Легион мне имя, милый мальчик

    И последняя по порядку и по значимости, четвертая причина, почему Лугальбанда, сын Хрисеиды Тафт, занимавшей некогда пост президентши соединенных штатов, обожающей шумерские сказания и назвавшей своего отпрыска в честь легендарного правителя Урука, отца Гильгамеша, упросившего своенравную преемницу древнего божества сокрыть ото всех факт его тесной, отнюдь не просто дружеской, как полагают наивные историки, связи с Энкиду, должен был умереть от руки одного из апостолов Смерти, активировавшихся за несколько суток до наступления апокалипсиса (сломленная горем Кимберли, вынашивающая в каменеющем чреве еще пока не сформировавшийся окончательно revenge plan, уже приобрела билет на самолет и собиралась лететь в столицу Элозии, дабы спустя определенный промежуток времени избавить мир от развязавшего бессмысленную войну диктатора) заключалась в том, что этот молодой человек обладал чрезмерно привлекательной внешностью, а поскольку все, кого надлежало принести в жертву, согласно требованиям Камиллы, бесспорно, вдохновившейся одним из стихотворений гениальной Эмили Дикинсон («I died for Beauty — but was scarce adjusted in the Tomb…»), были обязаны олицетворять красоту, смазливый, безжалостный, коварный, донельзя ветреный мальчуган понес заслуженную кару и оплатил наконец все счета, прежде чем испустить дух и раствориться сгустком тлеющей энергии в коллапсирующем на задворках подпространства безвременье, пожирающем souls с жадностью зомбошатающихся нейтронных звезд, не смирившихся с собственной гибелью и жаждущих продлить существование, отнимая топливо у молодых светил и формируя вокруг себя газопылевой аккреционный диск, скрывающий истинную сущность вероломных грабительниц. Миссис Тафт, как и полагается свободомыслящей гомериканке, растила своих детей, поминутно советуясь с психологами, опасаясь излишнего давления на неокрепшую психику формирующихся личностей, разрешала сиблингам включать телевизор когда вздумается, приглашать друзей на вечеринки у бассейна, не настаивала на строгом соблюдении режима, уважала личные границы отпрысков и самолично прочитала им лекцию о гендерном самоопределении и объяснила доступным языком, что нет ничего страшного в том, что некоторые считают себя девушкой, невзирая на наличие мужских половых органов, а кто-то и вовсе отказывается идентифицировать себя определенным образом и требует при обращении к себе использовать обезличенное «they», и все же старшая сестра Лугальбанды, получавшая от матери не меньшую чем hermano порцию нежности и заботы, не превратилась в эгоцентричную стервульку, мнящую себя центром мироздания, - Пелегрина практически целиком посвятила себя благотворительности, без устали путешествовала по странам Хамфрики, спонсировала строительство школ, собирала средства для модернизации детских домов, и именно с ее подачи в Долливуде в высшем обществе стало модным усыновлять темнокожих малышей, чьи родители либо погибли, попав под обстрел вооруженных копьями воинственных диких племен, активно  бастующих против колонизации континента предприимчивыми эвропейцами, либо выбросили новорожденного на помойку, завернув в целлофановый пакет, когда как her silly brother вел себя так, словно условный демиург, лепящий человечков из глины и наделяющий их в процессе создания теми или иными качествами, с лихвой отсыпал парню спеси, напрочь забыв нивелировать излишнюю самовлюбленность щепоткой эмпатии, и в своих многочисленных интервью Хрисеида, по-прежнему обласкиваемая журналистами, обольстительно улыбаясь, на провокационные призывы прокомментировать очередную выходку арестованного за вождение в нетрезвом виде son отвечала, что her sweet boy характером, увы, пошел в ублюдочного отца, бросившего жену с двумя детьми и сбежавшего в Морвегию с несовершеннолетней любовницей, польстившись на ее мальчишескую фигурку и упругое тело, не обезображенное растяжками после беременностей и двенадцатичасовых родов.
