Кот в мешке

Приморозило, небо заволокло темно-серой пеленой. Норд отрывал ее клочки и покрывал улицы коркой, смесью льда и снега. Ветер прошибал город насквозь, тоскливо скулил в подъездах. Играл печальный ноктюрн на флейтах водосточных труб. Носу на улицу не сунешь. У Миши, приехавшего домой на зимние каникулы, о том, чтобы куда–нибудь завеяться с бывшими одноклассниками и мыслей не возникало.  Да и их за его студенческие годы успело разбросать кого куда. И неожиданно мама пригрузила такой-то чепухой. Попросила смотаться к тете Жене, ее подруге. Та, мол, должна что-то такое передать, позвонила, мол, и сообщила, что у нее это нечто есть в наличии.

Тетя Женя работала юристом, а конкретнее, специалистом по квартирным обменам, завещаниям, и прочим имущественным делам. И при каждом упоминании тети Жени, Мишина мама печально повторяла, что зря Миша пошел в технический вуз. Юрист - другое дело. Вот у тети Жени кроме того, что дом полной чашей, куча полезных знакомств. Так что, одна в жизни радость, что близкая подруга женщина, которая с нужными людьми на короткой ноге. 

Только бог ей детей не дал. Поэтому она целиком погрузилась в работу. Даже муж, какая-то шишка в военкомате, значит ей меньше работы. А от ее работы и полная чаша в доме.  Квартира - конфетка, в два раза больше, чем та, в которой жили Миша, мама, ее теперешний муж дядя Сережа и Ирка их общая дочка.

В центральной комнате уютной тихой квартиры тети Жени все было продумано, все со вкусом. У большого мягкого дивана стоит журнальный столик, на столике лежат журналы. А напротив дивана солидная темная стенка. Прямо музейная. В посудном отделении и хрусталь, и немыслимые вазочки, конфетницы. А рядом индийские кувшины с вытянутыми носами, которые тетя Женя привезла из заграничной тур-поездки. По центру стенки, в большой нише телевизор. Тетя Женя шутила, что по одному размеру ниши под телевизор в импортной стенке можно оценить разницу в уровнях жизни. И телевизор соответствует нише. Пусть и отечественный, но цветной.  Она могла бы купить и импортный. Но его чинить забодаешься. Да отечественный не меньший раритет. Не то, что мамин маленький черно-белый. Специально за ним тетя Женя в Москву ездила. Целая одиссея. Таких телевизоров Миша, за три с половиной года учебы в Москве в продаже и не видел. Правда он не слишком интересовался телевизорами. А какой у тети Жени на полу центральной комнаты палас! Как она его достала – отельная история. Такое тоже в магазинах не продается. Короче, не дом, а музей.

- А какой хрусталь, а посуда! - бывало, начинала ахать Мишина мама, - И куда это все уйдет?

- Не горюй, - усмехался дядя Сережа, мамин муж, -  Природа не терпит пустоты. Наследники выползут из нор. Нам с тобой не перепадет. Хотя бы потому, что мы при нашей тесноте раньше нее сдохнем.

- Может Мишке что-то перепадет, - печально вздыхала мама, - Она его любит, как родного. Он у нее на глазах вырос. Он то, молодой. Он ее переживет. Неплохо было бы, чтобы она о нем вспомнила. Все-таки жилплощадью занимается.

- Не бойся, - осаживал дядя Сережа, - Хоть твоя Женечка великий комбинатор, но государство своего не упустит. И чужого тоже.

Мишиной маме тетя Женя, бывало, звонила просто почесать языком. Но чтобы после ее звонка мама в такую погоду погнала сына на улицу, такого не бывало. Что там такое срочное? Миша вздохнул, нацепил ушанку, застегнулся по горло и потопал.

- Мишенька, сокол ты мой ясный, - воскликнула тетя Женя на пороге - Ну давай я тебя чаем отогрею. С бальзамчиком. По организму пронесется мелкой пташечкой.  Борис Александрович на службе, а то бы он составил бы тебе бальзамную компанию. Я конечно его пташечек не одобряю. Но сейчас с мороза сам бог велел, - тетя Женя окинула Мишу взглядом заговорщика, - А мама твоя как смотрит на этот вопрос? Да, впрочем, ты уж сам себе барин. Взрослый мужик. Хоть завтра женись. Ты жениться, кстати, часом не надумал? Даму сердца подобрал?

- Да вот сейчас шел, гляжу - валяется. Думаю, подобрать или нет, -  Миша не таил иронии. Немой вопрос о свадьбе он последнее время читал в маминых глазах.  И ему становилось неприятно. Но у мамы говорили только глаза. А тетя Женя не церемонилась.

- С мостовой подбирать не стоит, - покачала головой тетя Женя, - На мостовой грязь и бактерии. Ты парень умный. Сам понимаешь.  Но с другой стороны перемудрить себя обмануть. 

- А я и не мудрю, - сказал Миша.

- Нужно чтобы в яблочко попасть.  Чтобы девушка как ягодка. У вас в институте такие есть? Говорят, что в такие заумные институты, как у тебя, идут большей частью страшненькие или повернутые. С повернутыми потом хуже, чем со страшненькими. Я уж достаточно таких случаев навидалась. Развод, раздел имущества. Ты как девушек оцениваешь?  Впрочем, я догадываюсь. Небось, по доступности. - не получив ответа, она, продолжила - А ты знаешь стихи: часто мужчины вас любят нестрогими, замуж лишь строгих хотят.  Я вот, например, с Борисом Александровичем… - она улыбнулась, что-то вспоминая, - Ну ладно, замнем для ясности. Ты погляди телевизор, пока я чай приготовлю.

Тетя Женя выложила на стол коробку с шоколадными трюфелями и скрылась на кухне. Миша наедине с трюфелями никуда торопился. У мамы трюфелей нет и нет такого уюта.  А тут так приятно. Вписаться в мягкий диван, и блаженствовать, уставившись в цветной экран. И нет дела, что за окнами свирепствует пурга. Тетя Женя не торопилась с чаем. Миша смотрел фильм и слышал, как она с кем-то что-то обсуждает по телефону. Ничего удивительного. Клиенты - ее хлеб. И зернистая икра, и трюфеля.

Бывало, тетя Женя шутила, что она, как кентавр. Одной половиной привязана к судебным делам, другой - к кухне. У такого кентавра телефон должен быть с таким длинным шнуром, чтобы до кухни доставал.  Мама Мише не раз говорила, что деньги тете Жене просто так не даются. Она и дома, как на работе. Если вдруг пожаловал клиент, брось телевизор, забудь про обед, про отдых, про сон. Клиент в первую очередь. Все ради него. В лепешку расшибись. Но та же мама говорила, что Миша, которого она знала с детства, был ей не менее дорог, чем любой клиент.


И верно. Для него выложены конфеты в такой шикарной коробке, каких не всякому клиенту поднесут. Миша таких и не видывал.  Скорее всего этот эксклюзив - презент от какого-то клиента, у которого все схвачено. Миша понимал, что съесть без чая допустимо разве одну конфету. Ну две в крайнем случае. Уминать в гостях трюфели всухомятку – признак невоспитанности. Так позволительно только ребенку. А чаем между тем не пахло. Тетя Женя завязла в телефонных разговорах. А тут еще и в дверь позвонили. Очередная задержка. Тетя Женя пошла открывать. Миша слышал, как она воскликнула:

- Людочка, да ты вся озябла. А ты вовремя. У нас как раз сейчас будет чай. Тут ко мне молодого человека ветром задуло.

 Людочка не заходя в комнату, прошла коридором на кухню и что-то обсуждала с тетей Женей. Мишу эта задержка не радовала. От запаха трюфелей слюнки текли. Наконец, тетя Женя внесла в комнату полный поднос, с чайником чашками, блюдцами, стопочками. За хозяйкой следовала эта самая Людочка. Она несла печенье и вазочку с вареньем. 

Миша думал, что уменьшительно-ласкательным именем тетя Женя зовет, какую-то свою подругу. Звала же так она его маму, Но Людочка оказалась девушкой Мишиных лет. Присутствие же девушки меняло расстановку сил.
 
  К четвертому курсу глаз отточен. Девушка его не вдохновила. Не кикимора, слава богу, но и не в его вкусе. К тому же напряженное, словно заискивающее выражение ее лица, обычное для клиентов на приеме у юристов, ее не красило. Мишины соученицы, студентки, смотрелись куда привлекательнее. Хотя бы потому, что в их глазах поблескивали шальные купидончики свободы, и не было тумана озабоченности от бегания по юристам. Тетя Женя выставила бутылочку бальзама и бутылку коньяку с мордой лошади на этикетке. 

- Ну коли за окнами стихийное бедствие, - сказала тетя Женя, - Мы приземлимся за столом, поговорим о том о сем. Уже сама такая встреча может быть знаком судьбы. Вон и коньяк называется «Большой приз.» Это что-то да значит. А заодно отметим сдачу нашим студентом очередной сессии, - она обратилась к Людочке, - Миша учится в серьезном институте, в Москве. Он в школе отличником был.  В олимпиадах участвовал, –  увидев. Как Людочка робко потупила взор, тетя Женя встрепенулась, - Да ты ведь милая, тоже не лыком шита. Говорила, что в школе активисткой была? Вы ведь собственно, ровесники, - тетя Женя воскликнула, словно внезапно догадалась о самой очевидной вещи, - Может быть, и знакомы. А я тут распинаюсь.

Миша чуть пристальнее посмотрел на девушку. Нет, он ее не встречал. А если и встречал в городе, не обращал внимания. Она же, почувствовав его взгляд, сильнее напряглась.

- Ты же любитель варенье - сказала тетя Женя, - Попробуй. За уши не оторвешь. Зелье приворотное. Людочкиного изготовления. Она мастерица.

 Несколько раз звонил телефон. Тетя Женя удалялась на кухню, где она оставила аппарат.  Перед этим она произносила обычное в таких случаях «ну, вы тут не скучайте». Но они скучали. Людочка сидела молча, испуганной птичкой. После очередного своего кухонного разговора, тетя Женя вошла в комнату и сказала:

- Ну, делу время, потехе час. Клиенты пожалуют. Мишенька, помоги отнести посуду на кухню. А ты, Людочка, посиди пока, подожди.  Не уходи. На улице круговерть. Миша тебя проводит.

- Как тебе Людочка? – спросила тетя Женя, понизив голос. И поскольку Миша промедлил с ответом, продолжила, - Говорю открытым текстом. У Людочки проблемы. И ты их можешь разрешить. Послушай меня внимательно. У нее мать не так давно умерла.  Они жили в двухкомнатной квартире. И по нормам ей одной в двухкомнатной квартире не положено. Могут подселить. И еще неизвестно кого. Так что, ей нужно срочно выйти замуж. Понимаешь, о чем я? Это тебе прекрасный вариант.


- Прекрасный? - спросил Миша.

- А то нет. Не принято нахваливать. Сглазишь. Но все-таки. Девушка хорошая. Симпатичная. Она могла бы уже себе пару присмотреть.

- Чего же не присмотрела?

-  Я место застолбила. Для тебя. Сказала ей, что есть прекрасная кандидатура. 

-  Видать других кандидатур нет, - предположил Миша.

-  Ошибаешься. Был у нее один. Да сплыл. Он ее матери не нравился ни в какую.  И пошли у Людочкиного избранника с ее матерью скандалы. Я слышала, что такие серьезные, что…  В общем, Людочка посчитала, что он как раз ее мать до инфаркта и довел. И Людочка после этого с ним порвала.
 
- Или он с ней? – усмехнулся Миша.

- Уж точно не знаю. Расстались, короче.  Так что она дама свободная.

- Сегодня расстались, завтра сошлись, - сказа Миша, - «Сменит не раз младая дева мечтами легкие мечты». Мне зачем туда влезать? И потом, если ей грозит подселение, так она через вас могла и выгодный обмен сделать. С доплатой.

