Пианино

Мама у Вовы была молодая, образованная, как-никак, кандидат экономических наук, и очень красивая. Впрочем, так считал папа и Вова полностью разделял его мнение. Как обычно, в институте был большой актовый зал с великолепным роялем, непонятно как туда поместившимся. Мама очень любила музыку или так она всем говорила, ну, в общем-то, разница небольшая. После занятий, иногда, у рояля собирались любители музыки, разговаривали, обменивались нотами, играли, кто-как мог, и конечно, пели под аккомпанемент классного инструмента. Мама увлеклась этими занятиями и, даже, начала брать уроки у знакомого преподавателя и, к тому же, делала определённые успехи. Папа этого вынести не мог, хотя всё держал в себе, но как только у нас появилась новая квартира, одним из первых предметов в доме появилось пианино, не новое, но удивительно красивое, с канделябрами под свечи и с весьма приятным звучанием. Мама начала заниматься дома и, однажды, объявила, что готова познакомить нас с только что выученным ею очень сложным классическим произведением – «Полонезом Огинского». Мы были в восторге и от того, что пианино красивое, мама – ещё лучше, как прекрасно звучит инструмент и, наконец, какая мама была счастливая после окончания концерта, больше всех был счастлив папа, ведь, вот она рядом его любимая мама и никаких подозрительных знатоков музыки. А успех этот стал известен во всём доме, ну, во-первых слышимость была очень хорошая, а во-вторых, и это самое главное, на втором этаже, как раз над их квартирой жила семья известного в Новосибирске музыканта, а у него был сын, Саша, одного возраста с Вовой, они ходили в одну группу детского сада и, вообще, много времени проводили вместе. Этого музыканта звали Наум Мордухович Горховер и он был директором детской музыкальной школы в Новосибирске. Правда, с супругой они разошлись, но он часто посещал сына в их доме и, конечно, был в курсе появления такого чудесного инструмента в квартире внизу. События развивались очень быстро. Мама решила, что Вове нужно срочно начать заниматься музыкой и поскольку он уже пошёл в первый класс, также стремительно поступил в ещё одну школу – музыкальную. Мама уже показала ему разные гаммы для начинающих, а вот Вове как-то сразу звучание пианино показалось противным и надоедливым, но делать нечего, уж так сложилась судьба. И вот однажды на пороге их уютной квартиры появился он, Наум Мордухович, собственной персоной, кстати, как оказалось позже, все его звали Мордавич и он не обижался и даже невольно соглашался с такой фамильярностью. А зашёл он договориться с папой, чтобы его сын Саша мог бы заниматься на их инструменте и предложил к этим занятиям подключить и Вову. Конечно родители с радостью согласились, тем более, что два сорванца очень сдружились за последнее время. Первые занятия с Вовой показали, что у него абсолютный слух, что в будущем сделало его отличником по сольфеджо и предметом зависти всего класса, но пока он только разучивал гаммы. Зная, что Мордавич был великолепным пианистом, мама как-то попросила его сыграть её любимый «Полонез Огинского». И вот этот уже немолодой человек с толстыми некрасивыми пальцами так сыграл эту вещь, что мама грустно улыбнулась, поблагодарила маэстро и ушла в свою комнату, а после ухода пианиста, горько расплакалась и сказала, что к инструменту больше никогда не подойдёт, поскольку ей о себе всё стало ясно, и вообще, Вове нужно заниматься больше и лучше, пока не сможет сыграть как Мордавич. И для Вовы начался сплошной кошмар, правда, надо отдать должное маминой проницательности, уже через год на заключительном концерте в музыкальной школе Вова вместе с Сашей Горховером сыграли на настоящем рояле в четыре руки арию Волшебного Стрелка из оперы Моцарта «Волшебный Стрелок», что в мире музыки считалось определённым достижением, особенно, для восьмилетних талантов. Но ещё никто не мог догадаться, что этот успех был первым и, увы, последним в его такой быстротечной карьере пианиста.
Во время летнего отпуска, семья обычно приезжала в Москву и уже отсюда планировала свои дальнейшие поездки, но в этот раз пришлось немного задержаться, поскольку у мамы в университете было несколько важных деловых встреч. Её там хорошо помнили и со слов профессора, руководителя её диссертации, он мечтал о том, чтобы Валентина Григорьевна преподавала на его курсе, под его чутким руководством, но поскольку вакансий на должность доцента не было, маме организовали специальное приглашение на курсы повышения квалификации в сентябре текущего года, причём профессор лично позвонил в Новосибирский институт связи и договорился, чтобы там лояльно отнеслись к росту карьеры молодой, подающей большие надежды, светиле советской политэкономии. Но тут оказалось, что нашему восьмилетнему герою оставаться с папой в Новосибирске нельзя, а в Москве с мамой тоже, потому что она будет жить в общежитии университета и времени на сына у неё не будет. Бабушка тоже не согласилась содержать внука ввиду слабого здоровья, скудной пенсии, излишней нервотрёпки … да и прочих забот хватает. Но главное, она не  любила папу и была глубоко обижена на дочь, что её «бросили» одну в коммуналке и уехали неизвестно куда. Вот оказывается какая проблема, а Вова этого ничего не знал. Но, как всегда,  нашлись «добрые люди», со связями и большим желанием помочь хорошему человеку и от них пришло предложение поместить Вову в интернат, причём интернат престижный, для детей дипломатов, отъезжающих за рубеж с усиленным изучением иностранного языка, да к тому же, расположенным почти в центре Москвы, всего в трёх остановках метро от их московской квартиры. Взрослые всё решили и объявили Вове об этом решение как об отъезде в зарубежную командировку. Конечно, о музыкальной школе пришлось забыть, чему Вова был очень рад и напрасно, но вот добрый сосед Агальцев, узнав о Вовиных музыкальных успехах, тут же устроил ему прослушивание и Вову готовы были зачислить в Большой хор только что открытого Дворца пионеров на Ленинских горах, а интернат всё перечеркнул, но как оказалось не окончательно, а только отложил на год это событие.
По большому счёту, музыкальная страница его биографии была почти уже перевернута, но кто знает, что ещё будет, ведь искорка любви к музыке попала в его маленькое сердце и за всю долгую жизнь то разгоралась в настоящий костёр, то едва теплилась, но всегда была живой и доставляла много радости!