двухэтажных зданий, в основном там в центре дома одноэтажные, деревянные, но были и пятиэтажки хрущевских времен. Магазина велосипедов там не оказалось, там был лишь отдел спортивных товаров, где колодок для гидравлических тормозов, конечно, не было. Забежав в супермаркет, я спешно отправился на дорогу ведущую в Эзернеки, из которых собирался попасть в Дагду и Аглону, а потом и в Екабпилс через Прейли.

Настроение было не из лучших, продрал небольшую дыру в шортах, потому что вкрутил вместо утерянного дурацкий винт в велосипед, ногу ушиб и чуть не свалился, потому что в яму влетел на дороге, разглядывая парк. Но самой большой трудностью была жара выше тридцати градусов. Дышать было трудно, стоило остановиться, как солнце начинало обжигать. Я проехал по этой дороге семнадцать километров, потом в деревне Пилда, пообедал на крытой остановке, рядом с которой был достаточно приличный памятник советским солдатам. Ранее я видел в Германии и Польше, да и в Латвии иногда много просто ужасных памятников павшим советским воинам и не понимал, почему СССР не мог со временем их заменить из уважения к тем же павшим и их потомкам. Но советскому режиму было важнее финансировать разных африканских диктаторов вроде Иди Амина или Жана-Бидэля Бокассы, которые ели своих политических оппонентов в буквальном смысле слова.

После обеда меня ждал очень неприятный сюрприз. За деревней Пилда асфальт закончился, и качество грунтовой дороги было таким, что шоссейные покрышки вязли, да и с сумками лезть на слишком крутые подъемы было неудобно. Я скачал карту, на которой было видно, что дрога будет грунтовой до самых Эзернеков, а это тридцать два километра. На такие муки я пойти не решился, и отправился обратно в Лудзу, где на номерах домов часто указывались фамилии владельцев, что я увидел впервые. Изнывая от жары, я выехал на шоссе ведущее в Резекне. Около города я вымылся в реке, которая называлась так же, как столица Латгалии. Там я постирался и поужинал. Вечером я фотографировал руины замка Резекне в лучах заходящего солнца. Я в этом городе бывал много раз ранее, но сфотографировал много того, чего не видел ранее. Когда я выезжал из города, заходящее солнце светило мне прямо в глаза, хорошо, что меня спасали мои любимые очки Julbo, лучше, чем этот производитель, я ничего не нашел. Вообще очки в путешествии на велосипеде обязательно нужны, не только в качестве защиты от солнца. При встречном ветре в глаз могут попасть насекомые, да и ветром за день может в глаза так надуть, что на следующий день они будут болеть и воспалятся.

Место для ночлега я нашел неплохое, пока ставил и собирал палатку поел земляники, вдалеке недолго потявкивала собака, но поверхность была ровной, и твердой, без мха, потому спалось хорошо, разве что иногда просыпался из-за шума проезжающих изредка машин. Слишком близко от дороги я поставил в ту ночь палатку. Утром я достаточно рано встал и быстро собрался, потом позавтракал на остановке, заваленной всяким мусором, в одной деревне. Мне очень хотелось попасть в Екабпилс до заката, а до него была сотня километров, потому мне на той жуткой жаре пришлось напрячься. Хотя я открыл для себя город Варакляны, где было и поместье графа Яна Михаэля фон дер Борха, и их семейная капелла, и все это строили итальянцы. Все это было не в лучшем состоянии, конечно, но ремонтировалось потихоньку, да и вообще городок показался мне милым. Там в супермаркете я купил себе пару консерв из оленя и лося, фруктов, чтобы жажда не очень мучила, а то просто водой жажда плохо утоляется. Оказывается, род Борхов был очень древним и им принадлежало много имений по всей Латвии. Сначала они были саксонцами, потом стали остзейцами, когда переселились в Латвию, а в семнадцатом веке, те, что жили в Латгалии, то есть части Речи Посполитой, они уже стали поляками.