-  Могла бы. Но я затем и тетя Женя. У меня есть о ком подумать. Нет милый мой, тебе тут светит большой приз. Я бы тебя и не звала влезать, кабы не квартира. Сам подумай, разве это не решает твоих проблем?

- У меня нет проблем, - сказал Миша.

- Это тебе только кажется. Давай начистоту. Я тебе не мама, чтобы ходить вокруг да около.  Вот рассуди. Куда ты женщину приведешь?  Появилась, например, у тебя девчонка. В той же Москве. Которая, как говорится, согласна на все сто. Да где? В общаге? 

- А чем вам общага не место? – спросил Миша

- Всем! Давай без детства. Поговорим, как взрослые люди.  Я все же опытнее тебя. Так что, прислушайся.   Ты ее не знаешь, что любовь и секс - не одно и то же. потом поймешь.  В общежитии любовь может быть заоблачной, но секс там отвратительный?

- А вы жили в общежитии? –спросил Миша.

 - Бог миловал.  Нет, я говорю о широко известной проблеме. Общей молодежи. Теперь посмотрим.  Вас у мамы двое, а жилплощади кот наплакал. Ты свою суженную к маме приведешь? – тетя Женя выразительно посмотрела на Мишу. Он молчал, понимая, что вести ему гипотетическую суженую некуда, - Но есть у твоей мамы подруга, - продолжила тетя Женя, - А у подруги варианты. И вот перед тобой превосходный. Вот я и предложила Людочке: есть де такой московский студент. Ей ровесник. Все при нем. А государство ждать не станет, - тетя Женя помахала только помытой чайной ложечкой, посмотрела на нее, словно ища там микробов, -  Поэтому советую – присмотрись, взвесь и не жуй сопли. Людочка – это вариант.  Как созревший плод, который сам падает в руки. Ей уже опасно тянуть резину. Подселят.  Уж кто как не я о тебе думает. Ты ведь мне как родной. Или у тебя в Москве на примете невеста с квартирой? - тетя Женя на миг замерла, - Так имей в виду, я знаю, чем оборачиваются такие богатые невесты. На такой женишься, и пропишешься там, как приживала. А тут ты на полных правах, даже как спаситель положения, как герой, - тетя Женя взяла паузу, а потом продолжила, - Вы каждый друг другу что-то даете. Ты ей дашь возможность оставить за собой двухкомнатную квартиру. А она тебе тоже - прописку и жилье. Только тянуть нельзя.

- Но ведь это же откровенно безнравственное дело, чистый бизнес, - попробовал возразить Миша.

-  Ты еще не знаешь, каким нечистым может быть чистый бизнес. На преступления ради квартиры люди идут. На убийства. А тут все прекрасно. Все живы и здоровы. И музыка играет. Иногда бизнес привносит и светлые чувства. И это уж точно полезней бесплодного жевания соплей. 

 - А если я захочу с ней развестись? Или она себе кого-то найдет и захочет развестись. Что тогда? Теряю право на жилье? Зачем тогда мне затеваться? А если не теряю, то ей зачем вся эта морока?

- Что ты еще не женился, а уже о разводе думаешь? Ей твой вариант подходит. Парень ты видный. Я ей твои фотографии уже показывала. Ты ей понравился. Я у твоей мамы подобрала самые лучшие.

- Так и мама …? – Миша задохнулся. Такого поворота он не ожидал.

- А почему нет? Это ведь серьезный вопрос.  Не каждый день квартира с неба падает. Людочка уже с твоей мамой беседовала. И они друг другу понравились. Я твою маму повезла и квартиру посмотреть.

- И что? Квартира ей понравилась? – спросил Миша, еще не веря в самое страшное.

- Ну, если, в качестве приза, как с куста - почему нет? Квартира для начала вполне приличная. Чистенькая.  Сам увидишь. Я с твоей мамой туда ездила месяц назад.

-  Значит, маме все понравилось, - усмехнулся Миша, - и квартира, и хозяйка. А мне? Или это не в счет?

- Ты меня спрашиваешь? Себя спроси. Одно скажу. Ты ей вполне пара. Без пяти минут инженер. А если, любви, говоришь, нет, придет любовь. Это дело наживное. Она женщина не хуже других. Если по секрету, сильно я что ли была влюблена в Бориса, когда замуж выходила?

- То есть? - удивленно раскрыл глаза Миша. Мама ему все время твердила, что тетя Женя и ее муж – идеальная пара.

- А то и есть. Ну да, молодой офицер. А потом посмотрела, это еще не все. Потом снова посмотрела.  Разложила по полочкам. Ноги есть, руки есть.  Вот теперь живем, как говорится, душа в душу. Хоть пиши семейный портрет в интерьере. Притерлись. А вот взять противоположный вариант. Уж как твоя мать была влюблена в твоего отца! С ума сходила. Красавец, умница. И результат? Где его носит, этого Абрамянца треклятого, остряка-самоучку? Сколько он ей крови попил. Он и ко мне приставал, - тетя Женя вздохнула, - Да, что тоже немаловажно, ты женишься, можешь сменить фамилию. Все-таки ты же понимаешь, что фамилия Абрамянц не звучит. А женишься станешь Титовым. Почти космонавт.

- А мне моя фамилия звучит, - сказал Миша, - Я мог бы хоть завтра взять мамину. Например, девичью. Но не взял. Или ее теперешнюю, дяди Сережину. Но тут вообще не вариант.

- Я твоей матери после развода советовала взять ее девичью и тебя записать на ее фамилию. А она не послушалась, - тетя Женя печально покачала головой и сказала тише, - Да ты посмотри на Людочку повнимательней. Приглядись. Вот проводи ее сейчас домой. В данном случае ты просто обязан. При таком ветродуе да снеге нужно девушку за руку вести. Вот и совместишь приятное с полезным. Квартиру заодно посмотришь. Да и ее рассмотришь в домашней обстановке, - тетя Женя улыбнулась и покачала головой, - Ой чую я, завяжется у вас узелок. Не развязать потом. Ну, а сейчас, хочешь – не хочешь тебе девушку нужно проводить, - и тетя Женя крикнула, - Людочка!

На пороге кухни возникла Людочка.

- Людочка, мы с посудой закончили. Ты мне на секундочку насчет варенья свои секреты раскрой. Миша пока подождет, телевизор посмотрит, о потом он тебя проводит.


 В комнате шумел телевизор, за окнами выл ветер. Но Миша, подобно зверю на охоте, или шпиону, прислушивался к звукам из кухни. Что они ему сулят?  Те обрывки речи, что он слышал, информации не давали. Им все сильнее овладевало осознание, что его, как кузнечика сачком, накрыли циничным договорняком. И ручка сачка в маминых руках.  Мама его послала к тете Жене вовсе не за тем, чтобы та ей что-то передала. Однако и Люда эта самая – лицо заинтересованное ее как заинтересованное. Как-то они заранее с тетей сегодняшние смотрины спланировали.  То есть мама послала его прямо в западню.  И как- то они подгадали, что Людочка нарисовалась спустя минут двадцать после его прихода. Потащилась же по этакой холодрыге.
 
Тетя Женя засунула трюфели в пластиковый пакет, не менее раритетный, чем конфеты.

- Людочка, это вам к чаю. Приедете. Посидите, поговорите.  Под сладкое и беседа слаще.

- Так вы что-то хотели маме передать? – изобразив наивность, ехидно напомнил Миша, одевая пальто.

- Ах да! - вспорхнула тетя Женя, и извлекла на свет еще одну коробку с конфетами, - Это для мамы.

Во время долгого ожидания автобуса его спутница в худеньком пальтишке так ежилась, холодный ветер так подталкивал их к сближению, что Миша невольно придвинулся к Люде. Или она к нему. Она спрятала лицо в его куртке. Так теплее. Так же, вплотную к нему она стояла и в автобусе. Миша одной рукой держался за поручни, а второй придерживал Людочку. Когда к тебе впритык в автобусе стоит девушка, которую тебе только что нахваливали, и когда автобус везет тебя к ней в ее отельную квартиру, это вызывает брожение мыслей в голове. Послушав Лорьяна, - с ним Миша учился в одной группе, - станешь знатоком. Знатоком, какое брожение возникает в голове женины. Поэтому Миша не исключал аналогичного брожения мыслей и в голове своей спутницы.

Но что крутится в голове его мамы? Оказывается, она в курсе всех событий. Уж тетя Женя наверняка сейчас сидит на телефоне с докладом, что смотрины прошли успешно и объект находится на пути к окончательному решению квартирного вопроса.

В автобусе Людочка откинула капюшон пальто. Запах ее волос заставил забыть о запахе бензина и сырости в автобусе. Завораживал. Миша, склонился над ней ниже и вдохнул аромат духов, не скрывая, даже подчеркивая, что запах доставляет ему удовольствие. Это мелкий эпизод мог стать шагом вперед на тернистом супружеско-квартирном пути.

- Евгения Михайловна дала подушиться, - смущенно улыбнулась Людочка, словно призналась в мелкой краже.

От остановки до ее дома минута ходу. И запах подъезда еще не переборол запах духов, как она пригласила на чай. Есть веские основания - трюфели. И другие основания.  В холод происходит повышенный расход энергии, а сладкое – как раз то, что надо для восстановления потерянных калорий.  К тому же, есть, что обсудить. Времени на раздумья у него не было. И прежде, чем Миша нашелся, что ответить, уже открылась дверь квартиры, - Людочка жила на первом этаже, - Миша на автомате шагнул через порог.

 Она сразу же предложила ему тапочки. Они были на ногу явно большую, чем у нее. А как понимать уверения тети Жени, что девушка со своим прежним завязала?

- А это для кого? – просил Миша.

- Ни для кого. На всякий случай. Гости заходят.

Сделка началась с осмотра квартиры. При всей скромности обстановки, квартира была идеально, по – больничному, выскобленной. Особенно ванная. Он читал в каком-то детективе, что именно по ванной можно определить, сколько людей живет в квартире. Хотя бы по количеству зубных щеток, по тому есть ли на полке бритва и помазок. Но щетка одиноко тосковала в граненном стакане. Ни бритвы, ни помазка на полке не было. И еще изюминка на торте, что квартира была раздельными комнатами.

Окончив осмотр, Миша ждал чая, оттаивал и решал гамлетовский вопрос. И совсем не о жилплощади.  О гомонах. За все четыре года в Москве его не так часто звали на чай вдвоем. А тем более, с такими дополнительными бонусами, как прописка. Если его и звали на сладкое, то сладкое без продолжения. Продолжение нужно заслужить. Любви до гроба требовали. И даже на любовь в ответ намекали.  А вот о прописке речи не заходило. 

Но не зря Лорьян говорил, что у армянского мужчины сердце льва. А он и Мишу причислял к армянам.

- Лев не волк, - говорил Лорьян, -  Лев не будет, долго преследовать. Он постережет в засаде, прижмется к земле, потом один бросок, и вопьется в горло.  А в таких джунглях, как общага можно найти место, где залечь перед атакой, и тело, в которое можно впиться.

 Все в лапах льва. Но если поразмыслить, то в руках синица.  Если синица не звучит, назовем голубкой. Пусть трепетной, теплой, мягкой, приятной на ощупь, но мимолетной добычей. Подойдет срок и разлетятся трепетные голубки в разные края. А Мишин вариант –  так полнейшая неопределенность. У него с Анютой сроки разные.  Анюта на втором курсе. Она не декабристка. Не поедет за ним. Он улетит, а она останется учиться. И правильно сделает. Впрочем, Мишу ощущение свободного полета даже окрыляло. 

Но теперь, с Людочкой, на доску поставлены более весомые фигуры. Пока он осматривал помещение, Людочка успела, переодевшись в домашний халат, накидать на стол скромный ужин: бутерброды с сыром и копченкой. И выставила бутылку коньяку. Без лошадиной морды. Наличие полу-выпитой бутылки коньяка у молодой одинокой женщины Мишу озадачило. Зачем? Для кого?

