Тратить так тратить. Гл 1. Утомлённый изобилием

            
Из цикла: эмигрантские байки


 
            Завистники, которым было слабо рвануть "за бугор", писали в своих газетёнках, что "волна эмиграции" девяностых годов - колбасная. 

Переселенцы, из числа интеллигенции,с таким определением были категорически не согласны. Это грубое, мужицкое определение оскорбляло их благородные чувства.

 А вот на простых обывателей-эмигрантов с их заскорузлыми нравами, клеймо "колбасники" негативного воздействия не имело. Более того - некоторые из них считали его справедливым.

 
К таковым относился уроженец Тамбова двадцатисемилетний Панкрат Зябликов. Он вырос в многодетной семье. Разносолами и качественными колбасными изделиями избалован не был, но всегда об этом мечтал. И когда в 91-м расторопные люди растащили "железный занавес" на металлолом, он и его жена Глафира, окольными путями и огородами, пробрались в США.


В первые годы заокеанской жизни изобилие продуктов питания сводило Панкрата Зябликова с ума: в магазинах всё есть и в свободном доступе. Бери что хочешь и сколько хочешь. Только доллары плати. А заработать в Америке не проблема, - даже для начинающего эмигранта. Конечно, если ты согласен на любую работу.


Панкрат был согласен: с простодушной улыбкой на сухощавом остроносым лице, он энергично натирал полы, пылесосил ковровые покрытия и дезинфицировал санузлы в многоэтажном отеле.


Его жена Глафира, с не меньшим энтузиазмом, мыла нескончаемые потоки грязной посуды в одной из точек быстрого питания.


...Прошло десять лет. Панкрат Зябликов с женой уже давно работали на мебельной фабрике и у них рос восьмилетний сынок Антоша. За это время телячий восторг относительно тотального изобилия в американских магазинах, у Панкрата полностью выветрился. А взамен появилось неудержимое желание критиковать, жаловаться, возмущаться.


Как-то одним вечером семейство Зябликовых трапезничало на кухне. Главным блюдом было: спагетти, обильно политые томатным соусом и свиные сардельки.


Глафира энергично скребла ножом и вилкой по тарелке, аппетитно плямкала губами и одновременно расспрашивала Антошу о его успехах в школе.

 
Панкрат жевал пищу вяло, молча и лишь сопел в тарелку. А когда жена уже убрала посуду со стола он, без всякого вступления, разразился бурной тирадой, обращённой неизвестно к кому.

- Здесь, в Америке, продукты в магазинах не переводятся. В этом плане у них стабильность. Ну и что из того?  Ведь качество здешних продуктов плохое. Неизменно плохое! Вот эти их сардельки, которые мы только что употребили, как были "хрень" напичканная химическими добавками, так "хренью" и остались. А я должен эту гадость есть и улыбаться. С какой стати? Я что - дебил?
 
Однажды я потребовал в супермаркете жалобную книгу, чтобы указать им на замеченный мною непорядок, так у них её нет вообще. Скандалов, видите ли, они не любят! Нежные какие! А где тогда их хвалёная свобода слова? Внешне здесь всё, как будто ляля, а копнёшь глубже - бека.

Заманивают доверчивых людей к себе на жительство различными благами, возможностью стать миллионерами, а мы вон столько лет в Америке живём, и даже домика своего не имеем.

- Так за что же мы купим домик, если у нас долгов такой огромный мешок, что и пять мужиков не поднимут, - закухкудахтала как курица Глафира.


Панкрат удивлённо уставился на супругу, стараясь понять: шутит она или говорит серьёзно. Затем он кинулся проверять банковские счета, чего раньше никогда не делал. Долго таращил на них глаза и морщил лоб.

 
Оказалось, что у него две кредитные карточки, и у жены пять. Ни на одной дебит с кредитом не сходились. Очень хотелось Зябликову дать жене в глаз, но сдержался - ведь и у самого "рыло в пуху".


- Вот оно в чём дело! Вот где собак зарыта! Получается, что мы тупо тратили больше, чем зарабатывали, - удивлённо-восторженным тоном мудреца только-что познавшего очередную истину, произнёс Зябликов. - Но почему же нас не предупредили? Не остановили? А даже наоборот - ещё больше нам давали взаймы. Какой же коварный народ, эти буржуины!


А ведь в СССР такого жульничества не было. Карточками разными людей не сбивали с толку. Зарплату платили наличными. Потратил быстро, - соси лапу до следующей получки: сам виноват. А здесь акулы капиталистические приманят пряничком, а потом - хвать тебя за горло...


           Панкрат так завёлся, что Глафире пришлось поить его перед сном валерьянкой. Но он всё равно долго не мог уснуть: ворочался с боку на бок и тяжело вздыхал.


Продолжение следует...