Обедал я на остановке, с крышей, которая защищала меня от солнца, там я мог сварить себе гречневой каши, и поесть хлеб с плавленым сыром. Консервы в такую жару я есть не решался, обычно я их ел гречкой на завтрак. Кстати, газовых баллонов для горелки лучше везти с собой два, чтобы, когда кончится один, заняться поиском второго, но это если едешь куда-то очень далеко. Я был искренне рад тому, что путешествую один, не надо было с кем-то согласовывать время обеда, подъема и отбоя и слушать чьи-то претензии по поводу комфорта. Да и говорить во время езды невозможно, а во время отдыха вести с кем-то какие-то беседы совсем не хочется. В тот день мне ужасно хотелось побыстрее добраться до Екабпилса, потому что реки на этой дороге после Вараклян мне попадались грязные. И в поселке Кукас, то есть Пирожные у меня кончилась вода, и пришлось купить воду в магазине, а простой питьевой у них не было, только минералка, вот и пришлось выложить восемьдесят центов за полтора литра. А я бы с радостью помылся в речке Аташа, если бы там вода не была совсем мутная. Но в итоге я добрался до Екабпилса в шесть часов вечера и расположился ужинать в парке на острове в тени под вековыми липами. К водам Даугавы подойти там можно было только в паре мест и в эти места вечно подходили люди. Мне хотелось помыться и постираться, но я только набрал воды там, где возлежала одна старушка.

В сам Екабпилс на левом берегу я не поехал, только пофотографировал его правобережную часть, которая называется Крустпилс, (Крестовый замок). Хорошо, что у меня на очках были боковые щитки из кожи, так что лучи заходящего сбоку солнца не мешали мне ехать. На том участке дороги было очень много фур, которые едва не задевали меня за плечо. Хорошо, что в таких случаях велосипедистов обычно отталкивает от машин воздушной волной. У въезда в Плявиняс, была развилка на обводную дорогу, которая шла до самого Саласпилса мимо городов. Въезжать в город на ночь глядя мне не хотелось. Я посмотрел в карту, сидя на остановке автобуса, и увидел, что если свернуть на объездную дорогу, то вокруг неё будет лес и никаких хуторов поблизости. Так я и сделал, проехал лишних пару километров, чтобы спать спокойно в сухом ельнике. С расстройством я заметил, что купленный при отъезде за десятку репеллент с шариком, и приятным запахом, за десятку кончается, лучше бы взял кремовый. У меня, конечно, ещё был шведский на масляной основе, но его тоже было не очень много. На ночь я посмотрел кино на телефоне, потому что спать не особо хотелось.

Утром я чувствовал себя не очень хорошо, из-за того, что не помылся днем ранее и не постирал майку с шортами и носками. После завтрака на крытой остановке у въезда в Плявиняс, я тут же занялся поиском подхода к водам Даугавы, и нашел его в прямо в черте города. И пока люди не начали подходить к берегу, я успел помыться, постирать вещи, и высушить их на палящем солнце. Ждать пока вещи высохнут полностью я не стал, прижал их ремнями к сумкам и поехал дальше, чтобы они сохли по дороге.

До обеда я добрался до города Кокнесе, который назван в честь мифического богатыря Кокнесиса, то есть носящего палку, точнее дубину. Это был друг и соратник Лачплесиса, сражавшийся с Черным Рыцарем, символизировавшим саксонских крестоносцев. Почти каждый город на правом берегу Даугавы носит имя героя латышского эпоса Андрейса Пумпурса, по которому потом написал свою стихотворную пьесу «Огонь и ночь» Янис Райнис. В Кокнесе я решил свернуть с дороги, чтобы посмотреть руины старого замка, под стенами которого во время ливонской войны погиб Малюта Скуратов, палач Ивана Четвертого Грозного. Там была ещё церковь, которую трудно было запечатлеть, потому что её скрывали вековые дубы. Около церкви был мемориал павшим латышским стрелкам. В легендарных этих местах в Первую Мировую были особенно жестокие сражения с немцами. К концу войны императорская армия России сражалась без особого энтузиазма, а вот латышские полки имели с немцами давние счеты и потом сражались усердно. Однако, за ближний осмотр руин легендарного замка с меня потребовали денег, потому я их фотографировал с расстояния, а они были в основном скрыты листвой деревьев. Вблизи мне удалось бесплатно сфотографировать долбленую лодку по старинной технологии, и пушку.