Миша отметил, что теперь, в своей квартире, Людочка ему понравилась больше, чем в гостях у тети Жени. В обычном халате она смотрелась привлекательней. Может быть, потому, что дома и стены помогают. С нее слетела напряженность. Может быть потому, что после коньяка ее лицо окрасили улыбка и появился блеск в глазах. Может быть, перетянутый поясом халат больше выделял изгибы тела? Но скорее всего потому, что сейчас под халатом осталось мало преград к ее телу.

А ведь это момент моментов. Апофеоз любви, как сказал бы Лорьян.  Перед ним сидит женщина, которая согласна выйти за него. В таком случае, какие препятствия? Осмотр квартиры состоялся.  Внешний осмотр друг друга состоялся. Почему не преступить к более углубленному? Или тут тоже –  только после свадьбы. По ее глазам он не мог разобрать, рискнуть или не стоит? Пришел, увидел – это уже сделано. А победил ли? А если она его сейчас пошлет? И сделке конец? И тут Миша отметил, что продолжение сделки ему интересно. Пока скорее теоретически. В качестве завязки сюжета. Но начинается с первого шага.

 Но главное, что препятствовало форсированному развитию событий, - мама словно держала руку на его пульсе. Он представил себе, как она посчитывает время, которое можно затратить на провожание, включая чай. И делает соответствующую калькуляцию.  В сказке Пушкина: уложили молодых и оставили одних. Только Миша боялся, что мама его одного не оставит. 

И ее одно - если он сейчас пойдет на сближение, не окажется ли это шагом в пропасть?  Ведь ничего приятного, кроме запаха позаимствованных духов, он в ней не находит. А разве в Москве он во всех своих подругах что-то находил? Но там он мог в любой момент соскочить. Не нашел и ладно. А тут сложнее.  Тут на кону жилплощадь.  И она определяет правила поведения.   

Людочка, конечно, замечала, как он поглядывает на нее. И, ему казалось, она ждет, что он предпримет. Но он медлил, не знал, чем она ответит.  В обычной жизни он знал ситуацию. Решившись, что можно поцеловать девушку, он был уверен, что она ответит на поцелуй. И, квартира на кону не стояла. Облом не грозил последствиями.

О чувствах в данной ситуации не могло быть и речи. Но по Лорьяну есть дуры, у которых любовь с первого взгляда, так они способны на пустом месте сделать и драму, и трагедию. Эти первоговзглядницы, с развитым воображением, опаснее тех, кто с рациональным. Такие могут и отравиться от безответной любви. И оставить записку прошу в моей смерти винить Абрамянца с третьего факультета. А могут сами отравить.

Миша справился у Люды, какие варианты, если они друг другу не понравятся, не срастется. На что Людочка неопределенно пожала плечами. Она так далеко не загадывает. Но она хочет, чтобы их совместная жизнь наладилась.  Она уже употребила термин «совместная жизнь». Людочка робко произнесла:

- Во всяком случае, я буду стараться.


Это пахло керосином. Что она понимает под - буду стараться? Пока не заметно, что старается. Вот он уединенный уголок, про который пела тетя Женя.  А она ни тпру, ни ну.

Он мысленно упрекнул себя: зачем с места в карьер? Но главное, что вязало Мишу по рукам и ногам, -  он понимал, что мама, как рефери, включила счет: насколько он засидится у Людочки. За спиной у Миши стоял холодильник. Он периодически с сильным шумом включался и напоминал Мише, что мама сидит на часах и будет делать выводы.

 Он вспомнил Анюту. С Анютой было и проще, и сложнее. Анюта из Подмосковья. Жила то дома, и моталась электричкой, то у тетки в Москве. Их встречи происходили в общаге. На эти визиты Мише приходилось просить Колю Киреева, соседа по комнате освободить помещение. Славка Лихоносов третий в их комнате был каким-то блатным и только на бумаге проживал. Случалось, Миша увлекал Анюту в комнату для инвентаря, которая на первом этаже. В комнате стояли разобранные койки, спинки сетки, запасные бюсты Ленина и Маркса, знамена и флаги помельче на случай праздника, побелочные кисти для субботника. Ключ от этой комнаты Миша получил благодаря Полине. Ей как комсоргу, организатору мероприятий, было положено иметь такой. Ключ простенький. Миша, прокосил под активиста и во время субботника, получил в руки заветный ключ. И сделал слепок. Долго погонял ключ. нужно было проверять так, чтобы коридор в это время был пуст. А потом нужно было еще проводить Анюту до метро.  Она должна была вернуться к тетке.   С Анютой не возникало вопросов.  Девушка понятливая. Все накатано. 


Напрасно он вспомнил Анюту, Людочка в сравнении с ней проигрывала. А тем не менее тянула время своими ненужными вопросами о столичной студенческой жизни.  Пришлось ему держать хорошую мину при плохой игре. Или она держала мину? Неважно кто.  Не говорить же ей про Анюту. Он отвечал холодновато. А она о себе почти ничего не сказала. Ее жизнь проста как пять копеек. После медучилища работает в больнице.   Работает она посменно, так что скоро, - она печально вздохнула, - ей уже пора собираться на работу. А он может заходить, она будет рада. Это означало, что сделка не отвергается. И добавила, чувствуя, что без этих объяснений не обойдется,

-   Юра…. – пройденный этап. О нем вообще говорит не стоит. Вычеркнут из жизни.

 Миша понял, Юра – это тот, что   был раньше. Что у них там было, Миша, конечно выяснять не стал. Да и незачем ему. Но судя по Людочкиному голосу, что у них там было, было серьезно. Но и расстались по серьезному.


Только увидев дома вопрошающий взгляд мамы Миша вспомнил про конфеты. Он забыл их у Людочки.  Зато с ядовитой ухмылочкой посвященного в мамины происки, он передал привет от тети Жени. Все же так просто от мамы и дяди Сережи он отделаться не мог. Его пригласили в кухню на совещание. Чувствовалось, что взрослые его стрелки уже перевели на Людочкину колею.


Благодаря стараниям тети Жени акт записи прошел быстро и безболезненно, как укол опытной медсестры.  Парадный костюм остался в Москве.
 
- Ты что свадеб не видел? Не знаешь? - сказала ему тетя Женя. Держись ближе к невесте. Не надорвешься, расслабься. Уж ты мне поверь, тут в загсе никому ты не нужен.  Тут всякого понавидались. Мало ли кто на ком женится. Иногда одного из молодых на каталке привозят. Никто в твои мотивы не вдается.  Тут один мотив – Мендельсон. Заметь, свадебная музыка – это марш. Не полька, и не вальс. И значит тут ты должен идти четко в ногу с невестой.

Мероприятие прошло без шума, без белого платья и фаты, гостей и застолий, без объезда на такси с лентами и куклой памятных мест города. Свидетели были со стороны Людочки. Ее подружка и молодой человек подружки. Кольца для такого дела достали в салоне для молодоженов. Та же тетя Женя помогла. Все что требовалось от Миши, это надеть невесте на палец кольцо, поцеловать ее, выпить бокал шампанского и поставить подпись. Потом молодые тихо посидели со свидетелями в кафе. Столик на четверых. Потом Миша провел жену по месту прописки.
 
 Войдя за ней в квартиру, Миша старался не теряться. Теперь рядом как-никак супруга. Миша слегка, на пробу, обнял молодую жену. Не вырывается.  Поцеловал. Она ответила. Внутри что-то шевелилось. Но тут же проснулся бес противоречия: зачем изображать чувство, когда это бизнес, нужно ли?   Что значит ее поцелуй?  И он решил для проверки пойти на провокацию, пожелал ей спокойной ночи. Она не стала удерживать. Бизнес есть бизнес. И он потопал домой.

.

- У тебя ведь теперь есть свой дом, - дядя Сережа скорчил недовольную рожу.

- Какой дом? Чистая формальность, - сказал Миша, - Я ведь женился на жилплощади.

- Не понял. Мы не так договаривались. Ты женился на жилплощади? Прекрасно.  Ну так дуй на ту жилплощадь, на которой ты женат. Как ты там кувыркаешься, твое дело.  Там две комнаты. Хочешь - живи как сосед. Но дай и нам жить, - Миша так и застыл в коридоре. Не ожидал, что его в первый же день станут гнать из родительского дома. Дядя Сережа добавил, - Я вот твою маму взял на свою жилплощадь.

- Неправда, - сказал Миша, - У нас была квартира.

- Угол после развода.

- А у вас после вашего развода хоромы были? – Миша был в курсе. Тетя Женя его посвятила.

- Мы с твоей мамой объединили наши жилплощади. И уж по крайней мере, мама, а и ты, благодаря мне улучшили свои условия. Сколько мы мыкались. А тебе, как принцу, дается жилплощадь сразу. Так живи и радуйся. У тебя есть полное право.

- У меня с правом и обязанности появятся, - сказал Миша

- Ну, хмыкнул дядя Сережа, - Обязанности – то приятные. И что тебя останавливает? Симпатичная бабеночка. Она уже вся на низком старте. Я видел, как она тебя в загсе пожирала.  А ты, молодожен хренов, что отчебучил? Ушел к маме ночевать? Где это видано? Так не по правилам. Если хочешь, конечно, оставайся у нас. Приютим. Но зачем тебе начинать с семейного конфликта. Ты молодую жену обидишь. Я бы на твоем месте сейчас же вернулся.

 - Чего мне там делать? У нее ночная смена, - сказал Миша.

- Ночная смена? – оторопел дядя Сережа, - Какая еще ночная смена? 

- Она мне сказала, - соврал Миша.

-  Первая брачная ночь – вот ее ночная смена!! Она именно это и имела в виду. А ты самоустранился. Она тебя на понт брала, проверяла, какой ты лопух. И поняла, что полнейший лопух.  Чему вас там в институте учат? А даже если она пошла в ночную смену, меньше будете друг о друга спотыкаться. Ты теперь такой же хозяин квартиры.

- Не такой же, - возразил Миша, - Я еще не прописался.

- За этим дело не станет. Уж такие проныры, как Женя, мигом оформят.

Но Миша не столько слушал размышления дяди Сережи, сколько прислушивался к развернувшейся кипучей маминой деятельности, оседлавшей телефон. Он догадался, что мама звонит тете Жене. Она прервала разговор мужчин и позвала Мишу к трубке. У мамы был такой огорченный вид, словно это от нее муж ушел в первую брачную ночь.

- Ты что же это творишь, красавец? – услышал он в трубку сердитый голос тети Жени, -   Я вижу, плохо на людей интегралы действуют. Москва тебя ничему не научила. Молодая жена в предвкушении. Ждет, горюет. А он ушел. Ноги в руки и вперед. Промедление смерти подобно.

- Я так думал, что…

- Индюк думал, да в суп попал, немедленно назад.



Миша топтался у покрытого снегом газона смотрел на свет из ее кухни. У нее на кухне уютно и тепло. А ему холодно и неуютно, как газону.  За занавеской на кухне мелькал ее силуэт.  Быть или не быть?  У богатыря на распутье выбор, а у него никакого: впереди туман с фиктивной женой, а сзади дядя Сережа. 

Он долго стоял перед дверью не решаясь позвонить. Где-то вверху хлопнула дверь, и скоро на него вышла пожилая дама, замотанная в теплый платок. Дама спускалась не торопясь, с явным неудовольствием разглядывая Мишу. И никуда не денешься, ему пришлось позвонить.

О том, что было дальше, и как вообще дальше пошел медовый месяц, тетя Женя пыталась выудить его признание. Но по ее улыбке Мише казалось, что она получает информацию от Людочки. Какую информацию? Людочка кое-чем его удивила. Она была помешана на чистоте. А кроме того, постоянно тыкала Мише, что он выходит из комнаты, а свет не выключает. А на его удивление, не много ведь набежит, Людочка сказала, что нужно выключать свет не из-за экономии, а потому что она живет на первом этаже. окна низко. И она чувствует, что темными вечерами за ней с улицы подсматривают.