    Вторник, ознаменовавшийся резким снижением температуры в Сан-Фалассаре до комфортных тридцати, не предвещал ничего хорошего: метеозависимые горожане, маясь головными болями, вызванными магнитными бурями, без одобрения поглядывали на разрастающуюся в небе тучу - чернильно-фиолетовую, с бордовыми краями, в даунтауне внезапно начались перебои с электричеством, вышли из строя кондиционеры, и соблюдающие дресс-код представители так называемого офисного планктона падали в глубокие обмороки прямо во время совещаний, жалуясь, что попросту не в состоянии дышать. Ночевавший, как всегда, у одной из своих пассий, Лугальбанда, насладившись кофе с круассаном и минетом в душе, вернулся в коттеджный поселок ближе к полудню, когда sunlight, слабо пробивающийся сквозь кружевные края of dark cloud, украсили асфальт вензелеватой аппликацией кустарников и декоративных деревьев, высаженных вдоль дороги, как попало припарковался, снеся мусорные контейнеры живущей напротив артистки - не то оперной дивы, не то балерины, и, не утруждаясь ликвидировать беспорядок или приличия ради хотя бы позвонить сидящему в будке возле шлагбаума охраннику и распорядиться вызвать дворника, нетвердой походкой пересек газон и взошел на крыльцо особняка, игнорируя усыпанную гравием тропинку и топча подошвами сандалий свежескошенную траву, трогательно топорщащуюся вверх сочащимися ароматным полупрозрачным соком культяпками. Толкнув дверь, он, не разуваясь, плюхнулся на обитый темно-серым like his wonderful eyes велюром диван в гостиной, нашарил упакованный в шуршащий пенальчик из прочной фольги пульт от телевизора и, прибавив громкость, уставился на оживший экран, бесстрастно транслирующий весьма искусный танец голоногих девиц, совершающих недвусмысленные движения бедрами под незатейливый мотив, пока солистка, взмахивая острыми как бритва коготками, визгливо пела про свою обсессию к дыням и с презрительной миной высмеивала признающихся ей в чувствах мужчин. Тафт помнил, что его жена, преподаватель сибанского и сфенцского языков в онлайн-школе «Yellow Smile», записывает видеолекции, затем монтирует их до полуночи и просыпается ближе к обеду, однако ему не было никакого дела до опостылевшей супруги, - он женился на ней лишь потому, что старший брат Эвридики, Грегори Гринхилл, застав свою невесту Транкилину Сапатеро в объятиях бойфренда сестры, вместо того, чтобы набить морду мерзавцу и разорвать помолвку, накачал бешено сопротивляющуюся потаскушку конской дозой снотворного, заперся с гнусной изменщицей в своем пентхаусе на Орчард-стрит, предварительно закрыв окна и перерезав тянущийся к встроенному в шкаф баллону шланг, решив по-видимому, что безболезненная смерть от отравления угарным газом смоет с него весь позор, а когда Хрисеида, задействовав все свои связи, убедила прессу и комиссаров в пропахших дешевым табаком пиджаках, что ее славный мальчик не несет ответственности за decision, принятое обезумевшем от ревности парнем, на почту Лугальбанде пришла аудиозапись, в которой мстительный Грег, совершенно не считаясь с тем, каково будет сестрице иметь в мужьях похотливого мудозвона вроде избалованного отпрыска харизматичной политикессы, требовал, чтобы во искуплении своих грехов юноша сочетался узами брака с his sister, а коль fellow не исполнит его последнюю волю, он добьется аудиенции у бога и, представ перед очами седобородого старца, убедит его отправить отступника в ад на веки вечные, и верящий в life after death Тафт, не на шутку испугавшись, что нимбоносные серафимы ополчатся против него и отправят в котел к Люциферу, сделал Эвридике предложение и поначалу старался изменять незаметно, следя за тем, чтобы wife не унюхала приторной вони дешманских духов, приставшей к его одежде, однако со временем страх поутих, и молодой человек перестал шифроваться, приняв неконфликтность супруги за индифферентность, - ему нравилось в погоне за острыми ощущениями часто менять партнерш, устраивать групповые совокупления, а однажды во время секса они с лучшим другом вздумали попробовать воспроизвести сцену из культового порнофильма, и Джозеф, вооружившись лезвием, слегка оцарапав кожу на спине Лугальбанды, слизывал капельки крови, пока тот совокуплялся с находящейся под кайфом Петронилой, и симбиоз легкого дискомфорта с удовольствием вознес сладострастника на самый пик блаженства, после чего он осознал-таки свою бисексуальность и, позволив another man грубо овладеть собой, перенастроил фильтры в «Финдере» и начал знакомиться не только с женщинами, досадуя, что слишком поздно понял, сколько pleasure может доставить крепкая мужская loveship.