В Кокнесе я ещё зашел в магазин сети Максима, где купил за полтора евро вяленую колбасу, помидоры, персики, сыр. Четыре литра воды мне везти было тяжело, потому я в Плявиняс набрал только два, и она у меня кончилась после обеда на остановке. В Скривери, мне пришлось разуться и зайти в воду по колено, где вода была чистой, а не мутной, как в камышах у берега. Дальше проблем уже не должно было быть. К пяти часам, сильно перегретый на солнце я добрался до Лиелварде, города, названного в честь отца Лачплесиса, где находился колхоз «Лачплесис», выпускавший знаменитое пиво, которое пережило и СССР, и независимую Латвию, и вступление в Европейский Союз. Это пиво и сейчас очень приличное для низкой цены, хотя теперь завод создал новый бренд более дорого пива «Лиелвардес». На скамейке у велодорожки я поужинал, съел сыр, апельсин, и колбасу с хлебом. Я много раз ел твердую вяленую колбасу в жару во время предыдущих путешествий, и ничего плохого со мной после этого не было, но в тот раз я купил колбасу в Максиме и со скидкой. В Лиелварде, я спешно сфотографировал закрытую реконструкцию древнего латышского городища из бревен и памятник революции 1905 года, во время которой сильно досталось от латышей остзейским немцам, причем любого достатка, даже очень бедным. Ненависть латышей к немцам в те времена перенеслась на капитализм, чем и объяснялась их революционность. Большая часть латышей каждого немца считала буржуем, так было проще делить людей на плохих и хороших…

Около города Огре, часов в семь вечера, когда до дома осталось километров пятьдесят, то и меньше, я почувствовал тошноту и отрыжку со вкусом этой колбасы. И я как-то не сразу догадался, что надо поскорее прочистить желудок, только около Икштилэ, где когда-то был один из самых древних городов дохристианской Латвии, я основательно промыл желудок, и задумался о том, как бы мне сесть на электричку, но от этого меня удержало то, что не все поезда ещё новые, с низким полом, а в старую электричку я бы не смог влезть с велосипедом и сумками в таком состоянии, когда я на ногах еле стоял. И на железной дороге, в отличии от городского рижского транспорта, за велосипед мне, вероятно, пришлось бы платить, бесплатный только проезд для меня, как инвалида второй группы. В общем, мне было проще в бессознательном состоянии как-то доехать до отдаленного района Риги, где я сел на троллейбус.

В шлеме и спортивных шортах, с велосипедом с сумками я комично смотрелся в троллейбусе, скрюченный на сидении. В транспорте в пятницу ночью народу было мало, но все были достаточно веселые. Один мужик захотел меня развеселить, спросил, какой алкоголь я пил на велосипеде, показал, что у него есть косяк и предложил выйти и пыхнуть. Я объяснил ему, что отравился колбасой, а он всё рассказывал, как он закодировался, выпил, у него съехала крыша и потому он поехал на ночь глядя в Кенгарагс, за травой. И до самого центра, он «оказывал мне моральную поддержку», на латышском он говорил плохо, но старался. Он был убежден в том, что я русского не понимаю. На форштадте в транспорт вошел совсем неадекватный и вонючий субъект, вошли молодые женщины, в очень откровенных нарядах. Одна из них встала прямо передо мной так, что моя склоненная голова едва ли не упиралась в её пышную почти обнаженную грудь. Как плохо мне в тот момент ни было, но ехать по форштадту, любимому району Риги, мне было приятно. Хотя в тот момент мне было совсем не до любимого района и его странных жителей, я думал, как бы не свалиться, потеряв сознание.

У железнодорожного вокзала, мучимый спазмами, я пересел в автобус, в котором ко мне подсел подвыпивший мужик, который начал подробно расспрашивать о моем путешествии, которое я завершал и о других заодно. Особенно его интересовал вопрос о том, как работают фиксаторы на педалях и туфлях и зачем они нужны. И я ему объяснил, что если на педали не только давить, а крутить их, напрягая почти все мышцы ног, то ехать будет и легче и быстрее. Да и чтобы ноги не уставали, нужно быстрее педалировать, а не медленно давить на тягуне. Чтобы крутить педали очень быстро, нужно, чтобы ноги были зафиксированы. Да и подошва у велосипедной обуви негнущаяся, потому что с мягкой подошвой при долгой езде на велосипеде, будут болеть стопы. Также я объяснил и суть велотуризма – платить за всё, как можно меньше и для этого надо ночевать в лесу, или в кустах, мыться в реках и там же стирать одежду, тратя деньги только на еду. И именно поиск места для ночлега или места, где можно помыться делают этот вид туризма непредсказуемым. Воды в бутылке на раме оставалось мало, а без неё язык прилипал к нёбу и рассказывать о приключениях любознательному попутчику становилось невозможным. Но воды всё-таки хватило до Саркандаугавы, то есть Красной Двины. Когда я выходил ещё несколько пассажиров, слушавших меня, пожелали мне скорейшего выздоровления и новых увлекательных путешествий.