- Кто подсматривает? – удивился Миша, - Да и как он подсмотрит, если у тебя шторы задраены. И решетки на окнах. Чего тебе бояться.

Но Миша почувствовал, что Людочка заразила его своими страхами.  Ему тоже казалось, что кто-то подсматривает за тем, как он проводит ночи с женой.

  Тетя Женя помогла быстро получить новый паспорт и прописаться. И поскольку он задержался на неделю, тетя Женя поспособствовала, что ему сварганили справку насчет гриппа с осложнением.

 В Москве пришлось пройти сквозь мало приятные бюрократические формальности: оформить общаговскую прописку в новый паспорт, в деканат сообщить о смене фамилии, получить новый студбилет. Секретарша деканата, женина не молодая, и как видно знавшая все институтские тайны, только усмехнулась.

-  Надо же! Все успел! И с той светленькой, что с автоматики распрощаться. И жениться, и переболеть с постельным режимом.  И паспорт сменить, и прописку сделать. Ястребок!
 
. Он прежде стоял первым в списке группы, на букву А. На букву Т должен был откатиться. Но мороки переписывания в деканате не хотели. Не стали переписывать список, а просто зачеркнули его фамилию и чуть выше написали Титов.

Но в группе и особенно в общаге изменения обстоятельств его жизни произвели волнение, подобное кругам на воде при падении камня. Но на таком расстоянии, что брызги не достанут. Так девочки обсуждали Мишины неожиданные метаморфозы, вспоминая как он себя вел до зимних каникул. Не просматривалось никаких предпосылок для метаморфоз.

- Это что за партизанщина? -  начала на правах комсорга группы Полина, - Такое поведение недостойно комсомольца.  Оппортунизмом пованивает. Еще и фамилию сменил. И как я тебя должна в списках на комсомольские взносы числить?

-  Перемена фамилии, вот он где оппортунизм. Сравни, Абрамянц – звучит, а Титов что! -  ухмылялся Лорьян, -  В группе было нас два армянина. А теперь я один должен за всех отдуваться.

- Нет, это скорее похоже на бегство от правосудия. Так преступники поступают. Меняют фамилию, - сказала Оля Подзорова.

- А ты останешься при своей, когда замуж выйдешь? – спросил Лорьян.

- А чем моя плоха?

- А не кажется, что она звучит подозрительно? Подзорова. А вдруг получится, что на армянскую и сменишь. Любовь зла.

- Я женщина, - сказала Оля, - Я могу хоть на еврейскую сменить. Но мужчина….

- И все-таки это предательство по отношению к коллективу, - тяжело вздохнула Полина.

-  В чем же предательство? А может это любовь? - предположил Лорьян.

- Ой не смешите меня, - засмеялась Полина, - Где Абрамянц, а где любовь. Вот он и показал свою сущность, шалун.  Ох, тут что-то не то. А что же теперь Кононова. По боку?

Миша не выставлял напоказ близость с Кононовой. И она старалась держать свои дела в секрете. Но шила в мешке не утаишь. Комсомольская общественность была в курсе. 


-  Предатель. Так ты и родину предашь, - продолжила Полина, -  Во время войны, я читала, иной нестойкий только побыл неделю в плену, уже завербовали. И потом опять к нам забросили.

- А Мишка был две недели. Вот уж точно его забросили. Нужно его попытать, - заулыбался Лорьян.

- Вполне возможно, - Полина всегда была привержена кардинальным методам воздействия, - Смотался на пару недель домой и переметнулся. Женился не запылился.  Извольте жаловать. А Кононова по боку?

- А ты не подумал, вдруг что она может быть беременна? – спросила Оля Подзорова, - Что-то она последние дни еще до каникул, бледная ходила.

- А она не из-за Мишки, - сказал Лорьян, -  Она просто такая, белокурая бестия. Молодая красивая, белая. Видно паспорт пришла получать.

- Паспорт получать? – усмехнулась Полина, - Это Абрамянц новый паспорт получил. Он теперь Титов. Космонавт. Вот Кононова обратится в комитет комсомола, тогда узнаешь, что такое безвоздушное пространство.


Но Полина с ее нахрапистостью была для Миши не столь опасна, сколько Оля Подзорова. Оля, поступившая в институт только с третьего захода, была старше всех девочек в группе. Полный дуб в технических предметах, зато завзятый книгочей и любитель живописи, она имела какой-то тайный книжный блат по книгам. И, отравленная чтением романов и детективов, считала, что знает жизнь во всех ее мерзких проявлениях. Она была уверена, что каждое резкое и, для посторонних необъяснимое, изменение статуса человека, имеет гнилую, а то и преступную подоплеку. А поскольку в основе большинства преступлений лежит выгода, то ищи в неожиданной женитьбе криминал.

 И как-то, когда организовали очередное совместное чаепитие, - а это случалось частенько -  и Полина завела свою волынку насчет покинутой Кононовой, Оля выдвинула свое авторитетное мнение:

- Ну, не беда, оклемается Кононова, коли не беременная. Слава богу, отделалась легким испугом. Зато приобрела жизненный опыт.

- Ну, положим. Опыта ей не занимать, -  парировал Миша. 

-  Нет, ну какой мерзавец, -  припечатала Полина, - Так отзываться о девушке, с которой ... Между прочим, я все твои походы с Кононовой в   инвентарную комнату знаю. Как ты мог на глазах у Ленина!

- А он его отворачивал, как икону, - сказал Лорьян, - А ведь и у тебя тоже Полиночка ключ имеется.

- Как ты можешь! – задохнулась от гнева Полина.

- Конечно, - улыбнулся Лорьян, -  Я себя по Лениным чищу. А там грязно. И то, что они там делали, грязно.

-   Но все же непонятно, на кой черт тебе приспичило жениться? – прервала обмен любезностями  Подзорова, - Жена у тебя что ли беременная?

- А хоть и так, - это объяснение показалось Мише очень уместным.

- Мне кажется, что ты врешь, - с сомнением покачала головой Подзорова – Как это ты успел?  Институт, потом практика до середины августа. У тебя на все, про все оставалось всего две недели. Резво управился.

- А бог с девой Марией как управился? – усмехнулся Лорьян.


-   А Абрамянц – не бог, -  сказала Подзорова, -  От того, что он теперь Титов, ближе к богу не стал.  Если бы он с нынешней переспал, - а у него только лето было, - и она бы забеременела, она бы ему осень письма слала. Уж за пять месяцев Киреев бы заметил. Увидел бы. А ничего такого нет. Что-то тут концы с концами не сходятся. Какой-то преступный умысел. Небось, не в беременности дело. Она богатенькая?

- племянница космонавта. У нее все схвачено? - сказал Лорьян.

- Нет, покачала головой Оля, - на фик Мишка племяннице космонавта? И где бы они пересеклись? А племянница космонавта за него и не пойдет. Нет, тут что-то другое. Я читала, женится этакий прохвост на состоятельной вдовушке, а потом она неожиданно и умри. У тебя не такие планы?
 
Таких планов у Миши, кончено же, не было. Но Ольга подсказала возможное развитие сюжета.  Искрой мелькнула мысль в Мишиной голове. Тетя Женя упоминала, что отец Людочки умер, когда она была еще ребёнком. И мать страдала сердцем. И умерла именно в результате переживаний. Так, если их дочь унаследовала болезни родителей, то…  Мало ли по какому поводу доведется ей переволноваться. И тогда он останется хозяином квартиры. 

Подзорова разбудила в нем дьявола, который периодически подбрасывал эту мысль Мише, как кочегар в затухающую топку. Когда внутри снова разгоралось, Миша чувствовал себя мерзавцем, но прогнать мысль не мог. Желать ей смерти он и не думал. Но он словно автор детектива, продумывал варианты сюжета. Он строил версии, из-за чего она может волноваться.  Неприятности на работе? Семейные неприятности? Приедет, например, ее бывший Отелло, и вот вам печальный финал. Но это все были варианты, на которые он никак из далекой Москвы не мог влиять.


    Эти мысли требовали тщательного обдумывания. Но Кононова отвлекала его.   Кононова встретила его в коридоре института, и заявила, что она его бросает, добавив, что она бы и не против отношений с женатыми мужчинами, но не терпит подлых, которые встречаются с одними, а на стороне женятся на других. А тут еще приклеилась к нему кличка «космонавт». И как только случалось вечерком приземлиться за чаем, Полина, начинала:

- Ну, космонавт Абрамянц, поведай нам свою космическую одиссею. Как это ты, живя за тридевять земель от дома, умудрился зачать дитя. Подожди комсомол до тебя доберется. Будешь у нас в тонусе.   
 
Первое время Полина держала его в тонусе. Она объявила, что взвалила на себя контроль его почты. То, что приходит на фамилию Абрамянц и Титов.  Так вот, никакая мифическая жена Мише не пишет. Поступает лишь корреспонденция на Сергея Титова, с первого факультета.  И значит, что-то тут не чисто.

 По Анюте он не слишком страдал. Он и не мечтал, что это судьба.  Но теперь она, демонстрируя радостную улыбку, проходила в институте мимо Миши, как мимо пустого места.  Вот это было неприятно. Но какая с ней, второкурсницей, перспектива?  Она даже сопромат не весь сдала.  А теперь, когда пошла нос воротить, не было бы счастья, несчастье помогло. Только оставалось ему при встрече с ней в институтском коридоре вспоминать, что он имел доступ к такому материалу, что, не всякому в руки дается.  Где теперь ее носит? Но носит где-то. В этом он не сомневался. Такой товар не залеживается.
 
А вот он залеживался. Он как-то заранее не просчитал последствий. Женатый в общаге -  это человек без перспективы.  Восьмое марта прошло без приятных продолжений. Но не одной их общагой сыт человек.  Мир широк. В студгородке немало корпусов других институтов, где не попросят паспорт показать. А покуда пришло тепло, и он отдавался футболу на   спортплощадке студгородка.


  Миша играл в футбол, когда по ту сторону сетки возник Рогов с глазами светящимися ожиданием чуда, и замурлыкал, что у проходной обшивается неизвестная с чемоданчиком, утверждающая, что она супруга Титова Михаила Артуровича.

  Миша вспоминал о жене мало. Их разделяло меньше суток поездом.  Но за эти месяцы у него не возникало желания компенсировать недостаток женского внимания поездкой к жене. Она не писала, и даже свекрови о себе не напоминала. Та февральская неделя после свадьбы ею, как видно, была забыта. И мама в своих письмах о Люде не вспоминала. И только в последнем написала, что видела Люду на рынке. Так что ее появление радости Мише не прибавило. Она в его расчеты не входила.

  В стоящей в холле общежития девушке Миша не сразу узнал Люду. Щечки ее округлились. Похорошела.  Чахнуть не собиралась. Увидев Мишу, она улыбнулась так, что Мише стало стыдно за заманчивые предвкушения своего вдовства.  Ринулась к нему, на какой-то миг притормозила, увидев, какой он потный и грязный. Он вспомнил, как она помешана, на чистоте. Но обняла. И Мише ничего не оставалось, как обнять и поцеловать ее.   Рогов стоял рядом и отслеживал происходящее.   


Сказала, что решила взять отгулы и рвануть в Москву на все майские праздники.   И мужа навестит, и праздничную столицу посмотрит попутно.  Мише пришлось на ходу вносить жену в свои планы. Решил, поскольку на безрыбье и рак рыба, и Люда сойдет.

Вопрос поселения был решаемым. Многие, кто из Подмосковья, разъезжались из общаги на длинные майские праздники по домам. И Мишин сосед по комнате Коля Киреев никуда не уезжал. Но зато ему нетрудно было найти приют. Но на сколько? Срока не мог ему сказать даже Миша.  А Людочка сладко улыбнулась Мише и сказала:

-  Пока не прогонишь.

 Пока Коля собирал свои шмотки. Людочка морщилась и прижимала пальцами виски.  Как видно, слаба она на поезда. Тряска в плацкарте ее измотала.