    Эвридика, обожавшая неверного husband, утратила спокойствие после выкидыша, тщетно пыталась намекнуть супругу на то, что его похождения причиняют ей неимоверные страдания, но предпочитала не выплескивать недовольство наружу и все свободное время посвящала разглядыванию свадебных фотографий, на которых она, пока еще не догадывающаяся о том, что уготовила ей злодейка-судьба, кокетливо поправляя наброшенную поверх белой шляпки вуаль, беспечно улыбается, сжимая в левой руке пышный букет, а пронзающие эфемерно-золотистыми стрелами витражные стекла отрезки, подернутые рябью беспорядочно снующих пылинок, отпринотовывают на украшенную оборками складчатую ткань изображения осклабившихся черепов - предвестников горестей, и один из них, казалось, вот-вот скатится вниз, точно футбольный мячик покатится прямо под ноги шествующему по ковровой дорожке хмуробровому жениху, и тот, брезгливо сощурившись, отпихнет его в сторону мыском лакированной туфли. Покладистый нрав Гринхилл-младшая унаследовала от своей матери, смирившейся с тем, что отец ее детей не горит желанием создавать ячейку общества и de temps en temps заводит романы со смазливыми актрисочками, величая свою неспособность удерживать член в штанах высоким уровнем тестостерона, и подспудно ненавидя отца, творящего все, что заблагорассудится, девушка, убежденная, что никогда не сделается такой же жалкой, как Талфибия, повторила mother’s way, и злость на всех представителей мужского пола текла по ее венам ядовитой магмой, обращая внутренности в зыбкие пепелинки, бестолково мотыляющиеся туда-сюда по раскаленному докрасна space. Amore, цветущая даже когда вскрылось, что Лугальбанда наставлял ей рога с Транкилиной, осыпалась хрупкими маковыми лепесточками, и она уже не могла сказать, что именно послужило последней каплей - трагически оборвавшаяся беременность или случайно обнаруженные в комоде мужа полароидные снимки, на которых бесстыдник ласкал языком сосок закатывающей глаза потаскушке, обменивался слюнями с Джозефом Тиллом, навещавшим их дважды в месяц (каков подлец!), зарывался носом в кучерявый лобок брюнетки с заляпанным сиреневой помадой подбородком, вылизывал пальцы ног какого-то прохиндея, чья лоснящаяся от похоти физиономия осталась за кадром. Теперь уже нельзя было сочинить убаюкивающую взбешенное подсознание сказочку о том, что ушлая Сапатеро, мечтающая затмить почившую при царе Горохе Кэтти-Мэрри Каррандаш, охмуряла всех богачей без разбору, раскручивая их на дорогие подарки, поэтому в один прекрасный день, устав от одиночества, молодая особа, утратившая sense of life, наткнувшись в Интернете на весьма интересный сайт, где размещались различные способы устранения проблем посредством обращения к Вельзевулу, отказавшись на шестнадцать часов от еды, насытилась собственной кровью, смешанной с двадцатипроцентным уксусом, задернула занавески и установила зеркало прямо напротив кровати, чтобы бесплотные существа, ворвавшись в мир through the mirror, овладели ее телом, и Самаэль, откликнувшийся на отчаянный зов Эвридики, подал девочке-смерть идею повеселиться и за считанные часы до армагеддона устроить жителям Эмблы незабываемое шоу. Из самых глубин Леты выловили позабытый богами ларец, в котором Самый Главный заточил нескольких мелких проказников, стремившихся нарастить мощь, дабы переродиться в приспешников легендарного Бафомета но так и не сумевших достичь цели, и ровно тринадцать человек в разных уголках планеты, отчаявшихся и готовых предоставить their bodies темным силам, выполнив условия ритуала, передали контроль над собой шаловливым озорникам, выбравшимся на волю после многовекового заточения.