От автобуса я по велодорожке доехал до дома, еле вращая педали, но ехать было легче, чем идти, да и быстрее. Велосипед с сумками я поднять не смог, чтобы занести на второй этаж. Сумки я поставил в тамбуре подъезда, поднял велосипед, потом спустился за сумками. Сын был напуган моим состоянием, даже чая мне заварил, надеясь на то, что мне это поможет и дал таблетку Мезим. И мне стало легче ни сколько от таблетки с чаем, сколько от проявления заботы, которую он пытался скрыть. Мой рассказ о моих приключениях он оборвал и отправился спать. Я прибыл домой в час ночи, а ему надо было утром работать из дома.

Утром я почувствовал себя достаточно хорошо, отварил себе гречки и съел консерву из лосятины. Мне казалось, что со мной уже все в порядке, я пошел в магазин за продуктами для большой кастрюли щей под вечер. Однако в Максиме около дома, я решил купить дорогих пельменей на ужин, ведь чистить и нарезать овощи с мясом вечером не очень хотелось на ночь глядя. И поужинал я пельменями от Лидо со свининой, а потом лёг спать пораньше, чтобы рано начать описание своего путешествия. Я проснулся я рано, но не от творческого вдохновения, а потому что мне очень захотелось в туалет. И не знаю, почему мне стало так плохо от этих пельменей, растаять они не успели, пока я возвращался из магазина. Но они были уценены, как и колбаса, а в колбасу и пельмени вечно норовят что-то смолоть, кроме мяса. А после физических нагрузок на жаре, и после уже одного пищевого отравления, мой организм сдал совсем, и я провалялся ещё два дня, и на третий никак не мог начать нормально есть и никакие таблетки от диареи мне не могли помочь.

Самое смешное то, что через пару дней после моего возвращения от магазина велосипедов в моем районе мне пришло сообщение о том, что у них скидки на тормозные колодки в пятьдесят процентов. Не зря я столько ехал только на заднем тормозе! В принципе, ничего лишнего я с собой в путешествие не взял. Мне не пригодился мощный фонарь Silva. Я не брал зарядку для него, только зарядил аккумулятор, которого могло хватить на десять часов в среднем режиме работы. Аккумулятор для него тяжелый, есть ещё приспособление, чтобы он работал от четырех маленьких батареек, которое я тоже на всякий случай взял, оно легкое, и занимало немного места. Фонарь этот мне служит уже лет пятнадцать, и только верхняя оболочка провода раскрошилась. При самом мощном режиме он дает такой широкий луч света такой длины, что встречные автомобили на трасе слепнут. Хотя и при самом экономном режиме этот фонарь светит неплохо. Но у него есть большой минус – его нельзя заряжать через ЮСБИ разъем, от повербанка. Потому не мешало бы поискать себе новый, современный фонарь этой фирмы где-то за сто евро, у который аккумуляторы полегче, и держат дольше. Фонарь в путешествии никогда не бывает лишним.

В этом путешествии я надеялся вернуться к своему нормальному весу в шестьдесят с лишним кг при росте метр восемьдесят. Обычно во время путешествий на велосипеде я очень много ел и худел, иногда вес уменьшался до пятидесяти пяти кг. Но за семьсот км за семь дней с тяжелыми сумками я ни грамма не скинул, так и остался весить девяносто кг, как и после нескольких дней голодания после двойного отравления я совершенно не похудел. Это лишний раз подтвердило то, что мой вес теперь зависит не от физических нагрузок, ни от диеты, а только от препаратов, которые я принимаю. Не принимать их мне нельзя, значит придется таскать лишних тридцать кг на себе, пока не изобретут фармацевты какие-то новые таблетки.

В моральном плане мне, конечно, после путешествия стало намного приятнее жить, в путешествии отсекается и отпадает всё лишнее, особенно лишние мысли и тревоги. И приходит понимание того, что не так уж мне и плохо с самим собой, и если дома я после какой-то оплошности долго злюсь на себя, то в путешествии я не склонен тратить энергию на эмоции и более легко принимаю решения, без лишних колебаний. Конечно, в следующем путешествии надо быть более осторожным с едой. Ранее я только два раза травился в путешествиях и то не очень сильно. Один раз съел тунца в масле на жаре, и потом еле успел выбраться из палатки, чтобы прочистить желудок. А в другой раз нашел на обочине запечатанную бутылку лимонада и выпил значительную его часть прежде, чем понял, что он давно лежал на солнце и испортился, хоть и срок годности ещё не истек. Тогда мне пришлось то и дело бегать в кусты полдня, пока ехал, но ни слабости, ни температуры у меня тогда, как сейчас не было…