 Но едва дверь за Колей закрылась, куда девалась усталость. Прильнула. А ему что мешает?  И когда все произошло, Миша сделал вывод, что сейчас, в общаге, когда уже наверняка Рогов разнес новость, ему все-таки понравилось куда больше, чем январская медовая неделя с задраенными шторами в ее в квартире. Не раз его Анюта упрекала, что дверь их комнаты не закрывается плотно и замок держится на честном слове.  Но Людочка эти неудобства игнорировала. Не жаловалась, что боится, что кто-то их подслушивает.


В этот же вечер, за чаем, Люда оказалась в центре внимания. За столом в комнате девочек собрались сливки общества. результат отсева: только Мишина учебная группа, а из группы только те, кто живет в общежитии.  Девочки поглядывали на мадонну из глубинки, сумевшую заарканить того, кто на них не клюнул. Кого он предпочел им, с которыми он чуть ни пуд соли съел, в бутылочку играл, не одно танго впритирку откружил. Но о большем не заикался. Так почему эта сходу в дамки? Чем можно так приманить? Вроде и нечем.    Ждали консультаций. Но мадонна из глубинки была явно не в форме. И девочки группы отпустили ее спать, набираться сил для завтрашней демонстрации. Она должна пойти.  Для приезжей московская демонстрация - незабываемое зрелище, воспоминания на всю жизнь.

 Миша отвел ее в свою комнату, извинился, должен вернуться на чай. Если не вернется, завтра же истерзают своими сальными намеками.  Миша подождал, выделив ей время на вечерний туалет, потом вышел заперев ее и пообещал, что одна нога там, другая тут. 

- Быстро же ты, - удивился Лорьян его возвращению, -    Или жена киселя ехала хлебать?
 
 Лорьян уже готов был доставать. И Миша предпочел вернулся в комнату. Людочка не спала. Ее пугал постоянный гам и топот в коридоре. Вдруг кто вломится?

- Никто не вломится, - успокоил Миша, умилившись ее чрезмерной пугливостью. Он присел рядом, положил руку на плечо, как маленькой девочке.

- Теперь, конечно, не вломится, только ты. А ты – это совсем другое дело, -  сказала она и так провела ладонью по его телу, что он ее понял.


  Утро их встретило праздничными маршами. До места сбора колонны около института езды почти час. На выходе из общаги плохо выспавшиеся молодые супруги наткнулись на Лорьяна.

 – Ну выспались? - в устах Лорьяна этот простой вопрос звучал, как провокация. Он с явным любопытством поглядывал на Людочку. И нужно сказать, было на что посмотреть. Люда принарядилась. В платье мини -  чистая москвичка.

 Уж кому как не Лорьяну это ценить. Фигура девушки, говорил Лорьян, подобна функции.  Например, если у нее игрек равен икс квадрат - это вполне приемлемо. Если игрек равен двум икс квадрат – это еще допустимо. Если трем икс квадрат – это вобла, швабра. А вот если игрек равен половине икс квадрат. Это уже ближе к Полине. Но самое интересное, Лорьян развивал теорию, это поведение самой оси игрек.   В наши времена мини, ось игрек не прячется под юбку в районе колен, а позволяет себе подняться гораздо выше. 
 
И теперь   Миша, проследил взгляд Лорьяна и с удовлетворением отметил, что за Люду стыдиться не стоит. В метро, Лорьян так, чтобы Люда не слышала, намурлыкал Мише, что консилиум знатоков выставил Люде хор. Милашка.

  Полина с головой нырнула в раздачу наглядной агитации. Но Подзорова все считала. Раз Миша женился, в январе, и Люда, с его слов, была уже беременна, то должно было бы быть очень заметно. А никаких признаков. Миша хотел уйти от ее не праздничных вопросов. На то и демонстрации, чтобы ликовать, глазеть на принаряженную столицу, на веселую толпу, на красные знамена, внимать меди оркестров, слушать призывы к трудящимся, нести, плакаты, транспаранты, пой песни, кричать «ура». Короче говоря, ликовать.


    В какой-то момент Миша потерял жену из виду. Немудрено в таком столпотворении.   Он ощутил тревогу. Что-то новенькое. Поглядел поверх голов.  Безрезультатно. Успокаивал себя: не ребенок, нашла его вчера, знает, где общага, уж сегодня найдет. Когда к вечеру стали садиться за стол, а Люда не объявилась, Миша стал нервничать. А Подзорова пошла подливать масла в огонь.

 - Так не бывает, чтобы средь бела дня исчезла молодая женина,

 И тут к Мише снова постучалась знакомая мысль: что, если что-то роковое случилось, он остался один с квартирой. Но после вчерашнего - зачем? Ему нужна была Люда.  И квартира – это вторичное.   
 
 Люда объявилась часам к восьми. Сказала, что потерялась в Москве. Подзорова мрачно посмотрела на Мишу. Она не верит в потерялки.  Но замяли по случаю праздника. Нашлась, и слава богу.

На следующий день наметили маевку. И Люда поехала. Сели на бугорке около ручейка. Расстелили на траве какие-то покрывала. Выложили еду.

-  Завтрак на траве опасен, - вдруг заявила Люда, - Сама подстилка уже кишит микробами. А воду набирали из ручья, в котором какой заразы только нет.  Тем более погода теплая, - заметив, что ее слова не приняли всерьез, она добавила с напором, -   И не нужно считать это мелочью. Помните эпидемию холеры? Началось с мелочи. нас в больнице инструктировали.

- Вы интересная чудачка, – сказал Лорьян, - Мы же все на костре прожарим.

- А жаренное на костре вредно для желудка, - сказала Люда.

- Так что же теперь не жить? – удивилась Полина.

 - А разве жить нужно для того, чтобы есть жаренное. Есть более высокие стимулы, - сказала Люда.

- Ну да, - согласился Лорьян, - Плодитесь и размножайтесь.

-Пошляк, - сказала Полина.

- Можно сочетать, - Подзорова решила примирить стороны.

 Но теперь все следили, что же будет есть Люда. А она, несмотря на свои заявления, ела все. Но скоро она огорошила еще одним бздыком. Заметив, у Рогова в руках фотоаппарат, она закрыла лицо руками. Попросила, чтобы не вздумал ее фотографировать. Потому что фотография отнимает у человека жизненную силу, иммунитет. Рогов посмотрел на нее, как на сумасшедшую, следом перевел изумленный взгляд на Мишу.  Миша и сам понял: он пока о своей жене знал только одно: откуда ноги растут.

- Ты комсомолка или нет? Веришь в такую чепуху, - возмутилась Полина.

- А как тогда портреты на доске почета? Или портреты в газетах? – спросила Подзорова.

- Извращение – сказала Люда
 
- А как ты смотришь на то, что вчера на демонстрации носили портреты вождей. В огромных количествах. И что этим у них жизненную силу отнимают?

- Только вождей оставьте в покое, - вставила Полина.

- Носить изображения людей – язычество. Идолопоклонство.

- Но носят, и ничего.  И живых, и мертвых, - сказала Подзорова.

- И причем такая своеобразная закономерность. Бывает пронесут какого-нибудь члена на демонстрации, а к следующей он уже мертвый

- Вот видишь! сам говоришь, – охотно согласилась Люда.
 
- Ты меня не дослушала. Пронесут его портрет – и он глядишь. умер. А вот в обратную сторону никак не получается. Сколько ни носят портрета Ленина, а он не воскресает.

- А напрасно, - сказала Полина, - Воскрес бы Ленин, мы бы лучше жили. И повернулась к Люде – А ты сектантка!

- Никакая я не сектантка, - Люда оттянула в презрении губы, - Вы идолов носите.

-  Нет, ты настоящая сектантка! -  вскипела Полина, - Это мы носим идолов?  Не забывай, что уже давно на съезде партии осудили культ личности. Это как раз ты - идолопоклонница, если думаешь, что картина типа идола.

 - А как ты тогда к художественному портрету относишься? – спросила Оля Подзорова,

- В каком смысле?
 
- Например, в музее. Портрет в виде картины тоже отнимает жизненную силу? При феодализме, короли спокойно позировали художникам.  И не боялись, как ты.
 
- А я не королева, - сказала Люда, - Мне рассказывали, что в каком – то феодальном замке висел портрет хозяина. Он уже умер к тому времени. Его вроде бы отравили его наследники. Отравили и повесили портрет. Так вот, каждую ночь его призрак покидал картину и жуть что творил.


- Давай завтра в музей сходим, - предложила Подзорова, - Ты в Третьяковке бывала?

- Не бывала, и не тянет, - покачала головой Люда.

- А куда же тебя тянет? -   спросила Оля.

- Какая Оля ты наивная, - вставил Лорьян, -  Девушка в отличие от тебя   приехала в Москву не по музеям шастать, а к мужу.


 -  И напрасно тебя не тянет, - сказала Подзорова, - Там много настоящих сокровищ искусства. И есть сокровище, которое напрямую касается тебя.
 
- Вот как? В каком смысле?  - изумилась Люда.

 - Пойдем. Сама увидишь.

-  Интересно девки пляшут, - вмешалась Полина, -  Раз так, и я пойду. Вдруг там есть и на меня сокровище.

  Людины высказывания на маевке слегка ошарашили Мишу. Хуже, что не только его. Оказывается, у нее в голове джунгли, в которых заплутаешь. Пока же его плутания прошлись только по телу. Оставлять Люду без присмотра опасно. Мало ли что она еще сморозит. И Миша заявил, что присоединяется. 



 Оле бы не сопроматом башку изводить, а по картинным галереям посетителей водить.  Оля, оказывается, была тут своей. Заходя в очередной зал, здоровалась со смотрительницами, и те тепло отвечали. Оля засыпала Люду горой сведений о картинах и художниках.  Утомила бедняжку. Подвела к картине, с которой смотрела девушка, сидящая, прислонившись спиной к дереву.

- Валентин Серов, - произнесла Оля торжественно и посмотрела на Люду, ожидая ее реакцию.

- Я помню, такое видела, –  заметила Люда, давая понять, что восторга не испытывает.

Миша присмотрелся. Девушка средненькая. Но Мише показалось, это лицо он уже видел.

- Это известная картина, - сказала Оля, - Судьба у картины интересная.  Она, еще перед войной была передана нам в дар из Франции.

 - Так Серов же русский, при чем Франция?  - удивилась Полина.
 
-Такова се ля ви, -  сказала Оля, и обратилась к Люде, - Ты в девушке ничего не находишь?

- А что именно?   

-   Присмотрись. Ничего не замечаешь? Нет? – Оля подождала, - Вы с ней одно лицо.


- Действительно похожа, - удивленно произнесла Полина, - Ну, Ольгунчик, я бы с тобой в разведку пошла. 

Миша присмотрелся и убедился, что есть большое сходство.

- И как ты смотришь на такие совпадения? – спросила Оля, - Картина написана почти сто лет назад. В России. Это портрет кузины художника. Он картину ей и подарил.   Потом вместе с хозяйкой она перекочевала во Францию.  И только спустя много лет, когда уже этой женщины не было в живых, ее наследники вернули картину в Россию.   Во Франции в музеях есть несколько ее других портретов.

- Вот! – сказала Полина, - Нужно быть сестрой художника!

- Или женой вождя, как Крупская, - усмехнулась Оля, -   или матерью знаменитого ученого. Сын этой женины, стал лауреатом нобелевской премии. Такой вот фокус. И ты с ней – как две капли. Как ты на это смотришь?

Люда молчала, глядя на картину.


- Мало ли картин на свете, где кто-то на кого-то похож. Это ничего не значит, - сказал Миша.

- Совпадения не часто случаются, - сказала Оля, - Но уж если случатся, то могут стать фатальными.

- Фатальными? Это как? – спросила Люда.

- По - всякому, - сказала Оля.

В общагу Люда возвращалась притихшая, задумчивая.  Даже мрачной. Вероятно, к совпадение ее не оставило равнодушной.  Когда они зашли в комнату, и Миша попытался ее обнять, она неожиданно сообщила, что ей прямо сейчас нужно навестить дальних родственников.