    Заслышав сотрясающую стены музыку, девушка, застывшая в неестественной позе возле шкафа, медленно подняла голову, и ее некогда миловидное лицо обезобразила джокерская улыбка, вызывающая оторопь даже у психопатов-серийноков, с упоением наслаждающихся предсмертными хрипами своих victims. Оглушительно хрустнули шейные позвонки, из потрескавшихся губ хлынули ручейки темно-зеленой вязкой жидкости, а затем Гринхилл поднялась, поправ законы физики, не смещая центра тяжести и будто бы являясь марионеткой, управляемой неумелым кукловодом, неуклюже переставляя ноги, проковыляла к ведущей на первый этаж лестнице и, перекинув себя через перила, бесшумно приземлилась на ковер и, утопая босыми ногам в пушистом ворсе, в одно мгновение выпрямилась, обычным шагом направилась к задремавшему на софе молодому человеку и, размахнувшись, нанесла три метких удара кулаком - по скуле, по шее и чуть ниже правой ключицы. На золотисто-оливковой коже спавшего моментально проступили коричневые синяки, причем выглядели они так, словно увечья нанесли как минимум сутки назад. Охочие до slaughter little busters, оккупировавшие young woman’s body, finally разобрались с brain control, довольно быстро научились манипулировать своим аватаром и, не желая привлекать ненужного внимания готовых нажаловаться на шум соседей, применили нехитрое заклинание, целиком замораживающее нервную систему. Fellow, не почувствовав спасительной pain, распахнув веки спустя часа полтора, в недоумении воззрился на возвышающуюся над ним жену и хотел в своей манере едко пошутить насчет непритязательного внешнего вида молодой особы, но внезапно присмотревшись, заметил, что в руках она сжимает что-то длинное и розовое, похожее на шланг и, опустив взгляд, с ужасом обнаружил, что его живот распорот, и то, что он изначально принял за силиконовую трубку, было его внутренностями, и тогда, хватая ртом воздух, повеса обратил внимание на то, что глаза Эвридики, полностью черные, с мерцающими в глубине крошечными песчинками - точно обрамленный ресницами клочок of night sky over the sea, уменьшенный до невероятных масштабов. Резко вскочив, Лугальбанда, поскользнувшись, рухнул в puddle of blood, и, прикрывая пятерней damaged belly, захныкал, умоляя wife остановиться, однако та, ухмыляясь, продолжала наматывать на свое запястье his bowels, то и дело поднося багровые пальцы к лицу, чтобы втянуть ноздрей капли крови с упоительным хрюканьем, сигнализирующим о полнейшей неадекватности юной прелестницы.
    - Дика, опомнись! - проскулил, трясясь от ужаса Тафт, на автомате вцепившись в другой конец своего кишечника. - Совсем спятила? Что, черт возьми, происходит? Немедленно звони в неотложку! Эй! Ты что, оглохла? I don’t wanna die, you, fucking cunt!
    - Legio mini nomen est, pretty boy, - отчеканила девушка, вперив в него scary sight, и нестройный, перебивающий друг друга хор мурчаще-хриплых голосов, вырвавшиеся из ее горла, в этом fellow мог поклясться чем угодно, принадлежали отнюдь не той, с кем он делил кров на протяжении последних восьми месяцев, - quia multi sumus!
    Мозг, подернутый ослепляющим маревом разноцветного тумана, трансформировался в истерически крутящегося вокруг своей оси осьминога, тщетно пытающегося нащупать на тревожно подмигивающей панели управления спасительную кнопку, отключающую виртуальную реальность; находящийся в поле зрения квадрат окна, сочащийся сизой хмарью, двоясь, качнулся не то влево, не то вправо, а затем единственный сын бывшей президентши, успев услышать три причины, из-за которых должен был распрощаться со своей жизнью именно таким образом, погрузился в black waves of nothingness, жалея, что не набрался смелости признаться самому себе в том, что абсолютно не приспособлен для семейной жизни и хотел бы до старости экспериментировать на пару с Джозефом и не заботиться о том, что подумают двуличные моралисты, коль неприглядная правда всплывает на поверхность like an unsinkable shit.