- А как же я?

- Всему свое время. Нужно навестить. Это мой долг пере родителями. Я этих родственников всего пару раз в жизни и видела. Но раз приехала, сам бог велел. Когда еще в Москве буду? Я даже документы прихватила, чтобы доказать, что они мои родичи. И если честно, вчера после демонстрации я не потерялась. Поехала к этим самым родственникам. Только пролетела. Никто и не открыл.  Могли просто не прийти с демонстрации.  Ждала.  Все впустую.

- Значит не судьба, - сказал Миша, - Зачем это? 

- Какой ты неродственный, - насупилась Люда, - Так между родней положено. У меня мама детдомовская. Эти, московские, - моя родня по папе. Единственная ниточка!  Понимаешь?

- Ладно, я с тобой поеду, - сказал Миша

- Не стоит, не заблужусь.

  Но он ее буквально конвоировал. Не ближним светом оказалось. Подошли к подъезду пятиэтажки. Люда сказала, что, поскольку она им, незваный гость, возможен всякий прием. Поэтому, она пойдет сама.  Мише лучше подождать во дворе.  Если все пойдет гладко, она его кликнет. Если отфутболят, она скоро вернется.

Как только Люда скрылась в подъезде, он шагнул следом, чтобы определить этаж по числу шагов. На всякий пожарный случай. Неизвестно, что там ее ждет. Приблизительно определил: третий этаж.
 
  Ждал долго.  И наконец, пошел ее искать. Обзвонил все четыре квартиры третьего этажа.  В одной квартире вовсе не открыли. В трех других ни о какой Людмиле Петровне Титовой слыхом не слыхивали. Вдруг ошибся этажом?  Он обзвонил квартиры и четвертого и пятого этажей. Безрезультатно.

  Вернулся в общагу. Настроение стало падать.  Как пришитый, никуда не отходит от комнаты, чтобы ей потом под дверью не ждать. Она вернулась взволнованная и радостная. Объяснила, вопреки страхам, ее так славно приняли, что, когда она вспомнила о нем и вышла во двор позвать, его уже не было. Подумала, что ему надоело ждать. И тогда она вернулась к родственникам и еще просидела там некоторое время. Чаем с вареньем ее поили.

 - Старались. А я сладкого не ем.

- Болеешь? – насторожился Миша.

-  Просто сладкое – яд. Я это их варенье в гостях едва пригубила. Только чтобы не обидеть.  Так они навязали баночку с собой. Ты же любишь?

Миша ничего не имел против варенья. Но Люда попросила пока засунуть банку подальше, чтобы ее сладким не совращать. А вот когда она уедет, тогда пожалуйста.  Варенье напомнит о ней. Миша согласился с таким вариантом: потом, с Киреевым навернут.  Или отнесет девчонкам на чай.


 Миша сверстал список столичных развлечений: Музеи, Кремль, цирк, ВДНХ, Парк культуры, МГУ, прогулка по реке. Основное место развлечения, – постель, - подразумевалось, как само собой разумеющееся. Но уже в ночь Люда неожиданно прихворнула.   Сначала голова разболелась. Тошнило, говорила, что еле добежала до туалета, вырвало.  Наверное, так боком пикник ей выходит.

 Развлечения, внесенные в список, были отложены. И постельные тоже. Миша пошел к девчонкам за лекарствами. Подзорова обиделась. Маевочной пищей отравиться невозможно. Все остальные здоровы. Гарантия, как в аптеке. Но все же спустилась, поговорила с Людой о симптомах недомогания.  Посчитала пульс, и сказала, что пикник тут ни при чем. А что при чем, это Люде лучше знать. 

- Если не пикник, -  Люда задумалась словно перебирает другие возможные причины, - Тогда остается картина.  Я тогда, как посмотрела чуть подольше у меня голова кругом пошла. Вот так это влияние и проявляется.

- Какая чушь!! –Оля посмотрела на Люду, как на придурошную, - Просто суеверия средневековые. Ты на себя в зеркало разве не смотришь?

- Так то я на себя. А это совсем другое.

 Оля махнула рукой: бесполезно спорить. Посоветовала обильное теплое питье и заварила для Люды травяного чаю.  Пить надо через не хочу.  На следующий день Люде стало полегче. Но не для прогулок по городу. Поэтому Миша вывел ее на лавочку в аллею студгородка.

 Городские аллеи - это вообще-то для пенсионеров. Студенты по ним проходили быстро, не особенно замечая. Только ночами лавочки у кустов становились местом встреч влюбленных. Пешеходная дорожка через каждые пятьдесят–шестьдесят пересекалась поперечной дорожкой.  И на пересечении стояла круглая клумба.  Круглая дорожка огибала клумбу. Дорожку ограждали кусты выше спинок четырех лавочек, выставленных, каждая в своем секторе.  В центре каждой из клумб белели скульптуры. Молодые супруги сели на лавочку, где стояла фигура девушки. Фигура еще сталинской эпохи. наблюдательный Лорьян как-то обратил Мишино внимание, что гипсовая девушка напоминает Аньку Кононову.  Правда у фигуры не было левой руки. Вот как раз напротив этой дамы Миша и выбрал лавочку.  Попытался ее приласкать. Но Люда отшатнулась. Миша списал на то, что ее еще мутит. И ей не до любовных ласк.

- У меня такое впечатление, что эта гипсовая дама меня в упор разглядывает, - сказала Люда.

- Да брось ты, - успокоил Миша, -  Никто тебя не разглядывает. А ее уже нечем удивить. Она тут много такого нагляделась… Ты не представляешь, что тут ночами творится.   

- Представляю, - сказала Люда, - А ты откуда знаешь?  Принимал участие? А у меня такое впечатление, что из кустов напротив за нами кто-то наблюдает.


 Едва ей стало легче, она потянула Мишу в Третьяковку. Там отыскала ту саму картину.
- Так ты считаешь, что мы похожи?  Сколько там я на нее глядела? А он уже успела высосать из меня жизненные силы, - Миша промолчал, ее раз подумал, что нужно было перед женитьбой с ней больше пообщаться. Мог. Но пустил на самотек, - Когда я уеду, -сказала она, - ты можешь сюда приходить. К этой девушке. Посмотришь ей в глаза и увидишь меня. И я почувствую, что ты на меня смотришь.
 
И снова Миша подумал: нужно было побольше узнать о будущей жене.  Ну, так его в спину толкали. И мама, и тетя Женя. И в Москву он торопился. И что греха таить, понимал, что, если уедет холостым, вариант сорвется. С виду-то она была нормальной. И в постели, после свадьбы очень даже нормальная. А маленький сдвиг по фазе можно принять за оригинальность характера. У каждого свои тараканы. Нет, точнее, у каждой девушки. Полина помешана на комсомольской работе. Оля на книгах, выставках и премьерах театров. А вот у него, Рогова, Суворова, Киреев никаких тараканов не наблюдается. И слава богу.

   Да теперь времени нет разбираться и выяснять, что у нее за тараканы. Она уедет скоро. Она –то уедет. Но беда, что все, кто с ней пообщался, не забудут ее фортели. И начнут подшучивать. А то и жалеть. И тут пришла свежая мысль: часто у людей сдвиг по фазу нарастает. Если ее признают с таким сдвигом, что с ней жить нельзя, что тогда? Не положено ли ее изолировать от общества? И ее отправят в   соответствующее заведение, а он останется кайфовать в квартире. 

А у Подзоровой, подумал он, глаз – алмаз.  Люда и девушка с картины похожи.  Но та же Подзорова говорила, что важны не черты лица, а его выражение, свет исходящий из глаз.  Что именно это формирует неповторимость образа. А свет из глаз Люды и девушки с картины не совпадал.  Из-за различия света, наверное, Миша в прошлый раз и не заметил их схожести. Какой у Люды свет из глаз? Никакого. От Аньки Кононовой и то что-то лучилось. А тут серая стена. 

- Так что, сильно мы похожи? – повторила вопрос Люда

- Похожи, похожи. Что это дает? - сказал Миша, не понимая, куда она клонит. Сходство это в ее понимании опасно или нет?  -  Может быть, окажись ты в Париже, родила бы лауреата.

- Как будто это так просто, родить - вздохнула Люда, -  Маме врачи не рекомендовали иметь детей. У нее сердце больное. С детства. Она и меня родила еле-еле.   А о втором ребенке и думать нечего. А тут папа умер. Он был основным добытчиком. И понеслись проблемы. И у мамы со здоровьем, и вообще. Меня тоже врачи предупредили. Беременность грозит последствиями.

Об этом его не предупреждали.  Взял кота в мешке. Если бы во время его тесной дружбы с Кононовой, она предупредила бы, что ей нежелательно беременеть, Миша бы и ухом не повел. Ее личное дело. Да он и знал, что Кононова - умница, сама боится, дни высчитывает. Но с Людой иные подсчеты. Если бы Люда сказала, что залетела, в январе – это его бы не особо тронуло. Тогда для него это не имело никакого значения. Даже лучше, что не беременна, коли они живут в разных городах.  Но сейчас, когда все у них так зазвучало в унисон, не скажешь, чтобы он обрадовался признанию, что ей рожать нельзя. Что же она раньше молчала? Ее-то врачи предупредили. А почему же ни она, ни тетя Женя его не предупредила? А может быть ей рожать нельзя потому что со сдвигом? Хотя со сдвигом в больнице ей не работать.

- А отец почему умер? – спросил Миша.

- Отравился. Мама говорила, он часто в командировки мотался.  Пища там – что бог пошлет. Хотя мама говорила, что было такое подозрение, что отца отравили.

- Чего ради? 

- Мама говорила, что у папиных родителей, было много всякого.  Хороший дом под Москвой. В нем его родители и умерли. Угорели разом. И начался дележ наследства. И скулеж. За долю. Отец своей доли не дождался. Умер в командировке. Как мама говорила, при загадочных обстоятельствах. Ехал с пересадкой через Москву. Где в Москве был, куда заходил, что ел? Милиция так и не выяснила. Она только в фильмах умная. А отец практически по дороге в Тулу и умер. И остались мы с мамой на бобах. Такие вот дела.

- Да-а, - печально протянул Миша.
 
- Так что, сам понимаешь, почему я психовала, когда ездила к своей московской родне.  Я их видела совсем девочкой.  Мама с ними не дружила.  А мне хотелось поговорить о папе. Они-то про папу больше знают. А захотят ли говорить? А тут такое совпадение. Муж в Москве.  Рискнула. Думаю, и мужа проведаю, и родню.  Не знала, как меня примут. Оказалось – нормально, - и она, встав на цыпочки, добавила ему на ухо, - Я, честно говоря, не знала, как ты меня примешь. Ведь ты тут, я там.

- Как видишь, напрасно боялась, - Миша прижал ее к себе.

- А ты не заметил, чтобы девчонки к тебе стали хуже относиться после женитьбы?

- Не заметил.

- А мне сказали, что одна, некая Аня, тебя теперь за версту обходит.

- Ну и пусть обходит.

 - Конечно, печально, что я кому-то дорогу перешла.

- Никому ты не перешла, - сказал Миша, - У каждого своя дорога.

- А ты знаешь, сколько мне больные предложения сделали?

- Так что же ты отказывалась?

- У меня же был друг. Да так неудачно получилось. Мама умерла, и мы с ним расстались.





Неотвратимо приближался день ее отъезда. Миша был и рад, и не рад. Рад, потому что Люда уже наговорила достаточно, такого, что повергало коллектив в недоумение. Не вписывалась она. Вечером за чаем, когда зашел разговор о Людином отъезде Подзорова произнесла:

- С любимыми не расставайтесь, и каждый миг навек прощайтесь, когда уходите на миг, -  понятно, Подзоровой только дай закосить под знатока поэзии. Но Люда поняла это как намек.   

- Вот я и думаю: уеду, и мужа потеряю. Уведут, -  сказала она.

- Больно он кому нужен, - фыркнула Полина.

- Я еще в вагоне буду, а его уже начнут кадрить.
 
  Девочки снова удивленно смотрели то на Люду, то на Мишу. Миша мог бы и одернуть ее, но прикидывал, кто бы его стал кадрить. Люда посмотрела на него и добавила.

-  Я не уехала, а муж уже считает, кто.

 Миша подумал: пусть уж чешет. По ее милости с Анютой конфликт, Киреев ютился по чужим углам.  Группа его выбором просто поражается. А сам он в шаге от финансовой пропасти. Ночей с Людой было немного. И как только она уедет, пойдут ночи на овощной базе. 
У Люды были билеты домой на вечерний поезд на восьмое мая. Он посадил ее на поезд. На прощанье она даже всплакнула. И он растроганный, вернувшись в общагу сел сочинять письмо вдогонку. Написал ей, что эта феерическая неделя вместе с нею, лучшее, что было в его жизни. Но написание застопорилось.  Нежных слов не хватало. Он пошел на консультацию к Подзоровой. Та знала на память немало всякого такого.  И даже запрещенных поэтов.
 
 Подзорова усмехнулась: сказываются пророчества, Люда еще в вагоне, а Миша уже к прибежал в гости.  Но с Олиной легкой руки Миша написал в письме: «о тебе, о тебе, о тебе, ничего, ничего обо мне! В человеческой, темной судьбе ты - крылатый призыв к вышине». Он попутно, немного покривив душой, писал, что все передают ей привет.  И   что не скоро ее увидит, потому что после сессии военные сборы до середины августа. А потом экзамены по войне.  Так что, если он и вырвется, только на недельку. 

 В ответ молчание. Он стал подозревать, что Люда напоследок сумела так разозлить девочек. И Полина или Оля, выуживает из ячейки письма, адресованные ему. Но Полина дала слово комсорга, что она в его гробу видала. А Оля печально поглядела на него: с такой женой ей его по-человечески жаль. Но что бы она опустилась до выуживания писем какой-то   припадочной? Ни приведи господь.


 Прошло несколько ней после отъезда Люды. И вдруг Рогов притащил пачку фотографий. Он оказывается, после ее фортеля на маевке Рогов поставил себе целью ее сфотографировать.  Тайком ему было еще интереснее.  Весть, что Миша с супругой сидит в аллее у девушки с веслом, долетела до Рогова, как молния. Он пробрался кустами. И нащелкал. И принес Мише.

 Миша выполнял супружеский долг. Под наиболее удачную фотку изготовил картонную рамку и поставил себе на тумбочку. Но картон шаток. С тумбочки, забитой всякой чепухой, фотография то и дело падала. И Мише при каждом падении казалось, что супружеский долг таким образом страдает. 

Как-то зашла Подзорова и увидев фото произнесла: «О доблести, о подвигах, о славе, я забывал на суетной земле, когда твое лицо в простой оправе передо мной стояло на столе». Эти слова так понравились Мише, что он вписал их в очередное письмо. И только бросив конверт в почтовый ящик, подумал, что нельзя было это писать. Поймет, что ее сфоткали.  И развоняется. Поняла она или нет? Она молчала.
 


А потом закрутился водоворот сессии. Книги. Конспекты. Фотография тот и дело оказывалась на полу. Хоть возьми да убери от греха. Но он на такой грех не решался. Сидя за учебниками, от случая к случаю поглядывал на фотографию. Во время сессии нужно на минуту переключиться на что-то приятное.  А вот Колю Люда раздражала. Понятное дело, из-за нее он столько претерпел.  Коля просил, когда он готовится, хотя бы отвернуть ее к стене.   

 А к концу сессии, приключилась беда. Миша с утра уехал в институт, а когда вернулся, нашел Колю скрюченным и тихо стонущим на полу в луже собственной рвоты. Коля и прежде травился институтскими пирожками. Но в этот день, перед экзаменом он, судя по всему, далеко от из общаги не отходил. И чтобы так скрючило?! Миша понесся к девчонкам за советом и лекарствами.  Когда пришли девочки, Коля уже был не состоянии что-либо пить и внятно отвечать. И Полина постановила: бить в набат, бежать к проходной и срочно звонить в скорую.

- А он прежде жаловался на пищеварение? -  спросил врач скорой

- Случалось, но не так. А сегодня с утра ни на что не жаловался, - ответил Миша.

Врач кивнул на фотографию Люды лежащую на полу. Вероятно, когда Колю начало крутить, он случайно смахнул.

- А может он из-за этой красотки траванулся?


Миша только усмехнулся. Миша и Лорьян вынесли беднягу на носилках.  Три этажа вниз по центральной лестнице мимо удивленных взглядов, мимо гипсового Ленина в вестибюле, мимо иконостаса членов Политбюро напротив вахтерши. Коля почти не подавал признаков жизни. Сам факт выноса совсем молодого человека на носилках уже аномалия. Уже давит на психику. Мише так и хотелось сказать: он не напился, это что-то другое. Знать бы что.

Вернувшись, Миша принялся отмывать и чистить комнату. А Лорьян стоял рядом и философствовал:

-  То, что фотография на полу, это неспроста. Я как-то зашел, а Коля ее фотографию отвернул к стене. Казал, что она на него давит. Мешает. А ты видишь какая она. Какое-то черти что в голове.  Вот она Коле и отомстила.

- И ты туда же, - вздохнул Миша, -  Как она может мстить? Где она и где Коля.

- Шучу. Но в каждой шутке только доля шутки. Вот подумай, с какой это стати такая серия? Сначала твоя жена травится. С чего бы?  Ну не с того же, что Вовка Рогов ее на маевке хотел щелкнуть? А потом Коля.  Нет ли в этом каких-то связей?

 - Каких еще связей? Банальное пищевое отравление.

- Банальное не заканчивается скорой.  Они могли съесть что-то одно и то же. Вопрос что. Ты прикинь.

-  Сомнительная связь, - сказал Миша, -  Коля жил в другой комнате, когда Люда отравилась.   И во времени разрыв больше месяца. За это время наша столовка может и пятерых приговорить.

-  Есть в комнате что-то, что могли оба есть? И она, и Коля, - не унимался Лорьян.


Уже поздним вечером, когда комната приобрела благопристойный вид, пожаловала Подзорова, мрачнее грозовой тучи.

- Я только что из больницы. Киреев под капельницей, ему сделали промывание желудка. Он пока в прострации. К нему не пускают. Говорят, что вероятнее всего ботулизм.

- Это что за штука?  - спросил Миша

- Пищевое отравление. Ты видел, что он ел? Грибы ел?

- Да что придется. Грибов точно не ел. Я за ним не наблюдал.  Консервы рыбные ел, варенье от Люды осталось. Ей ее московские родственники баночку подарили. Все умял. 

- Варенье вряд ли, а консервы - это очень вероятно.  А где остатки?  - спросила Подзорова

 - Я все спустил в мусоропровод.

- Вот и напрасно. В больнице бы микробов высеяли, - Подзорова посмотрела на фотографию Люды, - Вот и думай, нет ли тут какой-то загадки, которую мы не понимаем, какой-нибудь передачи дурных мыслей на расстояние.

- А Коля тут при чем?
 
 - Ты же сам говорил, что он ее фотку отворачивает к стене.

-  Шутишь? – удивленно посмотрел на нее Миша, - Лорьян тебе кланялся. Бред какой-то,

- Бред не бред, а все-таки. Может быть, не зря не хотела Люда, чтобы ее фотографировали.  Что-то в этом есть?   Сфотографировал ее Рогов - и она заболела.

- Рогов фотографировал ее тогда, когда она уже болела, – поправил ее Миша, - А фотки сделал и того позже. Но вот что… Ты помнишь, ты стихи прочитала, «когда твое лицо в простой оправе», и я ей послал. И только потом подумал, что не нужно было. Она может догадаться, что у меня есть ее фотка.

-  Твоя жена еще та темная лошадка - вздохнула Оля, -  Где ты такую раскопал.

 Колю еще не выписали, когда, окончивших четвертый курс, будущих офицеров, повезли в военные лагеря. Насели на них там по полной. Ни минуты свободного времени, плац, казарма, краска хаки, зеленый забор. И кругом одни мужики.  Разговор в минуты отдыха сразу переключался на баб.  Про Кононову упоминали. И это Мише было неприятно. А про Люду, само собой, никто не говорил. Люда оставалась для него чем-то вроде ладанки.
И вдруг   когда Миша мысленно перебирал в памяти все, что касалось Люды, его как окатило. Как же раньше он не заметил? Коля Киреев съел то, что пришло от Людиных родственников. Коля варенье ел, и Люда там у них попробовала варенья. Только она чуть притронулась.  И поэтому легко отделалась. А вот Коля умял банку. Все от Людиных родственников. Как эта очевидная мысль раньше в голову не приходила? Может быть пятнадцать лет назад именно они Людиного отца и отравили? И Люда, неожиданно нарисовавшаяся, была для них человеком опасным. Начнет еще задавать неудобные вопросы, а то и угрожать. Вот они и ее угостили. А увидев, что она почти не пригубила, подарили ядовитое варенье. И теперь неизвестно, что с Людой. Не получилось раз, найдут другой способ.  Ее жизнь под угрозой!!  Это очевидно. Что он может сделать?  Пока в лагере – он бессилен. Пока нет улик, а только подозрения, лучше в это не встревать. И к ее московским родственникам лучше не соваться. Спугнет.  Приедет домой – поговорит с Людой.

 Единственная связь с волей письма. В письмах он вырывался за пределы зеленого забора с караульными вышками. Конечно, он ответа не ждал. Писал просто ради поднятия настроения. И о своих подозрениях молчал. 

 После экзамена по войне он имел свободную неделю и ночным поездом рванул домой.  Утром был у Людиной двери.  Шутки ради нацепил списанный противогаз. То, что можно было без труда скоммуниздить в воинской части. И позвонил. Звонил наобум. Люда могла еще не вернуться с ночной смены, или уже уйти в дневную. Дверь открыла девочка лет восьми. Отпрянула от ужаса и побежала в квартиру, звать мать.

      
 Миша в недоумении застыл. К двери подошла вооруженная шваброй женщина. По тому, что она была в халате, было ясно, что она тут не гостья. Миша не успел и слова сказать, дверь захлопнулась и щелкнул замок. Что за женщина, что за девочка в его квартире? Он постучал. В ответ услышал, что она сейчас вызовет милицию, что она - хозяйка квартиры.

 Как?

А вот так! Переехала она недавно, в начале мая. Обмен.  И прописана как положено. А то, то что он утверждает, что у него прописка по этому адресу, так ее это не колышет. Это его проблемы.  Ей документы на обмен составляли юристы. Тех, с кем менялась, она лично не знает. Там трехступенчатый обмен. Кто такая Людмила Петровна Титова, которая, якобы тут жила, понятия не имеет.
 Миша обошел дом и приложил к окну фотографию Люды. Нет, этой женины она не знает и не видела.

 Пришлось тащиться в родительский дом. Мать и дядя Сережа собирались на службу.  Его не ждали. Думали, что на такой короткий срок он вообще не приедет.  Мать сказала, что давненько Люды не видела и ничего о ней не знает. А тете Жени нет в городе. У нее проблемы. Ее подполковник умотал к молодой. И теперь бессовестно, требует половину всего. Это при том, что все в доме благодаря Женечке. Как пчелка трудилась. И у Женечки от переживаний случился гипертонический криз. Она дунула в санаторий. Развеяться. 

Вечером обсудили ситуацию. Миша утаил, что Люда приезжала в Москву. И как он понял, мама этого не знала.  Он маме про это не писал. Зачем? А сейчас разговор шел только про таинственный обмен. Мама и про обмен услышала от сына.

- Так не может быть, это что-то выше понимания. Мистика какая-то, - сказала она, - Погоди. Спешка не нужна.  Тебя в спину не толкают.  Не выписывают. Ну так и не тронь лиха. У тебя еще год в Москве. За это время тебе подскажут, помогут, посоветуют. Мы же не в Америке. Кругом люди. Приличные.

- Куда там приличные?! – вставил дядя Сережа, - Расстреливать надо через одного. Особенно адвокатов. Сталина на них нет. Чуял я, что эта девица крученная. 
 
- Все разрешится, - сказала мама, - Нужно обдумать. Тебе сейчас торопиться ни к чему.   Учись спокойно. Женечка вернется, оклемается и тогда я ей скажу про тебя.

- А может быть, тебе со штампом, что ты женат, пока даже выгоднее. - сказал дядя Сережа, -  На распределении должны по месту прописки, к жене послать.  Уж лучше, чем на стройки века.

Все эти ночи у родителей с трудом засыпая на расправленной на кухне раскладушке, он думал, высчитывал, что ждет теперь. Наверное, не зря в лагерях ему в голову пришло, что Люда в опасности. Вот и пожалуйста. Исчезла. Какой-то обмен непонятный. Мертвые души. Куда она исчезла? Где след найти? Куда теперь обратиться?

Он боялся, что могут и выписать, но рискнул и пошел в ЖЭК. Там порылись в документах и сообщили, что Титова действительно совершила обмен. Не далее, как в мае месяце. И, само-собой, из старой квартиры выписалась. Дальнейшие ее перемещения они не отслеживают. А по поводу него, как повисшего в вакууме мужа, тут, наверное, произошла какая-то ошибка, сбой в оформлении документов. Страна большая, людям на месте не сидится, постоянно куда-то их носит, переезжают, женятся, разводятся, рождаются, умирают. Голова кругом. За всеми не уследишь. Учет наладить не так-то просто. Служащих для этого мало. Сталина нет. Вот тогда точно знали, кто, что где и когда. А теперь – разболтался народ. А по поводу дальнейших поисков - это не к ним. В милицию надо
 
С милицией он не торопился. Дядя Сережа не жаловал милицию. Он их знал, как облупленных.  Не помогут. Только руки начнут выкручивать. Все еще на Мишу и повесят. Это их излюбленная манера. И если с Людой запахнет преступлением, затаскают.


 Миша занялся подсчетом. Обмен был в мае. Сразу же после ее визита к московским родственникам. Как это она успела провернуть трехступенчатый обмен? Или, если она жертва, как неизвестные преступники успели все провернуть с обменом? Для обмена она живой нужна. Хотя, как говорил дядя Сережа, мошенник всегда на три шага впереди того, кто распутывает его ходы. И добавлял многозначительно: при условии, что он распутывает.

 Миша потолкался у Людиного дома, поспрашивал соседей. Кое-какие детали обозначились. Когда была жива ее мать, там на протяжении года происходили бои, скандалы. Дочка связалась с каким-то. А мать его на дух не переносила.  Крики на весь подъезд. Он к ним то в дверь ломился, то пытался в окно залезть. Мать просила соседей милицию вызвать. А когда ее мать умерла, якобы от инфаркта, возник вопрос: может быть дочкин кавалер как-то посодействовал.  А после смерти матери, дочка то ли его отшила, то ли чего. Но парня как сдуло. 


  И снова Миша пожалел, что не удосужился узнать о будущей жене побольше.  Кто о ней знает больше? По месту работы. В больнице тоже говорили скупо.  Девушка была замкнутой.  Уволилась еще в начале апреля.  Не шибко она была ценным работником, чтобы ее удерживать. Но если уволилась в начале апреля, то к нему она приезжала, уже безработной. И ни слова. Наоборот, не осталась на день Победы, боялась за работу.   

Родителей он явно стеснял своим присутствием. И в результате, так ничего толком не выяснив, он уехал в Москву. Приехал за пару ней до начала занятий. В Москве у него был ориентир - дом, где жили Людины родственники, подъезд, в котором он не далее, как в мае, прошерстил в поисках Люды три этажа. Он звонил в те же квартиры. Показывал жильцам фотографию Люды.  Но нет. Никто не опознал. Но в одной из квартир четвертого этажа ему сказали, что только в конце мая, переехали. А ведь в начале мая, когда он искал Люду, тут жили другие люди. И эти другие тогда уверяли, что никакой Титовой не знают. Так не бывает. 

 Миша готов уже был ко всяким поворотам. Но на передний план вышел вопрос: а действительно ли Люда -   жертва, которой подсунули отравленное варенье? А может быть все наоборот. И она – внутри мошеннической схемы, и она ему оставила яд.

А как же тогда их ночи в общаге? Гурия. Анька пофигуристей, но похолодней.  А Люда, значит, расчетливая?  Параллельно крутила темные дела?  А потом оставила яд, чтобы убрать фиктивного мужа как ненужного свидетеля.  И адью? Так может быть?? Еще как может быть!!  Обидно не только за себя, за Колю. Он невинный, жил из-за нее как приживалка, и от нее же пострадал. 

 Нет!! Так не может быть! Миша не мог допустить мысли, что человек может так низко пасть. Травить-то зачем? И тут Миша вспомнил свои предвкушения, как он останется хозяином квартиры, если Люду тряхнет приступ. Но он ставил на судьбу. Травить бы не стал. 

Как ему знать, что у нее в голове. Тетя Женя со своим мужем лет двадцать прожила. И пожалуйста. А Люда чем лучше? Может быть, потому она и не хотела фотографироваться. Вот потому ей не давала покоя картина. Чем сложнее преступника опознать, тем ему спокойнее. Кому Миша мог довериться в своих почти интимных сомнениях? Милиции? Ну нет.


 Вариант высветился откуда он не ждал. Поздорова, только вернувшись в Москву, поперлась на выставку в Третьяковке.  И после вставки явилась к Мише с рассказом. Она помимо выставки прошвырнулась по залам.  И заглянула в зал Серова. Там к ее отвела в сторонку   Клавдия Андреевна, та самая бабуся, что дежурила в зале, когда они водили в музей с Люду. Оля с Клавдией Андреевной за время ее частых походов в музей познакомилась.
 
Таким бабусям деньги платят не только за то, чтобы следили за порядком. Многие - внештатные сотрудники. Бойцы невидимого фронта. В музее и иностранцев немало. И в их обязанность входит заранее засечь подозрительное поведение посетителя. Он может быть потенциальным вором. А то и шпионом. И там как раз встречаться с резидентом. У таких бабусь память на лица феноменальная. Так вот Клавдия Андреевна, сказала, что летом видела ту самую красотку, которую приметила еще когда красотка приходила с Олей. Клавдия Андреевна тогда еще обратила внимание, что они в тот раз долго стояли у картины с девушкой. И заметила, что красотка-то, словно копия девушки. Так вот, эта самая красотка снова приходила. Сначала спустя пару дней. С молодым человеком, тем самым, что приходил и с Олей. И они опять торчали у картины. И она так всматривалась в картину. Ела глазами. Но этим не закончилось. Совсем недавно, пару недель назад, эта краля снова приходила. Уже с другим кавалером.  И как в те разы долго стояла, разглядывала.  Женщина   перед свиданием так внимательно в зеркало не смотрит, как эта смотрела на картину.

 Клавдия Андреевна завсегдатаев музея знает. Например, художники, копиисты. Но эта определенно не из тех. А если такое необъяснимое пристальное внимание к одной единственной картине, тут уж ушки на макушке. И одна деталь:  живая и написанная как сестры- близнецы. 

   Через несколько дней Оля подвела Мишу к Клавдии Андреевне. Та его помнила. И сказала, что ей даже не нужна та фотография, которую он мнет в руках.  У нее память на лица идеальная. На фото та самая. Миша преподнес коробку конфет и попросил о маленькой услуге. Дал листок с номером телефона Сашки Барашкина.  Попросили, если она увидит в музее дамочку, о которой идет речь, срочно позвонить, попросить Сашу и сказать ему, что объект на месте.

Сашка Барашкин учился с ними в одной группе. Миша ввел уже Сашку в суть проблемы. Раскрыл свой секрет.  И Сашка согласился помочь. Он, москвич, мог оперативно отреагировать. Примчаться в музей и попробовать перехватить Люду. Пообещал: как только, так сразу.  Он ведь Люду запомнил еще с демонстрации. Не промахнется.


Вероятность, что Барашкину удастся взять след, маленькая, но не нулевая Миша ждал. В конце декабря, Барашкин в институте отвел Мишу в сторонку.  Есть новости.  Новогоднее поздравление. Объект засветился. Эта бабуся из музея ему позвонила. Пришла, не одна, а с кавалером. Сашка рванул в музей. Увы, она успела  уйти.

- Но, улыбнулся Барашкин, -  не все столь печально. Бабуся молодчина. Вызвала музейную охрану. Мол, посетители подозрительно зацепились у картины. Охрана их отвела в сторонку, спросила, что да как.  Дамочка объяснила, что женщина с картины очень на нее похожа.  Имеет право стоять сколько хочет. Но паспорта все же попросили показать. Пока охрана с ними прямо в зале толковала, бабуся - ноги в руки, и в одном из соседних залов нашла знакомого художника. А тот глянул, и готовы портреты.

И Барашкин протянул два листка. На одном была изображена Люда. А на втором мужчина.  Мужчину Миша определенно где-то видел. Только где? Что это ему давало? Он разочарованно повертел листочки в руках.

- А теперь барабанная дробь, - продолжил Барашкин, -  Выяснилось следующее. Прописка у обоих московская. И одинаковая. И есть отметки, что это супруги. И внимание! Женщину зовут - Абрамянц Людмила Петровна. Мужчина – Титов Михаил Артурович.  Как тебе такое?  Интересно девки пляшут. Теперь их вычислить – пустяк. Топай в адресный стол.  Они у нас в руках.


 Она у него в руках? А зачем она ему нужна? Посмотреть в лживые глаза? Он уже перегорел. Мама в письме цитировала тетю Женю: развод и прописка – это разные направления деятельности. Прописка важнее. Торопиться с выпиской ему пока не стоит. Сначала пусть получит распределение. В их городе, где он сейчас прописан, жить лучше, чем там, где на сопках багульник цветет.  Если постараться, он может выбить распределение к жене. В паспорте есть все нужное для этого -  и штамп, что женат, и прописка. А как только распределится и станет работать, тогда и следующая ступень - выписаться, чтобы на нем не числилось квадратных метров. Тогда он может стать в очередь на квартиру. А для развода вовсе не нужно Люду искать. С этим тетя Женя поможет.

Он уже ни во что не верил. И в тети женины слова не венрил. Кто его знает, а может быть, это ее махинации? Может быть, она использовала его втемную, чтобы  помочь Людочке сохранить за собой квартиру. Поэтому он попробовал сделать собственное расследование.  После женских праздников обратился в адресный стол. Ради спортивного интереса. Но оказалось мимо цели. Женщины с таким набором данных, в адресном столе не нашли. Она опять на шаг впереди.

Его угрюмость была замечена коллективом, уже знавшим, что Люда исчезла. Подзорова владела дедукцией. Ничего не утаишь. И если сначала она не знала всех подробностей, так Барашкин остальное растрезвонил.

- Это тебе Кононова аукается, - наставительным тоном произнесла за чаем Подзорова, - Будет тебе наукой. Жизнь дается человеку один раз и надо ее прожить так. чтобы…  и все такое, а не гоняться за дешевизной.   

- Вот именно, - перебил ее Лорьян пламенной речью, - Жизнь дается человеку один раз. И надо ее прожить так, чтобы было о чем вспомнить.  Жизнь дается один раз, а жена - не обязательно один.  Так что отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног? Правильно Полина?

- Неправильно  - сказала Полина.

-  Нет правильно, продолжил Лорьян, - Вон Лариска Попова вышла замуж и вскорости развелась. Опыт приобрела. И прекрасно себя чувствует. А что до бабы, не бойся, бабу мы тебе найдем. Твоя же Людмила Петровна, помнишь говорила, что она не успеет уехать, так ты пойдешь по бабам. Ну, так уже траур окончен. Кто был ничем, тот станет всем.